Рыжков Лев. Золотарь

   — Но поспешим же! — сказал маэстро и, обращаясь к Кристофу, добавил: — Вот видите, юноша, сколь чревато опасностями хождение в неизвестных коридорах замка. Помнится, я вас от этого предостерегал.
   Подошвы скользили по останкам сгоревших тварей. К счастью для наших друзей, остальное путешествие по подземному ходу прошло без приключений.
   Потайной ход вел прямиком в зеркальную залу. Дверь располагалась за одним из облицовывающих стены зеркал. «Вот бы не подумал, — помыслилось Кристофу, — что за стенами безобиднейшей зеркальной залы скрывается логово ужасных слепых тварей!»
   Люди выбрались из лаза, и зеркало, повинуясь заклинанию маэстро, навсегда закрыло выход.
   Зеркальная зала была погружена во мрак. Лишь отблески факельных огней тысячекратно умножались на стенах, полу, потолке.
   — Будьте внимательны! — сказал маэстро. — Здесь может таиться любая чертовщина. Кристоф! Поднимите факел повыше!
   Темнота, огни, далекие молнии — наверняка таким предстает небосвод жителям далекой планеты Венера. Сотни, тысячи, тысячи тысяч факельных огней плясали, кружились, образовывали неведомые созвездия. И внутри, в глубине этой стеклянной бесконечности — четыре человека, бледных, истерзанных, окровавленных. Четыре человека, противостоящие всем силам преисподней.
   Мириады лиц, рук, ног, огней в обезумевшем калейдоскопе зеркал. Отражения отражений.
   Неожиданно нахлынуло зловоние, страшное зловоние. От него хотелось потерять сознание.
   Кристофу не нужно было сопоставлять, анализировать, размышлять. В тысячную долю мгновения он понял все.
   — Золотарь! Золотарь здесь! — закричал он. — Держите его! Не дайте ему уйти!
   В следующее мгновение все смешалось. Маэстро выронил факел. Невдалеке слышался звон разбиваемых зеркал. По стекам и потолку проплыло отражение мерзкой, сгнившей морды. Он там! В углу. Он должен быть там! Обнажив меч, Кристоф метнулся туда, где, по его расчетам, должен был находиться золотарь.
   — О Боже! Он рвет Гейнцу лицо! — оглушительно закричал Михаэль. — Кристоф! Скорее! Он не должен ускользнуть!
   Кристоф уже видел это. Почти во всех зеркалах отразилась мерзкая, зловонная гадина, вонзающая гнутые когти в глаза егеря.
   — Где он? — метался Кристоф. — Тысяча дьяволов!
   Не будь здесь так темно!…
   Он ощущал полнейшую беспомощность. Он видел, как чудовище вынуло окровавленные когти, видел, как с них стекают вязкие сгустки («Глаза», — понял Кристоф), как золотарь легко, как какую-то безделушку, отшвыривает в сторону тело Гейнца, как он хохочет, обнажив черные, сгнившие пеньки зубов.
   — Смерть тебе! — воскликнул Кристоф, бросаясь, на сей раз, казалось ему, безошибочно, на золотаря, но натолкнулся лишь на зеркало, разбрызгавшееся от удара меча. Сломя голову он помчался в другую сторону, откуда также скалился черными клыками жрец, но и там было лишь зеркало. Кристофу казалось, что он зажат зеркалами со всех сторон, что они, эти стекла, наступают на него, давят, душат.
   Тягучий, как пригоревшая патока, кошмар усугубляла заполонившая помещение неестественная, мертвая тишина, тишина рыхлая, как вата. Тишина, чья плотная ткань иногда разрывалась хриплыми стонами Гейнца, который все еще пытался сложить свое разорванное лицо, сжимая его в ладонях.
   — Больно, — стонал он. — О Господи! Как мне больно! О Боже, как трудно это терпеть!
   Миллиарды близких и далеких, больших и маленьких золотарей хохотали в забрызганных кровью коварных стеклах.
   — Где он?! Михаэль, маэстро, где он?! — Кристоф крушил резкими ударами меча одно зеркало за другим.
   — Он не уйдет от нас! — крикнул Михаэль.
   Нет ничего хуже, чем видеть врага и тем не менее не иметь возможности достать его сильным разящим ударом. Ударом возмездия.
   Умирающий Гейнц осыпал разорванное лицо порохом.
   — Я ослеп! — стонал он. — Я ничего не вижу! О проклятие! Как мне больно!
   И никто не ожидал от него того, что он сделал в следующий момент. Вспыхнуло огниво. Лицо егеря загорелось едким багровым пламенем. Черный дым, клубясь, разносил по зале удушливый запах горелого мяса.
   Михаэль, Кристоф и маэстро с криками бросились на помощь. Но было уже слишком поздно. Пламя пожрало кожу, голова егеря превратилась в обугленную головешку, тлела одежда.
   — Друзья! — Виден был шевелящийся язык там, где когда-то был рот. — Простите меня! Я больше не могу сражаться… Я совсем ослеп… Я не хочу быть вам обузой… Оставьте меня… Догоните… Убейте золотаря… Отомстите за меня… За меня, Клауса, Шульца, за всех… Отомстите…
   Михаэль то ли закричал, то ли застонал:
   — О нет! Не время! Тысяча дьяволов, не время плакать! Гейнц, клянусь тебе, мы расправимся с этой мразью! Мы отомстим…
   — Смерть золотарю! — воскликнул Кристоф.
   — Вот он! — Маэстро совершил резкий, неожиданный прыжок. — Он направляется в залу кривых зеркал! Быстрей за ним!
   Как эфемерный призрак, сутулая страшная фигура плавно скользила к выходу.
   Ворвавшись в залу кривых зеркал, они почувствовали головокружение. Стеклянный пол под ногами странно выгибался, словно это был не ровный пол, а вздыбленная поверхность неспокойного моря. Пол то шел под уклон, то резко взмывал вверх в каком-то абсурдном, противоестественном полете. Зыбкое пламя факелов причудливыми огненными струями растекалось в уродливых отражениях.
   В глазах Кристофа все кружилось, вертелось, переворачивалось. Он понял, что ему никогда не сориентироваться здесь, в отражениях этих кривых стен. По одной из стен, наползая на потолок, двигалось бесформенное грязное пятно.
   — Вот он! — воскликнул Кристоф, бросаясь вслед за пятном. Как некая тысячекратно увеличенная амеба, оно ползло, слоилось, распадалось на несколько пятен сразу. Словно отвратительный слизняк размножался почкованием.
   — Он здесь! Он здесь, Кристоф! — воскликнул Михаэль. — Быстрей! О черт! — Послышался удар мечом по зеркалу. — И это всего лишь отражение!
   — Вы в ловушке, люди! — Резкий сиплый голос заполнил помещение, заметался в кривых зеркалах. — Как бы вы ни старались, вам не найти меня!
   — Михаэль! Он здесь! — Кристоф помчался в том направлении, откуда, как ему казалось, доносился голос, и в тот же миг золотарь расхохотался совсем в другом углу залы. Смех его сменился чем-то вроде шипения ядовитой змеи.
   — Колдунишка! Мерзкий колдунишка! — шипело чудовище. — Подойди ко мне! Ведь это ты, колдунишка, хотел помешать моему освобождению? Подойди ко мне! Ведь ты меня искал, не так ли? Что ж, выходи, давай сразимся, давай померяемся силами!
   — Где ты, гнусный Макабр? — Маэстро поднял над головой факел. — Где ты? Я готов, слышишь, я готов сразиться с тобой!
   — Ты глуп, колдунишка! Глуп и упрям. Что ж, тем хуже для тебя. Я ввергну тебя в ад, а потом расправлюсь с этими людьми!
   — Макабр, я не вижу тебя! — воскликнул маэстро. — Выходи, не прячься! Или ты меня боишься?
   В следующее мгновение шею маэстро железным захватом обвили когтистые лапы. Захрипев, маэстро упал на зеркальный пол и выронил факел. Золотарь душил его.
   Стреляя искрами, катился смолистый факел по бесформенному полу. Багровеющий маэстро все еще пытался разжать смертельную хватку. От напряжения на кистях старика выступили отчетливые, рельефные жилы.
   Золотарь хохотал. Скопились отвратительные сгнившие клыки, летела во все стороны ядовитая слюна.
   — Ты проиграл, колдунишка! — хохотал золотарь. — Ты про…
   Он не успел закончить фразу. Кристоф, подобрав с пола факел, каким-то чудом определил верное направление, двумя прыжками преодолел отделявшее его от золотаря расстояние и, не раздумывая, опалил огнем гнусную рожу чудовища.
   Золотарь исторг страшный хриплый вопль. Огонь охватил спутанные, всклокоченные волосы жреца.
   — Щенок! — ревел жрец. — Ты дорого заплатишь мне за это!
   На его уродливой роже надувались лиловые пузыри ожогов. Он визжал и скулил, совсем как недавние белесые твари в потайном ходе.
   — Ты сделал мне больно! — рыдал золотарь. Он отпустил маэстро и руками гасил охватившее его голову пламя. — Гаденыш! Теперь будет в сотню, в тысячу раз больнее!
   Держа факел в вытянутой руке, Кристоф снова и снова бил золотаря огнем по изъязвленной роже.
   — Получи, мразь! Получи сполна! — Удар следовал за ударом. Жрец выл, катаясь по зеркалу пола.
   «Только бы не потерять его, — думал Кристоф. — Только бы не потерять!»
   — Это тебе за Клару!
   Обожженная кожа жреца сползала бурыми клочьями.
   — А это тебе за мать! А это за Гейнца! А это за Клауса! И за Шульца!
   — А это тебе от меня! — сказал возникший рядом Михаэль, занося над головой чудовища меч для окончательного удара.
   — Стой, Михаэль! — сказал Кристоф. — Пусть лучше эта тварь сначала скажет, где Вероника. Ну же! Где она? Отвечай!
   Кристоф ожидал чего угодно, но только не того, что неожиданно произошло. Избитый, обожженный золотарь резко, с неожиданной для его дряхлого, истлевшего тела скоростью, метнулся в сторону одной из зеркальных стен. И теперь уже невозможно было распознать, где же настоящий золотарь, а где его многочисленные отражения.
   — О Боже! Не допусти, чтобы он скрылся! — воскликнул Кристоф.
   — Скорей, надо перекрыть выходы! — сказал Михаэль.
   В это мгновение перед глазами у них обоих появился маэстро, и оба молодых человека оказались поражены произошедшими со стариком изменениями. Маэстро неожиданно вырос — не менее чем втрое против прежних размеров. Вместо хрупкого старичка возник мускулистый исполин, с ног до головы закутанный в яркий, блестящий плащ. Именно таким видел Кристоф старика в давнем своем сне.
   Маэстро тряхнул львиной гривой светлых густых волос, вознес над головою руки. От его ладоней исходило ярко-голубое свечение. Свечение это поднялось к потолку, разлилось по всей зале. Затем маэстро топнул ногой и быстро, как детский волчок, как заводная балерина, закружился. Очертания его тела стерлись и превратились в одно многокрасочное, яркое пятно, настолько велика была скорость вращения. На полу же тем временем образовался четкий круг голубого цвета. Постепенно круг рос, становясь объемным, ярко вспыхивая, и вдруг метнулся к потолку. Кристоф и Михаэль прищурились — настолько ярок и слепящ был этот свет. Единственное, что могли они различить сквозь полуприщуренные веки, был высокий — от пола до потолка — огненный столп. Затем (то ли яркость померкла, то ли глаза привыкли к свечению) Кристоф различил внутри столпа маэстро-гиганта, закутанного в яркий плащ, и золотаря, обожженной лапой закрывающего глаза от яркого света.
   — Наконец-то, Макабр, наконец-то мы встретились с тобою в честном поединке, — громово прогрохотал маэстро. — Насколько я знаю, ты никогда не любил сражаться по-честному, а всегда норовил напасть исподтишка.
   — Не ожидал, черт побери, от нашего маэстро такого, — проговорил Михаэль, двумя пальцами оглаживая свои пышные усы.
   — Слушай же меня, поганое чудище! — продолжал маэстро тем временем. — Сейчас мы с тобою сойдемся в честной и равной схватке внутри этого огненного круга. Я наложил на него неведомое тебе заклятие. Круг разомкнется лишь со смертью одного из нас…
   — Это будешь ты, колдун! — расхохотался золотарь.
   Внутри огненного круга начался поединок. Золотарь двигался по самому краю непреодолимой черты, выставив вперед для защиты когтистые лапы. Перекрученная узлами роговина когтей распрямилась, а затем сплелась в петли, в одно мгновение опутавшие маэстро. Из ладоней маэстро ударили небольшие голубые молнии, и заскорузлое хитросплетение ногтей треснуло, осыпавшись на пол. Не теряя времени, маэстро направил удары молний золотарю в глаза. Голова жреца вдруг неестественно быстро стала вращаться вокруг шеи, из пораженных глазниц заструился дым… Глаза его вывалились из глазниц, лишь тоненькие ниточки удерживали их на уровне подбородка. Внезапно золотарь вырвал свои глаза, и из опустевших глазниц в лицо маэстро хлынули тугие потоки изжелта-красного света. Маэстро выставил перед собою руки, переплетя пальцы в виде некоей причудливой фигуры. Пространство внутри круга преобразилось.
   Теперь оно оказалось заполнено водой. Маэстро предстал взору наших изумленных до крайности друзей в виде морского царя, каким его обычно изображают на книжных гравюрах, в короне и с трезубцем. Сзади маэстро украшал внушительных размеров рыбий хвост. «Я всегда замечал, что старик не прочь щегольнуть какой-нибудь обновкой!» — подумал Кристоф. Золотарь, оборотясь гигантской зубастой рыбиной, плюнул в маэстро залпом острых зубов-игл. Ловко увернувшись, маэстро вознес над головой трезубец и обрушил страшной силы удар на голову зубастой твари. Голова рыбины раскололась надвое. Внезапно друзья увидели, как расколотые напополам половинки черепа начинают обрастать острыми, кривыми, как клыки хищника, зубами. Зубы смыкались и размыкались, и вскоре уже две собачьи головы нападали на маэстро с разных сторон. Затем они с невиданной ловкостью ухватили трезубец и мгновенно измолотили его в металлическую стружку. Вода замутнилась, стала делаться все чернее и чернее, затем внутренность круга заволокла сплошная чернота.
   Некоторое время спустя тьму прорезали белые точки. Словно по мановению руки возник Млечный Путь. Где-то под потолком вспыхнула малиновая звезда, взрывающаяся малиновыми протуберанцами. Протуберанцы, вспыхивая все сильней и ярче, высветили двух насмерть схватившихся между собой существ: большого белого орла, увенчанного короной, и омерзительного остроносого птеродактиля. Птеродактиль зубами рвал орлу горло, а орел пытался выклевать птеродактилю глаза.
   Спустя мгновение декорации сменились вновь. Теперь магический столп оказался снизу доверху заполнен землей. Кристофу и Михаэлю теперь не было видно ровным счетом ничего, только беспорядочное шевеление и сотрясение комьев земли, приводимых в движение какими-то необыкновенно мощными телами. Впрочем, терпение наших друзей оказалось вознаграждено. Сквозь плотные комья земли, разметывая их, словно горсть песка, проползала гигантская красавица гусеница, переливаясь живописным разноцветьем узора. Однако, присмотревшись, можно было увидеть, что ее обвил плотными кольцами отвратительный жирный червь-опарыш. Тела борющихся сплетались, расплетались, влажно хлопали друг о друга.
   Декорации поменялись в очередной раз. Весь круг заполнил огонь. Казалось, что теперь битва происходит в самом ядре раскаленного солнца. Маэстро-саламандра терзал когтями василиска. Но нет огня без дыма. Внезапно внутренность круга заволокло дымом, таким плотным, что наверняка его можно было пощупать пальцами. Друзья не ведали, сколько прошло времени, но наконец дым начал рассеиваться. Когда же он рассеялся, унесенный то ли внезапным сквозняком, то ли порывом неожиданно налетевшего, неведомо откуда взявшегося ветра, круг разомкнулся.

7. Круг разомкнулся

   Из внезапно возникшего темного фрагмента в ослепительном круге света вышел маэстро. Он выглядел изможденным. Кафтан его был растерзан в клочья. Хрустальный колокольчик на одном из башмаков разбился вдребезги. Из ран на груди и голове струилась кровь. Покалеченная оправа разбитых очков все еще удерживалась на лице старика, зацепившись дужкой за правое ухо. Глаза заплыли багровыми кровоподтеками.
   Маэстро! Живой, непобежденный маэстро! Ему удалось справиться с ужасным чудовищем! Кристоф и Михаэль дружно, не сговариваясь, крикнули:
   —Ура!
   — Маэстро! — Кристоф опустился на одно колено и поцеловал сморщенную ладонь старого хироманта. — Я преклоняюсь перед вами.
   — Вы настоящий герой! — сказал Михаэль. — Мне кажется, что без вас мы бы никогда не победили это чудовище. Но где же труп врага?
   Место, где таяли, исчезая, остатки огненного круга, было пусто.
   — Я его испепелил, — глухо сказал маэстро. — Даже труп такого опасного врага может представлять угрозу.
   — Значит, бояться больше нечего? — спросил Михаэль.
   — Абсолютно нечего, — сказал маэстро. — Мы победили. Жрец Макабр никогда больше не возродится.
   — А как же лемуры? — спросил Кристоф. — Ведь они же живы! И могут представлять опасность…
   — Пустяки! — отвечал маэстро. — Лемуры без своего предводителя не опасней суслика… Кстати, поспешим, ведь ваша невеста все еще в их лапах.
   Кристоф подумал о том, как же изменился маэстро после нелегкого поединка с золотарем: куда подевалась эта его обычная неуклюжесть, куда исчезли эти прыжки, ужимки, откуда взялась эта тяжелая, монументальная поступь? Да и вообще, с лица престарелого победителя чудовищ, как со свойственной ему ироничностью успел про себя прозвать маэстро Кристоф, не сходило выражение, глядя на которое можно было подумать, что несчастного маэстро весь год донимали трагические заботы или что весь год несчастного старика кормили прокисшей капустой, запивать же давали касторку. «Впрочем, что это я? — подумал Кристоф. — Вот я уже и издеваюсь над бедным маэстро! Хорош был бы я сам после такой битвы!»
   — Кристоф! — прошептал ему на ухо Михаэль. — Тебе не кажется, что наш триумфатор немного зазнался?
   — Не думаю, — ответил Кристоф. — По-моему, он просто очень-очень устал.
   Сердце Кристофа радостно колотилось. «Наконец-то, наконец-то, — думал он, — я увижу Веронику, обниму ее. Наконец-то закончился этот тяжелый, осточертевший кошмар. Уничтожен коварный враг. Испепелен его труп».
   Маэстро подвел их ко входу в подвал. Когда Кристоф увидел надпись «Непосвященный войдет» — сердце заколотилось быстро и недобро. Отсюда изошел этот ужас. Здесь ему и закончиться!
   Подземелье кишмя кишело скользкими, отвратительными лемурами, пищащими, визжащими, громоздящимися друг на дружку в потугах нелепого, тошнотворного соития. Кристоф пожалел, что не взял с собою оставшуюся бочку пороха, чтобы взорвать, уничтожить всю эту кишащую, визжащую, спаривающуюся сволочь. Маэстро первым ступил на лестницу. Он шел уверенно, бесстрашно. Лемуры расступались перед ним, все как один исторгая вопль, как казалось Кристофу, ужаса. Никогда еще маэстро не был так величествен и горд.
   — Прочь!!! — гаркнул маэстро. От звуков этого голоса лемуры шарахались в стороны, размазывались по осклизлым стенам сырого подземелья, трепетали.
   Маэстро поднял над головой руку. И от этой вознесенной ввысь руки исходило яркое, светлое, пронзающее тьму затхлого подвала сияние.
   Не опасные уже лемуры скулили, вжавшись в пол и стены, как провинившиеся, побитые шавки.
   — Вот ваша невеста! — Перст маэстро указывал в самую темную часть зловонного подвала. Там действительно находилась Вероника, с ног до головы опутанная — о Боже! — жирным, живым, извивающимся, слепым червем. Червь вился, струился из чрева лемура, имевшего форму зубастого яйца на тонких птичьих ножках.
   Маэстро властно взмахнул рукой, и червь беспрекословно юркнул в яйцо.
   Кристоф подхватил обессиленную, потерявшую сознание Веронику, заключил ее в объятия.
   — Вероника, любимая, не пугайся! Все прошло, ничего больше не случится. Мы победили.
   — О, Кристоф! — всхлипнула она. Ее душили слезы, которым она тут же дала волю. — Кристоф, милый, не оставляй меня больше. Мне было так страшно…
   — Не плачь, милая. Никаких ужасов больше не произойдет. Ну прекрати же, слышишь?
   — А эти, эти чудища, они больше не опасны?
   — О нет, теперь они не опасней суслика. Вот посмотри на это…
   Кристоф повелительно окликнул ближайшего лемура, имевшего пасть гиппопотама и туловище пресмыкающегося:
   — Иди сюда!
   Омерзительный лемур, боязливо ковыляя на перепончатых лапках, приблизился к Кристофу.
   — А теперь пошел вон! — рявкнул Кристоф. На некоторое время он вновь почувствовал себя бароном. Он толкнул лемура носком сапога в спину. Взвизгнув, униженная тварь смешалась с кишащими у стен чудовищами. — Вот видишь! Они меня боятся!
   — Все равно, Кристоф, все равно! — Вероника чуть дрожала. — Давай скорее уйдем отсюда! Здесь так страшно!
   — Конечно, — сказал Кристоф, — конечно, мы сейчас же уйдем. Не бойся, милая, ничего не бойся. Все прошло. Мы теперь всегда будем вместе… Никогда не расстанемся.
   — Ни на миг?
   — Ни на миг.
   — Никогда-никогда?
   — Никогда-никогда. Слышишь, никогда!
   За его спиной раздался хохот — резкий, визгливый, знакомый хохот.
   Кристоф ожидал чего угодно, но никак не того, что он услышит этот мерзкий, хриплый, страшный хохот, услышать который он не пожелал бы даже врагу.
   Это хохотал золотарь.
   Кристоф резко обернулся. Вероника пронзительно закричала.
   Прямо перед Кристофом стоял мерзкий, зловонный золотарь. Сгнивший рот передергивался в пароксизмах жуткого, нереального хохота. От этого хохота хотелось умереть.
   Надрывно вереща, покатывались со смеху окружавшие их лемуры.
   Червяк вновь выскользнул из яйца и обвился вокруг насмерть перепуганной, бьющейся в истерике Вероники.
   — Все кончено, гаденыш! — гнусавил золотарь. — Сейчас ты и твоя подружка имеете превосходный шанс убедиться в том, что я никогда не обманываю и всегда выполняю то, что обещаю. А ведь ты помнишь, что я обещал тебе…
   — Ты! — простонал Кристоф внезапно пересохшим горлом. — Ты?!! Но ведь ты же мертв! Тебя же убил маэстро!
   — Глупец! Это я, я уничтожил колдунишку, вошел в его тело, а вы, глупые люди, так ничего и не заметили!
   Это вызвало новый взрыв смеха среди лемуров. Они прямо-таки надрывали животы, у кого, разумеется, они были.
   — А теперь посмотри-ка, гаденыш, — прошипел золотарь, — вон там стоит твой дружок. Посмотри, как он будет умирать.
   Кристоф увидел, как в одно мгновение мерзкие твари схватили, обвили, облепили стоящего неподалеку Михаэля. Кристоф видел, как они терзают его тело, как кричит верный егерь. Выхватив из ножен меч и кинжал, Кристоф кинулся на помощь, ворвался в мерзкое месиво липких тел, почувствовал, как хватают его отвратительные конечности.
   Необычайно сильные лапы швырнули Кристофа наземь. Чья-то трехпалая рука когтями прочертила на его лице три кровавые борозды. Сквозь заливающую лицо и глаза кровь Кристоф увидел, как мерзкие пасти отъедали, отгрызали куски плоти от тела его друга. Михаэль был еще жив. Каким-то чудом, каким-то нечеловеческим усилием ему удалось разжать железные объятия душащего его змееподобного лемура. Но тут же он оказался схвачен снова. Лемуры, большие и малые, облепили его тело., Какой-то лемур высасывал егерю глаза, клюв еще одного чудища долбил егерю ухо, выклевывая мозг.
   — Гаденыша не троньте! — прохрипел золотарь. — Он мой… Отдайте его мне! Мне!!! Я его искалечу! Послушай, щенок, чего ты предпочитаешь лишиться сначала: ног, рук или, может, языка?
   Гнусные узловатые когти прошлись по телу Кристофа.
   — Ах да! Я же совсем забыл, — продолжал золотарь, — забыл одну маленькую деталь. Маленькую такую детальку. А то вдруг вы невзначай станете заниматься там, куда я вас заточу, любовью. Ха-ха-ха-ха-ха! А ослеплю я тебя, наверное, уже потом. Я хочу, я желаю, чтобы последним, что ты сможешь увидеть, было то, как я трахаю твою невесту, как я отрываю от ее тела, такого нежного, такого хрупкого, руки и ноги, неспеша, медленно, постепенно. Я хочу, чтобы ты увидел, как я вырываю ей глаза. А уж потом, щенок, я ослеплю и тебя.
   Лемуры гоготали. Один лемур смеялся так сильно, что даже лопнул от смеха. Через все подземелье пролетело жидкое дерьмо.
   — Так гаденышу и надо! — визжали лемуры. — Поделом ему! Он прогнал чесателей, ковырятелей и любителя пива! Он убил многих из нас! Так ему и надо!
   «Бей первым! — В голове Кристофа вертелась лишь одна-единственная мысль. — Бей первым!»
   — А потом, — хрипел золотарь, — мы посадим наших голубчиков вот в эту клеточку. И пусть себе воркуют там, сколько им нравится. Ох! И как же я мог забыть! Что же наши голубки будут клевать на ужин?
   Бей первым!
   Вот золотарь уже совсем рядом. Вот рядом и его рожа— одна сплошная, гноящаяся, обугленная язва. Вот он совсем близко. Настолько близко, что уже невозможно дышать.
   Бей первым!!!
   Кулак Кристофа врезался в смрадный провал рта. И тут же на спину Кристофу бросились лемуры.
   — Прочь! — рявкнул золотарь, выплевывая кровь из разбитого рта. — Я сам, сам разберусь с гаденышем!
   — Мразь! Живым ты меня не возьмешь! Слышишь, ты, говноед?! — кричал Кристоф, когда золотарь, схватив его за ворот, бил головой о каменную стену.
   Только не расслабляйся!
   Золотарь швырнул Кристофа на пол. Кристоф, хотя и был изрядно ослаблен, ударил золотаря обеими ногами в живот. Удар вышел слабый. Золотарь захохотал.
   — Смотри-ка, наш птенец еще клюется!
   Лемуры восторженно вопили. Когда же Кристоф от нового, сильнейшего, удара жреца пролетел через весь коридор и ударился лицом о стену, лемуры разразились возгласами неподдельного восторга. Кристоф едва нашел в себе силы подняться. Ощупав лицо, он ощутил, что кости носа двигаются под его пальцами. Нос наверняка сломан. Адская, невероятная боль пульсировала в голове.
   Новый удар чудовища опрокинул его на пол. Золотарь под аплодисменты лемуров топтал и пинал ногами распростертое на полу тело Кристофа. Кристоф чувствовал, что сознание вот-вот ускользнет от него, ощущал, как рвутся тоненькие нити, удерживающие разум в связи с реальностью. Если они порвутся, наступит конец…
   Конец.
   И все-таки он сумел перекатиться по полу, избежав очередного страшного удара ногой.