Блад нахмурил брови.
— Какая жалость, что я отсутствовал, когда приходил дон Франсиско!
Нельзя допустить, чтобы он разыскивал меня снова. Я сам пойду к нему, если вы скажете мне, где он живёт.
— О, разумеется. Вы найдёте его дом на Калье-Сан-Блас, первый поворот направо. Там кто-нибудь покажет вам, где живёт дон Франсиско.
Капитан не стал ждать ни минуты.
— Я сейчас же отправлюсь туда, — заявил он и зашагал прочь.
Но, очевидно, Блад забыл или не правильно понял указание хозяина, так как вместо того, чтобы свернуть направо, он свернул налево и быстро пошёл вниз по улице, ведущей к гавани и почти пустынной во время ужина.
Он проходил мимо аллеи в пятидесяти ярдах от мола, когда из её глубины раздался шум борьбы, лязг стали, женский крик и мужская брань.
Учитывая создавшуюся ситуацию, Блад решил, что так как этот скандал его не касается, то ему следует думать только о скорейшем побеге из Рио-де-ла-Ача. Однако неожиданное восклицание остановило его.
— Perro ingles[123]
Блад понял, что в этой тёмной аллее находится его соотечественник, которого, по всей вероятности, убивают. На чужбине для любого человека, не утратившего окончательно способность чувствовать, соотечественник является братом. Он бросился в темноту, нащупывая на груди пистолет.
Однако пока он бежал, ему пришло в голову, что здесь и без него достаточно шума и увеличивать его никак не в его интересах. Поэтому Блад спрятал пистолет в карман и выхватил рапиру. Тусклый свет позволил ему разглядеть группу, к которой он приближался.
Трое мужчин накинулись на четвёртого, стоявшего спиной к двери и отчаянно защищавшегося, прикрывшись левой рукой наподобие щита. То, что он мог выдержать натиск явно превосходивших сил, служило доказательством его необычайной крепости.
На некотором расстоянии от дерущегося квартета виднелась тонкая фигура женщины в мантии и капюшоне из чёрного шелка, беспомощно опиравшейся на стену.
Вмешательство Блада было быстрым, бесшумным и действенным. Он возвестил о своём появлении, проткнув шпагой спину ближайшего из трех нападающих.
— Это уравняет силы, — объяснил он и, вовремя вытащив клинок, перенёс своё внимание на сеньора, который повернулся к нему, изрыгая богохульства и демонстрируя блестящее владение бранным лексиконом, — а в этом искусстве соперничать с кастильцами могли только каталонцы.
Пригнувшись, Блад ловко парировал удар и в следующий момент пронзил своей шпагой правую руку сквернослова.
Вышедший из строя испанец отскочил назад, схватившись за окровавленную руку и, продолжая изрыгать проклятия, в то время как третий испанец, оценив изменившееся соотношение сил, превратившееся из трех против одного в одного против двух, причём в единственном числе остался он сам, предпочёл ретироваться. В следующую секунду он вместе со своим раненым товарищем бежал с поля боя, оставив третьего там, где он свалился.
Спасённый Бладом человек едва не упал в обморок.
— Проклятые убийцы! — задыхаясь воскликнул он. — Ещё минута — и мне бы пришёл конец.
Женщина быстро подбежала к нему.
— Vamos[124], Хорхито! Vamos!, — закричала она и внезапно перешла с испанского на довольно беглый английский язык. — Скорее, любовь моя! Бежим к лодке!
Упоминание о лодке дало Бладу понять, что его поступок, возможно, не останется без награды. Очевидно, помогая незнакомцу, он помог и себе, так как лодка была именно тем, в чем он нуждался в настоящий момент больше всего.
Ощупав руками неизвестного англичанина, Блад почувствовал мокрое на его левом плече. Перекинув руку раненого через свою шею, он обхватил его за талию и приказал девушке следовать за ним.
Как бы сильно не испугало её ранение возлюбленного, она немедленно повиновалась, что послужило доказательством её смелости и практического склада ума. Из открытых окон и дверных проёмов высовывались испуганные лица, вглядывающиеся во тьму и пытавшиеся выяснить причину шума. Эти свидетели, несмотря на их робость и молчаливость, все же лишний раз подчёркивали необходимость спешить.
— Пойдёмте, — сказала женщина. — Сюда, за мной.
Поддерживая беспомощного раненого, Блад зашагал в указанном направлении и вскоре, выйдя из аллеи, добрался до мола. Не обращая внимания на изумлённые взгляды случайных прохожих, женщина направилась к ожидавшему их баркасу.[125] Навстречу им поднялись двое обнажённых по пояс индейцев или метисов.
Один из них соскочил на берег, пытаясь разглядеть человека, опиравшегося на плечо Блада.
— Quel talel padron?[126] — хриплым голосом спросил он.
— Его ранили. Помогите ему сесть в лодку. О, пожалуйста, поскорее!
Стоя на набережной, женщина бросала через плечо тревожные взгляды, покуда Блад с индейцами усаживали раненого в баркас. Затем Блад, стоя в лодке, протянул женщине руку.
— Прошу вас, мадам, — повелительным тоном потребовал он, и, чтобы не тратить время на пререкания, добавил:
— Я еду с вами.
— Но это невозможно! Мы отплываем сразу же, и лодка не вернётся. Мы не можем задерживаться, сеньор.
— Я тоже не могу. Поэтому все в порядке. Прошу вас в лодку, мадам! И без лишних слов он почти втащил её в баркас, приказав индейцам отчаливать.
— Какая жалость, что я отсутствовал, когда приходил дон Франсиско!
Нельзя допустить, чтобы он разыскивал меня снова. Я сам пойду к нему, если вы скажете мне, где он живёт.
— О, разумеется. Вы найдёте его дом на Калье-Сан-Блас, первый поворот направо. Там кто-нибудь покажет вам, где живёт дон Франсиско.
Капитан не стал ждать ни минуты.
— Я сейчас же отправлюсь туда, — заявил он и зашагал прочь.
Но, очевидно, Блад забыл или не правильно понял указание хозяина, так как вместо того, чтобы свернуть направо, он свернул налево и быстро пошёл вниз по улице, ведущей к гавани и почти пустынной во время ужина.
Он проходил мимо аллеи в пятидесяти ярдах от мола, когда из её глубины раздался шум борьбы, лязг стали, женский крик и мужская брань.
Учитывая создавшуюся ситуацию, Блад решил, что так как этот скандал его не касается, то ему следует думать только о скорейшем побеге из Рио-де-ла-Ача. Однако неожиданное восклицание остановило его.
— Perro ingles[123]
Блад понял, что в этой тёмной аллее находится его соотечественник, которого, по всей вероятности, убивают. На чужбине для любого человека, не утратившего окончательно способность чувствовать, соотечественник является братом. Он бросился в темноту, нащупывая на груди пистолет.
Однако пока он бежал, ему пришло в голову, что здесь и без него достаточно шума и увеличивать его никак не в его интересах. Поэтому Блад спрятал пистолет в карман и выхватил рапиру. Тусклый свет позволил ему разглядеть группу, к которой он приближался.
Трое мужчин накинулись на четвёртого, стоявшего спиной к двери и отчаянно защищавшегося, прикрывшись левой рукой наподобие щита. То, что он мог выдержать натиск явно превосходивших сил, служило доказательством его необычайной крепости.
На некотором расстоянии от дерущегося квартета виднелась тонкая фигура женщины в мантии и капюшоне из чёрного шелка, беспомощно опиравшейся на стену.
Вмешательство Блада было быстрым, бесшумным и действенным. Он возвестил о своём появлении, проткнув шпагой спину ближайшего из трех нападающих.
— Это уравняет силы, — объяснил он и, вовремя вытащив клинок, перенёс своё внимание на сеньора, который повернулся к нему, изрыгая богохульства и демонстрируя блестящее владение бранным лексиконом, — а в этом искусстве соперничать с кастильцами могли только каталонцы.
Пригнувшись, Блад ловко парировал удар и в следующий момент пронзил своей шпагой правую руку сквернослова.
Вышедший из строя испанец отскочил назад, схватившись за окровавленную руку и, продолжая изрыгать проклятия, в то время как третий испанец, оценив изменившееся соотношение сил, превратившееся из трех против одного в одного против двух, причём в единственном числе остался он сам, предпочёл ретироваться. В следующую секунду он вместе со своим раненым товарищем бежал с поля боя, оставив третьего там, где он свалился.
Спасённый Бладом человек едва не упал в обморок.
— Проклятые убийцы! — задыхаясь воскликнул он. — Ещё минута — и мне бы пришёл конец.
Женщина быстро подбежала к нему.
— Vamos[124], Хорхито! Vamos!, — закричала она и внезапно перешла с испанского на довольно беглый английский язык. — Скорее, любовь моя! Бежим к лодке!
Упоминание о лодке дало Бладу понять, что его поступок, возможно, не останется без награды. Очевидно, помогая незнакомцу, он помог и себе, так как лодка была именно тем, в чем он нуждался в настоящий момент больше всего.
Ощупав руками неизвестного англичанина, Блад почувствовал мокрое на его левом плече. Перекинув руку раненого через свою шею, он обхватил его за талию и приказал девушке следовать за ним.
Как бы сильно не испугало её ранение возлюбленного, она немедленно повиновалась, что послужило доказательством её смелости и практического склада ума. Из открытых окон и дверных проёмов высовывались испуганные лица, вглядывающиеся во тьму и пытавшиеся выяснить причину шума. Эти свидетели, несмотря на их робость и молчаливость, все же лишний раз подчёркивали необходимость спешить.
— Пойдёмте, — сказала женщина. — Сюда, за мной.
Поддерживая беспомощного раненого, Блад зашагал в указанном направлении и вскоре, выйдя из аллеи, добрался до мола. Не обращая внимания на изумлённые взгляды случайных прохожих, женщина направилась к ожидавшему их баркасу.[125] Навстречу им поднялись двое обнажённых по пояс индейцев или метисов.
Один из них соскочил на берег, пытаясь разглядеть человека, опиравшегося на плечо Блада.
— Quel talel padron?[126] — хриплым голосом спросил он.
— Его ранили. Помогите ему сесть в лодку. О, пожалуйста, поскорее!
Стоя на набережной, женщина бросала через плечо тревожные взгляды, покуда Блад с индейцами усаживали раненого в баркас. Затем Блад, стоя в лодке, протянул женщине руку.
— Прошу вас, мадам, — повелительным тоном потребовал он, и, чтобы не тратить время на пререкания, добавил:
— Я еду с вами.
— Но это невозможно! Мы отплываем сразу же, и лодка не вернётся. Мы не можем задерживаться, сеньор.
— Я тоже не могу. Поэтому все в порядке. Прошу вас в лодку, мадам! И без лишних слов он почти втащил её в баркас, приказав индейцам отчаливать.
Глава 2
Если женщина и не разобралась в сути дела, то она никак этого ничем не выказывала.
Очевидно, в данный момент она была озабочена только состоянием своего англичанина и необходимостью как можно скорее убраться прочь, прежде чем нападавшие вернутся, чтобы прикончить его. Ей не хотелось терять драгоценное время, споря с неожиданным спасителем, а может быть, она и вовсе не думала о нем.
Когда баркас отплыл от мола, женщина склонилась над своим возлюбленным, потерявшим сознание. Опустившись рядом с ним на колени, Блад вернулся к своим обязанностям хирурга — его ловкие пальцы ощупывали рану на плече.
— Успокойтесь, — сказал он девушке. — Рана не опасная. Просто он ослабел от потери крови. Скоро с ним будет все в порядке.
— Grasias a Dios[127]! — прошептала она и, бросив взгляд в сторону мола, поторопила гребцов.
Разрезая тёмные волны, лодка двигалась по направлению к видневшемуся в полумиле корабельному огню. Внезапно англичанин зашевелился и огляделся вокруг.
— Какого черта… — начал он, пытаясь подняться.
Но рука Блада остановила его.
— Не волнуйтесь, — сказал он. — Нет никаких причин для тревоги. Мы взяли вас на борт.
— Взяли меня на борт? А вы кто такой, черт возьми?
— Хорхито! — воскликнула девушка. — Это сеньор, который спас тебе жизнь.
— А, ты здесь, Исабелита? — Следующий его вопрос показал, что он наконец разобрался в ситуации.
— Они гонятся за вами?
Когда девушка успокоила его и указала на корабельный огонь, к которому они приближались, англичанин тихо рассмеялся и внезапно обрушился на индейцев.
— Быстрее, вы, ленивые собаки!
Гребцы работали изо всех сил. Незнакомец снова рассмеялся тихим презрительным смехом.
— Так, так. Мы выбрались из западни, сравнительно дёшево отделавшись.
А впрочем, может быть, и не так уж дёшево. Я просто истекаю кровью.
— Это ничего, — заверил его Блад. — Конечно, вы порядком потеряли крови, но на корабле мы остановим кровотечение.
— Вы говорите, как будто вы хирург.
— Я и есть хирург.
— Ну да? Вот это удача, а, Исабелита? Сначала фехтовальщик спасает мне жизнь, а потом он превращается в доктора и лечит меня! Очевидно, сегодня меня охраняет само Провидение!
Девушка улыбнулась и снова склонилась над ним.
Скоро по обрывкам их разговора Блад смог разобраться в их взаимоотношениях. Англичанин по имени Джордж Ферфакс и юная идальга из знатного семейства Сотомайор представляли собой бежавшую пару. Напавшими на них были брат девушки и его двое друзей, пытавшиеся воспрепятствовать побегу. Её брат выбрался из стычки целым и невредимым, и, опасаясь его преследования, девушка все время оглядывалась на мол. Но к тому времени, когда там наконец замелькали огоньки, баркас уже ударился о борт двухмачтового брига, с палубы которого их окликнул грубый голос по-английски.
У трапа их встретил крупный мужчина с лицом, казавшимся багровым при свете фонаря на грот-мачте, и засыпал их тревожными вопросами.
Ферфакс, опираясь о переборку, наконец смог вмешаться и отдать распоряжения.
— Отплывай сразу же, Тим, не трать время на то, чтобы поднимать лодку на борт, а возьми её на буксир. И не поднимай якорь, а просто перережь якорный канат. Поднимай паруса, и поплыли. Слава Богу, ветер попутный. Если мы будем медлить, то скоро у нас на борту очутятся алькальд и все альгвасилы Ла-Ача. Поэтому поторапливайся.
Тим громогласно выкрикнул приказ, и матросы принялись за дело. В это время девушка взяла за руку своего возлюбленного.
— Ты забыл об этом сеньоре, Джордж. Ведь он не знает, куда мы едем.
Ферфакс, опиравшийся на плечо Блада, повернулся к нему и нахмурился.
— Видите ли, я не могу задерживаться, — сказал он.
— Рад это слышать, — последовал быстрый ответ. — А куда вы плывёте, меня мало интересует, лишь бы это место находилось подальше от Рио-де-ла-Ача.
Худое округлое лицо англичанина просветлело.
— Значит, вы тоже удираете? — усмехнулся он. — Будь проклята моя кровь! Вы на редкость сговорчивы. Ну, тогда все в порядке. Поживее, Тим!
Неужели твои увальни не могут двигаться быстрее?
Капитан засвистел в дудку, и множество босых ног быстро затопали по палубе. Тим подгонял их криками и руганью, потом, подойдя к борту, отдал приказание индейцам, все ещё сидевшим в лодке.
— Спуститесь вниз, сэр, — обратился он к своему хозяину. — Я приду к вам, как только мы ляжем на нужный курс.
Блад помог Ферфаксу спуститься в каюту — довольно просторное, примитивно меблированное помещение, освещённое фонарём, который покачивался над столом. Девушка последовала за ними.
Из каюты слева вышел молодой негр-стюард. При виде пятен крови на рубашке хозяина он вскрикнул и застыл как вкопанный, его зубы и белки глаз сверкали на чёрной, как смоль физиономии.
Взявший на себя инициативу Блад обратился к нему за помощью, и они вдвоём внесли Ферфакса, снова терявшего сознание, в каюту, сняли с него башмаки и уложила на койку.
Затем Блад отослал негра, отзывавшегося на имя Алькатрас, в камбуз за горячей водой и к капитану за судовой аптечкой.
На узкой койке Ферфакс, такой же высокий и мускулистый, как сам Блад, устроился в полусидячей позе, облокотившись на подушки. Рыжеватые волосы обрамляли его бледное костлявое лицо, глаза были полузакрыты, голова слегка склонилась вперёд.
Усевшись поудобнее рядом с ним, Блад разрезал влажную от крови рубашку, обнажив мощный торс пациента. Когда вернулся стюард с ведром воды, бинтами и ящиком из кедрового дерева, содержащим скудную корабельную аптечку, за ним вошла девушка, умоляя Блада позволить ей помогать. Через оставшиеся открытыми иллюминаторы, сквозь которые виднелся багровый тропический закат, она услышала скрип блоков и шум надувающихся парусов и с облегчением почувствовала, что бриг наконец тронулся в путь. Опасность быть схваченными миновала.
С присущей ему учтивостью Блад принял её помощь. Наблюдая за ней при тусклом свете, он убедился в справедливости своего первого впечатления. Это была ещё почти совсем девочка, очевидно только что вышедшая из-под надзора монахинь. Ярко-чёрные глаза блестели на её привлекательном и энергичном, но бледном лице. Её элегантное чёрное платье, расшитое золотом и отделанное у воротничка и запястий испанскими кружевами, и крупные жемчужины, вплетённые в её пышные локоны, а также независимая и уверенная манера держаться выдавали принадлежность к высшему обществу.
Девушка моментально схватывала распоряжения Блада и искусно выполняла их, помогая врачевать человека, ради любви к которому эта юная идальга покинула знатное семейство Сотомайор. Тщательно и осторожно Блад промыл края все ещё кровоточащей раны. К счастью, в аптечке, которую принёс ему Алькатрас, он обнаружил арнику. Применение её дало весьма действенный эффект. Ферфакс вскинул голову.
— Черт возьми! — вскрикнул он. — Вы же сожжёте меня.
— Терпение, сэр. Это целительный ожог.
Маленькая ручка девушки поддерживала голову больного, а её губы прикоснулись к его влажному лбу.
— Мой бедный Хорхято, — прошептала она.
Проворчав что-то в ответ, Ферфакс закрыл глаза.
Блад разорвал бинты на полосы и приготовил гигиеническую подушечку для раны, использовав один бинт, чтобы удерживать её, и другой, чтобы сохранить левую руку пациента в неподвижном положении. После этого Алькатрас принёс чистую рубашку, и они надели её через голову англичанина, оставив пустым левый рукав. Таким образом, с хирургией было покончено.
Блад поправил подушки.
— Теперь постарайтесь заснуть в этом положении и по возможности не двигайтесь. Если вы будете лежать спокойно, то через неделю вы встанете на ноги. Вообще-то вы спаслись чудом. Если бы клинок пронзил вас на два дюйма ниже, то а эту минуту вас пришлось бы укладывать в другую постель. Вам крупно повезло.
— Повезло? Ничего себе, черт побери!
— Да, и вы ещё должны быть благодарны.
Если упоминание о благодарности вызвало у Ферфакса только очередное ворчливое ругательство, то на девушку оно произвело совсем другое впечатление. Склонившись над узкой койкой, она схватила Блада за обе руки.
На её смуглом лице заиграл румянец, губы дрогнули.
— Вы были так добры, так смелы и благородны!
Прежде чем он смог догадаться о её намерении, она поднесла его руки к губам и поцеловала их, а когда Блад, протестуя, отнял руки, девушка улыбнулась ему.
— Как же я могу не целовать эти руки? Разве не они спасли жизнь моему Хорхито? Разве не они исцелили его рану? Всю мою жизнь я буду благодарна им!
Однако капитан Блад в этом сомневался. Хорхито не вызывал у него особой симпатии. Его низкий покатый лоб и толстые чувственные губы не внушали доверия, хотя в целом его лицу была присуща своеобразная грубая красота.
Особенно обращали на себя внимание чётко очерченный нос, широкие скулы и мощная челюсть. На вид ему было лет тридцать пять.
Его светлые, глубоко посаженные глаза устремились в сторону под испытующим взглядом Блада, и он пробормотал запоздалые изъявления благодарности, необходимость которых была подсказана ему страстным порывом девушки.
— Я ваш неоплатный должник, сэр. Хотя в этом, будь проклята моя кровь, для меня нет ничего нового.
Сколько я себя помню, я был у кого-нибудь в долгу. Но это долг особого рода. Если бы вы выпустили кишки тому типу, который смылся невредимым, то я бы в тысячу раз сильнее был вам благодарен. Мир бы прекрасно обошёлся и без дона Серафино де Сотомайор, разрази его гром!
— Senor Jesus! No dias eso, querido![128] — воскликнула маленькая идальга. Чтобы смягчить свей протест, она погладила его по щеке. Нет, нет, Хорхито! Если бы такое случилось, моя совесть никогда не была бы спокойна. Если бы пролилась кровь моего брата, это убило бы меня!
— А моя кровь! Он со своими разбойниками пролил её достаточное количество, чтобы быть довольным! Или этот проклятый головорез надеялся выцедить её всю?
— Querido[129], — успокаивала его девушка. — Ведь это делалось, чтобы защитить меня. Он считал, что это его долг. Я никогда не простила бы ему, если бы он убил тебя. Ты знаешь, Хорхито, что это разбило бы моё сердце. И все же я могу понять Серафино. Давай же поблагодарим Бога и этого отважного сеньора за то, что не случилось худшего.
В каюту вошёл Тим, высокий, краснолицый шкипер, чтобы узнать, как себя чувствует мистер Ферфакс, и доложить, что «Цапля» взяла курс и быстро движется вперёд, подгоняемая лёгким южным бризом, оставив Ла-Ача на расстоянии шести миль за кормой.
— Все хорошо, что хорошо кончается, сэр. Для джентльмена, который прибыл с вами на борт, мы уже подыскали помещение.
В маленькой каюте я подвешу ему койку. Пойди, займись этим, Алькатрас, — приказал он негру. — Vamos![130] Ферфакс откинулся назад, полузакрыв глаза.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — повторил он, криво улыбнувшись, и Бладу почудилась в его голосе скрытая насмешка. Казалось, что, очутившись на койке и перевязав рану, он снова обрёл силу тела и духа.
— Твои драгоценности в безопасности, дорогая? — спросил он. накрыв своей ладонью руку девушки.
— Драгоценности? — Затаив дыхание, она задумчиво нахмурилась.
Внезапно на её лице мелькнул страх, она вскочила на ноги и прижала руки к сердцу:
— Драгоценности!
Ферфакс резко обернулся, глядя на её внезапно побледневшее лицо и расширившиеся глаза.
— Что такое? — ворчливо осведомился он. — С ними все в порядке?
Губы девушки дрогнули.
— Valda me Dios![131] Наверно, я уронила шкатулку, когда Серафино догнал нас.
Последовала затяжная пауза, которую Блад расценил как затишье перед бурей.
— Ты уронила шкатулку! — произнёс Ферфакс, и в его тоне послышалось зловещее спокойствие. Он остолбенело уставился на девушку, челюсть у него внезапно отвисла, в светлых глазах вспыхнуло пламя. — Ты уронила шкатулку? — переспросил он резким надтреснутым голосом. — Будь проклята моя кровь! Это невероятно! Ад и дьявол! Ты не могла уронить её!
Его внезапное бешенство потрясло девушку, которая смотрела на него испуганным взглядом.
— Ты сердишься, Хорхито, — запинаясь, проговорила она. — Но ты не прав. Посуди сам, я была в ужасе, ведь тебе грозила страшная опасность. Что для меня в тот момент значили драгоценности? Разве я могла о них думать? Я и не обратила внимания, когда шкатулка упала, ведь тебя ранили, и ты мог умереть. Понимаешь, Хорхито? Конечно, их жаль, но ведь теперь мы вместе. Бог с ними!
Нежная рука девушки снова обвилась вокруг его шеи. Но Ферфакс в бешенстве оттолкнул её.
— Бог с ними?!? — взревел он. — Провалиться мне на этом месте! Ты же выкинула тридцать тысяч дукатов собаке под хвост и утверждаешь, что это не имеет значения! Кровь и гром, девочка! Что же тогда имеет значение?
Блад решил, что пришло время вмешаться. Мягко, но решительно он вновь уложил раненого на подушки.
— Успокоитесь ли вы наконец или будете продолжать орать, как недорезанный телёнок? Неужели вы ещё недостаточно потеряли крови?
Но Ферфакс отчаянно отбивался.
— Черт побери мою душу! Вы мелете вздор! Как я могу успокоиться, когда эта дурочка…
Но девушка прервала его. Она гордо выпрямилась, её глаза, казалось, ещё сильнее почернели. Утраченное спокойствие вернулось к ней.
— Почему это тебя так беспокоит, Джордж? Пожалуйста, не забивай, что это были мои драгоценности, и если я их потеряла, то это моё дело. Я считаю, что в этот вечер, когда я приобрела так много, это не следует считать большой потерей. А может быть, я ошибаюсь, Джордж? Может быть, эти драгоценности значат для тебя больше, чем я?
Столь откровенный вызов привёл Ферфакса в чувство. Он быстро пошёл на попятный, разразившись внезапным хохотом, показавшимся Бладу предельно неискренним.
— Черт возьми! Ты сердишься на меня, Исабелита? Что поделаешь — таков уж мой характер. Вспыхиваю, как порох. А потеря тридцати тысяч дукатов может вывести из себя. Ну ладно, пропади они пропадом! — И он протянул руку. Поцелуй меня и прости, Исабелита. Скоро я куплю тебе все драгоценности, какие ты захочешь.
— Мне не нужно драгоценностей, Джордж. — Девушка ещё не до конца смягчилась, так как малоприятные подозрения, пробудившиеся в ней, не утихли.
Однако она подошла к нему к позволила взять себя за руку. — Никогда не сердись на меня больше, Хорхито. Если бы я так не любила тебя, то меня бы сильнее беспокоила эта шкатулка.
— Ну, разумеется, детка.
Тим смущение заёрзал на месте.
— Я, пожалуй, пойду на палубу, сэр. — Дойдя до двери, он повернулся к капитану Бладу. — Этот черномазый подвесит вам койку.
— Тогда проводите меня, пожалуйста. Ночью мне здесь делать нечего.
— Если ветер не переменится, то мы доберёмся до Порт-Ройяла[132] в воскресенье вечером или в понедельник утром, — заметил, все ещё стоявший в дверях, шкипер.
Блад застыл как вкопанный.
— До Порт-Ройяла? — медленно переспросил он. — Я не хотел бы высаживаться там.
— А почему? — обернулся к нему Ферфакс. — Ведь это английское поселение. На Ямайке вам нечего бояться.
— И все-таки я не хотел бы там высаживаться. В какой порт вы зайдёте затем?
Вопрос, казалось, позабавил Ферфакса, который снова насмешливо улыбнулся.
— Это будет зависеть от многих обстоятельств.
Ответ этот только усилил неприязнь, которую Блад испытывал к англичанину.
— Я был, бы вам благодарен, если бы вы согласовали этот вопрос с моими намерениями, учитывая, что я нахожусь здесь ради вашей пользы.
— Ради моей? — Светлые брови Ферфакса долезли вверх. — Разрази меня гром, неужели я не понимаю, что вы тоже удираете? Ну, хорошо, посмотрим, что мы можем для вас сделать. Где бы вы хотели сойти на берег?
— Из Порт-Ройяла, — ответил Блад, с трудом подавив раздражение, для вас не составит большого труда пройти через Наветренный пролив и высадить меня на северо-западном побережье Эспаньолы или даже на Тортуге.
— На Тортуге? — Быстрый взгляд светлых бегающих глаз заставил Блада пожалеть о сказанном. Было нетрудно догадаться, какие мысли в голове Ферфакса. — На Тортуге, а? Значит, у вас есть дружки среди пиратов? — Он рассмеялся. — Ну-ну, это ваше дело. Сначала «Цапля» зайдёт а Порт-Ройял, а потом мы займёмся вами.
— Я буду вам премного обязан, — поклонился Блад, почти не скрывая сарказма— Желаю вам доброй ночи, сэр. И вам тоже, мадам.
Очевидно, в данный момент она была озабочена только состоянием своего англичанина и необходимостью как можно скорее убраться прочь, прежде чем нападавшие вернутся, чтобы прикончить его. Ей не хотелось терять драгоценное время, споря с неожиданным спасителем, а может быть, она и вовсе не думала о нем.
Когда баркас отплыл от мола, женщина склонилась над своим возлюбленным, потерявшим сознание. Опустившись рядом с ним на колени, Блад вернулся к своим обязанностям хирурга — его ловкие пальцы ощупывали рану на плече.
— Успокойтесь, — сказал он девушке. — Рана не опасная. Просто он ослабел от потери крови. Скоро с ним будет все в порядке.
— Grasias a Dios[127]! — прошептала она и, бросив взгляд в сторону мола, поторопила гребцов.
Разрезая тёмные волны, лодка двигалась по направлению к видневшемуся в полумиле корабельному огню. Внезапно англичанин зашевелился и огляделся вокруг.
— Какого черта… — начал он, пытаясь подняться.
Но рука Блада остановила его.
— Не волнуйтесь, — сказал он. — Нет никаких причин для тревоги. Мы взяли вас на борт.
— Взяли меня на борт? А вы кто такой, черт возьми?
— Хорхито! — воскликнула девушка. — Это сеньор, который спас тебе жизнь.
— А, ты здесь, Исабелита? — Следующий его вопрос показал, что он наконец разобрался в ситуации.
— Они гонятся за вами?
Когда девушка успокоила его и указала на корабельный огонь, к которому они приближались, англичанин тихо рассмеялся и внезапно обрушился на индейцев.
— Быстрее, вы, ленивые собаки!
Гребцы работали изо всех сил. Незнакомец снова рассмеялся тихим презрительным смехом.
— Так, так. Мы выбрались из западни, сравнительно дёшево отделавшись.
А впрочем, может быть, и не так уж дёшево. Я просто истекаю кровью.
— Это ничего, — заверил его Блад. — Конечно, вы порядком потеряли крови, но на корабле мы остановим кровотечение.
— Вы говорите, как будто вы хирург.
— Я и есть хирург.
— Ну да? Вот это удача, а, Исабелита? Сначала фехтовальщик спасает мне жизнь, а потом он превращается в доктора и лечит меня! Очевидно, сегодня меня охраняет само Провидение!
Девушка улыбнулась и снова склонилась над ним.
Скоро по обрывкам их разговора Блад смог разобраться в их взаимоотношениях. Англичанин по имени Джордж Ферфакс и юная идальга из знатного семейства Сотомайор представляли собой бежавшую пару. Напавшими на них были брат девушки и его двое друзей, пытавшиеся воспрепятствовать побегу. Её брат выбрался из стычки целым и невредимым, и, опасаясь его преследования, девушка все время оглядывалась на мол. Но к тому времени, когда там наконец замелькали огоньки, баркас уже ударился о борт двухмачтового брига, с палубы которого их окликнул грубый голос по-английски.
У трапа их встретил крупный мужчина с лицом, казавшимся багровым при свете фонаря на грот-мачте, и засыпал их тревожными вопросами.
Ферфакс, опираясь о переборку, наконец смог вмешаться и отдать распоряжения.
— Отплывай сразу же, Тим, не трать время на то, чтобы поднимать лодку на борт, а возьми её на буксир. И не поднимай якорь, а просто перережь якорный канат. Поднимай паруса, и поплыли. Слава Богу, ветер попутный. Если мы будем медлить, то скоро у нас на борту очутятся алькальд и все альгвасилы Ла-Ача. Поэтому поторапливайся.
Тим громогласно выкрикнул приказ, и матросы принялись за дело. В это время девушка взяла за руку своего возлюбленного.
— Ты забыл об этом сеньоре, Джордж. Ведь он не знает, куда мы едем.
Ферфакс, опиравшийся на плечо Блада, повернулся к нему и нахмурился.
— Видите ли, я не могу задерживаться, — сказал он.
— Рад это слышать, — последовал быстрый ответ. — А куда вы плывёте, меня мало интересует, лишь бы это место находилось подальше от Рио-де-ла-Ача.
Худое округлое лицо англичанина просветлело.
— Значит, вы тоже удираете? — усмехнулся он. — Будь проклята моя кровь! Вы на редкость сговорчивы. Ну, тогда все в порядке. Поживее, Тим!
Неужели твои увальни не могут двигаться быстрее?
Капитан засвистел в дудку, и множество босых ног быстро затопали по палубе. Тим подгонял их криками и руганью, потом, подойдя к борту, отдал приказание индейцам, все ещё сидевшим в лодке.
— Спуститесь вниз, сэр, — обратился он к своему хозяину. — Я приду к вам, как только мы ляжем на нужный курс.
Блад помог Ферфаксу спуститься в каюту — довольно просторное, примитивно меблированное помещение, освещённое фонарём, который покачивался над столом. Девушка последовала за ними.
Из каюты слева вышел молодой негр-стюард. При виде пятен крови на рубашке хозяина он вскрикнул и застыл как вкопанный, его зубы и белки глаз сверкали на чёрной, как смоль физиономии.
Взявший на себя инициативу Блад обратился к нему за помощью, и они вдвоём внесли Ферфакса, снова терявшего сознание, в каюту, сняли с него башмаки и уложила на койку.
Затем Блад отослал негра, отзывавшегося на имя Алькатрас, в камбуз за горячей водой и к капитану за судовой аптечкой.
На узкой койке Ферфакс, такой же высокий и мускулистый, как сам Блад, устроился в полусидячей позе, облокотившись на подушки. Рыжеватые волосы обрамляли его бледное костлявое лицо, глаза были полузакрыты, голова слегка склонилась вперёд.
Усевшись поудобнее рядом с ним, Блад разрезал влажную от крови рубашку, обнажив мощный торс пациента. Когда вернулся стюард с ведром воды, бинтами и ящиком из кедрового дерева, содержащим скудную корабельную аптечку, за ним вошла девушка, умоляя Блада позволить ей помогать. Через оставшиеся открытыми иллюминаторы, сквозь которые виднелся багровый тропический закат, она услышала скрип блоков и шум надувающихся парусов и с облегчением почувствовала, что бриг наконец тронулся в путь. Опасность быть схваченными миновала.
С присущей ему учтивостью Блад принял её помощь. Наблюдая за ней при тусклом свете, он убедился в справедливости своего первого впечатления. Это была ещё почти совсем девочка, очевидно только что вышедшая из-под надзора монахинь. Ярко-чёрные глаза блестели на её привлекательном и энергичном, но бледном лице. Её элегантное чёрное платье, расшитое золотом и отделанное у воротничка и запястий испанскими кружевами, и крупные жемчужины, вплетённые в её пышные локоны, а также независимая и уверенная манера держаться выдавали принадлежность к высшему обществу.
Девушка моментально схватывала распоряжения Блада и искусно выполняла их, помогая врачевать человека, ради любви к которому эта юная идальга покинула знатное семейство Сотомайор. Тщательно и осторожно Блад промыл края все ещё кровоточащей раны. К счастью, в аптечке, которую принёс ему Алькатрас, он обнаружил арнику. Применение её дало весьма действенный эффект. Ферфакс вскинул голову.
— Черт возьми! — вскрикнул он. — Вы же сожжёте меня.
— Терпение, сэр. Это целительный ожог.
Маленькая ручка девушки поддерживала голову больного, а её губы прикоснулись к его влажному лбу.
— Мой бедный Хорхято, — прошептала она.
Проворчав что-то в ответ, Ферфакс закрыл глаза.
Блад разорвал бинты на полосы и приготовил гигиеническую подушечку для раны, использовав один бинт, чтобы удерживать её, и другой, чтобы сохранить левую руку пациента в неподвижном положении. После этого Алькатрас принёс чистую рубашку, и они надели её через голову англичанина, оставив пустым левый рукав. Таким образом, с хирургией было покончено.
Блад поправил подушки.
— Теперь постарайтесь заснуть в этом положении и по возможности не двигайтесь. Если вы будете лежать спокойно, то через неделю вы встанете на ноги. Вообще-то вы спаслись чудом. Если бы клинок пронзил вас на два дюйма ниже, то а эту минуту вас пришлось бы укладывать в другую постель. Вам крупно повезло.
— Повезло? Ничего себе, черт побери!
— Да, и вы ещё должны быть благодарны.
Если упоминание о благодарности вызвало у Ферфакса только очередное ворчливое ругательство, то на девушку оно произвело совсем другое впечатление. Склонившись над узкой койкой, она схватила Блада за обе руки.
На её смуглом лице заиграл румянец, губы дрогнули.
— Вы были так добры, так смелы и благородны!
Прежде чем он смог догадаться о её намерении, она поднесла его руки к губам и поцеловала их, а когда Блад, протестуя, отнял руки, девушка улыбнулась ему.
— Как же я могу не целовать эти руки? Разве не они спасли жизнь моему Хорхито? Разве не они исцелили его рану? Всю мою жизнь я буду благодарна им!
Однако капитан Блад в этом сомневался. Хорхито не вызывал у него особой симпатии. Его низкий покатый лоб и толстые чувственные губы не внушали доверия, хотя в целом его лицу была присуща своеобразная грубая красота.
Особенно обращали на себя внимание чётко очерченный нос, широкие скулы и мощная челюсть. На вид ему было лет тридцать пять.
Его светлые, глубоко посаженные глаза устремились в сторону под испытующим взглядом Блада, и он пробормотал запоздалые изъявления благодарности, необходимость которых была подсказана ему страстным порывом девушки.
— Я ваш неоплатный должник, сэр. Хотя в этом, будь проклята моя кровь, для меня нет ничего нового.
Сколько я себя помню, я был у кого-нибудь в долгу. Но это долг особого рода. Если бы вы выпустили кишки тому типу, который смылся невредимым, то я бы в тысячу раз сильнее был вам благодарен. Мир бы прекрасно обошёлся и без дона Серафино де Сотомайор, разрази его гром!
— Senor Jesus! No dias eso, querido![128] — воскликнула маленькая идальга. Чтобы смягчить свей протест, она погладила его по щеке. Нет, нет, Хорхито! Если бы такое случилось, моя совесть никогда не была бы спокойна. Если бы пролилась кровь моего брата, это убило бы меня!
— А моя кровь! Он со своими разбойниками пролил её достаточное количество, чтобы быть довольным! Или этот проклятый головорез надеялся выцедить её всю?
— Querido[129], — успокаивала его девушка. — Ведь это делалось, чтобы защитить меня. Он считал, что это его долг. Я никогда не простила бы ему, если бы он убил тебя. Ты знаешь, Хорхито, что это разбило бы моё сердце. И все же я могу понять Серафино. Давай же поблагодарим Бога и этого отважного сеньора за то, что не случилось худшего.
В каюту вошёл Тим, высокий, краснолицый шкипер, чтобы узнать, как себя чувствует мистер Ферфакс, и доложить, что «Цапля» взяла курс и быстро движется вперёд, подгоняемая лёгким южным бризом, оставив Ла-Ача на расстоянии шести миль за кормой.
— Все хорошо, что хорошо кончается, сэр. Для джентльмена, который прибыл с вами на борт, мы уже подыскали помещение.
В маленькой каюте я подвешу ему койку. Пойди, займись этим, Алькатрас, — приказал он негру. — Vamos![130] Ферфакс откинулся назад, полузакрыв глаза.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — повторил он, криво улыбнувшись, и Бладу почудилась в его голосе скрытая насмешка. Казалось, что, очутившись на койке и перевязав рану, он снова обрёл силу тела и духа.
— Твои драгоценности в безопасности, дорогая? — спросил он. накрыв своей ладонью руку девушки.
— Драгоценности? — Затаив дыхание, она задумчиво нахмурилась.
Внезапно на её лице мелькнул страх, она вскочила на ноги и прижала руки к сердцу:
— Драгоценности!
Ферфакс резко обернулся, глядя на её внезапно побледневшее лицо и расширившиеся глаза.
— Что такое? — ворчливо осведомился он. — С ними все в порядке?
Губы девушки дрогнули.
— Valda me Dios![131] Наверно, я уронила шкатулку, когда Серафино догнал нас.
Последовала затяжная пауза, которую Блад расценил как затишье перед бурей.
— Ты уронила шкатулку! — произнёс Ферфакс, и в его тоне послышалось зловещее спокойствие. Он остолбенело уставился на девушку, челюсть у него внезапно отвисла, в светлых глазах вспыхнуло пламя. — Ты уронила шкатулку? — переспросил он резким надтреснутым голосом. — Будь проклята моя кровь! Это невероятно! Ад и дьявол! Ты не могла уронить её!
Его внезапное бешенство потрясло девушку, которая смотрела на него испуганным взглядом.
— Ты сердишься, Хорхито, — запинаясь, проговорила она. — Но ты не прав. Посуди сам, я была в ужасе, ведь тебе грозила страшная опасность. Что для меня в тот момент значили драгоценности? Разве я могла о них думать? Я и не обратила внимания, когда шкатулка упала, ведь тебя ранили, и ты мог умереть. Понимаешь, Хорхито? Конечно, их жаль, но ведь теперь мы вместе. Бог с ними!
Нежная рука девушки снова обвилась вокруг его шеи. Но Ферфакс в бешенстве оттолкнул её.
— Бог с ними?!? — взревел он. — Провалиться мне на этом месте! Ты же выкинула тридцать тысяч дукатов собаке под хвост и утверждаешь, что это не имеет значения! Кровь и гром, девочка! Что же тогда имеет значение?
Блад решил, что пришло время вмешаться. Мягко, но решительно он вновь уложил раненого на подушки.
— Успокоитесь ли вы наконец или будете продолжать орать, как недорезанный телёнок? Неужели вы ещё недостаточно потеряли крови?
Но Ферфакс отчаянно отбивался.
— Черт побери мою душу! Вы мелете вздор! Как я могу успокоиться, когда эта дурочка…
Но девушка прервала его. Она гордо выпрямилась, её глаза, казалось, ещё сильнее почернели. Утраченное спокойствие вернулось к ней.
— Почему это тебя так беспокоит, Джордж? Пожалуйста, не забивай, что это были мои драгоценности, и если я их потеряла, то это моё дело. Я считаю, что в этот вечер, когда я приобрела так много, это не следует считать большой потерей. А может быть, я ошибаюсь, Джордж? Может быть, эти драгоценности значат для тебя больше, чем я?
Столь откровенный вызов привёл Ферфакса в чувство. Он быстро пошёл на попятный, разразившись внезапным хохотом, показавшимся Бладу предельно неискренним.
— Черт возьми! Ты сердишься на меня, Исабелита? Что поделаешь — таков уж мой характер. Вспыхиваю, как порох. А потеря тридцати тысяч дукатов может вывести из себя. Ну ладно, пропади они пропадом! — И он протянул руку. Поцелуй меня и прости, Исабелита. Скоро я куплю тебе все драгоценности, какие ты захочешь.
— Мне не нужно драгоценностей, Джордж. — Девушка ещё не до конца смягчилась, так как малоприятные подозрения, пробудившиеся в ней, не утихли.
Однако она подошла к нему к позволила взять себя за руку. — Никогда не сердись на меня больше, Хорхито. Если бы я так не любила тебя, то меня бы сильнее беспокоила эта шкатулка.
— Ну, разумеется, детка.
Тим смущение заёрзал на месте.
— Я, пожалуй, пойду на палубу, сэр. — Дойдя до двери, он повернулся к капитану Бладу. — Этот черномазый подвесит вам койку.
— Тогда проводите меня, пожалуйста. Ночью мне здесь делать нечего.
— Если ветер не переменится, то мы доберёмся до Порт-Ройяла[132] в воскресенье вечером или в понедельник утром, — заметил, все ещё стоявший в дверях, шкипер.
Блад застыл как вкопанный.
— До Порт-Ройяла? — медленно переспросил он. — Я не хотел бы высаживаться там.
— А почему? — обернулся к нему Ферфакс. — Ведь это английское поселение. На Ямайке вам нечего бояться.
— И все-таки я не хотел бы там высаживаться. В какой порт вы зайдёте затем?
Вопрос, казалось, позабавил Ферфакса, который снова насмешливо улыбнулся.
— Это будет зависеть от многих обстоятельств.
Ответ этот только усилил неприязнь, которую Блад испытывал к англичанину.
— Я был, бы вам благодарен, если бы вы согласовали этот вопрос с моими намерениями, учитывая, что я нахожусь здесь ради вашей пользы.
— Ради моей? — Светлые брови Ферфакса долезли вверх. — Разрази меня гром, неужели я не понимаю, что вы тоже удираете? Ну, хорошо, посмотрим, что мы можем для вас сделать. Где бы вы хотели сойти на берег?
— Из Порт-Ройяла, — ответил Блад, с трудом подавив раздражение, для вас не составит большого труда пройти через Наветренный пролив и высадить меня на северо-западном побережье Эспаньолы или даже на Тортуге.
— На Тортуге? — Быстрый взгляд светлых бегающих глаз заставил Блада пожалеть о сказанном. Было нетрудно догадаться, какие мысли в голове Ферфакса. — На Тортуге, а? Значит, у вас есть дружки среди пиратов? — Он рассмеялся. — Ну-ну, это ваше дело. Сначала «Цапля» зайдёт а Порт-Ройял, а потом мы займёмся вами.
— Я буду вам премного обязан, — поклонился Блад, почти не скрывая сарказма— Желаю вам доброй ночи, сэр. И вам тоже, мадам.
Глава 3
Некоторое время после того, как дверь за ушедшим закрылась, Ферфакс лежал неподвижно, прищурив глаза. На его губах блуждала загадочная усмешка.
— Лучше бы ты поспал, Хорхито, — наконец заговорила донья Исабела. О чем ты думаешь?
Его ответ, казалось, не имел смысла.
— Я думаю о том, насколько отсутствие парика изменяет внешность человека, который к тому же ирландец, хирург и хочет, чтобы его высадили на Тортуге.
Девушка решила, что у Ферфакса начался жар, и снова предложила ему поспать. Когда она сказала, что уйдёт из каюты, Ферфакс не пожелал и слышать об этом. Проклиная сжигавшую его жажду, он умолял её дать ему попить. Жажда постоянно терзала его, не давая уснуть, поэтому донья Исабела осталась сидеть радом с ним, время от времени поднося к его губам стакан с водой, смешанной с лимонным соком, а один раз, по его настойчивому требованию, с несколькими ложками бренди.
Ночь тянулась медленно; Ферфакс лежал, не говоря ни слова. Наконец, решив, что он заснул, девушка поднялась, чтобы выскользнуть из каюты, но Ферфакс внезапно заявил, что не в силах заснуть и попросил позвать Тима. Она повиновалась, боясь, что возражения выведут его из себя.
Когда Тим вернулся с девушкой, Ферфакс пожелал узнать, который теперь час и где они находятся. Тим отвечал, что только что пробило восемь склянок и что они удалились от Ла-Ача на добрых сорок миль.
— А на каком расстоянии от нас находится Картахена? — последовал довольно странный вопрос.
— Милях в ста, может быть, немного больше.
— За сколько времени можно добраться туда?
Глаза шкипера расширились от удивления.
— Если ветер не переменится, то часа за двадцать четыре.
— Тогда плывите туда, — приказал Ферфакс. — Отправляйтесь немедленно.
Удивление, отражавшееся на красном лице Тима, перешло в беспокойство.
— У вас, должно быть, жар, капитан. Зачем нам возвращаться на Мэйн?
— У меня нет никакого жара. Ты слышал мой приказ? Иди и бери курс на Картахену.
— На Картахену? — Шкипер и донья Исабела обменялись взглядами.
Понимая, что происходит у них в голове, Ферфакс злобно скривил рот.
— Чтоб тебе провалиться! Подожди, — проворчал он и погрузился в глубокое раздумье.
Не будь Ферфакс прикован к койке, он обошёлся бы без партнёров в задуманном им коварном предприятии. Ферфакс бы сам все довёл до конца, держа свой коварный план в секрете. Однако состояние, поставившее его в зависимость от шкипера, принудило его выложить свои карты на стол.
— Маркиз Риконете находится в Картахене, и он заплатит пятьдесят тысяч за капитана Блада, живого или мёртвого. Пятьдесят тысяч! — Помолчав, он добавил. — Это целая куча денег, и пять тысяч из них перейдут к тебе, Тим.
Подозрение Тима в том, что его хозяин бредит, перешли теперь в уверенность.
— Ну, разумеется, — успокаивающе произнёс он.
— Разрази тебя гром, Тим! — зарычал на него взбешённый Ферфакс. — Ты что, поддакиваешь мне, думая, что у меня бред? Ты бы лучше поразмыслил о причине этого бреда. Тогда бы ты, может быть, стал бы получше видеть и соображать.
— Допустим, — согласился Тим. — Но где же мы найдём капитана Блада?
— В маленькой каюте, тое ты поместил его.
— Лучше бы ты поспал, Хорхито, — наконец заговорила донья Исабела. О чем ты думаешь?
Его ответ, казалось, не имел смысла.
— Я думаю о том, насколько отсутствие парика изменяет внешность человека, который к тому же ирландец, хирург и хочет, чтобы его высадили на Тортуге.
Девушка решила, что у Ферфакса начался жар, и снова предложила ему поспать. Когда она сказала, что уйдёт из каюты, Ферфакс не пожелал и слышать об этом. Проклиная сжигавшую его жажду, он умолял её дать ему попить. Жажда постоянно терзала его, не давая уснуть, поэтому донья Исабела осталась сидеть радом с ним, время от времени поднося к его губам стакан с водой, смешанной с лимонным соком, а один раз, по его настойчивому требованию, с несколькими ложками бренди.
Ночь тянулась медленно; Ферфакс лежал, не говоря ни слова. Наконец, решив, что он заснул, девушка поднялась, чтобы выскользнуть из каюты, но Ферфакс внезапно заявил, что не в силах заснуть и попросил позвать Тима. Она повиновалась, боясь, что возражения выведут его из себя.
Когда Тим вернулся с девушкой, Ферфакс пожелал узнать, который теперь час и где они находятся. Тим отвечал, что только что пробило восемь склянок и что они удалились от Ла-Ача на добрых сорок миль.
— А на каком расстоянии от нас находится Картахена? — последовал довольно странный вопрос.
— Милях в ста, может быть, немного больше.
— За сколько времени можно добраться туда?
Глаза шкипера расширились от удивления.
— Если ветер не переменится, то часа за двадцать четыре.
— Тогда плывите туда, — приказал Ферфакс. — Отправляйтесь немедленно.
Удивление, отражавшееся на красном лице Тима, перешло в беспокойство.
— У вас, должно быть, жар, капитан. Зачем нам возвращаться на Мэйн?
— У меня нет никакого жара. Ты слышал мой приказ? Иди и бери курс на Картахену.
— На Картахену? — Шкипер и донья Исабела обменялись взглядами.
Понимая, что происходит у них в голове, Ферфакс злобно скривил рот.
— Чтоб тебе провалиться! Подожди, — проворчал он и погрузился в глубокое раздумье.
Не будь Ферфакс прикован к койке, он обошёлся бы без партнёров в задуманном им коварном предприятии. Ферфакс бы сам все довёл до конца, держа свой коварный план в секрете. Однако состояние, поставившее его в зависимость от шкипера, принудило его выложить свои карты на стол.
— Маркиз Риконете находится в Картахене, и он заплатит пятьдесят тысяч за капитана Блада, живого или мёртвого. Пятьдесят тысяч! — Помолчав, он добавил. — Это целая куча денег, и пять тысяч из них перейдут к тебе, Тим.
Подозрение Тима в том, что его хозяин бредит, перешли теперь в уверенность.
— Ну, разумеется, — успокаивающе произнёс он.
— Разрази тебя гром, Тим! — зарычал на него взбешённый Ферфакс. — Ты что, поддакиваешь мне, думая, что у меня бред? Ты бы лучше поразмыслил о причине этого бреда. Тогда бы ты, может быть, стал бы получше видеть и соображать.
— Допустим, — согласился Тим. — Но где же мы найдём капитана Блада?
— В маленькой каюте, тое ты поместил его.