Садов Сергей. Дело о неприкаянной душе

   Я вывернул карманы и с грустью посмотрел на свои размокшие чихательные бомбочки. Теперь от них пользы ноль. Даже если их высушить, то порошок внутри слипнется и превратится в один ком. Я зашвырнул их в кусты и направился дальше. Если Ксефон думает, что таким образом сможет меня остановить… Надо только внимательнее на дороге быть.
   – Эй, что ты молчишь?! – Кажется, Ксефона серьезно задело, что я никак не прореагировал на его ловушку. А раз так… – Ну что? Вымок весь, да?!! Какая беда.
   Совершенно не обращая на него внимания, я покинул этот первозданный лес и снова очутился в городе. Прохожие-ангелы удивленно косились на мою мокрую одежду, но тактично молчали. Раз хожу в мокрой одежде, значит так надо. В конце концов, здесь рай и каждый имеет право на любые странности. Следом плелся Ксефон и слегка осипшим голосом продолжал давать разные советы. А вот это уже было неправильно. В раю не допускаются насмешки в адрес других личностей и, по меньшей мере, ему уже раз десять сделали замечание. Тот, кажется, так и не понял, что дело принимает для него довольно серьезный оборот. Я же только улыбался. Если Ксефон любит прогуливать уроки и не знает элементарные правила поведения в раю, то я буду последний, кто его просветит. Тем более что его уже неоднократно предупреждали.
   Ксефону все-таки надоело насмешничать раньше, чем прибыл патруль, который просто выдворил бы его обратно в ад с запретом появляться здесь, по меньшей мере, лет десять. Эх, мне надо было хоть как-то показать, что его насмешки меня задели. Тогда бы и патруль появился раньше, и Ксефон не остановился бы.
   Я поднялся через главный вход в архив. Там служитель с интересом осмотрел меня.
   – Э-э, молодой человек, вы так и собираетесь войти в архив в мокрой одежде?
   – А в чем дело? – осмотрел я себя. – Просто искупался по дороге. Понимаете, жарко стало.
   – Что вы, что вы, – замахал он рукой. – Я вовсе не собираюсь вторгаться без вашего разрешения в вашу жизнь. Просто, понимаете, у нас все-таки архив… Не затруднит ли вас пройти сначала вон в тот кабинет. Там вам высушат одежду. А когда будете покидать архив то, обещаю, мы вам ее снова намочим как было.
   Я задумался.
   – Даже не знаю. В мокрой одежде так хорошо по жаре ходить. Вы никогда не пробовали? Попробуйте. Так приятно.
   Служитель с сомнением оглядел меня.
   – Ну, я все-таки не мальчик, – неуверенно заметил он.
   – И что? Из-за того, что вы не мальчик, вам надо страдать от жары? Ведь вам именно потому, что вы не мальчик, и нужно заботится о своем здоровье.
   – Думаете?
   – Конечно! Знаете, как освежает?
   – Хм. Ладно, – как-то неуверенно отозвался он. – Только в архив в мокрой одежде нельзя.
   Я печально кивнул.
   – Ладно уж. Высушу. Чего не сделаешь ради школы.
   – Ух ты, – восхитился ангел. – Черт, а такой воспитанный и старательный. А моего балбеса в школу не загонишь. А ты ради школы… Вот бы тебя с моим сыном познакомить, чтобы ты повлиял на него в положительную сторону.
   Я на миг задумался. Чему этого сыночка можно научить? Ну, сразу так можно попробовать показать, как незаметно списать контрольную. Потом можно будет уговорить его залезть в чужой сад. Гм, заманчиво, заманчиво. Жаль, придется отказаться. А все эта практика!
   – Как-нибудь обязательно познакомьте, – улыбнулся я. – Но сейчас, увы, надо заниматься. Школа, школа.
   – Какой милый и воспитанный черт, – услышал я бормотание служителя за спиной. – И как старается выполнить домашнее задание. А ты кто такой и куда направляешься?
   Я обернулся. За мной попытался прошмыгнуть и Ксефон. Служитель как раз успел ухватить того за плечо.
   – Покажите сначала вашу заявку. Вы делали ее?
   – Да пошел ты, дедуля! – рявкнул Ксефон.
   Я хмыкнул. Вот этого ему точно говорить не стоило.
   – Какие разные все-таки черти есть. Один вежливый и старательный, а второй торопливый хам. – Ксефон вдруг сам собой поднялся в воздух и со сверхзвуковой скоростью головой вперед покинул холл архива. Думаю, больше ему не захочется сюда заходить. Ангелы, создания, конечно, кроткие, но вот чертей не любят. С ними осторожно надо, чтобы чаша их вселенской любви не высохла под жгучими лучами чертового хамства. Да-с. И чего это меня на образы потянуло? А Ксефона даже жалко. Говорили ведь ему добрые черти: учись, а то мелким бесом станешь.
   В отличие от архива в аду, здешние полки с личными делами людей располагались в просторном и светлом зале. И если тот архив вызывал у меня стойкую ассоциацию с гигантской тюремной камерой, то местный зал больше напоминал библиотеку. Библиотекарь… э-э-э, смотритель проводил меня к одному из стеллажей.
   – Ну-с, молодой человек, вот то, что вы просили. И я искренне рад, что даже в вашей адской школе теперь стали давать задания помогать людям, а не только наказывать плохих. Наказать – это, конечно, хорошо, но, как говорил наш учитель: «Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии».
   – Ага. А если он не желает раскаяться, то ему надо немного помочь. Тут мы, черти, и нужны, – кивнул я.
   Смотритель сморщился.
   – Ну-ка, молодой человек, присядьте.
   У-у-у! И зачем я вылез со своим комментарием?! Однако делать нечего. Пришлось сесть в предложенное кресло. Желания спорить у меня не возникло – пример Ксефона до сих пор стоял у меня перед глазами.
   – Мне кажется, в ваших словах я уловил насмешку. Однако в данном случае она не совсем уместна. Я ведь говорил об искреннем и добровольном раскаянии.
   Да-да. Искреннем и добровольном. «Раскаиваешься ли ты, сын мой? А ежели нет, то гореть тебе в аду за это». Так и веет от этих слов искренностью и добровольностью.
   – Вижу, о чем ты думаешь. – Я насторожился. Что там этот смотритель мог увидеть? – Сомневаешься. Ничего, со временем сам поймешь. Вот смотри. – Смотритель протянул руку и достал одну тоненькую папку. – Видишь это? А теперь посмотри другое личное дело. – Он хлопнул в ладоши. Пол вдруг разверзся и оттуда в другую руку смотрителя впрыгнула другая папка. Из ада. Толщиной она была где-то с чемодан. При виде этого трюка я только завистливо вздохнул. Вот бы мне так. Хлопнул в ладоши и, пожалуйста, в моем распоряжении архивы и ада, и рая. И не надо мотаться туда-сюда.
   – Как ты думаешь, куда попал человек, чье личное дело ты видишь, в ад или рай? – прервал мои мысли смотритель.
   Я на глазок прикинул толщину обоих папок. Райская была размером с тетрадочку.
   – А коэффициент уменьшения одинаков? – на всякий случай спросил я, подозревая подвох.
   Смотритель улыбнулся
   – Совершенно.
   – Тогда к нам. Наш клиент.
   Смотритель тихонько рассмеялся.
   – Ты смотришь на внешнюю сторону дела. Это ошибка. Запомни это, мальчик. Никогда не суди о человеке, глядя на его оболочку. Попробуй заглянуть в его душу. А этот человек вовсе не ваш клиент. Он сейчас в раю, ибо его добрых дел хоть и меньше, но они такие, что на Весах Справедливости моментально перетянули его проступки.
   Та-ак. Я теперь взглянул на эти папки по-новому. Потом поклонился.
   – Благодарю за урок, смотритель. Я… я запомню его.
   – Ты умеешь слушать других, – одобрительно кивнул он мне. – Это редкий дар. И, мальчик, ты далеко пойдешь. Только в какую сторону?
   Теперь уже улыбался я.
   – Я же черт.
   – Верно. Но и черти разные. Ты можешь стать таким, как ваш Вельзевул.
   Меня передернуло. Свят-свят-свят. Я чуть не перекрестился. Когда же я снова повернулся к смотрителю, то того уже не было. Хм, а что, у них нет правил типа посетителя одного не оставлять? Или они настолько всем доверяют? Скорее, последнее. Ангелы, – презрительно фыркнул я. Хотя в душе я был искренне благодарен за такое доверие. И проказничать не хотелось совершенно.
   Я направился к полкам.
   – Ну что ж, Ненашева Зоя Павловна. Посмотрим на вашу жизнь с другой стороны. И заодно посмотрим на вашего муженька.

Глава 6

   Первым делом я взял личное дело мужа Ненашевой – Ненашева Виктора Николаевича. Мне просто интересно было, какие же у подобного человека могут быть добрые дела.
   – Добрый день, – поздоровалась со мной папка. – Вы сейчас держите в руке личное дело Ненашева Виктора Николаевича. Желаете ознакомиться с его добрыми делами?
   – Желаю, – буркнул я. Вскоре у меня уже на разные вежливости нервный тик разовьется. Как бы я желал снова услышать привычное: Эзергиль, придурок ты этакий, куда прешь?
   Папка тем временем раскрылась, и я увидел фотографию молодого вполне приличного человека. Он шел по улицам тихого городка. Не слишком богатый наряд и папка в руке. Да и вообще, ничем не примечательная личность. Ну, идет себе и идет.
   – Студент первого курса Ненашев Виктор, – пояснила папка.
   – Помогите!!! – неожиданно раздался крик. Я даже оглянулся от неожиданности, но крик шел из папки. Не отрываясь от показываемого папкой, я подошел к окну, положил личное дело на стол и сам пододвинул себе кресло. Я видел, как какая-то девочка лет семи попыталась с набережной достать мячик и свалилась в воду. Видел, как Ненашев, не раздумывая, бросился в воду.
   Тут я вспомнил о разговоре со смотрителем.
   – Слушай, а сколько на Весах Справедливости весит это дело?
   – На самом деле не очень много. И в то же время очень много.
   – Поясни, – хмуро попросил я. – Мне что-то не хочется сегодня отгадывать загадки.
   – Очень просто. Он спас человеческую жизнь. Это дорого стоит. Очень дорого. Но для него это спасение ничего не стоило. Он не рисковал ничем. То есть, если бы при спасении этой девочки была реальная опасность лично для него, и он, зная об этом, все равно бросился бы спасать, то этот поступок ценился бы намного больше.
   – Выходит, он виноват, что ему не грозила опасность?
   – Нет. Я говорю про реальность. Он спас человеческую жизнь. На весах его жизни это учтено.
   – Ладно, для меня это слишком сложно еще. Давай смотреть дальше.
   За тридцать минут я повидал Ненашева Виктора в разных ситуациях. Видел, как он выручал друга, как помогал другим.
   – Папка, помоги мне, – четырехгодовалый малыш подошел к отцу. Ненашев рассмеялся и нагнулся к сыну.
   – Что тут у тебя?
   Карапуз протянул игрушку.
   – Вот тут сломалось.
   С некоторой оторопью я наблюдал, как этот человек опустился перед сыном на колени и начал возиться с его игрушкой. Видел его нежную улыбку, которая постоянно появлялась у него на губах, когда он глядел на сына. Я смотрел на это и не верил. Неужели это тот самый человек, который восемь лет спустя в пьяном угаре будет избивать сына ремнем за кражу денег, которой не было? Тот, кто виноват в смерти жены?
   Однако дальше все стало понятнее. Я увидел, как он пришел слегка навеселе. Зоя вышла встречать.
   – Витя, – позвала она мужа. – Где ты был? Я же волновалась!
   – Да на презентации, понимаешь…
   – Но ты мог бы позвонить?
   – И что? Я должен звонить по любому поводу только потому, что дура-жена переживает по всяким пустякам?!
   Зоя побледнела.
   – Витя…
   Муж отпихнул ее и прошел в квартиру. Я же никак не мог понять, почему этот эпизод попал именно в эту папку, хотя, судя по всему, он должен быть в папке у нас.
   – Папа! – раздался испуганный крик от двери. Там в пижаме стоял уже повзрослевший мальчик. Он испуганно смотрел на отца. Виктор Ненашев замер, словно на стену налетел. Провел рукой по лицу. Резко развернулся и бросился к плачущей жене.
   – Господи, – пробормотал он, – что ж я делаю! Зоя, Зоечка, прости меня пьяного дурака.
   Он опустился перед женой на колени и обнял ее. Рядом с ними присел и мальчик.
   – Витя, ты же ведь не умеешь пить. Зачем ты это делаешь?
   – Зоечка, но ведь я не могу. Скажут, зазнался совсем. Стал заместителем директора и перестал быть с коллективом.
   – А ты наплюй! Ты же и себя губишь, и нас мучаешь.
   – Я обещаю, что теперь буду меньше пить. И только вино.
   Зоя покачала головой, и в этот миг изображение прервалось. Я еще некоторое время смотрел на чистый лист бумаги.
   – А почему это здесь?
   – Хочешь спросить, почему этот эпизод не в вашей епархии?
   – Ну да. Как я понимаю, этот эпизод вовсе не в его плюс.
   – Вот тут ты ошибаешься. Тебе ведь говорили, не смотри на внешнюю сторону, смотри в душу. И, между прочим, этот эпизод на Весах Справедливости, весит больше, чем некоторые из его грехов.
   – Но почему?
   – Да потому что он извинился. Потому, что его раскаяние за свой проступок было искренним и шло из глубин души, чурбан ты чертов. Неужели ты не увидел этого?!
   – Я попросил бы не обзываться! И что в том, что он раскаивался?
   – А то, что искреннее раскаяние перевешивает вину.
   – То есть, если он искренне раскается в смерти жены, то его простят?
   – Да. Однако ада он не избегнет. Только это будет этап чистилища. Ему будет дан еще один шанс. Но для этого он должен раскаяться. Искренне.
   – О-о-о, – зловеще протянул я, – это я могу устроить. Он будет у меня так искренне раскаиваться, что все ангелы зарыдают. Тогда он действительно позаботится о сыне, душа его жены обретет покой, и я сдам эту проклятую практику!
   Папка укоризненно поцокала… э-э… языком что ли? Короче, просто поцокала.
   – Ты так ничего и не понял. Ты не можешь заставить его раскаяться. Если это будет по принуждению, то какое же оно искреннее? Ты можешь помочь ему осознать степень его падения, но прийти к осознанию своей вины он должен сам.
   – Я что, ангел?! – возмутился я. – Помочь осознать вину – это работа ангелов, а не чертей. А я черт!!!
   – Да? Действительно. Я забыла об этом. Но кто лучше чертей знает о вине?
   Я уже приготовился зашвырнуть эту вообразившую себя слишком умной папку куда подальше, но последнее замечание заставило меня замереть. Действительно, кто лучше чертей знает о вине? Это стоит обдумать. И не здесь, а в более спокойной обстановке. Однако в этот момент со всей очевидностью стало ясно, что решить проблему этой… этой… неприкаянной души, не решив проблему ее семьи, не удастся. А чтобы решить семейную проблему необходимо отправиться на Землю. На Землю!!! Мамочка моя. Я же еще несовершеннолетний!!! Я маленький еще для подобного!!!
   – Ну, дядюшка, я тебе при встрече все выскажу! Долго ты прятаться от меня не сможешь!
   – И не буду.
   Я резко обернулся. Позади меня стоял мой дядя и улыбался. Нет, он еще улыбается!!!
   – Дядя!!!
   – Тише. Тшш. Не надо здесь кричать.
   Я моментально сбавил тон.
   – Дядя, ну вы и подкинули мне работенку!
   – А что тебе не нравится? Разве не интересно?
   – Интересно?! Интересно?!!! Дядя, я черт, а вы заставили меня вникать во все эти тонкости человеческих отношений!!! Чтобы помочь!!!
   Дядя вздохнул.
   – Не хочется мне этого говорить, но, заметь, какую бы работу ты в будущем ни выбрал, именно знания тонкостей человеческих отношений лишними для тебя не будут. Вспомни, что говорил твой любимый Мефистофель.
   Знал дядя, как меня уесть. Вообще, Мефистофель в аду был легендарной личностью. И мой кумир. Я зачитывался его жизнеописаниями, втайне мечтая быть похожим на него. Однако ангел, помогающий черту пойти по пути Мефистофеля… где-то тут была ловушка. Но где?
   – Дядя, чегой-то вы решили помочь мне стать вторым Мефистофелем?
   – Ну, это тебе точно не грозит. Эзергиль, ты слишком талантлив и независим, чтобы стать простым подражанием кому бы то ни было. – Я задрал нос. Не часто можно услышать такие слова от дяди. – Я просто хочу помочь тебе найти свою дорогу. И чтобы ты не превращался в монстров наподобие Вельзевула.
   Да уж, не будь помянуто на ночь это имечко. Хоть этот Вельзевул и был чертом, но брал в основном за счет тупой силы. Ох, и наделал он шороха в аду в свое время. Самый непримиримый противник реформ Горуяна.
   – Дядя, а ты знаешь, что мне благодаря тебе придется теперь на Землю отправиться?
   – Знаю. Более того, я уже выбил тебе разрешение от рая. С адом сам договаривайся. И эта поездка для тебя в любом случае будет полезной. Какой же ты будешь черт, если не увидишь жизнь людей изнутри? Между прочим, я эту мысль пробиваю и среди ангелов. А то многие всю жизнь прожили в аду или раю, решают судьбы людей, а на Земле ни разу не были. Разве это годится?
   Я печально вздохнул. Ведь знал же, что спорить с дядей бесполезно. Все равно переубедит меня. И все равно горячился, хорохорился. Вот я ему скажу при встрече, выскажу все, что о нем думаю! Тьфу. Вот и высказал.
   – Я еще маленький! – прибег я к последнему аргументу. – Мне еще нет и ста двадцати лет. Только в будущем году будет!
   Дядя покачал у меня перед носом пальцем.
   – Нечестный прием, Эзергиль. Не ты ли, когда я гостил у вас дома, доказывал своим родным, что ты уже большой? И, между прочим, приводил в качестве доказательства своей взрослости этот же самый аргумент. Говорил только, что тебе УЖЕ сто двадцать лет.
   Шах.
   – Но если ты настаиваешь, то можешь отказаться от этой работы. Ну, потеряешь год в школе. Велика ли беда?
   И мат.
   – Давай свое разрешение от рая, – буркнул я.
   По договоренности с раем, достигнутым Горуяном, посещать Землю чертям разрешалось только с разрешения ангелов и, соответственно, наоборот. Разрешения эти были простой формальностью, но помогали контролировать количество ангелов и чертей, находящихся на Земле. Таким образом, их общее количество там всегда должно было быть равным. Интересно, а кому в аду разрешили отправиться на Землю в обмен на мое разрешение?
   – Итак, Эзергиль, поздравляю. Ты принял действительно ответственное решение. После этого путешествия ты изменишься. В лучшую или худшую сторону — не знаю, но прежним ты не останешься. Однако я верю в тебя.
   Спасибо тебе, дядя, за теплые слова. Ты просто не представляешь, как меня вдохновил.
   – У тебя еще есть в архиве какие-то дела?
   Я покосился на две папки, лежащие передо мной.
   – Да нет. Я все посмотрел, что меня интересовало. В общих чертах картина ясна. А подробности уже придется выяснять на месте.
   – Ну что ж, тогда пошли.
   Я убрал личные дела на место. И зашагал следом за дядей. На выходе дядя слегка приобнял меня за плечи.
   – Да ты не переживай, тебе понравится на Земле. Это я тебе гарантирую. Ну что, полетели?
   – Полетели, – кивнул я.
   Дядя подхватил меня, и мы взлетели. Последнее, что я увидел перед архивом – это круглые от удивления глаза Ксефона, выглядывающие из-за забора, откуда тот, очевидно, вел наблюдение за входом, высматривая меня.
   У входа в дом дядя гостеприимно распахнул передо мной дверь.
   – Заходи, Эзергиль. Чувствуй себя как дома…
   – …но не забывай, что ты в гостях, – добавил я. Дядя хмыкнул. Потом кивнул на гостиную.
   – Ты посиди так пока. Мне надо звонок один сделать.
   Я кивнул. Прошел в гостиную и плюхнулся в кресло. Из журнального столика достал какой-то журнал и без интереса стал его смотреть.
   – Але, – томно донеслось из коридора. – Милочка, ты соскучилась по своему попочке?
   В комнату вошел дядя, хмуро смотря в коридор.
   – Глупая птица, – буркнул он. – Теперь два часа будет трепаться со своей милочкой. Угораздило же его влюбиться в попугаиху центральной справочной. Я его пытаюсь перевоспитать. Внушить почтение к долгу службы. Постепенно он осваивается. Сейчас уже меньше треплется.
   Да, все-таки дядя уже слишком давно ангелом работает. Теряет хватку.
   – Дядя, а как вы его переубеждаете?
   – Как? Конечно, любовью и заботой! Вот погоди, через годик ты его и не узнаешь.
   – Ага. – Кивнул я. – Через годик так, через два… Куда вы хотели позвонить, дядя?
   – В бюро учета перемещений. Мне надо утрясти кое-какие мелочи по поводу твоего пропуска.
   – Отлично. – Я поднялся и направился в коридор. Удивленный дядя прошел за мной. Я же молча подошел к телефону и нажал на рычаг. Попугай недовольно встрепенулся.
   – Монтирий, как тебе не совестно, ты прер… – тут попугай увидел, что говорит вовсе не с Монтирием. Его хохолок как-то резко опал.
   – Мне нужен номер бюро учета перемещений, – мягко сообщил я и улыбнулся. Попугай дернулся.
   – Сей момент. Центральная справочная? Сколько раз говорить тебе, что я не попочка, когда на службе! Да, срочный заказ. Мне нужно бюро учета перемещений. Понял. – Попугай клювом стал нажимать на кнопки. – Бюро учета перемещений? Вам звонок. Сейчас с вами будет говорить че… – Я пальцем показал на дядю. Попугай махнул мне хохолком. – Прошу прощения. С вами сейчас будет говорить ангел Монтирий. Передаю трубку.
   Я принял из лапы попугая трубку, облокотился о стену и небрежно подал ее дяде
   – Разговор заказывали?
   Дядя совершенно круглыми глазами смотрел то на меня, то на попугая, который умудрился каким-то образом сидеть на своей жердочке чуть ли не по стойке смирно. Потом взял у меня трубку. Я кивнул и отправился обратно в гостиную. Вскоре пришел дядя. Он сел напротив меня, подпер подбородок кулаком и окинул меня долгим изучающим взглядом. Я делал вид, что совершенно этого не замечаю. Первым молчание нарушил дядя.
   – Да, Эзергиль, я знал, что ты талантливый ребенок… Да-с, черт, который смог заставить моего попугая отнестись к работе серьезно, пойдет далеко. Ты скажи, как тебе это удалось? На будущее.
   Я пожал плечами.
   – Право, даже не знаю, что сказать, дядя Монтирий. Мой способ, боюсь, вам не подойдет. Я его убеждал чертовскими шутками.
   – Чертовскими шутками?
   – Ну да. Пошутил немного.
   Дядя посмотрел на меня как-то очень подозрительно.
   – Ну, честное слово пошутил, – приложил я руку к груди. – Вот, можете у Профани спросить. Мы с ним подружились. У вас такой хороший домовой.
   – Вы с Профаней подружились?!!!
   – А что тут особенного?
   – Да так. Ничего. – Дядя мотнул головой. – Ладно. Давай о делах. В общем так, сейчас я утряс последние детали и с раем, и с адом. Разрешение тебе дано. Однако, поскольку у тебя еще нет хвоста, перемещаться самостоятельно ты не можешь. Так что, в некотором отношении, тебе придется даже не играть роль человека на Земле, а стать им…
   В этот момент раздался звонок в дверь. Дядя поднялся.
   – Ага, это именно то, что я и ждал. Я сейчас.
   Дядя вышел и вскоре вернулся с каким-то пакетом. Я удивленно смотрел на него. Дядя же молча положил пакет на стол и стал его разворачивать. Вот на столе появился блокнот. Какая-то инструкция. Ручка. Еще какие-то бумаги.
   – Это из бюро контроля, – пояснил мне дядя. – А также кое-какой мой личный заказ. В частности, вот этот блокнот. На самом деле, это не совсем блокнот. Это последняя разработка рая. Держи, пригодится.
   Я взял блокнот и повертел его в руке.
   – И зачем это? Что с ним делать?
   – Ну, это средство связи. На экстренный случай. Если что, пиши в нем мне. Я приду и заберу тебя. Только вот обратно уже доставить не смогу. Так что мой вызов с его помощью – это твой провал.
   – Замечательно. А если я потеряю этот блокнот?
   – Постарайся не терять. Кстати, блокнот для людей невидим и неощутим. Но если потеряешь, то беда, думаю, невелика. Блокнот – это просто на экстренный случай. Но у него есть еще одна функция, которая для тебя будет гораздо полезней. Он подключен к архиву как рая, так и ада. Если тебе понадобится какая-нибудь справка из любого архива, ты вот этой ручкой пишешь в нем вопрос.
   – Ух ты! – Я схватил ручку и написал: «Ненашева Зоя Павловна. Личное дело». Буквы тотчас исчезли, а на странице блокнота появилась уже знакомая мне фотография молодой женщины. Потом пошли кадры из ее жизни с пояснением. – Здорово! – Я захлопнул блокнот и сунул его себе в карман. – Вот бы мне такой до моих поисков. Тогда не пришлось бы мотаться между раем и адом.
   – Не пытайся облегчить себе работу, Эзергиль. Блокнот тебе не помог бы. Он всего лишь средство связи с ограниченными возможностями. Поиск, например, с его помощью ты осуществить не сможешь. Вернее сможешь, но в очень ограниченном масштабе.
   – Все равно пойдет. А что еще?
   – А что тебе еще надо? Все остальное для различных инстанций. Тебе они не нужны.
   – Отлично. Дядя, ты не представляешь, как я рад. – Однако мой кислый вид говорил прямо о противоположном. И никакой радости в голосе не было.
   Дядя похлопал меня по плечу.
   – Не трусь, прорвемся. Ты же ведь не хочешь всю свою жизнь просидеть в конторе?
   – Конечно нет!!!
   – Так вот тебе шанс.
   Ну да. Конечно. Ладно, как там сказал дядя? Прорвемся? Вот и будем прорываться. Только надо все хорошенько обдумать. Поход на Землю – это вам не прогулка в рай, куда регулярно ходит экспресс. Тут дело посерьезнее. Первое, что следует обдумать – так это, что туда брать. В каком прикиде стоит появиться на Земле. Надо будет почитать о последних событиях там. Нет, поход на Землю слишком серьезен, чтобы подходить к нему с бухты-барахты. Я оценивающе посмотрел на дядю.
   – Дядя, ты ведь бываешь на Земле? Как мне посоветуешь там появиться? Этаким богатеньким сынком какого-нибудь нового русского?
   Дядя поморщился.
   – До чего вы, черти, любите комфорт. Ты вот ответь мне, с кем ты собираешься чаще всего встречаться на Земле? С новыми русскими или обычными людьми? А если с обычными, то каким образом ты собираешься пересекаться с ними в своем облике богатенького сынка?
   Я почесал лоб.
   – Действительно. Я как-то об этом не подумал.
   – Запомни одно из правил общения: если ты собираешься с кем-то заняться делами, будь на уровне этого человека.