Но внешне все обстояло совершенно безмятежно: Русь и Византия числились друзьями, действовал русско-византийский договор 944 года, и тот же Лпутпранд в своих записках сообщил, что летом 968 года русские торговые суда стояли на рейде византийской столицы: русские гости продолжали СБОИ торговые операции, получали свое месячное жалованье…
Печенеги пришли под Киев неожиданно. Это было их первое нападение на русскую столицу. Ольга с внуками затворилась в городе, дружина во главе с воеводой Претнчем находилась в это время на другой стороне Днепра и оказалась отрезанной от осажденных. Летописец сообщил: «И оступиша печенези градъ в силе вели-це, бещпелено множьство около града, н не бе льзе пзъ града вылести, пи вести послатп; изнемогаху же людье гладомъ и водою». Он привел историю о том, как один отрок, выдав себя за печенега, сумел пройти сквозь ряды осаждающих и выйтн к Днепру. Там он бросился в воду и, несмотря на то что печенеги пытались поразить его стрелами, поплыл к противоположному берегу. Ои-то н передал весть, что если наутро воины не ударят иа город, то Киев сдастся печенегам.
Наутро дружина Претича, переправившись через Днепр, напала на печенегов, и те, по данным летописи, побежали, полагая, что подошла дружина во главе со Святославом. Претич начал переговоры с печенежскими вождями и заключил с ними перемирие, обменявшись оружием. Однако город был по-прежнему в осаде, но на выручку ему уже спешил сам Святослав.
Летописец сообщил далее, что киевский князь «собра вой и прогна печенеги в поли, и бысть миръ».
Все лето 968 года и первую половину 969 года Святослав провел в Киеве около заболевшей Ольги. А когда 11 июля 969 года она умерла, он, похоронив мать и разделив свою «отчину» между сыновьями, засобирался снова на Дунай.
Этой его настойчивости, упорству в стремлении закрепиться на Дунае, на полдороге до Константинополя, перенести сюда окончательно свою резиденцию, сделать Подунавье центром огромной Русской державы, этой его лютой ненависти к грекам, уже начавшим против пего отчаянную борьбу, кельня не удивляться. Ом снова скакал в Переяславец, зная, что там его ждет борьба с самым главным противником - Византийской империей. Надеялся ли он на успех, рассчитывал ли свои силы или его вело слепое чувство ненависти,- сказать трудно, но ясно было одно: свой жизненный жребий Святослав в осенние месяцы 969 года или в первой половине 970 года определил окончательно.
За то время, что он отсутствовал, на Дунае произошли перемены. Болгары воспользовались уходом Святослава и, несомненно по наущению Византин, начали против оставшихся в подунайскпх городах руссов войну. Воевода Волк был осажден в Переяславце, но еще держался. По сообщениям Льва Дьякона, болгарское правительство обратилось к Византии за помощью, но тщетно: столкнув Болгарию и Русь, греки теперь безопасно могли переключить внимание на борьбу с арабами в Сирии.
Болгарин вновь предстояло встретиться со Святославом один на один, а пока болгары штурмовали Переяславец. Изнемогая от осады, не надеясь удержать город, где против руссов созрел заговор местных жителей, установивших контакты с осаждавшими, воевода Волк распустил слух о том, что он будет защищать город до подхода Святослава, и, зарезав коней на мясо, ночью тайно в ладьях отплыл вниз по Дунаю.
Святослав встретил своего воеводу в устье Днестра, и здесь же Святослав узнал от Волка все, что произошло в Псреяславце.
Объединенное войско двинулось вновь на Дунай, но Переяславец к этому времени был уже значительно укреплен. В него было введено болгарское войско, взяли в руки оружие и горожане. Русская летопись сообщает, что «затворншася болгаре в граде». Был момент, когда болгары, предпринимавшие, по сообщению В. Н. Татищева, вылазки, чуть было не смяли руссов, но Святослав обратился с речью к своим воинам: ''Уже нам еде пасти; потягнемъ мужьски, братья и дружино!» «И бысть сеча велика», и одолели руссы болгар. Переясла-вгн, пал вторично за два года. Устюжская летопись, восходящая к древнейшим летописным сводам, отметила, что, взяв город, Святослав «казни в нем изменников смертию». А это значит, что в период пребывания там руссов и после ухода Святослава на родину население города раскололось; часть горожан по-прежнему поддерживала руссов, а другая готовила против них заговор и способствовала падению русского гарнизона.
Расчет провизантийской верхушки Болгарии на помощь со стороны греков не оправдался. Греческая армия стояла под Антиохпей, которая в октябре 969 года наконец пала. Это был полководческий триумф патри-кия Петра, ставшего героем всей кампании.
Однако этот триумф не спас Никифора Фоку. В декабре он был убит Иоанном Цимисхием
17. Схватка с Иоанном Цимисхием
Вскоре отношения между Византией и Русью стали откровенно враждебными. Святослав, как сообщил В. Н. Татищев, узнал от пленных болгар, что захват Переяславца был совершен по наущению и при поддержке Византин, что греки уже давно вновь заключили союз с болгарами против него, Святослава. Со своей стороны, утвердившись в качестве императора, Иоанн Цимисхий не скрывал своих намерений и направил в Переяславец посольство, которое, согласно данным Льва Дьякона, потребовало, «чтобы он (Святослав), получив обещанную Никифором награду по случаю похода против мисян (болгар), возвратился в свои владения, к Киммерийскому Боспору (Керченскому проливу)».
С момента ухода Святослава в 968 году для борьбы с печенегами Константинополь прекратил выплачивать Руси денежную дань. Это видно из того, что вопрос о дани возник вновь во время переговоров византийского посольства со Святославом в Переяславце.
Русский князь ответил на эти происки греков вполне в духе своей натуры: русские отряды были посланы на территорию Византии, началась необъявленная война. Лев Дьякон сообщил, что едва Иоанн Цпмисхпй захватил престол, как столкнулся с большими трудностями, и первой среди них были постоянные набеги руссов на владения Византии. А это значит, что, едва вернувшись в Переяславец, Святослав резко и откровенно изменил свою сдержанную позицию в отношении Византин и повел себя открыто враждебно. К тому же в это время активизировались и венгры. Поразительное совпадение: когда печенеги напали на Киев и Святослав спешил на выручку своей столицы, в это же время венгры - его союзники - напали на владения империи. Это было все тем же летом 968 года, и рассказал об этом все тот же епископ Лпутпранд. В своем рейде венгры дошли до Фсссалоник п увели в плен 500 греков. Потребовалось мобилизовать значительные силы, чтобы дать отпор Ерагу.
Таким образом Русь и Византия обменялись тяжелыми ударами. Подкупленные греками печенеги шли на Киев, но Святослав, видимо, зная или догадываясь, откуда исходит печенежская угроза, направил своих людей в Буду и просил венгерских вождей поддержать его. К тому же и случай был благоприятный: полагая, что печенежский набег надолго, если не навсегда, отвлек Святослава с Дуная, где вновь появились болгарские войска, Византия послала свои лучшие легионы на Восток. Вот в этот-то момент венгры и появились в пределах Византии.
За этими двумя рейдами видится напряженная дипломатическая борьба, определенная расстановка сил, и Русь в этих дипломатических хитросплетениях разбиралась тонко и быстро, не выпуская инициативу из своих РУК
Теперь маски были сброшены. Греки, убедившись, что ни золото, ни набеги кочевников пе поколебали решимости Святослава закрепиться на Дунае, предъявили русскому князю ультиматум, а тот ответил отказом.
Руссы продолжали разорять смежные с Болгарией области Византии. Дело шло к большой войне.
Однако время для схватки с Русью было неподходящим. Арабы предприняли попытку отвоевать обратно Антиохию; империю уже в течение трех лет терзал тяжелый голод, который особенно обострился к весне 970 года. В это же время начал свой мятеж племянник убитого императора Барда Фока. Болгария раскололась окончательно: после смерти царя Петра в 969 году от Преславы отпало Западно-Болгарское царство, которое стало проводить антивизантинскую политику.
В этих условиях Цимисхий решил выиграть время и вновь сделал попытку обмануть соперника. К Святославу весной 970 года было послано новое греческое посольство.
Об этих переговорах сообщали и русские, п византийские источники.
Летопись рассказывает, что руссы потребовали уплатить дань, которую перестали выплачивать греки, и те, видимо, поначалу согласились, а тем временем стали собирать против Святослава огромное войско. Лев Дьякон также сообщил об этих переговорах, во время которых греческие послы согласились выплатить то, что якобы обещал еще Никифор Фока, но потребовали ухода руссов с Дуная. Святослав, по словам Льва Дьякона, в ответ запросил огромную сумму денег в обмен за оставляемые на Дунае города. В противном случае, заявил Святослав, «да переселятся они (греки) из Европы, им не принадлежащей, в Азию; да не мечтают, что тав-роскнфы (руссы) без сего примирятся с ними».
Святослав и не рассчитывал на согласие греков со столь дерзкими.предложениями. Он не хотел уходить из Подупавья и готов был к противоборству. Но переговоры все-таки велись. Греки выгадывали время. Святославу оно также было необходимо. В те дни, когда византийские послы улещивали и обманывали русского князя в Переяславце, гонцы Святослава скакали в Панноипю к венграм и в печенежские степи к тем кочевникам, которые находились, как и во времена Игоря, в мире и союзе с Русью.
Венгры были друзья старьте. Они поддержали Святослава в 967 году, напали на Византию в 968 году, угроза их рейдов постоянно витала в эти годы над империей. И теперь Святослав звал союзников к бою.
О посольстве Святослава к венграм сообщил византийский хронист Иоанн Скилица. Знал о союзе Руси и венгров в это время и В. Н. Татищев. В своей «Истории Российской» он отметил, что в самом начале конфликта Руси и Византии, когда еще шли переговоры между послами Цимисхия и Святослава, у руссов было всего 20 тысяч войска, «ибо венгры и поляки, идусчие в помощь, и от Киева, есче не пришли». Что касается поляков, то о них, кроме свидетельства Татищева, иных данных нет, и мы, видимо, обязаны проявить осторожность и не зачислять их в союзники Руси, хотя сообщение само по себе и знаменательно. Что касается венгров, то здесь факты абсолютно достоверные.
Святослав ждал их подхода к лету и потому тянул переговоры с греками.
За печенегов шла борьба. В Константинополе прекрасно понимали цену союза с ними. Недаром еще Константин VII, великий политический стратег, учил сзоих преемников: «Когда император ромейский живет в мире с печенегами, то ни руссы, ни турки (венгры) не могут совершать враждебные нападения на ромейскую державу». Но таких же мыслей о печенегах как своих союзниках придерживались и в Киеве. Недаром нам ничего не известно о каких бы то ни было военных действиях между Русью и печенегами с. 920 по 968 год. Более того, в 944 году Игорь вел на Византию и своих печенежских союзников, а когда с греками был заключен мир, отправил их воевать Болгарию. Да и сам русско-византийский договор 944 года говорит о союзных отношениях Руси с печенегами, так как только в этом случае Русь могла влиять на ход событий в Крыму и Северном Причерноморье. Интересное свидетельство оставил по этому поводу уже знакомый нам Ибн-Хаукаль. Он писал: «Оторвалась часть тюрок от своей страны, и стали жить между хазарами и Румом (Византией), называют их бад-жанакина (печенеги), и не было им места на земле в прежние времена, и вот двинулись они и завоевали [землю], и они - шип русийев и их сила, и они выходили раньше к Апдалусу, затем к Барза'а». Шипом Руси называет Ибн-Хаукаль печенегов, а это значит, что в его представлении они были с Русью не просто в мирных отношениях, но стали их надежными военными союзниками. При Игоре борьба за печенегов между Византией и Русью кончилась, видимо, в пользу Руси. Но греки не сдавались. Мы видели, что они упрямо подкупали кочевников, стараясь оторвать их от военного союза с Игорем. Набег печенегов на Киев показал, что Византия начала преуспевать в этой борьбе. Надо думать, что византийские посольства с золотом, дорогими подарками не выходили из степи. Но старались и руссы.
Ныне печенеги были расколоты. Одни из них поддерживали Византию, а другие были мирны и союзны со Святославом.
Готовясь к схватке с Иоанном Цимисхием, Святослав позаботился и о перемене внешнеполитического курса Болгарии. Царь Петр был мертв. Теперь на престоле оказался молодой Борис, который едва ли мог разделять прежние провизантийские позиции своего отца, ведь именно его и его брата греки требовали заложниками в Константинополь взамен заключения нового мирного договора с Болгарией. Во всяком случае, в ходе военных действий оказалось, что в составе союзной армии дерется с греками и болгарский отряд, что Преславу обороняли против византийского войска и болгары, и руссы во главе с Сфенкелом, как называет Лев Дьякон русского вождя, под которым, видимо, имеется в виду Свенельд- испытанный русский воевода, соратник еще князя Игоря, герой разгрома древлян и участник переговоров с послами Цимисхия под Доростолом в 971 году.
За то, что к весне 970 года Болгария стала прочной союзницей Руси, говорят многочисленные факты, на которые указали как советские, так и болгарские историки, а также некоторые объективные буржуазные исследователи,
Болгары всей силой обстоятельств должны были вернуться к союзу с Русью. Закрепившись в Подунавье, Святослав более не вступался в дела этой страны. Но провпзаптинская группировка, окружавшая царя Петра, постепенно, выполняя волю Константинополя, толкала страну к противоборству с Русью. И снова вокруг Поду-навья разгорелись военные действия, и снова Святослав победил, и снова, закрепившись на Дунае, великодушно прекратил военные действия против болгар, хотя руссам ничего не стоило пройти в это время всю страну: болгарская армия была разбита, а руководство со смертью царя Петра деморализовано.
В это время, как мы видели, Византия бросила Болгарию на произвол судьбы, и вес более и более выявлялась коварная роль византийской дипломатии - обескровить в междоусобной борьбе два дружественных славянских государства, и прежде всего Болгарию, с тем чтобы затем уничтожить окончательно болгарскую государственность, превратить страну в свою провинцию.
Кажется, новое правительство царя Бориса стало осознавать эту ужасную перспективу. Болгария бурлила. Это видно хотя бы из того, что раскололось население Переяславца после ухода Святослава к Киеву. Подобный же раскол наблюдался и в других болгарских городах. Уже позднее - во время войны с Византией, когда болгары сражались рядом с руссами, служили им проводниками, а руссы вместе с болгарами обороняли их города, стояли насмерть во время штурма болгарской столицы Преславы и Доростола,- находились те, кто мечтал о прежнем союзе с Византией, кто ненавидел Русь. С ними Святослав жестоко расправился. Так он казнил в Филиппополе (нынешний Пловдив), который находился неподалеку от границы с Византией и в котором особенно ощутимо было византийское влияние, часть пленных - то ли болгар, то ли греков, подавил зреющий заговор в Доростоле во время осады его греками.
И все же, как это показывают последующие события русско-византийской войны 970-971 годов, к весне 970 года Болгария стала союзницей Руси. Вполне очевидно, что в болгарском руководстве возобладали те деятели, которые видели катастрофичность соглашательской провизантийской линии грекофилов и которые рядом с новым царем Борисом и повели Болгарию по прежнему антивизантийскому руслу.
Пока шли переговоры, русские отряды постоянно тревожили своими набегами владения Византии, К лету в ставку Святослава подошли союзные венгры и печенеги. Переговоры с послами Иоанна Цимисхия были прерваны. Русская летопись так описывает эти события.
Святослав якобы заявил грекам: «Хочю на вы итп и взяти градъ вашь, яко и сей», т. е. Переяславец. Греки предложили дань и спросили о количестве русского войска, на которое ее надо было бы выплатить. Святослав разгадал их хитрость. Итог был такой: «И пристроиша грьци 100 тысящь на Святослава и недаша дани. И по-иде Святославъ на греки…» Но это было уже к лету 970 года, когда подошли союзники.
Об этом же предвоенном периоде в отношениях между странами рассказал и Лев Дьякон. Иоанн Цимисхий стал активно готовиться к противоборству с Русью и Болгарией. Он приступил к реорганизации своей армии, создал отряд «бессмертных», приказал двум своим лучшим полководцам - патрикию Петру, взявшему Ан-тиохию, и магистру Варде Склиру - отправиться с лучшими легионами из Малой Азии и Сирии в Европу, «в пограничную и близкую область Мисии (Болгарии)». Там им надлежало охранять византийские владения от «скифских» набегов. Подготовка к войне с Русью, которую начал еще Никпфор Фока, продолжалась полным ходом.
Широкие военные действия начались на просторах Фракии и Македонии летом 970 года.
Святослав повел наступление несколькими отрядами. Сам он выступил во Фракию и дрался там с войсками патрикня Петра. Одну из этих битв красочно и романтично описал русский летописец. Именно в этой битве во Фракии, где обе сражающиеся стороны проявили упорство и воинскую доблесть, Святослав обратился к своим воинам со словами, ставшими легендарными: «Да не по-срамимъ земле Рускне, но ляжемъ костьми, мертвый бо срама не имамъ. Аще ли побегнемъ, срамъ имамъ. Не имамъ убежати, но станемъ крепко, азъ же предъ вами пойду: аще моя глава ляжеть, то промыслите собою»,
И Русь исполчилась, налегла, и одолел Святослав, и бежали греки.
Любопытно, что Лев Дьякон и другие византийские хронисты, рассказывая о ходе войны и о направлении во Фракию патрикия Петра, затем вдруг полностью замолкают о нем. Сопоставив эту скромность с сообщением русской летописи, можно сделать вывод о том, что в битве с легионами Петра во Фракии Святослав одержал верх. Но это не было еще окончанием войны.
Другая часть русского войска двинулась непосредственно к Константинополю. В эту часть входил русский отряд, возглавляемый неким вождем в блестящих доспехах, а также отряды болгар, венгров и печенегов. Эта битва, напротив, нашла отражение в византийских источниках, зато о ней умолчали русские летописи, и, видимо, не случайно. Здесь союзники были наголову разбиты.
Сражение произошло под городом Аркадиополем, на ближайших подступах к византийской столице. По данным Льва Дьякона, у греков было лишь 10 тысяч воинов, а у союзников - 30 тысяч. В составе этих 30 тысяч были, как известно, руссы, болгары, венгры и печенеги. А это значит, что большая часть русских сил во главе со Святославом дралась во Фракии и именно там решался исход военной кампании 970 года. Византийский хронист Иоанн Скилица писал, что в этом сражении «варвары были разделены на три части. Болгары и руссы составляли первую часть, турки (венгры)-другую и печенеги - третью». Руссы, как видим, были объединены в единый отряд с болгарами - это было славянское ядро войска.
Первыми были опрокинуты печенеги, потом с поля боя бежали другие союзники.
И все-таки не это сражение решило исход войны в 970 году. Вернемся вновь к источникам: и «Повесть временных лет», и Лев Дьякон, и другие византийские хронисты дружно сообщают, что летом же 970 года греки запросили мира. Если бы основная часть русского войска была уничтожена или бежала под Аркадиополем, думается, грекам незачем было бы искать мирного исхода дела. Цимисхий должен был бы организовать преследование неприятеля, пленение его воинов. По части разгрома надломленного противника, его всяческого устрашения греки были большие мастера.
Мы не знаем, какое сражение было вначале, какое потом, но все говорит за то, что под Аркадиополем были разбиты вспомогательные войска. Главные силы союзников сражались во Фракии. Летопись рассказывает, что после решающей битвы, в которой греки были побеждены, Святослав двинулся «ко граду, воюя и грады разбивая… И созва царь боляре своя в полату, и рече имъ: "Што створимъ, яко не можемъ противу ему стати?"». Было решено вновь направить к Святославу послов. А это означает, что в ходе сражений во Фракии Святославу удалось одержать верх над прославленным патрикием Петром, и он двинулся к Константинополю, по пути «разбивая» иные «грады». Вот здесь-то греки и направили к Святославу второе посольство, которое упрекнуло его в нарушении мирного договора, напомни-лю ему о тяжкой судьбе его отца Игоря, который «успел с десятью ладьями убежать». Но переговоры не состоялись. Святослав дерзко отвечал: «Мы сами скоро поставим шатры свои перед византийскими воротами». Военные действия продолжались.
Красочно передают историю этих вторых переговоров русские летописи. Они рассказывают, как греки предложили русскому князю золото и паволоки и как он, равнодушно взглянув на эти дары, промолвил: «Схороните». Послы вернулись к императору и рассказали ему о своей неудаче. О таком же результате говорит и Лев Дьякон.
И тут же Иоанн Цимисхий направил вновь своих людей к Святославу, моля о мире. На сей раз послы, согласно русским источникам, предложили князю в качестве подарков «мечь и ино оружье». «Оиъ же, приимт» (приняв), нача хвалити, и любити, и целовати царя».. Лишь это новое посольство позволило грекам приостановить наступление русского войска, несмотря па поражение союзников под Аркадиополем. И дело было вовсе не в том, что золото и шелка Святославу не понравились, а оружие ему приглянулось, а в том, что греки наконец без обиняков, без обмана согласились с закреплением Святослава на Дунае и согласились с необходимостью выплаты дани, т. е. вернулись к условиям русско-византийского договора 967 года, заключенного Калокиром в Киеве.
Греки, согласно «Повести временных лет», сказали Святославу: «,,Ие ходи къ граду, возмн дань, ежехоще-ши", за маломъ бо бе не дошелъ Царяграда. И даша ему дань; имашеть же и за убьеныя (за убитых),глаголя, яко "Род его возметь". Взя же и дары многы, н възратися в Переяславецъ с похвалою великою».
Византийские источники ничего не говорят о заключении нового договора летом 970 года между Святославом и Иоанном Цимисхием, но выказывать недоверие русской летописи в данном случае нет никаких оснований, поскольку те же византийцы сообщили, что военные действия были приостановлены и герой аркадио-польской битвы Варда Склир, начальник всех фракийских армий Византии, отозван с европейского фронта в Малую Азию на подавление восстания Варды Фоки.
Итак, передышка налицо. Таким образом, летом 970 года ни одной из сторон не удалось добиться решающего перевеса. Греки потерпели поражение во Фракии, но разбили союзников под Аркадиополем. Потеряв дружественные войска, Святослав скорее всего отказался от своего намерения поставить шатры у ворот Константинополя и штурмовать город, И русские летописи, и византийские хронисты при этом дружно замолчали факты поражения своих войск.
Судя по данным и летописи, и византийских хроник, переговоры между противниками были многократными и напряженными. Греки, вероятно, требовали ухода руссов с Дуная; Святослав настаивал на своем и возвращал Константинополь к традиционному обязательству греков об уплате ежегодной денежной дани Руси, какую ему платили до начала конфликта в Северном Причерноморье и Крыму, а также в 967-968 годах, когда он сидел в Подунавье. Как видим, руссы добились своего: они вернули Византию к договору 967 года, основные условия которого заключались в отказе Руси от претензий на северопрнчерноморские н крымские владения Византии и в согласии греков на ее присутствие на Дунае и возобновление уплаты дани Киеву. В остальном же сохранялись нормы русско-византийского договора 944 года, регулирующего весь комплекс политических, экономических, юридических и военно-союзных отношений между странами.
Обращение к русским и византийским источникам показывает не только смысл переговоров, но и вводит в их атмосферу, выявляет тогдашний посольский ритуал. И Святослав, и греческие послы придерживались общепринятых норм посольских отношений.
Византийские послы входили к Святославу, кланялись ему, выкладывали перед ним свои дары, потом передавали русскому князю речи Иоанна Цимисхия. Святослав отвечал им, просил передать его речи императору. Устюжская летопись сообщает, что после окончательной договоренности с греками Святослав послов «отпусти с честию», т. е. организовал для них прощальный прием, как это и было положено при отъезде иностранного посольства на родину. Поразительно, что все эти нормы, учитывавшиеся уже во время выработки русско-византийских договоров 907, 911, 944 годов, этот официальный дипломатический лад сохранялись в не располагавших, казалось бы, к соблюдению ритуала условиях. Шла война, Святослав принимал послов в своем шатре, в полевой обстановке, и грекам, вероятно было даже странно, что руссы поставили их в столь ритуальное, столь традиционное положение. Думается, и это сделано было неспроста. В такого рода делах в период раннего средневековья значение имела каждая деталь, каждый политический штрих. Ставя переговоры на уровень официальных дипломатических приемов и отпусков, официального дипломатического ритуала, руссы тем самым могли подчеркнуть свою хозяйскую уверенность в праве оставаться в тех краях, где они уже закрепились, свой государственный суверенитет над По-дунавьем, свои грозные намерения в отношении Константинополя. Они как бы напоминали грекам о своей угрозе убрать их владения с Европейского континента в Малую Азию, на берегу которой находился Константинополь.
Печенеги пришли под Киев неожиданно. Это было их первое нападение на русскую столицу. Ольга с внуками затворилась в городе, дружина во главе с воеводой Претнчем находилась в это время на другой стороне Днепра и оказалась отрезанной от осажденных. Летописец сообщил: «И оступиша печенези градъ в силе вели-це, бещпелено множьство около града, н не бе льзе пзъ града вылести, пи вести послатп; изнемогаху же людье гладомъ и водою». Он привел историю о том, как один отрок, выдав себя за печенега, сумел пройти сквозь ряды осаждающих и выйтн к Днепру. Там он бросился в воду и, несмотря на то что печенеги пытались поразить его стрелами, поплыл к противоположному берегу. Ои-то н передал весть, что если наутро воины не ударят иа город, то Киев сдастся печенегам.
Наутро дружина Претича, переправившись через Днепр, напала на печенегов, и те, по данным летописи, побежали, полагая, что подошла дружина во главе со Святославом. Претич начал переговоры с печенежскими вождями и заключил с ними перемирие, обменявшись оружием. Однако город был по-прежнему в осаде, но на выручку ему уже спешил сам Святослав.
Летописец сообщил далее, что киевский князь «собра вой и прогна печенеги в поли, и бысть миръ».
Все лето 968 года и первую половину 969 года Святослав провел в Киеве около заболевшей Ольги. А когда 11 июля 969 года она умерла, он, похоронив мать и разделив свою «отчину» между сыновьями, засобирался снова на Дунай.
Этой его настойчивости, упорству в стремлении закрепиться на Дунае, на полдороге до Константинополя, перенести сюда окончательно свою резиденцию, сделать Подунавье центром огромной Русской державы, этой его лютой ненависти к грекам, уже начавшим против пего отчаянную борьбу, кельня не удивляться. Ом снова скакал в Переяславец, зная, что там его ждет борьба с самым главным противником - Византийской империей. Надеялся ли он на успех, рассчитывал ли свои силы или его вело слепое чувство ненависти,- сказать трудно, но ясно было одно: свой жизненный жребий Святослав в осенние месяцы 969 года или в первой половине 970 года определил окончательно.
За то время, что он отсутствовал, на Дунае произошли перемены. Болгары воспользовались уходом Святослава и, несомненно по наущению Византин, начали против оставшихся в подунайскпх городах руссов войну. Воевода Волк был осажден в Переяславце, но еще держался. По сообщениям Льва Дьякона, болгарское правительство обратилось к Византии за помощью, но тщетно: столкнув Болгарию и Русь, греки теперь безопасно могли переключить внимание на борьбу с арабами в Сирии.
Болгарин вновь предстояло встретиться со Святославом один на один, а пока болгары штурмовали Переяславец. Изнемогая от осады, не надеясь удержать город, где против руссов созрел заговор местных жителей, установивших контакты с осаждавшими, воевода Волк распустил слух о том, что он будет защищать город до подхода Святослава, и, зарезав коней на мясо, ночью тайно в ладьях отплыл вниз по Дунаю.
Святослав встретил своего воеводу в устье Днестра, и здесь же Святослав узнал от Волка все, что произошло в Псреяславце.
Объединенное войско двинулось вновь на Дунай, но Переяславец к этому времени был уже значительно укреплен. В него было введено болгарское войско, взяли в руки оружие и горожане. Русская летопись сообщает, что «затворншася болгаре в граде». Был момент, когда болгары, предпринимавшие, по сообщению В. Н. Татищева, вылазки, чуть было не смяли руссов, но Святослав обратился с речью к своим воинам: ''Уже нам еде пасти; потягнемъ мужьски, братья и дружино!» «И бысть сеча велика», и одолели руссы болгар. Переясла-вгн, пал вторично за два года. Устюжская летопись, восходящая к древнейшим летописным сводам, отметила, что, взяв город, Святослав «казни в нем изменников смертию». А это значит, что в период пребывания там руссов и после ухода Святослава на родину население города раскололось; часть горожан по-прежнему поддерживала руссов, а другая готовила против них заговор и способствовала падению русского гарнизона.
Расчет провизантийской верхушки Болгарии на помощь со стороны греков не оправдался. Греческая армия стояла под Антиохпей, которая в октябре 969 года наконец пала. Это был полководческий триумф патри-кия Петра, ставшего героем всей кампании.
Однако этот триумф не спас Никифора Фоку. В декабре он был убит Иоанном Цимисхием
17. Схватка с Иоанном Цимисхием
Вскоре отношения между Византией и Русью стали откровенно враждебными. Святослав, как сообщил В. Н. Татищев, узнал от пленных болгар, что захват Переяславца был совершен по наущению и при поддержке Византин, что греки уже давно вновь заключили союз с болгарами против него, Святослава. Со своей стороны, утвердившись в качестве императора, Иоанн Цимисхий не скрывал своих намерений и направил в Переяславец посольство, которое, согласно данным Льва Дьякона, потребовало, «чтобы он (Святослав), получив обещанную Никифором награду по случаю похода против мисян (болгар), возвратился в свои владения, к Киммерийскому Боспору (Керченскому проливу)».
С момента ухода Святослава в 968 году для борьбы с печенегами Константинополь прекратил выплачивать Руси денежную дань. Это видно из того, что вопрос о дани возник вновь во время переговоров византийского посольства со Святославом в Переяславце.
Русский князь ответил на эти происки греков вполне в духе своей натуры: русские отряды были посланы на территорию Византии, началась необъявленная война. Лев Дьякон сообщил, что едва Иоанн Цпмисхпй захватил престол, как столкнулся с большими трудностями, и первой среди них были постоянные набеги руссов на владения Византии. А это значит, что, едва вернувшись в Переяславец, Святослав резко и откровенно изменил свою сдержанную позицию в отношении Византин и повел себя открыто враждебно. К тому же в это время активизировались и венгры. Поразительное совпадение: когда печенеги напали на Киев и Святослав спешил на выручку своей столицы, в это же время венгры - его союзники - напали на владения империи. Это было все тем же летом 968 года, и рассказал об этом все тот же епископ Лпутпранд. В своем рейде венгры дошли до Фсссалоник п увели в плен 500 греков. Потребовалось мобилизовать значительные силы, чтобы дать отпор Ерагу.
Таким образом Русь и Византия обменялись тяжелыми ударами. Подкупленные греками печенеги шли на Киев, но Святослав, видимо, зная или догадываясь, откуда исходит печенежская угроза, направил своих людей в Буду и просил венгерских вождей поддержать его. К тому же и случай был благоприятный: полагая, что печенежский набег надолго, если не навсегда, отвлек Святослава с Дуная, где вновь появились болгарские войска, Византия послала свои лучшие легионы на Восток. Вот в этот-то момент венгры и появились в пределах Византии.
За этими двумя рейдами видится напряженная дипломатическая борьба, определенная расстановка сил, и Русь в этих дипломатических хитросплетениях разбиралась тонко и быстро, не выпуская инициативу из своих РУК
Теперь маски были сброшены. Греки, убедившись, что ни золото, ни набеги кочевников пе поколебали решимости Святослава закрепиться на Дунае, предъявили русскому князю ультиматум, а тот ответил отказом.
Руссы продолжали разорять смежные с Болгарией области Византии. Дело шло к большой войне.
Однако время для схватки с Русью было неподходящим. Арабы предприняли попытку отвоевать обратно Антиохию; империю уже в течение трех лет терзал тяжелый голод, который особенно обострился к весне 970 года. В это же время начал свой мятеж племянник убитого императора Барда Фока. Болгария раскололась окончательно: после смерти царя Петра в 969 году от Преславы отпало Западно-Болгарское царство, которое стало проводить антивизантинскую политику.
В этих условиях Цимисхий решил выиграть время и вновь сделал попытку обмануть соперника. К Святославу весной 970 года было послано новое греческое посольство.
Об этих переговорах сообщали и русские, п византийские источники.
Летопись рассказывает, что руссы потребовали уплатить дань, которую перестали выплачивать греки, и те, видимо, поначалу согласились, а тем временем стали собирать против Святослава огромное войско. Лев Дьякон также сообщил об этих переговорах, во время которых греческие послы согласились выплатить то, что якобы обещал еще Никифор Фока, но потребовали ухода руссов с Дуная. Святослав, по словам Льва Дьякона, в ответ запросил огромную сумму денег в обмен за оставляемые на Дунае города. В противном случае, заявил Святослав, «да переселятся они (греки) из Европы, им не принадлежащей, в Азию; да не мечтают, что тав-роскнфы (руссы) без сего примирятся с ними».
Святослав и не рассчитывал на согласие греков со столь дерзкими.предложениями. Он не хотел уходить из Подупавья и готов был к противоборству. Но переговоры все-таки велись. Греки выгадывали время. Святославу оно также было необходимо. В те дни, когда византийские послы улещивали и обманывали русского князя в Переяславце, гонцы Святослава скакали в Панноипю к венграм и в печенежские степи к тем кочевникам, которые находились, как и во времена Игоря, в мире и союзе с Русью.
Венгры были друзья старьте. Они поддержали Святослава в 967 году, напали на Византию в 968 году, угроза их рейдов постоянно витала в эти годы над империей. И теперь Святослав звал союзников к бою.
О посольстве Святослава к венграм сообщил византийский хронист Иоанн Скилица. Знал о союзе Руси и венгров в это время и В. Н. Татищев. В своей «Истории Российской» он отметил, что в самом начале конфликта Руси и Византии, когда еще шли переговоры между послами Цимисхия и Святослава, у руссов было всего 20 тысяч войска, «ибо венгры и поляки, идусчие в помощь, и от Киева, есче не пришли». Что касается поляков, то о них, кроме свидетельства Татищева, иных данных нет, и мы, видимо, обязаны проявить осторожность и не зачислять их в союзники Руси, хотя сообщение само по себе и знаменательно. Что касается венгров, то здесь факты абсолютно достоверные.
Святослав ждал их подхода к лету и потому тянул переговоры с греками.
За печенегов шла борьба. В Константинополе прекрасно понимали цену союза с ними. Недаром еще Константин VII, великий политический стратег, учил сзоих преемников: «Когда император ромейский живет в мире с печенегами, то ни руссы, ни турки (венгры) не могут совершать враждебные нападения на ромейскую державу». Но таких же мыслей о печенегах как своих союзниках придерживались и в Киеве. Недаром нам ничего не известно о каких бы то ни было военных действиях между Русью и печенегами с. 920 по 968 год. Более того, в 944 году Игорь вел на Византию и своих печенежских союзников, а когда с греками был заключен мир, отправил их воевать Болгарию. Да и сам русско-византийский договор 944 года говорит о союзных отношениях Руси с печенегами, так как только в этом случае Русь могла влиять на ход событий в Крыму и Северном Причерноморье. Интересное свидетельство оставил по этому поводу уже знакомый нам Ибн-Хаукаль. Он писал: «Оторвалась часть тюрок от своей страны, и стали жить между хазарами и Румом (Византией), называют их бад-жанакина (печенеги), и не было им места на земле в прежние времена, и вот двинулись они и завоевали [землю], и они - шип русийев и их сила, и они выходили раньше к Апдалусу, затем к Барза'а». Шипом Руси называет Ибн-Хаукаль печенегов, а это значит, что в его представлении они были с Русью не просто в мирных отношениях, но стали их надежными военными союзниками. При Игоре борьба за печенегов между Византией и Русью кончилась, видимо, в пользу Руси. Но греки не сдавались. Мы видели, что они упрямо подкупали кочевников, стараясь оторвать их от военного союза с Игорем. Набег печенегов на Киев показал, что Византия начала преуспевать в этой борьбе. Надо думать, что византийские посольства с золотом, дорогими подарками не выходили из степи. Но старались и руссы.
Ныне печенеги были расколоты. Одни из них поддерживали Византию, а другие были мирны и союзны со Святославом.
Готовясь к схватке с Иоанном Цимисхием, Святослав позаботился и о перемене внешнеполитического курса Болгарии. Царь Петр был мертв. Теперь на престоле оказался молодой Борис, который едва ли мог разделять прежние провизантийские позиции своего отца, ведь именно его и его брата греки требовали заложниками в Константинополь взамен заключения нового мирного договора с Болгарией. Во всяком случае, в ходе военных действий оказалось, что в составе союзной армии дерется с греками и болгарский отряд, что Преславу обороняли против византийского войска и болгары, и руссы во главе с Сфенкелом, как называет Лев Дьякон русского вождя, под которым, видимо, имеется в виду Свенельд- испытанный русский воевода, соратник еще князя Игоря, герой разгрома древлян и участник переговоров с послами Цимисхия под Доростолом в 971 году.
За то, что к весне 970 года Болгария стала прочной союзницей Руси, говорят многочисленные факты, на которые указали как советские, так и болгарские историки, а также некоторые объективные буржуазные исследователи,
Болгары всей силой обстоятельств должны были вернуться к союзу с Русью. Закрепившись в Подунавье, Святослав более не вступался в дела этой страны. Но провпзаптинская группировка, окружавшая царя Петра, постепенно, выполняя волю Константинополя, толкала страну к противоборству с Русью. И снова вокруг Поду-навья разгорелись военные действия, и снова Святослав победил, и снова, закрепившись на Дунае, великодушно прекратил военные действия против болгар, хотя руссам ничего не стоило пройти в это время всю страну: болгарская армия была разбита, а руководство со смертью царя Петра деморализовано.
В это время, как мы видели, Византия бросила Болгарию на произвол судьбы, и вес более и более выявлялась коварная роль византийской дипломатии - обескровить в междоусобной борьбе два дружественных славянских государства, и прежде всего Болгарию, с тем чтобы затем уничтожить окончательно болгарскую государственность, превратить страну в свою провинцию.
Кажется, новое правительство царя Бориса стало осознавать эту ужасную перспективу. Болгария бурлила. Это видно хотя бы из того, что раскололось население Переяславца после ухода Святослава к Киеву. Подобный же раскол наблюдался и в других болгарских городах. Уже позднее - во время войны с Византией, когда болгары сражались рядом с руссами, служили им проводниками, а руссы вместе с болгарами обороняли их города, стояли насмерть во время штурма болгарской столицы Преславы и Доростола,- находились те, кто мечтал о прежнем союзе с Византией, кто ненавидел Русь. С ними Святослав жестоко расправился. Так он казнил в Филиппополе (нынешний Пловдив), который находился неподалеку от границы с Византией и в котором особенно ощутимо было византийское влияние, часть пленных - то ли болгар, то ли греков, подавил зреющий заговор в Доростоле во время осады его греками.
И все же, как это показывают последующие события русско-византийской войны 970-971 годов, к весне 970 года Болгария стала союзницей Руси. Вполне очевидно, что в болгарском руководстве возобладали те деятели, которые видели катастрофичность соглашательской провизантийской линии грекофилов и которые рядом с новым царем Борисом и повели Болгарию по прежнему антивизантийскому руслу.
Пока шли переговоры, русские отряды постоянно тревожили своими набегами владения Византии, К лету в ставку Святослава подошли союзные венгры и печенеги. Переговоры с послами Иоанна Цимисхия были прерваны. Русская летопись так описывает эти события.
Святослав якобы заявил грекам: «Хочю на вы итп и взяти градъ вашь, яко и сей», т. е. Переяславец. Греки предложили дань и спросили о количестве русского войска, на которое ее надо было бы выплатить. Святослав разгадал их хитрость. Итог был такой: «И пристроиша грьци 100 тысящь на Святослава и недаша дани. И по-иде Святославъ на греки…» Но это было уже к лету 970 года, когда подошли союзники.
Об этом же предвоенном периоде в отношениях между странами рассказал и Лев Дьякон. Иоанн Цимисхий стал активно готовиться к противоборству с Русью и Болгарией. Он приступил к реорганизации своей армии, создал отряд «бессмертных», приказал двум своим лучшим полководцам - патрикию Петру, взявшему Ан-тиохию, и магистру Варде Склиру - отправиться с лучшими легионами из Малой Азии и Сирии в Европу, «в пограничную и близкую область Мисии (Болгарии)». Там им надлежало охранять византийские владения от «скифских» набегов. Подготовка к войне с Русью, которую начал еще Никпфор Фока, продолжалась полным ходом.
Широкие военные действия начались на просторах Фракии и Македонии летом 970 года.
Святослав повел наступление несколькими отрядами. Сам он выступил во Фракию и дрался там с войсками патрикня Петра. Одну из этих битв красочно и романтично описал русский летописец. Именно в этой битве во Фракии, где обе сражающиеся стороны проявили упорство и воинскую доблесть, Святослав обратился к своим воинам со словами, ставшими легендарными: «Да не по-срамимъ земле Рускне, но ляжемъ костьми, мертвый бо срама не имамъ. Аще ли побегнемъ, срамъ имамъ. Не имамъ убежати, но станемъ крепко, азъ же предъ вами пойду: аще моя глава ляжеть, то промыслите собою»,
И Русь исполчилась, налегла, и одолел Святослав, и бежали греки.
Любопытно, что Лев Дьякон и другие византийские хронисты, рассказывая о ходе войны и о направлении во Фракию патрикия Петра, затем вдруг полностью замолкают о нем. Сопоставив эту скромность с сообщением русской летописи, можно сделать вывод о том, что в битве с легионами Петра во Фракии Святослав одержал верх. Но это не было еще окончанием войны.
Другая часть русского войска двинулась непосредственно к Константинополю. В эту часть входил русский отряд, возглавляемый неким вождем в блестящих доспехах, а также отряды болгар, венгров и печенегов. Эта битва, напротив, нашла отражение в византийских источниках, зато о ней умолчали русские летописи, и, видимо, не случайно. Здесь союзники были наголову разбиты.
Сражение произошло под городом Аркадиополем, на ближайших подступах к византийской столице. По данным Льва Дьякона, у греков было лишь 10 тысяч воинов, а у союзников - 30 тысяч. В составе этих 30 тысяч были, как известно, руссы, болгары, венгры и печенеги. А это значит, что большая часть русских сил во главе со Святославом дралась во Фракии и именно там решался исход военной кампании 970 года. Византийский хронист Иоанн Скилица писал, что в этом сражении «варвары были разделены на три части. Болгары и руссы составляли первую часть, турки (венгры)-другую и печенеги - третью». Руссы, как видим, были объединены в единый отряд с болгарами - это было славянское ядро войска.
Первыми были опрокинуты печенеги, потом с поля боя бежали другие союзники.
И все-таки не это сражение решило исход войны в 970 году. Вернемся вновь к источникам: и «Повесть временных лет», и Лев Дьякон, и другие византийские хронисты дружно сообщают, что летом же 970 года греки запросили мира. Если бы основная часть русского войска была уничтожена или бежала под Аркадиополем, думается, грекам незачем было бы искать мирного исхода дела. Цимисхий должен был бы организовать преследование неприятеля, пленение его воинов. По части разгрома надломленного противника, его всяческого устрашения греки были большие мастера.
Мы не знаем, какое сражение было вначале, какое потом, но все говорит за то, что под Аркадиополем были разбиты вспомогательные войска. Главные силы союзников сражались во Фракии. Летопись рассказывает, что после решающей битвы, в которой греки были побеждены, Святослав двинулся «ко граду, воюя и грады разбивая… И созва царь боляре своя в полату, и рече имъ: "Што створимъ, яко не можемъ противу ему стати?"». Было решено вновь направить к Святославу послов. А это означает, что в ходе сражений во Фракии Святославу удалось одержать верх над прославленным патрикием Петром, и он двинулся к Константинополю, по пути «разбивая» иные «грады». Вот здесь-то греки и направили к Святославу второе посольство, которое упрекнуло его в нарушении мирного договора, напомни-лю ему о тяжкой судьбе его отца Игоря, который «успел с десятью ладьями убежать». Но переговоры не состоялись. Святослав дерзко отвечал: «Мы сами скоро поставим шатры свои перед византийскими воротами». Военные действия продолжались.
Красочно передают историю этих вторых переговоров русские летописи. Они рассказывают, как греки предложили русскому князю золото и паволоки и как он, равнодушно взглянув на эти дары, промолвил: «Схороните». Послы вернулись к императору и рассказали ему о своей неудаче. О таком же результате говорит и Лев Дьякон.
И тут же Иоанн Цимисхий направил вновь своих людей к Святославу, моля о мире. На сей раз послы, согласно русским источникам, предложили князю в качестве подарков «мечь и ино оружье». «Оиъ же, приимт» (приняв), нача хвалити, и любити, и целовати царя».. Лишь это новое посольство позволило грекам приостановить наступление русского войска, несмотря па поражение союзников под Аркадиополем. И дело было вовсе не в том, что золото и шелка Святославу не понравились, а оружие ему приглянулось, а в том, что греки наконец без обиняков, без обмана согласились с закреплением Святослава на Дунае и согласились с необходимостью выплаты дани, т. е. вернулись к условиям русско-византийского договора 967 года, заключенного Калокиром в Киеве.
Греки, согласно «Повести временных лет», сказали Святославу: «,,Ие ходи къ граду, возмн дань, ежехоще-ши", за маломъ бо бе не дошелъ Царяграда. И даша ему дань; имашеть же и за убьеныя (за убитых),глаголя, яко "Род его возметь". Взя же и дары многы, н възратися в Переяславецъ с похвалою великою».
Византийские источники ничего не говорят о заключении нового договора летом 970 года между Святославом и Иоанном Цимисхием, но выказывать недоверие русской летописи в данном случае нет никаких оснований, поскольку те же византийцы сообщили, что военные действия были приостановлены и герой аркадио-польской битвы Варда Склир, начальник всех фракийских армий Византии, отозван с европейского фронта в Малую Азию на подавление восстания Варды Фоки.
Итак, передышка налицо. Таким образом, летом 970 года ни одной из сторон не удалось добиться решающего перевеса. Греки потерпели поражение во Фракии, но разбили союзников под Аркадиополем. Потеряв дружественные войска, Святослав скорее всего отказался от своего намерения поставить шатры у ворот Константинополя и штурмовать город, И русские летописи, и византийские хронисты при этом дружно замолчали факты поражения своих войск.
Судя по данным и летописи, и византийских хроник, переговоры между противниками были многократными и напряженными. Греки, вероятно, требовали ухода руссов с Дуная; Святослав настаивал на своем и возвращал Константинополь к традиционному обязательству греков об уплате ежегодной денежной дани Руси, какую ему платили до начала конфликта в Северном Причерноморье и Крыму, а также в 967-968 годах, когда он сидел в Подунавье. Как видим, руссы добились своего: они вернули Византию к договору 967 года, основные условия которого заключались в отказе Руси от претензий на северопрнчерноморские н крымские владения Византии и в согласии греков на ее присутствие на Дунае и возобновление уплаты дани Киеву. В остальном же сохранялись нормы русско-византийского договора 944 года, регулирующего весь комплекс политических, экономических, юридических и военно-союзных отношений между странами.
Обращение к русским и византийским источникам показывает не только смысл переговоров, но и вводит в их атмосферу, выявляет тогдашний посольский ритуал. И Святослав, и греческие послы придерживались общепринятых норм посольских отношений.
Византийские послы входили к Святославу, кланялись ему, выкладывали перед ним свои дары, потом передавали русскому князю речи Иоанна Цимисхия. Святослав отвечал им, просил передать его речи императору. Устюжская летопись сообщает, что после окончательной договоренности с греками Святослав послов «отпусти с честию», т. е. организовал для них прощальный прием, как это и было положено при отъезде иностранного посольства на родину. Поразительно, что все эти нормы, учитывавшиеся уже во время выработки русско-византийских договоров 907, 911, 944 годов, этот официальный дипломатический лад сохранялись в не располагавших, казалось бы, к соблюдению ритуала условиях. Шла война, Святослав принимал послов в своем шатре, в полевой обстановке, и грекам, вероятно было даже странно, что руссы поставили их в столь ритуальное, столь традиционное положение. Думается, и это сделано было неспроста. В такого рода делах в период раннего средневековья значение имела каждая деталь, каждый политический штрих. Ставя переговоры на уровень официальных дипломатических приемов и отпусков, официального дипломатического ритуала, руссы тем самым могли подчеркнуть свою хозяйскую уверенность в праве оставаться в тех краях, где они уже закрепились, свой государственный суверенитет над По-дунавьем, свои грозные намерения в отношении Константинополя. Они как бы напоминали грекам о своей угрозе убрать их владения с Европейского континента в Малую Азию, на берегу которой находился Константинополь.