Страница:
Я отчетливо представила себе тучного Оглоедова на пуантах и в балетной пачке. Зрелище — не для слабонервных.
— Не переживай. Чинить ничего не нужно. Просто сопроводишь меня по одному адресу и поприсутствуешь при разговоре.
— Нет проблем, только сейчас довезу до дому Тоню, и я весь твой.
— Какую еще Тоню? — не поняла я.
— Твою секретаршу. У нее босоножек порвался, и я предложил ее подвезти, — пояснил он.
— Поворачивай немедленно. Вместе с Антониной. Встреча на Пролетарском через час с небольшим, а туда через пробки еще добраться надо. Я выезжаю на такси, улица Салютная, тридцать пять, встречаемся во дворе, — скомандовала я тоном, не терпящим препирательств.
— Понял, уже разворачиваюсь.
Вот за что я искренне люблю Оглоедова, так это за то, что он молниеносно въезжает в ситуацию. Другой бы сейчас потребовал от меня подробных объяснений, а наш главный юрист всегда готов принять огонь на себя. Надо — так надо! И это качество никакими деньгами не измерить. Я решила не вызывать такси, а поймать частника под офисом, поскольку в час пик заказная машина может битый час добираться до клиента.
На задрипанном «жигуленке» мне удалось выбраться из центра минут за сорок. Потом дело пошло веселей, и без десяти семь мы вырулили на Пролетарку.
Водитель машины остановился на светофоре. Я бросила случайный взгляд на встречный поток автомобилей и едва не подпрыгнула от удивления. Первая машина на перекрестке — папина «Вольво». Дело даже не в том, что я рассмотрела номерные знаки. Просто пару недель назад в папино авто вписался «КамАЗ». Не сильно, но левое переднее крыло примял изрядно, выправить его Сереброву-старшему все недосуг. Мы проехали светофор, и я озадачилась вопросом: что делать папе в этом захолустье? Снедаемая любопытством, набрала его номер.
— Пап, ты где? — задала я стандартный вопрос.
— В городе, — пространно ответил тот. — А ты?
— Я тоже. Где именно находишься? Хотела с тобой увидеться, — соврала я.
— Подъезжаю к дому. Заскакивай в гости!
Как это, скажите на милость, папа может в данный момент подъезжать к дому на набережной? От Пролетарки ему с учетом пробок не меньше часа езды.
— Не, не могу. Еду на встречу на другом конце города, я ведь тебе днем говорила. Может быть, потом заеду, часиков в девять.
— Заезжай! Целую.
Папочка, папочка… И какая нелегкая занесла тебя на Пролетарский массив?
— С вас двести рублей, девушка, — прервал мои мысли водитель, и я сообразила, что мы уже прибыли на место.
Расплатившись, я выбралась из машины и огляделась. Серебристой «Тойоты» Оглоедова не видно, что неудивительно. Если мне понадобился час, чтобы добраться сюда из центра, то ему точно потребуется больше времени, дабы примчаться сюда с Левого берега. На часах три минуты восьмого. Не люблю опаздывать. Даже при таких ситуациях меня принялась обгладывать пунктуальная совесть. Для экономии времени лучше заранее отыскать нужный подъезд.
Квартира сорок восемь. Это в четвертом подъезде. Наверное, третий этаж, прикинула я стандартную планировку хрущевки и присела на лавочку возле парадного. Внезапно дверь подъезда распахнулась, и из нее кометой вылетел молодой человек в добротном деловом костюме. Интересно, что делает такой хлыщ в этом убогом уголке?! Парень тем временем зафузился в зеленый «Форд» и, взвизгнув тормозами, покинул дворик. Практически в тот же момент появилась серебристая «Тойота».
— Давно ждешь? — озаботился Оглоедов. Выбравшись из машины, он плюхнулся на лавочку возле меня. Антонина приветливо помахала мне рукой через открытое окно автомобиля, но выходить не стала.
— Да нет, минут пять, вот даже еще сигарету не докурила, — ответила я.
— Так, что за проблемы у тебя в этих местах? — Толик недовольно обозрел зачуханный дворик.
— Дело пахнет керосином. Какая-то полоумная тетка позвонила в офис и назначила мне здесь встречу.
— Что, просто позвонила? И ты вот так сразу Все бросила и помчалась сюда встречаться? — усомнился юрист.
— Не совсем. Еще до звонка эта женщина прислала два конверта с моими детскими фотографиями.
— Тогда попахивает не керосином, а шантажом. Там, где фотофафии, — жди вымогательства.
— Не думаю. Снимки совершенно невинны. Поэтому мне стало любопытно, что за тетка и чего ей от меня нужно, понимаешь?
— А я, выходит, та широкая спина, за которую ты собираешься прятаться, на случай каких-либо осложнений? — весьма точно обозначил свою роль Оглоедов.
— Ну, ты же не будешь отрицать, что спина у тебя действительно широкая? — хихикнула я. — Пойдем, мы и так уже опоздали.
Толик послушно потрусил следом за мной в подъезд. Пахнуло кошачьей мочой и сыростью. Как вообще в этих чертовых домах сохраняется сырость, когда на улице стоит почти сорокаградусный июльский зной?
— Чувствуешь запах? — спросил юрист, когда мы преодолели один этаж.
— Молчи лучше! Смердит котами, сил никаких нету, — брезгливо поморщилась я.
— Да и котами, конечно, тоже. Но похоже, тут у кого-то еще и ужин сгорел.
Мы уже достигли третьего этажа, и мой нос тоже уловил запах горелого.
— Надо было запастись противогазами, — пробурчала я и нажала на кнопку звонка.
Неожиданно из квартиры донесся пронзительный крик младенца. Мы переглянулись. Детский крик повторился, а дверь никто не спешил открывать. Я позвонила снова. Безрезультатно. Ребенок внутри продолжал надрываться.
— Они что там, заснули? — потерял терпение Оглоедов и дернул ручку. Она легко поддалась, и тут же ИЗ образовавшегося дверного проема вырвался столб густого черного дыма. Прежде чем мы успели оценить ситуацию, что-то тяжелое ударило меня в грудь, и, ощутив резкую боль, я пронзительно завизжала.
Едкий дым мгновенно заполнил все пространство лестничной клетки. Стало трудно дышать. Мои глаза, обладающие по причине контактных линз повышенной чувствительностью, немедленно заслезились, и я Татьяна Сахарова полностью лишилась зрения. Что-то продолжало сдавливать мою грудную клетку и одновременно просверливать ее острыми иглами.
Хлопнула дверь соседней квартиры. Вероятно, соседи услышали мой визг.
— Вызывайте пожарных! — проорал Толик. — Анна, Анна, что с тобой?! Прекрати верещать! — Из-за дыма он тоже ничего не видел.
— На меня что-то давит!
Я с трудом приоткрыла глаза как раз в тот момент, когда юрист изо всех сил пытался отодрать от меня крупного черного котяру, отчего насмерть перепуганное животное еще глубже впивалось когтями в мою грудь.
— Оставь его! Там в квартире ребенок! Пожарные не успеют!
Оглоедов среагировал на мою команду моментально и спустя секунду уже скрылся в глубине задымленной квартиры. Мне удалось-таки справиться с котом самостоятельно. Обретя почву под ногами, тот стремглав кинулся вниз по лестнице.
Захлопали двери квартир. Послышались взбудораженные голоса. Люди стали выбегать на улицу. Какой-то мужик попытался оттащить меня от горящей квартиры. Пришлось укусить его за плечо.
— Отпустите! Там младенец в квартире! — рыкнула я страшным голосом. — Мой юрист его спасает!
— Нет там никакого младенца! Беги на улицу — угоришь!
Мимо в панике проносились жильцы верхних этажей. Кто-то додумался разбить окна на лестничных пролетах. Дышать стало чуть полегче.
Толик вынырнул из квартиры, прогибаясь под тяжестью женщины, кулем болтающейся на его плече. Чьи-то руки подхватили его ношу, а он сделал попытку вернуться назад. Языки пламени уже облизывали прихожую. Два дядьки ухватили его за шиворот.
— Куда, идиот! Сгоришь! Сбивай с него огонь, Славка!
Правый рукав рубашки Оглоедова полыхал.
— Там еще ребенок в квартире! — Юрист рванулся, но дядька по имени Славка со всего размаху дал ему в ухо и потянул обмякшее тело вниз. Его приятель поволок меня следом.
Раздался вой пожарной сирены. Все последующие события запечатлелись в моей памяти отдельными стоп-кадрами. Перекошенное лицо Антонины. Бесчувственное тело Толика. Деловитые пожарники, пытающиеся отогнать от подъезда толпу испуганных жильцов. Кричащие женщины, плачущие дети, лающие собаки…
— Вдохните, вдохните поглубже. — Резкий запах нашатыря вернул меня в реальное измерение. Молоденький доктор в застиранном белом халате усердно совал мне под нос ватку с лекарством. Я инстинктивно оттолкнула его руку.
— Хватит… Не надо, я уже в норме.
— Сейчас поедем в больницу, вам окажут помощь…
— Мне не надо в больницу. Как Толик? — обеспокоенно прервала его я.
— Его уже увезли, — материализовалась из ниоткуда Антонина. — С ним все хорошо, небольшие ожоги на руке и дыма наглотался. Но это не опасно. Только вот из-за женщины он зря рисковал, та уже мертвая была.
— Бедняга. Если бы мы приехали вовремя, может, она бы не угорела. — Мне стало мучительно больно за наше опоздание.
— Она не угорела, — мрачно сообщил доктор. — Ее задушили, на шее след от удавки. А квартиру, наверное, потом подожгли, чтобы скрыть следы преступления.
— Вот ужас, — выдохнула секретарша.
— А младенец? Младенца спасли? — с надеждой уточнила я.
— Так не было в квартире никакого ребенка, — откликнулся врач.
— Как это не было? Мы же слышали, как он кричал. Прямо за душу брало.
Но врач уже не мог мне ответить. Какой-то старушке стало плохо с сердцем, и он поспешил на помощь.
— Так то, наверное, Бандит орал, — предположила жирная тетка в бигуди, засаленном халате и домашних тапочках. Пожарные и милиция пока не пускали погорельцев в подъезд, и поэтому жильцы толпились поблизости, обсуждая детали трагедии.
— Бандит? — не поверила ей я. — В квартире что, еще был убийца? Но не мог же он кричать, как младенец!
— При чем тут убийца?! Бандит — это кот. Черный такой, мордатый котяра, — внесла ясность все та же особа в бигудях.
До меня наконец дошло. Коты ведь орут почти как малые дети. Через дверь крик легко было перепутать. Какое счастье, что никакой ребенок не пострадал! Выходит, наш героический юрист совершенно напрасно рисковал жизнью.
— Давайте укладывайтесь на каталку, будем вас загружать. — Врач «Скорой» уже разобрался со старушкой и снова прицепился ко мне.
— С какой радости? — возмутилась я. — Не поеду в больницу! Со мной все в порядке!
— Какое в порядке?! — вспылил доктор. — Вы вся в крови!
— Вам, правда, лучше в больницу, — поддержала его Антонина. — И где только вас так поранило?
Только теперь я окинула себя взглядом и с ужасом увидела изодранную на груди блузку, сплошь перепачканную кровью. Котяра ухитрился изрядно меня исцарапать. Странно, но боли я совсем не ощущала, думаю, по причине сильного нервного стресса.
— Не беспокойтесь, ничего страшного. Это Бандит, перепугавшись, меня поранил. И не болит ни капельки, — попыталась я успокоить обоих, не заметив, что к нам приблизился человек в милицейской форме.
— Вы рассмотрели преступника? Можете его описать? Чем он наносил вам ранения? — немедленно засыпал меня вопросами ретивый служитель правопорядка.
— Никакого преступника я не видела.
— Вы не разглядели его лицо? Он высокий? Во что был одет?
— Прекратите! — рявкнула я. — Когда мы пришли, убийцы в квартире уже не было, и я понятия не имею, какого он роста и во что одет!
— Но как же! Вы же сами сказали, что преступник вас поранил? — растерялся милиционер.
— Да нет же! Я сказала, что Бандит меня поранил. Понимая, что ни к чему хорошему наш диалог не приведет, секретарша пришла мне на помощь:
— Бандит — это кличка кота.
— Вот именно! Этот кот был напуган пожаром и вцепился в меня когтями, когда мы открыли дверь, — подтвердила я.
— А-а-а… — протянул мент. Затем интенсивно пошевелил мозговыми извилинами, после чего радостно подпрыгнул:
— Выходит, это вы труп обнаружили?
— Да… то есть нет. Труп вынес Толик… — начала было я, но обрадованный милиционер уже не слышал.
— Капитан! Капитан, давай сюда! — прокричал он. — Я тут свидетельницу нашел!
Следующие пять минут блюстители порядка яростно пререкались с бригадой «Скорой помощи». Двое милиционеров настаивали на немедленном допросе свидетеля, мечтая ринуться на поиски убийцы по горячим следам, а доктор и медбрат не менее активно требовали срочной госпитализации пострадавшей. Жильцы загоревшегося подъезда с интересом наблюдали за происходящим.
— Менты свое возьмут! — долетел до меня из толпы хриплый мужской голос.
— Спорим, что нет! Гляди, у санитара какие банки, — возразила ему какая-то девица.
— Зато у ментов «стволы» есть, куда против них банки? — не сдавался мужик.
Не хватало мне здесь только коллективного тотализатора. Я решила пресечь дальнейшие прения:
— Мужики, давайте решим полюбовно!
Представители воинствующих сторон разом уставились на меня.
— Предлагаю следующее: доктор оперативно обработает мои царапины и сделает мне какой-нибудь укол против возможной инфекции, а потом вы, — обратилась я к милиционерам, — сможете взять у меня показания.
Такой вариант всех удовлетворил, и мы с врачом забрались в машину «Скорой», плотно прикрыв за собой дверцы. Мне совсем не хотелось обнажаться при всем честном народе.
Минут через пятнадцать с медицинскими процедурами было покончено. Доктору пришлось согласиться, что мои царапины не представляют никакой угрозы для жизни и здоровья, а следовательно, нет причин для госпитализации.
Когда я выбралась из «Скорой», толпа практически рассосалась. Жильцам подъезда позволили вернуться в квартиры, а случайные зеваки уже с лихвой удовлетворили свое кровожадное любопытство. Пожарные машины тоже разъехались.
Серебристая «Тойота» юриста с приоткрытой задней дверцей сиротливо примостилась неподалеку от милицейского «бобика». Антонина поджидала меня на лавочке возле фанерного столика, на котором местные мужички наверняка забивают вечерами козла. Тут только я обратила внимание, что она босиком. У меня совсем вылетело из головы, что секретарша оказалась в машине Оглоедова по причине порванной босоножки. Вероятно, в общей суматохе она решила, что проще вообще обходиться без обуви.
Не успела я опуститься на скамейку напротив Антонины, как тут же, словно из-под земли, явились двое уже знакомых мне милиционеров.
— Ну что, готовы, гражданочка? Можем ехать в отделение? — радостно сообщил тот, который постарше, кажется, в чине капитана.
Не знаю, как у кого, но у меня его предложение энтузиазма не вызвало.
— Послушайте, в таком виде, — я демонстративно обозрела свою разодранную и окровавленную блузку, — мне нельзя никуда ехать. К тому же моя секретарша босиком.
Оба мента как по команде удивленно уставились на босые грязные ступни Антонины.
— А еще, — продолжила я, оставшись довольной произведенным эффектом, — мы не можем бросить здесь открытую «Тойоту».
— Так это ваша машина? — просиял капитан. — А то мы уже с ног сбились в поисках владельца.
— Нет, не моя. Автомобиль принадлежит Анатолию Оглоедову, юристу. Это он вытащил труп женщины из огня, и его увезла «Скорая». Разумеется, вместе с ключами. Он всегда носит ключи от машины в кармане брюк. Как видите, в силу сложившихся обстоятельств я не могу ехать с вами в отделение.
— Что же делать? — искренне огорчился второй милиционер.
— Все элементарно, — бодро отозвалась я. — Мы с Антониной будем давать показания капитану прямо здесь, а вы тем временем займетесь делом. Думаю, здесь поблизости найдется какой-нибудь магазин или, на худой конец, вещевой рынок. Вы купите там блузку и пару босоножек. И еще съездите в больницу. Надеюсь, вы знаете, куда доставили нашего юриста? Привезете ключи от «Тойоты».
Я нарыла в сумке кошелек и вытащила две стодолларовые банкноты. Менты опешили.
— Вы что, умом тронулись? Мы ж при исполнении! — Капитан изобразил гневную канцелярскую рожу. — Мы с лейтенантом вам не собачки на побегушках!
— Как хотите, — равнодушно ответила я. — Тогда мы сейчас же уезжаем отсюда на такси, а «Тойоту» заберет эвакуатор. На неделе вызовете меня повесткой в официальном порядке.
— Да вы… да я вас… — задохнулся от возмущения милиционер.
— А вот этого делать не советую. Должна вас уведомить, что являюсь вице-президентом серьезной компании. Один звонок — и через полчаса толпа лучших адвокатов города устроит в этом дворике образцово-показательный пикет. — Здесь я немного преувеличила, но зато капитан моментально уяснил ситуацию.
— Но это же чистой воды шантаж!
— Боже меня упаси! Это — никакой не шантаж, а менеджмент! Знаете, есть такая наука об управлении. С ее помощью можно эффективно организовать любой рабочий процесс. В результате вы уже сегодня получите свидетельские показания, а нам достанется одежда и ключи от нашего автомобиля. И, кстати, непритязательная блузочка и босоножки обойдутся максимум долларов в пятьдесят-шестьдесят, так что здесь еще останутся приличные чаевые. — Я демонстративно пошуршала стодолларовыми бумажками. — Кстати, это уже называется мотивация, не правда ли, лейтенант? — Тот просверлил глазами банкноты и с опаской поглядел на начальника.
— Очень умная, да? — для проформы огрызнулся капитан, впрочем, уже без прежнего пыла.
— Да нет, что вы… Просто чуточку образованная.
— Ладно, Платонов, бери деньги и дуй за покупками, — мрачно отдал указания лейтенанту старший по званию.
Тот покорно выдернул из моих пальцев купюры и робко уточнил:
— Товарищ капитан, но где же я в половине девятого вечера куплю вещи? Все рынки и магазины давно закрыты.
В этом он прав. Оба вопросительно взглянули на меня. Я озадачилась.
— Тут неподалеку есть большая транспортная развязка, — неожиданно напомнила о своем присутствии Антонина. — Там в переходе бабки всяким китайско-турецким ширпотребом допоздна торгуют. Товар, конечно, дрянной, но сейчас нам любой сгодится.
— Уверены? — усомнился капитан.
— Абсолютно. Вон в том доме, — секретарша указала рукой на хрущевку по соседству, — родители моего мужа живут, так что мне в этих краях часто бывать доводилось.
— Так, лейтенант, — скомандовал «главный», — и на покупки, и на больницу у тебя от силы минут сорок. Надеюсь, раньше наши опера осмотр в квартире не закончат. Бери машину с водителем, и одна нога здесь, другая — тоже здесь. — При этом он довольно хмыкнул. Ничуть не сомневаюсь, что ушлый мент прикинул, что китайское барахлишко в подземном переходе потянет скопом долларов на двадцать, следовательно, размер мотивации возрастает.
На том и порешили. Лейтенант уточнил наши физиологические параметры (Антонина с прискорбием выдала свой — сорок первый! — размер ноги), и он ветром унесся отрабатывать мои свидетельские показания и собственную мотивацию.
В течение получаса капитан усердно конспектировал подробности обнаружения трупа в квартире. Черный Бандит вертелся неподалеку, как наглядное подтверждение моего рассказа. Опаленная шерсть на его левом боку убедила милиционера в том, что это именно тот кот, душераздирающие вопли которого заставили нашего юриста потянуть ручку злополучной двери. Пока я детализировала недавние события, в моей голове упрямо копошилась мысль: что, интересно, делал мой драгоценный папочка в нескольких кварталах от места происшествия? Подозреваю, что его любимая парикмахерская, равно как и фитнес-центр, находится на весьма большом расстоянии от этого хрущевского «рая». И еще он зачем-то соврал мне тогда, что подъезжает к дому.
Переписав данные моего паспорта (благо я имею привычку носить главный документ с собой), капитан неожиданно спросил:
— А по какой, собственно, причине вы, Анна Дмитриевна, оказались здесь вместе со своим юристом? Не думаю, что интересы вашей инвестиционной компании распространяются на местную недвижимость.
Вопрос застал меня врасплох. Благо, по причине наступивших сумерек милиционер не заметил, как вытянулась моя физиономия. Пристойную версию своего пребывания в сыром и вонючем поле я заранее не продумала. Ну не дура ли! Должна ведь была сообразить. Не рассказывать же теперь ему про странные конверты с фотографиями и назначенную встречу с убитой женщиной. Ведь мне до сих пор даже фамилия ее неизвестна.
— Э-э-э… — потянула я время, — пони-и-маете, мы здесь оказались абсолютно случайно…
— Ну, я же вам уже сказала, — вдруг вклинилась Антонина, до этого сидевшая рядом тише мыши, — вон там живут родители моего мужа! — Для убедительности она еще раз ткнула пальцем в соседний дом.
— И что с этого? — нахмурился капитан.
— Тут скверная история получилась, — продолжила секретарша с честными широко распахнутыми глазами, — мой муж от меня сбежал.
— При чем здесь ваш муж? — Милиционер нетерпеливо забарабанил пальцами по поверхности стола. Я же полностью потеряла дар речи и тихонько молилась про себя, чтобы Антонина не брякнула чего-нибудь лишнего.
— Муж не просто сбежал, он вывез из моей квартиры все ценные вещи. Приехал с двумя дружками…
В общем, нет у меня теперь ни холодильника, ни телевизора, ни музыкального центра. Обидно, что все это мы покупали вместе и зарабатывали практически одинаково. — Антонина глубоко вздохнула и перевела дыхание. — Все имущество этот паразит перевез сюда к своим родителям. А я случайно пожаловалась на свои беды Анне Дмитриевне, и она чисто из женской солидарности взялась восстанавливать справедливость. Поэтому мы приехали сюда вместе с юристом. Я замешкалась возле машины из-за порвавшейся босоножки, а Анна Дмитриевна и Анатолий Эдуардович заскочили не в тот подъезд… То есть даже в подъезд они заскочили правильный, в четвертый, но дом перепутали. А потом кто-то закричал: пожар! Началась паника, я растерялась…
— Значит, родители вашего мужа живут в соседнем доме в четвертом подъезде? — недоверчиво переспросил капитан, делая пометку в своем блокноте.
— Совершенно верно, можете хоть сейчас проверить. Пятый этаж, квартира налево, номер я не помню, — выпалила секретарша. Мамочки, надеюсь, родственники Антонины и вправду обитают именно там. В противном случае мне придется по полной программе расхлебывать ее лжесвидетельство.
— Это не к спеху, — пробормотал капитан. Больше ничего полезного мы сообщить не смогли.
Во дворе уже изрядно стемнело, когда из знаменитого подъезда появились пять человек: двое в форме и трое в гражданском.
— Вот и наши опера. Как, мужики, накопали что-нибудь в квартире? — окликнул их капитан.
— Ничего. Что не сгорело, то пожарники водой смыли… А на лестнице все жильцы затоптали, — невесело поведал один из «гражданских», приблизившись к нам. — А где Платонов? И транспорт наш куда подевался?
— Лейтенант отбыл на особо важное задание, — изрек капитан официальным тоном, и как раз в этот момент милицейский «бобик» въехал обратно во двор.
— Вспомни дурака… — не удержалась от комментария Антонина.
Я незамедлительно получила в свое распоряжение дешевую хлопчатобумажную футболку, а секретарша пару неказистых мужских сандалий, изготовленных в Китае из кожи натурального Чебурашки. Женской обуви сорок первого размера в переходе просто не нашлось. Я тут же нацепила футболку прямо поверх испорченной блузки. Антонина обулась. Сочетание ее строгой офисной одежды с летней версией говнодавов привело всю опергруппу в бурный восторг.
Лейтенант Платонов представил отчет. Пострадавший Оглоедов находится в ожоговом отделении городской больницы, и его состояние не вызывает у врачей опасений. Поговорить с ним не разрешили, но ключи от «Тойоты» удалось добыть у дежурной медсестры.
Какое счастье! Толик никогда не простил бы мне утрату хотя бы бокового зеркальца от своей ненаглядной практически новой машины. Для него автомобиль — все равно что любимая женщина. Хотя нет, вру… Автомобиль для нашего юриста — куда важнее, чем все женские особи мира, вместе взятые.
На ходу прощаясь с оперативниками, мы с Антониной направились к машине.
— Подождите! Подождите, не уезжайте! — вдруг долетело со стороны все того же погорелого подъезда. — Вот он все видел! Он видел мужика!
В тусклом свете горящих окон я разглядела ту самую жирную тетку в бигуди. Правда, как раз их на голове уже не было, зато засаленный халат и тапочки остались без изменений. За руку она тянула щуплого пацанчика лет десяти-одиннадцати.
Поравнявшись с нами, тетка затараторила:
— Мой охламон с футбола домой возвращался. Он видел, как мужик в костюме выходил из той квартиры. И очень скоро там все заполыхало!
— Ты видел мужчину? Можешь его описать? — вылетело у меня, прежде чем оперативники успели переварить полученную информацию. Мои ноги стали ватными, а сердце замедлило природные ритмы. — Скажи, он был старый?
Мальчуган сочно шмыгнул носом и прогнусавил:
— Не-а… совсем не старый. Не старше, чем вот он. — Его палец указал на лейтенанта Платонова, которому, по моим прикидкам, было лет двадцать пять — двадцать семь, не больше.
Кровь отхлынула от моего лица и приятным теплом потекла по кровеносным сосудам. Что за глупая идея? Мой папа не может иметь к этому всему никакого отношения, успокоила я себя. А что, если у него в этих краях завелась любовница? Почему бы и нет? Как говорится, седина в бороду — бес в ребро…
— Мужик этот приехал на зеленой тачке, — добавил мальчишка и снова шмыгнул носом.
— Не переживай. Чинить ничего не нужно. Просто сопроводишь меня по одному адресу и поприсутствуешь при разговоре.
— Нет проблем, только сейчас довезу до дому Тоню, и я весь твой.
— Какую еще Тоню? — не поняла я.
— Твою секретаршу. У нее босоножек порвался, и я предложил ее подвезти, — пояснил он.
— Поворачивай немедленно. Вместе с Антониной. Встреча на Пролетарском через час с небольшим, а туда через пробки еще добраться надо. Я выезжаю на такси, улица Салютная, тридцать пять, встречаемся во дворе, — скомандовала я тоном, не терпящим препирательств.
— Понял, уже разворачиваюсь.
Вот за что я искренне люблю Оглоедова, так это за то, что он молниеносно въезжает в ситуацию. Другой бы сейчас потребовал от меня подробных объяснений, а наш главный юрист всегда готов принять огонь на себя. Надо — так надо! И это качество никакими деньгами не измерить. Я решила не вызывать такси, а поймать частника под офисом, поскольку в час пик заказная машина может битый час добираться до клиента.
На задрипанном «жигуленке» мне удалось выбраться из центра минут за сорок. Потом дело пошло веселей, и без десяти семь мы вырулили на Пролетарку.
Водитель машины остановился на светофоре. Я бросила случайный взгляд на встречный поток автомобилей и едва не подпрыгнула от удивления. Первая машина на перекрестке — папина «Вольво». Дело даже не в том, что я рассмотрела номерные знаки. Просто пару недель назад в папино авто вписался «КамАЗ». Не сильно, но левое переднее крыло примял изрядно, выправить его Сереброву-старшему все недосуг. Мы проехали светофор, и я озадачилась вопросом: что делать папе в этом захолустье? Снедаемая любопытством, набрала его номер.
— Пап, ты где? — задала я стандартный вопрос.
— В городе, — пространно ответил тот. — А ты?
— Я тоже. Где именно находишься? Хотела с тобой увидеться, — соврала я.
— Подъезжаю к дому. Заскакивай в гости!
Как это, скажите на милость, папа может в данный момент подъезжать к дому на набережной? От Пролетарки ему с учетом пробок не меньше часа езды.
— Не, не могу. Еду на встречу на другом конце города, я ведь тебе днем говорила. Может быть, потом заеду, часиков в девять.
— Заезжай! Целую.
Папочка, папочка… И какая нелегкая занесла тебя на Пролетарский массив?
— С вас двести рублей, девушка, — прервал мои мысли водитель, и я сообразила, что мы уже прибыли на место.
Расплатившись, я выбралась из машины и огляделась. Серебристой «Тойоты» Оглоедова не видно, что неудивительно. Если мне понадобился час, чтобы добраться сюда из центра, то ему точно потребуется больше времени, дабы примчаться сюда с Левого берега. На часах три минуты восьмого. Не люблю опаздывать. Даже при таких ситуациях меня принялась обгладывать пунктуальная совесть. Для экономии времени лучше заранее отыскать нужный подъезд.
Квартира сорок восемь. Это в четвертом подъезде. Наверное, третий этаж, прикинула я стандартную планировку хрущевки и присела на лавочку возле парадного. Внезапно дверь подъезда распахнулась, и из нее кометой вылетел молодой человек в добротном деловом костюме. Интересно, что делает такой хлыщ в этом убогом уголке?! Парень тем временем зафузился в зеленый «Форд» и, взвизгнув тормозами, покинул дворик. Практически в тот же момент появилась серебристая «Тойота».
— Давно ждешь? — озаботился Оглоедов. Выбравшись из машины, он плюхнулся на лавочку возле меня. Антонина приветливо помахала мне рукой через открытое окно автомобиля, но выходить не стала.
— Да нет, минут пять, вот даже еще сигарету не докурила, — ответила я.
— Так, что за проблемы у тебя в этих местах? — Толик недовольно обозрел зачуханный дворик.
— Дело пахнет керосином. Какая-то полоумная тетка позвонила в офис и назначила мне здесь встречу.
— Что, просто позвонила? И ты вот так сразу Все бросила и помчалась сюда встречаться? — усомнился юрист.
— Не совсем. Еще до звонка эта женщина прислала два конверта с моими детскими фотографиями.
— Тогда попахивает не керосином, а шантажом. Там, где фотофафии, — жди вымогательства.
— Не думаю. Снимки совершенно невинны. Поэтому мне стало любопытно, что за тетка и чего ей от меня нужно, понимаешь?
— А я, выходит, та широкая спина, за которую ты собираешься прятаться, на случай каких-либо осложнений? — весьма точно обозначил свою роль Оглоедов.
— Ну, ты же не будешь отрицать, что спина у тебя действительно широкая? — хихикнула я. — Пойдем, мы и так уже опоздали.
Толик послушно потрусил следом за мной в подъезд. Пахнуло кошачьей мочой и сыростью. Как вообще в этих чертовых домах сохраняется сырость, когда на улице стоит почти сорокаградусный июльский зной?
— Чувствуешь запах? — спросил юрист, когда мы преодолели один этаж.
— Молчи лучше! Смердит котами, сил никаких нету, — брезгливо поморщилась я.
— Да и котами, конечно, тоже. Но похоже, тут у кого-то еще и ужин сгорел.
Мы уже достигли третьего этажа, и мой нос тоже уловил запах горелого.
— Надо было запастись противогазами, — пробурчала я и нажала на кнопку звонка.
Неожиданно из квартиры донесся пронзительный крик младенца. Мы переглянулись. Детский крик повторился, а дверь никто не спешил открывать. Я позвонила снова. Безрезультатно. Ребенок внутри продолжал надрываться.
— Они что там, заснули? — потерял терпение Оглоедов и дернул ручку. Она легко поддалась, и тут же ИЗ образовавшегося дверного проема вырвался столб густого черного дыма. Прежде чем мы успели оценить ситуацию, что-то тяжелое ударило меня в грудь, и, ощутив резкую боль, я пронзительно завизжала.
Едкий дым мгновенно заполнил все пространство лестничной клетки. Стало трудно дышать. Мои глаза, обладающие по причине контактных линз повышенной чувствительностью, немедленно заслезились, и я Татьяна Сахарова полностью лишилась зрения. Что-то продолжало сдавливать мою грудную клетку и одновременно просверливать ее острыми иглами.
Хлопнула дверь соседней квартиры. Вероятно, соседи услышали мой визг.
— Вызывайте пожарных! — проорал Толик. — Анна, Анна, что с тобой?! Прекрати верещать! — Из-за дыма он тоже ничего не видел.
— На меня что-то давит!
Я с трудом приоткрыла глаза как раз в тот момент, когда юрист изо всех сил пытался отодрать от меня крупного черного котяру, отчего насмерть перепуганное животное еще глубже впивалось когтями в мою грудь.
— Оставь его! Там в квартире ребенок! Пожарные не успеют!
Оглоедов среагировал на мою команду моментально и спустя секунду уже скрылся в глубине задымленной квартиры. Мне удалось-таки справиться с котом самостоятельно. Обретя почву под ногами, тот стремглав кинулся вниз по лестнице.
Захлопали двери квартир. Послышались взбудораженные голоса. Люди стали выбегать на улицу. Какой-то мужик попытался оттащить меня от горящей квартиры. Пришлось укусить его за плечо.
— Отпустите! Там младенец в квартире! — рыкнула я страшным голосом. — Мой юрист его спасает!
— Нет там никакого младенца! Беги на улицу — угоришь!
Мимо в панике проносились жильцы верхних этажей. Кто-то додумался разбить окна на лестничных пролетах. Дышать стало чуть полегче.
Толик вынырнул из квартиры, прогибаясь под тяжестью женщины, кулем болтающейся на его плече. Чьи-то руки подхватили его ношу, а он сделал попытку вернуться назад. Языки пламени уже облизывали прихожую. Два дядьки ухватили его за шиворот.
— Куда, идиот! Сгоришь! Сбивай с него огонь, Славка!
Правый рукав рубашки Оглоедова полыхал.
— Там еще ребенок в квартире! — Юрист рванулся, но дядька по имени Славка со всего размаху дал ему в ухо и потянул обмякшее тело вниз. Его приятель поволок меня следом.
Раздался вой пожарной сирены. Все последующие события запечатлелись в моей памяти отдельными стоп-кадрами. Перекошенное лицо Антонины. Бесчувственное тело Толика. Деловитые пожарники, пытающиеся отогнать от подъезда толпу испуганных жильцов. Кричащие женщины, плачущие дети, лающие собаки…
— Вдохните, вдохните поглубже. — Резкий запах нашатыря вернул меня в реальное измерение. Молоденький доктор в застиранном белом халате усердно совал мне под нос ватку с лекарством. Я инстинктивно оттолкнула его руку.
— Хватит… Не надо, я уже в норме.
— Сейчас поедем в больницу, вам окажут помощь…
— Мне не надо в больницу. Как Толик? — обеспокоенно прервала его я.
— Его уже увезли, — материализовалась из ниоткуда Антонина. — С ним все хорошо, небольшие ожоги на руке и дыма наглотался. Но это не опасно. Только вот из-за женщины он зря рисковал, та уже мертвая была.
— Бедняга. Если бы мы приехали вовремя, может, она бы не угорела. — Мне стало мучительно больно за наше опоздание.
— Она не угорела, — мрачно сообщил доктор. — Ее задушили, на шее след от удавки. А квартиру, наверное, потом подожгли, чтобы скрыть следы преступления.
— Вот ужас, — выдохнула секретарша.
— А младенец? Младенца спасли? — с надеждой уточнила я.
— Так не было в квартире никакого ребенка, — откликнулся врач.
— Как это не было? Мы же слышали, как он кричал. Прямо за душу брало.
Но врач уже не мог мне ответить. Какой-то старушке стало плохо с сердцем, и он поспешил на помощь.
— Так то, наверное, Бандит орал, — предположила жирная тетка в бигуди, засаленном халате и домашних тапочках. Пожарные и милиция пока не пускали погорельцев в подъезд, и поэтому жильцы толпились поблизости, обсуждая детали трагедии.
— Бандит? — не поверила ей я. — В квартире что, еще был убийца? Но не мог же он кричать, как младенец!
— При чем тут убийца?! Бандит — это кот. Черный такой, мордатый котяра, — внесла ясность все та же особа в бигудях.
До меня наконец дошло. Коты ведь орут почти как малые дети. Через дверь крик легко было перепутать. Какое счастье, что никакой ребенок не пострадал! Выходит, наш героический юрист совершенно напрасно рисковал жизнью.
— Давайте укладывайтесь на каталку, будем вас загружать. — Врач «Скорой» уже разобрался со старушкой и снова прицепился ко мне.
— С какой радости? — возмутилась я. — Не поеду в больницу! Со мной все в порядке!
— Какое в порядке?! — вспылил доктор. — Вы вся в крови!
— Вам, правда, лучше в больницу, — поддержала его Антонина. — И где только вас так поранило?
Только теперь я окинула себя взглядом и с ужасом увидела изодранную на груди блузку, сплошь перепачканную кровью. Котяра ухитрился изрядно меня исцарапать. Странно, но боли я совсем не ощущала, думаю, по причине сильного нервного стресса.
— Не беспокойтесь, ничего страшного. Это Бандит, перепугавшись, меня поранил. И не болит ни капельки, — попыталась я успокоить обоих, не заметив, что к нам приблизился человек в милицейской форме.
— Вы рассмотрели преступника? Можете его описать? Чем он наносил вам ранения? — немедленно засыпал меня вопросами ретивый служитель правопорядка.
— Никакого преступника я не видела.
— Вы не разглядели его лицо? Он высокий? Во что был одет?
— Прекратите! — рявкнула я. — Когда мы пришли, убийцы в квартире уже не было, и я понятия не имею, какого он роста и во что одет!
— Но как же! Вы же сами сказали, что преступник вас поранил? — растерялся милиционер.
— Да нет же! Я сказала, что Бандит меня поранил. Понимая, что ни к чему хорошему наш диалог не приведет, секретарша пришла мне на помощь:
— Бандит — это кличка кота.
— Вот именно! Этот кот был напуган пожаром и вцепился в меня когтями, когда мы открыли дверь, — подтвердила я.
— А-а-а… — протянул мент. Затем интенсивно пошевелил мозговыми извилинами, после чего радостно подпрыгнул:
— Выходит, это вы труп обнаружили?
— Да… то есть нет. Труп вынес Толик… — начала было я, но обрадованный милиционер уже не слышал.
— Капитан! Капитан, давай сюда! — прокричал он. — Я тут свидетельницу нашел!
Следующие пять минут блюстители порядка яростно пререкались с бригадой «Скорой помощи». Двое милиционеров настаивали на немедленном допросе свидетеля, мечтая ринуться на поиски убийцы по горячим следам, а доктор и медбрат не менее активно требовали срочной госпитализации пострадавшей. Жильцы загоревшегося подъезда с интересом наблюдали за происходящим.
— Менты свое возьмут! — долетел до меня из толпы хриплый мужской голос.
— Спорим, что нет! Гляди, у санитара какие банки, — возразила ему какая-то девица.
— Зато у ментов «стволы» есть, куда против них банки? — не сдавался мужик.
Не хватало мне здесь только коллективного тотализатора. Я решила пресечь дальнейшие прения:
— Мужики, давайте решим полюбовно!
Представители воинствующих сторон разом уставились на меня.
— Предлагаю следующее: доктор оперативно обработает мои царапины и сделает мне какой-нибудь укол против возможной инфекции, а потом вы, — обратилась я к милиционерам, — сможете взять у меня показания.
Такой вариант всех удовлетворил, и мы с врачом забрались в машину «Скорой», плотно прикрыв за собой дверцы. Мне совсем не хотелось обнажаться при всем честном народе.
Минут через пятнадцать с медицинскими процедурами было покончено. Доктору пришлось согласиться, что мои царапины не представляют никакой угрозы для жизни и здоровья, а следовательно, нет причин для госпитализации.
Когда я выбралась из «Скорой», толпа практически рассосалась. Жильцам подъезда позволили вернуться в квартиры, а случайные зеваки уже с лихвой удовлетворили свое кровожадное любопытство. Пожарные машины тоже разъехались.
Серебристая «Тойота» юриста с приоткрытой задней дверцей сиротливо примостилась неподалеку от милицейского «бобика». Антонина поджидала меня на лавочке возле фанерного столика, на котором местные мужички наверняка забивают вечерами козла. Тут только я обратила внимание, что она босиком. У меня совсем вылетело из головы, что секретарша оказалась в машине Оглоедова по причине порванной босоножки. Вероятно, в общей суматохе она решила, что проще вообще обходиться без обуви.
Не успела я опуститься на скамейку напротив Антонины, как тут же, словно из-под земли, явились двое уже знакомых мне милиционеров.
— Ну что, готовы, гражданочка? Можем ехать в отделение? — радостно сообщил тот, который постарше, кажется, в чине капитана.
Не знаю, как у кого, но у меня его предложение энтузиазма не вызвало.
— Послушайте, в таком виде, — я демонстративно обозрела свою разодранную и окровавленную блузку, — мне нельзя никуда ехать. К тому же моя секретарша босиком.
Оба мента как по команде удивленно уставились на босые грязные ступни Антонины.
— А еще, — продолжила я, оставшись довольной произведенным эффектом, — мы не можем бросить здесь открытую «Тойоту».
— Так это ваша машина? — просиял капитан. — А то мы уже с ног сбились в поисках владельца.
— Нет, не моя. Автомобиль принадлежит Анатолию Оглоедову, юристу. Это он вытащил труп женщины из огня, и его увезла «Скорая». Разумеется, вместе с ключами. Он всегда носит ключи от машины в кармане брюк. Как видите, в силу сложившихся обстоятельств я не могу ехать с вами в отделение.
— Что же делать? — искренне огорчился второй милиционер.
— Все элементарно, — бодро отозвалась я. — Мы с Антониной будем давать показания капитану прямо здесь, а вы тем временем займетесь делом. Думаю, здесь поблизости найдется какой-нибудь магазин или, на худой конец, вещевой рынок. Вы купите там блузку и пару босоножек. И еще съездите в больницу. Надеюсь, вы знаете, куда доставили нашего юриста? Привезете ключи от «Тойоты».
Я нарыла в сумке кошелек и вытащила две стодолларовые банкноты. Менты опешили.
— Вы что, умом тронулись? Мы ж при исполнении! — Капитан изобразил гневную канцелярскую рожу. — Мы с лейтенантом вам не собачки на побегушках!
— Как хотите, — равнодушно ответила я. — Тогда мы сейчас же уезжаем отсюда на такси, а «Тойоту» заберет эвакуатор. На неделе вызовете меня повесткой в официальном порядке.
— Да вы… да я вас… — задохнулся от возмущения милиционер.
— А вот этого делать не советую. Должна вас уведомить, что являюсь вице-президентом серьезной компании. Один звонок — и через полчаса толпа лучших адвокатов города устроит в этом дворике образцово-показательный пикет. — Здесь я немного преувеличила, но зато капитан моментально уяснил ситуацию.
— Но это же чистой воды шантаж!
— Боже меня упаси! Это — никакой не шантаж, а менеджмент! Знаете, есть такая наука об управлении. С ее помощью можно эффективно организовать любой рабочий процесс. В результате вы уже сегодня получите свидетельские показания, а нам достанется одежда и ключи от нашего автомобиля. И, кстати, непритязательная блузочка и босоножки обойдутся максимум долларов в пятьдесят-шестьдесят, так что здесь еще останутся приличные чаевые. — Я демонстративно пошуршала стодолларовыми бумажками. — Кстати, это уже называется мотивация, не правда ли, лейтенант? — Тот просверлил глазами банкноты и с опаской поглядел на начальника.
— Очень умная, да? — для проформы огрызнулся капитан, впрочем, уже без прежнего пыла.
— Да нет, что вы… Просто чуточку образованная.
— Ладно, Платонов, бери деньги и дуй за покупками, — мрачно отдал указания лейтенанту старший по званию.
Тот покорно выдернул из моих пальцев купюры и робко уточнил:
— Товарищ капитан, но где же я в половине девятого вечера куплю вещи? Все рынки и магазины давно закрыты.
В этом он прав. Оба вопросительно взглянули на меня. Я озадачилась.
— Тут неподалеку есть большая транспортная развязка, — неожиданно напомнила о своем присутствии Антонина. — Там в переходе бабки всяким китайско-турецким ширпотребом допоздна торгуют. Товар, конечно, дрянной, но сейчас нам любой сгодится.
— Уверены? — усомнился капитан.
— Абсолютно. Вон в том доме, — секретарша указала рукой на хрущевку по соседству, — родители моего мужа живут, так что мне в этих краях часто бывать доводилось.
— Так, лейтенант, — скомандовал «главный», — и на покупки, и на больницу у тебя от силы минут сорок. Надеюсь, раньше наши опера осмотр в квартире не закончат. Бери машину с водителем, и одна нога здесь, другая — тоже здесь. — При этом он довольно хмыкнул. Ничуть не сомневаюсь, что ушлый мент прикинул, что китайское барахлишко в подземном переходе потянет скопом долларов на двадцать, следовательно, размер мотивации возрастает.
На том и порешили. Лейтенант уточнил наши физиологические параметры (Антонина с прискорбием выдала свой — сорок первый! — размер ноги), и он ветром унесся отрабатывать мои свидетельские показания и собственную мотивацию.
В течение получаса капитан усердно конспектировал подробности обнаружения трупа в квартире. Черный Бандит вертелся неподалеку, как наглядное подтверждение моего рассказа. Опаленная шерсть на его левом боку убедила милиционера в том, что это именно тот кот, душераздирающие вопли которого заставили нашего юриста потянуть ручку злополучной двери. Пока я детализировала недавние события, в моей голове упрямо копошилась мысль: что, интересно, делал мой драгоценный папочка в нескольких кварталах от места происшествия? Подозреваю, что его любимая парикмахерская, равно как и фитнес-центр, находится на весьма большом расстоянии от этого хрущевского «рая». И еще он зачем-то соврал мне тогда, что подъезжает к дому.
Переписав данные моего паспорта (благо я имею привычку носить главный документ с собой), капитан неожиданно спросил:
— А по какой, собственно, причине вы, Анна Дмитриевна, оказались здесь вместе со своим юристом? Не думаю, что интересы вашей инвестиционной компании распространяются на местную недвижимость.
Вопрос застал меня врасплох. Благо, по причине наступивших сумерек милиционер не заметил, как вытянулась моя физиономия. Пристойную версию своего пребывания в сыром и вонючем поле я заранее не продумала. Ну не дура ли! Должна ведь была сообразить. Не рассказывать же теперь ему про странные конверты с фотографиями и назначенную встречу с убитой женщиной. Ведь мне до сих пор даже фамилия ее неизвестна.
— Э-э-э… — потянула я время, — пони-и-маете, мы здесь оказались абсолютно случайно…
— Ну, я же вам уже сказала, — вдруг вклинилась Антонина, до этого сидевшая рядом тише мыши, — вон там живут родители моего мужа! — Для убедительности она еще раз ткнула пальцем в соседний дом.
— И что с этого? — нахмурился капитан.
— Тут скверная история получилась, — продолжила секретарша с честными широко распахнутыми глазами, — мой муж от меня сбежал.
— При чем здесь ваш муж? — Милиционер нетерпеливо забарабанил пальцами по поверхности стола. Я же полностью потеряла дар речи и тихонько молилась про себя, чтобы Антонина не брякнула чего-нибудь лишнего.
— Муж не просто сбежал, он вывез из моей квартиры все ценные вещи. Приехал с двумя дружками…
В общем, нет у меня теперь ни холодильника, ни телевизора, ни музыкального центра. Обидно, что все это мы покупали вместе и зарабатывали практически одинаково. — Антонина глубоко вздохнула и перевела дыхание. — Все имущество этот паразит перевез сюда к своим родителям. А я случайно пожаловалась на свои беды Анне Дмитриевне, и она чисто из женской солидарности взялась восстанавливать справедливость. Поэтому мы приехали сюда вместе с юристом. Я замешкалась возле машины из-за порвавшейся босоножки, а Анна Дмитриевна и Анатолий Эдуардович заскочили не в тот подъезд… То есть даже в подъезд они заскочили правильный, в четвертый, но дом перепутали. А потом кто-то закричал: пожар! Началась паника, я растерялась…
— Значит, родители вашего мужа живут в соседнем доме в четвертом подъезде? — недоверчиво переспросил капитан, делая пометку в своем блокноте.
— Совершенно верно, можете хоть сейчас проверить. Пятый этаж, квартира налево, номер я не помню, — выпалила секретарша. Мамочки, надеюсь, родственники Антонины и вправду обитают именно там. В противном случае мне придется по полной программе расхлебывать ее лжесвидетельство.
— Это не к спеху, — пробормотал капитан. Больше ничего полезного мы сообщить не смогли.
Во дворе уже изрядно стемнело, когда из знаменитого подъезда появились пять человек: двое в форме и трое в гражданском.
— Вот и наши опера. Как, мужики, накопали что-нибудь в квартире? — окликнул их капитан.
— Ничего. Что не сгорело, то пожарники водой смыли… А на лестнице все жильцы затоптали, — невесело поведал один из «гражданских», приблизившись к нам. — А где Платонов? И транспорт наш куда подевался?
— Лейтенант отбыл на особо важное задание, — изрек капитан официальным тоном, и как раз в этот момент милицейский «бобик» въехал обратно во двор.
— Вспомни дурака… — не удержалась от комментария Антонина.
Я незамедлительно получила в свое распоряжение дешевую хлопчатобумажную футболку, а секретарша пару неказистых мужских сандалий, изготовленных в Китае из кожи натурального Чебурашки. Женской обуви сорок первого размера в переходе просто не нашлось. Я тут же нацепила футболку прямо поверх испорченной блузки. Антонина обулась. Сочетание ее строгой офисной одежды с летней версией говнодавов привело всю опергруппу в бурный восторг.
Лейтенант Платонов представил отчет. Пострадавший Оглоедов находится в ожоговом отделении городской больницы, и его состояние не вызывает у врачей опасений. Поговорить с ним не разрешили, но ключи от «Тойоты» удалось добыть у дежурной медсестры.
Какое счастье! Толик никогда не простил бы мне утрату хотя бы бокового зеркальца от своей ненаглядной практически новой машины. Для него автомобиль — все равно что любимая женщина. Хотя нет, вру… Автомобиль для нашего юриста — куда важнее, чем все женские особи мира, вместе взятые.
На ходу прощаясь с оперативниками, мы с Антониной направились к машине.
— Подождите! Подождите, не уезжайте! — вдруг долетело со стороны все того же погорелого подъезда. — Вот он все видел! Он видел мужика!
В тусклом свете горящих окон я разглядела ту самую жирную тетку в бигуди. Правда, как раз их на голове уже не было, зато засаленный халат и тапочки остались без изменений. За руку она тянула щуплого пацанчика лет десяти-одиннадцати.
Поравнявшись с нами, тетка затараторила:
— Мой охламон с футбола домой возвращался. Он видел, как мужик в костюме выходил из той квартиры. И очень скоро там все заполыхало!
— Ты видел мужчину? Можешь его описать? — вылетело у меня, прежде чем оперативники успели переварить полученную информацию. Мои ноги стали ватными, а сердце замедлило природные ритмы. — Скажи, он был старый?
Мальчуган сочно шмыгнул носом и прогнусавил:
— Не-а… совсем не старый. Не старше, чем вот он. — Его палец указал на лейтенанта Платонова, которому, по моим прикидкам, было лет двадцать пять — двадцать семь, не больше.
Кровь отхлынула от моего лица и приятным теплом потекла по кровеносным сосудам. Что за глупая идея? Мой папа не может иметь к этому всему никакого отношения, успокоила я себя. А что, если у него в этих краях завелась любовница? Почему бы и нет? Как говорится, седина в бороду — бес в ребро…
— Мужик этот приехал на зеленой тачке, — добавил мальчишка и снова шмыгнул носом.