Сальваторе Роберт. Одинокий эльф

   Как поступить с Шаудрой и Нанфудлом? Во время первой встречи они расположили к себе хафлинга дружелюбием и открытостью, к тому же оба производили впечатление вполне разумных людей. Но, как правитель Мифрил Халла, он не мог позволить себе быть доверчивым, особенно в столь сложное время.
 
   — Надеюсь, ты помнишь, что пришел сюда не один, — сказала Шаудра Звездноясная Нанфудлу, догнав его в коридорах Нижнего Города.
   Со всех сторон Доносились удары молотов, в нагретом воздухе висел дым, потому что все печи и горны работали на полную мощность, у каждой наковальни стоял кузнец. В стороне беспрерывно со скрежетом работали большие точильные круги, там без устали затачивали оружие, чтобы отправить его обратно воинам, что бились с орками.
   — А их почти не видно, — ответил гном, подразумевая пару дворфов, которые следовали за ним повсюду неотступно, как тень.
   Нанфудл снял с себя красный плащ и перекинул через руку. На красивой материи тут же осела сажа. Сморщив длинный нос, гном стряхнул ее, но через минуту плащ снова стал коричневым.
   — Разве ты ожидала чего-то другого? — добавил он, обращаясь к спутнице.
   — Конечно нет, — согласилась Шаудра. — И я меньше всего жалуюсь на прием, оказанный нам здесь. Правитель Реджис очень радушный хозяин. Но чтобы выполнить задание, нам, пожалуй, придется теперь прибегнуть к магии. Правда, это нетрудно.
   И она пристально поглядела на нахмурившегося Нанфудла. Тот двинулся дальше, передернув плечами, и женщина поспешила за ним.
   — Но почему здесь? — спросила она на ходу. — Разве не лучше сделать это в нижних помещениях, где хранится уже отделенная руда?
   Нанфудл заметно прибавил шаг, помрачнев еще больше.
   — Или, может, ты забыл, зачем мы пришли в Мифрил Халл? — напрямую спросила Шаудра.
   — Ничего я не забыл! — огрызнулся гном.
   — Значит, придумал еще что-то?
   — Слушай, а ты заметила, как относятся в Мифрил Халле к Торгару и остальным?
   — Реджису нужны воины, — отозвалась Шаудра. — Так что Торгар и его отряд попали к нему как раз вовремя.
   Нанфудл остановился и вперил в нее тяжелый взгляд. Женщина растерянно улыбнулась. Неужели он сам не понимает, что она права? Торгар и его люди существенно помогают клану Бренора, потому они и приняли их. Ведь четыреста солдат — это немало.
   — Я слышала, что ты тут подружился с еще одним гостем, — промолвила она, когда они снова зашагали по коридору.
   — Да, с Никвиллихом из цитадели Фелбарр, — между прочим, этот город такой же соперник Мифрил Халла, как и Мирабар. А ты слышала историю Никвиллиха?
   — Могу поспорить, ты расскажешь мне, как Бренор хотел отомстить за этого дворфа, — сказала Шаудра, среди способностей которой был и дар предсказания.
   Вскоре Нанфудл подвел ее к большому Столу, сделанному из дерева и камня, в передней стенке которого было множество гнезд для свернутых рулонами карт. Гном наклонился, просмотрел несколько надписей, затем вынул один пергамент и развернул на наклонной столешнице. Бросив на карту быстрый взгляд, он разочарованно вздохнул и снова наклонился, чтобы найти нужную.
   — Тоже мне, как топор сделать, так им равных нет, а правильно надписать карту не могут! — ворчал он, просматривая таблички.
   Шаудра опустила руку ему на плечо и сказала:
   — Ты же знаешь, что за нами наблюдают.
   — Само собой.
   — Тогда что ты делаешь?
   Нанфудл вынул вторую карту и расстелил поверх первой.
   — Пытаюсь понять, чем я могу помочь Боевым Топорам, — бросил гном.
   Шаудра хлопнула ладонью прямо по карте.
   — Бренор дрался за дворфов из Фелбарра, — ответил гном. — Сам, лично! Он лично дрался за своих соперников! Как думаешь, правителю Эластулу может нечто подобное прийти в голову?
   — Разве нам об этом судить?
   — А разве нет?
   Шаудра бросила сердитый взгляд на своего маленького спутника, но гнева она не чувствовала, потому что у нее самой душа не лежала к полученному заданию. Правитель велел им проникнуть к дворфам, чтобы тайком, используя алхимию, испортить запасы руды в Мифрил Халле. Боевые Топоры выпустят некачественные изделия, и этого, возможно, будет достаточно, чтобы подорвать их репутацию на севере. Тогда Мирабар сможет занять ведущее место в торговле.
   — Неужели ж мы такие ничтожества, Шаудра? — негромко спросил Нанфудл. — Правитель, конечно, платит хорошо, но разве я могу закрывать глаза на то, что вижу? Для этих дворфов превыше всего справедливость. И они с открытой душой приняли Торгара и двух незнакомых дворфов из Фелбарра.
   — Конечно, дворф всегда будет добр к дворфу! — хмыкнула женщина.
   — Но они так же добры и к гному, и к тебе, человеку, — возразил Нанфудл. — А теперь вспомни, какой прием оказал королю Бренору правитель Эластул.
   — Ты говоришь почти как Торгар Молотобоец, — не преминула заметить красавица Шаудра.
   — Но тогда ты не возражала ему,
   — Да, и против его гостеприимства по отношению к Бренору тоже, — признала она. — Но зато я совершенно не согласна с решением Торгара уйти из Мирабара, Нанфудл. Приятно, конечно, что нас здесь так хорошо встретили, жаловаться не на что, и я не питаю зла к Бренору и его клану, но я хранительница скипетра Мирабара, и интересы моего города для меня превыше всего.
   — Пожалуйста, не проси меня портить их металл, — взмолился гном. — Не сейчас… Умоляю…
   Посмотрев на него долгим взглядом, Шаудра убрала руку с пергамента.
   — Нет, конечно, — сказала она, и гном вздохнул с облегчением. — Если мы сделаем это сейчас, то повредим не только торговле, но и подвергнем опасности жизни тех, кто бьется с презренными орками. Уверена, что Эластул согласился бы с нашим решением отказаться от выполнения задания… на время.
   Нанфудл кивнул с улыбкой, но ни он, ни сама Шаудра не верили в это. Женщина прекрасно знала — осознавать это было неприятно, — что Эластул, узнай он, в каком трудном положении находится Мифрил Халл, еще больше настаивал бы на совершении диверсии.
   — Ну, тогда скажи, что ты здесь ищешь и что собираешься делать? — спросила она гнома, разглядывая карту поверх его головы. Она понимала, что на листе изображены самые западные области Мифрил Халла, выход в Долину Хранителя и туннели под ней.
   — Пока не знаю, — признался Нанфудл. — Но поглядим, что получится. Может, я выясню что-то такое, что может им пригодиться.
   — Надеешься, что король Бренор предложит тебе теплое местечко? — с хитрой улыбочкой спросила женщина.
   Гном хотел было возмутиться, но потом увидел выражение ее лица и признался:
   — Я здесь всего несколько дней, но Мифрил Халл уже кажется мне роднее, чем Мирабар.
   Шаудра не стала спорить. Ей тоже здесь нравилось, поэтому чувства товарища она понимала. Ей лишь было непривычно жить под землей.
   — Давай подумаем вместе, — предложил Нанфудл. — Твои магические способности могут очень пригодиться Боевым Топорам в это непростое время.
   И Шаудра вновь не стала возражать, хоть это и далось ей не без внутренней борьбы.
 
   Едва вернувшись в Мифрил Халл, совершенно обессиленная и получившая несколько новых ранений Кэтти-бри увидела, что к комнате отца бегут встревоженные жрецы. Сбросив прямо на пол в коридоре плащ, лук и даже пояс с мечом, молодая женщина бегом бросилась к Бренору. Там вокруг постели короля уже столпились жрецы, и среди них был Пайкел Валуноплечий. Все они читали заклинания и молитвы и по очереди прикладывали ладони к груди Бренора, переливая в него свои силы. Бренор чуть шевельнулся и даже вздохнул, но потом замер и больше уже не подавал признаков жизни.
   Два самых высокопоставленных жреца дворфов, Кордио Хлебноголовый и Стампет Коготок, внимательно осмотрели Бренора и, обернувшись, удовлетворенно кивнули остальным жрецам. Только что им еще раз удалось вернуть короля из мира теней.
   Кэтти-бри внимательно вглядывалась в их лица. Несколько жрецов устало опирались на край кровати, и никто из них не казался особо удовлетворенным — даже всегда брызжущий весельем и радостью Пайкел. Один за другим они стали выходить из комнаты и, проходя мимо, похлопывали Кэтти-бри По плечу.
   — Мы ходим к нему каждый день, — проговорил Кордио, оставшись с ней наедине.
   Кэтти-бри подошла к постели отца, опустилась на колени, взяла его руку и прижала к своей груди. Ладонь была едва теплой, словно жизнь почти покинула тело. Девушка искоса оглядела комнату: здесь горели свечи, были ковры и хорошая мебель, — и она, несомненно, была куда лучше сырых, тесных подвалов под разрушенной башней Витегроо в Низинах. Но для Кэтти-бри это не имело никакого значения, поскольку посреди этой удобной комнаты по-прежнему неподвижно лежал ее отец.
   Глядя на него, женщина вспомнила о друге, тоже недавно находившемся на волосок от смерти. Тогда, там, на Побережье Мечей, они обнаружили смертельно раненного Дзирта. В одном углу пещеры лежал он, а в другом, с такой же раной, но лишь зеркально расположенной, — Эллифейн, эльфийка. Дзирт умолял спасти девушку, а не его, отдав ей бесценный исцеляющий эликсир. Но Бренор не послушался, и поэтому дроу остался жив. В ту минуту они оказались перед трудным выбором и руководствовались своей привязанностью. Им пришлось решать, что будет большим благом.
   А теперь что же? Может сейчас привязанность заставляет их делать то, что никому уже не принесет ничего хорошего?
   Жрецы не жалели себя, поддерживая жизнь в Бреноре, — если только его нынешнее состояние можно назвать жизнью. Каждый день, подчас не по одному разу, им приходилось спешить сюда, отдавая всю свою волшебную силу, чтобы вновь вернуть короля в состояние, пограничное со смертью.
   — Может, просто отпустить тебя? — негромко спросила она у отца.
   — Что ты сказала? — метнулся к ней Кордио.
   Кэтти-бри взглянула в его встревоженное лицо, улыбнулась и сказала:
   — Ничего, Кордио. Просто позвала отца. — И добавила, поглядев на землистое лицо короля: — Но он меня не слышит.
   — Он чувствует, что ты здесь, — шепнул жрец, кладя ладони на плечи девушки и стараясь поддержать ее.
   — Думаешь? А мне кажется, что нет, — Ответила Кэтти-бри. — Может, в этом все дело? Может, у тебя больше не осталось надежд и веры в жизнь? — обратилась она к Бренору. — Может, ты думаешь, что меня, Вульфгара, Реджиса и Дзирта больше нет в живых? Ведь все, что ты знаешь, — это то, что орки победили при Низинах.
   Она задержала взгляд на отце, потом посмотрела на Кордио, ища в нем поддержку.
   — Как он? — вскричал от двери Реджис. Вслед за ним вошел Вульфгар.
   Кордио поспешил их успокоить, сказал, что Бренор в порядке, и ушел, но прежде поклонился Кэтти-бри и поцеловал ее в щеку.
   — Ты говори с ним, говори, — шепнул он. Кэтти-бри крепче сжала руку отца, вложив в это пожатие все свои чувства, надеясь ощутить хоть слабое ответное движение, какой-то знак того, что он знает о ее присутствии. Но ничего. Рука оставалась такой же холодной и безжизненной. Девушка тяжело вздохнула, еще раз сжала пальцы Бренора, затем заставила себя встать и обернулась к друзьям.
   — Нам надо кое-что обсудить, — сказала она твердо и решительно.
   Вульфгар с любопытством посмотрел на нее, но Реджис, лучше знавший все, что творилось в Мифрил Халле, глубоко вздохнул и кивнул.
   — Жрецы с каждым днем все больше устают, — сказал он.
   — Кроме того, они нужны не только здесь, — с усилием произнесла Кэтти-бри и оглянулась на бедного Бренора, дышавшего так слабо, что грудь его вздымалась едва уловимо. — У нас полно раненых, которым еще можно помочь.
   — Неужели ты думаешь, что они откажутся от своего короля? — спросил Вульфгар с нотками гнева в голосе. — Мифрил Халл — это Бренор. Он привел обратно свой клан и обеспечил его процветание. Они обязаны ему всем.
   — А ты думаешь, Бренор хотел бы этого? — спросил Реджис, не дожидаясь ответа Кэтти-бри. — Если бы он знал, что другие страдают, а может, даже умирают из-за того, что столько жрецов вынуждены тратить на него все силы и время, когда надежды почти нет, ему бы это не понравилось.
   — Да как ты можешь так говорить?! — закричал варвар. — После всего, что Бренор…
   — Мы любим его не меньше, чем ты, — перебила его Кэтти-бри и, подойдя вплотную, крепко обняла Вульфгара. — И я, и Пузан.
   — Мы ничем не можем ему помочь, — заметил Реджис. — Я правитель Мифрил Халла, но лишь потому, что я могу говорить от имени Бренора. Если его не будет, я не смогу его заменять.
   — И я не смогу, и Вульфгар, и Дзирт, — согласилась молодая женщина, отпуская великана. — Королем Мифрил Халла может быть только дворф. Но наше слово, как родных и друзей Бренора, будет иметь большой вес в обсуждении того, кто станет его преемником. И мы обязаны сделать правильный выбор, ради Бренора.
   — Думаю, его место должен был занять Дагнаббит, — сказал Реджис.
   — Тогда, может, его отец? — спросила Кэтти-бри. Хоть она сама завела этот разговор, ей с трудом верилось, что они всерьез обсуждают, кто станет преемником Бренора.
   — Дагна откажется, — покачал головой Реджис, — как отказался управлять вместо Бренора. Поговорить с ним конечно, надо, но вряд ли он согласится.
   — Кто же тогда? — спросил Вульфгар.
   — Кордио Хлебноголовый проявил себя превосходно, — заметил Реджис. — Он прекрасно организовал оборону нижних туннелей, кроме того, он отлично продумал смену жрецов у постели Бренора и лечение раненых.
   — Но Кордио не принадлежит к роду Боевых Топоров, — напомнила Кэтти-бри. — К тому же никогда такого не было, чтобы во главе Мифрил Халла стоял жрец.
   — Ближайшие родичи Бренора — Браунавили, — вмешался Вульфгар. — И никто не проявил себя в битве лучше, чем Банак.
   Женщина и хафлинг переглянулись, а потом одновременно кивнули.
   — Тогда Банак, — подытожил Реджис. — Если только он не погибнет в этой войне с орками.
   — И если… — нерешительно начала Кэтти-бри, но так и не смогла вымолвить то, что хотела, лишь оглянулась на Бренора.
   Они предложат выбрать Банана новым королем Мифрил Халла, но только если ее горячо любимый отец, дворф, взявший на воспитание девочку-сиротку и вырастивший ее, как собственное дитя, перейдет границу между жизнью и смертью.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛЯДЯ В ЗЕРКАЛО

   Я ошибся, но я знал, что так будет. Говоря по правде, в те минуты, когда власть ярости надо мной ослабевала, я понимал, что все мои поступки граничат с безумием и в конце концов смерть найдет меня где-нибудь здесь, в горах, если я не остановлюсь.
   Но может, с того самого дня, когда орки разрушили Низины, я к этому и стремился? Может, я только и делал, что искал своей гибели?
   Нашествие орков оказалось гораздо более грозным, чем мы предположили, когда встретили двух странствующих дворфов из цитадели Фелбарр. Орки почему-то сплотились и выступили вместе. Теперь в опасности весь север, и в особенности Мифрил Холл. И было бы неудивительно, если бы дворфы ушли под землю, наглухо закрыв все ходы и выходы, ожидая наступления орд.
   Может, поэтому я и не могу избавиться от жажды истреблять этих тварей, что понимаю, какая опасность грозит месту, на долгие годы заменившему мне дом? Может, я надеюсь, что, убивая орков, я хоть немного помогаю дворфам?
   Или же это лишь самооправдание? Могу я хотя бы самому себе в этом признаться? Ведь в глубине души я знаю, что, если бы после разгрома Низин, арки и вернулись в свои норы, я все равно не пошел бы обратно в Мифрил Холл. Я бы преследовал этих тварей до самого конца с оружием в руках, и Гвенвивар шла бы со мной рядом. Я бы бился с ними не менее беспощадно, чем сейчас, и проливал бы их кровь с таким же наслаждением, — кажется, в моей жизни не осталось других радостей, кроме этой.
   До чего я их ненавижу!
   А может, дело вовсе не в них?
   Когда я наношу удар, перед моим мысленным взором встает Бренор на верхнем этаже той злополучной, объятой пламенем башни, которая вот-вот обрушится. Я вижу смертельно раненную Эллифейн, бессильно сползающую по стене напротив меня. Иногда Ярость так застилает глаза, что я не вижу ничего. Я в ладу с собой лишь тогда, когда первобытные импульсы, ярость и инстинкт самосохранения, заглушают голос разума. Однако, уничтожив нескольких орков или обратив их в бегство, я обнаруживаю ужасные последствия своих поступков.
   Я заставил Гвенвивар страдать! Ее, которая всегда приходит на мой зов и самозабвенно сражается, делая все, что я велю. Ее, которая безропотно бросается на любого противника по моему приказу. До сих пор слышу тот жалобный зов, в котором не было ни тени упрека. И когда я снова позвал ее, дав отдохнуть в астрале, она явилась так же послушно, как и раньше.
   Так бывало и в прошлом, когда я скитался в глубоком Подземье после ухода из Мензоберранзана.
   Сейчас только Гвен связывает меня с этим миром, она единственная привязанность в моем сердце. Я понимаю, что мне следовало бы проститься с Гвенвивар, передать ее кому-нибудь более достойному, поскольку нет никакой надежды, что я выживу. Страшно подумать, что ониксовая фигурка, с помощью которой можно вызвать пантеру, окажется в грязных лапах какого-нибудь орка.
   Но при всем этом я не могу собраться с духом, отправиться в Мифрил Холл и отдать статуэтку дворфам. Без Гвен двигаться дальше по своему пути будет выше моих сил, а свернуть с него я уже не способен.
   Наверное, я слаб, но я не глупец. Как бы то ни было, я пока не готов прекратить свою войну, не готов отказать себе в удовольствии проливать орочью кровь. Эти твари причинили мне жестокую боль, и я заставлю их расплачиваться до тех пор, пока руки мои способны держать оружие.
   Мне остается лишь надеяться, что за долгие годы Гвенвивар сумела освободиться от принудительного подчинения, заключенного в ониксовой статуэтке, и теперь ее воля способна противостоять магии. Я верю, что если какой-нибудь орк обшарит мой труп, найдет фигурку и случайно узнает, как ею пользоваться, то к нему явится не помощник, а убийца.
   По крайней мере мне хочется в это верить.
   Но может, это очередная ложь и новое самооправдание.
   Наверное, я просто запутался в паутине мелкой лжи.
   Единственное, что мне сейчас известно точно: воспоминания причиняют мне боль, а убивать приятно. И я не откажусь от этого удовольствия до самого последнего мгновения.

Дзирт До'Урден

Глава 8
НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ

 
   Дроу всматривался в эльфа, назвавшего его по имени. Его внешность казалась Дзирту смутно знакомой, но он никак не мог сообразить, кто перед ним.
   — У нас с собой есть снадобья, которыми можно залечить твои раны, — между тем сказал эльф и сделал шаг вперед, но Дзирт отступил. Тогда эльф остановился и добавил: — Столько лет прошло. Я рад, что у тебя все хорошо.
   Дзирт невольно усмехнулся, потому что слово «хорошо» вряд ли было к нему применимо. Но зато после упоминания о том, что они уже встречались, он стал тщательнее перебирать воспоминания. После того как он вышел из Подземья, среди его знакомых было очень мало наземных эльфов. В Десяти Городах их тоже было немного. Правда, Дзирт мало общался с горожанами, предпочитая им общество дворфов или безлюдную местность.
   Но едва он подумал о бедняжке Эллифейн, как| все сразу встало на свои места.
   — Ты из Лунного Леса, — уверенно сказал он.
   Эльф переглянулся со своей спутницей, поклонился и представился:
   — Тарафиэль, к твоим услугам.
   Воспоминания волной захлестнули дроу. Несколько лет назад он возвращался в Мензоберранзан и на пути в Подземье должен был миновать Лунный Лес, где и встретился с семейством Эллифейн. Тарафиэль тогда был его провожатым и даже дал ему лошадь, чтобы скорее выбраться из леса. Их недолгое знакомство было вызвано необходимостью, но они успели проникнуться друг к другу уважением и доверием.
   — Прости, у меня совсем короткая память, — извинился Дзирт.
   Он намеревался сказать, что благодарен Тарафиэлю за помощь в прошлом и за то, что они сейчас пришли ему на выручку, но осекся. Ему почему-то не хотелось начинать этот разговор. Может, им известно, что Эллифейн искала встречи с ним и в конце концов вызвала на поединок? Как он расскажет эльфам, что вынужден был убить ее?
   — Рад снова встретить тебя, Тарафиэль, — немного резко добавил он.
   — А это Инновиндиль, — представил эльф свою прекрасную подругу, так великолепно владевшую мечом.
   Дзирт несколько скованно поклонился.
   — Орки возвращаются, — сказала женщина, зорко следя за местностью, пока мужчины разговаривали. — Лучше найти более безопасное место, чтобы спокойно поговорить о прошлом и об опасности, надвигающейся на эти места.
   Оба эльфа двинулись прочь, сделав знак Дзирту поторопиться, но дроу не шелохнулся.
   — Нам лучше разойтись, — сказал он. — Нельзя, чтобы враги шли по одному следу.
   И, поклонившись на прощание, он убрал мечи в ножны и зашагал в противоположном направлении.
 
   Тарафиэль сделал несколько шагов следом и даже окликнул Дзирта, но Инновиндиль удержала его за локоть.
   — Пусть идет, — шепнула она. — Он пока не готов говорить с нами.
   — Но я бы спросил об Эллифейн, — возразил Тарафиэль.
   — Он уже знает о нас. Сам нас найдет, когда захочет.
   — Но надо тогда предостеречь его, сказать о девушке.
   Инновиндиль небрежно пожала плечами:
   — Разве она где-то рядом? А если и так, она все же в здравом уме. Здесь и кроме Дзирта До'Урдена есть с кем сражаться.
   Тарафиэль не высвободил руку, хотя некоторое время еще нерешительно смотрел вслед Дроу.
   — Он найдет нас, и очень скоро, вот увидишь, — заверила его Инновиндиль.
   — Ты говоришь так, будто знаешь его, — произнес Тарафиэль и обернулся к спутнице, которая тоже смотрела в сторону ушедшего Дзирта.
   — Может быть, — неопределенно ответила она.
 
   Ульгрен Троекулачный смотрел, как ударные части его войска, в основном гоблины, поднимаются по каменистому склону и скопом набрасываются на построенные дворфами защитные сооружения.
   Дворфы по-прежнему соблюдали строгую дисциплину, но орочьему предводителю казалось, что они стали медленнее передвигаться, как будто их ноги отяжелели. Ульгрен обнажил в злорадной усмешке желтые клыки. Наверняка они устали, но отдыхать он им не даст. Днем он изматывал их атаками орочьих отрядов, а ночью бросал на дворфов гоблинов. Бородатые карлики не могли передохнуть даже тогда, когда его отряды отступали и перегруппировывались, потому что им приходилось восстанавливать оборонительные сооружения.
   Вдруг внимание Ульгрена привлекли серебристые вспышки на правом фланге дворфов. Там снова появились те два необыкновенных воина: громадный варвар, сильный, как гигант, и женщина-стрелок с волшебным луком. Они убивали гоблинов левого фланга одного за другим. Ульгрен знал, что эти двое уцелели после сражения в Низинах, — еще с тех пор он хорошо запомнил лучницу и ее светящиеся магические стрелы и варвара, сеявшего ужас в его рядах. Громадный воин в одиночку удерживал часть городской стены, разгоняя противников, словно мух. Молотом он сбивал орков со стены по двое-трое одним ударом, да и кулаками бил, будто железной кувалдой.
   Ульгрен видел, что гоблины быстро утратили охоту атаковать правый фланг и все больше смещаются к центру и левому флангу дворфов. Вскоре нападение было смято, и гоблины в беспорядке помчались вниз по склону. Дворфы не бросились в погоню, и Ульгрен решил, что уже достаточно измотал их.
   Он оглянулся на бескрайние пространства на севере. Ему докладывали, что где-то там собирается громадная армия объединенных племен орков. Войско его отца безмерно выросло. Но тогда где же они?
   Ульгрен терзался сомнениями. С одной стороны, он понимал, что у него недостаточно солдат, чтобы выбить обороняющихся с занятых позиций, потому и хотел скорее получить подкрепление. Тогда массированной атакой он попросту спихнул бы этих мерзких дворфов со скалы и загнал бы их в эту вонючую нору, Мифрил Халл. Но, с другой стороны, Ульгрену было очень неприятно принимать помощь своего надменного отца, а уж тем более Герти Орельсдотгр.
   Может, пусть лучше все остается как есть. К его войску тоже каждый день подтягиваются новые силы. И несмотря на то, что орки и гоблины сотнями гибли на поле битвы, армия сына Обальда сейчас была даже более многочисленной, чем в первый день осады. Но пока он не мог решиться на мощный прямой удар, а изнурять их было ему на руку.

* * *

   Она стала натягивать тетиву, когда противник был уже слишком близко. Тогда Кэтти-бри взяла лук обеими руками за один конец и что есть силы ударила гоблина по роже.
   Гоблин отшатнулся, но тут же ринулся вперед, решив, что теперь с женщиной можно справиться. За ним повалили и другие.
   Но Кэтти-бри бросила лук и выхватила Хазид'хи — меч, умевший читать мысли хозяина, а также рубить все подряд. Его лезвие словно пылало от нетерпения, и девушка бесстрашно встретила врага сильным взмахом клинка. Он легко разрубал все, что попадалось на пути: копья гоблинов, непрочные деревянные щиты, руки и черепа.
   Гоблины продолжали натиск, но не от большой храбрости, а потому, что их было много и задние ряды давили на передние, однако молодая женщина не отступала ни на шаг. Ударом наотмашь она отсекла наконечник летевшего в нее копья, потом опустила меч в ноги гоблину и тут же резким взмахом вверх рассекла ему лицо пополам.
   Отлично! — похвалил ее Хазид'хи.
   — Всегда рада, — пробормотала Кэтти-бри и успела отвести меч в сторону, почувствовав, что сзади подходит Вульфгар.