Сальваторе Роберт. Тысяча орков

   — Мы должны перебраться через сопку первыми! — крикнул своим ребятам Тибблдорф Пуэнт, указывая на возвышенность впереди.
   Вместо ответа дворфы лишь сильнее согнулись, изо всех сил рванув фургон ноющими плечами и двинулись вперед. Добравшись до верхушки сопки, они двинулись вниз по склону, лишь немногим сбавив скорость.
   Однако им не суждено было перебраться через сопку первыми.
   — Крыло не пострадало, однако оно сильно ушиблено и Закат не сможет летать далеко, — сообщила Инновиндиль Тарафиэлю, когда тот верхом на Заре вернулся к подруге-эльфийке в скальную пещеру, расположенную в нескольких милях к северо-востоку от места стычки с великанами.
   Несмотря на нанесенный вскользь удар глыбы, эльфам удалось оставить гнавшихся за ними великанов позади и отыскать пещеру, где можно было провести некоторое время.
   — Уверен, великаны выслали за нами погоню, — ответил Тарафиэль. — Но им нас не найти.
   — А нам нескоро удастся вернуться в Лунный Лес, — рассуждала Инновиндиль, — или же вернется лишь один из нас.
   Стоило эльфийке произнести эти слова, как выражением лица она столь же внятно, будто словами, предложила Тарафиэлю сесть верхом на Зарю и полететь домой.
   — Не уверен, что мы сможем донести до своего народа достаточно полные сведения, сможем подготовить их к предстоящим событиям, — мрачно произнес эльф.
   — Что же ты разведал? Взгляд Тарафиэля был мрачен.
   — Орки выползают из нор, — сообщил он подруге, — выползают по всему северу и по всему западу. Все орки и гоблины поднялись, как один, а великаны с ними в союзе. Боюсь, что осадившие Низины орки — лишь малая часть грядущей армии.
   — Тем более тебе следует полететь к нашему народу.
   Тарафиэль посмотрел на пегаса и мгновение казалось, что он склоняется именно к такому решению, однако эльф принял твердое решение, стоило ему лишь взглянуть на спутницу:
   — Я не покину тебя, — произнес Тарафиэль, ~ ибо эльфов Лунного Леса не застигнуть врасплох, независимо от того, прилечу я к ним или нет.
   Инновиндиль готова была оспорить его слова, но не решилась. Несмотря на смелость речей, ей вовсе не хотелось оставаться в одиночестве. Она не знала окрестностей столь же хорошо, как Тарафиэль, и ей было страшно за Зарю. Хотя рана крылатой лошади и оказалась не смертельна, однако животное столь самоотверженно сражалось с великанами, несмотря на боль и потрясение, что от него требовалось лишь одно: набраться сил, пусть даже, защищая пегаса, они поплатятся собственными жизнями. И эльфийка знала, что Тарафиэль разделял ее чувства.
   — К тому же нам следует выяснить еще кое-что, и возможно, теперь нам представилась единственная возможность, — добавил Тарафиэль после непродолжительного молчания.
   — Ты веришь, что темный эльф уцелел после стычки с великанами, — догадалась Инновиндиль.
   — Возможно, и Эллифейн где-то неподалеку.
   — Возможно, Эллифейн мертва, — заявила Инновиндиль, и Тарафиэлю оставалось лишь согласно кивнуть.
   Позади остались первоначальное потрясение, напряжение от приближающейся погони да отчаянная битва, в ходе которой среди берсерков и прочих беглецов началась паника, ибо прямо перед ними стояли дворфы — целый отряд дворфов, и не стяги Мифрил Халла развевались над ними, но полотнище с алебардой — знаком Мирабара
   — Кто вы такие и что вам надо? — прокричал дворф во главе отряда и поднял забрало с лица.
   — Торгар! — воскликнул Реджис, ибо хафлинг тотчас же узнал дворфа.
   Смятение проступило на лице дворфа, и он знаками приказал спутникам выстроиться в ряды слева и справа от себя. Вместе с несколькими дворфами Торгар подошел к разношерстной компании.
   — Ну что ж, отныне наше оружие принадлежит королю Бренору и Мифрил Халлу, что бы с ними ни случилось, — заявил Торгар, лишь только Вульфгар со спутниками поведали ему об ожесточенной сече и отступлении к Мифрил Халлу. — Мы пришли просить милости короля Бренора, теперь же я думаю, что мы способны сослужить службу и королю, и его клану. Продолжайте путь, я же с моим кланом буду следовать за вами неподалеку.
   — Но вместе с тобой и твоим кланом пойду и я со своими ребятами, о Торгар из Мирабара, — шагнул вперед Тибблдорф Пуэнт, являя во всей своей суровой славе залитые кровью доспехи. — Пусть оркам будет от чего бежать!
   — Удача благоволит нам, — прошептал Вульфгар Кэтти-бри мигом позже, когда вокруг каравана беглецов выстроилось пять сотен воинов.
   Варвар и женщина взглянули на Бренора с Пайкелом: друид по-прежнему неустанно выхаживал короля и прочих раненых. Пайкел же, почувствовав взгляды, подмигнул и ободряюще кивнул.
   Кэтти-бри не смогла сдержать улыбки, однако оглянулась на север.
   — Ты думаешь о Дзирте, — заметил Вульфгар.
   — Лишь только мы доставим Бренора обратно в Мифрил Халл, как отправимся на поиски дроу, — присоединился к беседе друзей Реджис.
   Кэтти-бри покачала головой:
   — Он в состоянии сам позаботиться о себе, он верит, что мы способны защитить и себя, и покой Мифрил Халла. Завершив свои дела, он вернется домой.
   Вульфгар и Реджис с удивлением взглянули на женщину, но тотчас же согласились с ней. У них не было поводов не доверять Дзирту, да и кому еще удалось бы выжить во враждебном мире Севера, так и кишащего орками? К тому же никто из людей не в состоянии вновь отправиться в путь. Да и Реджис вряд ли сможет в ближайшее время пуститься в опасное странствие.
   Кэтти-бри по-прежнему всматривалась в сторону севера, и сама не заметила, как принялась нервно покусывать нижнюю губу.
   Вульфгар взял женщину под локоть, и стиснул его — крепко, успокаивающе.
   — Эластул сам так сказал? — спросил Нанфудл Шаудру, когда несколько ночей спустя они вновь встретились в коридоре общего дома.
   — Он приказал мне идти с тобой, — ответила Шаудра, и по ее тону можно было без труда догадаться, что она отнюдь не рада приказанию правителя.
   — Он уже допустил однажды ошибку, и ошибается вновь, — произнес гном. — Сперва изгоняет Бренора, затем заточает Торгара в темницу, а теперь…
   — На сей раз все иначе, — заметила Шаудра.
   — Неужели? Разве те дворфы, что остались в Мирабаре, обрадуются, прознав о нашей глупой затее с Мифрил Халлом? Да и есть ли у нас хотя бы малейшая надежда на успех, ведь нас опередят четыре сотни мирабарских дворфов?
   — Эластул полагает, что именно поэтому Бренор и его сородичи преисполнятся к нам доверия.
   — Но для чего? Чтобы мы их предали? — поразился расстроенный гном.
   Шаудра попыталась что-нибудь возразить, но лишь пожала плечами:
   — Посмотрим, как сложатся обстоятельства, когда мы прибудем в Мифрил Халл, — ответила она после мимолетных раздумий.
   Нанфудл подумал над словами и поступками женщины, после чего лицо гнома осветилось радостью:
   — В пещерах Клана Боевого Топора я намерен следовать твоим распоряжениям, — ответил он, — даже если они и будут противоречить указам маркграфа Эластула.
   Шаудра встревожено огляделась, всем видом умоляя гнома не произносить столь опасных речей.
   Однако в глубине души хранительница скипетра согласилась со сказанным. Приказ Эластула был прост и ясен: «Отправляйтесь в Мифрил Халл и проследите за предателями дворфами; пока же они будут находиться в Мифрил Халле, помешайте их козням против нашего города».
   Шаудра подумала, что было бы лучше, если бы они отправились в Мифрил Халл на встречу с королем Бренором при посредничестве Торгара Молотобойца и прочих. После бедствий, что постигли Мирабар, следует заключить новый, куда более прочный союз с соседним городом, где так же добывают руду — такой союз, что принесет выгоду всем.
   Однако ей оставалось лишь сокрушенно вздыхать, ибо хранительница скипетра слишком хорошо знала Эластула, чтобы надеяться на столь благоприятный исход.

Эпилог

   Каждый камень Дзирт До'Урден переворачивал, затаив дыхание, ожидая наткнуться на останки погребенных под обломками друзей. Дроу понял: Низины полностью разрушены. Он не знал, что это за груда деревянных обломков лежала к югу от города, однако полагал, что во время последней атаки орки воспользовались большими осадными машинами.
   Хотя учитывая степень разрушений, причиненных городу великанами, осадных орудий не требовалось вовсе.
   Темный эльф радовался, видя множество дохлых орков и воргов, останки которых валялись повсюду, но такое большое количество трупов прямо у входов в подземные туннели, перед последней линией обороны, подсказывало, что исход сражения трагичен.
   По крайней мере, некоторую надежду внушало то, что дроу не нашел в катакомбах мертвых тел, а значит, можно было надеяться, что друзья не убиты, но захвачены в плен.
   И тут среди развалин нашелся знакомый, об одном роге, шлем.
   Нагнувшись и едва собравшись с духом, чтобы не упасть, дроу прикоснулся к украшению чела Бренора Боевого Топора и бережно поднял его, перевернув в ладонях. Как же хотелось верить, что в ту ужасную ночь, когда он видел падение объятой пламенем башни, его обмануло зрение! Прежде эльф надеялся, что Бренору каким-то способом удалось скрыться и избежать гибели…
   Преисполнившись сил, дроу огляделся и принялся разгребать груду обломков неподалеку от найденного шлема. И там, под тоннами камня, он нашел раздавленную ладонь — сухую, узловатую ладонь дворфа.
   И дворф уверился, что нашел могилу Бренора.
   Но не были ли там же похоронены Вульфгар и Реджис? Не была ли там же погребена и Кэтти-бри?
   Тяжелым бременем легли на плечи Дзирта До'Урдена образы, что воцарились в его потрясенном сознании. Он вспомнил, как размышлял о том, насколько вольные странствия (пусть даже они будут стоить ему жизни, пусть даже они будут стоить жизни Кэтти-бри) лучше, чем безбедная, безопасная жизнь.
   И какими же пустыми показались ему прежние мысли в столь ужасный миг!
   Как ни странно, он подумал о Закнафейне, о семье и днях, проведенных в Мензоберранзане, о бедах, что сопровождали его в начале жизненного пути. Подумал он и об Эллифейн, о том, что попытался совершить для нее в ту судьбоносную, звездную ночь, и о том, как закончилась жизнь эльфийки.
   Подумал он и о друзьях, многие из которых, без сомнения, оказались потеряны навсегда, которые почти наверняка погибли… и поразился бессмысленности всего. Ибо вся жизнь, с самых первых дней, проведенных с Закнафейном, с того мига, как он покинул Мензоберранзан, те дни, что он провел с Монтолио и с друзьями, к которым несказанно привязался в Долине Ледяного Ветра, — вся его жизнь была чередою впечатлений, порожденных доброй волей и неистребимой верой в лучшее. Он сражался за лучший мир, ибо верил, что созидание лучшего мира возможно и что он в силах улучшить мир. Разумеется, дроу никогда не тешил себя заблуждениями, будто бы в силах переменить целый мир или хотя бы его существенную часть, однако всегда считал, что сражаться за то, чтобы улучшить хотя бы свой крохотный мирок, — достойное дело.
   И вот что стало с Эллифейн. С Бренором…
   Дроу опустил взгляд на шлем и перевернул его в ладонях.
   Вероятно, он утратил всех друзей.
   Кроме одного, — понял дроу, лишь только к нему подкралась Гвенвивар.
 
   Три дня спустя Дзирт До'Урден, усевшись на каменистом склоне горы, вслушивался в разнородный рев рогов, что трубили вокруг, и наблюдал за цепочками горящих факелов, протянувшихся почти что вдоль каждого горного перевала. И понял дроу, что все произошедшее — лишь начало. Собиралась орочья рать, к ней присоединялось немало гоблинов, но самое худшее, что орки заключили союз с невообразимым количеством снежных великанов.
   То, что начиналось как набег на караван из Твердыни Фелбарр, привело к осаде двух поселений и оказалось угрозой для всякого, живущего на Севере. Наблюдая за приближением беды, Дзирт понял, что и Мифрил Халл оказался под угрозой.
   Дзирт был уверен, что Мифрил Халл остался без предводителя.
   Однако, в сущности, ни одно из мрачных откровений той темной ночи не затронуло ни ума, ни сердца Дзирта До'Урдена, сидящего на горном склоне, а когда дроу разглядел неподалеку костер, что развел отряд, отбившийся от основной армии мерзких тварей, то мысли его сосредоточились лишь на настоящем.
   Темный эльф достал ониксовую статуэтку, призвал Гвенвивар, обнажил мечи и направился неспешной походкой к стоянке орков. Он шел не мигая, и на лице его не было вовсе никакого выражения.
   Предстояло много работы…