Сальваторе Роберт. Воин

   Физиономия Натака побелела, и никакие глубокие вздохи не могли скрыть его истерического состояния.
   – Улгулу здесь? – неверным голосом спросил он.
   Стражники-гоблины с любопытством переглянулись и опять уставились на Натака.
   – Он нашел гноллов, – догадался один из них. – Мертвых гноллов.
   – Улгулу будет недоволен, – проверещал другой.
   Они расступились, и один из них поднял тяжелую завесу, отделявшую прихожую от комнаты для аудиенций.
   Натак заколебался и стал оглядываться назад, словно передумав. Возможно, сказал он себе, разумнее было сбежать. Стражники-гоблины схватили своего тщедушного собрата под руки и грубо втолкнули в комнату для аудиенций, скрестив копья за спиной Натака, чтобы закрыть путь к отступлению.
   Натаку стало немного легче, когда он увидел, что в огромном кресле на другом конце комнаты сидит не Улгулу, а Кемпфана. Среди гоблинов Кемпфана пользовался репутацией более спокойного из двух правящих братьев, хотя он тоже сожрал немало подданных, чтобы заслужить их безграничное уважение. Кемпфана едва заметил появление гоблина, слишком увлеченный беседой с Лагерботтомсом, жирным горным великаном, заявившим, что эти пещеры принадлежат ему.
   Натак прошаркал через комнату, вдыхая испарения, исходящие от горного великана и гигантского краснокожего гоблиноида, почти такого же мощного, как Лагерботтомс.
   – Да, Натак, – обратился к нему Кемпфана, останавливая нарастающую волну возражений горного великана простым взмахом руки. – Что ты можешь нам рассказать?
   – Я. я. – принялся мямлить Натак.
   Большие глаза Кемпфана неожиданно вспыхнули оранжевым огнем, что было явным признаком опасного возбуждения.
   – Я нашел гноллов! – выпалил Натак. – Мертвых. Убитых.
   Лагерботтомс издал низкий угрожающий рев, но Кемпфана крепко схватил горного великана за руку, напоминая ему о том, кто здесь главный.
   – Мертвых? – тихо спросил гоблин с багровой кожей.
   Натак кивнул.
   Кемпфана сожалел о потере верных рабов, но в этот момент баргест-велпа больше занимали мысли о непредсказуемой реакции брата на эти новости. И Кемпфана не пришлось долго ждать.
   – Мертвых! – раздался рев, от которого затряслись каменные стены.
   Все три чудовища, находившиеся в комнате, инстинктивно пригнулись и повернулись на шум, как раз вовремя, чтобы увидеть, как громадный валун, служивший дверью в другую комнату, с грохотом отлетел в сторону.
   – Улгулу! – взвизгнул Натак и пал ниц, не смея поднять глаза.
   Огромный гоблиноид с багровой кожей ворвался в комнату для аудиенций, в его глазах кипело оранжевое пламя ярости. Три больших шага – и Улгулу очутился прямо возле горного великана, внезапно показавшегося маленьким и беспомощным.
   – Мертвых. – снова взревел Улгулу.
   С тех пор, как племя гоблинов стало малочисленное, потому что их убивали другие монстры, люди из селения да и сам Улгулу во время обычных припадков гнева, маленький отряд гноллов стал в логовище основной силой для добычи пленников.
   Кемпфана бросил враждебный взгляд на своего брата-гиганта. Оба баргест-велпа пришли на Материальный уровень вместе, чтобы есть и расти. Улгулу тут же объявил себя главным и стал пожирать самых сильных жертв, таким, образом становясь крупнее и сильнее. По цвету кожи Улгулу, по его необычайной величине и силе было очевидно, что этот велп вскоре созреет, чтобы вернуться в вонючие ущелья Гехенны.
   Кемпфана надеялся, что этот день близок. Когда Улгулу исчезнет, править будет он, и тогда именно он будет есть, расти и делаться сильнее. А потом и для Кемпфаны закончится бесконечный период изгнания и прозябания на этом проклятом уровне, и он тоже сможет вернуться в родной мир и доказать другим велпам свое право на существование.
   – Мертвых, – еще раз пророкотал Улгулу. – Вставай, жалкий гоблин, и рассказывай! Кто расправился с моими гноллами?
   Натак еще минуту лежал ничком, затем решился подняться на колени.
   – Я не знаю, – захныкал он. – Гноллы убиты, изрублены и растерзаны.
   Улгулу качнулся на пятках неуклюжих гигантских ног. Гноллы получили приказ напасть на ферму и захватить фермера и его старшего сына. Эти два выносливых человека, употребленные в пищу, укрепили бы силу огромного велпа и, может быть, даже привели бы Улгулу к степени зрелости, необходимой для возвращения в Гехенну. Теперь, учитывая отчет Натака, Улгулу стоял перед выбором, посылать ли туда Лагерботтомса или вообще идти самому. Однако вид великана или багровокожего чудовища мог побудить население деревни к опасным организованным действиям.
   – Тефанис! – внезапно взревел Улгулу.
   От дальней стены, той самой, откуда с таким грохотом появился Улгулу, отделился маленький камушек. Высота, с которой он падал, была всего несколько футов, но к тому моменту, когда камушек ударился об пол, маленький эльф-спрайт выскользнул из крошечной норки, служившей ему спальней, промчался двадцать футов по комнате, взбежал вверх прямо по Улгулу и удобно устроился на его могучем плече.
   – Ты-звал-меня-да-ты-звал, мой-хозяин, – очень быстро прожужжал Тефанис.
   Остальные даже не поняли, как это двухфутовое существо оказалось в комнате. Кемпфана отвернулся, с изумлением качая головой.
   Улгулу раскатисто рассмеялся: он очень любил наблюдать за появлением Тефаниса, своего любимого слуги. Тефанис был квиклингом, крохотным спрайтом, передвигавшимся в измерении, в котором действовали иные законы времени. Обладая беспредельной энергией и проворством, которому позавидовал бы самый опытный вор-хафлинг, квиклинги могли выполнять задания, непосильные для представителей других рас. Другие даже не попытались бы сделать то, что квиклинги осуществляли с легкостью. Улгулу сдружился с Тефанисом в самом начале своего пребывания на Материальном уровне. Тефанис был единственным среди обитателей логова, кого баргест-велп не объявил своим подданным, и эта связь, напоминающая дружбу, дала молодому велпу неоспоримое преимущество перед братом. Тефанис выслеживал для него возможных жертв, и Улгулу всегда точно знал, кого сожрать, а кого оставить Кемпфане, а еще знал, как одержать победу над более могущественными соперниками.
   – Дорогой Тефанис, – заурчал Улгулу. – Натак, мой бедный Натак, поправился он (от гоблина не укрылся смысл этого уточнения), – доложил мне, что мои гноллы встретились с бедой.
   – И-ты-хочешь-чтобы-я-пошел-и-узнал-что-с-ними-случилось, мой-хозяин, ответил Тефанис.
   Улгулу некоторое время разбирался в малопонятном потоке слов, а затем энергично кивнул.
   – Прямо-сейчас, мой-хозяин. Скоро-вернусь.
   Улгулу почувствовал на плече легкую дрожь, и не успел он или кто-либо другой в комнате уловить смысл слов Тефаниса, как тяжелый занавес, отделявший помещение от прихожей комнаты, колыхнулся и опять повис. Один из гоблинов быстро высунул голову, чтобы удостовериться, не зовут ли его Кемпфана или Улгулу, и тут же вернулся на сторожевой пост, подумав, что колыхание занавеса всего лишь проделки ветра.
   Улгулу снова взревел в приступе смеха; Кемпфана бросил на него неприязненный взгляд. Кемпфана ненавидел спрайта и давным-давно убил бы его, если бы не понимал возможной выгоды: когда Улгулу вернется в Гехенну, Тефанис будет служить новому властелину.
   Натак осторожно пятился назад, собираясь тихонько выскользнуть из комнаты.
   Улгулу взглядом остановил гоблина.
   – Твой доклад оказался для меня полезным, – начал баргест-велп.
   Натак расслабился, и в этот миг Улгулу выбросил вперед огромную руку, схватил гоблина за горло и поднял его над полом.
   – Однако он был бы еще полезнее, если бы ты потрудился узнать, что случилось с моими гноллами!
   Натак обмер и чуть было не потерял сознание, и в тот момент, когда половина его тела оказалась в ненасытной пасти Улгулу, длиннорукий гоблин сильно пожалел, что сознание так и не оставило его.

* * *

   – Стоит сзади потереть – сразу боль отступит. Но она вернется вновь, коль тебя отлупят. Стоит сзади потереть – сразу боль отступит. Но она вернется вновь, коль тебя отлупят, – снова и снова повторял Лайам Тистлдаун, чтобы отвлечься от жжения пониже спины.
   Эту поговорку озорной Лайам знал слишком хорошо. Однако на этот раз все было не так, как обычно, думал Лайам, хотя, конечно, он получил по заслугам, улизнув от своих обязанностей.
   – Но дзиррит был настоящим, – упрямо проворчал он.
   Словно в ответ на его утверждение дверь сарая со скрипом приоткрылась, и внутрь проскользнули Шано, младший брат Лайама, и Элени, его единственная сестра.
   – Ну и влип же ты на этот раз, – проворчала Элени, разыгрывая роль строгой старшей сестры. – Плохо уже то, что ты убежал, когда надо было работать, но возвращаться с такими россказнями!.
   – Дзиррит был настоящим, – возразил Лайам, не обращая внимания на псевдоматеринское поведение Элени. Он получил такой нагоняй от родителей, что не нуждался еще и в упреках сестры. – Черный, как наковальня Коннора, и с таким же черным львом!
   – Успокойтесь вы оба, – прервал его Шано. – Если папа узнает, что вы тут болтаете, он всех нас выдерет.
   – Дзиррит, – с сомнением фыркнула Элени.
   – Это правда! – слишком громко запротестовал Лайам, за что и получил крепкий шлепок от Шано.
   Когда дверь распахнулась, все трое обернулись с побледневшими лицами.
   – Заходи! – прошипела Элени, хватая Флэнни, который был немного старше Шано, но на три года моложе Элени, за воротник и затаскивая его в дровяной сарай.
   Шано, самый осторожный из всей компании, проворно высунулся на улицу, чтобы удостовериться, что никто за ними не следит, и тихонько прикрыл дверь.
   – Как ты смеешь шпионить за нами! – сердито сказала Элени.
   – Откуда мне было знать, что вы здесь? – возразил Флэнни. – Я просто хотел утешить малыша. – Он посмотрел на Лайама, вытянул губы и принялся махать руками, угрожающе растопырив пальцы и завывая:
   – Берегись, берегись! Я дзиррит, я пришел, чтобы слопать маленького мальчика!
   Лайам отвернулся, но на Шано это не произвело никакого впечатления.
   – Да заткнись же ты! – рыкнул он на Флэнни, подкрепляя слова подзатыльником.
   Флэнни приготовился нанести ответный удар, но Элени встала между ними.
   – Прекратите! – крикнула она так громко, что четверо детей Тистлдаунов приложили пальцы к губам и сказали: «Ш-ш-ш-ш!» – Дзиррит был настоящим, – продолжал упорствовать Лайам, – и я могу доказать это, если только вы не боитесь!
   Трое детей с любопытством посмотрели на брата. Все знали, что он пользуется дурной славой вруна, но что, если на этот раз игра стоит свеч? Отец не поверил Лайаму, и для наказания этого было достаточно. Однако Лайам продолжал упорствовать, и по его тону было ясно, что для подобных заявлений у него есть основания.
   – А чем ты докажешь, что дзиррит существует? – спросил Флэнни.
   – На завтра у нас нет никакой работы, – ответил Лайам. – Мы пойдем в горы за черникой.
   – Мама с папой ни за что нас не отпустят, – вмешалась Элени.
   – Отпустят, если мы уговорим Коннора пойти с нами, – сказал Лайам, подразумевая старшего брата.
   – Коннор тебе не поверит, – сказала Элени.
   – Но он поверит тебе! – воскликнул Лайам, и все остальные снова издали «ш-ш-ш».
   – А я тебе не верю, – спокойно сказала Элени. – Ты вечно что-нибудь выдумываешь, вечно доставляешь неприятности, а потом врешь, чтобы. выпутаться!
   Лайам скрестил на груди маленькие ручки и нетерпеливо топнул ногой, чтобы заставить сестру замолчать.
   – Но ты мне поверишь, – проворчал он, – если уговоришь Коннора пойти с нами!
   – Господи, да соглашайся ты, – умоляющим тоном обратился Флэнни к Элени.
   Шано, предвидя возможные последствия, покачал головой.
   – Итак, мы пойдем в горы, – сказала Элени, побуждая Лайама продолжать и таким образом показывая, что она согласна.
   Лайам широко улыбнулся, опустился на одно колено и разровнял опилки на полу, собираясь нарисовать карту той местности, где он встретил дзиррита. Его план был прост, и заключался он в том, чтобы использовать Элени, якобы собирающую чернику, в качестве приманки. Четверо братьев украдкой последуют за ней и будут следить, когда она притворится, что подвернула ногу или еще как-нибудь поранилась. Причиной первого появления дзиррита была беда, и наверняка хорошенькая молодая девушка, попавшая в беду, заставит его появиться снова.
   Мысль о том, что ей придется играть роль червяка, насаженного на крючок, не вызвала у Элени восторга, и она заупрямилась.
   – Но ведь ты все равно мне не веришь, – поспешно заметил Лайам. Его вечная улыбка в сочетании с широкой дыркой в том месте, где выпал молочный зуб, показала Элени, что ее собственное упрямство обернулось против нее.
   – Ладно, я сделаю это! – фыркнула Элени. – Я не верю в твоего дзиррита, Лайам Тистлдаун! Но если лев действительно существует и если он меня покусает, я хорошенько тебе всыплю!
   С этими словами Элени повернулась и выскочила из сарая.
   Лайам и Флэнни поплевали на ладони, а затем вызывающе уставились на Шано, все еще одолеваемого сомнениями. Наконец три брата соединили ладони в победном влажном хлопке. Любые разногласия между ними всегда исчезали, когда одному из них удавалось раздразнить Элени.
   Никто из них не сказал Коннору о задуманной охоте на дзиррита. Вместо этого Элени напомнила брату о том, что много раз делала ему одолжения и оказывала услуги, и пообещала все простить (но только после того, как Лайам согласился заплатить долги Коннора в случае, если они не найдут дзиррита), при условии, что Коннор возьмет ее и мальчиков собирать чернику.
   Коннор ворчал и артачился, ссылаясь на то, что ему необходимо подковать кобылу, но он просто не мог устоять перед умильным взглядом голубых глаз сестренки и ее ослепительной улыбкой. А обещание Элени забыть обо всех долгах окончательно решило его судьбу. Получив благословение родителей, Коннор повел детей Тистлдаунов в горы; дети держали в руках ведерки, а на поясе Коннора висел меч грубой ковки.

* * *

   Дзирт раскусил их хитрость задолго до того, как юная дочка фермера появилась на черничной полянке. Кроме нее, он заметил и четырех сыновей Тистлдаунов, притаившихся в расположенной неподалеку кленовой рощице. Коннор не слишком ловко размахивал тяжелым мечом.
   Было ясно, что их привел сюда самый младший. Днем раньше дров наблюдал за тем, как мальчика затолкали в сарай. Крики о «дзиррите» раздавались после каждого шлепка, по крайней мере вначале. Теперь упрямый парнишка хотел доказать правдивость своей поразительной истории.
   Собиравшая ягоды девочка вдруг сделала резкое движение, упала и закричала.
   Дзирт вспомнил, что тот же самый отчаянный крик «На помощь!» он слышал от мальчика, и его темное лицо осветилось улыбкой. Девочка упала так неестественно, что Дзирт сразу почувствовал фальшь. С ней, конечно, ничего не случилось: она всего лишь хотела привлечь внимание дзиррита.
   Недоверчиво тряхнув белой гривой, Дзирт отправился было прочь, но что-то заставило его передумать. Он оглянулся на черничную полянку, где, потирая лодыжку, сидела девочка, нервно озираясь по сторонам, то и дело поглядывая туда, где в засаде спрятались ее братья. Сердце Дзирта дрогнуло, и он не мог противиться своему порыву. Как же долго он был один, как долго скитался без товарищей! В этот миг ему очень хотелось, чтобы рядом был Белвар, свирфнеблин, который вместе с ним прошел множество испытаний в туннелях Подземья. Дзирт тосковал и по Закнафейну, своему отцу и другу. Созерцание взаимоотношений любящих братьев и сестры оказалось выше его сил.
   Настало время познакомиться со своими соседями.
   Дзирт натянул на голову капюшон слишком просторного плаща гнолла, хотя изношенная одежда вряд ли могла скрыть правду о его происхождении, и побежал через поле. Он надеялся, что если ему удастся повлиять на первоначальную реакцию девочки при его появлении, то он сможет найти способ объясниться с ней.
   Но надежды оказались тщетны.
   – Дзиррит! – ахнула Элени, увидев, как он направляется к ней. Она хотела громко закричать, но у нее перехватило дыхание; она хотела бежать, однако ужас приковал ее к месту.
   Лайам закричал ей из рощицы:
   – Дзиррит! Я же говорил! Я говорил!
   Как он и ожидал, Флэнни и Шано пришли в неописуемое возбуждение. Однако на лице Коннора застыл такой ужас, что радость Лайама сразу улетучилась.
   – О боги, – пробормотал старший сын Тистлдаунов.
   Коннору приходилось сопровождать отца в рискованных предприятиях, и он умел распознавать врагов. Он посмотрел на своих растерянных братьев и пробормотал одно-единственное слово, которое для неопытных мальчишек не имело никакого смысла:
   – Дров.
   Дзирт остановился в дюжине шагов от испуганной девочки, первой женщины, которая оказалась так близко от него, и внимательно рассмотрел ее. Элени была бы признана хорошенькой по меркам любой расы: у нее были большие спокойные глаза, щеки с ямочками и гладкая золотистая кожа. Дзирт понял, что такая женщина не будет драться. Он улыбнулся Элени и мирно скрестил руки на груди.
   – Дзирт, – поправил он ее, указывая пальцем себе в грудь.
   Какое-то движение сбоку отвлекло его внимание от девочки.
   – Беги, Элени! – закричал Коннор Тистлдаун, взмахнув мечом и бросаясь на дрова. – Это темный эльф! Дров! Спасай свою жизнь!
   Из всего услышанного Дзирт понял только слово «дров». Однако поведение и намерения юноши были вполне очевидны: Коннор с ходу занял место между Дзиртом и Элени, и кончик его меча был направлен прямо на дрова. Элени с трудом встала на ноги за спиной брата, но она не собиралась убегать, как он ей велел. Ей тоже доводилось слышать о злобных темных эльфах, и она не желала оставлять Коннора один на один с подобным существом.
   – Убирайся отсюда, темный эльф, – зарычал Коннор. – Я превосходно владею мечом и намного сильнее тебя!
   Дзирт, не понимавший ни слова, беспомощно развел руками.
   – Убирайся прочь! – заорал Коннор.
   Повинуясь порыву, Дзирт попытался ответить юноше, используя безмолвный язык дровов – сложную систему жестов и мимики.
   – Он творит заклинание! – закричала Элени и нырнула в черничную поросль.
   Коннор с пронзительным криком ринулся на противника.
   Прежде чем он что-либо понял, Дзирт схватил юношу за предплечье, другой рукой вывернул его запястье и отобрал меч, трижды крутанул это тяжелое оружие над головой Коннора, затем подбросил в воздух, поймал за клинок и, повернув рукоятью вперед, протянул хозяину.
   Проделав все это, Дзирт развел руки в стороны и улыбнулся. Согласно обычаям дровов, проявление подобного мастерства без вреда для соперника являлось выражением дружеских намерений. Но в душе старшего сына фермера Бартоломью Тистлдауна блестящий трюк дрова породил только чувство благоговейного ужаса.
   Коннор застыл, разинув рот. Меч выпал из руки, но он не заметил этого; мокрые штаны прилипли к ногам, но и это не привлекло его внимания.
   Откуда-то изнутри его существа вырвался вопль. Коннор схватил в охапку Элени, которая тоже закричала, и они понеслись к рощице, чтобы забрать остальных, а затем со всех ног припустили к дому и бежали до самого порога.
   А Дзирт, с померкшей улыбкой и распростертыми руками, остался один на черничной полянке.

* * *

   Пара проницательных глаз с пристальным интересом следила за встречей на полянке. Неожиданное появление темного эльфа, закутанного в плащ гнолла, дало Тефанису ответы на многие вопросы. Ищейка-квиклинг уже обследовал тела гноллов и понял, что грубым оружием простых фермеров невозможно нанести такие раны.
   Увидев чудесные сабли-близнецы, небрежно пристегнутые к поясу темного эльфа, и оценив легкость, с которой он справился с мальчишкой, Тефанис узнал истину.
   Пыльный след, оставленный квиклингом, мог бы сбить с толку лучших следопытов Королевств. Этот дух, который никогда не двигался по прямой, промчался по горным тропам, описав круги вокруг одних деревьев, поднявшись и спустившись по стволам других, так что его путь стал вдвое, если не втрое, длиннее. Расстояния никогда не беспокоили Тефаниса: он предстал перед багровокожим баргест-велпом раньше, чем Дзирт, раздумывающий над катастрофическими последствиями встречи, покинул поляну, поросшую кустиками черники.

Глава 4
Тревоги

   Мнение фермера Бартоломью Тистлдауна коренным образом изменилось, когда старший сын Коннор переименовал «дзиррита» Лайама в темного эльфа. Фермер Тистлдаун провел добрых сорок пять лет в Мальдобаре, городке в пятидесяти милях вверх по течению Реки Мертвого Орка, к северу от Сандабара. Отец Бартоломью тоже жил там, как и отец отца. За все это время единственной вестью о темных эльфах, дошедшей до фермера Тистлдауна, был рассказ о предполагаемом налете дровов на маленькое селение диких эльфов в сотне миль к северу, в Мерзлом Лесу.
   Этот набег, даже если он действительно был совершен дровами, случился более десяти лет назад.
   Недостаток личного опыта в отношении расы дровов не уменьшил опасений фермера Тистлдауна, когда он услышал рассказ детей о встрече на черничной поляне. Коннор и Элени, которые заслуживали доверия и были достаточно взрослыми, чтобы соображать, что к чему, в трудную минуту, видели эльфа довольно близко, и у них не возникло сомнений насчет цвета его кожи.
   – Единственное, чего я и вправду не могу понять, – говорил Бартоломью Бенсону Дельмо, толстому и веселому мэру Мальдобара, и нескольким другим фермерам, собравшимся в его доме этим вечером, – так это почему дров отпустил детей. Я не знаток темных эльфов, но наслышан об их повадках и знаю, что они должны действовать по-другому.
   – Возможно, Коннор своей атакой добился большего, чем ожидал, – пропищал деликатный Дельмо.
   Все они слышали рассказ о том, как был обезоружен Коннор. Лайаму и остальным детям Тистлдаунов, за исключением, конечно, самого бедняги Коннора, доставляло особенное удовольствие пересказывать именно эту часть истории.
   Но Коннор, как бы он ни был благодарен мэру за поддержку, решительно покачал головой, отвергая это предположение.
   – Он победил меня, – признался юноша. – Может быть, я был слишком потрясен, увидев его, но он победил меня вчистую.
   – Задача не из легких, – вмешался Бартоломью, не позволяя своим грубоватым товарищам разразиться смехом. – Все мы видели Коннора в бою. Только прошлой зимой он победил трех гоблинов да еще их волков!
   – Успокойся, добрый фермер Тистлдаун, – сказал мэр. – Мы не сомневаемся в доблести твоего сына.
   – Зато я сомневаюсь в истинности врага! – вмешался Родди Макгристл, огромный, как медведь, заросший волосами мужчина, самый бывалый из всех собравшихся.
   Родди провел в горах больше времени, чем на своей ферме, недавнем приобретении, которое не вызывало у него особенного восторга. Когда кто-нибудь предлагал премию за уши орков, Родди неизменно получал львиную долю денег, зачастую намного превосходившую вознаграждение, получаемое всеми остальными жителями городка, вместе взятыми.
   – Остынь, – сказал Родди Коннору, который начал подниматься с места, чтобы дать достойный отпор. – Я слышал о том, что ты видел, и я верю, что ты видел именно то, о чем говоришь. Но ты назвал эту тварь дровом, а за этим словом скрывается намного больше, чем ты можешь себе представить. Если бы ты встретился с дровом, боюсь, что и ты, и твои братья и сестра остались бы лежать мертвыми на той поляне. Думаю, это был не дров. В горах полно других тварей, способных сделать то, что сделало это существо.
   – Так назови их, – сердито сказал Бартоломью, раздраженный тем, что Родди сомневается в правдивости истории, рассказанной сыном.
   Родди вообще не слишком ему нравился. Фермер Тистлдаун держал семью в строгости, но всякий раз, когда грубый и шумный Родди Макгристл наносил им визит, Бартоломью и его жене приходилось в течение нескольких дней напоминать детям, и в особенности Лайаму, о том, что такое хорошее поведение.
   Родди попросту пожал плечами, не найдя ничего обидного в тоне Бартоломью.
   – Гоблин, тролль, а может быть, лесной эльф.
   Он захохотал над своими последними словами, и этот смех охватил всю компанию и снял напряженность.
   – Но как же нам узнать правду? – сказал Дельмо.
   – Мы узнаем ее, если найдем эту тварь, – предложил Родди. – Завтра утром мы, – он взмахом руки охватил всех фермеров, сидевших за столом у Бартоломью, мы пойдем туда и увидим то, что увидим.
   Решив, что импровизированное собрание подошло к концу, Родди хлопнул ладонями по столу и поднялся на ноги. Уже у самой двери он оглянулся и озорно подмигнул остальным, расплываясь в почти беззубой улыбке:
   – И вот что я вам скажу, ребята: не забудьте оружие!
   Гоготанье Родди еще долго доносилось до собравшихся после того, как неотесанный горец ушел.
   – Мы могли бы позвать следопыта, – неуверенно предложил один из фермеров, когда обескураженная компания начала расходиться. – Я слышал, что в Сандабаре есть следопыт – одна из сестер леди Аластриэль.
   – Рановато для этого, – ответил мэр Дельмо, заставляя померкнуть радостные улыбки.
   – Разве может быть рано, если речь идет о дрове? – быстро вставил Бартоломью.
   Мэр пожал плечами.
   – Давайте пойдем с Мактристлом, – ответил он. – Если уж кто-нибудь и может в этих горах найти истину, так это Родди. – Он повернулся к Коннору. – Я верю в правдивость твоей истории, Коннор. В самом деле верю. Но нам надо знать наверняка, прежде чем обращаться за помощью к такой уважаемой персоне, как сестра госпожи Серебристой Луны.