Страница:
[244]Франсуа Секретен, Клод Йан-прост, Якима Паже, Антуан Турнье, Антуан Гандильон, Клод Йангиллем, Тьюн Паже, Роланд дю Вернуа, Жан Плате, Клод Паже и немало других ведьм призналось «в связях с дьяволом».
[245]Пьер Гандильон и его сын Жорж также признались, что общались с Дьяволом. В третьем разделе своего труда Боге подробно высказывается по этому поводу.
[246]
О специфичном холоде, исходящем от демонов, говорили многие ведьмы всех стран Европы и во все века, когда они подвергались преследованиям. Как говорилось выше, в некоторых случаях, видимо, имела место полная материализация в силу неких процессов, связанных с превращением эктоплазмы. Эктоплазма описывается [247]как холодная и вязкая на ощупь ткань, прикосновение к которой сравнимо с прикосновением к рептилии. Некоторые детали, таким образом, начинают проясняться. Возможно, здесь и заключен ответ на многие тайны. В 1645 году вдова Бэш, ведьма из местечка Бартон в Суффолке, сказала, что представший перед ней дьявол был темнолицым молодым человеком, «холоднее обычного мужчины» [248]. Изабель Гуди и Джанет Брейдхейд из ковена в Олдерне в 1662 году признались, что дьявол «темный человек, очень холодный; этот холод напоминал воду из весеннего колодца». [249]Изабель, которая была перекрещена на шабаше, проведенном в полночь в олдернской церкви, и которой был приписан фамилиар по имени Red Riever (хотя он всегда был одет в черное), рассказывает и многое другое о дьяволе: «он умеет обращаться с женщинами лучше, чем любой мужчина, только слишком уж он велик, его (фаллос) холоден как лед» [250].
Во многих случаях присущего шабашам разврата, о чем весьма подробно и полно рассказывали на допросах ведьмы, их партнерами были, несомненно, присутствовавшие там мужчины; Великий магистр, писарь или председатель ковена, которые могли ради своего удовольствия выбрать тех женщин, которых они желали. Это следует из одного отрывка в книге Де Ланкра: «Дьявол на шабаше осуществляет браки между колдунами и ведьмами и, соединяя их руки, он громко произносит:
Искусственный пенис – достаточно обычный предмет в эротической практике многих древних цивилизаций; существует немало сведений о его использовании в Египте, Ассирии, Индии, Мексике и других странах. Его находили в гробницах; часто он изготовлялся по обету [253], в несколько измененной форме он дошел до нас как талисман-маскот, известный всем, кто бывал в Южной Италии [254]. Нередко его изготовители и не пытались как-то изменить форму этого предмета. Аристофан упоминает его в « Лисистрате» (411 до Р. Х.), один из наиболее известных диалогов (VI) Герода (300 – 250) повествует о том, как Коритто и Метро весело обсуждают свои Вбэвюг, а в другом представлении (VII) женщины посещают Кердона-кожевника, который изготавливает шедевры в этой области. Герод не менее современен в сегодняшнем Лондоне или Париже, чем был на острове Кос много столетий назад. Fascinum,объясняет Glosssarium Eroticum Linguae Latinae [255], это «Penis fictitius ex corio, aut pannis lineis uel sericis, quibus mulieres uirum mentiebantur. Antiquissima libido, lesbiis et mile-siis feminis praesertim usitatissima. Fascinisillis abutebantur mere-trices in tardos ascensores». Как можно было ожидать, Петроний уже стоит в очереди, чтобы предоставить свою цитату, вернее, фрагмент, в котором старая карга [256]Энотея пугает Энколпия своим scorteum fascinum,о котором испанский ученый дон Антонио Гонсалес де Салас говорит: «Rubrum penem coriaceum ut Suidas excertim tradit uoce ??????, Confecti et ex uaria materia uarios in usus olim phalli ex ligno, ficu potissimum qui ficulnei saepius adpellati, ex ebore, ex auro, ex serico, et ex lineo panno, quibus Lesbiae tribades abutebantur» [257]. И Тибулл говорит о внешнем виде Приапа: [258]
Лактанций, в труде « De Falsa Religione» ( Diuinarum Institutionum), написанном около 304 года, говорит о некоем фаллическом суеверии, о чем-то вроде фасцинума, почитавшемся весталками, причем отмечает, что этот культ весьма распространен в его время. Возвышенный Отец Церкви, св. Августин в « De Ciuitate Dei» (VII, 21) рассказывает, как фасцинум использовался при поклонении Бахусу, и затем, описывая церемонию заключения брака (VI, 9), пишет: «Sed quid hoc dicam, cum tibi sit et Priapus nimius masculus, super cuius immanissimum et turpissimum fascinum sedere nona nupta iubeatur, more honestissimo et religiosissimo matronarum». Историк Евагрий Схоластик (около 504 года) в « Historia Ecclesiastica» (XI, 2) говорит, что поклонение Приапу было весьма распространено в его дни и фасцинум хорошо известен. Никифор Каликст, византийский автор более позднего времени, умерший где-то в середине XIV столетия, чья хроника заканчивается со смертью Льва Философа (911), пишет о фаллических церемониях и использовании ложного фаллоса. [260]
Собор за собором запрещал использование фасцинума, и уже частота этих запрещений говорит о том, насколько глубокие корни имели связанные с ним практики. Второй собор в Шалон-сюр-Саон (813) высказался определенно и недвусмысленно; также и синоды в де Мано (1247) и Туре (1396). Бурхард из Вормса (умер 25 августа 1025 года) в своем знаменитом декрете писал: «Fecisti quod quaedam mulieres facere solent, ut facere quoddam molimen aut mechinamentum in modum uirilis membri, ad mensuram tuae uoluptatis, et illud loco uerendo-rum tuorum, aut alterius, cum aliquibus ligaturis colligares, et for-nicationem faceres cum aliis mulierculis, uel aliae eodem instrumento, siue alio, tecum? Si fecisti, quinque annos per legitimas ferias poeniteas». И далее: «Fecisti quod quaedam mulieres facere solent, ut iam supra dicto molimine uel alio aliquo machinamento, tu ipsa in te solam faceres fornicationem? Si fecisti, unum annum per legitimas ferias poeniteas».
В другой пенитенциарной книге написано: «Mulier qualicumque molimine aut per seipsum aut cum altera fornicans, tres annos poeniteat; unum ex his in pane et aqua».
«Cum sanctimoniali per machinam fornicans annos septem poeniteat; duos ex his in pane et aqua».
«Mulia qualicumque molimine aut seipsam polluens, aut cum altera fornicans, quatuor annos. Sanctimonialis femina cum sancti-moniali per machinamentum polluta, septem annos».
Таким образом, очевидно, что распространенные в античности искусственные методы соития практиковались во все эпохи так же, как и в наше время, и снова и снова подвергались запрету со стороны Церкви. Уже это должно было заинтересовать сатанистов, и вряд ли кто сомневается, что среди прочих темных безумств шабаша всеобщее распространение получило и использование фасцинума. Но, разбирая детализированные и полные материалы судебных протоколов, мы сталкиваемся с ужасными загадками темной похоти, которые не могут быть объяснены обычным половым актом или использованием механических приспособлений. Однако богословы и инквизиторы в совершенстве понимали, какие невыразимые кошмары царят в запредельной мгле.
Животное-фамилиар весьма отличалось от фамилиара в человеческой форме. В Англии о них рассказывалось особенно много, и даже сегодня художник, вознамерившийся написать портрет ведьмы, изобразит ее с большущими зубами, в остроконечной шляпе, красном плаще, ковыляющей с клюкой, и, конечно, рядом с ней будет ее большой черный кот. Следует заметить, что в других странах упоминания о таких животных крайне редки, так что епископ Фрэнсис Хатчинсон даже говорит: «Нигде мне не приходилось слышать о бесах (Imps), кроме нашей страны, где кормление, поощрение и позволение им сосать себя приравнивалось к уголовному преступлению» [261]. Интересно, что такие фамилиары встречались, как правило, в Суффолке, Эссексе и восточных графствах. Животное практически любого вида могло выступать в этом качестве – собаки, коты, хорьки, ласки, жабы, крысы, мыши, птицы, ежи, зайцы, даже осы, мотыльки, пчелы и мухи. Печально думать, что в ряде случаев несчастные женщины, отвергнутые своими соотечественниками, искали дружбы у кошки или собаки, кормили своих бессловесных друзей лучшими кусочками, которые они могли достать, и единственно в силу этого своего чувства оказывались на костре или виселице. Но весьма часто ведьма действительно содержала маленькое животное на диете из молока, хлеба и ее собственной крови с тем, чтобы совершать при его посредничестве магические действия. Детали действий этих доморощенных авгуров, на мой взгляд, ясны. Вероятно, ведьмы наблюдали за походкой животных, их действиями, тоном издаваемых ими звуков и придавали им некое особое значение. Нет сомнений, что собаку или таких птиц, как ворона или галка, можно обучить некоторым трюкам с тем, чтобы воздействовать на воображение обывателей.
Особое значение крови в жизни человека было известно, надо думать, в самые отдаленные от нас времена. Люди испытывали слабость после потери крови и, соответственно, считали ее за силу, саму жизнь. Во все эпохи кровь почиталась важным элементом при проведении терапии и имела особую магическую ценность. Несколько капель крови, которые ведьма давала своему фамилиару, были не только наградой, возобновляющей силы, но и элементом, устанавливающим более близкие отношения между ней и собакой, кошкой и птицей. Кровь представляла на уровне психики скрепляющее звено.
В ходе суда над Элизабет Сойер в Челмсфорде, 1556 год, обвиняемая призналась, что ее фамилиар, полученный ею от бабушки, известной ведьмы, был «в обличии кота с белыми пятнами» и ее бабка «научила ее кормить этого кота хлебом и молоком, как она и делала; научила ее также называть кота Сатаной и держать его в корзине. Также всякий раз, когда он делал что-либо для нее, она говорила, что он заслужил каплю крови, и давала ему ее, уколов себя в то или иное место» [262]. Было бы излишним умножать подобные факты; во время процессов над ведьмами в Эссексе, особенно в разгар работы Мэтью Хопкинса и его подручного Джона Стеарна с 1645 по 1647 год, животные-фамилиары вновь и вновь упоминаются в протоколах. Уже в 1694 году в Бёри Сент-Эдмундс пожилая матушка Маннингс из Хэртиса в Суффолке была доставлена к Верховному судье Холту по обвинению в том, что у нее был бес в образе черного хоря. Но судья отверг свидетельства компании деревенских дурней и приказал жюри вынести вердикт о неви-новности. [263]«После особого исследования я установил, – говорит Хатчинсон, – что многие в городе и его окрестностях считают, что решение это было весьма правильным». В 1712 году было установлено, что фамилиаром Джейн Венхем, ведьмы из Волкерна в Хертфордсшире, был кот.
В пьесе Форда и Деккера « Эдмонтонская ведьма» фамилиар появлялся на сцене в обличии пса. Конечно, это прямое заимствование из памфлета Генри Гудкола « Удивительное разоблачение Элизабет Сойер» (London, 1621), в котором ведьма признается, что дьявол приходит к ней в обличии собаки, причем иногда черной, а иногда белой. Какие-то дети сообщили суду, что видели ее кормящей двух белых хорьков белым хлебом и молоком, но это обвинение Сойер стойко отрицала. Во второй сцене первой части « Фауста» Гете Мефистофель впервые является Фаусту за городскими вратами в облике белого пуделя и затем возвращается с ним в его кабинет, причем рычит и повизгивает, когда читается In Principio. Это часть старой легенды. Манлий (1590), рассказывая о своем разговоре с Меланхтоном, цитирует его слова: «Он (Фауст) всегда ходил с собакой, которая была дьяволом». Паоло Йовио сообщает [264], что Агриппу всегда сопровождал демон в обличии черного пса. Но Жан Вейер в своем знаменитом труде « De Praestigiis Daemonum» [265]сообщает, что в течение ряда лет он общался с Агриппой и что его черная собака по кличке Монсир, о которой рассказывали столь необычные истории, была совершенно невинным животным, которое он часто выводил гулять на поводке. Агриппа очень любил свою собаку – она ела с ним с одного стола и по ночам лежала в одной кровати. И поскольку он был видным ученым и по характеру затворником, то Агриппа никогда и не пытался противоречить слухам, которые повсюду распространяли его соседи. В том, что эти слухи возникли, удивительного немного, учитывая известность герметических работ Агриппы, прославивших его имя уже при жизни. Многие полагали, что он могущественный волшебник.
Среди фамилиаров были весьма распространены гротескные имена: Лизабет, Верд-Жоли, мэтр Персиль (петрушка), Верделе, Мартине, Абрахель (суккуб); животные-фамилиары получали такие имена (в Тисси, Англия), как Гриссел, Гридигут, Блэкмэн, Иезавель (суккуб), Альманзор, Йармара, Пиваккетт.
Фамилиар в образе человека часто сопровождал ведьму и был виден людям прозорливым. Так, в 1324 году одно из обвинений, выдвинутых против леди Элис Кителер, заключалось в том, что ее посещал демон в образе «quandoque in specie cuiusdam aethiopis cum duobus sociis». Вот почему не так-то и легко отбросить факты, свидетельствующие о встречах на шабашах многочисленного общества приспешников Сатаны.
ГЛАВА IV.
О специфичном холоде, исходящем от демонов, говорили многие ведьмы всех стран Европы и во все века, когда они подвергались преследованиям. Как говорилось выше, в некоторых случаях, видимо, имела место полная материализация в силу неких процессов, связанных с превращением эктоплазмы. Эктоплазма описывается [247]как холодная и вязкая на ощупь ткань, прикосновение к которой сравнимо с прикосновением к рептилии. Некоторые детали, таким образом, начинают проясняться. Возможно, здесь и заключен ответ на многие тайны. В 1645 году вдова Бэш, ведьма из местечка Бартон в Суффолке, сказала, что представший перед ней дьявол был темнолицым молодым человеком, «холоднее обычного мужчины» [248]. Изабель Гуди и Джанет Брейдхейд из ковена в Олдерне в 1662 году признались, что дьявол «темный человек, очень холодный; этот холод напоминал воду из весеннего колодца». [249]Изабель, которая была перекрещена на шабаше, проведенном в полночь в олдернской церкви, и которой был приписан фамилиар по имени Red Riever (хотя он всегда был одет в черное), рассказывает и многое другое о дьяволе: «он умеет обращаться с женщинами лучше, чем любой мужчина, только слишком уж он велик, его (фаллос) холоден как лед» [250].
Во многих случаях присущего шабашам разврата, о чем весьма подробно и полно рассказывали на допросах ведьмы, их партнерами были, несомненно, присутствовавшие там мужчины; Великий магистр, писарь или председатель ковена, которые могли ради своего удовольствия выбрать тех женщин, которых они желали. Это следует из одного отрывка в книге Де Ланкра: «Дьявол на шабаше осуществляет браки между колдунами и ведьмами и, соединяя их руки, он громко произносит:
Наконец, очевидно, что в ряде случаев использовался искусственный фаллос. [252]
Esta es buena parati
Esta parati lo toma». [251]
Искусственный пенис – достаточно обычный предмет в эротической практике многих древних цивилизаций; существует немало сведений о его использовании в Египте, Ассирии, Индии, Мексике и других странах. Его находили в гробницах; часто он изготовлялся по обету [253], в несколько измененной форме он дошел до нас как талисман-маскот, известный всем, кто бывал в Южной Италии [254]. Нередко его изготовители и не пытались как-то изменить форму этого предмета. Аристофан упоминает его в « Лисистрате» (411 до Р. Х.), один из наиболее известных диалогов (VI) Герода (300 – 250) повествует о том, как Коритто и Метро весело обсуждают свои Вбэвюг, а в другом представлении (VII) женщины посещают Кердона-кожевника, который изготавливает шедевры в этой области. Герод не менее современен в сегодняшнем Лондоне или Париже, чем был на острове Кос много столетий назад. Fascinum,объясняет Glosssarium Eroticum Linguae Latinae [255], это «Penis fictitius ex corio, aut pannis lineis uel sericis, quibus mulieres uirum mentiebantur. Antiquissima libido, lesbiis et mile-siis feminis praesertim usitatissima. Fascinisillis abutebantur mere-trices in tardos ascensores». Как можно было ожидать, Петроний уже стоит в очереди, чтобы предоставить свою цитату, вернее, фрагмент, в котором старая карга [256]Энотея пугает Энколпия своим scorteum fascinum,о котором испанский ученый дон Антонио Гонсалес де Салас говорит: «Rubrum penem coriaceum ut Suidas excertim tradit uoce ??????, Confecti et ex uaria materia uarios in usus olim phalli ex ligno, ficu potissimum qui ficulnei saepius adpellati, ex ebore, ex auro, ex serico, et ex lineo panno, quibus Lesbiae tribades abutebantur» [257]. И Тибулл говорит о внешнем виде Приапа: [258]
Церковь, конечно, без устали проклинала все подобные практики, независимо от того, были ли они, пусть и отдаленно, связаны с ведовством и колдовством или нет. Арнобий, считавший употребление таких вещей серьезным преступлением, в труде « Aduersus Nationes»,V (около 296 года) рассказывает до смешного неприличный анекдот, указывающий на использование фасцинума галлами-жрецами берекинтинской Кибелы [259], оргии которой весьма похожи на дионисийские. Ту же историю передает Климент Александрийский в «???????????? ???? ???????», Юлий Фирмик Матерн в « Deerrore profanarum Religionum» (337 – 350), Никита (около 414 года), св. Григорий Назианзин в речи XXXIX, Феодорит (около 457 года) в « Sermo octaua de Martyribus». Речь здесь идет о весьма примитивных ритуалах.
Placet Priape? Qui sub arboris coma
Soles sacrum reuincte pampino caput
Ruber sedere cum rubente fascino.
Лактанций, в труде « De Falsa Religione» ( Diuinarum Institutionum), написанном около 304 года, говорит о некоем фаллическом суеверии, о чем-то вроде фасцинума, почитавшемся весталками, причем отмечает, что этот культ весьма распространен в его время. Возвышенный Отец Церкви, св. Августин в « De Ciuitate Dei» (VII, 21) рассказывает, как фасцинум использовался при поклонении Бахусу, и затем, описывая церемонию заключения брака (VI, 9), пишет: «Sed quid hoc dicam, cum tibi sit et Priapus nimius masculus, super cuius immanissimum et turpissimum fascinum sedere nona nupta iubeatur, more honestissimo et religiosissimo matronarum». Историк Евагрий Схоластик (около 504 года) в « Historia Ecclesiastica» (XI, 2) говорит, что поклонение Приапу было весьма распространено в его дни и фасцинум хорошо известен. Никифор Каликст, византийский автор более позднего времени, умерший где-то в середине XIV столетия, чья хроника заканчивается со смертью Льва Философа (911), пишет о фаллических церемониях и использовании ложного фаллоса. [260]
Собор за собором запрещал использование фасцинума, и уже частота этих запрещений говорит о том, насколько глубокие корни имели связанные с ним практики. Второй собор в Шалон-сюр-Саон (813) высказался определенно и недвусмысленно; также и синоды в де Мано (1247) и Туре (1396). Бурхард из Вормса (умер 25 августа 1025 года) в своем знаменитом декрете писал: «Fecisti quod quaedam mulieres facere solent, ut facere quoddam molimen aut mechinamentum in modum uirilis membri, ad mensuram tuae uoluptatis, et illud loco uerendo-rum tuorum, aut alterius, cum aliquibus ligaturis colligares, et for-nicationem faceres cum aliis mulierculis, uel aliae eodem instrumento, siue alio, tecum? Si fecisti, quinque annos per legitimas ferias poeniteas». И далее: «Fecisti quod quaedam mulieres facere solent, ut iam supra dicto molimine uel alio aliquo machinamento, tu ipsa in te solam faceres fornicationem? Si fecisti, unum annum per legitimas ferias poeniteas».
В другой пенитенциарной книге написано: «Mulier qualicumque molimine aut per seipsum aut cum altera fornicans, tres annos poeniteat; unum ex his in pane et aqua».
«Cum sanctimoniali per machinam fornicans annos septem poeniteat; duos ex his in pane et aqua».
«Mulia qualicumque molimine aut seipsam polluens, aut cum altera fornicans, quatuor annos. Sanctimonialis femina cum sancti-moniali per machinamentum polluta, septem annos».
Таким образом, очевидно, что распространенные в античности искусственные методы соития практиковались во все эпохи так же, как и в наше время, и снова и снова подвергались запрету со стороны Церкви. Уже это должно было заинтересовать сатанистов, и вряд ли кто сомневается, что среди прочих темных безумств шабаша всеобщее распространение получило и использование фасцинума. Но, разбирая детализированные и полные материалы судебных протоколов, мы сталкиваемся с ужасными загадками темной похоти, которые не могут быть объяснены обычным половым актом или использованием механических приспособлений. Однако богословы и инквизиторы в совершенстве понимали, какие невыразимые кошмары царят в запредельной мгле.
Животное-фамилиар весьма отличалось от фамилиара в человеческой форме. В Англии о них рассказывалось особенно много, и даже сегодня художник, вознамерившийся написать портрет ведьмы, изобразит ее с большущими зубами, в остроконечной шляпе, красном плаще, ковыляющей с клюкой, и, конечно, рядом с ней будет ее большой черный кот. Следует заметить, что в других странах упоминания о таких животных крайне редки, так что епископ Фрэнсис Хатчинсон даже говорит: «Нигде мне не приходилось слышать о бесах (Imps), кроме нашей страны, где кормление, поощрение и позволение им сосать себя приравнивалось к уголовному преступлению» [261]. Интересно, что такие фамилиары встречались, как правило, в Суффолке, Эссексе и восточных графствах. Животное практически любого вида могло выступать в этом качестве – собаки, коты, хорьки, ласки, жабы, крысы, мыши, птицы, ежи, зайцы, даже осы, мотыльки, пчелы и мухи. Печально думать, что в ряде случаев несчастные женщины, отвергнутые своими соотечественниками, искали дружбы у кошки или собаки, кормили своих бессловесных друзей лучшими кусочками, которые они могли достать, и единственно в силу этого своего чувства оказывались на костре или виселице. Но весьма часто ведьма действительно содержала маленькое животное на диете из молока, хлеба и ее собственной крови с тем, чтобы совершать при его посредничестве магические действия. Детали действий этих доморощенных авгуров, на мой взгляд, ясны. Вероятно, ведьмы наблюдали за походкой животных, их действиями, тоном издаваемых ими звуков и придавали им некое особое значение. Нет сомнений, что собаку или таких птиц, как ворона или галка, можно обучить некоторым трюкам с тем, чтобы воздействовать на воображение обывателей.
Особое значение крови в жизни человека было известно, надо думать, в самые отдаленные от нас времена. Люди испытывали слабость после потери крови и, соответственно, считали ее за силу, саму жизнь. Во все эпохи кровь почиталась важным элементом при проведении терапии и имела особую магическую ценность. Несколько капель крови, которые ведьма давала своему фамилиару, были не только наградой, возобновляющей силы, но и элементом, устанавливающим более близкие отношения между ней и собакой, кошкой и птицей. Кровь представляла на уровне психики скрепляющее звено.
В ходе суда над Элизабет Сойер в Челмсфорде, 1556 год, обвиняемая призналась, что ее фамилиар, полученный ею от бабушки, известной ведьмы, был «в обличии кота с белыми пятнами» и ее бабка «научила ее кормить этого кота хлебом и молоком, как она и делала; научила ее также называть кота Сатаной и держать его в корзине. Также всякий раз, когда он делал что-либо для нее, она говорила, что он заслужил каплю крови, и давала ему ее, уколов себя в то или иное место» [262]. Было бы излишним умножать подобные факты; во время процессов над ведьмами в Эссексе, особенно в разгар работы Мэтью Хопкинса и его подручного Джона Стеарна с 1645 по 1647 год, животные-фамилиары вновь и вновь упоминаются в протоколах. Уже в 1694 году в Бёри Сент-Эдмундс пожилая матушка Маннингс из Хэртиса в Суффолке была доставлена к Верховному судье Холту по обвинению в том, что у нее был бес в образе черного хоря. Но судья отверг свидетельства компании деревенских дурней и приказал жюри вынести вердикт о неви-новности. [263]«После особого исследования я установил, – говорит Хатчинсон, – что многие в городе и его окрестностях считают, что решение это было весьма правильным». В 1712 году было установлено, что фамилиаром Джейн Венхем, ведьмы из Волкерна в Хертфордсшире, был кот.
В пьесе Форда и Деккера « Эдмонтонская ведьма» фамилиар появлялся на сцене в обличии пса. Конечно, это прямое заимствование из памфлета Генри Гудкола « Удивительное разоблачение Элизабет Сойер» (London, 1621), в котором ведьма признается, что дьявол приходит к ней в обличии собаки, причем иногда черной, а иногда белой. Какие-то дети сообщили суду, что видели ее кормящей двух белых хорьков белым хлебом и молоком, но это обвинение Сойер стойко отрицала. Во второй сцене первой части « Фауста» Гете Мефистофель впервые является Фаусту за городскими вратами в облике белого пуделя и затем возвращается с ним в его кабинет, причем рычит и повизгивает, когда читается In Principio. Это часть старой легенды. Манлий (1590), рассказывая о своем разговоре с Меланхтоном, цитирует его слова: «Он (Фауст) всегда ходил с собакой, которая была дьяволом». Паоло Йовио сообщает [264], что Агриппу всегда сопровождал демон в обличии черного пса. Но Жан Вейер в своем знаменитом труде « De Praestigiis Daemonum» [265]сообщает, что в течение ряда лет он общался с Агриппой и что его черная собака по кличке Монсир, о которой рассказывали столь необычные истории, была совершенно невинным животным, которое он часто выводил гулять на поводке. Агриппа очень любил свою собаку – она ела с ним с одного стола и по ночам лежала в одной кровати. И поскольку он был видным ученым и по характеру затворником, то Агриппа никогда и не пытался противоречить слухам, которые повсюду распространяли его соседи. В том, что эти слухи возникли, удивительного немного, учитывая известность герметических работ Агриппы, прославивших его имя уже при жизни. Многие полагали, что он могущественный волшебник.
Среди фамилиаров были весьма распространены гротескные имена: Лизабет, Верд-Жоли, мэтр Персиль (петрушка), Верделе, Мартине, Абрахель (суккуб); животные-фамилиары получали такие имена (в Тисси, Англия), как Гриссел, Гридигут, Блэкмэн, Иезавель (суккуб), Альманзор, Йармара, Пиваккетт.
Фамилиар в образе человека часто сопровождал ведьму и был виден людям прозорливым. Так, в 1324 году одно из обвинений, выдвинутых против леди Элис Кителер, заключалось в том, что ее посещал демон в образе «quandoque in specie cuiusdam aethiopis cum duobus sociis». Вот почему не так-то и легко отбросить факты, свидетельствующие о встречах на шабашах многочисленного общества приспешников Сатаны.
ГЛАВА IV.
Шабаш ведьм
Собрания ведьм весьма разнились друг от друга. На некоторых празднествах шабаши проводились с особой торжественностью, собиралась большая (насколько это было возможно) аудитория, причем обязаны были присутствовать все принадлежащие к культу тьмы, и наказание ждало уклоняющихся и медлящих. В других обстоятельствах шабаши проводились время от времени, участвовали в них лишь лица, проживающие в определенном районе. Так, в собрании могли участвовать представители лишь одного ковена из 13 человек, иногда же – чуть больше. Можно выделить разновидности ковенов для различных государств и великое множество региональных особенностей в проведении шабашей. Трудно определить порядок проведения шабашей, да и вряд ли стоит делать подобные попытки. Литургия тьмы во всем была противоположностью упорядоченному богослужению, при котором, как сказал апостол, все должно происходить «благопристойно и чинно».
[266]
Покрытые тайной мерзкие церемонии ада были весьма сложными, и довольно трудно составить себе мнение о них, тем более что рассказы ведьм сочетают в себе немало привходящих обстоятельств; они противоречивы, многие детали взаимоисключающи. Те м не менее, можно нарисовать достаточно полную картину этих оргий, хотя некоторые детали до сих пор трудно объяснимы и неясны и носят характер абсурдный и иррациональный. «Le burlesque s’y mele a l’horrible, et les puerilites aux abominations» (Ribet. La Mystique Divine, III, 2. Les Parodies Diaboliques) – «Клоунада и шутки сочетались с обстоятельствами, внушающими ужас, ребячество и смех – с неописуемыми мерзостями». На немногочисленных собраниях многое, безусловно, зависело от непостоянства и прихоти руководства шабаша. Проведение более обширных собраний было в значительной степени регулировано, они проходили в соответствии с определенными традициями. Слово «шабаш» подходит к любой из этих ассамблей [267], хотя следует иметь в виду, что здесь может подразумеваться как секретная встреча нескольких безумцев, посвятивших себя Сатане, так и обширное собрание, на котором председательствуют воплощенные демоны, и участники его могут в злодеяниях, богохульстве и мятеже превзойти первых последователей Люцифера. Шабаш – воплощенный земной пандемониум.
Происхождение слова «шабаш» до сих пор не установлено с достаточной ясностью. Вряд ли надо указывать, что оно не имеет отношения к числу «7» [268]и тем более к известному еврейскому празднику. Сент-Круа и Альфред Мори [269]пришли к выводу, что происходит оно от искаженного слова «вакханалия». Сабазий (????????) – фригийское божество, иногда идентифицировавшееся как Зевс, иногда как Дионис, но неизменно воспринимавшееся в качестве покровителя всякой распущенности и споклоняемое безумным развратом. Он был патроном сквернословящего старого сирийского евнуха из сочинения Апулея: «omnipotens et omniparens Dea Syria et sanctus Sabadius et Bellona et Mater Idaea (ac) cum suo Adone Venus domina». [270]Вот божества, которых Филеб призывает для мести. ???????? можно вспомнить и в связи с «Птицами» (874) Аристофана, вакхическое восклицание ????? упоминается в пьесе Евпола « Baptae».У географа Страбона более полный вариант – ???? ?????. Современные греки называют человека, которому нужна помощь психиатра, ?????. Но Литтрэ отвергает все эти излишне легкие этимологии: «Делались попытки вывести этимологию слова „шабаш“, означающего собрание ведьм, из имени божества Сабазия. Но форма этого имени не позволяет это сделать. Да и что могли знать о Сабазии люди в Средние века?» [271]
Даже время проведения основных ежегодных праздников сильно различалось в отдельных странах. В большей части Западной Европы один из главных праздников приходился на канун майского дня, 30 апреля [272]; в Германии [273]– знаменитая Вальпургиева ночь (Die Walpurgis-Nacht). Cв. Вальбурга (Walpurgis, Waltpurde – в области Perche Gauburge, в других частях Франции – Vaubourg или Falbourg) родилась в Девоншире около 710 года. Она была дочерью св. Ричарда, одного из младших королей западных саксов, который был женат на дочери св. Бонифация. В 748 году Вальбурга, на тот момент монахиня в Вимбурне, отправилась в Германию для того чтобы основать обители в этой стране. После жизни, украшенной подвигами святости, она скончалась в Хейденхейме 25 февраля 777 года. Немедленно она стала объектом почитания, и около 870 года ее мощи были перенесены в Эйхштадт, где до сих пор действует бенедиктинское братство, пекущееся об их сохранности. Св. Вальбурга была одной из самых известных английских святых; равным образом ее почитали в Германии и Нидерландах. Она является патроном Эйхштадта, Оденарда, Фурне, Гронингена, Вайльбурга, Цутфена и Антверпена, где до принятия службы по римскому образцу ее память праздновали четыре раза в год. В римском мартирологе ее праздник приходится на 1 мая, но в монастырском календаре – на 25 февраля. 1 мая отмечался древний праздник друидов, когда они приносили жертвы на священных горах и зажигали майские огни. Их традиции были продолжены ведьмами в более поздние времена. Не было в Финляндии такой горной вершины, как считали местные крестьяне, где бы в полночь последнего апрельского дня не толпились бы демоны и маги.
Второй праздник ведьм приходится на канун дня св. Иоанна Крестителя, 23 июня. Тогда зажигались костры св. Иоанна – традиция, до сих пор сохраняющаяся во многих регионах [274]. В старые времена праздник, подобно Рождеству, отмечался тремя службами; первая полуночная проводилась в честь св. Иоанна как Предтечи Господа, вторая на рассвете в воспоминание о Крещение, которое он проповедовал, в третьей вспоминалось о его святости.
Другие дни проведения Великих шабашей (Grand Sabbat), особенно в Бельгии и Германии, приходились на праздник св. Фомы (21 декабря) и переходящую дату, вскоре после Рождества. В Британии также на праздник свечей (Candlemas), 2 февраля, Хэллоуин (31 октября) и праздник урожая (Lammas) 1 августа (судя по данным процессов). Райт в « Narratives of Sorcery and Magic» (I, p. 141) упоминает также день св. Варфоломея, но хотя тогда, возможно, и проводились шабаши, однако, судя по всему, крайне редко или же они имели местное значение.
Во время знаменитого процесса зимой 1610 года в Логроно, городе Старой Кастилии, проведенного апостолическим инквизитором Алонсо Бекарра Холгвином, братом Алкантаранского ордена, с двумя помощниками, Хуаном Валле Альварадо и Алонсо де Салазаром-и-Фриасом, многие наваррские ведьмы признались, что основные шабаши проводились в Цугаррамурди и Берроскоберро в Стране басков, и что дни шабашей были приурочены к «девяти основным праздникам года», а именно Пасхе, Крещению, Вознесению, Преображению, Рождеству и Успению Пресвятой Богородицы, Празднику Corpus Christi, Всех Святых и особенно Дню св. Иоанна Крестителя (24 июня). Довольно странно, что в этом списке нет Рождества и Дня Св. Духа, но в ходе процесса, а мы обладаем всеми материалами по этому делу, никто не говорил, что шабаши проводились на эти праздники [275].
Сатана, как верно замечает Боге, «Singe de Dieu en tout» [276], посему обычной практикой стало проведение Великих шабашей во время больших христианских праздников, словно бы в злую насмешку над этими священными торжествами. Боге тонко подмечает, что шабаши «se tient encor aux festes les plus solem-6 История колдовства nelles de l’annee» [277](до сих пор проводятся на крупнейшие праздники годового цикла богослужений). Так, он пишет о признании Антиды Колас (1598), которая «auoit este au Sabbat a vn chacun bon iour de l’an, comme a Noel, a Pascues, a la feste de Dieu». Ланкаширские ведьмы встречались в Страстную пятницу; вторым же по важности праздником для них был День Всех Святых (1633). Ведьмы из Кинросса (1662) собирались 30 ноября на праздник патрона Шотландии св. Андрея, именовавшийся Днем св. Андрея на Святки, чтобы отличить его от второго праздника Перенесения Мощей св. Андрея, 9 мая. Ведьмы Новой Англии собирались на главный шабаш на Рождество. Во многих частях Европы, где особо торжественно праздновался День св. Георгия, 22 апреля, на его канун проводился основной шабаш года. Карпатские гуцулы верят, что именно в этот день всякое зло имеет особую силу, а ведьмы становятся особенно опасными. Каждый болгарский или румынский крестьянин закрывает окна и тщательно запирает двери с приходом ночи, оплетает оконные рамы ветками колючего кустарника и ежевики, выкладывает дерном подоконник для того, чтобы ни демоны, ни ведьмы не смогли бы найти там прохода.
Как видно, весьма многие места подходили для проведения больших шабашей. Тем более легко было организовать небольшие по масштабу собрания. Ковен района мог выбрать для этого поле недалеко от деревни, лес, скалистую вершину холма, долину, пустошь у пораженного молнией дуба, кладбище, покинутое здание, отдаленную часовню или редко посещаемую церковь, иногда дом одного из членов ковена.
Покрытые тайной мерзкие церемонии ада были весьма сложными, и довольно трудно составить себе мнение о них, тем более что рассказы ведьм сочетают в себе немало привходящих обстоятельств; они противоречивы, многие детали взаимоисключающи. Те м не менее, можно нарисовать достаточно полную картину этих оргий, хотя некоторые детали до сих пор трудно объяснимы и неясны и носят характер абсурдный и иррациональный. «Le burlesque s’y mele a l’horrible, et les puerilites aux abominations» (Ribet. La Mystique Divine, III, 2. Les Parodies Diaboliques) – «Клоунада и шутки сочетались с обстоятельствами, внушающими ужас, ребячество и смех – с неописуемыми мерзостями». На немногочисленных собраниях многое, безусловно, зависело от непостоянства и прихоти руководства шабаша. Проведение более обширных собраний было в значительной степени регулировано, они проходили в соответствии с определенными традициями. Слово «шабаш» подходит к любой из этих ассамблей [267], хотя следует иметь в виду, что здесь может подразумеваться как секретная встреча нескольких безумцев, посвятивших себя Сатане, так и обширное собрание, на котором председательствуют воплощенные демоны, и участники его могут в злодеяниях, богохульстве и мятеже превзойти первых последователей Люцифера. Шабаш – воплощенный земной пандемониум.
Происхождение слова «шабаш» до сих пор не установлено с достаточной ясностью. Вряд ли надо указывать, что оно не имеет отношения к числу «7» [268]и тем более к известному еврейскому празднику. Сент-Круа и Альфред Мори [269]пришли к выводу, что происходит оно от искаженного слова «вакханалия». Сабазий (????????) – фригийское божество, иногда идентифицировавшееся как Зевс, иногда как Дионис, но неизменно воспринимавшееся в качестве покровителя всякой распущенности и споклоняемое безумным развратом. Он был патроном сквернословящего старого сирийского евнуха из сочинения Апулея: «omnipotens et omniparens Dea Syria et sanctus Sabadius et Bellona et Mater Idaea (ac) cum suo Adone Venus domina». [270]Вот божества, которых Филеб призывает для мести. ???????? можно вспомнить и в связи с «Птицами» (874) Аристофана, вакхическое восклицание ????? упоминается в пьесе Евпола « Baptae».У географа Страбона более полный вариант – ???? ?????. Современные греки называют человека, которому нужна помощь психиатра, ?????. Но Литтрэ отвергает все эти излишне легкие этимологии: «Делались попытки вывести этимологию слова „шабаш“, означающего собрание ведьм, из имени божества Сабазия. Но форма этого имени не позволяет это сделать. Да и что могли знать о Сабазии люди в Средние века?» [271]
Даже время проведения основных ежегодных праздников сильно различалось в отдельных странах. В большей части Западной Европы один из главных праздников приходился на канун майского дня, 30 апреля [272]; в Германии [273]– знаменитая Вальпургиева ночь (Die Walpurgis-Nacht). Cв. Вальбурга (Walpurgis, Waltpurde – в области Perche Gauburge, в других частях Франции – Vaubourg или Falbourg) родилась в Девоншире около 710 года. Она была дочерью св. Ричарда, одного из младших королей западных саксов, который был женат на дочери св. Бонифация. В 748 году Вальбурга, на тот момент монахиня в Вимбурне, отправилась в Германию для того чтобы основать обители в этой стране. После жизни, украшенной подвигами святости, она скончалась в Хейденхейме 25 февраля 777 года. Немедленно она стала объектом почитания, и около 870 года ее мощи были перенесены в Эйхштадт, где до сих пор действует бенедиктинское братство, пекущееся об их сохранности. Св. Вальбурга была одной из самых известных английских святых; равным образом ее почитали в Германии и Нидерландах. Она является патроном Эйхштадта, Оденарда, Фурне, Гронингена, Вайльбурга, Цутфена и Антверпена, где до принятия службы по римскому образцу ее память праздновали четыре раза в год. В римском мартирологе ее праздник приходится на 1 мая, но в монастырском календаре – на 25 февраля. 1 мая отмечался древний праздник друидов, когда они приносили жертвы на священных горах и зажигали майские огни. Их традиции были продолжены ведьмами в более поздние времена. Не было в Финляндии такой горной вершины, как считали местные крестьяне, где бы в полночь последнего апрельского дня не толпились бы демоны и маги.
Второй праздник ведьм приходится на канун дня св. Иоанна Крестителя, 23 июня. Тогда зажигались костры св. Иоанна – традиция, до сих пор сохраняющаяся во многих регионах [274]. В старые времена праздник, подобно Рождеству, отмечался тремя службами; первая полуночная проводилась в честь св. Иоанна как Предтечи Господа, вторая на рассвете в воспоминание о Крещение, которое он проповедовал, в третьей вспоминалось о его святости.
Другие дни проведения Великих шабашей (Grand Sabbat), особенно в Бельгии и Германии, приходились на праздник св. Фомы (21 декабря) и переходящую дату, вскоре после Рождества. В Британии также на праздник свечей (Candlemas), 2 февраля, Хэллоуин (31 октября) и праздник урожая (Lammas) 1 августа (судя по данным процессов). Райт в « Narratives of Sorcery and Magic» (I, p. 141) упоминает также день св. Варфоломея, но хотя тогда, возможно, и проводились шабаши, однако, судя по всему, крайне редко или же они имели местное значение.
Во время знаменитого процесса зимой 1610 года в Логроно, городе Старой Кастилии, проведенного апостолическим инквизитором Алонсо Бекарра Холгвином, братом Алкантаранского ордена, с двумя помощниками, Хуаном Валле Альварадо и Алонсо де Салазаром-и-Фриасом, многие наваррские ведьмы признались, что основные шабаши проводились в Цугаррамурди и Берроскоберро в Стране басков, и что дни шабашей были приурочены к «девяти основным праздникам года», а именно Пасхе, Крещению, Вознесению, Преображению, Рождеству и Успению Пресвятой Богородицы, Празднику Corpus Christi, Всех Святых и особенно Дню св. Иоанна Крестителя (24 июня). Довольно странно, что в этом списке нет Рождества и Дня Св. Духа, но в ходе процесса, а мы обладаем всеми материалами по этому делу, никто не говорил, что шабаши проводились на эти праздники [275].
Сатана, как верно замечает Боге, «Singe de Dieu en tout» [276], посему обычной практикой стало проведение Великих шабашей во время больших христианских праздников, словно бы в злую насмешку над этими священными торжествами. Боге тонко подмечает, что шабаши «se tient encor aux festes les plus solem-6 История колдовства nelles de l’annee» [277](до сих пор проводятся на крупнейшие праздники годового цикла богослужений). Так, он пишет о признании Антиды Колас (1598), которая «auoit este au Sabbat a vn chacun bon iour de l’an, comme a Noel, a Pascues, a la feste de Dieu». Ланкаширские ведьмы встречались в Страстную пятницу; вторым же по важности праздником для них был День Всех Святых (1633). Ведьмы из Кинросса (1662) собирались 30 ноября на праздник патрона Шотландии св. Андрея, именовавшийся Днем св. Андрея на Святки, чтобы отличить его от второго праздника Перенесения Мощей св. Андрея, 9 мая. Ведьмы Новой Англии собирались на главный шабаш на Рождество. Во многих частях Европы, где особо торжественно праздновался День св. Георгия, 22 апреля, на его канун проводился основной шабаш года. Карпатские гуцулы верят, что именно в этот день всякое зло имеет особую силу, а ведьмы становятся особенно опасными. Каждый болгарский или румынский крестьянин закрывает окна и тщательно запирает двери с приходом ночи, оплетает оконные рамы ветками колючего кустарника и ежевики, выкладывает дерном подоконник для того, чтобы ни демоны, ни ведьмы не смогли бы найти там прохода.
Как видно, весьма многие места подходили для проведения больших шабашей. Тем более легко было организовать небольшие по масштабу собрания. Ковен района мог выбрать для этого поле недалеко от деревни, лес, скалистую вершину холма, долину, пустошь у пораженного молнией дуба, кладбище, покинутое здание, отдаленную часовню или редко посещаемую церковь, иногда дом одного из членов ковена.