Страница:
Discoverie of Witchcraft» Реджинальда Скотта, книги, изданной в Лондоне в 1584 году.
Деревенская ведьма, как являлась она своим современникам, грязная старая карга с горбом, невежественная, жаждущая зла, ненавистная Богу и людям, фотографично была показана в « Эдмонтонской ведьме»; «Подлинной истории»,рассказанной Роули, Деккером и Фордом. Пьеса была впервые поставлена в Кокпите на Друри-Лейн осенью или зимой 1621 года. Видимо, в свое время пьеса была очень популярной и не только снискала аплодисменты в публичных театрах, но была представлена самому королю Якову при дворе. До печати она, однако, добралась лишь в 1658 году.
Суд и казнь (19 апреля 1621 года) Елизабет Сойер привлекли немалое внимание со стороны разных слоев английского общества. Баллады и простонародные песенки были сочинены по поводу этих событий, и в них передавались подробности о вызванных ее магией бедствиях, о том, как поразила она всходы злаков, о том, что повсюду ее сопровождали хорек и сова, о том, что и в тюрьме ее не покинули многочисленные демоны и фамилиары. Эти песенки были популярны не только в день казни, но продолжали градом обрушиваться на миссис Сойер и после ее смерти, будучи опубликованными и хорошо раскупаемыми. Соответственно официальные власти выпустили « Чудесное раскрытие Елизаветы Сойер, ведьмы родом из Эдмонтона, ее признание, осуждение и смерть вместе с рассказом о приставленных к ней демонах и о их совещаниях»,«написанное Генри Гудколом, проповедником слова Божия, постоянно ее посещавшим в Ньюгейтской тюрьме». Опубликовано с разрешения властей в 1621. Трактат построен в форме диалога, вопросы задавал Гудкол, а ответы давала узница, сделавшая обширное признание о совершенных ею преступлениях.
В ряде отношений « Эдмонтонская ведьма» едва ли не самая интересная и ценная для нас из драм о ведьмах, поскольку здесь мы сталкиваемся с каргой, полностью лишенной ореола могущества и романтики. Ведьма, представленная нам, более чем реалистична. Мы узнаем, что обитает она в бедной лачуге, «презираема и ненавидима как болезнь», в ужасающей нищете, согнутая тяжелой жизнью, видим, с каким трудом волочит она ноги по полям, как она развешивает свои лохмотья. Если же она осмелится подобрать несколько колосков, то немедля ее гонят ударами и непереносимыми словами. Удивительно ли, что она всегда готова к мщению и проклятиям?
Вполне очевидно, что в этой драме [602]слабый и дегенеративный Фрэнк Торни был написан Фордом. Этот персонаж имеет параллель в Джованни из пьесы « Какая жалость, что она шлюха».Виннифред также обладает сентиментальным шармом героинь Форда Аннабеллы и Пентеи.
Картер – безусловно, порождение Деккера. Саймон Эйр и Орландо Фискобальдо очень похожи, оба они сердечные, грубовато-добродушные, гостеприимные, исключительно честные пожилые джентльмены. Деккеру я также приписываю образ самой матушки Сойер.
Рука Роули чувствуется в сценах, где появляются Кадди Бэнкс и его клоуны.
Следует упомянуть, что Елизабет Сойер фигурирует в « Портретах, мемуарах и характерах необычных людей» Колфилда, изданных в 1794 году, и о ней упоминается в книге Робинсона « История и древности прихода в Эдмонтоне», в которой присутствует даже гравюра с «редкого экземпляра в коллекции В. Бекфорда, эскв.».
Вторая драма, действие которой также базируется на современном процессе, – « Последние ведьмы из Ланкашира» Хейвуда и Брума. «Хорошо принимаемая комедия» ставилась в Глобе в 1634 году [603]. За год до этого в 1633 году ведьмовские процессы привлекли внимание всей Англии к Пендлскому лесу. Мальчик по имени Эдмунд Робинсон 11 лет от роду, живший в тех местах вместе со своим отцом, бедным лесорубом, рассказал длинную и детализированную историю, вслед за чем последовал ряд арестов по всей округе. В День Всех Святых, собирая хворост, он увидел на поле двух борзых, одну черную, другую коричневую, на каждой ошейник из золота. Они стали вилять перед ним хвостом, и немедля рядом, откуда ни возьмись, появился заяц. Но собаки не стали его преследовать, тогда он стал стегать их прутом, и неожиданно черная борзая превратилась в старую даму, в которой он опознал матушку Дикинсон, печально известную в тех местах ведьму, другая же собака стала маленьким мальчиком, которого он до этого не видел. Ведьма предложила ему деньги, то ли за то, чтобы он сохранял молчание о случившемся, то ли в качестве платы за его душу, но он отказался. Те м временем Дикинсон достала из кармана нечто вроде уздечки, перебросила ее через голову мальчика, и он превратился в белого коня. Обхватив молодого Робинсона, она заставила его сесть вместе с ней на коня, и с великой скоростью они оказались доставленными к большому дому, где собралось уже около шестидесяти человек. Горел жаркий огонь, и на вертеле уже вращался огромный кусок мяса. Робинсона пригласили отведать «Плоти и хлеба из блюда, также отпить из стакана», но он, слегка откусив, немедля отошел от этой еды. Затем его провели в примыкающий сарай, где семь пожилых женщин тянули за семь веревок, свисающих с крыши. И пока они тянули веревки, большие куски мяса, ломти масла, буханки хлеба, черные пудинги, молоко и прочая деревенская еда падала в большие тазы, которые были поставлены под веревками. Когда эти карги уставали, то их место занимали немедля семь следующих. И пока они занимались этим трудом, лица и взгляды их стали столь дикими, что Робинсон решился бежать. За ним тут же погнались, и он опознал матушку Ллойнд во главе погони. Но, к счастью для него, на пути оказались двое всадников – путешественников, и все ведьмы скрылись. Немного спустя, когда вечером его послали задать корму двум буренкам, в темноте он наткнулся на уже упомянутого парня, который стал с ним бороться и довольно сильно поранил. Случайно взглянув вниз, он обнаружил, что у его противника на ногах копыта, и тогда Робинсон вновь пустился в бегство, однако перед ним предстала сама матушка Ллойнд с фонарем в руках. Пришлось отходить и опять вступать в неравный бой с копытоногим пареньком [604].
Процесс начался в Ланкастерском суде, и 17 человек из обвиняемых были немедленно признаны виновными. Но судья, совершенно неудовлетворенный такой фантастической историей, отсрочил приведение приговора в исполнение. Четверо заключенных были посланы в Лондон на осмотр королевскими медиками. Сам король Карл допросил одного из этих несчастных, и придя к выводу, что за всем этим процессом скрывается мошенничество, тотчас даровал прощение всем, кто был к нему причастен. В то же время доктор Джон Бриджмен, епископ Честерский, тоже провел личное расследование этого дела. Молодой Робинсон был поселен отдельно от своих родственников, с которыми ему было запрещено поддерживать общение, и после строгого допроса признался, что всем этим делом с самого начала управлял его отец, который подробнейшим образом наставлял его во всей лжи. Несмотря на это фиаско, разговор о ведовстве продолжался и далее, причем немало людей продолжало утверждать, что матушка Дикинсон действительно ведьма, даже если в данном случае свидетельства и оказались фальшивкой. Следует вместе с тем помнить, что за 22 года до этого в том же районе был раскрыт ковен из тринадцати ведьм, главной из которых была Елизавета Демдайк. Суд над ними состоялся «на сессии суда и в главной тюрьме Ланкастера перед лицом сэра Эдварда Бромли и сэра Джеймса Элтама». Сама Демдайк (она была слепа и возрастом за 80 лет) умерла в тюрьме, тем самым избежав правосудия, но 10 обвиняемых были казнены, и суд, продолжавшийся два дня, вызвал немалый отклик.
Представляется вполне возможным, что Хейвуд написал пьесу в 1612 году и повествовал в ней о первом сенсационном процессе и что потом, когда повторились практически те же события менее чем через четверть века он и всегда готовый к написанию пьесы Бром заново переделали старые сцены. В характере достойного деревенского джентльмена по имени Дженерос (Благородный), чья жена оказалась обвиненной в ведовстве, есть нечто поистине достойное, и его прощение ее преступления, когда она кается в нем, столь исполнено любовного пафоса, что на память приходит пьеса « A Woman Kilde with Kindnesse». В то же время страдания джентльмена при известии, что его жена вновь впала в старые грехи, выписаны очень реально, хотя Хейвуд и не стал словами изображать мучения разбитого сердца, что весьма мудро с его стороны, а ограничился всего лишь несколькими уместными здесь словами. Пьеса весьма верно изображает деревенскую жизнь того времени, простую, но не лишенную привлекательности. Комические ее эпизоды вполне можно счесть удачными: мы видим, как все в домашнем хозяйстве встает с ног на голову из-за колдовства, как испорчен был магией свадебный пир: кухню наводнили змеи, летучие мыши, лягушки, жуки и осы, и вдобавок ко всему этому несчастный жених стал импотентом. Во втором акте видим эпизод с мальчиком и прутом (молодой Эдмунд Робинсон) и двумя борзыми. Старуха Дикинсон переносит его против воли на «славный пир», где мы становимся свидетелями того, как ведьмы с помощью веревок добывают еду:
Пьеса была написана сразу после ланкастерского суда, когда четверо из арестованных содержались во Флитской тюрьме в Лондоне для дальнейшего расследования и королевское прощение еще не было даровано подозреваемым. Что ясно следует из эпилога, в котором есть такие слова:
Таким образом, Шедвелл цитирует не менее 41 автора, авторитетного в области магии, причем нередко цитаты из одного ученого следуют одна за другой, и дается не просто фраза, а подчас большой абзац.
Но весь этот, скажем, парад учености, и может быть, именно в его силу, проходит во многом мимо читателя, и, во всяком случае, пьесу художественной не назовешь по той причине, что сцены свои Шедвелл делал весьма грубо, они длительны, но при этом минимально воздействуют на зрителя. Шедвелл имел неплохой драматический дар, он мог создать интересный персонаж, особенно там, где надо было изобразить человека со странностями, можно даже сказать, что его сцены являют из себя триумф фотографического реализма. Правда, из большого материала он не мог выбрать нужное; он собрал все в кучу и затем вынес ее на сцену, и поскольку даже в правление Веселого Короля были люди, любившие поскучать, то и спустя много времени пьеса Шедвелла могла (хотя это происходило не часто) появиться на театральных подмостках. Другие пьесы этого автора, такие, как « Сердитые любовники», «Эпсомские колодцы», «Виртуозо», «Bury Fair», «Сквайр из Альсации», «Волонтеры» да едва ли и не все остальные, полны шумного веселья, признаться, несколько грубоватого, как было заведено в те времена. Драйден, отлично знавший творчество Шедвелла, беспощадно высмеял его по собственным соображениям [606]. С тех пор все уверены, что Шедвелл – автор очень скучный, не исключая тех, кто никогда его ни читал. Но действительно в объемистом произведении этого поэта нельзя найти ни искры поэзии. Ведьмы его не более чем персонажи фарса, но фарса весьма мрачного и неприятного, поскольку Шедвелл энциклопедически отмечает все детали шабаша; если же кто вздумал бы пожаловаться, то, вероятно, привел бы слова Гваццо или Реми, или дал бы цитату на страницу из Бурхарда или Спиньи в свою поддержку. Та к что ведьмы получились у Шедвелла, несмотря на весь свой материализм, вполне реальными. Они представляют одну из сторон демонического культа, пусть выполнены сыро и грубо.
Я придерживаюсь мнения, что сцены с участием ведьм далеко не худшие в пьесе. Карикатура на католического священника Тейга О’Дайвели просто чудовищна и мерзка. Он изображен невежественным, праздным, распутным, лжецом, трусом, фигляром, слишком хитрым для дурака, слишком злонамеренным для простого плута. Шедвелл проявил себя не только неважным писателем, но и человеком, исполненным злых помыслов [607].
Однако и к протестантам он также не испытывал особого пиетета; видно это по тому, что Смерк, капеллан сэра Эдварда Хартфорда, именуется «глуповатым, подловатым, папистом, человеком надменным и дерзким, который при надобности мог быть и льстивым».
Стоит ли удивляться тому, что после того, как пьесу выдали на руки актерам, начались жалобы, и Чарльз Килгрю, в чьи обязанности входило утверждать пьесы для постановок, послал за ее текстом и, видимо, теперь лишь внимательно просмотрев, разрешил продолжить прослушивание только при условии значительной ее правки и уничтожения оскорбительных выражений. Несмотря на это, диалоги носят характер явно оскорбительный. На первом же представлении пьесу ждало фиаско, и она была безжалостно освистана, чего, без сомнения, заслуживала. И все-таки она удержалась на сцене. Дело в том, что в те дни обсуждалось принятие третьего акта об Исключении, но парламент уже начинал терять свои позиции и 28 марта был распущен. 31 августа Стивен Колледж, фанатик, уличенный в измене и многих других преступлениях, был наконец вздернут на виселицу, а скоро (в ноябре) был арестован и посажен в тюрьму жестокий Шефтсбери. Часть диалога, не дозволенную к печати, Шедвелл напечатал курсивом [608], и тут мы можем убедиться, насколько прав был цензор. Политическая сатира получалась у Шедвелла особенно грязно, обвинения против Церкви непристойны и злобны.
Успех, который имели « Ланкаширские ведьмы» в театре, а постановки этой пьесы возобновлялись довольно часто, объясняется работой механика и рядом сценических эффектов, вроде «полетов» ведьм, а также музыкой, бывшей столь важной для этого спектакля, что Даунс называет его даже «чем-то вроде оперы».
В написанной Шедвеллом сцене шабаша появляется сам дьявол, однажды в обличии козла, в другой раз в форме человеческой, спутники же его поклоняются ему в ходе отвратительных церемоний. Имена ведьм – матушка Демдайк, матушка Дикинсон, матушка Харгрейв, Мэл Спенсер, Мадж. Присутствуют и многие другие безымянные ведьмы.
Елизабет Демдайк и Дженнет Харгрейвз проходили по первому в Ланкашире процессу над ведьмами и были казнены в 1612 году. Фрэнсис Дикинсон и Мэл Спенсер были «разоблачены» Робинсоном в 1633 году. Таким образом, очевидно, что Шедвелл смешал здесь два разных эпизода. В его пьесе присутствует сцена охоты, в ходе которой заяц неожиданно превращается в матушку Демдайк; ведьмы поднимают настоящий шторм в погребе сэра Эдварда, подобно тому, как это сделали Мадж Грей, Добрая Прайс и Добрая Джонс в « ЛегендахИнгольдсби»; Мэл Спенсер седлает Клода, деревенского парня, и направляется на нем на ведьмовской праздник, где Мадж принимают в адское сестричество; ведьмы в облике кошек кидаются на людей с оглушительным мяуканием и сильно их царапают, То м Шаклхед отрубает лапу злобной кошке, и на следующий день обнаруживается, что у матушки Харгрейв руки как не бывало: «рассказ об отсутствующей руке очень старый», – пишет Шедвелл в своих примечаниях. Мы видим, что наш драматург позаимствовал многие эпизоды у Хейвуда и Брома. Впрочем, справедливым будет повторить, что он активно черпал материал и из первоисточников.
Вскоре после Реставрации была опубликована пьеса о едва ли не самой известной английской сивилле, « Жизнь матушки Шиптон», «Новая комедия. В том виде как она шла 19 дней с великим успехом. Написана Т[омасом] Т[омсоном]». Среди действующих лиц видим Плутона, императора ада, с Прозерпиной, его императрицей; Радамона, главного духа; четверо других демонов; место действия – «город Йорк и роща Несборо в Йоркшире». Сделана пьеса, надо заметить, весьма грубо, по сути дела, сляпана из « Честной девушки в Чипсайде» Миддлтона и « Городской мадам» Массингера. Эпизоды с участием матушки Шиптон заимствованы из старых дешевых изданий для народа, в которых рассказывается о ее удивительных приключениях и пророческом даре. Агата Шиптон (обычно она фигурирует как Урсула) жалуется на свою жестокую долю, а затем натыкается на Радамона, высокопоставленного демона из ада. Он обещает встретиться с ней позже и возвращается к себе похвалиться успехом. Затем он вновь предстает перед ней, одетый уже благородным джентльменом. Он женится на ней; через какое-то время мы видим ее уже посреди изобилия и богато одетой. В начале третьего акта она вновь оказывается в бедном домике. Пока она возносит жалобы, входит Радамон и сообщает ей, кто он на самом деле, после чего дарует ей магическую силу. Повсюду распространяется слава о ней и, как гласит одна история из народа, сам аббат Беверли прибыл к ней переодетым для того, чтобы проверить ее искусство. Она немедля его узнала и предсказала к великой его досаде о грядущем разорении монастырей и прочих событиях. В конце пьесы матушка Шиптон смогла перехитрить демонов, когда они попытались схватить ее. Она была удостоена небесного видения и после этого остаток жизни каялась и молилась. В целом драма представляет собой довольно грубую смесь и более любопытна, нежели ценна в художественном отношении.
В трагедии Невилла Пейна « Фатальная ревность» [609],поставленной в Дорсет-Гарден в августе 1672 года, есть очень неплохо написанные сцены. Среди персонажей – ведьма, тетушка Джаспера, нарушитель мира. Джаспер, слуга Антонио, просит свою тетю помочь ему в коварных планах. Сперва он полагает, что она настоящая волшебница, но потом она открывает ему правду и честно сообщает, что:
Сцены колдовства присутствуют в трагедиях Драйдена, но его произведения уже не входят в поле нашего обозрения, поскольку его маги – персонажи романтического плана, можно даже сказать, что они служат декорацией для развертывания событий и вырисованы так, что говорить о связи их с реальностью не приходится. Можно упомянуть известный эпизод в «
Деревенская ведьма, как являлась она своим современникам, грязная старая карга с горбом, невежественная, жаждущая зла, ненавистная Богу и людям, фотографично была показана в « Эдмонтонской ведьме»; «Подлинной истории»,рассказанной Роули, Деккером и Фордом. Пьеса была впервые поставлена в Кокпите на Друри-Лейн осенью или зимой 1621 года. Видимо, в свое время пьеса была очень популярной и не только снискала аплодисменты в публичных театрах, но была представлена самому королю Якову при дворе. До печати она, однако, добралась лишь в 1658 году.
Суд и казнь (19 апреля 1621 года) Елизабет Сойер привлекли немалое внимание со стороны разных слоев английского общества. Баллады и простонародные песенки были сочинены по поводу этих событий, и в них передавались подробности о вызванных ее магией бедствиях, о том, как поразила она всходы злаков, о том, что повсюду ее сопровождали хорек и сова, о том, что и в тюрьме ее не покинули многочисленные демоны и фамилиары. Эти песенки были популярны не только в день казни, но продолжали градом обрушиваться на миссис Сойер и после ее смерти, будучи опубликованными и хорошо раскупаемыми. Соответственно официальные власти выпустили « Чудесное раскрытие Елизаветы Сойер, ведьмы родом из Эдмонтона, ее признание, осуждение и смерть вместе с рассказом о приставленных к ней демонах и о их совещаниях»,«написанное Генри Гудколом, проповедником слова Божия, постоянно ее посещавшим в Ньюгейтской тюрьме». Опубликовано с разрешения властей в 1621. Трактат построен в форме диалога, вопросы задавал Гудкол, а ответы давала узница, сделавшая обширное признание о совершенных ею преступлениях.
В ряде отношений « Эдмонтонская ведьма» едва ли не самая интересная и ценная для нас из драм о ведьмах, поскольку здесь мы сталкиваемся с каргой, полностью лишенной ореола могущества и романтики. Ведьма, представленная нам, более чем реалистична. Мы узнаем, что обитает она в бедной лачуге, «презираема и ненавидима как болезнь», в ужасающей нищете, согнутая тяжелой жизнью, видим, с каким трудом волочит она ноги по полям, как она развешивает свои лохмотья. Если же она осмелится подобрать несколько колосков, то немедля ее гонят ударами и непереносимыми словами. Удивительно ли, что она всегда готова к мщению и проклятиям?
Затем появляется Черный Пес и заключает с ней договор, скрепленный кровью. Она портит урожай и насылает ящур на скот своих гонителей; в одном месте конь заболел сапом, в другом – выкинула свиноматка; девушка сбивает масло девять часов без каких-либо результатов; наконец, жена фермера, которого она ненавидела, сходит с ума и умирает в страшной агонии; бесчестие и зло правят в городе. Но в конечном итоге фамилиар покидает ее, ведьма попадает в руки правосудия, и после суда ее доставляют плачущей и вопящей в полном отчаянии в Тайбурн. Картина, безусловно, мерзкая и ужасная, но, без сомнения, правдивая.
Ведь все одно –
Ведьма ты или тебя такой считают.
Вполне очевидно, что в этой драме [602]слабый и дегенеративный Фрэнк Торни был написан Фордом. Этот персонаж имеет параллель в Джованни из пьесы « Какая жалость, что она шлюха».Виннифред также обладает сентиментальным шармом героинь Форда Аннабеллы и Пентеи.
Картер – безусловно, порождение Деккера. Саймон Эйр и Орландо Фискобальдо очень похожи, оба они сердечные, грубовато-добродушные, гостеприимные, исключительно честные пожилые джентльмены. Деккеру я также приписываю образ самой матушки Сойер.
Рука Роули чувствуется в сценах, где появляются Кадди Бэнкс и его клоуны.
Следует упомянуть, что Елизабет Сойер фигурирует в « Портретах, мемуарах и характерах необычных людей» Колфилда, изданных в 1794 году, и о ней упоминается в книге Робинсона « История и древности прихода в Эдмонтоне», в которой присутствует даже гравюра с «редкого экземпляра в коллекции В. Бекфорда, эскв.».
Вторая драма, действие которой также базируется на современном процессе, – « Последние ведьмы из Ланкашира» Хейвуда и Брума. «Хорошо принимаемая комедия» ставилась в Глобе в 1634 году [603]. За год до этого в 1633 году ведьмовские процессы привлекли внимание всей Англии к Пендлскому лесу. Мальчик по имени Эдмунд Робинсон 11 лет от роду, живший в тех местах вместе со своим отцом, бедным лесорубом, рассказал длинную и детализированную историю, вслед за чем последовал ряд арестов по всей округе. В День Всех Святых, собирая хворост, он увидел на поле двух борзых, одну черную, другую коричневую, на каждой ошейник из золота. Они стали вилять перед ним хвостом, и немедля рядом, откуда ни возьмись, появился заяц. Но собаки не стали его преследовать, тогда он стал стегать их прутом, и неожиданно черная борзая превратилась в старую даму, в которой он опознал матушку Дикинсон, печально известную в тех местах ведьму, другая же собака стала маленьким мальчиком, которого он до этого не видел. Ведьма предложила ему деньги, то ли за то, чтобы он сохранял молчание о случившемся, то ли в качестве платы за его душу, но он отказался. Те м временем Дикинсон достала из кармана нечто вроде уздечки, перебросила ее через голову мальчика, и он превратился в белого коня. Обхватив молодого Робинсона, она заставила его сесть вместе с ней на коня, и с великой скоростью они оказались доставленными к большому дому, где собралось уже около шестидесяти человек. Горел жаркий огонь, и на вертеле уже вращался огромный кусок мяса. Робинсона пригласили отведать «Плоти и хлеба из блюда, также отпить из стакана», но он, слегка откусив, немедля отошел от этой еды. Затем его провели в примыкающий сарай, где семь пожилых женщин тянули за семь веревок, свисающих с крыши. И пока они тянули веревки, большие куски мяса, ломти масла, буханки хлеба, черные пудинги, молоко и прочая деревенская еда падала в большие тазы, которые были поставлены под веревками. Когда эти карги уставали, то их место занимали немедля семь следующих. И пока они занимались этим трудом, лица и взгляды их стали столь дикими, что Робинсон решился бежать. За ним тут же погнались, и он опознал матушку Ллойнд во главе погони. Но, к счастью для него, на пути оказались двое всадников – путешественников, и все ведьмы скрылись. Немного спустя, когда вечером его послали задать корму двум буренкам, в темноте он наткнулся на уже упомянутого парня, который стал с ним бороться и довольно сильно поранил. Случайно взглянув вниз, он обнаружил, что у его противника на ногах копыта, и тогда Робинсон вновь пустился в бегство, однако перед ним предстала сама матушка Ллойнд с фонарем в руках. Пришлось отходить и опять вступать в неравный бой с копытоногим пареньком [604].
Ведьма в заключении
Такую историю, поддержанную его отцом, поведал он судьям. Все окрестности охватила паника. Матушки Дикинсон и Ллойнд немедля оказались в тюрьме, и в следующие несколько дней было арестовано еще около 18 человек. Робинсоны, старший и младший, заработали неплохие деньги, расхаживая от церкви к церкви и опознавая среди собравшихся членов конгрегации тех, кого они уже видели на ведьмовском собрании и в сарае. Шантаж деревенских семейств побогаче, угрозы раскрыть, что тот или иной присутствовал на мерзкой пирушке, позволили им заработать несколько сотен фунтов.Процесс начался в Ланкастерском суде, и 17 человек из обвиняемых были немедленно признаны виновными. Но судья, совершенно неудовлетворенный такой фантастической историей, отсрочил приведение приговора в исполнение. Четверо заключенных были посланы в Лондон на осмотр королевскими медиками. Сам король Карл допросил одного из этих несчастных, и придя к выводу, что за всем этим процессом скрывается мошенничество, тотчас даровал прощение всем, кто был к нему причастен. В то же время доктор Джон Бриджмен, епископ Честерский, тоже провел личное расследование этого дела. Молодой Робинсон был поселен отдельно от своих родственников, с которыми ему было запрещено поддерживать общение, и после строгого допроса признался, что всем этим делом с самого начала управлял его отец, который подробнейшим образом наставлял его во всей лжи. Несмотря на это фиаско, разговор о ведовстве продолжался и далее, причем немало людей продолжало утверждать, что матушка Дикинсон действительно ведьма, даже если в данном случае свидетельства и оказались фальшивкой. Следует вместе с тем помнить, что за 22 года до этого в том же районе был раскрыт ковен из тринадцати ведьм, главной из которых была Елизавета Демдайк. Суд над ними состоялся «на сессии суда и в главной тюрьме Ланкастера перед лицом сэра Эдварда Бромли и сэра Джеймса Элтама». Сама Демдайк (она была слепа и возрастом за 80 лет) умерла в тюрьме, тем самым избежав правосудия, но 10 обвиняемых были казнены, и суд, продолжавшийся два дня, вызвал немалый отклик.
Представляется вполне возможным, что Хейвуд написал пьесу в 1612 году и повествовал в ней о первом сенсационном процессе и что потом, когда повторились практически те же события менее чем через четверть века он и всегда готовый к написанию пьесы Бром заново переделали старые сцены. В характере достойного деревенского джентльмена по имени Дженерос (Благородный), чья жена оказалась обвиненной в ведовстве, есть нечто поистине достойное, и его прощение ее преступления, когда она кается в нем, столь исполнено любовного пафоса, что на память приходит пьеса « A Woman Kilde with Kindnesse». В то же время страдания джентльмена при известии, что его жена вновь впала в старые грехи, выписаны очень реально, хотя Хейвуд и не стал словами изображать мучения разбитого сердца, что весьма мудро с его стороны, а ограничился всего лишь несколькими уместными здесь словами. Пьеса весьма верно изображает деревенскую жизнь того времени, простую, но не лишенную привлекательности. Комические ее эпизоды вполне можно счесть удачными: мы видим, как все в домашнем хозяйстве встает с ног на голову из-за колдовства, как испорчен был магией свадебный пир: кухню наводнили змеи, летучие мыши, лягушки, жуки и осы, и вдобавок ко всему этому несчастный жених стал импотентом. Во втором акте видим эпизод с мальчиком и прутом (молодой Эдмунд Робинсон) и двумя борзыми. Старуха Дикинсон переносит его против воли на «славный пир», где мы становимся свидетелями того, как ведьмы с помощью веревок добывают еду:
В пятом акте мальчик рассказывает Доти историю, как он встретился с Дьяволом. «Так он подошел к тебе в облике парня, говоришь, по какому-то делу?» – вопрошают его, и вся эта сцена совершенно напоминает детализированный отчет о случившемся, представленный ланкастерскому судье. Что касается ведьм, то Гуди Дикинсон, Мэл Спенсер, матушка Хэргрейв, бабушка Джонсон, Мег, Мод – все это реальные лица, обвиняемые Робинсоном; лишь образ миссис Дженерос был создан поэтом. Когда Робин, туповатый слуга, отказывается седлать серого мерина, она набрасывает на него уздечку и, используя в качестве коня, заставляет перенести на сатанинскую ассамблею. Действие происходит на мельнице, заселенной духами в облике котов. К мельнице для присмотра приставлен солдат. Две ночи никто его не тревожит, но на третью «появляются миссис Дженерос, Мэл, все ведьмы и их фамилиары». «Духи приближаются к нему с ужасающим шумом», но он отражает их атаки с помощью меча, отрубая одной из кисок в этой потехе лапку. На следующее утро вместо нее была найдена рука, белая и ухоженная, с камнями на пальцах. Дженерос опознает в них кольца, принадлежащие его жене, а сама миссис Дженерос в это время оказывается лежащей в постели, сказавшись больной. При ближайшем рассмотрении выясняется, что у нее до запястья отрублена рука. Это решает ее судьбу. Все ведьмы схвачены и, несмотря на свои чары и заклинания, опознаны несколькими свидетелями, включая мальчика, который «видел их всех вместе в сарае, и более того, на пиру и во время их колдовства».
Дерну за веревку – и жаркое тут как тут,
Раз-другой – и рыбу нам дают.
Пьеса была написана сразу после ланкастерского суда, когда четверо из арестованных содержались во Флитской тюрьме в Лондоне для дальнейшего расследования и королевское прощение еще не было даровано подозреваемым. Что ясно следует из эпилога, в котором есть такие слова:
В данном контексте будет уместным рассмотреть драму, в значительной мере основанную на произведении Хейвуда и Брома и поставленную около пятидесяти лет спустя в Duke’s House в Дорсет-Гарден. Имеется в виду пьеса Шедвелла « The Lancashire Witches and Teague o Divelly, the Irish Priest», впервые увидевшая свет осенью 1681 года (вероятно, в сентябре). Идея использования магии в пьесе была подсказана Шедвеллу почитаемым им произведением Бена Джонсона « Маскарад королев», поставленным в Уайтхолле 2 февраля 1609 года. Действительно, имитируя по возможности свой образец, Шедвелл приложил к первому, второму, третьему и пятому актам подробные записки, в которых описывается, как должно осуществляться то или иное магическое действо. Во введении (1682) он наивно признается: «Что же касается тех частей пьесы, в которых речь заходит о магии, то здесь я и не думал сравняться по мастерству с Шекспиром, который сам, используя собственное воображение, создал все колдовство своих книг (а по части воображения с ним не мог сравниться никто из смертных). Я же решил воспользоваться авторитетом его и других и взять уже имеющееся. Если на то пошло, то у меня не найти ни одного действия или слова, повествующего о чем-то иначе, чем в какой-либо из книг древних или современных искателей ведьм. Это можно проследить и по прилагаемым запискам, в которых представлена значительная доля доктрины о ведьмах». И действительно, у него присутствуют обширные цитаты из Вергилия, Горация, Овидия, Проперция, Ювенала, Тибулла, Сенеки, Тацита, Лукана, Петрония, Плиния, Апулея, Аристотеля, Феокрита, Лукиана, Петрония, св. Августина, св. Фомы Аквинского, Баптиста Порта, Бена Джонсона (« Печальный пастух»), из « Молота ведьм» Якова Спренгера и Хейнриха Крамера, созданного около 1485 – 1489 годов. Присутствуют здесь выдержки из « La Demonomanie des Sorciers» Жана Бодена (1580), « Daemon-olatria» Николя Реми (1595), « Disquisitionum Magicarum libri six» Мартина Дель Рио (1551 – 1608), « Historia Rerum Sco-ticarum» (Париж, 1527) Гектора Босе (1465 – 1536), пятитомного Formicarius(1602) Иоганна Нидера (1380 – 1438), « De Prestigiis Daemonum» известного Джона Вивера, доктора герцога Клевского, « De Gentibus Septentrionalibus» [605], книги, изданной в Риме в 1555 году Олавом Магнусом, знаменитым архиепископом Уппсалы, « Discoverie of Withcraft» Реджинальда Скота (1584), « Daemonomagia» (1607) Филиппа Людвига Элиха, « De Strigimagis» Сильвестра Маззолини (1460 – 1523), авторитета Папского двора и защитника Святейшего Престола от ересиарха Лютера, « Compendium Maleficarum» (Милан, 1608) Франческо Марии Гваццо из конгрегации св. Амвросия, « Disputatio de Magis» (Франкфурт, 1584) Иохана Георга Годельмана, « Tractatus de Strigiis et Lamiis» Бартоломео Спиньи, « Decretum» (около 1020) Бурхарда, епископа Вормского, « De Sortilegiis» (Лион, 1533) Паоло Гриллана, « De Occulta Philoso-phia» (Антверпен, 1531) Корнелия Агриппы, « Apologie pour tous les Grands Hommes qui ont este faussement supconnez de Magie» (1625) Габриеля Нодье, библиотекаря кардинала Мазарини, « De Subtilitate» (в 21 книге, издано в Нюрнберге, 1550) Джироламо Кардано, известного доктора и астролога, « De magna et occulta Philosophia» Парацельса, « IV Livres des Spe-ctres» (Анжер, 1586) Пьера ле Лойе, сера де Броссе, причем здесь Шедвелл использовал английский перевод, осуществленный Джонсом и изданный в 1605 году.
Теперь же, пока ведьмы ожидают решения
Законной справедливости, мы просим также вас о
Благоприятном отзыве для нас; что им принесет
Их преступление, пока неведомо,
И время сей секрет пока не открывает. Еще, возможно, милость
Последует за проклятием и им дарует
Возможность жизни дни своей продлить.
Таким образом, Шедвелл цитирует не менее 41 автора, авторитетного в области магии, причем нередко цитаты из одного ученого следуют одна за другой, и дается не просто фраза, а подчас большой абзац.
Но весь этот, скажем, парад учености, и может быть, именно в его силу, проходит во многом мимо читателя, и, во всяком случае, пьесу художественной не назовешь по той причине, что сцены свои Шедвелл делал весьма грубо, они длительны, но при этом минимально воздействуют на зрителя. Шедвелл имел неплохой драматический дар, он мог создать интересный персонаж, особенно там, где надо было изобразить человека со странностями, можно даже сказать, что его сцены являют из себя триумф фотографического реализма. Правда, из большого материала он не мог выбрать нужное; он собрал все в кучу и затем вынес ее на сцену, и поскольку даже в правление Веселого Короля были люди, любившие поскучать, то и спустя много времени пьеса Шедвелла могла (хотя это происходило не часто) появиться на театральных подмостках. Другие пьесы этого автора, такие, как « Сердитые любовники», «Эпсомские колодцы», «Виртуозо», «Bury Fair», «Сквайр из Альсации», «Волонтеры» да едва ли и не все остальные, полны шумного веселья, признаться, несколько грубоватого, как было заведено в те времена. Драйден, отлично знавший творчество Шедвелла, беспощадно высмеял его по собственным соображениям [606]. С тех пор все уверены, что Шедвелл – автор очень скучный, не исключая тех, кто никогда его ни читал. Но действительно в объемистом произведении этого поэта нельзя найти ни искры поэзии. Ведьмы его не более чем персонажи фарса, но фарса весьма мрачного и неприятного, поскольку Шедвелл энциклопедически отмечает все детали шабаша; если же кто вздумал бы пожаловаться, то, вероятно, привел бы слова Гваццо или Реми, или дал бы цитату на страницу из Бурхарда или Спиньи в свою поддержку. Та к что ведьмы получились у Шедвелла, несмотря на весь свой материализм, вполне реальными. Они представляют одну из сторон демонического культа, пусть выполнены сыро и грубо.
Я придерживаюсь мнения, что сцены с участием ведьм далеко не худшие в пьесе. Карикатура на католического священника Тейга О’Дайвели просто чудовищна и мерзка. Он изображен невежественным, праздным, распутным, лжецом, трусом, фигляром, слишком хитрым для дурака, слишком злонамеренным для простого плута. Шедвелл проявил себя не только неважным писателем, но и человеком, исполненным злых помыслов [607].
Однако и к протестантам он также не испытывал особого пиетета; видно это по тому, что Смерк, капеллан сэра Эдварда Хартфорда, именуется «глуповатым, подловатым, папистом, человеком надменным и дерзким, который при надобности мог быть и льстивым».
Стоит ли удивляться тому, что после того, как пьесу выдали на руки актерам, начались жалобы, и Чарльз Килгрю, в чьи обязанности входило утверждать пьесы для постановок, послал за ее текстом и, видимо, теперь лишь внимательно просмотрев, разрешил продолжить прослушивание только при условии значительной ее правки и уничтожения оскорбительных выражений. Несмотря на это, диалоги носят характер явно оскорбительный. На первом же представлении пьесу ждало фиаско, и она была безжалостно освистана, чего, без сомнения, заслуживала. И все-таки она удержалась на сцене. Дело в том, что в те дни обсуждалось принятие третьего акта об Исключении, но парламент уже начинал терять свои позиции и 28 марта был распущен. 31 августа Стивен Колледж, фанатик, уличенный в измене и многих других преступлениях, был наконец вздернут на виселицу, а скоро (в ноябре) был арестован и посажен в тюрьму жестокий Шефтсбери. Часть диалога, не дозволенную к печати, Шедвелл напечатал курсивом [608], и тут мы можем убедиться, насколько прав был цензор. Политическая сатира получалась у Шедвелла особенно грязно, обвинения против Церкви непристойны и злобны.
Успех, который имели « Ланкаширские ведьмы» в театре, а постановки этой пьесы возобновлялись довольно часто, объясняется работой механика и рядом сценических эффектов, вроде «полетов» ведьм, а также музыкой, бывшей столь важной для этого спектакля, что Даунс называет его даже «чем-то вроде оперы».
В написанной Шедвеллом сцене шабаша появляется сам дьявол, однажды в обличии козла, в другой раз в форме человеческой, спутники же его поклоняются ему в ходе отвратительных церемоний. Имена ведьм – матушка Демдайк, матушка Дикинсон, матушка Харгрейв, Мэл Спенсер, Мадж. Присутствуют и многие другие безымянные ведьмы.
Елизабет Демдайк и Дженнет Харгрейвз проходили по первому в Ланкашире процессу над ведьмами и были казнены в 1612 году. Фрэнсис Дикинсон и Мэл Спенсер были «разоблачены» Робинсоном в 1633 году. Таким образом, очевидно, что Шедвелл смешал здесь два разных эпизода. В его пьесе присутствует сцена охоты, в ходе которой заяц неожиданно превращается в матушку Демдайк; ведьмы поднимают настоящий шторм в погребе сэра Эдварда, подобно тому, как это сделали Мадж Грей, Добрая Прайс и Добрая Джонс в « ЛегендахИнгольдсби»; Мэл Спенсер седлает Клода, деревенского парня, и направляется на нем на ведьмовской праздник, где Мадж принимают в адское сестричество; ведьмы в облике кошек кидаются на людей с оглушительным мяуканием и сильно их царапают, То м Шаклхед отрубает лапу злобной кошке, и на следующий день обнаруживается, что у матушки Харгрейв руки как не бывало: «рассказ об отсутствующей руке очень старый», – пишет Шедвелл в своих примечаниях. Мы видим, что наш драматург позаимствовал многие эпизоды у Хейвуда и Брома. Впрочем, справедливым будет повторить, что он активно черпал материал и из первоисточников.
Вскоре после Реставрации была опубликована пьеса о едва ли не самой известной английской сивилле, « Жизнь матушки Шиптон», «Новая комедия. В том виде как она шла 19 дней с великим успехом. Написана Т[омасом] Т[омсоном]». Среди действующих лиц видим Плутона, императора ада, с Прозерпиной, его императрицей; Радамона, главного духа; четверо других демонов; место действия – «город Йорк и роща Несборо в Йоркшире». Сделана пьеса, надо заметить, весьма грубо, по сути дела, сляпана из « Честной девушки в Чипсайде» Миддлтона и « Городской мадам» Массингера. Эпизоды с участием матушки Шиптон заимствованы из старых дешевых изданий для народа, в которых рассказывается о ее удивительных приключениях и пророческом даре. Агата Шиптон (обычно она фигурирует как Урсула) жалуется на свою жестокую долю, а затем натыкается на Радамона, высокопоставленного демона из ада. Он обещает встретиться с ней позже и возвращается к себе похвалиться успехом. Затем он вновь предстает перед ней, одетый уже благородным джентльменом. Он женится на ней; через какое-то время мы видим ее уже посреди изобилия и богато одетой. В начале третьего акта она вновь оказывается в бедном домике. Пока она возносит жалобы, входит Радамон и сообщает ей, кто он на самом деле, после чего дарует ей магическую силу. Повсюду распространяется слава о ней и, как гласит одна история из народа, сам аббат Беверли прибыл к ней переодетым для того, чтобы проверить ее искусство. Она немедля его узнала и предсказала к великой его досаде о грядущем разорении монастырей и прочих событиях. В конце пьесы матушка Шиптон смогла перехитрить демонов, когда они попытались схватить ее. Она была удостоена небесного видения и после этого остаток жизни каялась и молилась. В целом драма представляет собой довольно грубую смесь и более любопытна, нежели ценна в художественном отношении.
В трагедии Невилла Пейна « Фатальная ревность» [609],поставленной в Дорсет-Гарден в августе 1672 года, есть очень неплохо написанные сцены. Среди персонажей – ведьма, тетушка Джаспера, нарушитель мира. Джаспер, слуга Антонио, просит свою тетю помочь ему в коварных планах. Сперва он полагает, что она настоящая волшебница, но потом она открывает ему правду и честно сообщает, что:
Ее помощники Пустослов и Плеск, Нырок, Хлыщ, Щелк, Золоченый, Отмычка и другие ловкие ребята, должным образом переодетые, хорошо выучились искусству обмана. Те м не менее, они устраивают сцену колдовства для того, чтобы убедить Антонио, что его жена Целия ему неверна. «Старый танец демонов», последовавший затем, прерывается вторжением стража. Тетушка показывает Джасперу потайное укрывище, но он тут же ее убивает и скрывает там тело. Он сообщает другим, что, будучи истинной ведьмой, она растворилась в воздухе посредством магии. Капитан стражи, однако, давно уже знающий о ее шарлатанстве, скоро находит в доме маску демона и костюм домино. Позже маленький мальчик, пойманный также в облачении демона, признается в обмане и, дрожа всем телом, добавляет, что в одном из секретных ходов они нашли тело своей госпожи и что она зарезана. Наконец, Джаспер разоблачен и лишь с помощью кинжала избегает заслуженной справедливости. Характер ведьмы не столь уж сильно отличается от героини « Мудрой женщины из Хогсдона» Хейвуда, хотя в « Фатальной ревности», как было показано, события принимают трагический и кровавый оборот. Смит играл при постановке Антонио, миссис Шедвелл – Целию, миссис Норрис – ведьму, Сэндфорд получил известность в роли Джаспера.
Хоть не умею я демонов вызвать,
Со многими, однако, знаюсь бродягами и жуликами,
Одеться они смогут при надобности и эльфом
И гоблином.
Сцены колдовства присутствуют в трагедиях Драйдена, но его произведения уже не входят в поле нашего обозрения, поскольку его маги – персонажи романтического плана, можно даже сказать, что они служат декорацией для развертывания событий и вырисованы так, что говорить о связи их с реальностью не приходится. Можно упомянуть известный эпизод в «