Страница:
— Прошу простить, что заставил ждать, — огибая гостей, произнес я.
Упав в кресло, зашарил по столу, вспоминая, куда накануне спрятал чек, выписанный Троем.
— Очень сочувствую вам, мадам, и вам, молодой человек…
Не люблю произносить душещипательные речи! Они всегда кажутся мне насквозь фальшивыми. Банальные фразы в тяжелых ситуациях напоминают картон, из которого делают упаковку для бытовой техники: вскрыл коробку, необходимое вынул, остальное — на помойку… Также и слова сочувствия: произнес общепринятое, тебе поддакнули, всхлипнули носом, и можно перейти к делу.
— Мне не надо сочувствовать. Мне нужна помощь! — заявила Хлоя и взглянула на меня так, что по спине пробежали мурашки.
Я поежился и поинтересовался:
— Чем могу помочь вам?
— Я хочу знать, кто убил моего мужа. Я не спешил с ответом.
— Об оплате не беспокойтесь, деньги у меня есть! — продолжила Хлоя, видя, что я не горю желанием лезть в драку.
— Трои вручил мне задаток, чтобы я нашел убийцу Городишек и тем самым спас от осуждения вашего сына Самсона. Уверен, что те, кто убил Городишек, расправились и с вашим мужем. По голове получил и я. Так что тут у меня теперь и свой интерес! — сообщил я.
Помолчал немного и продолжил:
— Но вмешиваться в эту историю мне не очень хочется.
— Мы заплатим, сколько потребуется, — поспешила уверить меня Хлоя.
Карп промычал что-то матушке, но весьма нечленораздельно. Похоже, у старшего сына Епифанова в голове больше костей, чем мозгов.
— Я берусь за дело и постараюсь найти убийцу вашего мужа.
Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул наш новый повар — кажется, Ян Табачник. Он втиснулся внутрь и, крадучись, словно тигр, пересек комнату с подносом в руках. На подносе гордо стоял бокал с пивом.
— Вам что-нибудь принести? — осведомился Табачник у Хлои, выставляя передо мной бокал.
— Нет, спасибо, — отказалась она. Повар исчез так же тихо, как и появился.
— Буду держать вас в курсе всех событий, — пообещал я.
— Когда вы намерены приступить? — ожил Карп. Голосом, кстати, он пошел в отца.
— Сейчас позавтракаю и приступлю.
Хлоя поднялась из кресла и в сопровождении сына покинула комнату. Я последовал за ними. Карп помог матери одеться. Приоткрыл дверь, пропустил ее вперед. Хлоя задержалась на пороге, обернулась ко мне и сообщила:
— Самсона обвиняют в убийстве этой девушки. Я не знаю ее имени. Меня в полиции допрашивали о том, какие отношения были у сына с отцом. Они думают, что Самсон убил Троя?
— Не берите в голову. Полиция имеет привычку заблуждаться, — обнадежил я.
Епифановы покинули наш дом. Я запер за ними дверь и проследовал на кухню, где меня дожидался завтрак: омлет с ветчиной, посыпанный зеленым луком и специями. Изумительного вкуса блюдо! Я накинулся на него, забыв про бокал с пивом, оставленный в кабинете на столе. Вспомнил о нем только тогда, когда на тарелке не осталось ни крошки.
На кухне появился Кубинец. Не говоря ни слова, бросил передо мной свежий выпуск «Санкт-Петропольских ведомостей», развернутый на странице с кричащим заголовком:
«РЕСТОРАННЫЙ БОСС УБИТ СОБСТВЕННЫМ СЫНОМ».
Подумав, что без пива подобного сорта чтиво потреблять трудно, я прогулялся в кабинет. Вернувшись, уткнулся в статью, не забывая прихлебывать напиток.
Ничего нового в газете не было — за исключением обстоятельств гибели Троя. Перед смертью его долго били. С таким ожесточением, что опознавать труп пришлось личному дантисту Епифанова: от лица осталась кровавая каша… Кости переломаны… Картина ужасающая. Жена Троя при виде трупа мужа потеряла сознание, а когда очнулась, два часа провела у психиатра… Газетчики в один голос обвиняли в смерти отца Самсона Епифанова: младший сын, избалованное создание… Отец впервые в жизни позволил себе указать, что ему нужно делать, и Самсон взбесился. Накинулся на отца с кулаками, не ведая, что творит…
Большей глупости я в жизни своей не читал!
Отбросив с отвращением газету в сторону, допил пиво и поднялся из-за стола. Пора было поразмыслить над тем, что имеем в наличии, и спланировать, куда двигаться дальше.
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
Упав в кресло, зашарил по столу, вспоминая, куда накануне спрятал чек, выписанный Троем.
— Очень сочувствую вам, мадам, и вам, молодой человек…
Не люблю произносить душещипательные речи! Они всегда кажутся мне насквозь фальшивыми. Банальные фразы в тяжелых ситуациях напоминают картон, из которого делают упаковку для бытовой техники: вскрыл коробку, необходимое вынул, остальное — на помойку… Также и слова сочувствия: произнес общепринятое, тебе поддакнули, всхлипнули носом, и можно перейти к делу.
— Мне не надо сочувствовать. Мне нужна помощь! — заявила Хлоя и взглянула на меня так, что по спине пробежали мурашки.
Я поежился и поинтересовался:
— Чем могу помочь вам?
— Я хочу знать, кто убил моего мужа. Я не спешил с ответом.
— Об оплате не беспокойтесь, деньги у меня есть! — продолжила Хлоя, видя, что я не горю желанием лезть в драку.
— Трои вручил мне задаток, чтобы я нашел убийцу Городишек и тем самым спас от осуждения вашего сына Самсона. Уверен, что те, кто убил Городишек, расправились и с вашим мужем. По голове получил и я. Так что тут у меня теперь и свой интерес! — сообщил я.
Помолчал немного и продолжил:
— Но вмешиваться в эту историю мне не очень хочется.
— Мы заплатим, сколько потребуется, — поспешила уверить меня Хлоя.
Карп промычал что-то матушке, но весьма нечленораздельно. Похоже, у старшего сына Епифанова в голове больше костей, чем мозгов.
— Я берусь за дело и постараюсь найти убийцу вашего мужа.
Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул наш новый повар — кажется, Ян Табачник. Он втиснулся внутрь и, крадучись, словно тигр, пересек комнату с подносом в руках. На подносе гордо стоял бокал с пивом.
— Вам что-нибудь принести? — осведомился Табачник у Хлои, выставляя передо мной бокал.
— Нет, спасибо, — отказалась она. Повар исчез так же тихо, как и появился.
— Буду держать вас в курсе всех событий, — пообещал я.
— Когда вы намерены приступить? — ожил Карп. Голосом, кстати, он пошел в отца.
— Сейчас позавтракаю и приступлю.
Хлоя поднялась из кресла и в сопровождении сына покинула комнату. Я последовал за ними. Карп помог матери одеться. Приоткрыл дверь, пропустил ее вперед. Хлоя задержалась на пороге, обернулась ко мне и сообщила:
— Самсона обвиняют в убийстве этой девушки. Я не знаю ее имени. Меня в полиции допрашивали о том, какие отношения были у сына с отцом. Они думают, что Самсон убил Троя?
— Не берите в голову. Полиция имеет привычку заблуждаться, — обнадежил я.
Епифановы покинули наш дом. Я запер за ними дверь и проследовал на кухню, где меня дожидался завтрак: омлет с ветчиной, посыпанный зеленым луком и специями. Изумительного вкуса блюдо! Я накинулся на него, забыв про бокал с пивом, оставленный в кабинете на столе. Вспомнил о нем только тогда, когда на тарелке не осталось ни крошки.
На кухне появился Кубинец. Не говоря ни слова, бросил передо мной свежий выпуск «Санкт-Петропольских ведомостей», развернутый на странице с кричащим заголовком:
«РЕСТОРАННЫЙ БОСС УБИТ СОБСТВЕННЫМ СЫНОМ».
Подумав, что без пива подобного сорта чтиво потреблять трудно, я прогулялся в кабинет. Вернувшись, уткнулся в статью, не забывая прихлебывать напиток.
Ничего нового в газете не было — за исключением обстоятельств гибели Троя. Перед смертью его долго били. С таким ожесточением, что опознавать труп пришлось личному дантисту Епифанова: от лица осталась кровавая каша… Кости переломаны… Картина ужасающая. Жена Троя при виде трупа мужа потеряла сознание, а когда очнулась, два часа провела у психиатра… Газетчики в один голос обвиняли в смерти отца Самсона Епифанова: младший сын, избалованное создание… Отец впервые в жизни позволил себе указать, что ему нужно делать, и Самсон взбесился. Накинулся на отца с кулаками, не ведая, что творит…
Большей глупости я в жизни своей не читал!
Отбросив с отвращением газету в сторону, допил пиво и поднялся из-за стола. Пора было поразмыслить над тем, что имеем в наличии, и спланировать, куда двигаться дальше.
ГЛАВА 9
Перед смертью Троя я пообещал, что навещу его сына и побеседую с ним. С этого решил и начать следствие. Только попасть к подозреваемому не так-то просто. Куда легче, когда он разгуливает на свободе…
Сначала я подумывал позвонить Григорию Леснику и попросить его об одолжении, но быть кому-то обязанным, уж тем более полиции, — нет, идея не по мне. Придется поискать обходные пути в тюрьму. В принципе я знал, кто может помочь в этом деле.
Гонзу Кубинца я нашел в гостевом кабинете. Он восседал за моим столом, всем своим видом подчеркивая собственную значимость. Напротив него горбатился в кресле Ян Табачник и внимал словам «босса». Судя по обрывкам фраз, которые я услышал, входя в кабинет, Гонза бахвалился собственной крутизной, не забывая иногда и о моей скромной персоне. Делал он это для того, чтобы господин повар понял, насколько сильно ему повезло, когда Господь Бог соизволил поместить его в наше замечательное общество. Пришлось беседу прервать:
— Гонза, мне нужна аудиенция с одним из заключенных.
— Где заключенный заключен? — осведомился Кубинец.
— Подозреваю, что в «Крестах».
— Без проблем! — радостно согласился Гонза, подтягивая к себе телефонный аппарат.
— Жду тебя у себя.
Я покинул их, заглянул в холодильник, прихватил бутылку темного пива и поднялся на второй этаж. Развалился в кресле, раскрыл занимательную книгу, которую мусолил последние две недели, налил бокал… и тут передо мной вырос Кубинец! Книгу пришлось захлопнуть. А какое название многообещающее: «История вампиризма. Происхождение и эволюция мифа»!.. Чего меня понесло в такие дебри, интересно?
— Обо всем договорился. Малый и вправду содержится в «Крестах». В одиночке, камера шестнадцать б. Один из представителей тюремного комитета зарезервировал тебе окно в полчаса. В тринадцать ноль-ноль ты должен быть в «Крестах». Желаю приятно посидеть.
— Добрый ты! — оценил я. — За что и люблю. Только и тебе придется со мной ехать.
— Это еще зачем? — возмутился Гонза.
— Ради комплекта, — пояснил я. — Десять минут на сборы.
Сняв сигнализацию с «Икара», я накинул на плечи легкий пиджак серого цвета, аккуратно пристроил под пиджак кобуру с пистолетом, а на голову — шляпу, спустился в холл, пересек его и вышел на крыльцо.
Беспощадное солнце впилось в лицо, словно сбрендивший от голодухи сентябрьский комар, вообразивший себя Высшим Вампиром! О, как неприятно-то!.. Достал из кармана пиджака черные очки и нацепил их на нос. Теперь терпимо. Можно и поработать.
Пробежав по причалу, я взлетел по трапу на борт «Икара». Родная палуба под ногами! В рубке капитана я упал в кресло и повернул ключ зажигания. Мотор мягко заурчал.
Двадцать минут дожидался Кубинца, который вовсе не торопился. Появился он с недовольным видом, словно я покусился на его единственный выходной, к тому же отказавшись оплатить потраченное время. Он рухнул в кресло рядом со мной и демонстративно воткнул в уши пуговки наушников. Судя по мелодии, что тихо зазвучала из плеера, Гонза наслаждался классическим джазом. В коммунистической Америке джаз был запрещен, но на классика Луи Армстронга даже коммуняки не покусились. Как на гордость нации переть? Заклюют свои же!
Я отлепил «Икар» от причала и взял курс на Неву.
«Кресты» — уникальное место. Строительство началось еще в царствование государя императора Александра III, а закончилось при Николае II. Предполагалась обычная тюрьма, но пока суд да дело — мысль развивалась. В результате вырос серьезный комплекс, который название свое получил за пересекающиеся между собой в форме креста корпуса… Бывать в «Крестах» мне до сего момента не доводилось, хотя сколько знаменитых людей побывало здесь в свое время! Вспомнились строчки:
В той злой тишине, в той неверной, В тени разведенных мостов, Ходила она по Шпалерной, Моталась она у «Крестов»…
Тень огромного Троицкого моста накрыла катер. Темнота подарила временное отдохновение глазам.
Спустя пятнадцать минут вдалеке показалось массивное, хранящее в себе ужас тело тюрьмы. Восьмиэтажное кирпичное здание, обнесенное высоким забором, укутанным колючей проволокой, как модная барышня шалью.
Я направил «Икар» к краснолицему тюремщику и через минуту припарковал катер к причалу.
— Быстро мы, — отметил Кубинец, взглянув на часы.
— Ты хоть предупредил этого… как его?
— Табачника? — подсказал Гонза.
— Точно, Табачника… Предупредил, куда мы отправились?
— Как же иначе?! — Моя мысль, что он мог оказаться настолько беспечным, возмутила Кубинца.
Я аккуратно ввел «Икар» в объятия причального механизма, поставил катер на сигнализацию и покинул борт. Кубинец, поспешая за мной, проворчал:
— Вот скажи, Даг, как человек человеку: зачем ты меня потащил с собой?
— Для комплекта… — буркнул я.
К причалу как раз подошел экскурсионный катер и выгрузил пассажиров. Вошли в тюрьму вместе с экскурсантами, но внутри откололись от группы и направились к служебному входу, возле которого прогуливался капитан внутренних войск в серой форме. Капитан курил и, кажется, слегка нервничал.
Кубинец опередил меня и направился к нему. О чем-то спросил — капитан буркнул что-то в ответ и скрылся внутри. Кубинец подмигнул мне и последовал за тюремщиком. Мне не оставалось ничего иного, как сделать то же самое.
По широкой винтовой лестнице мы поднялись на несколько этажей вверх. Стены из мокрого кирпича навевали депрессию, напоминали о декабристах и первых революционерах, которые большую часть своей жизни провели в тюремных катакомбах. Почему-то на ум пришел Эдмонд Дантес…
Последний виток… Капитан скрылся в дверном проеме. Мы с Кубинцем нырнули за ним. Извилистые коридоры с каменным полом и кирпичными стенами… Капитан попросил подождать и исчез в одном из коридоров. Через минуту вернулся со связкой гремящих ключей, которыми отпер стальную дверь с решеткой.
— Подождите здесь, — предложил он. Я заглянул внутрь, поморщился и спросил у Кубинца:
— Сегодня по программе срок у кого-то из нас?
— Это место для свиданий, — поспешил успокоить капитан.
— Тогда другое дело, — согласился я, переступая порог камеры.
— За нами закрыли дверь, но запирать не стали.
Все помещение с маленьким окном, выходившим на невские просторы, занимали огромный дубовый стол и две скамьи по бокам. Я приземлился по одну сторону, Гонза — по другую. Уставились в лицо друг другу. Я ухмыльнулся:
— Надо было пивка с собой прихватить. Чувствую, сидеть долго будем.
— Брось. Сейчас приведут, — обнадежил Кубинец.
Время шло. Я изредка бросал взгляд на наручные часы, затем насмешливо посматривал на Кубинца. Гонза игнорировал мои уколы, но чувствовалось, что и он начал нервничать.
Полтора часа с момента ухода капитана… Кубинец поднялся со скамьи, прогулочным шагом добрел до двери, распахнул ее и выглянул в коридор.
— Грешным делом подумал, что нас тут заперли, — сообщил он, возвращаясь на место.
— Нет. О нас просто забыли, — предположил я.
В камере мы провели два с половиной часа. Успели дважды поругаться и поиграть в гениальную русскую игру «крестики-нолики»… И ведь никуда не уйдешь! Капитан вел нас так, что убраться восвояси без проводника мы бы не сумели… Когда мы уже отчаялись выбраться из «Крестов», когда Кубинец почти уговорил меня предпринять вылазку и попытаться найти дорогу на волю самостоятельно, дверь лязгнула, отворяясь, и в камеру зашел Григорий Лесник в сопровождении коварного капитана.
— Какая неожиданная встреча! — воскликнул я. — Неужели офис криминальной полиции временно перенесли в «Кресты»? Я слышал, что у полиции трудности со служебными помещениями, но чтобы настолько!
— Бросьте язвить, Туровский. Не до шуточек! — Лесник был явно не в духе.
— А тебя, тюремная морда, я обязательно покалечу! — пообещал я капитану, который выглядывал из-за спины инспектора.
Капитану мое обещание явно понравилось. Он потребовал, чтобы я исполнил его немедленно.
— Хватит!!! — рявкнул Лесник.
Что случилось? Неужели встречаться с подозреваемыми теперь подсудное дело, особенно если ты представляешь его интересы?
— Копейкин, оставьте нас наедине, — потребовал Лесник, обращаясь к капитану.
Капитан позеленел, но ослушаться не осмелился — вышел вон, как и было указано.
— Что происходит, инспектор? Вы решили арестовать нас за попытку поговорить с вашим подопечным? — вопросил я.
— Не до юмора, господин Туровский! — сурово оборвал меня Лесник и устало опустился на скамью рядом с Кубинцем. — Зачем вы хотели видеть Самсона Епифанова?
— Вот я и спрашиваю. Это что, подсудно? — ответил я вопросом на вопрос. Лесник озлился:
— Нет, не подсудно, а подозрительно! Вы хотите видеть Самсона Епифанова. Для этого созваниваетесь с генерал-майором Ивашевским, представителем тюремного комитета, испрашиваете у него разрешение — вместо того чтобы позвонить мне, приезжаете в «Кресты». Капитан оставляет вас здесь. Идет за Самсоном и обнаруживает, что подследственный Епифанов повесился в своей камере на жгуте, скрученном из простыни.
Повесившийся Епифанов — это круче, чем раскаленным молотом по голове!.. Я на время потерял дар речи. Лесник с удовольствием наблюдал за моей растерянной физиономией.
— Не верю! — наконец выдавил я из себя. — Самсон не мог повеситься. Он слишком любил жизнь.
— Вот и я не верю, — неожиданно согласился со мной Григорий Лесник.
Гонза Кубинец хмыкнул и разразился сентенцией:
— Если полицейский и частный сыщик сошлись во мнении, мир определенно катится в тартарары!..
Сначала я подумывал позвонить Григорию Леснику и попросить его об одолжении, но быть кому-то обязанным, уж тем более полиции, — нет, идея не по мне. Придется поискать обходные пути в тюрьму. В принципе я знал, кто может помочь в этом деле.
Гонзу Кубинца я нашел в гостевом кабинете. Он восседал за моим столом, всем своим видом подчеркивая собственную значимость. Напротив него горбатился в кресле Ян Табачник и внимал словам «босса». Судя по обрывкам фраз, которые я услышал, входя в кабинет, Гонза бахвалился собственной крутизной, не забывая иногда и о моей скромной персоне. Делал он это для того, чтобы господин повар понял, насколько сильно ему повезло, когда Господь Бог соизволил поместить его в наше замечательное общество. Пришлось беседу прервать:
— Гонза, мне нужна аудиенция с одним из заключенных.
— Где заключенный заключен? — осведомился Кубинец.
— Подозреваю, что в «Крестах».
— Без проблем! — радостно согласился Гонза, подтягивая к себе телефонный аппарат.
— Жду тебя у себя.
Я покинул их, заглянул в холодильник, прихватил бутылку темного пива и поднялся на второй этаж. Развалился в кресле, раскрыл занимательную книгу, которую мусолил последние две недели, налил бокал… и тут передо мной вырос Кубинец! Книгу пришлось захлопнуть. А какое название многообещающее: «История вампиризма. Происхождение и эволюция мифа»!.. Чего меня понесло в такие дебри, интересно?
— Обо всем договорился. Малый и вправду содержится в «Крестах». В одиночке, камера шестнадцать б. Один из представителей тюремного комитета зарезервировал тебе окно в полчаса. В тринадцать ноль-ноль ты должен быть в «Крестах». Желаю приятно посидеть.
— Добрый ты! — оценил я. — За что и люблю. Только и тебе придется со мной ехать.
— Это еще зачем? — возмутился Гонза.
— Ради комплекта, — пояснил я. — Десять минут на сборы.
Сняв сигнализацию с «Икара», я накинул на плечи легкий пиджак серого цвета, аккуратно пристроил под пиджак кобуру с пистолетом, а на голову — шляпу, спустился в холл, пересек его и вышел на крыльцо.
Беспощадное солнце впилось в лицо, словно сбрендивший от голодухи сентябрьский комар, вообразивший себя Высшим Вампиром! О, как неприятно-то!.. Достал из кармана пиджака черные очки и нацепил их на нос. Теперь терпимо. Можно и поработать.
Пробежав по причалу, я взлетел по трапу на борт «Икара». Родная палуба под ногами! В рубке капитана я упал в кресло и повернул ключ зажигания. Мотор мягко заурчал.
Двадцать минут дожидался Кубинца, который вовсе не торопился. Появился он с недовольным видом, словно я покусился на его единственный выходной, к тому же отказавшись оплатить потраченное время. Он рухнул в кресло рядом со мной и демонстративно воткнул в уши пуговки наушников. Судя по мелодии, что тихо зазвучала из плеера, Гонза наслаждался классическим джазом. В коммунистической Америке джаз был запрещен, но на классика Луи Армстронга даже коммуняки не покусились. Как на гордость нации переть? Заклюют свои же!
Я отлепил «Икар» от причала и взял курс на Неву.
«Кресты» — уникальное место. Строительство началось еще в царствование государя императора Александра III, а закончилось при Николае II. Предполагалась обычная тюрьма, но пока суд да дело — мысль развивалась. В результате вырос серьезный комплекс, который название свое получил за пересекающиеся между собой в форме креста корпуса… Бывать в «Крестах» мне до сего момента не доводилось, хотя сколько знаменитых людей побывало здесь в свое время! Вспомнились строчки:
В той злой тишине, в той неверной, В тени разведенных мостов, Ходила она по Шпалерной, Моталась она у «Крестов»…
Тень огромного Троицкого моста накрыла катер. Темнота подарила временное отдохновение глазам.
Спустя пятнадцать минут вдалеке показалось массивное, хранящее в себе ужас тело тюрьмы. Восьмиэтажное кирпичное здание, обнесенное высоким забором, укутанным колючей проволокой, как модная барышня шалью.
Я направил «Икар» к краснолицему тюремщику и через минуту припарковал катер к причалу.
— Быстро мы, — отметил Кубинец, взглянув на часы.
— Ты хоть предупредил этого… как его?
— Табачника? — подсказал Гонза.
— Точно, Табачника… Предупредил, куда мы отправились?
— Как же иначе?! — Моя мысль, что он мог оказаться настолько беспечным, возмутила Кубинца.
Я аккуратно ввел «Икар» в объятия причального механизма, поставил катер на сигнализацию и покинул борт. Кубинец, поспешая за мной, проворчал:
— Вот скажи, Даг, как человек человеку: зачем ты меня потащил с собой?
— Для комплекта… — буркнул я.
К причалу как раз подошел экскурсионный катер и выгрузил пассажиров. Вошли в тюрьму вместе с экскурсантами, но внутри откололись от группы и направились к служебному входу, возле которого прогуливался капитан внутренних войск в серой форме. Капитан курил и, кажется, слегка нервничал.
Кубинец опередил меня и направился к нему. О чем-то спросил — капитан буркнул что-то в ответ и скрылся внутри. Кубинец подмигнул мне и последовал за тюремщиком. Мне не оставалось ничего иного, как сделать то же самое.
По широкой винтовой лестнице мы поднялись на несколько этажей вверх. Стены из мокрого кирпича навевали депрессию, напоминали о декабристах и первых революционерах, которые большую часть своей жизни провели в тюремных катакомбах. Почему-то на ум пришел Эдмонд Дантес…
Последний виток… Капитан скрылся в дверном проеме. Мы с Кубинцем нырнули за ним. Извилистые коридоры с каменным полом и кирпичными стенами… Капитан попросил подождать и исчез в одном из коридоров. Через минуту вернулся со связкой гремящих ключей, которыми отпер стальную дверь с решеткой.
— Подождите здесь, — предложил он. Я заглянул внутрь, поморщился и спросил у Кубинца:
— Сегодня по программе срок у кого-то из нас?
— Это место для свиданий, — поспешил успокоить капитан.
— Тогда другое дело, — согласился я, переступая порог камеры.
— За нами закрыли дверь, но запирать не стали.
Все помещение с маленьким окном, выходившим на невские просторы, занимали огромный дубовый стол и две скамьи по бокам. Я приземлился по одну сторону, Гонза — по другую. Уставились в лицо друг другу. Я ухмыльнулся:
— Надо было пивка с собой прихватить. Чувствую, сидеть долго будем.
— Брось. Сейчас приведут, — обнадежил Кубинец.
Время шло. Я изредка бросал взгляд на наручные часы, затем насмешливо посматривал на Кубинца. Гонза игнорировал мои уколы, но чувствовалось, что и он начал нервничать.
Полтора часа с момента ухода капитана… Кубинец поднялся со скамьи, прогулочным шагом добрел до двери, распахнул ее и выглянул в коридор.
— Грешным делом подумал, что нас тут заперли, — сообщил он, возвращаясь на место.
— Нет. О нас просто забыли, — предположил я.
В камере мы провели два с половиной часа. Успели дважды поругаться и поиграть в гениальную русскую игру «крестики-нолики»… И ведь никуда не уйдешь! Капитан вел нас так, что убраться восвояси без проводника мы бы не сумели… Когда мы уже отчаялись выбраться из «Крестов», когда Кубинец почти уговорил меня предпринять вылазку и попытаться найти дорогу на волю самостоятельно, дверь лязгнула, отворяясь, и в камеру зашел Григорий Лесник в сопровождении коварного капитана.
— Какая неожиданная встреча! — воскликнул я. — Неужели офис криминальной полиции временно перенесли в «Кресты»? Я слышал, что у полиции трудности со служебными помещениями, но чтобы настолько!
— Бросьте язвить, Туровский. Не до шуточек! — Лесник был явно не в духе.
— А тебя, тюремная морда, я обязательно покалечу! — пообещал я капитану, который выглядывал из-за спины инспектора.
Капитану мое обещание явно понравилось. Он потребовал, чтобы я исполнил его немедленно.
— Хватит!!! — рявкнул Лесник.
Что случилось? Неужели встречаться с подозреваемыми теперь подсудное дело, особенно если ты представляешь его интересы?
— Копейкин, оставьте нас наедине, — потребовал Лесник, обращаясь к капитану.
Капитан позеленел, но ослушаться не осмелился — вышел вон, как и было указано.
— Что происходит, инспектор? Вы решили арестовать нас за попытку поговорить с вашим подопечным? — вопросил я.
— Не до юмора, господин Туровский! — сурово оборвал меня Лесник и устало опустился на скамью рядом с Кубинцем. — Зачем вы хотели видеть Самсона Епифанова?
— Вот я и спрашиваю. Это что, подсудно? — ответил я вопросом на вопрос. Лесник озлился:
— Нет, не подсудно, а подозрительно! Вы хотите видеть Самсона Епифанова. Для этого созваниваетесь с генерал-майором Ивашевским, представителем тюремного комитета, испрашиваете у него разрешение — вместо того чтобы позвонить мне, приезжаете в «Кресты». Капитан оставляет вас здесь. Идет за Самсоном и обнаруживает, что подследственный Епифанов повесился в своей камере на жгуте, скрученном из простыни.
Повесившийся Епифанов — это круче, чем раскаленным молотом по голове!.. Я на время потерял дар речи. Лесник с удовольствием наблюдал за моей растерянной физиономией.
— Не верю! — наконец выдавил я из себя. — Самсон не мог повеситься. Он слишком любил жизнь.
— Вот и я не верю, — неожиданно согласился со мной Григорий Лесник.
Гонза Кубинец хмыкнул и разразился сентенцией:
— Если полицейский и частный сыщик сошлись во мнении, мир определенно катится в тартарары!..
ГЛАВА 10
Я еще не успел приступить к делу, как испытал поражение! Что ж, все когда-нибудь случается в первый раз, но не привык я проигрывать, даже не начав партию!..
Вернувшись домой, закрылся в кабинете на втором этаже, открыл бутылку пива и углубился в раздумья. Кубинец несколько раз пытался прорваться ко мне и поделиться своими ценными мыслями, но тщетно: дубовую дверь построили на века. Такую не то что кулаками — тараном стальным не прошибешь! Разве лазером расковырять можно.
Отставил пустую первую бутылку и тут же вскрыл вторую. Пиво было холодным и горчило.
Достав из коробки, обитой изнутри красным бархатом, толстую гаванскую сигару, я откусил кончик специальными клещами, сунул ее в рот и запустил кольца к потолку. От дыма в голове прояснилось. Я приступил к анализу, сопоставляя и сравнивая информацию, которой обладал. Надо сказать, с информацией было скудно: сплошной мрак, ничего светлого на горизонте…
Убили Иоланду Городишек. Последним ее видел Самсон Епифанов. Встречались они в гостинице. Епифанов ушел из номера. Никто это подтвердить не может… Епифанов скрывается. Ко мне приходит его отец, уговаривает взять дело. Мы едем к Епифанову-младшему. На нас совершают нападение. Епифанова-старшего убивают. В это время Самсон появляется в полиции и говорит, что ни в чем не виноват, но опасается за собственную жизнь, поскольку знает, видите ли, тайну Вишневого самурая. На следующий день в «Крестах» его находят повешенным…
Вот и все, что известно к данному моменту. Логическая цепочка не выстраивается — какой-то бред сумасшедшего!..
Затянулся сигарой и хлебнул пива… Что остается? Практически ничего! С какой стороны подступиться к делу, когда нет ни одной зацепки?! Ни фига мне не светит!
Сгоряча схватил телефонную трубку и стал набирать домашний номер Епифановых, но в последний момент спохватился и дал отбой: какую «отличную рекламу» я сделаю себе своим отказом!
Вместо Епифановых набрал номер криминальной полиции Васильевского острова. На другом конце провода незнакомый мужчина представился:
— Поручик Островеров, криминальная полиция Васильевского острова…
Дослушивать принятую формулу представления я не стал, оборвав поручика:
— Мне нужен инспектор Лесник. Соедините, пожалуйста.
— Минуту…
Из трубки полилась мелодия — что-то из древне-славянского в современной обработке. Не в моем вкусе. К тому же качество записи — кошмарное!.. Спас меня от увядания голос инспектора:
— Григорий Лесник слушает.
— Вас Даг Туровский беспокоит. Вопрос один есть. Не затруднитесь просветить… — Слегка заплетающимся языком я приступил к допросу инспектора.
— Если не потребуете разгласить государственные секреты, то почему бы и нет? — отозвался Лесник.
— Версия с самоубийством Самсона Епифанова подтверждается?
— Знаете, Туровский, я не имею права с вами об этом разговаривать… (Привычное вступление!) Но учитывая все, что вы сделали для империи, скажу: версия накрылась большим и толстым! Убили Самсона. Придушили, а потом петлю на шейку набросили.
— Спасибо, Лесник. Когда вас можно ожидать в гости?
— Как только разберемся с этими сумасшедшими убийствами, так и приду. Фотомодель-то в высших слоях крутилась! Богема, так сказать…
Мы распрощались. Я повесил трубку и уставился в стену, драпированную гобеленом, попыхивая сигарой. На гобелене была изображена сцена охоты. Стройный индийский юноша на длинноногом жеребце, натянув лук, гнался за ланью. Стрелы сыпались во все стороны, а лани хоть бы что — смерть обходила ее стороной.
Самсон оказался менее удачлив по сравнению с ланью… Знакомство и трагическая любовь к взбалмошной знаменитости свели его в могилу. То, что смерть старшего и младшего Епифановых связана фатальным образом с Иоландой Городишек, — нет сомнений!
Разговор с Лесником тоже ничего не дал. Куда дернуться? Кругом тупики!..
А когда ты зашел в тупик, стоит проработать свидетелей, алиби, а также все отбракованные ветви следствия, о которых уже успел позабыть, — это я твердо уяснил за время работы в Федеральной службе безопасности.
Перебирая кандидатуры, с кем можно пообщаться на заданную тему (таковых было не так уж много), я остановился на портье, видевшем, как Иоланда Городишек поднялась в свой номер с молодым человеком, в котором он признал затем Самсона Епифанова. Имелось одно препятствие для общения: я даже не знал, как его зовут… Еще раз звонить Леснику — это уже перебор!
Решил узнать все на месте… Как хоть гостиница-то называется? Тоже не помню! Кто же знал, что займусь этим делом?.. Стоп, вчерашнюю газету выкинуть еще не успели, точно!
Я допил одним глотком пиво, поднялся из-за стола, схватил шляпу, нацепил ее на голову и направился к двери, не выпуская сигару изо рта. Освободив себя, спустился в холл и проследовал в гостевой кабинет, где обнаружил Гонзу Кубинца, который оккупировал мой компьютер. Судя по напряженному лицу, он рубился в какую-то игру. Зная его последнее пристрастие, можно было держать пари на урожай пива в этом сезоне, что Кубинец увлечен «Коммандос. Битва за Берлин»: хит сезона, засосавший Гонзу с первого уровня!
На мое появление Кубинец никак не отреагировал. Только сделал замечание:
— Мог бы и не курить в помещении. Закон Петрополиса читал «О запрете курения в общественных местах»?
— С каких пор мой дом стал общественным местом? — осведомился я, направляясь к книжному шкафу.
— С тех пор, как этот дом также и мой! — пояснил Кубинец.
— Ты газеты старые не видел? — поинтересовался я, не обнаружив ничего в бумажном ворохе.
— За какое время? — не отрывая взгляд от экрана, уточнил Гонза.
— За два дня.
— В холле. На журнальном столике.
Я буркнул «спасибо» и вышел. Газеты и впрямь лежали там, где указал Кубинец. Отыскав нужную статью, я вычитал название гостиницы: «Бородинский" Крест». Что-то раньше он мне нигде не встречался! Получается, что гостиница не в центре города, а где-то на окраине… Надо бы выяснить точный адрес.
Сгонять Гонзу Кубинца с компьютера я не стал: пусть играется дитя!.. Сделал только замечание, выраженное иносказанием:
— Дай человеку рыбу — и он будет сыт один день. Научи человека ловить рыбу — и он весь день будет сидеть в лодке и пить пиво!..
Кубинец скорчил мне рожу, но промолчал.
Я занял его рабочий стол — раз он оккупировал мой, захватчик! Развалился в его кресле, взялся за телефонную трубку и включил автодозвон до справочной службы. Через четыре минуты передо мной лежал адрес «Бородинского Креста». Отель входил в элитный архитектурный комплекс «Московский триумф» и располагался неподалеку от Московской триумфальной арки.
Адрес я запомнил мгновенно. Листочек же оставил на столе — на всякий случай.
— Ты куда-то собрался? — отвлекся от игры Кубинец.
— Думаю пошерстить одно злачное местечко.
— Я, конечно, не твоя мамаша — Господь уберег, но хотелось бы указать тебе на тот факт, что для самостоятельного вождения катера ты несколько не в фокусе! — заметил Кубинец.
— Ты прав, — неожиданно для самого себя согласился я. — Вызову такси.
Я дозвонился до круглосуточной службы вызова такси и заказал экипаж. Диспетчер пообещал, что машина будет у нашего крыльца через полчаса. Еще оставалось время пообедать в домашней обстановке, чтобы не тратить финансы на перекус где-нибудь на ходу.
Я напомнил Кубинцу об обеде. Он ответил, что через пару минут все будет готово. Остановив игру, он удалился на кухню проконтролировать работу Яна Табачника. Вскоре мы уже сидели над тарелками с горячим русским борщом, обильно сдобренным рыночной сметаной и зеленым луком. Борщ был изумительно вкусен! Вроде бы простое блюдо, но никто из нас приготовить его не смог бы.
Ян Табачник, разлив борщ по тарелкам, скромно уселся с нами за стол. Я выставил к обеду светлое пиво, но сам к нему не притронулся — и так выпил сегодня много, а впереди — важная встреча. Какие сюрпризы она принесет? Голова должна быть светлой, а мозг — готовым к действию. Я словно предчувствовал грядущие события.
Ян Табачник хранил за обедом молчание. То ли стеснялся, несмотря на возраст, то ли не знал, как себя вести и о чем говорить в нашем обществе. Лишь сдержанно поблагодарил меня, когда пригубил пиво. Отметил, что оно превосходное. Мы же с Кубинцем не умолкали: нет ничего лучше, чем беседа за вкусным обедом.
Расправившись с борщом, мы выразительно посмотрели на Яна Табачника, который немедленно разложил по тарелкам второе. Выглядело аппетитно, а на вкус оказалось просто изумительным: телятина с картошкой в майонезе, посыпанная сыром и зеленым горошком.
Я доедал предпоследний кусочек, когда во входную дверь позвонили. Табачник, желавший, чтобы мы оценили его талант без помех, поднялся из-за стола и отправился открывать. Вернувшись, сообщил:
— Такси прибыло.
— Все, поехал! — заявил я, уплетая последний кусок.
Кивнув на прощание Кубинцу, который отправился меня провожать, я выбежал на крыльцо и услышал, как хлопнула за мной дверь.
Такси ожидало у причала. Водитель прогуливался по палубе, наслаждаясь солнцем и теплом.
Я взбежал по трапу и скомандовал:
— Вперед!
— Куда едем-то, шеф? — устало осведомился водитель.
— К «Московским воротам». Угол Лиговского канала и Московского, — озвучил я маршрут.
Водитель обреченно проследовал в рубку. Я остался в пассажирской части катера. Автоматика подняла трап на палубу и скрыла в специальном отсеке. Катер плавно отошел от причала.
Вернувшись домой, закрылся в кабинете на втором этаже, открыл бутылку пива и углубился в раздумья. Кубинец несколько раз пытался прорваться ко мне и поделиться своими ценными мыслями, но тщетно: дубовую дверь построили на века. Такую не то что кулаками — тараном стальным не прошибешь! Разве лазером расковырять можно.
Отставил пустую первую бутылку и тут же вскрыл вторую. Пиво было холодным и горчило.
Достав из коробки, обитой изнутри красным бархатом, толстую гаванскую сигару, я откусил кончик специальными клещами, сунул ее в рот и запустил кольца к потолку. От дыма в голове прояснилось. Я приступил к анализу, сопоставляя и сравнивая информацию, которой обладал. Надо сказать, с информацией было скудно: сплошной мрак, ничего светлого на горизонте…
Убили Иоланду Городишек. Последним ее видел Самсон Епифанов. Встречались они в гостинице. Епифанов ушел из номера. Никто это подтвердить не может… Епифанов скрывается. Ко мне приходит его отец, уговаривает взять дело. Мы едем к Епифанову-младшему. На нас совершают нападение. Епифанова-старшего убивают. В это время Самсон появляется в полиции и говорит, что ни в чем не виноват, но опасается за собственную жизнь, поскольку знает, видите ли, тайну Вишневого самурая. На следующий день в «Крестах» его находят повешенным…
Вот и все, что известно к данному моменту. Логическая цепочка не выстраивается — какой-то бред сумасшедшего!..
Затянулся сигарой и хлебнул пива… Что остается? Практически ничего! С какой стороны подступиться к делу, когда нет ни одной зацепки?! Ни фига мне не светит!
Сгоряча схватил телефонную трубку и стал набирать домашний номер Епифановых, но в последний момент спохватился и дал отбой: какую «отличную рекламу» я сделаю себе своим отказом!
Вместо Епифановых набрал номер криминальной полиции Васильевского острова. На другом конце провода незнакомый мужчина представился:
— Поручик Островеров, криминальная полиция Васильевского острова…
Дослушивать принятую формулу представления я не стал, оборвав поручика:
— Мне нужен инспектор Лесник. Соедините, пожалуйста.
— Минуту…
Из трубки полилась мелодия — что-то из древне-славянского в современной обработке. Не в моем вкусе. К тому же качество записи — кошмарное!.. Спас меня от увядания голос инспектора:
— Григорий Лесник слушает.
— Вас Даг Туровский беспокоит. Вопрос один есть. Не затруднитесь просветить… — Слегка заплетающимся языком я приступил к допросу инспектора.
— Если не потребуете разгласить государственные секреты, то почему бы и нет? — отозвался Лесник.
— Версия с самоубийством Самсона Епифанова подтверждается?
— Знаете, Туровский, я не имею права с вами об этом разговаривать… (Привычное вступление!) Но учитывая все, что вы сделали для империи, скажу: версия накрылась большим и толстым! Убили Самсона. Придушили, а потом петлю на шейку набросили.
— Спасибо, Лесник. Когда вас можно ожидать в гости?
— Как только разберемся с этими сумасшедшими убийствами, так и приду. Фотомодель-то в высших слоях крутилась! Богема, так сказать…
Мы распрощались. Я повесил трубку и уставился в стену, драпированную гобеленом, попыхивая сигарой. На гобелене была изображена сцена охоты. Стройный индийский юноша на длинноногом жеребце, натянув лук, гнался за ланью. Стрелы сыпались во все стороны, а лани хоть бы что — смерть обходила ее стороной.
Самсон оказался менее удачлив по сравнению с ланью… Знакомство и трагическая любовь к взбалмошной знаменитости свели его в могилу. То, что смерть старшего и младшего Епифановых связана фатальным образом с Иоландой Городишек, — нет сомнений!
Разговор с Лесником тоже ничего не дал. Куда дернуться? Кругом тупики!..
А когда ты зашел в тупик, стоит проработать свидетелей, алиби, а также все отбракованные ветви следствия, о которых уже успел позабыть, — это я твердо уяснил за время работы в Федеральной службе безопасности.
Перебирая кандидатуры, с кем можно пообщаться на заданную тему (таковых было не так уж много), я остановился на портье, видевшем, как Иоланда Городишек поднялась в свой номер с молодым человеком, в котором он признал затем Самсона Епифанова. Имелось одно препятствие для общения: я даже не знал, как его зовут… Еще раз звонить Леснику — это уже перебор!
Решил узнать все на месте… Как хоть гостиница-то называется? Тоже не помню! Кто же знал, что займусь этим делом?.. Стоп, вчерашнюю газету выкинуть еще не успели, точно!
Я допил одним глотком пиво, поднялся из-за стола, схватил шляпу, нацепил ее на голову и направился к двери, не выпуская сигару изо рта. Освободив себя, спустился в холл и проследовал в гостевой кабинет, где обнаружил Гонзу Кубинца, который оккупировал мой компьютер. Судя по напряженному лицу, он рубился в какую-то игру. Зная его последнее пристрастие, можно было держать пари на урожай пива в этом сезоне, что Кубинец увлечен «Коммандос. Битва за Берлин»: хит сезона, засосавший Гонзу с первого уровня!
На мое появление Кубинец никак не отреагировал. Только сделал замечание:
— Мог бы и не курить в помещении. Закон Петрополиса читал «О запрете курения в общественных местах»?
— С каких пор мой дом стал общественным местом? — осведомился я, направляясь к книжному шкафу.
— С тех пор, как этот дом также и мой! — пояснил Кубинец.
— Ты газеты старые не видел? — поинтересовался я, не обнаружив ничего в бумажном ворохе.
— За какое время? — не отрывая взгляд от экрана, уточнил Гонза.
— За два дня.
— В холле. На журнальном столике.
Я буркнул «спасибо» и вышел. Газеты и впрямь лежали там, где указал Кубинец. Отыскав нужную статью, я вычитал название гостиницы: «Бородинский" Крест». Что-то раньше он мне нигде не встречался! Получается, что гостиница не в центре города, а где-то на окраине… Надо бы выяснить точный адрес.
Сгонять Гонзу Кубинца с компьютера я не стал: пусть играется дитя!.. Сделал только замечание, выраженное иносказанием:
— Дай человеку рыбу — и он будет сыт один день. Научи человека ловить рыбу — и он весь день будет сидеть в лодке и пить пиво!..
Кубинец скорчил мне рожу, но промолчал.
Я занял его рабочий стол — раз он оккупировал мой, захватчик! Развалился в его кресле, взялся за телефонную трубку и включил автодозвон до справочной службы. Через четыре минуты передо мной лежал адрес «Бородинского Креста». Отель входил в элитный архитектурный комплекс «Московский триумф» и располагался неподалеку от Московской триумфальной арки.
Адрес я запомнил мгновенно. Листочек же оставил на столе — на всякий случай.
— Ты куда-то собрался? — отвлекся от игры Кубинец.
— Думаю пошерстить одно злачное местечко.
— Я, конечно, не твоя мамаша — Господь уберег, но хотелось бы указать тебе на тот факт, что для самостоятельного вождения катера ты несколько не в фокусе! — заметил Кубинец.
— Ты прав, — неожиданно для самого себя согласился я. — Вызову такси.
Я дозвонился до круглосуточной службы вызова такси и заказал экипаж. Диспетчер пообещал, что машина будет у нашего крыльца через полчаса. Еще оставалось время пообедать в домашней обстановке, чтобы не тратить финансы на перекус где-нибудь на ходу.
Я напомнил Кубинцу об обеде. Он ответил, что через пару минут все будет готово. Остановив игру, он удалился на кухню проконтролировать работу Яна Табачника. Вскоре мы уже сидели над тарелками с горячим русским борщом, обильно сдобренным рыночной сметаной и зеленым луком. Борщ был изумительно вкусен! Вроде бы простое блюдо, но никто из нас приготовить его не смог бы.
Ян Табачник, разлив борщ по тарелкам, скромно уселся с нами за стол. Я выставил к обеду светлое пиво, но сам к нему не притронулся — и так выпил сегодня много, а впереди — важная встреча. Какие сюрпризы она принесет? Голова должна быть светлой, а мозг — готовым к действию. Я словно предчувствовал грядущие события.
Ян Табачник хранил за обедом молчание. То ли стеснялся, несмотря на возраст, то ли не знал, как себя вести и о чем говорить в нашем обществе. Лишь сдержанно поблагодарил меня, когда пригубил пиво. Отметил, что оно превосходное. Мы же с Кубинцем не умолкали: нет ничего лучше, чем беседа за вкусным обедом.
Расправившись с борщом, мы выразительно посмотрели на Яна Табачника, который немедленно разложил по тарелкам второе. Выглядело аппетитно, а на вкус оказалось просто изумительным: телятина с картошкой в майонезе, посыпанная сыром и зеленым горошком.
Я доедал предпоследний кусочек, когда во входную дверь позвонили. Табачник, желавший, чтобы мы оценили его талант без помех, поднялся из-за стола и отправился открывать. Вернувшись, сообщил:
— Такси прибыло.
— Все, поехал! — заявил я, уплетая последний кусок.
Кивнув на прощание Кубинцу, который отправился меня провожать, я выбежал на крыльцо и услышал, как хлопнула за мной дверь.
Такси ожидало у причала. Водитель прогуливался по палубе, наслаждаясь солнцем и теплом.
Я взбежал по трапу и скомандовал:
— Вперед!
— Куда едем-то, шеф? — устало осведомился водитель.
— К «Московским воротам». Угол Лиговского канала и Московского, — озвучил я маршрут.
Водитель обреченно проследовал в рубку. Я остался в пассажирской части катера. Автоматика подняла трап на палубу и скрыла в специальном отсеке. Катер плавно отошел от причала.
ГЛАВА 11
Странное чувство юмора у архитекторов. Как можно было избрать для построения элитного архитектурного комплекса место между двумя каналами — Лиговским и Черниговским? Неподалеку — Новодевичье кладбище, могила Некрасова… Сомнительное удовольствие! Меня взволновал вопрос: не страдали ли постояльцы «Бородинского Креста» от частых визитов привидений? В конце концов, соседи! Какой ошеломительный фурорчик можно было бы выстроить на этом соседстве! И почему я не автор романов ужасов?
Расплатившись с таксистом, высадился на набережную возле здания Товарной биржи. Осмотрелся по сторонам. Проходящий мимо прохожий оступился и нечаянно толкнул меня в спину. Извинившись, он продолжил путь, а я вернулся к разглядыванию урбанистического пейзажа.
Вечерело. Солнце перестало изготовлять из города жареную картошку и медленно катилось за горизонт, заливая небосвод багровым пламенем. Легкий ветерок шелестел между домами. От каналов поднималась прохлада. Город отдыхал. Тополя пустили парашютики белого пуха, которые закружились над улицами и каналами.
В поисках отеля я прогулялся по маленькому скверу. Его три скамейки стояли в тени, на них расположились мамаши, качавшие перед собой коляски с младенцами. Имелся здесь и фонтан, в струях которого плескалась детвора.
Уютное местечко… Захотелось взять бутылочку пива и посидеть в теньке…
Миновав сквер, я вышел на мостик и перебежал на другую сторону Лиговского канала. «Московский триумф» отыскал с трудом: от постороннего взгляда его надежно прятали старые здания.
Отель «Бородинский Крест» представлял собой пятнадцатиэтажное здание, выполненное в готическом стиле, то есть с башнями и шпилями. Парадный вход украшали стеклянный колпак и два швейцара в рыцарской одежде с бутафорскими мечами на поясах. Под названием отеля расположился огромный крест, грани которого вмещали портреты выдающихся полководцев, разбивших Наполеона в 1812 году: Кутузов, Барклай де Толли, Багратион, еще кто-то, кого я не рассмотрел.
Расплатившись с таксистом, высадился на набережную возле здания Товарной биржи. Осмотрелся по сторонам. Проходящий мимо прохожий оступился и нечаянно толкнул меня в спину. Извинившись, он продолжил путь, а я вернулся к разглядыванию урбанистического пейзажа.
Вечерело. Солнце перестало изготовлять из города жареную картошку и медленно катилось за горизонт, заливая небосвод багровым пламенем. Легкий ветерок шелестел между домами. От каналов поднималась прохлада. Город отдыхал. Тополя пустили парашютики белого пуха, которые закружились над улицами и каналами.
В поисках отеля я прогулялся по маленькому скверу. Его три скамейки стояли в тени, на них расположились мамаши, качавшие перед собой коляски с младенцами. Имелся здесь и фонтан, в струях которого плескалась детвора.
Уютное местечко… Захотелось взять бутылочку пива и посидеть в теньке…
Миновав сквер, я вышел на мостик и перебежал на другую сторону Лиговского канала. «Московский триумф» отыскал с трудом: от постороннего взгляда его надежно прятали старые здания.
Отель «Бородинский Крест» представлял собой пятнадцатиэтажное здание, выполненное в готическом стиле, то есть с башнями и шпилями. Парадный вход украшали стеклянный колпак и два швейцара в рыцарской одежде с бутафорскими мечами на поясах. Под названием отеля расположился огромный крест, грани которого вмещали портреты выдающихся полководцев, разбивших Наполеона в 1812 году: Кутузов, Барклай де Толли, Багратион, еще кто-то, кого я не рассмотрел.