Рахул Санкритьяян
В забытой стране
ПРЕДИСЛОВИЕ
Если бы мне сказали раньше, что я, человек науки, профессор истории древнего мира, опишу свое путешествие в форме приключенческого романа, я ни за что на свете не поверил бы. И, уж конечно, я никогда не предполагал, что славу и известность принесет мне не столько само описание событий, свидетелем и участником которых довелось мне быть, сколько мои безуспешные старания доказать, что все рассказанное мною — чистая правда, а не плод моей фантазии.
Я хорошо знаю историю древнего Египта и знаком с необычайными религиозными обрядами и развитием «магии» в Стране пирамид. Однако сам я не верю ни во что магическое и сверхъестественное. Я убежден, что амулет, изображающий священного жука-скарабея, о котором вы узнаете ниже, ни в коей мере не смог повлиять на нашу жизнь, и мне хочется, чтобы читатель тоже понял это. Да и как можно поверить, что небольшой кусок камня — тяжелого кремня с зеленоватым отливом — способен оказать влияние на жизнь человека? По-моему, все происходящее с нами зависит от стечения обстоятельств. Но я отнюдь не собираюсь навязывать свое мнение читателям.
По натуре я человек тихий, скромный, целиком посвятивший себя науке. В связи с научными изысканиями я много раз бывал на берегах Нила, совершил три поездки по Месопотамии, посетил Палестину и Грецию, но у меня не было ни малейшего желания принять участие в какой-либо экспедиции, сопряженной с опасностями. И это вполне естественно, если учесть, что я никогда не отличался храбростью и физически совершенно не приспособлен к трудностям.
Я понимаю, что, прочитав эти строки, вы удивитесь, что я даже не пытаюсь скрыть от вас свои недостатки, как поступают многие авторы. Но это объясняется не столько моей самокритичностью, сколько стремлением к правде.
В определенных кругах я пользуюсь большой известностью, но многие из тех, кто прочитает эту книгу, не знают меня, и потому, прежде чем приступить к рассказу о нашей экспедиции, я считаю необходимым обратиться к вам с данным предисловием. К этому вынуждает меня еще и то, что я не хочу ставить себе в заслугу путешествие, которое пришлось совершить мне и моим товарищам в поисках гробницы Серафиса: я был лишь невольным участником описываемых мною событий. Оказавшись в положении человека, которого на каждом шагу подстерегают опасности и которому постоянно приходится преодолевать огромные трудности, я только лишний раз убедился в том, что мое настоящее место — за письменным столом.
Я не могу позволить себе начать рассказ, не упомянув сперва о своих товарищах — капитане Дхирендре Натхе и господине Чане. Я не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение этими сильными, смелыми людьми, которые в те трудные дни были со мной и у которых я в неоплатном долгу: если бы не они, меня давно уже не было бы в живых. До самой смерти я буду вспоминать капитана Дхирендру Натха с чувством глубокого уважения. Вспоминая честность Дхирендры Натха, его мужество, хладнокровие и твердую веру в победу, которые не могла поколебать никакая опасность, я по праву могу гордиться таким другом, как он. А господин Чан? Хотя я не очень разбираюсь в людях, но знаю, что таких умных и решительных людей не так часто встретишь у нас. Во время путешествия мне много раз представлялась возможность убедиться в удивительной находчивости и железной логике этого человека, причем Чан был таким же смелым, как и Дхирендра, и, несмотря на свою полноту, никогда не знал, что такое усталость. Я счастлив, что встретился с этими замечательными людьми в самом начале нашего путешествия, и сей час мне страшно даже подумать о том, что было бы со мной, если бы не они. Несомненно, я погиб бы тогда в Нубийской пустыне, а мои высохшие на солнце кости растащили бы коршуны и ястребы.
Что же касается меня самого, то я являюсь полной противоположностью этим людям. Природа не наделила меня качествами, необходимыми для того, чтобы жить жизнью смелых. Я не умею обращаться с оружием, и, кроме того, у меня нет никакого желания подвергаться опасностям и рисковать жизнью.
С детства я отличаюсь слабым здоровьем и хилым телосложением, и вы легко в это поверите, если я скажу вам, что мой рост едва достигает ста шестидесяти сантиметров, а вешу я немногим более пятидесяти килограммов. У меня узкая грудь, сутулая спина и в довершение всего несоразмерно большая голова. И хотя в школе я считался одним из самых способных учеников и за свои успехи получил немало наград, но на спортивной площадке я не блистал: помимо того, что я не был физически крепким, у меня отсутствовала воля к победе, необходимая для каждого спортсмена.
Отца я лишился в восемь лет, и оставленное им наследство перешло в руки опекунского совета, который передал его мне в полную собственность сразу же по достижении мною совершеннолетия. Состояния, оставленного мне отцом, было вполне достаточно, чтобы я смог получить образование и заняться научной работой.
Единственным моим желанием было учиться и учить других. Сорок лет своей жизни я отдал любимому делу-изучению истории древнего Египта, и, по мере того как увеличивались мои знания, любовь к науке становилась все сильнее и крепче.
Я преподавал в Непальском колледже и в Видехском университете, который избрал меня своим почетным доктором. Кроме того, я был членом Комитета по сбору денежных средств при Фонде обследования Египта1. В тридцать пять лет я уже получил ответственный пост хранителя Исторического музея в Наланде2, на котором и пребываю по сей день.
Может быть, последние строки покажутся вам не совсем скромными, но я был вынужден написать это для того, чтобы никто не принял события, описываемые ниже, за вымысел: такой серьезный и всеми уважаемый человек, как я, никогда не станет подрывать свой авторитет, сочиняя забавные истории. Я не принадлежу к тем людям, которые в свободное от работы время пишут приключенческие повести, — ученым дороже всего на свете правда. Если же кто-нибудь не поверит мне, пусть сам посетит удивительный город Митни-Хапи. Там, в саду, который раскинулся к северу от царского дворца, он увидит усыпальницу, в которой погребена мумия человека, когда-то служившего адвокатом в Верховном суде города Патны.
Я хорошо знаю историю древнего Египта и знаком с необычайными религиозными обрядами и развитием «магии» в Стране пирамид. Однако сам я не верю ни во что магическое и сверхъестественное. Я убежден, что амулет, изображающий священного жука-скарабея, о котором вы узнаете ниже, ни в коей мере не смог повлиять на нашу жизнь, и мне хочется, чтобы читатель тоже понял это. Да и как можно поверить, что небольшой кусок камня — тяжелого кремня с зеленоватым отливом — способен оказать влияние на жизнь человека? По-моему, все происходящее с нами зависит от стечения обстоятельств. Но я отнюдь не собираюсь навязывать свое мнение читателям.
По натуре я человек тихий, скромный, целиком посвятивший себя науке. В связи с научными изысканиями я много раз бывал на берегах Нила, совершил три поездки по Месопотамии, посетил Палестину и Грецию, но у меня не было ни малейшего желания принять участие в какой-либо экспедиции, сопряженной с опасностями. И это вполне естественно, если учесть, что я никогда не отличался храбростью и физически совершенно не приспособлен к трудностям.
Я понимаю, что, прочитав эти строки, вы удивитесь, что я даже не пытаюсь скрыть от вас свои недостатки, как поступают многие авторы. Но это объясняется не столько моей самокритичностью, сколько стремлением к правде.
В определенных кругах я пользуюсь большой известностью, но многие из тех, кто прочитает эту книгу, не знают меня, и потому, прежде чем приступить к рассказу о нашей экспедиции, я считаю необходимым обратиться к вам с данным предисловием. К этому вынуждает меня еще и то, что я не хочу ставить себе в заслугу путешествие, которое пришлось совершить мне и моим товарищам в поисках гробницы Серафиса: я был лишь невольным участником описываемых мною событий. Оказавшись в положении человека, которого на каждом шагу подстерегают опасности и которому постоянно приходится преодолевать огромные трудности, я только лишний раз убедился в том, что мое настоящее место — за письменным столом.
Я не могу позволить себе начать рассказ, не упомянув сперва о своих товарищах — капитане Дхирендре Натхе и господине Чане. Я не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение этими сильными, смелыми людьми, которые в те трудные дни были со мной и у которых я в неоплатном долгу: если бы не они, меня давно уже не было бы в живых. До самой смерти я буду вспоминать капитана Дхирендру Натха с чувством глубокого уважения. Вспоминая честность Дхирендры Натха, его мужество, хладнокровие и твердую веру в победу, которые не могла поколебать никакая опасность, я по праву могу гордиться таким другом, как он. А господин Чан? Хотя я не очень разбираюсь в людях, но знаю, что таких умных и решительных людей не так часто встретишь у нас. Во время путешествия мне много раз представлялась возможность убедиться в удивительной находчивости и железной логике этого человека, причем Чан был таким же смелым, как и Дхирендра, и, несмотря на свою полноту, никогда не знал, что такое усталость. Я счастлив, что встретился с этими замечательными людьми в самом начале нашего путешествия, и сей час мне страшно даже подумать о том, что было бы со мной, если бы не они. Несомненно, я погиб бы тогда в Нубийской пустыне, а мои высохшие на солнце кости растащили бы коршуны и ястребы.
Что же касается меня самого, то я являюсь полной противоположностью этим людям. Природа не наделила меня качествами, необходимыми для того, чтобы жить жизнью смелых. Я не умею обращаться с оружием, и, кроме того, у меня нет никакого желания подвергаться опасностям и рисковать жизнью.
С детства я отличаюсь слабым здоровьем и хилым телосложением, и вы легко в это поверите, если я скажу вам, что мой рост едва достигает ста шестидесяти сантиметров, а вешу я немногим более пятидесяти килограммов. У меня узкая грудь, сутулая спина и в довершение всего несоразмерно большая голова. И хотя в школе я считался одним из самых способных учеников и за свои успехи получил немало наград, но на спортивной площадке я не блистал: помимо того, что я не был физически крепким, у меня отсутствовала воля к победе, необходимая для каждого спортсмена.
Отца я лишился в восемь лет, и оставленное им наследство перешло в руки опекунского совета, который передал его мне в полную собственность сразу же по достижении мною совершеннолетия. Состояния, оставленного мне отцом, было вполне достаточно, чтобы я смог получить образование и заняться научной работой.
Единственным моим желанием было учиться и учить других. Сорок лет своей жизни я отдал любимому делу-изучению истории древнего Египта, и, по мере того как увеличивались мои знания, любовь к науке становилась все сильнее и крепче.
Я преподавал в Непальском колледже и в Видехском университете, который избрал меня своим почетным доктором. Кроме того, я был членом Комитета по сбору денежных средств при Фонде обследования Египта1. В тридцать пять лет я уже получил ответственный пост хранителя Исторического музея в Наланде2, на котором и пребываю по сей день.
Может быть, последние строки покажутся вам не совсем скромными, но я был вынужден написать это для того, чтобы никто не принял события, описываемые ниже, за вымысел: такой серьезный и всеми уважаемый человек, как я, никогда не станет подрывать свой авторитет, сочиняя забавные истории. Я не принадлежу к тем людям, которые в свободное от работы время пишут приключенческие повести, — ученым дороже всего на свете правда. Если же кто-нибудь не поверит мне, пусть сам посетит удивительный город Митни-Хапи. Там, в саду, который раскинулся к северу от царского дворца, он увидит усыпальницу, в которой погребена мумия человека, когда-то служившего адвокатом в Верховном суде города Патны.
Глава I. СЕРАФИС
Прежде всего мне следует остановиться на причинах, которые побудили меня отправиться в это необычайное путешествие. Учитывая, что большинство читателей, по-видимому, знакомо с историей Египта лишь в общих чертах, я расскажу об одной из эпох в истории этой древней страны.
На стенах одного из фиванских храмов изображена похоронная процессия, провожающая Серафиса3 в последний путь. Из иероглифической надписи и рисунков нам известно, что Серафис был одним из богатейших людей в Египте и считался другом правившего в то время фараона.
Мы не знаем, принадлежал ли Серафис к царской династии или нет, что, впрочем, не имеет особого значения для данной истории. По всей видимости, он был верховным жрецом или же занимал высокий государственный пост, потому что его похороны были обставлены так торжественно и богато, словно хоронили фараона. Вместе с телом Серафиса в гробницу положили несметные сокровища. Из иероглифической надписи известно, что кубки, кувшины, сундуки и ларцы для хранения пищи, оружия, одежды и украшений, поставленные рядом с саркофагом, были сделаны из чистого литого золота и украшены искусно отчеканенным портретом Серафиса.
Впереди похоронной процессии, изображенной на стенах фиванского храма, идет жрец со священным жуком-скарабеем в руках. На рисунке этот жук-скарабей в несколько раз превышает натуральную величину.
Во время второй поездки по Египту, когда раскопки Фив были в самом разгаре, мне посчастливилось еще раз посетить этот храм и на только что откопанном камне прочитать надпись, в которой рассказывалось о погребении Серафиса. Я был очень рад этой находке. Особенно интересным и важным показалось мне то, что на камне место погребения Серафиса было нарисовано в виде двух скал, на которых сидели ястреб и коршун. Внизу, под скалами, лежала, вытянувшись, огромная змея.
Греческий историк Геродот во второй главе своей «Истории» писал, рассказывая о Египте, что Нил берет начало между двумя скалами, одну из которых называют Мафи, а другую — Крафи. По правде говоря, я никогда не принял бы две скалы, изображенные на камне, за место истока Нила, но под одной из них была статуя, которая несомненно изображала бога Нила Хапи с лотосом на голове, а сидевшие на скалах птицы могли олицетворять собой Белый и Голубой Нил.
Сопоставляя сведения, почерпнутые из надписи и изображения на камне, с данными Геродота, я постепенно начал приходить к выводу, что Серафис не был похоронен в Фивах и что его гробница находится по ту сторону Нубийской пустыни, недалеко от истоков Нила.
В пользу этого свидетельствовал и папирус Менэ, из которого мне удалось прочитать лишь небольшой отрывок, — остальная часть его до сих пор не расшифрована. Я никогда не забуду, как обрадовался, встретив имя фиванского «князя» Серафиса в описании, касавшемся эпохи правления фараонов двенадцатой династии4. Уже одно это само по себе служило доказательством, что Серафис мог быть похоронен в Эфиопии, так как именно во время правления двенадцатой династии фиванские фараоны захватили огромную территорию, покрытую лесами и лежавшую к северу от Великих озер в Центральной Африке. К тому же в той части папируса, которую я смог разобрать, сообщалось, что по приказу фараона в страну, лежащую к югу от Мероэ, была снаряжена военная экспедиция и что возглавил ее сам Серафис. По-видимому, эта страна начиналась у места слияния Белого и Голубого Нила, вблизи современного города Хартума.
Кроме того, в папирусе говорилось, что гробница Серафиса находится в городе Митни. Мне был известен только один Митни, или Митани, расположенный в номе5 Найф, к югу от Мемфиса, но там не мог быть погребен фиванский вельможа. Следовательно, речь шла о неизвестном мне городе, который, кстати сказать, в другом месте упоминается под названием Митни-Хапи, что опять-таки связывало погребение Серафиса с именем бога Нила.
Прежде чем перейти к основным событиями рассказать о тайне жука-скарабея, надо суммировать те сведения, которые находились у меня до появления в Наландском музее священного амулета.
Как вы уже знаете, мне удалось установить из исторических материалов, что фиванский князь Серафис вместе со своими сокровищами был погребен в Митни-Хапи, в городе, который не известен ни одному египтологу и которого нет ни на одной древней или современной карте, и, сопоставляя факты, я предположил, что этот город находился в той части Эфиопии, которую ныне называют Суданом.
Ну, а теперь можно рассказать и о жуке-скарабее.
Я не могу назвать точную дату, когда все это произошло, но то необыкновенное утро до сих пор свежо в моей памяти. Я сидел в своем кабинете в Наландском музее и расшифровывал какие-то иероглифы. Мне пришлось зачем-то зайти в комнату, где хранились памятники древности, по тем или иным соображениям не выставленные в залах музея. В комнате лежало множество различных предметов старины, к которым я всегда был неравнодушен, и я не удержался и принялся их рассматривать с большим интересом. Неожиданно я обнаружил, что некоторые из этих вещей могли бы пригодиться мне для работы, и начал тщательно обследовать все содержимое комнаты, пока наконец не заметил закрытый на замок ящик. Ключ от него после долгих поисков я обнаружил в одном из конвертов, валявшихся на столе, и мне показалось, что кто-то нарочно хотел спрятать этот ключ. В ящике оказалась шкатулка. Когда я поднял ее, то почувствовал, что там лежит что-то тяжелое, и это еще более разожгло мое любопытство. Я тотчас же раскрыл шкатулку, и моему изумлению не было границ, когда я увидел у себя в руках красивый амулет из зеленого кремня, сделанный в виде жука-скарабея. Да, это было самое удивительное происшествие за всю мою жизнь!
Внимательно осмотрев находку, я убедился, что это тот самый жук-скарабей, который когда-то принадлежал Серафису. Как странно, что спустя столько лет судьба снова свела меня с Серафисом! Я так растерялся от неожиданности, что даже не догадался прочитать иероглифы на амулете. Гробница Серафиса не найдена до сих пор, и нам даже не известно, где ее следует искать, Ученым не удалось найти ни одной вещи, принадлежащей Серафису, а здесь, передо мной, лежит сам жук-скарабей, который каким-то чудом проник в Наландский музей. Непонятно, почему такая драгоценная вещь нигде не была зарегистрирована и не экспонировалась в одном из залов нашего музея. Как жаль, что я, главный хранитель всех этих бесценных памятников истории, не знал, что священный жук Серафиса находится у нас! И если бы сегодня совершенно случайно я не пришел сюда, то кто знает, сколько еще времени пролежал бы он здесь под замком, в этой темной и редко посещаемой комнате.
Продолжая размышлять о происшедшем, я взглянул на бумагу, в которую был завернут драгоценный амулет. Как вы уже знаете, я не помню точно, какого числа я обнаружил жука-скарабея, но, к счастью, я не выбросил этой бумаги, которая оказалась номером газеты «Магадха» от 26 июня 19.. года.
Прежде чем приступить к детальному изучению жука, мне захотелось узнать, как он попал к нам в музей. Я вызвал секретаря, но мои расспросы ни к чему не привели, так как он сам видел этого жука впервые. Он только смог сообщить мне, что раньше в музее работал некто Рамешвар, который часто заходил в эту комнату и пользовался этим ящиком.
Я принес жука-скарабея домой и положил его осторожно в письменный стол. От секретаря я узнал, что Рамешвар живет в Вихаре, и в тот же вечер я был у него. Когда я спросил Рамешвара о жуке, он смутился. Однако постепенно мне удалось выяснить у него все, что он знал об этом амулете.
В один из осенних дней 19.. года (числа Рамешвар не запомнил), когда он дежурил в Египетском отделе Наландского музея, к нему вбежал человек средних лет, казавшийся чем-то взволнованным, и сунул ему в руки тяжелый сверток, весивший около двух килограммов. Рамешвар с удивлением спросил, в чем дело, и незнакомец ответил торопливо: «Ради бога, возьмите его. Если вы откажетесь, мне придется искать еще кого-нибудь, кому я смог бы отдать эту вещь. Но помните; берегитесь Псаро!» И этот странный человек исчез так же внезапно, как и появился. Все произошло быстро, стремительно — Рамешвар не успел даже разглядеть его как следует и запомнил только, что лицо незнакомца было загорелым, хотя на дворе стояла осень и шли беспрерывные дожди, а всю его одежду составляли рубашка и дхоти6.
Из рассказа Рамешвара я смог заключить, что этот человек скрывался от преследований противника, который наводил на него страх, и, улучив момент, забежал в музей.
Почему Рамешвар никому не рассказывал о происшедшем, мне удалось выяснить только после долгих расспросов.
Оставшись один, Рамешвар развернул сверток и увидел жука из зеленоватого кремня. Он никогда не слышал о священном скарабее Серафиса и поэтому не мог даже предположить, какая ценность лежит у него в руках. Вечером Рамешвар принес жука домой, чтобы впоследствии продать его в Наландский музей, но с этого дня с ним стали происходить несчастные случаи, резко изменившие его намерение.
Вскоре после того, как жук попал к Рамешвару, в доме обвалился потолок, и семье лишь случайно удалось избежать смерти. Затем у него тяжело заболела жена. В течение нескольких недель не было никакой надежды на ее выздоровление, и врачи, как уверял меня Рамешвар, не могли даже определить болезнь. Не успела поправиться жена, как банк, в котором хранились сбережения Рамешвара, потерпел крах, и он лишился всех денег, которые удалось скопить ему с большим трудом в течение долгих лет. И в довершение всего, возвращаясь однажды из Наланды в Вихар, Рамешвар поскользнулся, выходя из вагона, и упал на рельсы. К счастью, поезд не успел тронуться, но Рамешвар сильно ушибся и вывихнул руку, и ему пришлось очень долго сидеть из-за этого дома.
После всех этих несчастий, которые обрушились на его голову, Рамешвар пришел к выводу, что во всем виноват жук. Я не могу сказать точно, какие у него были основания думать так, но отсталые и суеверные люди часто находят самые нелепые и неожиданные объяснения подобным происшествиям. Итак, свалив все на жука, Рамешвар решил избавиться от него.
Однако этот сверток пролежал у Рамешвара еще недели три, пока новое событие не заставило его поскорее расстаться с жуком. Рассматривая тряпку, в которую был завернут амулет, Рамешвар разобрал на ней имя Шивнатха Джаухри, и вдруг он узнает из газет, что этот человек при таинственных обстоятельствах убит в своем доме в городе Данапуре. Теперь Рамешвару стало совершенно ясно, что причина всех бед кроется в жуке, о котором он, кстати, боялся рассказывать кому бы то ни было. Как только он окончательно поправился и пошел на работу, он взял с собой своего страшного жука и, придя в музей, завернул его в газету и запер в ящике, где мне и посчастливилось найти этот бесценный амулет.
Пробыв у Рамешвара часов до девяти, я простился с ним и отправился домой. Девятичасовой поезд на Наланду уже ушел, а следующий должен был прийти часа через полтора. Поэтому я нанял извозчика и вскоре был дома.
Поужинав, я прошел к себе в кабинет, достал из письменного стола жука-скарабея и только стал осторожно разворачивать газету, в которую он был завернут, как вдруг мне бросился в глаза заголовок:
ТАИНСТВЕННОЕ УБИЙСТВО В ДАНАПУРЕ
Тотчас же, забыв обо всем на свете, я с огромным интересом начал читать.
Шивнатх Джаухри, как сообщала газета, был богатым человеком. В течение многих лет он занимался торговлей шелком, но задолго до смерти оставил это занятие. Убийство Шивнатха было совершено вечером, когда его единственный слуга Рамдаял ушел по своим делам и он остался один во всем доме. Все комнаты были тщательно обысканы, замки на ящиках, шкатулках и в шкафу сломаны, а содержимое их выброшено на пол. Убийца вспорол матрац, подушки и даже кресло. По мнению полицейского агента, прибывшего на место происшествия, обыск был самый тщательный, на что требовалось немало времени. Полицейским не удалось выяснить, был ли произведен обыск до убийства или после него. Но самым странным было то, что убийца не забрал ничего из вещей убитого, хотя в шкатулках лежало много драгоценностей и денег. Причина убийства осталась невыясненной.
Посудите сами, какие чувства охватили меня, человека, которому дороже всего на свете покой и наука, когда я прочитал о таинственном убийстве Шивнатха Джаухри. Особенно примечательным для меня было то, что в конце статьи сообщалось, что в комнате, где был обнаружен труп, полицейские увидели на полу рядом с телом Шивнатха нарисованное мелом изображение человека с лисьей головой. Полицейские не придали этому факту никакого значения, но я сразу же подумал, что убийство могли совершить только люди, которые исповедовали религию древнего Египта: ведь на полу был изображен не кто иной, как сам древнеегипетский бог загробного царства Анубис с головой шакала, которую полицейские по незнанию приняли за лисью. И тут передо мной встал целый ряд вопросов, на которые я не мог найти ответа.
Мы знаем, что древний Египет с его обычаями, религией и языком начал клониться к упадку сразу же после персидского нашествия, еще в VI веке до нашей эры7, и его культура постепенно слилась с культурой других народов. И вот у меня, профессора истории древнего мира, имеются неоспоримые доказательства того, что всего лишь несколько лет назад в городе Данапуре, недалеко от Патны, люди, которые исповедовали религию и придерживались обычаев древних египтян, живших на берегах священного Нила, убили Шивнатха Джаухри.
Я отложил газету в сторону и, перевернув амулет, начал внимательно рассматривать отшлифованное зеленое брюшко жука. Когда я поднес жука поближе к настольной лампе, чтобы получше разглядеть его, то почувствовал, что меня охватывает дрожь, а сердце начинает учащенно биться. Я и раньше не раз видел удивительные памятники культуры древнего Египта, прочитал много надписей на каменных плитах, но никогда не испытывал ничего подобного. И вдруг мне показалось, что я слышу чей-то голос, который говорит мне: «Берегитесь Псаро!»
На стенах одного из фиванских храмов изображена похоронная процессия, провожающая Серафиса3 в последний путь. Из иероглифической надписи и рисунков нам известно, что Серафис был одним из богатейших людей в Египте и считался другом правившего в то время фараона.
Мы не знаем, принадлежал ли Серафис к царской династии или нет, что, впрочем, не имеет особого значения для данной истории. По всей видимости, он был верховным жрецом или же занимал высокий государственный пост, потому что его похороны были обставлены так торжественно и богато, словно хоронили фараона. Вместе с телом Серафиса в гробницу положили несметные сокровища. Из иероглифической надписи известно, что кубки, кувшины, сундуки и ларцы для хранения пищи, оружия, одежды и украшений, поставленные рядом с саркофагом, были сделаны из чистого литого золота и украшены искусно отчеканенным портретом Серафиса.
Впереди похоронной процессии, изображенной на стенах фиванского храма, идет жрец со священным жуком-скарабеем в руках. На рисунке этот жук-скарабей в несколько раз превышает натуральную величину.
Во время второй поездки по Египту, когда раскопки Фив были в самом разгаре, мне посчастливилось еще раз посетить этот храм и на только что откопанном камне прочитать надпись, в которой рассказывалось о погребении Серафиса. Я был очень рад этой находке. Особенно интересным и важным показалось мне то, что на камне место погребения Серафиса было нарисовано в виде двух скал, на которых сидели ястреб и коршун. Внизу, под скалами, лежала, вытянувшись, огромная змея.
Греческий историк Геродот во второй главе своей «Истории» писал, рассказывая о Египте, что Нил берет начало между двумя скалами, одну из которых называют Мафи, а другую — Крафи. По правде говоря, я никогда не принял бы две скалы, изображенные на камне, за место истока Нила, но под одной из них была статуя, которая несомненно изображала бога Нила Хапи с лотосом на голове, а сидевшие на скалах птицы могли олицетворять собой Белый и Голубой Нил.
Сопоставляя сведения, почерпнутые из надписи и изображения на камне, с данными Геродота, я постепенно начал приходить к выводу, что Серафис не был похоронен в Фивах и что его гробница находится по ту сторону Нубийской пустыни, недалеко от истоков Нила.
В пользу этого свидетельствовал и папирус Менэ, из которого мне удалось прочитать лишь небольшой отрывок, — остальная часть его до сих пор не расшифрована. Я никогда не забуду, как обрадовался, встретив имя фиванского «князя» Серафиса в описании, касавшемся эпохи правления фараонов двенадцатой династии4. Уже одно это само по себе служило доказательством, что Серафис мог быть похоронен в Эфиопии, так как именно во время правления двенадцатой династии фиванские фараоны захватили огромную территорию, покрытую лесами и лежавшую к северу от Великих озер в Центральной Африке. К тому же в той части папируса, которую я смог разобрать, сообщалось, что по приказу фараона в страну, лежащую к югу от Мероэ, была снаряжена военная экспедиция и что возглавил ее сам Серафис. По-видимому, эта страна начиналась у места слияния Белого и Голубого Нила, вблизи современного города Хартума.
Кроме того, в папирусе говорилось, что гробница Серафиса находится в городе Митни. Мне был известен только один Митни, или Митани, расположенный в номе5 Найф, к югу от Мемфиса, но там не мог быть погребен фиванский вельможа. Следовательно, речь шла о неизвестном мне городе, который, кстати сказать, в другом месте упоминается под названием Митни-Хапи, что опять-таки связывало погребение Серафиса с именем бога Нила.
Прежде чем перейти к основным событиями рассказать о тайне жука-скарабея, надо суммировать те сведения, которые находились у меня до появления в Наландском музее священного амулета.
Как вы уже знаете, мне удалось установить из исторических материалов, что фиванский князь Серафис вместе со своими сокровищами был погребен в Митни-Хапи, в городе, который не известен ни одному египтологу и которого нет ни на одной древней или современной карте, и, сопоставляя факты, я предположил, что этот город находился в той части Эфиопии, которую ныне называют Суданом.
Ну, а теперь можно рассказать и о жуке-скарабее.
Я не могу назвать точную дату, когда все это произошло, но то необыкновенное утро до сих пор свежо в моей памяти. Я сидел в своем кабинете в Наландском музее и расшифровывал какие-то иероглифы. Мне пришлось зачем-то зайти в комнату, где хранились памятники древности, по тем или иным соображениям не выставленные в залах музея. В комнате лежало множество различных предметов старины, к которым я всегда был неравнодушен, и я не удержался и принялся их рассматривать с большим интересом. Неожиданно я обнаружил, что некоторые из этих вещей могли бы пригодиться мне для работы, и начал тщательно обследовать все содержимое комнаты, пока наконец не заметил закрытый на замок ящик. Ключ от него после долгих поисков я обнаружил в одном из конвертов, валявшихся на столе, и мне показалось, что кто-то нарочно хотел спрятать этот ключ. В ящике оказалась шкатулка. Когда я поднял ее, то почувствовал, что там лежит что-то тяжелое, и это еще более разожгло мое любопытство. Я тотчас же раскрыл шкатулку, и моему изумлению не было границ, когда я увидел у себя в руках красивый амулет из зеленого кремня, сделанный в виде жука-скарабея. Да, это было самое удивительное происшествие за всю мою жизнь!
Внимательно осмотрев находку, я убедился, что это тот самый жук-скарабей, который когда-то принадлежал Серафису. Как странно, что спустя столько лет судьба снова свела меня с Серафисом! Я так растерялся от неожиданности, что даже не догадался прочитать иероглифы на амулете. Гробница Серафиса не найдена до сих пор, и нам даже не известно, где ее следует искать, Ученым не удалось найти ни одной вещи, принадлежащей Серафису, а здесь, передо мной, лежит сам жук-скарабей, который каким-то чудом проник в Наландский музей. Непонятно, почему такая драгоценная вещь нигде не была зарегистрирована и не экспонировалась в одном из залов нашего музея. Как жаль, что я, главный хранитель всех этих бесценных памятников истории, не знал, что священный жук Серафиса находится у нас! И если бы сегодня совершенно случайно я не пришел сюда, то кто знает, сколько еще времени пролежал бы он здесь под замком, в этой темной и редко посещаемой комнате.
Продолжая размышлять о происшедшем, я взглянул на бумагу, в которую был завернут драгоценный амулет. Как вы уже знаете, я не помню точно, какого числа я обнаружил жука-скарабея, но, к счастью, я не выбросил этой бумаги, которая оказалась номером газеты «Магадха» от 26 июня 19.. года.
Прежде чем приступить к детальному изучению жука, мне захотелось узнать, как он попал к нам в музей. Я вызвал секретаря, но мои расспросы ни к чему не привели, так как он сам видел этого жука впервые. Он только смог сообщить мне, что раньше в музее работал некто Рамешвар, который часто заходил в эту комнату и пользовался этим ящиком.
Я принес жука-скарабея домой и положил его осторожно в письменный стол. От секретаря я узнал, что Рамешвар живет в Вихаре, и в тот же вечер я был у него. Когда я спросил Рамешвара о жуке, он смутился. Однако постепенно мне удалось выяснить у него все, что он знал об этом амулете.
В один из осенних дней 19.. года (числа Рамешвар не запомнил), когда он дежурил в Египетском отделе Наландского музея, к нему вбежал человек средних лет, казавшийся чем-то взволнованным, и сунул ему в руки тяжелый сверток, весивший около двух килограммов. Рамешвар с удивлением спросил, в чем дело, и незнакомец ответил торопливо: «Ради бога, возьмите его. Если вы откажетесь, мне придется искать еще кого-нибудь, кому я смог бы отдать эту вещь. Но помните; берегитесь Псаро!» И этот странный человек исчез так же внезапно, как и появился. Все произошло быстро, стремительно — Рамешвар не успел даже разглядеть его как следует и запомнил только, что лицо незнакомца было загорелым, хотя на дворе стояла осень и шли беспрерывные дожди, а всю его одежду составляли рубашка и дхоти6.
Из рассказа Рамешвара я смог заключить, что этот человек скрывался от преследований противника, который наводил на него страх, и, улучив момент, забежал в музей.
Почему Рамешвар никому не рассказывал о происшедшем, мне удалось выяснить только после долгих расспросов.
Оставшись один, Рамешвар развернул сверток и увидел жука из зеленоватого кремня. Он никогда не слышал о священном скарабее Серафиса и поэтому не мог даже предположить, какая ценность лежит у него в руках. Вечером Рамешвар принес жука домой, чтобы впоследствии продать его в Наландский музей, но с этого дня с ним стали происходить несчастные случаи, резко изменившие его намерение.
Вскоре после того, как жук попал к Рамешвару, в доме обвалился потолок, и семье лишь случайно удалось избежать смерти. Затем у него тяжело заболела жена. В течение нескольких недель не было никакой надежды на ее выздоровление, и врачи, как уверял меня Рамешвар, не могли даже определить болезнь. Не успела поправиться жена, как банк, в котором хранились сбережения Рамешвара, потерпел крах, и он лишился всех денег, которые удалось скопить ему с большим трудом в течение долгих лет. И в довершение всего, возвращаясь однажды из Наланды в Вихар, Рамешвар поскользнулся, выходя из вагона, и упал на рельсы. К счастью, поезд не успел тронуться, но Рамешвар сильно ушибся и вывихнул руку, и ему пришлось очень долго сидеть из-за этого дома.
После всех этих несчастий, которые обрушились на его голову, Рамешвар пришел к выводу, что во всем виноват жук. Я не могу сказать точно, какие у него были основания думать так, но отсталые и суеверные люди часто находят самые нелепые и неожиданные объяснения подобным происшествиям. Итак, свалив все на жука, Рамешвар решил избавиться от него.
Однако этот сверток пролежал у Рамешвара еще недели три, пока новое событие не заставило его поскорее расстаться с жуком. Рассматривая тряпку, в которую был завернут амулет, Рамешвар разобрал на ней имя Шивнатха Джаухри, и вдруг он узнает из газет, что этот человек при таинственных обстоятельствах убит в своем доме в городе Данапуре. Теперь Рамешвару стало совершенно ясно, что причина всех бед кроется в жуке, о котором он, кстати, боялся рассказывать кому бы то ни было. Как только он окончательно поправился и пошел на работу, он взял с собой своего страшного жука и, придя в музей, завернул его в газету и запер в ящике, где мне и посчастливилось найти этот бесценный амулет.
Пробыв у Рамешвара часов до девяти, я простился с ним и отправился домой. Девятичасовой поезд на Наланду уже ушел, а следующий должен был прийти часа через полтора. Поэтому я нанял извозчика и вскоре был дома.
Поужинав, я прошел к себе в кабинет, достал из письменного стола жука-скарабея и только стал осторожно разворачивать газету, в которую он был завернут, как вдруг мне бросился в глаза заголовок:
ТАИНСТВЕННОЕ УБИЙСТВО В ДАНАПУРЕ
Тотчас же, забыв обо всем на свете, я с огромным интересом начал читать.
Шивнатх Джаухри, как сообщала газета, был богатым человеком. В течение многих лет он занимался торговлей шелком, но задолго до смерти оставил это занятие. Убийство Шивнатха было совершено вечером, когда его единственный слуга Рамдаял ушел по своим делам и он остался один во всем доме. Все комнаты были тщательно обысканы, замки на ящиках, шкатулках и в шкафу сломаны, а содержимое их выброшено на пол. Убийца вспорол матрац, подушки и даже кресло. По мнению полицейского агента, прибывшего на место происшествия, обыск был самый тщательный, на что требовалось немало времени. Полицейским не удалось выяснить, был ли произведен обыск до убийства или после него. Но самым странным было то, что убийца не забрал ничего из вещей убитого, хотя в шкатулках лежало много драгоценностей и денег. Причина убийства осталась невыясненной.
Посудите сами, какие чувства охватили меня, человека, которому дороже всего на свете покой и наука, когда я прочитал о таинственном убийстве Шивнатха Джаухри. Особенно примечательным для меня было то, что в конце статьи сообщалось, что в комнате, где был обнаружен труп, полицейские увидели на полу рядом с телом Шивнатха нарисованное мелом изображение человека с лисьей головой. Полицейские не придали этому факту никакого значения, но я сразу же подумал, что убийство могли совершить только люди, которые исповедовали религию древнего Египта: ведь на полу был изображен не кто иной, как сам древнеегипетский бог загробного царства Анубис с головой шакала, которую полицейские по незнанию приняли за лисью. И тут передо мной встал целый ряд вопросов, на которые я не мог найти ответа.
Мы знаем, что древний Египет с его обычаями, религией и языком начал клониться к упадку сразу же после персидского нашествия, еще в VI веке до нашей эры7, и его культура постепенно слилась с культурой других народов. И вот у меня, профессора истории древнего мира, имеются неоспоримые доказательства того, что всего лишь несколько лет назад в городе Данапуре, недалеко от Патны, люди, которые исповедовали религию и придерживались обычаев древних египтян, живших на берегах священного Нила, убили Шивнатха Джаухри.
Я отложил газету в сторону и, перевернув амулет, начал внимательно рассматривать отшлифованное зеленое брюшко жука. Когда я поднес жука поближе к настольной лампе, чтобы получше разглядеть его, то почувствовал, что меня охватывает дрожь, а сердце начинает учащенно биться. Я и раньше не раз видел удивительные памятники культуры древнего Египта, прочитал много надписей на каменных плитах, но никогда не испытывал ничего подобного. И вдруг мне показалось, что я слышу чей-то голос, который говорит мне: «Берегитесь Псаро!»
Глава II. ЖУК-СКАРАБЕЙ
Теперь я считаю необходимым рассказать об амулете Серафиса, который несомненно является бесценным и необычайно красивым памятником старины и, как мне кажется, не может идти ни в какое сравнение с остальными известными нам амулетами, изображающими священного скарабея. Но сперва позвольте мне познакомить вас с настоящим жуком-скарабеем, а не с его каменным изображением.
Жуки-скарабеи принадлежат к подсемейству навозных жуков, входящих в семейство пластинчатоусых подотряда разноядных жуков из отряда жесткокрылых, или просто жуков. С незапамятных времен множество жуков-скарабеев населяло берега Нила, где они приносили большую пользу обществу, являясь своеобразными санитарами. Древние египтяне наделяли жуков-скарабеев сверхъестественной силой и считали их священными наряду с быками, шакалами и ибисами. И это не удивительно, так как на заре цивилизации наши предки обожествляли многие явления природы и поклонялись различным богам, которые часто отождествлялись ими с представителями животного и растительного царства.
Жук-скарабей, он же бог Хепер, изображался или жуком, стоящим на кругу, или существом с телом человека и головой жука, подобно тому как Анубис изображался человеком с головой шакала, Тот — с головой ибиса и Гор — с головой сокола. Бог-скарабей Хепер, кроме того, часто отождествлялся древними египтянами с богом солнца Ра.
Но я не хочу слишком долго задерживать ваше внимание на древнеегипетской мифологии — нам достаточно знать, что скарабей, по поверью египтян, обладал рядом сверхъестественных свойств. Древние египтяне не могли не заметить ту пользу, которую приносили жуки-скарабеи, уничтожая гниющие продукты, очищая землю от всего старого, умирающего и давая тем самым начало новой жизни. В связи с этим Хепер, или бог-скарабей, почитался в древнем Египте богом здоровья и долголетия. Металлические или каменные статуэтки этого бога ставили рядом с телом покойного. При раскопках редко попадаются гробницы, в которых не было бы изображений бога-скарабея.
Скульптурные изображения жука-скарабея, сделанные с точным соблюдением пропорций из таких твердых пород, как мраморовидный известняк, кремень и нефрит, отличаются необычайной тщательностью работы и являются примером высокого мастерства изобразительного искусства в древнем Египте. И тем не менее я повторяю, что не видел еще ни одного жука-скарабея, который мог бы сравниться по красоте с амулетом Серафиса.
На нем были высечены такие мелкие иероглифы, что мне пришлось достать увеличительное стекло, чтобы прочитать их.
На спинке жука был нарисован Хепер, плывущий в лодке по водам священного Нила. Бог-скарабей сидел на возвышении с надписью «Митни-Хапи», знакомой мне еще по папирусу Менэ. У его ног, поднявшись на задние лапки и широко расправив крылья, расположился жук-скарабей, а несколько поодаль от него стоял бог загробного царства Анубис со скрещенными на груди руками и смотрел в лицо Хеперу. По обеим сторонам лодки выглядывали из воды цветы лотоса, почтительно склонившие свои красивые головки перед богами.
Однако брюшко жука, которое, в отличие от спины, было плоским, заинтересовало меня значительно больше, чем изображение Хепера, встречавшееся мне уже не раз. В нижней части амулета была высечена надпись, и, так как иероглифы сохранились в отличном состоянии, я без особого труда прочитал их с помощью увеличительного стекла. Поскольку нет никакой необходимости приводить здесь дословно перевод всего текста, я ограничусь лишь коротким пересказом его.
В первых строках говорилось о том, как можно проникнуть в гробницу Серафиса. Должен честно признаться, что это объяснение показалось мне неясным и запутанным, и я ничего не понял, кроме того, что у входа в гробницу стоит статуя бога солнца Ра, а рядом с ней на стене сделана иероглифическая надпись. Стоит только каким-то особым, «тайным», способом соединить амулет Серафиса с иероглифами на стене, как дверь сама раскроется перед вами, и вы сможете беспрепятственно пройти внутрь.
Это, наверное, напоминает вам слова «Сезам, откройся» из сказки «Али-баба и сорок разбойников», и я, не скрою от вас, вначале подумал то же самое. Изучая в течение многих лет культуру древнего Египта, которую я любил всей душой, я прочитал не одну магическую надпись и был достаточно опытен, чтобы не поверить в правдивость этих строк. Однако впоследствии я понял, что в надписи не было ничего магического и все объяснялось довольно просто. Дело заключалось в том, что дверь в гробницу вместе с настенной надписью представляла собой своеобразный замок, подобный тем замкам «с секретом», которые продаются сейчас у нас в магазинах. К этим замкам не нужно ключей, так как они сами открываются и закрываются, если в определенной последовательности установить отдельные буквы и цифры, изображенные на них. Но в то время я не уделил этим строкам должного внимания.
Жуки-скарабеи принадлежат к подсемейству навозных жуков, входящих в семейство пластинчатоусых подотряда разноядных жуков из отряда жесткокрылых, или просто жуков. С незапамятных времен множество жуков-скарабеев населяло берега Нила, где они приносили большую пользу обществу, являясь своеобразными санитарами. Древние египтяне наделяли жуков-скарабеев сверхъестественной силой и считали их священными наряду с быками, шакалами и ибисами. И это не удивительно, так как на заре цивилизации наши предки обожествляли многие явления природы и поклонялись различным богам, которые часто отождествлялись ими с представителями животного и растительного царства.
Жук-скарабей, он же бог Хепер, изображался или жуком, стоящим на кругу, или существом с телом человека и головой жука, подобно тому как Анубис изображался человеком с головой шакала, Тот — с головой ибиса и Гор — с головой сокола. Бог-скарабей Хепер, кроме того, часто отождествлялся древними египтянами с богом солнца Ра.
Но я не хочу слишком долго задерживать ваше внимание на древнеегипетской мифологии — нам достаточно знать, что скарабей, по поверью египтян, обладал рядом сверхъестественных свойств. Древние египтяне не могли не заметить ту пользу, которую приносили жуки-скарабеи, уничтожая гниющие продукты, очищая землю от всего старого, умирающего и давая тем самым начало новой жизни. В связи с этим Хепер, или бог-скарабей, почитался в древнем Египте богом здоровья и долголетия. Металлические или каменные статуэтки этого бога ставили рядом с телом покойного. При раскопках редко попадаются гробницы, в которых не было бы изображений бога-скарабея.
Скульптурные изображения жука-скарабея, сделанные с точным соблюдением пропорций из таких твердых пород, как мраморовидный известняк, кремень и нефрит, отличаются необычайной тщательностью работы и являются примером высокого мастерства изобразительного искусства в древнем Египте. И тем не менее я повторяю, что не видел еще ни одного жука-скарабея, который мог бы сравниться по красоте с амулетом Серафиса.
На нем были высечены такие мелкие иероглифы, что мне пришлось достать увеличительное стекло, чтобы прочитать их.
На спинке жука был нарисован Хепер, плывущий в лодке по водам священного Нила. Бог-скарабей сидел на возвышении с надписью «Митни-Хапи», знакомой мне еще по папирусу Менэ. У его ног, поднявшись на задние лапки и широко расправив крылья, расположился жук-скарабей, а несколько поодаль от него стоял бог загробного царства Анубис со скрещенными на груди руками и смотрел в лицо Хеперу. По обеим сторонам лодки выглядывали из воды цветы лотоса, почтительно склонившие свои красивые головки перед богами.
Однако брюшко жука, которое, в отличие от спины, было плоским, заинтересовало меня значительно больше, чем изображение Хепера, встречавшееся мне уже не раз. В нижней части амулета была высечена надпись, и, так как иероглифы сохранились в отличном состоянии, я без особого труда прочитал их с помощью увеличительного стекла. Поскольку нет никакой необходимости приводить здесь дословно перевод всего текста, я ограничусь лишь коротким пересказом его.
В первых строках говорилось о том, как можно проникнуть в гробницу Серафиса. Должен честно признаться, что это объяснение показалось мне неясным и запутанным, и я ничего не понял, кроме того, что у входа в гробницу стоит статуя бога солнца Ра, а рядом с ней на стене сделана иероглифическая надпись. Стоит только каким-то особым, «тайным», способом соединить амулет Серафиса с иероглифами на стене, как дверь сама раскроется перед вами, и вы сможете беспрепятственно пройти внутрь.
Это, наверное, напоминает вам слова «Сезам, откройся» из сказки «Али-баба и сорок разбойников», и я, не скрою от вас, вначале подумал то же самое. Изучая в течение многих лет культуру древнего Египта, которую я любил всей душой, я прочитал не одну магическую надпись и был достаточно опытен, чтобы не поверить в правдивость этих строк. Однако впоследствии я понял, что в надписи не было ничего магического и все объяснялось довольно просто. Дело заключалось в том, что дверь в гробницу вместе с настенной надписью представляла собой своеобразный замок, подобный тем замкам «с секретом», которые продаются сейчас у нас в магазинах. К этим замкам не нужно ключей, так как они сами открываются и закрываются, если в определенной последовательности установить отдельные буквы и цифры, изображенные на них. Но в то время я не уделил этим строкам должного внимания.