Страница:
Ралстон прижался губами к ее уху и произнес, так что его дыхание превращало слова в ласку:
– Поцелуи не должны полностью удовлетворять тебя.
Он снова коснулся своими губами ее губ и требовательно обхватил их, вновь своими головокружительными ласками прогоняя прочь все ее мысли. И ей хотелось лишь одного: быть ближе к нему, чтобы он обнимал ее крепче. Его жар поглотил ее; его нежные дразнящие губы, казалось, знали все ее секреты.
Когда он оторвался от ее губ, Калли едва держалась на ногах. А затем до нее донеслись его слова, прорвавшиеся сквозь окутавшую ее пелену чувственного тумана.
– Они должны пробуждать желание.
Глава 4
– Поцелуи не должны полностью удовлетворять тебя.
Он снова коснулся своими губами ее губ и требовательно обхватил их, вновь своими головокружительными ласками прогоняя прочь все ее мысли. И ей хотелось лишь одного: быть ближе к нему, чтобы он обнимал ее крепче. Его жар поглотил ее; его нежные дразнящие губы, казалось, знали все ее секреты.
Когда он оторвался от ее губ, Калли едва держалась на ногах. А затем до нее донеслись его слова, прорвавшиеся сквозь окутавшую ее пелену чувственного тумана.
– Они должны пробуждать желание.
Глава 4
Калли отбросила одеяло и выбралась из постели. Расправив плечи, она пересекла комнату и подошла к стоящему в углу небольшому письменному столу. Девушка положила листок, разгладила смятую бумагу и еще раз внимательно перечитала написанные слова, затем взяла перо и окунула в чернильницу. Она поцеловала мужчину. И страстно.
Быстрым ровным движением она перечеркнула первый пункт жирной черной линией, не в силах сдержать широкой довольной усмешки. Что следующее?
Раздался стук в дверь, и Калли, подняв глаза, увидела в зеркале, как в спальню вошла ее горничная. Заметив суровые складки на лице пожилой женщины, Калли поджала губы, перестав улыбаться. Дверь с глухим стуком затворилась.
– Доброе утро, Анна, – приветливо поздоровалась Калли, быстро засунув листок под томик стихов Байрона.
– Кальпурния Хартуэлл, – медленно произнесла Анна. – Что вы натворили?
Калли, чуть приподняв брови, медленно перевела взгляд с горничной на большой гардероб из великолепного мореного дуба.
– Мне бы хотелось одеться, – непринужденно произнесла она. – Сегодня утром у меня назначена встреча.
– С маркизом Ралстоном?
Калли в ужасе распахнула глаза.
– Откуда ты… Что?.. Нет!
– В самом деле? Мне что-то не верится, учитывая, что внизу человек из Ралстон-Хауса дожидается ответа на письмо, которое только что доставил для вас.
У Калли перехватило дыхание, когда она увидела в руках горничной сложенный втрое и запечатанный листок бумаги. Девушка встала и приблизилась к горничной.
– Дайте взглянуть.
Анна скрестила руки на массивной груди, спрятав послание.
– Мисс Калли, почему маркиз Ралстон посылает вам записки?
Девушка покраснела.
– Я… я не знаю.
– Вы страшная лгунья. И были такой еще с пеленок. – Анна напоминала собаку с косточкой. – Вы давно интересовались Ралстоном, мисс Калли, но почему вдруг этот повеса проявил такой интерес к вашей персоне?
– Я… Он не проявил! – Она попыталась придать своему голосу максимум решительности и протянула руку. – Анна, я хочу получить свое письмо.
Горничная улыбнулась и как бы между прочим спросила:
– Прошлой ночью вы были у Ралстона?
Калли вздрогнула, румянец залил ее щеки, и она выпалила:
– Конечно же, нет!
Анна кинула на нее понимающий взгляд.
– Но где-то вы были. Я слышала, как вы перед рассветом тайком пробирались через черный ход.
Калли направилась к гардеробу и открыла дверцы, давая понять, что не собирается развивать эту тему.
– Анна, тот факт, что ты заботилась обо мне с самого моего рождения, не дает тебе права так со мной разговаривать.
– Конечно же, дает.
Воспользовавшись тем, что Калли отвернулась от стола, горничная вытащила из-под книги спрятанный листок и быстро пробежала глазами.
Услышав, как Анна изумленно охнула, Калли обернулась. Увидев в руке горничной листок, она воскликнула:
– Отдай!
– Калли! Что ты натворила?
– Ничего! – Она выхватила листок, потом, увидев, что Анна смотрит на нее с недоверием, добавила: – Правда ничего. Это всего лишь список.
– Я вижу, мисс Калли, вы уже выполнили один из его пунктов.
– Выполнила. – Калли покраснела.
Анна смотрела на листок, разбирая неровный почерк. Когда горничная с шокированным видом подняла глаза, Калли отвернулась.
– Да, Кальпурния Хартуэлл, вы не теряли времени, взяв то, чего хотели многие годы.
Калли не смогла удержаться от слабой улыбки.
– И ты действительно была с Ралстоном прошлой ночью!
Пылающие щеки Калли были красноречивее слов.
– Я тебе вот что скажу. – В голосе горничной можно было расслышать уважительные нотки. – Ты единственная девушка из тех, кого я когда-либо встречала, которая составила такой список и собирается его выполнить. – Ее тон изменился. – Впрочем, я удивлюсь еще больше, если через неделю твоя репутация не окажется окончательно загубленной.
– Я буду очень осторожна, – возразила Калли.
Анна покачала головой:
– Если только ты не служишь в военном министерстве, Калли, девочка моя, ты не сможешь осуществить и половины того, что наметила, не погубив свое доброе имя. – Горничная помолчала. – Ты ведь это понимаешь?
Калли коротко кивнула:
– Наверное, это плохо, но почему сегодня утром меня это совершенно не волнует?
– Дай мне это. – Анна забрала у Калли персиковое муслиновое платье и вместо него протянула платье из ярко-зеленого жаконэ.
– А чем тебя не устраивает то, что выбрала я?
– Неужели не понимаешь? Если ты собираешься в Ралстон-Хаус, то наденешь это платье. Тебе очень идет зеленый цвет.
Калли взяла платье, наблюдая, как Анна тщательно выбирает нижнее белье.
– Мы не едем в Ралстон-Хаус.
Анна ничего не ответила, поглощенная инспекцией содержимого гардероба. Горничная лишь молча протянула Калли послание. Дрожащими руками Калли сломала сургучную печать и, испытывая одновременно отчаянное любопытство и страх, прочитала:
– Анна, – произнесла Калли, не в силах оторвать взгляд от записки, – мы едем в Ралстон-Хаус.
Сейчас, на следующий день после своего первого визита, Калли вновь стояла на ступенях перед входом в Ралстон-Хаус. На этот раз все было вполне пристойно: при свете дня и в сопровождении горничной. Калли пришла, чтобы встретиться с мисс Джулианой Фиори, загадочной младшей сестрой маркиза.
Хорошо бы Ралстона не оказалось дома – ей совсем не хотелось думать о непременном предстоящем унижении. Конечно, Калли понимала, что в будущем им придется общаться, раз уж она согласилась помочь сестре Гейбриела выйти в свет, но хотелось верить, что хотя бы сегодня ей удастся избежать встречи с этим человеком.
Лакей открыл дверь, за которой в глубине холла с непроницаемым видом стоял Дженкинс. «Пожалуйста, пусть он не узнает меня», – мысленно взмолилась Калли, вглядываясь в грубое морщинистое лицо дворецкого и пытаясь казаться собранной и невозмутимой.
– Леди Кальпурния Хартуэлл к мисс Джулиане.
Калли произнесла эти слова, выпрямившись во весь рост и самым спокойным тоном, на который была способна. Она протянула дворецкому визитную карточку, и тот принял ее с низким поклоном.
– Конечно, миледи. Мисс Джулиана ждет вас. Пожалуйста, следуйте за мной.
Как только Дженкинс повернулся к ним спиной, Калли облегченно выдохнула, стараясь сделать это как можно тише. Она последовала за дворецким по широкому, отделанному мрамором коридору и одарила его поистине царственным кивком, когда тот отступил в сторону, пропуская ее в прелестную гостиную, декорированную в зеленых тонах.
Калли бросила взгляд на стены, затянутые ярко-зеленым шелком, изящную кушетку и кресла из красного дерева, украшенные весьма искусной резьбой и обтянутые великолепными тканями. Легкость комнате придавала замечательная мраморная скульптура – высокая гибкая фигура богини, державшей над головой широкую полосу ткани, которая вздымалась волной позади нее. Калли не могла удержаться и подошла поближе. Ее притягивала спокойная, таинственная улыбка, которая украшала прелестное лицо богини, и плавные изгибы мраморной фигуры. Ее восхитили складки наряда, и Калли протянула руку, чтобы коснуться скульптуры, в глубине души ожидая, что ощутит гладкую кожу, а не холодный камень. И в этот момент от дверей раздался голос:
– Как она красива, не правда ли?
Услышав это, Калли резко обернулась и охнула. В дверях стоял Ралстон, на его лице сверкала небрежная улыбка. Нет, не Ралстон.
В дверях стоял лорд Николас Сент-Джон, высокий и широкоплечий, с резко очерченными скулами и сверкающими голубыми глазами, как две капли воды похожий на Ралстона, за исключением одного: через правую щеку Сент-Джона тянулся шрам – длинная тонкая, четко очерченная белая полоска резко контрастировала с загорелой кожей и выглядела странно на лице столь безупречного джентльмена. Однако шрам, который должен был портить его красивое лицо, напротив, делал его более привлекательным. Калли бывала свидетельницей того, как добропорядочные светские дамы совершенно теряли разум, когда рядом оказывался Сент-Джон, хотя он, казалось, этого не замечал.
– Лорд Николас, – произнес он с улыбкой, слегка наклонив голову, затем пересек комнату, взял ее руку и низко поклонился.
– Кальпурния Хартуэлл. – Калли сделала книксен.
– Леди Кальпурния, – тепло улыбнулся он, – я вижу, вы уже заметили даму моего сердца. – Николас указал на статую.
– Конечно, ее невозможно не заметить. – Калли обернулась к скульптуре. – Она само совершенство. Кто же ее создал?
Сент-Джон покачал головой, в глазах появился блеск гордости.
– Неизвестно. Я нашел ее на южном побережье Греции несколько лет назад. Несколько месяцев я собирал там мрамор и вернулся домой с таким багажом, что с удовольствием пожертвовал эту красавицу для украшения Ралстон-Хауса на том условии, что мой брат обеспечит ей надлежащее обращение. – Он помолчал, не в силах отвести взгляда от скульптуры. – Я полагаю, это Селена, богиня луны.
– Она выглядит такой умиротворенной.
– Удивительное замечание.
– Понимаете, – робко начала Калли, – легенда о Селене не самая счастливая. Ведь она обречена любить смертного в вечном сне.
Сент-Джон повернулся к ней при этих словах, явно впечатленный.
– Ее собственная вина. Она знала, что Зевса не стоит просить об одолжении. Подобные действия никогда ничем хорошим не кончаются.
– Вполне вероятно, Селене это было прекрасно известно, когда она принимала это одолжение. Могу предположить, что эта статуя изображает счастливую Селену, до того как вмешался Зевс.
– Вы забываете, – ответил Сент-Джон с дразнящим блеском в глазах, что у них с Эндимионом все-таки родилось двадцать детей, несмотря на его сонное состояние, так что не так уж и несчастна она была в своем положении.
– При всем уважении к вашим словам, милорд, хотелось бы заметить, – возразила Калли, – что выносить и вырастить двадцать детей – это не похоже на самые счастливые обстоятельства. Думаю, вряд ли она казалась бы такой умиротворенной, если бы эта статуя изображала ее в состоянии материнского блаженства.
Сент-Джон громко рассмеялся.
– Исключительно точно подмечено, леди Кальпурния. Основываясь на этом разговоре, могу сделать вывод, что дебют Джулианы должен стать чрезвычайно занимательным… по крайней мере для меня.
– О, конечно, Николас, твоя заинтересованность в этом деле важнее всего.
Калли напряглась, когда в комнате прозвучала эта раздраженная реплика, и ее сердце сильно забилось. Она попыталась сохранить спокойствие, но, даже не оборачиваясь, поняла, что к ним присоединился Ралстон.
Казалось, почувствовав напряжение Калли, Сент-Джон подмигнул ей, затем повернулся к маркизу и произнес, широко улыбаясь:
– Так оно и есть, братец.
Ралстон лишь покачал головой и, повернувшись к Калли, внимательно посмотрел на нее своими пронзительно-голубыми глазами. Легкий румянец окрасил щеки девушки, и она быстро опустила глаза, боясь встретиться с Ралстоном взглядом. Ник сразу заметил возникшую неловкость и поспешил гостье на помощь.
– Не стоит так нервничать, Гейбриел. Я просто пытался развлечь леди Кальпурнию в ожидании прихода Джулианы. Где же она?
– Я велел Дженкинсу пока не приглашать нашу сестру. Мне хотелось бы поговорить с леди Кальпурнией до того, как они встретятся. – Он помолчал. – Если позволишь, Ник, наедине.
У Калли бешено заколотилось сердце. Что же такого он собирается сказать ей, чего не должен слышать даже родной брат?
Ник, изящно поклонившись, поцеловал Кальпурнии руку и сказал:
– С нетерпением буду ждать следующей встречи, миледи.
Выпрямившись, он весело улыбнулся Калли и еще раз ободряюще подмигнул.
Она не могла не ответить ему улыбкой.
– И я тоже, милорд.
Ралстон подождал, пока Николас закроет за собой дверь, и, предложив Калли кресло, сел напротив. Продолжая потихоньку осматривать обстановку, Калли отметила, насколько меньше стала казаться мебель – да и сама комната, – словно весь Ралстон-Хаус не был рассчитан на такого крупного мужчину. Она опустила голову, притворяясь, будто рассматривает замысловатый узор паркета, и старательно делая вид, что присутствие Ралстона не производит на нее никакого впечатления. Глупо, конечно. Такой мужчина не может не производить впечатления.
– Прежде чем вы встретитесь с Джулианой, я бы хотел кое-что уточнить.
Калли почувствовала укол разочарования. Неужели ему так необходимо демонстрировать свое безразличие? Не поднимая головы, она принялась рассматривать свои руки, отчаянно стараясь не вспоминать, что всего несколько часов назад эти руки касались Ралстона. Но как она могла забыть его теплую кожу, его мягкие волосы, его сильные мускулистые плечи – все, до чего дотрагивались ее пальцы. А он казался таким равнодушным.
Калли негромко откашлялась, прочищая горло, и сказала:
– Конечно, милорд.
– Я подумал, что будет лучше, если вы начнете заниматься с Джулианой в Ралстон-Хаусе. Моей сестре нужна некоторая помощь в освоении правил поведения в лондонском свете, и мне не хотелось бы, чтобы она допустила оплошность перед графиней Аллендейл.
Калли широко раскрыла глаза, подняла голову и встретилась с ним взглядом.
– Моя матушка никогда не нарушит конфиденциальность уроков вашей сестры.
– К сожалению, даже у стен есть уши.
– Только не у стен Аллендейл-Хауса.
Гейбриел подался вперед, оказавшись совсем близко от Калли, его мышцы взбугрились, натянув ткань сюртука.
– Позвольте мне выразиться яснее. Я настаиваю на этом условии. Джулиана отказывается появляться в обществе и твердит о своем возвращении в Италию. Она, вероятно, доставит мне немало хлопот, прежде чем смирится с тем, что ее новый дом здесь. Ваша матушка и ее ближайшие подруги обладают большим влиянием, для этих женщин отличная родословная и безупречная репутация имеют первостепенное значение. И хотя Джулиана не может похвастаться родословной, восходящей к Вильгельму Завоевателю, а ее репутация несколько подпорчена порочностью нашей матери, все же моя сестра выйдет в лондонский свет и заключит приличествующий нашему имени брак. И я не хочу рисковать ее будущим.
Он произнес все это таким уверенным тоном, словно единственной верной дорогой Джулианы к успеху был именно тот путь, который он для нее наметил. И все же в его голосе слышалась настоятельная просьба. Он был прав: чтобы Джулиана Фиори добилась успеха в обществе, ей понадобится гораздо больше, чем поддержка Кальпурнии Хартуэлл. Сестра Гейбриела – дочь маркизы, погубившей свою репутацию, и итальянского купца, а значит, в глазах светского общества не только не аристократка, но и едва законнорожденная.
Однако Гейбриел, очевидно, не собирался позволять мрачной истории их семейного древа омрачить будущее своей сестры. Тот факт, что братья Сент-Джон взяли на себя обязательство ввести Джулиану в общество, свидетельствовал об их решительности, и Калли, которая сама была готова буквально сражаться за счастье Джулианы, уважала их решение.
– Я рада буду встретиться с вашей сестрой, милорд.
В этой фразе, внешне такой простой, безошибочно слышался определенный подтекст: «Я на вашей стороне».
Ралстон помолчал, наблюдая за ней своим проницательным понимающим взглядом, и впервые за десять лет она не отвела глаз. Когда мгновение спустя он заговорил, тон его стал более мягким.
– Я не думал, что вы придете сегодня.
На его губах появилось подобие улыбки.
– Признаюсь, милорд, я думала о том, чтобы уклониться от этого визита.
– И все же вы здесь.
Ее щеки порозовели, и она робко склонила голову.
– Мы заключили сделку.
Когда он ответил, голос его звучал тихо и задумчиво:
– Вы правы. Мы это сделали.
Глубокий тембр его голоса вызвал волну жара в теле Калли, и она, нервно кашлянув, сделала вид, будто смотрит на часы на соседнем столике.
– Милорд, думаю, мне пора встретиться с мисс Джулианой. Вы согласны?
Он некоторое время удерживал ее взгляд, словно пытаясь прочитать самые сокровенные мысли. В конечном итоге, как ей показалось, он удовлетворился увиденным. Не сказав ни слова, он встал и вышел из комнаты, чтобы послать за своей сестрой.
Первое, что бросалось в глаза при взгляде на Джулиану Фиори, была не ее красота, хотя она, бесспорно, являлась красавицей – с поразительными голубыми глазами, фарфоровой кожей и копной густых темных волос, ради обладания которыми большинство женщин согласились бы на любые физические муки. И не изящные черты лица или ее мелодичный голос с акцентом, выдававшим в ней уроженку Италии. И даже не ее рост, хотя она была выше Калли и превосходила многих других женщин.
Нет, первое, что бросалось в глаза при взгляде на Джулиану Фиори, была ее искренность.
– Какая глупость – соблюдать строгую очередность чая и молока, когда наливаешь чай.
Калли едва сдержала смех.
– Полагаю, в Венеции вы не придаете такого значения этой церемонии?
– Нет. Это всего лишь напиток. Он теплый. И к чему такое беспокойство? – Джулиана сверкнула улыбкой, и на ее щеках показались ямочки.
– Действительно, к чему? – переспросила Калли, мимоходом задавшись вопросом, обладают ли братья этой девушки такой же очаровательной чертой.
– Не озадачивайтесь. – Джулиана драматическим жестом подняла руку. – Я постараюсь запомнить: сначала чай, потом молоко. Мне не хотелось бы давать повод для новой войны между Британией и континентом.
Калли рассмеялась, принимая от молодой женщины чашку чая, налитого по всем правилам.
– Уверена, парламент выразит вам благодарность за дипломатичность.
Девушки обменялись улыбками, и Джулиана произнесла:
– Итак, случись мне встретить герцога или герцогиню… – Продолжая говорить, Джулиана аккуратно положила на маленькую тарелочку кусочек торта для Калли.
– Что наверняка и случится, – вставила Калли.
– Allora[4], когда я встречусь с герцогом или герцогиней, то должна буду обращаться к ним «ваша светлость». Ко всем остальным лучше всего обращаться «милорд» или «миледи».
– Правильно. По крайней мере ко всем остальным, кто либо обладает дворянским титулом, либо благодаря своему происхождению носит так называемый титул учтивости.
Джулиана склонила голову набок, обдумывая слова Калли.
– Это сложнее, чем приготовление чая. – Она рассмеялась. – Думаю, моим братьям повезло, что я пробуду здесь недолго. Надеюсь, они сумеют быстро восстановить свою репутацию, которую наверняка несколько подмочит их скандальная итальянская сестрица.
Калли ободряюще улыбнулась:
– Чепуха. Вы поставите общество на уши.
Джулиана выглядела озадаченной.
– А как можно кого-то поставить на орган слуха?
Улыбка Калли стала шире, и девушка покачала головой.
– Это всего лишь речевой оборот. Он означает, что вы произведете в свете настоящий фурор. – Калли понизила голос до заговорщического шепота: – Уверена, что джентльмены настойчиво станут добиваться вашего внимания.
– Как это было с моей матерью? – Голубые глаза Джулианы сверкнули, и она резко мотнула головой. – Нет. Прошу вас, выбросьте идею о моем замужестве из головы. Я никогда не выйду замуж.
– Отчего же?
– А что, если я окажусь точно такой же, как она? – Эти тихие слова заставили Калли промолчать, она не сразу нашлась с ответом, а Джулиана продолжила: – Простите меня.
– Вам незачем извиняться. – Калли коснулась руки девушки. – Могу представить, как тяжело все это.
Джулиана помолчала, не поднимая глаз.
– В течение десяти лет я притворялась, будто моей матери не существует. И теперь обнаружила, что единственная семья, которая у меня осталась, – это ее семья. И эти мужчины… мои братья… – Она умолкла.
Калли внимательно посмотрела на девушку, затем спросила:
– Пока они не кажутся вам вашей настоящей семьей, не так ли?
На лице Джулианы промелькнуло виноватое выражение.
– Неужели это так заметно?
Калли покачала головой:
– Вовсе нет.
– Не думаю, что я им нравлюсь.
Калли решительно качнула головой:
– Исключено. Вы чрезвычайно обаятельная молодая женщина. Мне, например, ваше общество доставляет огромное удовольствие.
Джулиана слегка улыбнулась в ответ и произнесла:
– Николас очень тепло меня принял, но Ралстон… – Она встретилась с Калли взглядом и сказала чуть тише: – Он не улыбается.
Наклонившись вперед, Калли прикрыла рукой руку собеседницы.
– Я бы не стала придавать этому большого значения. Думаю, мне хватило бы пальцев одной руки, чтобы пересчитать, сколько раз я видела Ралстона улыбающимся.
Джулиана опустила глаза на руку Калли, потом положила свою ладонь поверх ее. Когда их взгляды встретились, Калли увидела в глазах девушки сомнение.
– Я ведь доставляю ему столько хлопот, вам не кажется? Осиротевшая дочь женщины, которая бросила их, вдруг появляется в поисках новой семьи.
Калли понимала, что ей следует закончить этот неуместный разговор: ведь сложности и хитросплетения семейства Ралстон были исключительно их семейным делом, – но не смогла удержаться.
– Не новой семьи. Старой, – поправила она. – Той семьи, частью которой вы всегда были, а теперь вам просто пришлось заявить о своем месте в ней.
Джулиана покачала головой:
– Нет. Они ничего обо мне не знают. И я всего лишь напоминаю им об их злосчастной матери. Она – это единственное, что нас связывает. Я уверена, что, когда Ралстон смотрит на меня, он видит ее. Думаю, он будет счастлив, если через два месяца я уеду.
Несмотря на то что Калли было чрезвычайно любопытно узнать об их матери, она воздержалась от вопросов о женщине, которая бессердечно покинула троих таких замечательных детей, и лишь сказала:
– Возможно, братья пока плохо вас знают, Джулиана, но они обязательно познакомятся с вами получше. И полюбят. Я могу предположить, что они уже кое-что делают для этого. Могу также предположить, что через два месяца вам не позволят уехать. А даже если позволят, надеюсь, что вы передумаете и останетесь.
Сверкающие глаза Джулианы наполнились слезами.
– Семь недель и шесть дней.
Сердце Калли сжалось.
– Честное слово, я провела с вами один день и теперь тоже чувствую себя ответственной за ваше будущее. Думаю, мы с вами подружимся.
Джулиана улыбнулась сквозь слезы. Сделав глубокий вдох, она расправила плечи и смахнула слезы, решив на время забыть о своих сомнениях.
– Вы давно дружите с моим братом?
Калли оцепенела, услышав этот вопрос.
– Дружим?
– Si[5]. Ясно, что Ралстон очень вас ценит и считает другом. Сегодня утром он с радостью сообщил, что получил ваше согласие взять меня в качестве протеже. Если бы вы не были друзьями, зачем бы вы пришли сюда, рискуя собственным положением, чтобы уберечь меня от промахов и ошибок?
Калли понимала, что не может сказать правду. «Понимаешь, Джулиана, в жизни женщины наступает такой момент, когда она готова на все ради поцелуя». Она помолчала, пытаясь найти подходящие слова; Джулиана неверно истолковала ее молчание.
– Ага, – произнесла прелестная итальянка, и в этом маленьком слове прозвучало осознание, – понимаю. Вы ведь больше, чем друзья, si?
Калли широко раскрыла глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Вы его… – Джулиана мгновение помолчала, пытаясь точнее выразить свою мысль. – Его inamorata[6]?
– Прошу прощения? – Вопрос закончился сдавленным писком.
– Его любовница, да?
– Джулиана! – Возмущение одержало верх, и Калли, приняв одну из своих самых представительных поз, произнесла тоном настоящей гувернантки: – С гостями не обсуждают возлюбленных, любовниц или какие-то другие интимные вещи!
– Но вы же не просто гостья! – Джулиана выглядела смущенной. – Вы ведь мой друг, не правда ли?
– Конечно. Но и с друзьями также не говорят о таких личных делах!
– Прошу прощения. Я не знала. Я думала, что вы с Ралстоном…
– Ничего подобного! – Слова лились легко, но голос у Калли дрожал. – Мы не любовники. И даже не друзья. Я здесь, чтобы помочь тебе, потому что ты мне нравишься. Мне приятно твое общество. И маркиз Ралстон не имеет к этому никакого отношения.
Джулиана посмотрела Калли прямо в глаза, помолчав немного, затем ответила:
– Мне тоже доставляет удовольствие ваше общество, леди Кальпурния, и я рада, что именно вы будете моей наставницей. – Она подалась вперед, уголок рта слегка изогнулся в озорной улыбке. – Однако, полагаю, есть и другие причины вашего присутствия здесь, помимо доброго ко мне расположения. Иначе с чего бы вы стали так страстно опровергать мое предположение?
Быстрым ровным движением она перечеркнула первый пункт жирной черной линией, не в силах сдержать широкой довольной усмешки. Что следующее?
Раздался стук в дверь, и Калли, подняв глаза, увидела в зеркале, как в спальню вошла ее горничная. Заметив суровые складки на лице пожилой женщины, Калли поджала губы, перестав улыбаться. Дверь с глухим стуком затворилась.
– Доброе утро, Анна, – приветливо поздоровалась Калли, быстро засунув листок под томик стихов Байрона.
– Кальпурния Хартуэлл, – медленно произнесла Анна. – Что вы натворили?
Калли, чуть приподняв брови, медленно перевела взгляд с горничной на большой гардероб из великолепного мореного дуба.
– Мне бы хотелось одеться, – непринужденно произнесла она. – Сегодня утром у меня назначена встреча.
– С маркизом Ралстоном?
Калли в ужасе распахнула глаза.
– Откуда ты… Что?.. Нет!
– В самом деле? Мне что-то не верится, учитывая, что внизу человек из Ралстон-Хауса дожидается ответа на письмо, которое только что доставил для вас.
У Калли перехватило дыхание, когда она увидела в руках горничной сложенный втрое и запечатанный листок бумаги. Девушка встала и приблизилась к горничной.
– Дайте взглянуть.
Анна скрестила руки на массивной груди, спрятав послание.
– Мисс Калли, почему маркиз Ралстон посылает вам записки?
Девушка покраснела.
– Я… я не знаю.
– Вы страшная лгунья. И были такой еще с пеленок. – Анна напоминала собаку с косточкой. – Вы давно интересовались Ралстоном, мисс Калли, но почему вдруг этот повеса проявил такой интерес к вашей персоне?
– Я… Он не проявил! – Она попыталась придать своему голосу максимум решительности и протянула руку. – Анна, я хочу получить свое письмо.
Горничная улыбнулась и как бы между прочим спросила:
– Прошлой ночью вы были у Ралстона?
Калли вздрогнула, румянец залил ее щеки, и она выпалила:
– Конечно же, нет!
Анна кинула на нее понимающий взгляд.
– Но где-то вы были. Я слышала, как вы перед рассветом тайком пробирались через черный ход.
Калли направилась к гардеробу и открыла дверцы, давая понять, что не собирается развивать эту тему.
– Анна, тот факт, что ты заботилась обо мне с самого моего рождения, не дает тебе права так со мной разговаривать.
– Конечно же, дает.
Воспользовавшись тем, что Калли отвернулась от стола, горничная вытащила из-под книги спрятанный листок и быстро пробежала глазами.
Услышав, как Анна изумленно охнула, Калли обернулась. Увидев в руке горничной листок, она воскликнула:
– Отдай!
– Калли! Что ты натворила?
– Ничего! – Она выхватила листок, потом, увидев, что Анна смотрит на нее с недоверием, добавила: – Правда ничего. Это всего лишь список.
– Я вижу, мисс Калли, вы уже выполнили один из его пунктов.
– Выполнила. – Калли покраснела.
Анна смотрела на листок, разбирая неровный почерк. Когда горничная с шокированным видом подняла глаза, Калли отвернулась.
– Да, Кальпурния Хартуэлл, вы не теряли времени, взяв то, чего хотели многие годы.
Калли не смогла удержаться от слабой улыбки.
– И ты действительно была с Ралстоном прошлой ночью!
Пылающие щеки Калли были красноречивее слов.
– Я тебе вот что скажу. – В голосе горничной можно было расслышать уважительные нотки. – Ты единственная девушка из тех, кого я когда-либо встречала, которая составила такой список и собирается его выполнить. – Ее тон изменился. – Впрочем, я удивлюсь еще больше, если через неделю твоя репутация не окажется окончательно загубленной.
– Я буду очень осторожна, – возразила Калли.
Анна покачала головой:
– Если только ты не служишь в военном министерстве, Калли, девочка моя, ты не сможешь осуществить и половины того, что наметила, не погубив свое доброе имя. – Горничная помолчала. – Ты ведь это понимаешь?
Калли коротко кивнула:
– Наверное, это плохо, но почему сегодня утром меня это совершенно не волнует?
– Дай мне это. – Анна забрала у Калли персиковое муслиновое платье и вместо него протянула платье из ярко-зеленого жаконэ.
– А чем тебя не устраивает то, что выбрала я?
– Неужели не понимаешь? Если ты собираешься в Ралстон-Хаус, то наденешь это платье. Тебе очень идет зеленый цвет.
Калли взяла платье, наблюдая, как Анна тщательно выбирает нижнее белье.
– Мы не едем в Ралстон-Хаус.
Анна ничего не ответила, поглощенная инспекцией содержимого гардероба. Горничная лишь молча протянула Калли послание. Дрожащими руками Калли сломала сургучную печать и, испытывая одновременно отчаянное любопытство и страх, прочитала:
«Леди Кальпурния!Теперь пути назад не было.
Моя сестра будет ждать вас в половине двенадцатого.
Р.»
– Анна, – произнесла Калли, не в силах оторвать взгляд от записки, – мы едем в Ралстон-Хаус.
Сейчас, на следующий день после своего первого визита, Калли вновь стояла на ступенях перед входом в Ралстон-Хаус. На этот раз все было вполне пристойно: при свете дня и в сопровождении горничной. Калли пришла, чтобы встретиться с мисс Джулианой Фиори, загадочной младшей сестрой маркиза.
Хорошо бы Ралстона не оказалось дома – ей совсем не хотелось думать о непременном предстоящем унижении. Конечно, Калли понимала, что в будущем им придется общаться, раз уж она согласилась помочь сестре Гейбриела выйти в свет, но хотелось верить, что хотя бы сегодня ей удастся избежать встречи с этим человеком.
Лакей открыл дверь, за которой в глубине холла с непроницаемым видом стоял Дженкинс. «Пожалуйста, пусть он не узнает меня», – мысленно взмолилась Калли, вглядываясь в грубое морщинистое лицо дворецкого и пытаясь казаться собранной и невозмутимой.
– Леди Кальпурния Хартуэлл к мисс Джулиане.
Калли произнесла эти слова, выпрямившись во весь рост и самым спокойным тоном, на который была способна. Она протянула дворецкому визитную карточку, и тот принял ее с низким поклоном.
– Конечно, миледи. Мисс Джулиана ждет вас. Пожалуйста, следуйте за мной.
Как только Дженкинс повернулся к ним спиной, Калли облегченно выдохнула, стараясь сделать это как можно тише. Она последовала за дворецким по широкому, отделанному мрамором коридору и одарила его поистине царственным кивком, когда тот отступил в сторону, пропуская ее в прелестную гостиную, декорированную в зеленых тонах.
Калли бросила взгляд на стены, затянутые ярко-зеленым шелком, изящную кушетку и кресла из красного дерева, украшенные весьма искусной резьбой и обтянутые великолепными тканями. Легкость комнате придавала замечательная мраморная скульптура – высокая гибкая фигура богини, державшей над головой широкую полосу ткани, которая вздымалась волной позади нее. Калли не могла удержаться и подошла поближе. Ее притягивала спокойная, таинственная улыбка, которая украшала прелестное лицо богини, и плавные изгибы мраморной фигуры. Ее восхитили складки наряда, и Калли протянула руку, чтобы коснуться скульптуры, в глубине души ожидая, что ощутит гладкую кожу, а не холодный камень. И в этот момент от дверей раздался голос:
– Как она красива, не правда ли?
Услышав это, Калли резко обернулась и охнула. В дверях стоял Ралстон, на его лице сверкала небрежная улыбка. Нет, не Ралстон.
В дверях стоял лорд Николас Сент-Джон, высокий и широкоплечий, с резко очерченными скулами и сверкающими голубыми глазами, как две капли воды похожий на Ралстона, за исключением одного: через правую щеку Сент-Джона тянулся шрам – длинная тонкая, четко очерченная белая полоска резко контрастировала с загорелой кожей и выглядела странно на лице столь безупречного джентльмена. Однако шрам, который должен был портить его красивое лицо, напротив, делал его более привлекательным. Калли бывала свидетельницей того, как добропорядочные светские дамы совершенно теряли разум, когда рядом оказывался Сент-Джон, хотя он, казалось, этого не замечал.
– Лорд Николас, – произнес он с улыбкой, слегка наклонив голову, затем пересек комнату, взял ее руку и низко поклонился.
– Кальпурния Хартуэлл. – Калли сделала книксен.
– Леди Кальпурния, – тепло улыбнулся он, – я вижу, вы уже заметили даму моего сердца. – Николас указал на статую.
– Конечно, ее невозможно не заметить. – Калли обернулась к скульптуре. – Она само совершенство. Кто же ее создал?
Сент-Джон покачал головой, в глазах появился блеск гордости.
– Неизвестно. Я нашел ее на южном побережье Греции несколько лет назад. Несколько месяцев я собирал там мрамор и вернулся домой с таким багажом, что с удовольствием пожертвовал эту красавицу для украшения Ралстон-Хауса на том условии, что мой брат обеспечит ей надлежащее обращение. – Он помолчал, не в силах отвести взгляда от скульптуры. – Я полагаю, это Селена, богиня луны.
– Она выглядит такой умиротворенной.
– Удивительное замечание.
– Понимаете, – робко начала Калли, – легенда о Селене не самая счастливая. Ведь она обречена любить смертного в вечном сне.
Сент-Джон повернулся к ней при этих словах, явно впечатленный.
– Ее собственная вина. Она знала, что Зевса не стоит просить об одолжении. Подобные действия никогда ничем хорошим не кончаются.
– Вполне вероятно, Селене это было прекрасно известно, когда она принимала это одолжение. Могу предположить, что эта статуя изображает счастливую Селену, до того как вмешался Зевс.
– Вы забываете, – ответил Сент-Джон с дразнящим блеском в глазах, что у них с Эндимионом все-таки родилось двадцать детей, несмотря на его сонное состояние, так что не так уж и несчастна она была в своем положении.
– При всем уважении к вашим словам, милорд, хотелось бы заметить, – возразила Калли, – что выносить и вырастить двадцать детей – это не похоже на самые счастливые обстоятельства. Думаю, вряд ли она казалась бы такой умиротворенной, если бы эта статуя изображала ее в состоянии материнского блаженства.
Сент-Джон громко рассмеялся.
– Исключительно точно подмечено, леди Кальпурния. Основываясь на этом разговоре, могу сделать вывод, что дебют Джулианы должен стать чрезвычайно занимательным… по крайней мере для меня.
– О, конечно, Николас, твоя заинтересованность в этом деле важнее всего.
Калли напряглась, когда в комнате прозвучала эта раздраженная реплика, и ее сердце сильно забилось. Она попыталась сохранить спокойствие, но, даже не оборачиваясь, поняла, что к ним присоединился Ралстон.
Казалось, почувствовав напряжение Калли, Сент-Джон подмигнул ей, затем повернулся к маркизу и произнес, широко улыбаясь:
– Так оно и есть, братец.
Ралстон лишь покачал головой и, повернувшись к Калли, внимательно посмотрел на нее своими пронзительно-голубыми глазами. Легкий румянец окрасил щеки девушки, и она быстро опустила глаза, боясь встретиться с Ралстоном взглядом. Ник сразу заметил возникшую неловкость и поспешил гостье на помощь.
– Не стоит так нервничать, Гейбриел. Я просто пытался развлечь леди Кальпурнию в ожидании прихода Джулианы. Где же она?
– Я велел Дженкинсу пока не приглашать нашу сестру. Мне хотелось бы поговорить с леди Кальпурнией до того, как они встретятся. – Он помолчал. – Если позволишь, Ник, наедине.
У Калли бешено заколотилось сердце. Что же такого он собирается сказать ей, чего не должен слышать даже родной брат?
Ник, изящно поклонившись, поцеловал Кальпурнии руку и сказал:
– С нетерпением буду ждать следующей встречи, миледи.
Выпрямившись, он весело улыбнулся Калли и еще раз ободряюще подмигнул.
Она не могла не ответить ему улыбкой.
– И я тоже, милорд.
Ралстон подождал, пока Николас закроет за собой дверь, и, предложив Калли кресло, сел напротив. Продолжая потихоньку осматривать обстановку, Калли отметила, насколько меньше стала казаться мебель – да и сама комната, – словно весь Ралстон-Хаус не был рассчитан на такого крупного мужчину. Она опустила голову, притворяясь, будто рассматривает замысловатый узор паркета, и старательно делая вид, что присутствие Ралстона не производит на нее никакого впечатления. Глупо, конечно. Такой мужчина не может не производить впечатления.
– Прежде чем вы встретитесь с Джулианой, я бы хотел кое-что уточнить.
Калли почувствовала укол разочарования. Неужели ему так необходимо демонстрировать свое безразличие? Не поднимая головы, она принялась рассматривать свои руки, отчаянно стараясь не вспоминать, что всего несколько часов назад эти руки касались Ралстона. Но как она могла забыть его теплую кожу, его мягкие волосы, его сильные мускулистые плечи – все, до чего дотрагивались ее пальцы. А он казался таким равнодушным.
Калли негромко откашлялась, прочищая горло, и сказала:
– Конечно, милорд.
– Я подумал, что будет лучше, если вы начнете заниматься с Джулианой в Ралстон-Хаусе. Моей сестре нужна некоторая помощь в освоении правил поведения в лондонском свете, и мне не хотелось бы, чтобы она допустила оплошность перед графиней Аллендейл.
Калли широко раскрыла глаза, подняла голову и встретилась с ним взглядом.
– Моя матушка никогда не нарушит конфиденциальность уроков вашей сестры.
– К сожалению, даже у стен есть уши.
– Только не у стен Аллендейл-Хауса.
Гейбриел подался вперед, оказавшись совсем близко от Калли, его мышцы взбугрились, натянув ткань сюртука.
– Позвольте мне выразиться яснее. Я настаиваю на этом условии. Джулиана отказывается появляться в обществе и твердит о своем возвращении в Италию. Она, вероятно, доставит мне немало хлопот, прежде чем смирится с тем, что ее новый дом здесь. Ваша матушка и ее ближайшие подруги обладают большим влиянием, для этих женщин отличная родословная и безупречная репутация имеют первостепенное значение. И хотя Джулиана не может похвастаться родословной, восходящей к Вильгельму Завоевателю, а ее репутация несколько подпорчена порочностью нашей матери, все же моя сестра выйдет в лондонский свет и заключит приличествующий нашему имени брак. И я не хочу рисковать ее будущим.
Он произнес все это таким уверенным тоном, словно единственной верной дорогой Джулианы к успеху был именно тот путь, который он для нее наметил. И все же в его голосе слышалась настоятельная просьба. Он был прав: чтобы Джулиана Фиори добилась успеха в обществе, ей понадобится гораздо больше, чем поддержка Кальпурнии Хартуэлл. Сестра Гейбриела – дочь маркизы, погубившей свою репутацию, и итальянского купца, а значит, в глазах светского общества не только не аристократка, но и едва законнорожденная.
Однако Гейбриел, очевидно, не собирался позволять мрачной истории их семейного древа омрачить будущее своей сестры. Тот факт, что братья Сент-Джон взяли на себя обязательство ввести Джулиану в общество, свидетельствовал об их решительности, и Калли, которая сама была готова буквально сражаться за счастье Джулианы, уважала их решение.
– Я рада буду встретиться с вашей сестрой, милорд.
В этой фразе, внешне такой простой, безошибочно слышался определенный подтекст: «Я на вашей стороне».
Ралстон помолчал, наблюдая за ней своим проницательным понимающим взглядом, и впервые за десять лет она не отвела глаз. Когда мгновение спустя он заговорил, тон его стал более мягким.
– Я не думал, что вы придете сегодня.
На его губах появилось подобие улыбки.
– Признаюсь, милорд, я думала о том, чтобы уклониться от этого визита.
– И все же вы здесь.
Ее щеки порозовели, и она робко склонила голову.
– Мы заключили сделку.
Когда он ответил, голос его звучал тихо и задумчиво:
– Вы правы. Мы это сделали.
Глубокий тембр его голоса вызвал волну жара в теле Калли, и она, нервно кашлянув, сделала вид, будто смотрит на часы на соседнем столике.
– Милорд, думаю, мне пора встретиться с мисс Джулианой. Вы согласны?
Он некоторое время удерживал ее взгляд, словно пытаясь прочитать самые сокровенные мысли. В конечном итоге, как ей показалось, он удовлетворился увиденным. Не сказав ни слова, он встал и вышел из комнаты, чтобы послать за своей сестрой.
Первое, что бросалось в глаза при взгляде на Джулиану Фиори, была не ее красота, хотя она, бесспорно, являлась красавицей – с поразительными голубыми глазами, фарфоровой кожей и копной густых темных волос, ради обладания которыми большинство женщин согласились бы на любые физические муки. И не изящные черты лица или ее мелодичный голос с акцентом, выдававшим в ней уроженку Италии. И даже не ее рост, хотя она была выше Калли и превосходила многих других женщин.
Нет, первое, что бросалось в глаза при взгляде на Джулиану Фиори, была ее искренность.
– Какая глупость – соблюдать строгую очередность чая и молока, когда наливаешь чай.
Калли едва сдержала смех.
– Полагаю, в Венеции вы не придаете такого значения этой церемонии?
– Нет. Это всего лишь напиток. Он теплый. И к чему такое беспокойство? – Джулиана сверкнула улыбкой, и на ее щеках показались ямочки.
– Действительно, к чему? – переспросила Калли, мимоходом задавшись вопросом, обладают ли братья этой девушки такой же очаровательной чертой.
– Не озадачивайтесь. – Джулиана драматическим жестом подняла руку. – Я постараюсь запомнить: сначала чай, потом молоко. Мне не хотелось бы давать повод для новой войны между Британией и континентом.
Калли рассмеялась, принимая от молодой женщины чашку чая, налитого по всем правилам.
– Уверена, парламент выразит вам благодарность за дипломатичность.
Девушки обменялись улыбками, и Джулиана произнесла:
– Итак, случись мне встретить герцога или герцогиню… – Продолжая говорить, Джулиана аккуратно положила на маленькую тарелочку кусочек торта для Калли.
– Что наверняка и случится, – вставила Калли.
– Allora[4], когда я встречусь с герцогом или герцогиней, то должна буду обращаться к ним «ваша светлость». Ко всем остальным лучше всего обращаться «милорд» или «миледи».
– Правильно. По крайней мере ко всем остальным, кто либо обладает дворянским титулом, либо благодаря своему происхождению носит так называемый титул учтивости.
Джулиана склонила голову набок, обдумывая слова Калли.
– Это сложнее, чем приготовление чая. – Она рассмеялась. – Думаю, моим братьям повезло, что я пробуду здесь недолго. Надеюсь, они сумеют быстро восстановить свою репутацию, которую наверняка несколько подмочит их скандальная итальянская сестрица.
Калли ободряюще улыбнулась:
– Чепуха. Вы поставите общество на уши.
Джулиана выглядела озадаченной.
– А как можно кого-то поставить на орган слуха?
Улыбка Калли стала шире, и девушка покачала головой.
– Это всего лишь речевой оборот. Он означает, что вы произведете в свете настоящий фурор. – Калли понизила голос до заговорщического шепота: – Уверена, что джентльмены настойчиво станут добиваться вашего внимания.
– Как это было с моей матерью? – Голубые глаза Джулианы сверкнули, и она резко мотнула головой. – Нет. Прошу вас, выбросьте идею о моем замужестве из головы. Я никогда не выйду замуж.
– Отчего же?
– А что, если я окажусь точно такой же, как она? – Эти тихие слова заставили Калли промолчать, она не сразу нашлась с ответом, а Джулиана продолжила: – Простите меня.
– Вам незачем извиняться. – Калли коснулась руки девушки. – Могу представить, как тяжело все это.
Джулиана помолчала, не поднимая глаз.
– В течение десяти лет я притворялась, будто моей матери не существует. И теперь обнаружила, что единственная семья, которая у меня осталась, – это ее семья. И эти мужчины… мои братья… – Она умолкла.
Калли внимательно посмотрела на девушку, затем спросила:
– Пока они не кажутся вам вашей настоящей семьей, не так ли?
На лице Джулианы промелькнуло виноватое выражение.
– Неужели это так заметно?
Калли покачала головой:
– Вовсе нет.
– Не думаю, что я им нравлюсь.
Калли решительно качнула головой:
– Исключено. Вы чрезвычайно обаятельная молодая женщина. Мне, например, ваше общество доставляет огромное удовольствие.
Джулиана слегка улыбнулась в ответ и произнесла:
– Николас очень тепло меня принял, но Ралстон… – Она встретилась с Калли взглядом и сказала чуть тише: – Он не улыбается.
Наклонившись вперед, Калли прикрыла рукой руку собеседницы.
– Я бы не стала придавать этому большого значения. Думаю, мне хватило бы пальцев одной руки, чтобы пересчитать, сколько раз я видела Ралстона улыбающимся.
Джулиана опустила глаза на руку Калли, потом положила свою ладонь поверх ее. Когда их взгляды встретились, Калли увидела в глазах девушки сомнение.
– Я ведь доставляю ему столько хлопот, вам не кажется? Осиротевшая дочь женщины, которая бросила их, вдруг появляется в поисках новой семьи.
Калли понимала, что ей следует закончить этот неуместный разговор: ведь сложности и хитросплетения семейства Ралстон были исключительно их семейным делом, – но не смогла удержаться.
– Не новой семьи. Старой, – поправила она. – Той семьи, частью которой вы всегда были, а теперь вам просто пришлось заявить о своем месте в ней.
Джулиана покачала головой:
– Нет. Они ничего обо мне не знают. И я всего лишь напоминаю им об их злосчастной матери. Она – это единственное, что нас связывает. Я уверена, что, когда Ралстон смотрит на меня, он видит ее. Думаю, он будет счастлив, если через два месяца я уеду.
Несмотря на то что Калли было чрезвычайно любопытно узнать об их матери, она воздержалась от вопросов о женщине, которая бессердечно покинула троих таких замечательных детей, и лишь сказала:
– Возможно, братья пока плохо вас знают, Джулиана, но они обязательно познакомятся с вами получше. И полюбят. Я могу предположить, что они уже кое-что делают для этого. Могу также предположить, что через два месяца вам не позволят уехать. А даже если позволят, надеюсь, что вы передумаете и останетесь.
Сверкающие глаза Джулианы наполнились слезами.
– Семь недель и шесть дней.
Сердце Калли сжалось.
– Честное слово, я провела с вами один день и теперь тоже чувствую себя ответственной за ваше будущее. Думаю, мы с вами подружимся.
Джулиана улыбнулась сквозь слезы. Сделав глубокий вдох, она расправила плечи и смахнула слезы, решив на время забыть о своих сомнениях.
– Вы давно дружите с моим братом?
Калли оцепенела, услышав этот вопрос.
– Дружим?
– Si[5]. Ясно, что Ралстон очень вас ценит и считает другом. Сегодня утром он с радостью сообщил, что получил ваше согласие взять меня в качестве протеже. Если бы вы не были друзьями, зачем бы вы пришли сюда, рискуя собственным положением, чтобы уберечь меня от промахов и ошибок?
Калли понимала, что не может сказать правду. «Понимаешь, Джулиана, в жизни женщины наступает такой момент, когда она готова на все ради поцелуя». Она помолчала, пытаясь найти подходящие слова; Джулиана неверно истолковала ее молчание.
– Ага, – произнесла прелестная итальянка, и в этом маленьком слове прозвучало осознание, – понимаю. Вы ведь больше, чем друзья, si?
Калли широко раскрыла глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Вы его… – Джулиана мгновение помолчала, пытаясь точнее выразить свою мысль. – Его inamorata[6]?
– Прошу прощения? – Вопрос закончился сдавленным писком.
– Его любовница, да?
– Джулиана! – Возмущение одержало верх, и Калли, приняв одну из своих самых представительных поз, произнесла тоном настоящей гувернантки: – С гостями не обсуждают возлюбленных, любовниц или какие-то другие интимные вещи!
– Но вы же не просто гостья! – Джулиана выглядела смущенной. – Вы ведь мой друг, не правда ли?
– Конечно. Но и с друзьями также не говорят о таких личных делах!
– Прошу прощения. Я не знала. Я думала, что вы с Ралстоном…
– Ничего подобного! – Слова лились легко, но голос у Калли дрожал. – Мы не любовники. И даже не друзья. Я здесь, чтобы помочь тебе, потому что ты мне нравишься. Мне приятно твое общество. И маркиз Ралстон не имеет к этому никакого отношения.
Джулиана посмотрела Калли прямо в глаза, помолчав немного, затем ответила:
– Мне тоже доставляет удовольствие ваше общество, леди Кальпурния, и я рада, что именно вы будете моей наставницей. – Она подалась вперед, уголок рта слегка изогнулся в озорной улыбке. – Однако, полагаю, есть и другие причины вашего присутствия здесь, помимо доброго ко мне расположения. Иначе с чего бы вы стали так страстно опровергать мое предположение?