Наконец Джессика снова повернулась к нему.
– Я не беременна.
– Ты уверена?
– Почти, – отвела глаза она.
– «Почти» не пойдет.
– А я считаю, что не пойдет дать ребенка человеку, не способному его полюбить.
– Вот что ты имела в виду, говоря, что судьба не может быть такой жестокой.
– Именно. Ты сам утверждал, что никогда больше не полюбишь. Не лучший вариант для малыша. Моя мать любила меня, но бутылку она любила больше. Для своего ребенка я хочу неограниченной любви обоих родителей, а ты к этому неспособен. Я понимаю, потери твои громадны. Но прошло время, а для тебя жизнь остановилась.
Права ли она? Неужели его сердце не примет ребенка, которого они могли зачать? Кардал не знал, что и думать. Знал только, что не может отпустить ее. Не сейчас.
– Джессика…
– Тебе не удастся меня поколебать. У тебя нет больше доводов.
– Ребенок – если он будет – станет претендентом на трон Бхакара. Его следует воспитать так, чтобы впоследствии он был способен принять на себя бремя ответственности.
– Проклятие. Ты переходишь к недозволенным приемам.
Несчастное выражение лица Джессики рождало в нем желание обнять ее, утешая. А ведь он сам и виноват.
– Ничего не поделать, я – принц королевской крови.
– Я усвоила. – Она скрестила руки на груди. – Ладно. Твоя взяла. Я остаюсь в стране, пока мы не узнаем, беременна я или нет.
Настроение его мгновенно улучшилось.
– Отлично.
– Но я переезжаю к моим дедушке и бабушке. Если журналисты станут приставать, скажи им, что мне захотелось получше познакомиться с ними. Или придумай что-нибудь еще.
А вот это уже хуже. Он предпочитал, чтобы она оставалась во дворце, рядом с ним, не очень понимая, к чему ему это. Вероятно, виной тому тревога, что пострадает его имидж. Странно, что он так болезненно воспринимает подобные мелочи.
Очень не хочется, чтобы она уезжала. Но если она не беременна, то он не представляет, как ее удержать.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
– Я не беременна.
– Ты уверена?
– Почти, – отвела глаза она.
– «Почти» не пойдет.
– А я считаю, что не пойдет дать ребенка человеку, не способному его полюбить.
– Вот что ты имела в виду, говоря, что судьба не может быть такой жестокой.
– Именно. Ты сам утверждал, что никогда больше не полюбишь. Не лучший вариант для малыша. Моя мать любила меня, но бутылку она любила больше. Для своего ребенка я хочу неограниченной любви обоих родителей, а ты к этому неспособен. Я понимаю, потери твои громадны. Но прошло время, а для тебя жизнь остановилась.
Права ли она? Неужели его сердце не примет ребенка, которого они могли зачать? Кардал не знал, что и думать. Знал только, что не может отпустить ее. Не сейчас.
– Джессика…
– Тебе не удастся меня поколебать. У тебя нет больше доводов.
– Ребенок – если он будет – станет претендентом на трон Бхакара. Его следует воспитать так, чтобы впоследствии он был способен принять на себя бремя ответственности.
– Проклятие. Ты переходишь к недозволенным приемам.
Несчастное выражение лица Джессики рождало в нем желание обнять ее, утешая. А ведь он сам и виноват.
– Ничего не поделать, я – принц королевской крови.
– Я усвоила. – Она скрестила руки на груди. – Ладно. Твоя взяла. Я остаюсь в стране, пока мы не узнаем, беременна я или нет.
Настроение его мгновенно улучшилось.
– Отлично.
– Но я переезжаю к моим дедушке и бабушке. Если журналисты станут приставать, скажи им, что мне захотелось получше познакомиться с ними. Или придумай что-нибудь еще.
А вот это уже хуже. Он предпочитал, чтобы она оставалась во дворце, рядом с ним, не очень понимая, к чему ему это. Вероятно, виной тому тревога, что пострадает его имидж. Странно, что он так болезненно воспринимает подобные мелочи.
Очень не хочется, чтобы она уезжала. Но если она не беременна, то он не представляет, как ее удержать.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Скажи Кардал, что она небезразлична ему, Джессика осталась бы во дворце. Ему даже не требовалось говорить, что он ее любит, хотя сейчас она понимала – именно это ей больше всего хотелось услышать.
Когда он сказал, что она не может уехать, девушку посетила надежда, хуже того – желание. А он в качестве предлога использовал ее возможную беременность. И спокойно отпустил ее из дворца. Правда, лично решил сопровождать до дома дедушки и бабушки. Лишь холодно поинтересовался:
– Ты обсуждала свой приезд с ними? Одобрят ли они твое бегство от мужа?
– Они сделают все, что я попрошу. – Джессика сжала руки так, что побелели костяшки пальцев. – И да, я позвонила им и договорилась, что поживу у них.
От злости его черные глаза запылали, как уголья.
– Ты недалеко ушла от своей матери. Тоже норовишь сбежать.
Не ответив, Джессика выбралась из машины, взбежала по ступеням к двери. Пока водитель заносил в дом багаж, она оглянулась через плечо на Кардала.
Ее сердце заныло при виде худощавой элегантной фигуры, облокотившейся о дверцу машины. Вспомнив упоительное ощущение от его поцелуев, она вздрогнула от желания. Никогда ей не встречался такой, как он – добрый, надежный, слишком красивый. Проще сказать, самый лучший человек в мире.
У нее хорошие основания слегка отодвинуться от него в сторонку. Ничего она не сбегает, просто с достоинством удаляется.
Знакомым жестом Кардал пропустил пальцы сквозь густые черные волосы, и сердце Джессики снова подскочило. Как хорошо успела она его узнать. Удивительно, насколько привыкла на него полагаться. Что поделать – их отношениям не суждено длиться долго. Зато теперь у нее есть родные. Самое время обратиться к ним сейчас, когда ее сердце разбито. Тот, кого она любит, не отвечает ей взаимностью.
Джессика помахала ему и позволила бабушке увести себя в дом.
– Я попросила подать чай в гостиную, – сказала пожилая женщина. – Там и поговорим.
– А дедушка где?
– Он вернется домой немного погодя. Нас не побеспокоят.
Джессика провалилась в мягкие подушки дивана.
– Спасибо, что приютили меня.
– А тебе спасибо, что попросила нас. Для того и родные. Но меня интересует, почему ты оставила принца. У вас проблемы?
Только если она беременна.
– Нам надо кое-что решить, и мне показалось, я смогу лучше разобраться в себе, побыв одна.
– Понятно.
Джессика сложила руки на коленях.
– Почему она убежала? Моя мама, я хочу сказать. Почему не обратилась к вам за помощью?
– Не могу сказать наверняка.
– Но ты знала ее. Она была самой дорогой, любимой. Должна же ты догадываться, что она чувствовала.
– Гордость. Стыд. – Бабушка невидящим взглядом смотрела в окно.
– В письме она писала, что мой отец был дипломатом.
Бабушка кивнула.
– Мэрам встретила его в этом самом доме, на приеме, который давали мы с мужем. Дипломат этот был женат, вдали от дома. Она – молода, очень хороша собой. Потом то она выискивала повод посетить министерство иностранных дел, то он находил предлог появиться в нашем доме. Мы понимали, что происходит, предостерегали Мэрам, и не раз. Но наше неодобрение лишь подхлестывало ее.
– Она отказалась прекратить свидания с ним?
Лиина кивком подтвердила ее слова.
– Мы были вне себя от горя и огорчения. Не знали, как справиться с упрямицей. Вначале мы не знали о ее беременности. Она просто исчезла.
– Вы разговаривали с моим отцом?
– Конечно. Он не знал, где Мэрам, хотя и признался, что она приходила и сказала ему о своем положении. Он ответил ей, что никогда не пойдет на скандал, оставив жену.
– Негодяй. Учитывая все вышесказанное, меня удивляет, что вы так тепло приняли меня. Я – дочь человека, навлекшего позор на вашу дочь.
– Она тоже виновата. – Бабушка ободряюще потрепала Джессику по руке. – Но мы никогда не переставали ее любить. Ты – дочка нашей дочери, и тебя мы тоже любим. А сейчас я вижу, что ты чем-то огорчена. И чувствую, тут не обошлось без его высочества принца.
– Неудивительно, что маме не удавалось вас дурачить, – ответила Джессика с наигранной веселостью.
– Я стара, но зрение и слух пока мне не изменяют.
– Ты вовсе не старая.
– Пытаешься мне льстить? Ценное качество для внучки. Только не надейся увести меня в сторону от темы. Объясни, что произошло.
– Я решила не оставаться во дворце, и Кардал сказал, что я сбегаю – как мама.
– Сбегаешь? От чего? Твоя мать оставила нас, боясь, что опозорила семью. Она знала, что ранит нас, и не хотела видеть причиненную ею боль. Только не учла, что время лечит.
В случае Кардала – нет. Джессика положила ладонь на живот и мысленно взмолилась, чтобы ребенка не было.
– Пусть вы с Кардалом были обручены заочно, сразу видно искры, пробегающие между вами.
Лишь с моей стороны, уныло подумала Джессика.
– Боюсь, твое внимание привлекло статическое электричество.
Интересно, что хуже – бесчисленные мужчины, сменяющие друг друга в процессе поиска настоящей любви, или заведомое отсутствие всяких попыток кого-либо найти потому, что уже встретила своего единственного, который никогда тебя не полюбит?
Бабушка нахмурилась:
– Надеюсь, когда ты говорила о бегстве, то не имела в виду возвращение в Америку?
– У меня там работа, – призналась Джессика. – Я работаю с детьми, которые нуждаются во мне.
– Уверена, что нуждаются. Но ответь мне: не пытаешься ли ты прикрыть истинную причину отъезда другими?
– Не понимаю, о чем ты.
– Все о том же – пытаюсь выпытать у тебя, что ты думаешь о принце Кардале. Мы поймем, если ты решишь, что твоя работа – настоящая причина твоего отъезда. Но, прежде чем принять решение, вспомни то, о чем забыла твоя мать, – ты можешь покинуть Бхакар, но свои беды унесешь с собой.
Это называют эмоциональным багажом. Сюда Джессика прибыла, практически его не имея, а теперь он не поместится и в десяти чемоданах.
Слезы брызнули у нее из глаз, и бабушка крепко прижала ее к себе. Приехав сюда за семьей, Джессика свою семью обрела. Любви она не искала, но любовь сама нашла ее.
По крайней мере, хотя бы есть кому утешить ее, когда она плачет.
С того момента, как секретарь сообщил ему о звонке Джессики, Кардал не мог сосредоточиться. Вероятно, надо было прервать проходившее тогда совещание, тогда многие дела не остались бы нынешним утром незавершенными. Теперь Кардал никак не мог выбросить мысли о Джессике из головы.
По правде говоря, ничего нового тут нет. Теперешнее состояние стало входить у него в привычку. Особенно за последние несколько недель, после ее переезда к родственникам. Собственные покои стали казаться Кардалу слишком большими, слишком пустыми. Непонятно, почему это происходит с ним. Ее хрупкая фигурка не могла занимать так уж много пространства.
Откинувшись на спинку стула, Кардал смотрел на экран компьютера, неспособный ничем его заинтересовать. Ничто не привлекало его внимания, кроме мыслей о жене.
Конечно, речь не о ее теле, сколь бы ни были привлекательны его изгибы. Разговор о масштабах ее личности, характера, духа. Вот что заставляет его день и ночь ощущать утрату.
Кардал был так погружен в свои размышления, что вздрогнул от жужжания сигнала внутренней связи.
– Ваше высочество?
Он нажал кнопку для ответа.
– Да?
– Прибыла ваша жена.
Сердце Кардала ухнуло вниз, предвкушение свидания слегка ошеломило его. Понадобилось несколько секунд, чтобы овладеть собой.
– Пошлите ее ко мне.
Казалось, прошла целая жизнь, прежде чем дверь кабинета открылась. Никогда прежде Джессика не выглядела привлекательнее, чем сейчас. Кровь бросилась Кардалу в голову, в ушах застучало, настолько ему хотелось стиснуть ее в объятиях, наплевав на всякий самоконтроль.
Он поднялся, но не подошел, оставив стол разделять их.
– Привет.
– Привет. Очень мило, – сказала она, оглядывая просторный кабинет – толстый берберский ковер, кожаную мебель. – Никогда не видела, где ты работаешь.
Уголок его рта дернулся.
– Ты вряд ли поверишь, что я вообще способен работать, поэтому я сразу отказываюсь от тщетных попыток тебя убедить.
– Я была неправа. Повторяю это в последний раз.
– Очень хорошо. – Он указал рукой на два стула для посетителей. – Присаживайся.
– Благодарю. – Теперь она говорила подчеркнуто официально.
Насколько предпочтительнее был бы жаркий шепот, который звучал тогда, в его спальне. На худой конец он согласился бы и на недавнюю иронию, слышавшуюся в ее голосе, когда она признала ошибочность своего первого впечатления о нем. Годилось почти все, кроме этого отчужденного тона.
– Я сожалею, что сегодня утром мой секретарь не соединил тебя со мной немедленно. У меня были дела, но я бы сразу прервал совещание. Мы обсуждали проблемы бюджета… – Кардал резко оборвал себя. С каких пор он начал трещать попусту? – Чему обязан удовольствию видеть тебя?
– Есть кое-что, что мне показалось нужным сообщить тебе лично.
Выражение, ее лица оставалось бесстрастным, и Кардал поразился, когда она успела научиться так владеть собой. Они договаривались, что Джессика задержится в Бхакаре, пока не выяснится, носит ли она его дитя. Несколько недель они не виделись и не разговаривали – следовательно, ее визит можно объяснить только одной причиной.
– Ты беременна? – выдохнул Кардал.
– Нет.
Он мгновенно упал духом и только сейчас осознал, насколько сильна была в нем надежда на совершенно иной ответ.
– Понятно.
– Я думала, ты выразишь большее облегчение.
Он сам думал. А в результате? В результате выяснил, что ему действительно хотелось бы иметь общего с Джессикой ребенка. Сказать, что он был потрясен, – ничего не сказать.
Прежде чем Кардал успел сформулировать ответ, она вновь заговорила:
– Одно препятствие долой.
– Препятствие чему? – тупо переспросил он.
– Расторжению нашего брака. Раз аннулирование невозможно, придется пройти через развод.
Когда ее слова дошли до его сознания, Кардал снова был поражен. Ничто не указывало на то, что она может переменить свое мнение, но он понял вдруг, что все равно надеялся.
– Как твои дедушка с бабушкой относятся к происходящему?
– Они огорчены. Надеялись, что я останусь в Бхакаре, но по большому счету им хочется, чтобы я была счастлива.
– Ты уверена, что не сможешь быть счастливой здесь, во дворце?
– С тобой, – уточнила она.
– Да. – Кардал не собирался погружаться в анализ собственных чувств, но одно очевидно. Ему не хочется, чтобы она уезжала. – Я уважаю тебя, ты мне не безразлична.
Джессика сложила руки на коленях, переплела пальцы между собой. Жест, ставший знакомым. Его радовало, что она нервничает.
– Я тоже стала уважать тебя, Кардал. Огромный прогресс, учитывая мое первоначальное мнение.
– Жизнь здесь сулит немало. Ты могла бы заняться проблемами кочевников, найдется немало детей, которые сильно выгадают от твоей заботы.
Она покачала головой.
– Этого недостаточно.
– Решить эти задачи не так просто, – запротестовал он. – Ты могла бы…
– Я не то имела в виду. Этого недостаточно для меня лично. Всю жизнь я мечтала о любви, сразившей бы меня наповал, о человеке, готовом для меня на все. – Она горько рассмеялась. – Знаю, звучит глупо, но что поделаешь. Я не соглашусь на меньшее.
Кардал растерялся, не зная, что сказать. Вначале все казалось так просто. Они помогут друг другу. Так было, пока он не узнал ее. Не захотел ее. А любовь…
Нет. Только не это.
Он не может произнести слова, задержавшие бы ее здесь. Это значило бы искушать судьбу. Самую страшную боль, что ему пришлось испытать в жизни, принесла с собой любовь. Подвергать себя такому испытанию вторично – нет.
– Я не соглашусь на развод, – глухо проговорил Кардал.
Ее взгляд метнулся к его лицу, глаза вспыхнули.
– Тогда ты не оставляешь мне иного выхода, как нанять адвоката, из тех, что специализируются по международному праву.
– Это угроза?
– Нет. Но мы оба знаем, что у меня есть хорошие основания для расторжения брака. Меня заставили подписать бумаги обманом.
– Ты была так несчастна в Бхакаре? – возмутился он.
Доли секунды Джессика колебалась.
– Это к делу не относится, – наконец произнесла она. – Ты ясно дал понять, что не сможешь полюбить меня. Тебе никогда не узнать, как мне хотелось бы, чтобы все было по-другому. Требовать от тебя любви – значит проявить неуважение к твоей любимой женщине и ребенку, который не будет жить нигде, кроме как в твоем сердце.
Истина ее слов пронзила Кардала насквозь.
– Джессика, я…
Она встала.
– Правда в том, Кардал, что твое сердце мертво. А значит, твой ребенок никогда не родится. Я не могу быть на всю жизнь привязана к человеку, который не сумеет любить меня.
Когда он сказал, что она не может уехать, девушку посетила надежда, хуже того – желание. А он в качестве предлога использовал ее возможную беременность. И спокойно отпустил ее из дворца. Правда, лично решил сопровождать до дома дедушки и бабушки. Лишь холодно поинтересовался:
– Ты обсуждала свой приезд с ними? Одобрят ли они твое бегство от мужа?
– Они сделают все, что я попрошу. – Джессика сжала руки так, что побелели костяшки пальцев. – И да, я позвонила им и договорилась, что поживу у них.
От злости его черные глаза запылали, как уголья.
– Ты недалеко ушла от своей матери. Тоже норовишь сбежать.
Не ответив, Джессика выбралась из машины, взбежала по ступеням к двери. Пока водитель заносил в дом багаж, она оглянулась через плечо на Кардала.
Ее сердце заныло при виде худощавой элегантной фигуры, облокотившейся о дверцу машины. Вспомнив упоительное ощущение от его поцелуев, она вздрогнула от желания. Никогда ей не встречался такой, как он – добрый, надежный, слишком красивый. Проще сказать, самый лучший человек в мире.
У нее хорошие основания слегка отодвинуться от него в сторонку. Ничего она не сбегает, просто с достоинством удаляется.
Знакомым жестом Кардал пропустил пальцы сквозь густые черные волосы, и сердце Джессики снова подскочило. Как хорошо успела она его узнать. Удивительно, насколько привыкла на него полагаться. Что поделать – их отношениям не суждено длиться долго. Зато теперь у нее есть родные. Самое время обратиться к ним сейчас, когда ее сердце разбито. Тот, кого она любит, не отвечает ей взаимностью.
Джессика помахала ему и позволила бабушке увести себя в дом.
– Я попросила подать чай в гостиную, – сказала пожилая женщина. – Там и поговорим.
– А дедушка где?
– Он вернется домой немного погодя. Нас не побеспокоят.
Джессика провалилась в мягкие подушки дивана.
– Спасибо, что приютили меня.
– А тебе спасибо, что попросила нас. Для того и родные. Но меня интересует, почему ты оставила принца. У вас проблемы?
Только если она беременна.
– Нам надо кое-что решить, и мне показалось, я смогу лучше разобраться в себе, побыв одна.
– Понятно.
Джессика сложила руки на коленях.
– Почему она убежала? Моя мама, я хочу сказать. Почему не обратилась к вам за помощью?
– Не могу сказать наверняка.
– Но ты знала ее. Она была самой дорогой, любимой. Должна же ты догадываться, что она чувствовала.
– Гордость. Стыд. – Бабушка невидящим взглядом смотрела в окно.
– В письме она писала, что мой отец был дипломатом.
Бабушка кивнула.
– Мэрам встретила его в этом самом доме, на приеме, который давали мы с мужем. Дипломат этот был женат, вдали от дома. Она – молода, очень хороша собой. Потом то она выискивала повод посетить министерство иностранных дел, то он находил предлог появиться в нашем доме. Мы понимали, что происходит, предостерегали Мэрам, и не раз. Но наше неодобрение лишь подхлестывало ее.
– Она отказалась прекратить свидания с ним?
Лиина кивком подтвердила ее слова.
– Мы были вне себя от горя и огорчения. Не знали, как справиться с упрямицей. Вначале мы не знали о ее беременности. Она просто исчезла.
– Вы разговаривали с моим отцом?
– Конечно. Он не знал, где Мэрам, хотя и признался, что она приходила и сказала ему о своем положении. Он ответил ей, что никогда не пойдет на скандал, оставив жену.
– Негодяй. Учитывая все вышесказанное, меня удивляет, что вы так тепло приняли меня. Я – дочь человека, навлекшего позор на вашу дочь.
– Она тоже виновата. – Бабушка ободряюще потрепала Джессику по руке. – Но мы никогда не переставали ее любить. Ты – дочка нашей дочери, и тебя мы тоже любим. А сейчас я вижу, что ты чем-то огорчена. И чувствую, тут не обошлось без его высочества принца.
– Неудивительно, что маме не удавалось вас дурачить, – ответила Джессика с наигранной веселостью.
– Я стара, но зрение и слух пока мне не изменяют.
– Ты вовсе не старая.
– Пытаешься мне льстить? Ценное качество для внучки. Только не надейся увести меня в сторону от темы. Объясни, что произошло.
– Я решила не оставаться во дворце, и Кардал сказал, что я сбегаю – как мама.
– Сбегаешь? От чего? Твоя мать оставила нас, боясь, что опозорила семью. Она знала, что ранит нас, и не хотела видеть причиненную ею боль. Только не учла, что время лечит.
В случае Кардала – нет. Джессика положила ладонь на живот и мысленно взмолилась, чтобы ребенка не было.
– Пусть вы с Кардалом были обручены заочно, сразу видно искры, пробегающие между вами.
Лишь с моей стороны, уныло подумала Джессика.
– Боюсь, твое внимание привлекло статическое электричество.
Интересно, что хуже – бесчисленные мужчины, сменяющие друг друга в процессе поиска настоящей любви, или заведомое отсутствие всяких попыток кого-либо найти потому, что уже встретила своего единственного, который никогда тебя не полюбит?
Бабушка нахмурилась:
– Надеюсь, когда ты говорила о бегстве, то не имела в виду возвращение в Америку?
– У меня там работа, – призналась Джессика. – Я работаю с детьми, которые нуждаются во мне.
– Уверена, что нуждаются. Но ответь мне: не пытаешься ли ты прикрыть истинную причину отъезда другими?
– Не понимаю, о чем ты.
– Все о том же – пытаюсь выпытать у тебя, что ты думаешь о принце Кардале. Мы поймем, если ты решишь, что твоя работа – настоящая причина твоего отъезда. Но, прежде чем принять решение, вспомни то, о чем забыла твоя мать, – ты можешь покинуть Бхакар, но свои беды унесешь с собой.
Это называют эмоциональным багажом. Сюда Джессика прибыла, практически его не имея, а теперь он не поместится и в десяти чемоданах.
Слезы брызнули у нее из глаз, и бабушка крепко прижала ее к себе. Приехав сюда за семьей, Джессика свою семью обрела. Любви она не искала, но любовь сама нашла ее.
По крайней мере, хотя бы есть кому утешить ее, когда она плачет.
С того момента, как секретарь сообщил ему о звонке Джессики, Кардал не мог сосредоточиться. Вероятно, надо было прервать проходившее тогда совещание, тогда многие дела не остались бы нынешним утром незавершенными. Теперь Кардал никак не мог выбросить мысли о Джессике из головы.
По правде говоря, ничего нового тут нет. Теперешнее состояние стало входить у него в привычку. Особенно за последние несколько недель, после ее переезда к родственникам. Собственные покои стали казаться Кардалу слишком большими, слишком пустыми. Непонятно, почему это происходит с ним. Ее хрупкая фигурка не могла занимать так уж много пространства.
Откинувшись на спинку стула, Кардал смотрел на экран компьютера, неспособный ничем его заинтересовать. Ничто не привлекало его внимания, кроме мыслей о жене.
Конечно, речь не о ее теле, сколь бы ни были привлекательны его изгибы. Разговор о масштабах ее личности, характера, духа. Вот что заставляет его день и ночь ощущать утрату.
Кардал был так погружен в свои размышления, что вздрогнул от жужжания сигнала внутренней связи.
– Ваше высочество?
Он нажал кнопку для ответа.
– Да?
– Прибыла ваша жена.
Сердце Кардала ухнуло вниз, предвкушение свидания слегка ошеломило его. Понадобилось несколько секунд, чтобы овладеть собой.
– Пошлите ее ко мне.
Казалось, прошла целая жизнь, прежде чем дверь кабинета открылась. Никогда прежде Джессика не выглядела привлекательнее, чем сейчас. Кровь бросилась Кардалу в голову, в ушах застучало, настолько ему хотелось стиснуть ее в объятиях, наплевав на всякий самоконтроль.
Он поднялся, но не подошел, оставив стол разделять их.
– Привет.
– Привет. Очень мило, – сказала она, оглядывая просторный кабинет – толстый берберский ковер, кожаную мебель. – Никогда не видела, где ты работаешь.
Уголок его рта дернулся.
– Ты вряд ли поверишь, что я вообще способен работать, поэтому я сразу отказываюсь от тщетных попыток тебя убедить.
– Я была неправа. Повторяю это в последний раз.
– Очень хорошо. – Он указал рукой на два стула для посетителей. – Присаживайся.
– Благодарю. – Теперь она говорила подчеркнуто официально.
Насколько предпочтительнее был бы жаркий шепот, который звучал тогда, в его спальне. На худой конец он согласился бы и на недавнюю иронию, слышавшуюся в ее голосе, когда она признала ошибочность своего первого впечатления о нем. Годилось почти все, кроме этого отчужденного тона.
– Я сожалею, что сегодня утром мой секретарь не соединил тебя со мной немедленно. У меня были дела, но я бы сразу прервал совещание. Мы обсуждали проблемы бюджета… – Кардал резко оборвал себя. С каких пор он начал трещать попусту? – Чему обязан удовольствию видеть тебя?
– Есть кое-что, что мне показалось нужным сообщить тебе лично.
Выражение, ее лица оставалось бесстрастным, и Кардал поразился, когда она успела научиться так владеть собой. Они договаривались, что Джессика задержится в Бхакаре, пока не выяснится, носит ли она его дитя. Несколько недель они не виделись и не разговаривали – следовательно, ее визит можно объяснить только одной причиной.
– Ты беременна? – выдохнул Кардал.
– Нет.
Он мгновенно упал духом и только сейчас осознал, насколько сильна была в нем надежда на совершенно иной ответ.
– Понятно.
– Я думала, ты выразишь большее облегчение.
Он сам думал. А в результате? В результате выяснил, что ему действительно хотелось бы иметь общего с Джессикой ребенка. Сказать, что он был потрясен, – ничего не сказать.
Прежде чем Кардал успел сформулировать ответ, она вновь заговорила:
– Одно препятствие долой.
– Препятствие чему? – тупо переспросил он.
– Расторжению нашего брака. Раз аннулирование невозможно, придется пройти через развод.
Когда ее слова дошли до его сознания, Кардал снова был поражен. Ничто не указывало на то, что она может переменить свое мнение, но он понял вдруг, что все равно надеялся.
– Как твои дедушка с бабушкой относятся к происходящему?
– Они огорчены. Надеялись, что я останусь в Бхакаре, но по большому счету им хочется, чтобы я была счастлива.
– Ты уверена, что не сможешь быть счастливой здесь, во дворце?
– С тобой, – уточнила она.
– Да. – Кардал не собирался погружаться в анализ собственных чувств, но одно очевидно. Ему не хочется, чтобы она уезжала. – Я уважаю тебя, ты мне не безразлична.
Джессика сложила руки на коленях, переплела пальцы между собой. Жест, ставший знакомым. Его радовало, что она нервничает.
– Я тоже стала уважать тебя, Кардал. Огромный прогресс, учитывая мое первоначальное мнение.
– Жизнь здесь сулит немало. Ты могла бы заняться проблемами кочевников, найдется немало детей, которые сильно выгадают от твоей заботы.
Она покачала головой.
– Этого недостаточно.
– Решить эти задачи не так просто, – запротестовал он. – Ты могла бы…
– Я не то имела в виду. Этого недостаточно для меня лично. Всю жизнь я мечтала о любви, сразившей бы меня наповал, о человеке, готовом для меня на все. – Она горько рассмеялась. – Знаю, звучит глупо, но что поделаешь. Я не соглашусь на меньшее.
Кардал растерялся, не зная, что сказать. Вначале все казалось так просто. Они помогут друг другу. Так было, пока он не узнал ее. Не захотел ее. А любовь…
Нет. Только не это.
Он не может произнести слова, задержавшие бы ее здесь. Это значило бы искушать судьбу. Самую страшную боль, что ему пришлось испытать в жизни, принесла с собой любовь. Подвергать себя такому испытанию вторично – нет.
– Я не соглашусь на развод, – глухо проговорил Кардал.
Ее взгляд метнулся к его лицу, глаза вспыхнули.
– Тогда ты не оставляешь мне иного выхода, как нанять адвоката, из тех, что специализируются по международному праву.
– Это угроза?
– Нет. Но мы оба знаем, что у меня есть хорошие основания для расторжения брака. Меня заставили подписать бумаги обманом.
– Ты была так несчастна в Бхакаре? – возмутился он.
Доли секунды Джессика колебалась.
– Это к делу не относится, – наконец произнесла она. – Ты ясно дал понять, что не сможешь полюбить меня. Тебе никогда не узнать, как мне хотелось бы, чтобы все было по-другому. Требовать от тебя любви – значит проявить неуважение к твоей любимой женщине и ребенку, который не будет жить нигде, кроме как в твоем сердце.
Истина ее слов пронзила Кардала насквозь.
– Джессика, я…
Она встала.
– Правда в том, Кардал, что твое сердце мертво. А значит, твой ребенок никогда не родится. Я не могу быть на всю жизнь привязана к человеку, который не сумеет любить меня.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Кардал смотрел на лежащие на столе бумаги, составленные для оформления развода. Всего неделю назад Джессика сидела напротив него. Разве не сказал он тогда, как хорошо к ней относится? Неужели этого мало? Они так прекрасно поладили, зачем ей еще что-то?
Зажужжала внутренняя связь, он нажал кнопку:
– Да?
– Ваше высочество, к вам наследный принц.
– Пошлите его сюда. – Кардал улыбнулся.
Он знал, зачем явился братец, и заранее радовался возможности поспорить.
Малик вошел в кабинет и уселся у стола с самым несчастным видом.
– Отец послал меня с тобой поговорить. Ты просишь уйму денег, Кардал.
– Да. Но они пойдут на программы, долгое время остававшиеся в небрежении.
Брат прищурился.
– Ты впервые высказываешь подобную точку зрения.
Все Джессика. Он впервые встретил такую удивительную женщину, сразу постигающую суть проблемы, мигом добирающуюся до ее корней. Кардал был убежден, что выполняет свои обязанности члена королевской семьи, а она позволила ему увидеть, насколько он оторван от потребностей реальных людей. Он был изолирован от жизни и просто автоматически выполнял требуемое от него, не вкладывая в работу никаких эмоций. Безразличие до добра не доводит.
Кардал переплел пальцы и положил локти на бумагах о разводе.
– Мое внимание привлекло то, что правительство не делает все возможное и что следует произвести инвестиции в будущее Бхакара.
Глаза Малика блеснули.
– В последнее время твое внимание было всецело сконцентрировано на жене. Не она ли повлияла на твои взгляды?
– Какая разница. Важно, что вложения произвести необходимо.
– Согласен, но это же ты министр финансов. Значит, тебе и убеждать отца изменить мнение. Ты прекрасно знаешь, как он цепляется за традиционное решение всех проблем.
– Иногда традиции требуют пересмотра. Я готов попробовать его убедить.
– Готов ли ты также простить его?
Кардал понимал, о чем спрашивает брат. Он до сих пор не снял с отца ответственности за гибель женщины, которую любил. Возможно, со временем король уступил бы, позволив Кардалу жениться на матери его ребенка. Они никогда не узнают теперь. Он всегда будет помнить о ней и малыше. Но парализующая боль больше не удерживает его в состоянии между жизнью и смертью. Более того, именно традиции привели к нему Джессику. Он, Кардал, ужасно ошибался и неизвестно, сумеет ли исправить содеянное.
– Да, – вздохнул он. – Я не сержусь больше на отца.
– Подозреваю, благодарить следует Джессику?
– В некоторой степени да.
– Это воодушевляет меня, – заявил брат, широко улыбаясь. – Моя собственная нареченная прибывает через несколько недель.
– Поаккуратнее с оптимизмом. Известны тебе обстоятельства, сопутствующие нашему браку?
– Рьяный отцовский слуга получил ее подпись обманным путем? Да, я слышал.
Кардал потряс перед его носом стопкой документов.
– А то, что она твердо решила получить развод, тоже тебе известно?
– Известно. Ты хочешь развода?
– Нет.
– Вот так номер. Ты демонстрируешь абсолютную уверенность, что сумеешь убедить отца в необходимости пересмотра бюджета. А собственную жену убедить не можешь? – Малик уже даже не пытался скрывать блеск глаз, откровенно наслаждаясь создавшейся ситуацией.
– Одно с другим совершенно не связано. – В настоящий момент Кардал предпочел бы поскорее отделаться даже от брата.
– Уж я никогда не повторю таких ошибок, когда явится моя невеста. Хотя, надо полагать, для меня подобрали девушку, имеющую понятие о дисциплине, этикете королевского двора и традициях. Не в пример твоей супруге, она будет послушна.
– Тебя ждет суровое пробуждение, братишка, – заверил его Кардал. – Послушание не гарантирует удачный брак.
– Зато оно не ранит.
Ранит. Кардал вздохнул. И у него, и у Джессики искалеченные души. Что они за пара!
Не стоит вдаваться в обсуждение добродетелей послушной невесты. Очень скоро брату придется прочувствовать их на собственной шкуре. Но Кардалу хотелось освободиться от болезненного узла внутри себя. Возможно, Джессика права и, если выговориться, полегчает.
– Джессика жаждет романтических отношений и не соглашается на меньшее. – Он встретился с братом взглядом. – А я упорно отказываюсь снова полюбить.
– Себе же во вред, – прокомментировал собеседник.
Сколь ни неприятно подпитывать самомнение брата, трудно отрицать очевидное.
– Вероятно, ты прав.
– Тогда тебе следует отговорить ее от развода, – серьезно посоветовал Малик.
– Каким же образом?
– Убеди ее в своих искренних и нежных чувствах.
– Я всеми возможными способами показывал ей, что она мне не безразлична. – возмутился Кардал.
– При твоей репутации обращения с дамами…
– Не продолжай. – Не самое подходящее время информировать брата, что напоминание Джессике о его репутации может оказать действие, прямо противоположное желаемому.
– Позволь мне закончить. Я просто предлагаю, чтобы ты постарался по максимуму. Ухаживай за ней. Именно так я сам собираюсь поступить с моей нареченной, когда она приедет.
– Цветы? Лунный свет? Обещания? – Холодный душ под горным водопадом, подумал он с содроганием.
Лежать рядом, не прикасаясь, когда все тело горит от желания сгрести ее в объятия и зацеловать до смерти.
– Вот именно, – согласился брат.
– Она не восприимчива к традиционным методам ухаживания.
– Если они будут сопровождаться искренними заверениями в чувствах, ее восприятие может измениться, – заметил Малик. Он подался на стуле вперед, пристально изучая Кардала. – Если ты любишь ее, а я уверен – любишь, ты должен сказать ей об этом.
– Не могу.
– Чушь.
Кардал встал и начал мерить шагами кабинет.
– Это значило бы искушать судьбу. В последний раз, сказав эти слова женщине, я ее потерял.
– И снова потеряешь, если их не скажешь. – Малик тоже поднялся и направился к выходу, но на полпути задержался и обернулся к Кардалу. – На сей раз потеря будет непростительной, потому что в твоей власти было ее не допустить.
Кардал ощутил, как воздух вырвался из его легких, словно Малик размахнулся и со всей силы стукнул его кулаком в живот. Все это время он пытался контролировать свои чувства, потому что только над ними у негой была власть. Но с Джессикой власть оказалось утраченной. Она заставила его чувствовать снова, заставила влюбиться в нее.
Ему хотелось верить, что правда открылась ему не слишком поздно.
Возбуждение несло Джессику по бальной зале дворца в потоке мужчин в смокингах и женщин в вечерних платьях. Сама она была наряжена в длинное, до пола, черного атласа платье. Дедушка и бабушка нашли ее очаровательной. Они тоже были где-то здесь. Должно быть, пошли засвидетельствовать свое почтение королю и королеве Бхакара.
Когда Кардал позвонил и пригласил Джессику присутствовать на сегодняшнем балу, последнем, видимо, из тех, на которых ей придется побывать, она не смогла отказать. Любовь не отпускала ее так легко.
Как глупо, что когда-то ей казалось достаточным услышать, что она небезразлична ему. В последнее их свидание он произнес именно эти слова, но выяснилось, что Джессике этого мало, ей нужны фейерверки и звездное сияние.
Она стояла в дверях, когда королевская семья заняла свои места на возвышении. Король произнес речь, сказав, что мир меняется и Бхакару нужны энергия и молодость, способные вывести страну в широкий мир. Он вскоре собирается отойти в сторону, позволив принцу Малику занять трон, взяв в качестве советника своего брата принца Кардала.
От одного звука его имени сердце Джессики забилось чаще. Как же ей будет его не хватать! И не только его. Ей будет не хватать страны, людей, семьи. Изнанкой их знакомства оказалась необходимость прощаться…
Тем временем к микрофону подошел Кардал. Он осунулся, его глаза даже издалека показались ей воспаленными. Словно специальным радаром, он мгновенно отыскал ее в толпе народа и улыбнулся так, что она ощутила слабость в коленях.
– Добрый вечер. Мои родители, мой брат и я благодарим вас за то, что пришли сегодня. – Он посмотрел на отца, они обменялись улыбками. – Некто, чьим мнением я очень дорожу, недавно указал мне на то, что я сильно пренебрегаю самыми драгоценными национальными ресурсами. Сегодня этому будет положен конец. Король одобрил мое предложение вложить крупную сумму денег на цели образования детей Бхакара. Я лично прослежу за распределением этих средств. Но разговоры стоят дешево. Главное – действовать. Если я не выполню своих обещаний, то прошу жителей страны целиком возложить ответственность на меня. – Когда стихли аплодисменты, он продолжил: – Сегодня мы собрались праздновать. Страна наша славится давними и прочными традициями. Одна из них – произносить речи, но на сегодня я заканчиваю. От имени короля, королевы и наследного принца желаю вам хорошо повеселиться.
Изумление приковало Джессику к месту. Кардал говорил о ней. Он уважает ее. Об этом Кардал говорил ей и раньше, но сегодня признался публично. И он прав. Поступки лучше всяких слов. То, о чем он заявил в своей речи, доказывает, что ему не все равно, а она не удостаивала его признания вниманием.
Подняв голову, Джессика увидела, что он направляется к ней, прокладывая путь сквозь толпу. Первым ее побуждением было убежать. Именно поэтому она осталась стоять на месте и улыбнулась, когда он наконец оказался перед ней.
– Привет.
– Ты пришла.
– Пришла. И вижу, ты убедил отца выделить деньги на детей.
– Мы с королем пришли к неожиданному и приятному взаимопониманию, – улыбнулся Кардал. – После длительных препирательств он согласился с мудростью вложения средств в молодежь Бхакара.
– Я так рада, Кардал.
Его улыбка исчезла, призвав себе на смену упрямую сосредоточенность.
– Мне надо поговорить с тобой наедине.
Может ли она отказать? Ничего она так не желает, как побыть с ним наедине – пусть даже в последний раз. В особенности если в последний раз.
Кардал взял ее за руку, и они выскользнули в коридор. Сразу за дверью поджидала группа репортеров, словно акулы, почуявшие кровь в воде и горящие нетерпением вцепиться в жертву. Кардал обнял Джессику за талию, и под градом вопросов они продолжали идти дальше.
– Ходят слухи, что ваш брак распадается. Не желаете ли прокомментировать?
– Ваше высочество, мы слышали вашу речь. Это ваша жена уговорила вас вложить деньги в детей?
– Она социальный работник в Соединенных Штатах, верно? Вы подтверждаете, что она выросла в детском доме?
– Правда ли, что ее мать умерла от алкоголизма?
Кардал обернулся к ним, от гнева лицо его окаменело.
– Моя жена обладает сердцем большим, чем у всех других известных мне женщин. Ей действительно пришлось многое пережить. Но без этого ее душа, возможно, не могла бы соперничать красотой с телом.
Ему немедленно сунули микрофон.
– Не желаете ли дать комментарии относительно состояния вашего брака?
– Моя жена заставила меня задуматься о многом. Благодаря ей я отказался от эгоистичного образа жизни, который вел раньше. Она заставила меня захотеть стать лучшим человеком. Средства массовой информации потребуются мне, чтобы довести сведения о своей работе до детей, ради которых она делается. Но и только. Я больше не потерплю вмешательства в мою личную жизнь. Я достаточно ясно выразился?
Джессика онемела вместе с репортерами. Прежде чем они успели опомниться, Кардал подхватил ее под руку и увлек по коридору к лифтам. Они спустились вниз и наконец оказались в дворцовом саду, там, где Кардал впервые ее поцеловал. Подсветка и буйная растительность сделали тогда его поцелуй волшебным, еще более волшебным казался он в воспоминаниях.
При мысли покинуть все, что стало ей так дорого, Джессику охватила печаль. Кардал указал на кованую скамью.
– Давай сядем?
– Хорошо.
Говорить ей было трудно. Уйти по-тихому не удастся. Пресса раскопала ее прошлое, выставила его всем напоказ. Но в который раз Кардал оказался рядом, вступился за нее. То, что он сказал… Еще важнее то, что он собирается сделать. Внезапно чаша переполнилась. В уголке ее глаза блеснула слеза. Вторая. И еще одна.
– Джессика, – он попытался стереть их с ее щеки, – журналисты больше не потревожат тебя. Я не позволю.
– Я плачу не потому.
– Скажи мне, кто в ответе за твои слезы, и я прослежу, чтобы он жестоко поплатился.
– Ты в ответе.
– Я? – Дай она ему пощечину, он удивился бы меньше.
Джессика кивнула.
– Ты собираешься использовать свою власть на благое дело. Для детей.
– Мне казалось, ты сама этого хотела.
– Хотела. И это делает меня счастливой.
Кардал был в недоумении.
– Если ты счастлива, то почему плачешь?
– Мне и грустно тоже. Ты мог бы стать прекрасным отцом.
Она ничего не теряла, признаваясь ему. С момента их последней встречи у нее была возможность подумать о многом. Например, о том, что чувствовала ее мать – беременная, одинокая, напуганная. Влюбленная в человека, которого никогда не получит. Узнав любовь, она стремилась ощутить ее снова, но находила одни разочарования. Любовь к Кардалу помогла Джессике понять: что-то внутри нее растаяло. Она подозревала – то была горечь, которая жила в ней неузнанная. Теперь бремя обиды на мать упало с ее сердца.
Кардал взял ее руки в свои.
– Рад слышать, что ты полагаешь, будто я смогу быть хорошим отцом. Но мне нужна женщина, которая подарила бы мне детей.
– Слишком поздно, Кардал. Разводу уже дан ход. Возможно, нам будет лучше порознь…
– Нет. – Он упрямо сжал губы. – Не могу отвечать за тебя, но знаю точно, что мне без тебя лучше не будет.
– Но мы…
– Я люблю тебя.
– Что? – Она не могла поверить ушам.
– Мы можем разрушить наш союз, но с ним ничего не кончится. Я буду продолжать преследовать тебя. Как ты не раз замечала, у меня значительная практика в части преследования женщин.
– Говорят же – не суди о книге по обложке. Признаю свою вину. Я и представить не могла, что ты способен на глубокое и продолжительное чувство. А теперь…
– Теперь, моя дорогая, я влюблен в тебя.
– Мне трудно поверить.
– Придется. Ты та, что вновь вдохнула в меня жизнь. Вывела меня из тени. Дотронулась до моего очерствевшего сердца, заставив его опять биться. И теперь меня уже не устраивает пустая жизнь, которую я вел до сих пор.
– Ох, Кардал!
Он взял ее лицо в ладони, искательно вгляделся в него.
– Если ты не можешь ответить на мои чувства сейчас, по крайней мере дай мне еще один шанс. Я сделаю все, что в моей власти, чтобы изменить твое мнение и…
– Я тоже люблю тебя.
Кардал застыл, потом улыбка постепенно пришла на смену напряжению, сковавшему его лицо. Опустив голову, он коснулся ее губ своими.
– Я смущен и польщен. – Затем он опустился на одно колено, вынул из кармана кольцо. – Мне хотелось бы сравняться с тобой в храбрости, с которой ты глядишь жизни в лицо. Это кольцо передается в моей семье из поколения в поколение. Оно подойдет той, которая хорошо сознает ценность и хрупкость семьи. Сделаешь ли ты мне честь стать моей женой?
– Самое красивое кольцо, которое я видела. – Она залюбовалась сапфиром в обрамлении бриллиантов. Потом улыбнулась, глядя Кардалу в глаза. – Я уже твоя жена.
– Мне хочется, чтобы была соответствующая церемония, обмен клятвами – на сей раз произнесенными лицом к лицу. Ты согласна?
– Да.
Он поднялся, притянул ее к себе.
– О, радость моя, ты делаешь меня счастливейшим из смертных.
– И ты меня. Вместе мы сделаем мир лучше.
– Торжественно обещаю это своей несговорчивой невесте.
Она не была больше несговорчивой. Любовь всегда проложит дорогу от сердца к сердцу.
Зажужжала внутренняя связь, он нажал кнопку:
– Да?
– Ваше высочество, к вам наследный принц.
– Пошлите его сюда. – Кардал улыбнулся.
Он знал, зачем явился братец, и заранее радовался возможности поспорить.
Малик вошел в кабинет и уселся у стола с самым несчастным видом.
– Отец послал меня с тобой поговорить. Ты просишь уйму денег, Кардал.
– Да. Но они пойдут на программы, долгое время остававшиеся в небрежении.
Брат прищурился.
– Ты впервые высказываешь подобную точку зрения.
Все Джессика. Он впервые встретил такую удивительную женщину, сразу постигающую суть проблемы, мигом добирающуюся до ее корней. Кардал был убежден, что выполняет свои обязанности члена королевской семьи, а она позволила ему увидеть, насколько он оторван от потребностей реальных людей. Он был изолирован от жизни и просто автоматически выполнял требуемое от него, не вкладывая в работу никаких эмоций. Безразличие до добра не доводит.
Кардал переплел пальцы и положил локти на бумагах о разводе.
– Мое внимание привлекло то, что правительство не делает все возможное и что следует произвести инвестиции в будущее Бхакара.
Глаза Малика блеснули.
– В последнее время твое внимание было всецело сконцентрировано на жене. Не она ли повлияла на твои взгляды?
– Какая разница. Важно, что вложения произвести необходимо.
– Согласен, но это же ты министр финансов. Значит, тебе и убеждать отца изменить мнение. Ты прекрасно знаешь, как он цепляется за традиционное решение всех проблем.
– Иногда традиции требуют пересмотра. Я готов попробовать его убедить.
– Готов ли ты также простить его?
Кардал понимал, о чем спрашивает брат. Он до сих пор не снял с отца ответственности за гибель женщины, которую любил. Возможно, со временем король уступил бы, позволив Кардалу жениться на матери его ребенка. Они никогда не узнают теперь. Он всегда будет помнить о ней и малыше. Но парализующая боль больше не удерживает его в состоянии между жизнью и смертью. Более того, именно традиции привели к нему Джессику. Он, Кардал, ужасно ошибался и неизвестно, сумеет ли исправить содеянное.
– Да, – вздохнул он. – Я не сержусь больше на отца.
– Подозреваю, благодарить следует Джессику?
– В некоторой степени да.
– Это воодушевляет меня, – заявил брат, широко улыбаясь. – Моя собственная нареченная прибывает через несколько недель.
– Поаккуратнее с оптимизмом. Известны тебе обстоятельства, сопутствующие нашему браку?
– Рьяный отцовский слуга получил ее подпись обманным путем? Да, я слышал.
Кардал потряс перед его носом стопкой документов.
– А то, что она твердо решила получить развод, тоже тебе известно?
– Известно. Ты хочешь развода?
– Нет.
– Вот так номер. Ты демонстрируешь абсолютную уверенность, что сумеешь убедить отца в необходимости пересмотра бюджета. А собственную жену убедить не можешь? – Малик уже даже не пытался скрывать блеск глаз, откровенно наслаждаясь создавшейся ситуацией.
– Одно с другим совершенно не связано. – В настоящий момент Кардал предпочел бы поскорее отделаться даже от брата.
– Уж я никогда не повторю таких ошибок, когда явится моя невеста. Хотя, надо полагать, для меня подобрали девушку, имеющую понятие о дисциплине, этикете королевского двора и традициях. Не в пример твоей супруге, она будет послушна.
– Тебя ждет суровое пробуждение, братишка, – заверил его Кардал. – Послушание не гарантирует удачный брак.
– Зато оно не ранит.
Ранит. Кардал вздохнул. И у него, и у Джессики искалеченные души. Что они за пара!
Не стоит вдаваться в обсуждение добродетелей послушной невесты. Очень скоро брату придется прочувствовать их на собственной шкуре. Но Кардалу хотелось освободиться от болезненного узла внутри себя. Возможно, Джессика права и, если выговориться, полегчает.
– Джессика жаждет романтических отношений и не соглашается на меньшее. – Он встретился с братом взглядом. – А я упорно отказываюсь снова полюбить.
– Себе же во вред, – прокомментировал собеседник.
Сколь ни неприятно подпитывать самомнение брата, трудно отрицать очевидное.
– Вероятно, ты прав.
– Тогда тебе следует отговорить ее от развода, – серьезно посоветовал Малик.
– Каким же образом?
– Убеди ее в своих искренних и нежных чувствах.
– Я всеми возможными способами показывал ей, что она мне не безразлична. – возмутился Кардал.
– При твоей репутации обращения с дамами…
– Не продолжай. – Не самое подходящее время информировать брата, что напоминание Джессике о его репутации может оказать действие, прямо противоположное желаемому.
– Позволь мне закончить. Я просто предлагаю, чтобы ты постарался по максимуму. Ухаживай за ней. Именно так я сам собираюсь поступить с моей нареченной, когда она приедет.
– Цветы? Лунный свет? Обещания? – Холодный душ под горным водопадом, подумал он с содроганием.
Лежать рядом, не прикасаясь, когда все тело горит от желания сгрести ее в объятия и зацеловать до смерти.
– Вот именно, – согласился брат.
– Она не восприимчива к традиционным методам ухаживания.
– Если они будут сопровождаться искренними заверениями в чувствах, ее восприятие может измениться, – заметил Малик. Он подался на стуле вперед, пристально изучая Кардала. – Если ты любишь ее, а я уверен – любишь, ты должен сказать ей об этом.
– Не могу.
– Чушь.
Кардал встал и начал мерить шагами кабинет.
– Это значило бы искушать судьбу. В последний раз, сказав эти слова женщине, я ее потерял.
– И снова потеряешь, если их не скажешь. – Малик тоже поднялся и направился к выходу, но на полпути задержался и обернулся к Кардалу. – На сей раз потеря будет непростительной, потому что в твоей власти было ее не допустить.
Кардал ощутил, как воздух вырвался из его легких, словно Малик размахнулся и со всей силы стукнул его кулаком в живот. Все это время он пытался контролировать свои чувства, потому что только над ними у негой была власть. Но с Джессикой власть оказалось утраченной. Она заставила его чувствовать снова, заставила влюбиться в нее.
Ему хотелось верить, что правда открылась ему не слишком поздно.
Возбуждение несло Джессику по бальной зале дворца в потоке мужчин в смокингах и женщин в вечерних платьях. Сама она была наряжена в длинное, до пола, черного атласа платье. Дедушка и бабушка нашли ее очаровательной. Они тоже были где-то здесь. Должно быть, пошли засвидетельствовать свое почтение королю и королеве Бхакара.
Когда Кардал позвонил и пригласил Джессику присутствовать на сегодняшнем балу, последнем, видимо, из тех, на которых ей придется побывать, она не смогла отказать. Любовь не отпускала ее так легко.
Как глупо, что когда-то ей казалось достаточным услышать, что она небезразлична ему. В последнее их свидание он произнес именно эти слова, но выяснилось, что Джессике этого мало, ей нужны фейерверки и звездное сияние.
Она стояла в дверях, когда королевская семья заняла свои места на возвышении. Король произнес речь, сказав, что мир меняется и Бхакару нужны энергия и молодость, способные вывести страну в широкий мир. Он вскоре собирается отойти в сторону, позволив принцу Малику занять трон, взяв в качестве советника своего брата принца Кардала.
От одного звука его имени сердце Джессики забилось чаще. Как же ей будет его не хватать! И не только его. Ей будет не хватать страны, людей, семьи. Изнанкой их знакомства оказалась необходимость прощаться…
Тем временем к микрофону подошел Кардал. Он осунулся, его глаза даже издалека показались ей воспаленными. Словно специальным радаром, он мгновенно отыскал ее в толпе народа и улыбнулся так, что она ощутила слабость в коленях.
– Добрый вечер. Мои родители, мой брат и я благодарим вас за то, что пришли сегодня. – Он посмотрел на отца, они обменялись улыбками. – Некто, чьим мнением я очень дорожу, недавно указал мне на то, что я сильно пренебрегаю самыми драгоценными национальными ресурсами. Сегодня этому будет положен конец. Король одобрил мое предложение вложить крупную сумму денег на цели образования детей Бхакара. Я лично прослежу за распределением этих средств. Но разговоры стоят дешево. Главное – действовать. Если я не выполню своих обещаний, то прошу жителей страны целиком возложить ответственность на меня. – Когда стихли аплодисменты, он продолжил: – Сегодня мы собрались праздновать. Страна наша славится давними и прочными традициями. Одна из них – произносить речи, но на сегодня я заканчиваю. От имени короля, королевы и наследного принца желаю вам хорошо повеселиться.
Изумление приковало Джессику к месту. Кардал говорил о ней. Он уважает ее. Об этом Кардал говорил ей и раньше, но сегодня признался публично. И он прав. Поступки лучше всяких слов. То, о чем он заявил в своей речи, доказывает, что ему не все равно, а она не удостаивала его признания вниманием.
Подняв голову, Джессика увидела, что он направляется к ней, прокладывая путь сквозь толпу. Первым ее побуждением было убежать. Именно поэтому она осталась стоять на месте и улыбнулась, когда он наконец оказался перед ней.
– Привет.
– Ты пришла.
– Пришла. И вижу, ты убедил отца выделить деньги на детей.
– Мы с королем пришли к неожиданному и приятному взаимопониманию, – улыбнулся Кардал. – После длительных препирательств он согласился с мудростью вложения средств в молодежь Бхакара.
– Я так рада, Кардал.
Его улыбка исчезла, призвав себе на смену упрямую сосредоточенность.
– Мне надо поговорить с тобой наедине.
Может ли она отказать? Ничего она так не желает, как побыть с ним наедине – пусть даже в последний раз. В особенности если в последний раз.
Кардал взял ее за руку, и они выскользнули в коридор. Сразу за дверью поджидала группа репортеров, словно акулы, почуявшие кровь в воде и горящие нетерпением вцепиться в жертву. Кардал обнял Джессику за талию, и под градом вопросов они продолжали идти дальше.
– Ходят слухи, что ваш брак распадается. Не желаете ли прокомментировать?
– Ваше высочество, мы слышали вашу речь. Это ваша жена уговорила вас вложить деньги в детей?
– Она социальный работник в Соединенных Штатах, верно? Вы подтверждаете, что она выросла в детском доме?
– Правда ли, что ее мать умерла от алкоголизма?
Кардал обернулся к ним, от гнева лицо его окаменело.
– Моя жена обладает сердцем большим, чем у всех других известных мне женщин. Ей действительно пришлось многое пережить. Но без этого ее душа, возможно, не могла бы соперничать красотой с телом.
Ему немедленно сунули микрофон.
– Не желаете ли дать комментарии относительно состояния вашего брака?
– Моя жена заставила меня задуматься о многом. Благодаря ей я отказался от эгоистичного образа жизни, который вел раньше. Она заставила меня захотеть стать лучшим человеком. Средства массовой информации потребуются мне, чтобы довести сведения о своей работе до детей, ради которых она делается. Но и только. Я больше не потерплю вмешательства в мою личную жизнь. Я достаточно ясно выразился?
Джессика онемела вместе с репортерами. Прежде чем они успели опомниться, Кардал подхватил ее под руку и увлек по коридору к лифтам. Они спустились вниз и наконец оказались в дворцовом саду, там, где Кардал впервые ее поцеловал. Подсветка и буйная растительность сделали тогда его поцелуй волшебным, еще более волшебным казался он в воспоминаниях.
При мысли покинуть все, что стало ей так дорого, Джессику охватила печаль. Кардал указал на кованую скамью.
– Давай сядем?
– Хорошо.
Говорить ей было трудно. Уйти по-тихому не удастся. Пресса раскопала ее прошлое, выставила его всем напоказ. Но в который раз Кардал оказался рядом, вступился за нее. То, что он сказал… Еще важнее то, что он собирается сделать. Внезапно чаша переполнилась. В уголке ее глаза блеснула слеза. Вторая. И еще одна.
– Джессика, – он попытался стереть их с ее щеки, – журналисты больше не потревожат тебя. Я не позволю.
– Я плачу не потому.
– Скажи мне, кто в ответе за твои слезы, и я прослежу, чтобы он жестоко поплатился.
– Ты в ответе.
– Я? – Дай она ему пощечину, он удивился бы меньше.
Джессика кивнула.
– Ты собираешься использовать свою власть на благое дело. Для детей.
– Мне казалось, ты сама этого хотела.
– Хотела. И это делает меня счастливой.
Кардал был в недоумении.
– Если ты счастлива, то почему плачешь?
– Мне и грустно тоже. Ты мог бы стать прекрасным отцом.
Она ничего не теряла, признаваясь ему. С момента их последней встречи у нее была возможность подумать о многом. Например, о том, что чувствовала ее мать – беременная, одинокая, напуганная. Влюбленная в человека, которого никогда не получит. Узнав любовь, она стремилась ощутить ее снова, но находила одни разочарования. Любовь к Кардалу помогла Джессике понять: что-то внутри нее растаяло. Она подозревала – то была горечь, которая жила в ней неузнанная. Теперь бремя обиды на мать упало с ее сердца.
Кардал взял ее руки в свои.
– Рад слышать, что ты полагаешь, будто я смогу быть хорошим отцом. Но мне нужна женщина, которая подарила бы мне детей.
– Слишком поздно, Кардал. Разводу уже дан ход. Возможно, нам будет лучше порознь…
– Нет. – Он упрямо сжал губы. – Не могу отвечать за тебя, но знаю точно, что мне без тебя лучше не будет.
– Но мы…
– Я люблю тебя.
– Что? – Она не могла поверить ушам.
– Мы можем разрушить наш союз, но с ним ничего не кончится. Я буду продолжать преследовать тебя. Как ты не раз замечала, у меня значительная практика в части преследования женщин.
– Говорят же – не суди о книге по обложке. Признаю свою вину. Я и представить не могла, что ты способен на глубокое и продолжительное чувство. А теперь…
– Теперь, моя дорогая, я влюблен в тебя.
– Мне трудно поверить.
– Придется. Ты та, что вновь вдохнула в меня жизнь. Вывела меня из тени. Дотронулась до моего очерствевшего сердца, заставив его опять биться. И теперь меня уже не устраивает пустая жизнь, которую я вел до сих пор.
– Ох, Кардал!
Он взял ее лицо в ладони, искательно вгляделся в него.
– Если ты не можешь ответить на мои чувства сейчас, по крайней мере дай мне еще один шанс. Я сделаю все, что в моей власти, чтобы изменить твое мнение и…
– Я тоже люблю тебя.
Кардал застыл, потом улыбка постепенно пришла на смену напряжению, сковавшему его лицо. Опустив голову, он коснулся ее губ своими.
– Я смущен и польщен. – Затем он опустился на одно колено, вынул из кармана кольцо. – Мне хотелось бы сравняться с тобой в храбрости, с которой ты глядишь жизни в лицо. Это кольцо передается в моей семье из поколения в поколение. Оно подойдет той, которая хорошо сознает ценность и хрупкость семьи. Сделаешь ли ты мне честь стать моей женой?
– Самое красивое кольцо, которое я видела. – Она залюбовалась сапфиром в обрамлении бриллиантов. Потом улыбнулась, глядя Кардалу в глаза. – Я уже твоя жена.
– Мне хочется, чтобы была соответствующая церемония, обмен клятвами – на сей раз произнесенными лицом к лицу. Ты согласна?
– Да.
Он поднялся, притянул ее к себе.
– О, радость моя, ты делаешь меня счастливейшим из смертных.
– И ты меня. Вместе мы сделаем мир лучше.
– Торжественно обещаю это своей несговорчивой невесте.
Она не была больше несговорчивой. Любовь всегда проложит дорогу от сердца к сердцу.