островке. И все было наспех, скорей-скорей..."
- Но все-таки было досадно улетать так, не поняв друг друга, - продолжал
Дан. - Будто бежать... Возможно, если бы Контакт осуществился обычно,
через видимые и слышимые сигналы, мы не так прикипели бы душой к этому
странному миру. При обычном общении всегда есть дистанция отчуждения,
которой не было при здешнем, чувственном. И мы выходили на площадку
ракеты, глядели во тьму, вслушивались в шум дождя и прибоя - с чувствами
людей, которым не дали дочитать интересную книгу. Неужели все? Неужели
встреча которую так искали, закончится на скверном эпизоде?
Фиолетовое пятно появилось передо мной так неожиданно, что я отшатнулся.
"Нет, не все, улететь рано, - "понял" я. - Надо, пока ночь, вырыть на
острове бассейн десять на тридцать метров, глубиной пять, накрыть
светозащитной пленкой и наполнить водой. Возможно это?" Это было вполне в
наших возможностях - а для Ксены, чтобы прийти в норму после пережитого,
даже и полезно.
Мы трудились часа четыре. Я управлял универсальным автоматом, она
возилась с пленками, насосом. Когда на востоке засерело небо, бассейн за
ракетой был наполнен и накрыт. В него фиолетовым призраком метнулась та
Амеба; в глубине засветилось ее желтоватое тело. Мы плавали над ней у
поверхности.
Первое, что мы "поняли-вспомнили", это унылое, подавленное настроение
этой Амебы. "Я ведь только и помыслила: все-таки они к нам прилетели, а не
мы к ним!.. И сразу - отчуждение, холод. Вам трудно понять, какая это
опасность:
отчуждение и холод в мире, где каждая мысль, каждый оттенок настроения
просматриваются всеми. Возвращение к Единому - процесс не только
биологический, касающийся универсализации и упрощения структур; он, к
сожалению, возвращает и к единомыслию. Мыслить иначе, чем все, допустим,
только в узких пределах, не касаясь основного, в чем все молчаливо
согласны, как бы сомнительно и спорно ни было такое согласие. Холод и
отчуждение по отношению к помыслившему не так - почти смертный приговор
ему. Существа, умеющие наперегонки вычислить тридцатизначные простые
числа, могут далеко наперед проницать и в поступки, вытекающие из
недозволенных мыслей и настроений. Так что они, вероятно, уже
догадываются, что я с вами, и этот мой поступок - последний".
- Оказывается, - вступила Ксена, - среди Амеб чуть ли не с первого дня
шел интенсивный обмен мнениями о нас. По мере накопления впечатлений
мнения ухудшались, а полемический выпад Дана и вовсе настроил Высших
Простейших...
не то чтобы враждебно (им и унижаться до вражды!), а на нежелание иметь
с нами, с людьми вообще, дело. Более всего Амеб пугала и шокировала наша
избыточность, чрезмерность; по их меркам мы, люди, слишком активны,
суетны, примитивны. "Даже эти двое нарушили мудрую безмятежность нашего
бытия. А что будет, когда их появится на планете много? Для утоления своей
чудовищной прожорливости они примутся создавать на островах и прибрежьях
угодья для производства злаков, водорослей, живности - пищи. А их
примитивно громоздкая техника, испепеляющая энергия!.. Нет, от них лучше
подальше. Или - еще лучше - чтобы они навсегда оказались подальше.
Деятелен - значит, глуп, этим все сказано".
Вот тут эта Амеба и помыслила ставшее для нее роковым благожелательное
суждение о нас... Далее мы "вспомнили", что сказанное Даном тому ВП об
угасании разума на Одиннадцатой хоть и было мало аргументировано и до
смехотворности самонадеянно, но глубоко задело всех. Удар попал в больное
место. В силу застойного единомыслия никто не рискует об этом отчетливо
думать, но факт остается фактом: максимум развития далеко позади, идет
спад.
"Десять - двенадцать тысячелетий назад это еще осознавали, это
беспокоило, - продолжалось наше озарение. - Тогда группа Высших Простейших
из Южного полушария решила начать обратное развитие, вернуться к формам и
образу жизни деятельных существ, чтобы от него исполнить иной, не ведущий
в тупик вариант разумной жизни - более с креном в преобразовании природы,
а не себя.
Тридцать пять тысяч инициаторов (остальные Амебы именовали их
"регрессистами" восстановили себе скелет, туловище, конечности, органы
универсального (в воде и на суше) дыхания, пищеварения - превратились в
высокоорганизованные существа, способные деятельно жить в воде, на суше и
в плотной атмосфере. Эти существа, - внушала наша Амеба, - создавшие себя
на основе биологического знания, были венцом, потолком возможного в
органической жизни. У них, кстати, были и ваша теплокровность и гомеостаз
- качества, необходимые для желающих освободиться от гнета среды и
изменить ее".
Но при перевоплощении в деятельности организм размеры мозга необходимо
уменьшались. Пришлось расстаться со значительной долей знаний,
телепатических и телекинетических свойств ВП. Это действительно был
изрядный регресс. Исповедовавшейся нам Амебе в последний момент стало жаль
этих способностей и знаний - и она отошла от "регрессистов". Но самое
печальное то, что откат назад погубил и все движение...
"Регрессисты", чтобы быть подальше от враждебно настроенных Амеб,
переселились на сушу и в замкнутые водоемы. Там они принялись создавать
свою технику: летательные аппараты, гальванические энергобатареи,
электроннопознающие машины из искусственной нейронной ткани. Конечной их
целью было переселение на соседние планеты, поскольку было ясно, что
развернуть здесь деятельно-разумный вариант жизни из-за отношения
консервативных ВП не удастся. Но не вышло и с переселением: в разгар
работ, изысканий, проектов среди "регрессистов" начался мор. Причиной его
были выпущенные в атмосферу и воду закрытых бассейнов вирусы, созданные
Амебами.
Эпидемия вызывала ослабление рассудка и нервно-мышечный паралич. И без
того интеллектуально попятившиеся существа не смогли, просто не успели
найти способы борьбы с вирусом раньше, чем мор выкосил их.
"Вы, мыслящие млекопитающиеся, дерзки и наивны, - продолжала Амеба. -
Вы носитесь по Вселенной, полагая, что тысячи пройденных парсеков пустоты
приблизят вас к самим себе. В одном важном отношении вы еще в самом деле,
не обижайтесь, молокососы: в том, что не понимаете, в какой мере вы - не
вы, не сами по себе, а порождение вашей Главной Индивидуальности - мира, в
котором развилось и живет человечество. В вашей части галактического
потока, в Солнечной системе и особенно на Земле эволюция материи достигла
- без участия людей - огромной, экстремальной выразительности. Там у вас
все будто более отчетливо наведено на резкость, чем здесь, более четко
разделено. Мы до встречи с вами и представить такого не могли! Эта
выразительность и пошла у вас с того мезозоя, подавившего рептилий и
выделившего теплокровных. Но столь крайняя выразительность, экстремум
материального всплеска, на гребне которого мчит ваша цивилизация, стихиям
не нужна, долго они ее поддерживать не станут. Мир размытости, болота,
смешения все-таки более вероятен - таков наш жизненный опыт, наше
историческое знание... Однако (они этого не допускают, а я допускаю)
возможен и иной опыт, иное знание: ваши, например, опыт и знание. Опыт
дерзкий, опыт активного напора. Развитие этой тенденции поможет вам не
только удержаться на гребне космической выразительности, но, и, кто знает,
может быть, поднять его еще выше. Ведь и то сказать, все-таки вы к нам
прилетели!.. Вы на взлете, люди. Вам кажется, что так будет всегда.
Не будет - в той мере, в какой это зависит от природы вещей. А вот в
какой мере это зависит от вас?.."
И, сделав паузу на этом полувопросе, Высшее Простейшее предложило
передать нам свои знания. "Есть немало областей, где вы впереди нас. Но о
законах, свойствах и глубинной сути органической жизни вы знаете маловато.
Хотя это надо понимать как можно полней, ведь о самих же себе. Правда,
наши знания таят и опасность более легкого пути: многое, достигаемое вами
посредством сложной техники и больших энергий, можно достичь быстрей,
проще. Но это уж сами смотрите в оба, выбирайте. У вас и наш путь теперь
перед глазами. Да и... не пропадать же им, этим знаниям, тут!" - закончило
ВП совсем откровенно.
Наши кристаллоблоки памяти Амеба заполнила за час. Затем потребовала,
чтобы мы хорошенько перемешивали воду в бассейне: поглощаемые водой газы и
муть со дна служили ей материалом для создания кремне-белковой нейронной
ткани, а из нее сфероматриц памяти. В воде один за другим возникали
беловатые шары.
Каждый шар рос, будто наматывался клубок из тончайших нитей; и в нитях,
в каждом сантиметре ее была структурно закодирована информация. Так прошел
весь день.
"Вот и все, - "услышали-поняли" мы за час до заката Альтаи-ра. - В
кристаллоблоках знания, которые люди смогут понять при нынешнем уровне
развития. В нейронных сфероматрицах - те, к которым вы сможете
подступиться, освоив первые... Теперь вам лучше поскорей покинуть планету".
"А как же ты?" - спросила Ксена.
"Какое это имеет значение! - беспечно помыслило в ответ ВП. - Я
пережила лучшие часы в своей слишком долгой и унылой жизни, отдавая вам
полно, без остатка, то, что не теряешь отдавая: знания. Даже самые
сокровенные, святая святых Высших Простейших. Теперь я вернусь в море и с
удовольствием понаблюдаю за их реакциями!.."
"Но ведь тебя ждет смерть?"
"Что есть смерть! По-настоящему это знают лишь те, кто знает, что есть
жизнь. Вы этого еще не знаете". В мыслях Амебы появился свойственный им
всем оттенок высокомерия.
- А мне было жаль ее, жаль расставаться и отпускать на погибель, -
говорила, появившись на экране, Ксена. - Я даже подумала: нельзя ли и ее
поместить в ракету, увезти с собой? "Зачем! - помыслило напоследок ВП. - Я
и так с вами - лучшим, что было во мне. Освоив эти знания, вы даже сможете
разводить Высших Простейших в земных морях. Только - не советую". Было
светло, мы ничего не увидели. Просто почувствовали, что этой Амебы с нами
больше нет.
В последний раз заговорил Дан:
- Мы перенесли кубы в памяти и сфероматрицы Амебы в ракету, подготовили
ее к старту. Сгоряча мы хотели немедленно последовать совету Амебы, но
одумались; очень уж это выходило не по-людски: после всего пережитого и
узнанного здесь покидать планету, будто улепетывая... Сейчас можно только
гадать: в какой мере это настроение было наше, а в какой навеяно
по-быстрому готовившими свой заговор Высшими "простачками", - но я и
сейчас не жалею об этом решении. Мы не сделали ничего худого, ничего не
похитили, а Амеба верно ведь мыслила, что знания не теряешь, отдавая. Да и
не такая штука первый Контакт, чтобы допустить в нем то, что мы и в
обычных отношениях между собой не допускаем: фальшь, передергивания,
корыстные ходы... Верность себе всегда окупится, так считаю.
И не хотелось нам расставаться наспех с этим миром: красивым,
своеобразным, чем-то грустным в своем увядании - и теперь для нас не
чужим. К тому же разгорался феерический, ни с чем не сравнимый закат
Альтаира. И мы поднялись на биокрыльях - попрощаться, бросить последний
взгляд на море, на архипелаг Ксены, на все.
- И только с большой высоты, - вступила Ксена, - мы заметили на
восточной оконечности нашего острова скалообразный выступ с острыми, как у
ножа, гранями. Его не было раньше, он вырос за этот день. Заметили - но не
придали значения: если на этих островах сами вырастают дома, почему бы не
вырасти и скале! Вероятно, и эта наша беспечность была уже не наша -
потому что это выросла та самая "нож-скала"...
Арно досматривал передачу из Биоцентра под аккомпанемент мыслей,
начинавшихся с "вот оно что", - и каждая приносила облегчение. Он лежал на
холме, глядел на днище "лапуты" - но и без показываемого уже понимал все.
...А на экране метались фантасмагорические видения, динамики
транслятора несли в ночь торжественно-зловещие хоры. Они переходили то во
вьюжный свист и улюлюканье, то в издевательский хохот - раскатистый, с
затяжной реверберацией. Видения сплетались знакомыми лицами, фигурами; все
они искажались, переходили одно в другое, растекались. Все - и картины, и
звуки - доказывало призрачность бытия, отрешало, уводило от
привязанностей, от долга, подавляло... Это там, на Одиннадцатой планете.
Высшие Простейшие обрабатывали Ксену: подавляли личность, внушали
покорность, чувство ничтожества и вины - и это она передавала сейчас,
передавала с самого донышка предельно напряженного сознания.
"Вот оно что..." Нет на ней вины, на Ксене. Все суждения о долге и
нарушении его выработались у людей для психических воздействий и
обстоятельств в пределах некоей жизненной нормы. А там она попала под
психические влияния, сравнимые по мощи разве что с силой гравитации, -
попала в психическое поле; и падение ее, сдача после гибели Дана были так
же неизбежны, как и механическое падение тела, лишившегося опоры. Главное,
одна, совсем одна...
бедная Ксена!
"Вот оно что..." Арно смотрел на экран, но видел-вспоминал иное - лицо
Ксены, когда, прилетев на Одиннадцатую, нашел ее: измученно-отупелое,
постаревшее, худое, с застывшим в глазах и складках у рта отчаянием.
Ксена, которую сломили, - бедная Ксена!
Не совсем, однако, сломили, не до конца: голову Дана она спасла.
Сохранить Дана, хоть его голову, - это, наверно, стало у нее пунктиком,
соломинкой для утопающего. И пред этим спасовали все психические атаки
Амеб; а ведь как, поди, старались! Сфероматрицы инакомыслящей Амебы она
уничтожила; и кристаллоблоки, образцы, снимки, записи - все, где хоть
намеком могло обнаружиться существование на планете этих далеко не простых
Высших Простейших... А с головой Дана вышла осечка. Или решили не отнимать
последнюю игрушку у забытого, но упрямого ребенка: пусть, мол, тешится,
что это изменит!.. Недооценили знания и волю людей.
Ага, вот и его, Арно, лицо появилось на экране, оттеснило видения. Но
такое странное: зловещее, холодно-властное! Это, наверно, тот момент,
когда он мягко и настойчиво пытался отобрать у Ксены сосуд-гермостат с
головой Дана.
Она не отдавала. Даже он тогда показался ей чужим, враждебным,
выдуманным Амебами... Бедная, бедная Ксена!
"Вот оно что..." Зря пострадали те психологи: не слаба была Ксена, не
слабее других. Не горе от гибели Дана ввергло ее в депрессию и
невменяемость - а то, что причиной этой гибели, и ее горя оказались
высокоразумные существа, выше людей по знанию и историческому развитию,
что использовали они для убийства и порабощения ее психики самые высокие
свои знания, надругались жестоко и расчетливо - ради стремления к
болотному покою. Именно это убило в ней веру в разум, в людей, в себя - и
хорошо, что удалось восстановить все, вернуть.
"Вот оно что..." Да и ему ли удивляться, что Амебы так ее подчинили? Он
и сам в те считанные часы на Одиннадцатой находился в их психическом поле.
Эта "нож-скала", орудие убийства - он ее даже не осмотрел как следует, не
заснял. Не придал значения. И тому, как удивительно мало данных собрано за
пять недель работы на планете, тоже. И легковесная версия, что Дан
"фигурял"
и допустил оплошность, подсказалась ему там... Сейчас Арно было неловко
видеть на днище-экране высвобождающегося из кресла и проводов седого, с
чужим обликом, но все-таки Дана, своего товарища, которого он, получается,
опорочил.
Планета с психополем - новое в астронавтике! Вот как их всех там
обставили:
и причины не те, и версии ложны.
И приговор ему, выходит, ошибочен.
Арно почувствовал, как внутри у него все расслабляется, размякает.
Передача кончилась, квадрат на днище " лапуты" погас. Ярче стали видны
обильные звезды и огни Космосстроя. Но вот и они расплылись все вдруг.
Арно тронул пальцем мокрые глаза, потом лизнул палец: и верно, соленые...
"Ничего, - утихомиривал он себя, - раз в жизни можно. Зная слабость, буду
потом там еще крепче. Ничего..."
И понял он, что жил все эти годы будто со стиснутыми зубами. Понял, как
трудно с ним, затаившимся, зажавшим душу в кулак, было Ксене. "Кто кого
больше поддержал: я ее или она меня?.."
Нет его вины - и будто не было этих трех лет! Арно упруго поднялся. Да
теперь дело и не в том, не в мере вины: вон ведь что замаячило в далекой
перспективе - такой, как у Амеб, финал спокойной жизни человечества. Нет,
подобный финал - не для людей. Теперь астронавты очень даже будут нужны;
такими, как он, кидаться накладно.
Он пошел будто побежал изящно-стремительной походкой вниз, к берегу, к
пристани дисковых катеров. Катер домчал его к сверкающим огням на мысу, к
станции общепланетной хордовой подземки. У спуска, возле шеренги
сферодатчиков, он замедлил шаг, остановился в колебании: "Связаться с
Ксеной? Надо ли? Хватит ей на сегодня переживаний... Спасибо тебе, Ксена,
боль моя!.. А, свяжусь с Луны". Он направился к эскалатору.
Не было уже боли, исцелился. Не Ксена нужна была ему, не теплая лирика,
душевная благодать - звезды.
Через две минуты вагон подземки нес Арнолита - астронавта, командира -
к Гималайской катапульте.
:::::::::::::::::::::::
Эоли сразу после конца считывания ушел из лаборатории, предоставил
помощникам закругляться, приводить все в порядок. Он прогулялся по лесу,
вернулся в свой коттедж, взял биокрылья, стартовал с вышки и все
поднимался кругами, пока не заломило в ушах от уменьшившегося давления.
Сегодня он был на высоте, сегодня он должен держаться на высоте - сегодня
его день!
Сейчас - он чувствовал это почти осязательно - во всех краях Земли и
Солнечной люди обдумывают увиденное, обмениваются впечатлениями, спорят.
Летят к чертям сотни концепций, меняются миллионы - да какое! -
миллиарды взглядов на свою жизнь, на роль и цели Разума во Вселенной.
История Амеб лишь затравка, печка, от которой будут танцевать.
...И ему надо многое обдумать, определить свой личный путь. Пора
становиться зрелым и дальновидным. "Не человек, а стихия в форме человека"
- прав был Ило и в этом прав.
...А ведь тоже незрелость проявили там, на Одиннадцатой, эти двое - при
всех своих отменных людских и астронавтических качествах. Философскую
слабину.
Чувства их понятны, но человеческая ограниченность - тоже
ограниченность.
"Эх, меня там не было!"
...А за концепцию "предельной наводки на резкость", за замеченную со
стороны выразительность образований и процессов в Солнечной - это им
спасибо. Имея, не понимали и не ценили, думали везде так - ан нет. И
дальше надо развиваться так, самим нести, если вселенские процессы не
потянут, эту выразительность. Разум - тоже вселенский процесс.
...Активный разум. Название надо уточнить: не "гомо сапиенс", а "гомо
сапиенс активус". Те тоже были "рептилис сапиенс", а что толку! Для
разумной жизни разума мало.
...Распространение - самый простой вид активности. И надо
распространяться, не повторяя ни прежних ошибок, ни проблем. Именно так,
Ило! Глобальная встряска человечеству - потепление, образование новых
материков по Инду, твои идеи Биоколонизации, Трасса от Тризвездия,
узнанное сейчас о пути жизни на Одиннадцатой... - все это удары,
направляемые с разных сторон на одно: на разрушение человеческой мелкости.
Близится время, Ило, когда для подъема на более высокую степень надо
будет превзойти и человека, да! Другое дело - как превзойти! Не борьбой
одних против других - а свободным сотрудничеством в исполнении замыслов
вселенского масштаба. Ибо человек живет не на Земле - во Вселенной.
Вот и конец нашему спору, Ило: хороша Земля, да одна - тем и плоха, что
одна. Распространение, экспансия - вот решение спора! Распространяться не
только по Солнечной, но и на тысячи, десятки тысяч планет у иных звезд.
При таком размахе, Ило, поселение на новую планету не может выглядеть ни
"битвой с природой", ни "историей"... Смешно! Элементарное дело - в самый
раз для двух операторов и пяти комплектов ампул.
Конечно же, дураками были и есть (если еще есть) эти семи пядей во лбу
Высшие Простейшие, полагая, что в ограниченном мирке, в питательном
бульоне своего моря они постигли истину и могут назидать другим. Истина
бесконечна и вечна, всемогуща и всевозможна, всеобразна - только
распространяясь в бесконечно-вечном мире, реализуя наличные возможности и
тем добывая новые, более обширные, можно приближаться к ней.
...И пусть у разных звезд развитие людей пойдет по-разному: где больше
изменение природы, где приноравливание к ней, без чего тоже нельзя, где
бурно, где замедленно - не будет в этом драматического фатума Истории для
человечества, идущего многими и разными путями.
Эоли летел, парил в теплых воздушных потоках, смотрел на леса,
квадратами уходившие к дымке горизонта, на озера, поля, сады, ленты
фотодорог, на мосты через реки, вышки, россыпи разноцветных коттеджей в
живописных местах... И для него это уже была не Земля; это проплывали
внизу пейзажи Сатурна, Нептуна, Урана, Ио, Титании, множества иных планет
и их спутников - будущие.
Они будут такими!
::::::::::::::::::::::::
Человек, который хлопотал вокруг проблемы Дана-Берна, дела Арно и
загадки Одиннадцатой более всех других (хотя и принес своими хлопотами
пользы меньше других), узнал об отчете Ксены и возродившегося Дана позже
всех других - на целый год. Именно столько времени несли эту информацию
радиосигналы до того участка Трассы, где он, двигаясь в сторону
Тризвездия, проверял, отлаживал порожние роботы-гонщики. И если мы сразу
вслед за описанием переживаний Арно и Эоли даем и его реакцию на узнанное,
то исключительно потому, что согласно теории относительности все,
связанное между собой распространяющимися со скоростью света сигналами,
фактически происходит одновременно.
Непосредственная реакция Линкастра 69/124, вернее, теперь уж 70/125,
была, конечно, эмоциональной. Только излить свои чувства было некому,
ближайшие контролеры-наладчики находились далеко впереди и позади по
Трассе. А старый астронавт очень, очень хотел бы - даже и не им, а лучше
бы тем, с кем общался и спорил по этому делу: Ило (он не знал, что того
уже нет), членам Совета Космоцентра - сказать небольшую речь, что-нибудь в
духе монолога гоголевского городничего перед купцами:
"Что, соколики? Чья взяла, а?.. Не я ли чувствовал, что тут все не
гладко!
Даже Арно, барбос рыжий, запутался и других запутал. И поделом ему
досталось!.. Не я ли пробуждал общее внимание к этой загадке?"
Сгоряча Астр едва не послал на Землю по соответствующим адресам
язвительную радиограмму. Но вовремя вспомнил, что с момента события на
Земле уже минул год, да пока радиограмма долетит, еще один пройдет. По
свежему оно было бы уместно, а так... Там все будут морщить лбы,
вспоминать, о чем речь. Еще, чего доброго, обеспокоятся, не спятил ли
старый Астр и не убрать ли его с Трассы, пока он там не наделал дел.
...Да, вот так: по теории относительности все одновременно - что
сигналы туда, что обратно. А все равно выходит два года. Красноречивая
иллюстрация другого незыблемого положения той же теории: что время суть
пространство.
Устранить противоречия между первым и вторым положениями автор охотно
предоставляет читателям.
Астр удовлетворился тем, что исполнил вокруг робота гонщика пируэт в
осмотровой ракете, и махнул рукой. Главное, все выяснилось. И он помог,
оказался прав в своем беспокойстве. Совершенно необязательно давать волю
мелким чувствам и тяжелому характеру. Тем более, что здесь, на Трассе, он
делает главное для идеи распространения и выразительности - обеспечивает
человечество космической энергией.
Ее теперь понадобится - только давай!
Мужчина и женщина идут по тропинке на обрывистом берегу. Внизу широкая
река - Волга в нижнем течении, места разинской, пугачевской и многих иных
вольниц, родные места Дана. Другой берег едва виден за блеском солнца на
водной ряби. Веет ветерок.
Они идут, думая каждый о своем. "Как хорошо, что все позади, - думает
женщина. - Весь ужас, который годами стыл в душе, неверие в себя, в людей,
в жизнь... И снова есть Дан. Пусть внешне непохожий, но - настоящий он.
Как теперь легко и спокойно!"
Она поглядела на мужчину. Пожалуй, только седые волосы и остались у
него в память О Берне: изменилось лицо, осанка, все... Она вздохнула
полной грудью, улыбнулась ему.
- Что? - рассеянно спросил он.
- Я подумала: как хорошо, когда все позади.
- Позади? - удивленно переспросил он. - Ты говоришь: все позади? Ну и
ну!..
- Он вдруг подхватил ее, поднял на вытянутых руках и понес, смеясь, по
кромке обрыва; из-под ног осыпалась глина.
- Что ты делаешь, сумасшедший, пусти!..
- Позади! Да у нас же все впереди! Мы сейчас и представить не можем,
сколько у нас всего впереди!
За перевалом следует спуск в долину. Затем подъем к новому перевалу,
откуда открываются более обширные виды. Новый спуск и новый подъем...
Дорога ведет в бесконечность.
- Но все-таки было досадно улетать так, не поняв друг друга, - продолжал
Дан. - Будто бежать... Возможно, если бы Контакт осуществился обычно,
через видимые и слышимые сигналы, мы не так прикипели бы душой к этому
странному миру. При обычном общении всегда есть дистанция отчуждения,
которой не было при здешнем, чувственном. И мы выходили на площадку
ракеты, глядели во тьму, вслушивались в шум дождя и прибоя - с чувствами
людей, которым не дали дочитать интересную книгу. Неужели все? Неужели
встреча которую так искали, закончится на скверном эпизоде?
Фиолетовое пятно появилось передо мной так неожиданно, что я отшатнулся.
"Нет, не все, улететь рано, - "понял" я. - Надо, пока ночь, вырыть на
острове бассейн десять на тридцать метров, глубиной пять, накрыть
светозащитной пленкой и наполнить водой. Возможно это?" Это было вполне в
наших возможностях - а для Ксены, чтобы прийти в норму после пережитого,
даже и полезно.
Мы трудились часа четыре. Я управлял универсальным автоматом, она
возилась с пленками, насосом. Когда на востоке засерело небо, бассейн за
ракетой был наполнен и накрыт. В него фиолетовым призраком метнулась та
Амеба; в глубине засветилось ее желтоватое тело. Мы плавали над ней у
поверхности.
Первое, что мы "поняли-вспомнили", это унылое, подавленное настроение
этой Амебы. "Я ведь только и помыслила: все-таки они к нам прилетели, а не
мы к ним!.. И сразу - отчуждение, холод. Вам трудно понять, какая это
опасность:
отчуждение и холод в мире, где каждая мысль, каждый оттенок настроения
просматриваются всеми. Возвращение к Единому - процесс не только
биологический, касающийся универсализации и упрощения структур; он, к
сожалению, возвращает и к единомыслию. Мыслить иначе, чем все, допустим,
только в узких пределах, не касаясь основного, в чем все молчаливо
согласны, как бы сомнительно и спорно ни было такое согласие. Холод и
отчуждение по отношению к помыслившему не так - почти смертный приговор
ему. Существа, умеющие наперегонки вычислить тридцатизначные простые
числа, могут далеко наперед проницать и в поступки, вытекающие из
недозволенных мыслей и настроений. Так что они, вероятно, уже
догадываются, что я с вами, и этот мой поступок - последний".
- Оказывается, - вступила Ксена, - среди Амеб чуть ли не с первого дня
шел интенсивный обмен мнениями о нас. По мере накопления впечатлений
мнения ухудшались, а полемический выпад Дана и вовсе настроил Высших
Простейших...
не то чтобы враждебно (им и унижаться до вражды!), а на нежелание иметь
с нами, с людьми вообще, дело. Более всего Амеб пугала и шокировала наша
избыточность, чрезмерность; по их меркам мы, люди, слишком активны,
суетны, примитивны. "Даже эти двое нарушили мудрую безмятежность нашего
бытия. А что будет, когда их появится на планете много? Для утоления своей
чудовищной прожорливости они примутся создавать на островах и прибрежьях
угодья для производства злаков, водорослей, живности - пищи. А их
примитивно громоздкая техника, испепеляющая энергия!.. Нет, от них лучше
подальше. Или - еще лучше - чтобы они навсегда оказались подальше.
Деятелен - значит, глуп, этим все сказано".
Вот тут эта Амеба и помыслила ставшее для нее роковым благожелательное
суждение о нас... Далее мы "вспомнили", что сказанное Даном тому ВП об
угасании разума на Одиннадцатой хоть и было мало аргументировано и до
смехотворности самонадеянно, но глубоко задело всех. Удар попал в больное
место. В силу застойного единомыслия никто не рискует об этом отчетливо
думать, но факт остается фактом: максимум развития далеко позади, идет
спад.
"Десять - двенадцать тысячелетий назад это еще осознавали, это
беспокоило, - продолжалось наше озарение. - Тогда группа Высших Простейших
из Южного полушария решила начать обратное развитие, вернуться к формам и
образу жизни деятельных существ, чтобы от него исполнить иной, не ведущий
в тупик вариант разумной жизни - более с креном в преобразовании природы,
а не себя.
Тридцать пять тысяч инициаторов (остальные Амебы именовали их
"регрессистами" восстановили себе скелет, туловище, конечности, органы
универсального (в воде и на суше) дыхания, пищеварения - превратились в
высокоорганизованные существа, способные деятельно жить в воде, на суше и
в плотной атмосфере. Эти существа, - внушала наша Амеба, - создавшие себя
на основе биологического знания, были венцом, потолком возможного в
органической жизни. У них, кстати, были и ваша теплокровность и гомеостаз
- качества, необходимые для желающих освободиться от гнета среды и
изменить ее".
Но при перевоплощении в деятельности организм размеры мозга необходимо
уменьшались. Пришлось расстаться со значительной долей знаний,
телепатических и телекинетических свойств ВП. Это действительно был
изрядный регресс. Исповедовавшейся нам Амебе в последний момент стало жаль
этих способностей и знаний - и она отошла от "регрессистов". Но самое
печальное то, что откат назад погубил и все движение...
"Регрессисты", чтобы быть подальше от враждебно настроенных Амеб,
переселились на сушу и в замкнутые водоемы. Там они принялись создавать
свою технику: летательные аппараты, гальванические энергобатареи,
электроннопознающие машины из искусственной нейронной ткани. Конечной их
целью было переселение на соседние планеты, поскольку было ясно, что
развернуть здесь деятельно-разумный вариант жизни из-за отношения
консервативных ВП не удастся. Но не вышло и с переселением: в разгар
работ, изысканий, проектов среди "регрессистов" начался мор. Причиной его
были выпущенные в атмосферу и воду закрытых бассейнов вирусы, созданные
Амебами.
Эпидемия вызывала ослабление рассудка и нервно-мышечный паралич. И без
того интеллектуально попятившиеся существа не смогли, просто не успели
найти способы борьбы с вирусом раньше, чем мор выкосил их.
"Вы, мыслящие млекопитающиеся, дерзки и наивны, - продолжала Амеба. -
Вы носитесь по Вселенной, полагая, что тысячи пройденных парсеков пустоты
приблизят вас к самим себе. В одном важном отношении вы еще в самом деле,
не обижайтесь, молокососы: в том, что не понимаете, в какой мере вы - не
вы, не сами по себе, а порождение вашей Главной Индивидуальности - мира, в
котором развилось и живет человечество. В вашей части галактического
потока, в Солнечной системе и особенно на Земле эволюция материи достигла
- без участия людей - огромной, экстремальной выразительности. Там у вас
все будто более отчетливо наведено на резкость, чем здесь, более четко
разделено. Мы до встречи с вами и представить такого не могли! Эта
выразительность и пошла у вас с того мезозоя, подавившего рептилий и
выделившего теплокровных. Но столь крайняя выразительность, экстремум
материального всплеска, на гребне которого мчит ваша цивилизация, стихиям
не нужна, долго они ее поддерживать не станут. Мир размытости, болота,
смешения все-таки более вероятен - таков наш жизненный опыт, наше
историческое знание... Однако (они этого не допускают, а я допускаю)
возможен и иной опыт, иное знание: ваши, например, опыт и знание. Опыт
дерзкий, опыт активного напора. Развитие этой тенденции поможет вам не
только удержаться на гребне космической выразительности, но, и, кто знает,
может быть, поднять его еще выше. Ведь и то сказать, все-таки вы к нам
прилетели!.. Вы на взлете, люди. Вам кажется, что так будет всегда.
Не будет - в той мере, в какой это зависит от природы вещей. А вот в
какой мере это зависит от вас?.."
И, сделав паузу на этом полувопросе, Высшее Простейшее предложило
передать нам свои знания. "Есть немало областей, где вы впереди нас. Но о
законах, свойствах и глубинной сути органической жизни вы знаете маловато.
Хотя это надо понимать как можно полней, ведь о самих же себе. Правда,
наши знания таят и опасность более легкого пути: многое, достигаемое вами
посредством сложной техники и больших энергий, можно достичь быстрей,
проще. Но это уж сами смотрите в оба, выбирайте. У вас и наш путь теперь
перед глазами. Да и... не пропадать же им, этим знаниям, тут!" - закончило
ВП совсем откровенно.
Наши кристаллоблоки памяти Амеба заполнила за час. Затем потребовала,
чтобы мы хорошенько перемешивали воду в бассейне: поглощаемые водой газы и
муть со дна служили ей материалом для создания кремне-белковой нейронной
ткани, а из нее сфероматриц памяти. В воде один за другим возникали
беловатые шары.
Каждый шар рос, будто наматывался клубок из тончайших нитей; и в нитях,
в каждом сантиметре ее была структурно закодирована информация. Так прошел
весь день.
"Вот и все, - "услышали-поняли" мы за час до заката Альтаи-ра. - В
кристаллоблоках знания, которые люди смогут понять при нынешнем уровне
развития. В нейронных сфероматрицах - те, к которым вы сможете
подступиться, освоив первые... Теперь вам лучше поскорей покинуть планету".
"А как же ты?" - спросила Ксена.
"Какое это имеет значение! - беспечно помыслило в ответ ВП. - Я
пережила лучшие часы в своей слишком долгой и унылой жизни, отдавая вам
полно, без остатка, то, что не теряешь отдавая: знания. Даже самые
сокровенные, святая святых Высших Простейших. Теперь я вернусь в море и с
удовольствием понаблюдаю за их реакциями!.."
"Но ведь тебя ждет смерть?"
"Что есть смерть! По-настоящему это знают лишь те, кто знает, что есть
жизнь. Вы этого еще не знаете". В мыслях Амебы появился свойственный им
всем оттенок высокомерия.
- А мне было жаль ее, жаль расставаться и отпускать на погибель, -
говорила, появившись на экране, Ксена. - Я даже подумала: нельзя ли и ее
поместить в ракету, увезти с собой? "Зачем! - помыслило напоследок ВП. - Я
и так с вами - лучшим, что было во мне. Освоив эти знания, вы даже сможете
разводить Высших Простейших в земных морях. Только - не советую". Было
светло, мы ничего не увидели. Просто почувствовали, что этой Амебы с нами
больше нет.
В последний раз заговорил Дан:
- Мы перенесли кубы в памяти и сфероматрицы Амебы в ракету, подготовили
ее к старту. Сгоряча мы хотели немедленно последовать совету Амебы, но
одумались; очень уж это выходило не по-людски: после всего пережитого и
узнанного здесь покидать планету, будто улепетывая... Сейчас можно только
гадать: в какой мере это настроение было наше, а в какой навеяно
по-быстрому готовившими свой заговор Высшими "простачками", - но я и
сейчас не жалею об этом решении. Мы не сделали ничего худого, ничего не
похитили, а Амеба верно ведь мыслила, что знания не теряешь, отдавая. Да и
не такая штука первый Контакт, чтобы допустить в нем то, что мы и в
обычных отношениях между собой не допускаем: фальшь, передергивания,
корыстные ходы... Верность себе всегда окупится, так считаю.
И не хотелось нам расставаться наспех с этим миром: красивым,
своеобразным, чем-то грустным в своем увядании - и теперь для нас не
чужим. К тому же разгорался феерический, ни с чем не сравнимый закат
Альтаира. И мы поднялись на биокрыльях - попрощаться, бросить последний
взгляд на море, на архипелаг Ксены, на все.
- И только с большой высоты, - вступила Ксена, - мы заметили на
восточной оконечности нашего острова скалообразный выступ с острыми, как у
ножа, гранями. Его не было раньше, он вырос за этот день. Заметили - но не
придали значения: если на этих островах сами вырастают дома, почему бы не
вырасти и скале! Вероятно, и эта наша беспечность была уже не наша -
потому что это выросла та самая "нож-скала"...
Арно досматривал передачу из Биоцентра под аккомпанемент мыслей,
начинавшихся с "вот оно что", - и каждая приносила облегчение. Он лежал на
холме, глядел на днище "лапуты" - но и без показываемого уже понимал все.
...А на экране метались фантасмагорические видения, динамики
транслятора несли в ночь торжественно-зловещие хоры. Они переходили то во
вьюжный свист и улюлюканье, то в издевательский хохот - раскатистый, с
затяжной реверберацией. Видения сплетались знакомыми лицами, фигурами; все
они искажались, переходили одно в другое, растекались. Все - и картины, и
звуки - доказывало призрачность бытия, отрешало, уводило от
привязанностей, от долга, подавляло... Это там, на Одиннадцатой планете.
Высшие Простейшие обрабатывали Ксену: подавляли личность, внушали
покорность, чувство ничтожества и вины - и это она передавала сейчас,
передавала с самого донышка предельно напряженного сознания.
"Вот оно что..." Нет на ней вины, на Ксене. Все суждения о долге и
нарушении его выработались у людей для психических воздействий и
обстоятельств в пределах некоей жизненной нормы. А там она попала под
психические влияния, сравнимые по мощи разве что с силой гравитации, -
попала в психическое поле; и падение ее, сдача после гибели Дана были так
же неизбежны, как и механическое падение тела, лишившегося опоры. Главное,
одна, совсем одна...
бедная Ксена!
"Вот оно что..." Арно смотрел на экран, но видел-вспоминал иное - лицо
Ксены, когда, прилетев на Одиннадцатую, нашел ее: измученно-отупелое,
постаревшее, худое, с застывшим в глазах и складках у рта отчаянием.
Ксена, которую сломили, - бедная Ксена!
Не совсем, однако, сломили, не до конца: голову Дана она спасла.
Сохранить Дана, хоть его голову, - это, наверно, стало у нее пунктиком,
соломинкой для утопающего. И пред этим спасовали все психические атаки
Амеб; а ведь как, поди, старались! Сфероматрицы инакомыслящей Амебы она
уничтожила; и кристаллоблоки, образцы, снимки, записи - все, где хоть
намеком могло обнаружиться существование на планете этих далеко не простых
Высших Простейших... А с головой Дана вышла осечка. Или решили не отнимать
последнюю игрушку у забытого, но упрямого ребенка: пусть, мол, тешится,
что это изменит!.. Недооценили знания и волю людей.
Ага, вот и его, Арно, лицо появилось на экране, оттеснило видения. Но
такое странное: зловещее, холодно-властное! Это, наверно, тот момент,
когда он мягко и настойчиво пытался отобрать у Ксены сосуд-гермостат с
головой Дана.
Она не отдавала. Даже он тогда показался ей чужим, враждебным,
выдуманным Амебами... Бедная, бедная Ксена!
"Вот оно что..." Зря пострадали те психологи: не слаба была Ксена, не
слабее других. Не горе от гибели Дана ввергло ее в депрессию и
невменяемость - а то, что причиной этой гибели, и ее горя оказались
высокоразумные существа, выше людей по знанию и историческому развитию,
что использовали они для убийства и порабощения ее психики самые высокие
свои знания, надругались жестоко и расчетливо - ради стремления к
болотному покою. Именно это убило в ней веру в разум, в людей, в себя - и
хорошо, что удалось восстановить все, вернуть.
"Вот оно что..." Да и ему ли удивляться, что Амебы так ее подчинили? Он
и сам в те считанные часы на Одиннадцатой находился в их психическом поле.
Эта "нож-скала", орудие убийства - он ее даже не осмотрел как следует, не
заснял. Не придал значения. И тому, как удивительно мало данных собрано за
пять недель работы на планете, тоже. И легковесная версия, что Дан
"фигурял"
и допустил оплошность, подсказалась ему там... Сейчас Арно было неловко
видеть на днище-экране высвобождающегося из кресла и проводов седого, с
чужим обликом, но все-таки Дана, своего товарища, которого он, получается,
опорочил.
Планета с психополем - новое в астронавтике! Вот как их всех там
обставили:
и причины не те, и версии ложны.
И приговор ему, выходит, ошибочен.
Арно почувствовал, как внутри у него все расслабляется, размякает.
Передача кончилась, квадрат на днище " лапуты" погас. Ярче стали видны
обильные звезды и огни Космосстроя. Но вот и они расплылись все вдруг.
Арно тронул пальцем мокрые глаза, потом лизнул палец: и верно, соленые...
"Ничего, - утихомиривал он себя, - раз в жизни можно. Зная слабость, буду
потом там еще крепче. Ничего..."
И понял он, что жил все эти годы будто со стиснутыми зубами. Понял, как
трудно с ним, затаившимся, зажавшим душу в кулак, было Ксене. "Кто кого
больше поддержал: я ее или она меня?.."
Нет его вины - и будто не было этих трех лет! Арно упруго поднялся. Да
теперь дело и не в том, не в мере вины: вон ведь что замаячило в далекой
перспективе - такой, как у Амеб, финал спокойной жизни человечества. Нет,
подобный финал - не для людей. Теперь астронавты очень даже будут нужны;
такими, как он, кидаться накладно.
Он пошел будто побежал изящно-стремительной походкой вниз, к берегу, к
пристани дисковых катеров. Катер домчал его к сверкающим огням на мысу, к
станции общепланетной хордовой подземки. У спуска, возле шеренги
сферодатчиков, он замедлил шаг, остановился в колебании: "Связаться с
Ксеной? Надо ли? Хватит ей на сегодня переживаний... Спасибо тебе, Ксена,
боль моя!.. А, свяжусь с Луны". Он направился к эскалатору.
Не было уже боли, исцелился. Не Ксена нужна была ему, не теплая лирика,
душевная благодать - звезды.
Через две минуты вагон подземки нес Арнолита - астронавта, командира -
к Гималайской катапульте.
:::::::::::::::::::::::
Эоли сразу после конца считывания ушел из лаборатории, предоставил
помощникам закругляться, приводить все в порядок. Он прогулялся по лесу,
вернулся в свой коттедж, взял биокрылья, стартовал с вышки и все
поднимался кругами, пока не заломило в ушах от уменьшившегося давления.
Сегодня он был на высоте, сегодня он должен держаться на высоте - сегодня
его день!
Сейчас - он чувствовал это почти осязательно - во всех краях Земли и
Солнечной люди обдумывают увиденное, обмениваются впечатлениями, спорят.
Летят к чертям сотни концепций, меняются миллионы - да какое! -
миллиарды взглядов на свою жизнь, на роль и цели Разума во Вселенной.
История Амеб лишь затравка, печка, от которой будут танцевать.
...И ему надо многое обдумать, определить свой личный путь. Пора
становиться зрелым и дальновидным. "Не человек, а стихия в форме человека"
- прав был Ило и в этом прав.
...А ведь тоже незрелость проявили там, на Одиннадцатой, эти двое - при
всех своих отменных людских и астронавтических качествах. Философскую
слабину.
Чувства их понятны, но человеческая ограниченность - тоже
ограниченность.
"Эх, меня там не было!"
...А за концепцию "предельной наводки на резкость", за замеченную со
стороны выразительность образований и процессов в Солнечной - это им
спасибо. Имея, не понимали и не ценили, думали везде так - ан нет. И
дальше надо развиваться так, самим нести, если вселенские процессы не
потянут, эту выразительность. Разум - тоже вселенский процесс.
...Активный разум. Название надо уточнить: не "гомо сапиенс", а "гомо
сапиенс активус". Те тоже были "рептилис сапиенс", а что толку! Для
разумной жизни разума мало.
...Распространение - самый простой вид активности. И надо
распространяться, не повторяя ни прежних ошибок, ни проблем. Именно так,
Ило! Глобальная встряска человечеству - потепление, образование новых
материков по Инду, твои идеи Биоколонизации, Трасса от Тризвездия,
узнанное сейчас о пути жизни на Одиннадцатой... - все это удары,
направляемые с разных сторон на одно: на разрушение человеческой мелкости.
Близится время, Ило, когда для подъема на более высокую степень надо
будет превзойти и человека, да! Другое дело - как превзойти! Не борьбой
одних против других - а свободным сотрудничеством в исполнении замыслов
вселенского масштаба. Ибо человек живет не на Земле - во Вселенной.
Вот и конец нашему спору, Ило: хороша Земля, да одна - тем и плоха, что
одна. Распространение, экспансия - вот решение спора! Распространяться не
только по Солнечной, но и на тысячи, десятки тысяч планет у иных звезд.
При таком размахе, Ило, поселение на новую планету не может выглядеть ни
"битвой с природой", ни "историей"... Смешно! Элементарное дело - в самый
раз для двух операторов и пяти комплектов ампул.
Конечно же, дураками были и есть (если еще есть) эти семи пядей во лбу
Высшие Простейшие, полагая, что в ограниченном мирке, в питательном
бульоне своего моря они постигли истину и могут назидать другим. Истина
бесконечна и вечна, всемогуща и всевозможна, всеобразна - только
распространяясь в бесконечно-вечном мире, реализуя наличные возможности и
тем добывая новые, более обширные, можно приближаться к ней.
...И пусть у разных звезд развитие людей пойдет по-разному: где больше
изменение природы, где приноравливание к ней, без чего тоже нельзя, где
бурно, где замедленно - не будет в этом драматического фатума Истории для
человечества, идущего многими и разными путями.
Эоли летел, парил в теплых воздушных потоках, смотрел на леса,
квадратами уходившие к дымке горизонта, на озера, поля, сады, ленты
фотодорог, на мосты через реки, вышки, россыпи разноцветных коттеджей в
живописных местах... И для него это уже была не Земля; это проплывали
внизу пейзажи Сатурна, Нептуна, Урана, Ио, Титании, множества иных планет
и их спутников - будущие.
Они будут такими!
::::::::::::::::::::::::
Человек, который хлопотал вокруг проблемы Дана-Берна, дела Арно и
загадки Одиннадцатой более всех других (хотя и принес своими хлопотами
пользы меньше других), узнал об отчете Ксены и возродившегося Дана позже
всех других - на целый год. Именно столько времени несли эту информацию
радиосигналы до того участка Трассы, где он, двигаясь в сторону
Тризвездия, проверял, отлаживал порожние роботы-гонщики. И если мы сразу
вслед за описанием переживаний Арно и Эоли даем и его реакцию на узнанное,
то исключительно потому, что согласно теории относительности все,
связанное между собой распространяющимися со скоростью света сигналами,
фактически происходит одновременно.
Непосредственная реакция Линкастра 69/124, вернее, теперь уж 70/125,
была, конечно, эмоциональной. Только излить свои чувства было некому,
ближайшие контролеры-наладчики находились далеко впереди и позади по
Трассе. А старый астронавт очень, очень хотел бы - даже и не им, а лучше
бы тем, с кем общался и спорил по этому делу: Ило (он не знал, что того
уже нет), членам Совета Космоцентра - сказать небольшую речь, что-нибудь в
духе монолога гоголевского городничего перед купцами:
"Что, соколики? Чья взяла, а?.. Не я ли чувствовал, что тут все не
гладко!
Даже Арно, барбос рыжий, запутался и других запутал. И поделом ему
досталось!.. Не я ли пробуждал общее внимание к этой загадке?"
Сгоряча Астр едва не послал на Землю по соответствующим адресам
язвительную радиограмму. Но вовремя вспомнил, что с момента события на
Земле уже минул год, да пока радиограмма долетит, еще один пройдет. По
свежему оно было бы уместно, а так... Там все будут морщить лбы,
вспоминать, о чем речь. Еще, чего доброго, обеспокоятся, не спятил ли
старый Астр и не убрать ли его с Трассы, пока он там не наделал дел.
...Да, вот так: по теории относительности все одновременно - что
сигналы туда, что обратно. А все равно выходит два года. Красноречивая
иллюстрация другого незыблемого положения той же теории: что время суть
пространство.
Устранить противоречия между первым и вторым положениями автор охотно
предоставляет читателям.
Астр удовлетворился тем, что исполнил вокруг робота гонщика пируэт в
осмотровой ракете, и махнул рукой. Главное, все выяснилось. И он помог,
оказался прав в своем беспокойстве. Совершенно необязательно давать волю
мелким чувствам и тяжелому характеру. Тем более, что здесь, на Трассе, он
делает главное для идеи распространения и выразительности - обеспечивает
человечество космической энергией.
Ее теперь понадобится - только давай!
Мужчина и женщина идут по тропинке на обрывистом берегу. Внизу широкая
река - Волга в нижнем течении, места разинской, пугачевской и многих иных
вольниц, родные места Дана. Другой берег едва виден за блеском солнца на
водной ряби. Веет ветерок.
Они идут, думая каждый о своем. "Как хорошо, что все позади, - думает
женщина. - Весь ужас, который годами стыл в душе, неверие в себя, в людей,
в жизнь... И снова есть Дан. Пусть внешне непохожий, но - настоящий он.
Как теперь легко и спокойно!"
Она поглядела на мужчину. Пожалуй, только седые волосы и остались у
него в память О Берне: изменилось лицо, осанка, все... Она вздохнула
полной грудью, улыбнулась ему.
- Что? - рассеянно спросил он.
- Я подумала: как хорошо, когда все позади.
- Позади? - удивленно переспросил он. - Ты говоришь: все позади? Ну и
ну!..
- Он вдруг подхватил ее, поднял на вытянутых руках и понес, смеясь, по
кромке обрыва; из-под ног осыпалась глина.
- Что ты делаешь, сумасшедший, пусти!..
- Позади! Да у нас же все впереди! Мы сейчас и представить не можем,
сколько у нас всего впереди!
За перевалом следует спуск в долину. Затем подъем к новому перевалу,
откуда открываются более обширные виды. Новый спуск и новый подъем...
Дорога ведет в бесконечность.