Я старался представить себе, как это произойдет, когда кто-то легко тронул меня за плечо. Я оглянулся и понял, что это Свистун дотронулся до меня одним из своих щупалец.
— Майк, — просвистел он. — Посмотри. Мы не одни.
Я резко повернулся, схватив ружье.
Над той самой дюной, на которую упал корабль Свистуна, висело колесо. Это было большое блестящее колесо с зеленой точкой в центре, ярко сверкающей в лунном свете. Я не мог видеть весь круг, а только одну гигантскую дугу, светящуюся над дюной на высоте ста футов. Обод колеса достигал десяти или более футов, блестел, как шлифованная сталь, и был соединен с зеленым блестящим пятном в центре сотней серебрящихся спиц.
Колесо не двигалось. Оно парило в воздухе над дюной. Освещенный луной остов корабля Свистуна казался раздавленной игрушкой по сравнению с исполинским колесом.
— Живое? — спросил Свистун.
— Возможно, — ответил я.
— Тогда лучше приготовиться к бою…
— Мы будем спокойно ждать, — выпалил я. — И не поднимем на него руки.
Я был уверен: оно наблюдает за нами. Что бы оно из себя ни представляло, оно, скорее всего, пытается исследовать остатки корабля Свистуна. Ничто не говорило о том, что колесо живое.
Но казалось, в зеленом пятне скрывается жизнь. Возможно, колесо покружит и улетит. Но если даже этого не случится, мы были не в том положении, чтобы лупить по всякому двигающемуся предмету.
— Лучше-ка спрячься внизу, — сказал я Свистуну. — Если нам придется бежать, я подниму тебя.
Он пошевелил щупальцами, выражая несогласие.
— Есть оружие, можно бы воспользоваться.
— Ты сказал, что безоружен.
— Враки, — весело просвистел он.
— Ты мог напасть на меня, — рассерженно сказал я, — в любой момент.
— Нет, — ответил он. — Пришел как друг. Если бы я сказал правду, ты бы не подошел.
Я решил пропустить это мимо ушей. Он был хитрый, дьявол, но на моей стороне, и я был рад этому.
Кто-то позвал меня, и я резко повернул голову. На вершине соседней дюны стояла Сара, а слева от нее я увидел две торчащие над гребнем головы. Она стояла с винтовкой наперевес, и я замер от страха, когда подумал, что она может разрядить ее в небо.
— Все нормально, капитан? — спросила она.
— Я в порядке.
— Вам помочь?
— Да, — ответил я. — Захватите моего дружка с собой в лагерь.
Я назвал место, где оставил их, лагерем, потому что, как ни старался, не мог придумать ничего лучшего.
Я посмотрел на Свистуна и проворчал сквозь зубья «Хватит молоть языком и скатывайся вниз».
Я вновь обратил внимание на колесо. Оно находилось на прежнем месте. Не отпускало чувство, что оно смотрит на меня. Я пригнулся и напряг ноги, чтобы в случае необходимости сразу рвануть вперед.
Я слышал, как Свистун скользит вниз по склону дюны. Через мгновение меня окликнула Сара.
— Что это такое? Где вы нашли это?
Она стояла над Свистуном, уставясь на него.
— Тэкк, — воскликнул я, — спустись и помоги мисс Фостер. Скажи Смиту, чтобы он оставался на месте.
Я боялся, что этот слепой идиот пойдет за Тэкком и испортит все дело.
— Но, капитан… — начала Сара жалобным и все же строгим голосом.
— Он заблудился так же, как и мы, — объяснил я. — Он нездешний и попал в беду. Просто отнесите его в лагерь.
Я опять взглянул на колесо. Оно наконец начало двигаться. Колесо медленно вращалось, почти завораживающе, и поднималось все выше и выше над дюной.
— Убирайтесь отсюда, — крикнул я Саре и Тэкку, не оборачиваясь.
Колесо остановилось. Теперь оно было над гребнем, и дюна не мешала рассмотреть его. Оно маячило высоко в небе. Самое удивительное, что странный предмет действительно оказался колесом. Его обод, шириной десять футов и толщиной не более чем фут, был сделан из необычайно блестящего материала. Несмотря на громадные размеры, колесо казалось изящным. Пока оно медленно крутилось над дюной, к ободу поднимался песок, а потом высыпался из него. Зеленое пятно плавало посреди колеса. Именно плавало — потому что тонкие спицы, невзирая на их многочисленность, не могли удержать его в центре. И вдруг я увидел, что между спицами были протянуты еще более тонкие провода (если это были провода), они заполняли все пространство между центром колеса и его ободом паутиной. Однако, зеленое пятно ничуть не походило на паука. Это была просто какая-то сфера, висящая в центре.
Я поднялся на ноги, оглянулся и никого не увидел. Склон дюны был покрыт глубокими следами в том месте, где мы взбирались.
Я встал, соскользнул со склона и поднялся на соседний песчаный холм. На его вершине я остановился и посмотрел назад. Колесо все еще было на прежнем месте. Я спустился и возобновил подъем вверх по дюне, за которой я оставил своих спутников. Они все уже собрались там, а колесо, заметил я, так и не двигалось. Может быть, этим все и кончится, понадеялся я. Наверное, колесо появилось, чтобы посмотреть на нас, и теперь, удовлетворившись увиденным, может заняться своими делами.
Я спускался к лагерю, а навстречу мне с торжественным видом поднималась Сара.
— У нас есть шанс, — сказала она.
— Шанс выбраться отсюда?
— Вы рассказали этому свистуну, что случилось, а он, кажется, может чем-то помочь.
Я удивился.
— Я даже не был уверен, что он понимает меня.
— Он не все понял, и у него есть вопросы. Сейчас они обсуждают это.
— Они?
— Ему помогают Тэкк и Джордж. Джордж очень полезен в таких случаях. Он, кажется, умеет найти общий язык со всеми.
— Еще бы не уметь!
— Жаль, что вы продолжаете недолюбливать Джорджа.
Не время выяснять с ней отношения, подумал я и пошел взглянуть на них.
Три моих спутника сидели в ряд на корточках, вернее, двое из них, а что касается Свистуна, то он лежал, зарывшись ногами в песок. Тэкк напряженно смотрел вперед, а вялое лицо Смита казалось возбужденным. Все щупальца Свистуна были вытянуты вперед, и кончики их дрожали. Я посмотрел туда, куда уставился Тэкк, но ничего не увидел, кроме склона дюны, вздымающейся к небу.
Я тихо стоял позади них. Подошла Сара и встала рядом. Мы замерли. Я ничего не понимал, но что бы ни происходило, мне не хотелось вмешиваться. Если они думают, что есть шанс смыться, я был только за.
Неожиданно щупальца Свистуна стали вялыми и безжизненно повисли. Тэкк и Смит упали ничком на землю. Похоже было, что у них что-то не получалось.
— Недостает силы, — сказал Свистун. — Может быть, если все…
— Все? — спросил я. — Боюсь, я вам здесь не помощник. Для чего столько стараний?
— Вспоминаем дверь, — ответил Свистун, — чтобы открыть ее.
— Она все еще рядом с нами, — добавил Смит. — Я ощущаю ее.
— Мы можем попробовать, — сказала Сара. — Больше ничего мы все равно не в силах сделать.
Она присела на корточки рядом со Свистуном.
— Что делать? — спросил я.
— Попробуйте представить себе дверь, — сказал Тэкк.
— Открой ее, — сказал Свистун.
— Открыть как?
— При помощи воображения, — продолжал Тэкк. — Иногда, капитан, громкий голос и крепкие мускулы оказываются бессильны.
— Монах Тэкк, — строго сказала Сара, — ваши слова неуместны.
— Это все, чем он примечателен, — заявил Тэкк. — Он только и делал, что орал на нас да погонял.
— Брат, — сказал я, — если вы так считаете, то, когда мы выберемся отсюда…
— Успокойтесь оба! — велела Сара. — Капитан, пожалуйста…
Она разгладила песок рядом с собой, и я покорно сел на корточки бок о бок с остальными. Я ощущал себя кретином. За свою жизнь я не видел столь откровенной глупости. Да, конечно, есть космические народы, которые могут творить чудеса при помощи умственной энергии, но люди не отличаются таким умением. Хотя, подумал я, стоит связаться с чудаками вроде Тэкка и Смита, и всякое может случиться.
— Теперь прошу, — сказал Свистун, — все вместе распахнем дверь.
Свистун так стремительно вытянул щупальца вперед, что казалось, он выстрелил ими. Щупальца выпрямились, их кончики дрожали.
Господь свидетель, я старался сосредоточиться, я старался увидеть дверь со светящимся ореолом вокруг, и когда я ее увидел, я сделал попытку открыть ее. Но на ней не было ничего, за что удалось бы схватиться, и поэтому ее вряд ли вообще было возможно открыть. Но я все равно снова и снова пытался открыть. Я даже чувствовал, как мои руки стараются ухватиться за гладкую скользкую поверхность, но в конце концов сползают с нее.
У нас никогда ничего не получится, подумал я. Казалось, что дверь немного приоткрылась и полоска света вокруг нее стала шире.
Но дело продвигалось слишком медленно, мы бы не смогли распахнуть ее настолько широко, чтобы пройти.
Я почувствовал страшную усталость — не только физическую, но и умственную. Я понимал, что другие чувствуют себя не лучше. Мы, конечно, будем пытаться еще и еще, лезть из кожи вон, но с каждым разом будем слабее и слабее, и если только мы не сможем добиться ничего с первых попыток, мы выдохнемся.
Итак, я прикладывал все силы, и мне показалось, что я ухватился за дверь, тогда я потянул за нее что было мочи и чувствовал, как все остальные тоже тянут. И дверь начала открываться, поворачиваясь в нашу сторону на невидимых петлях. И вот она уже открылась настолько, что в щель — если дверь существовала в действительности — можно было просунуть руку. Но даже когда, обливаясь потом, я мысленно открывал ее, я знал, что на самом деле никакой двери нет, и человек никогда не сможет прикоснуться к ней.
И в конце концов, лишь только дверь приоткрылась, произошла осечка. Попытка провалилась. И дверь исчезла. Перед нами не было ничего, кроме дюны, поднимавшейся до неба.
За спиной что-то щелкнуло, я подпрыгнул и резко повернулся.
Колесо висело высоко над нами и, скрежеща, понемногу теряло скорость. А по серебряной паутине, натянутой между ободом и центром колеса, из зеленого сгустка опускалось, сползало на нас нечто, похожее на каплю. Форма капли и особенно способ стекания по паутине, напоминали паука. Но это был не паук. Паук показался бы красавцем по сравнению с тем уродом, который спускался по паутине. Вниз сползало трясущееся, безобразное существо, похожее на омерзительного слизняка. У него было с дюжину рук и ног, и на одном конце непонятной капли я разглядел то, что можно было назвать лицом. Нет слов, чтобы описать чувство ужаса, ощущение гадливости, которые вызывало это лицо. Меня охватило единственное острое желание — держаться подальше от этого чудовища, я боялся, что оно приблизится и коснется меня.
Слизняк с нарастающим шумом спускался по паутине. Хотя у него и было лицо, но на нем не было рта, и кричать ему было нечем.
Тем не менее урод издавал шум, от которого у нас звенело в ушах.
В этом шуме слышался и скрежет зубов, размалывающих кости, и чавканье шакала, жадно раздирающего гниющий труп, и озлобленное рычание. Все эти звуки раздавались одновременно, а не поочередно, или, может, одновременно напоминали и то, и другое, и третье: я думаю, если бы мы слушали дольше, наверняка бы расслышали и новые ноты.
Жуткий монстр достиг обода колеса, спрыгнул на дюну и замер над нами, широко расставив ноги. Отвратительная слизь текла с его тела на песок, и там, куда падали капли слизи, песок скатывался в маленькие мокрые шарики.
Он стоял, уставясь на нас, издавая звуки, которые заполняли всю пустыню от земли до неба.
И за страшным шумом, как будто закодированное в самих звуках, звучало одно-единственное слово. И в жуткой какофонии я, казалось, смог почувствовать — именно почувствовать, а не услышать — это самое слово.
— Убирайтесь! — кричало нам существо. — Убирайтесь! Убирайтесь! Убирайтесь!
Откуда-то из лунной ночи, из страны вздымающихся дюн, на нас налетел ветер, или другая сила, подобная ветру, которая закрутила нас и отбросила назад. Хотя, если хорошенько подумать, ничего общего с ветром не было, ведь ни одна песчинка не шелохнулась, и мы не слышали гула ветра. Но нас как будто ударили со всего размаху, толкнули и опрокинули, отшвырнули назад.
Мерзкая тварь все еще стояла на дюне и неистовствовала, а я, отшатнувшись под напором ветра, вдруг сообразил, что у меня под ногами уже не песок, а что-то вроде мостовой.
А потом, неожиданно, из виду исчезла и дюна, а вместо нее перед нами была стена. Все произошло так, словно невидимая дверь распахнулась прямо перед нами. И в то же мгновение приступ ярости уродливого существа закончился, и воцарилась тишина.
Но недолгое молчание было прервано возгласом Смита, который начал кричать как сумасшедший: «Он снова вернулся! Мой друг с нами опять! Он вновь в моем мозгу! Он вернулся…»
— Заткнись! — заорал я. — Кончай нытье!
Он утихомирился, но все же продолжал негромко бормотать, сидя с вытянутыми вперед ногами. На его лице появилось знакомое выражение безумного восторга.
Я быстро огляделся и обнаружил, что мы находимся в том месте, откуда начали свое путешествие, в той же комнате с картинами, и на каждой картине изображены непохожие друг на друга миры.
Мы вернулись живыми и здоровыми, подумал я с чувством облегчения, но в том нет нашей заслуги. Возможно, если бы у нас было время, мы в конце концов распахнули бы эту дверь сами. Однако это было сделано за нас. Появился монстр из песчаного мира и вышвырнул нас из своей страны.
Ночь, опустившаяся на город, уже сменилась днем. За просторным дверным проемом светило солнце, и на фоне желтого света я увидел возвышающиеся городские кварталы.
Я не приметил ни лошадей-качалок, ни того гномообразного существа, по воле которого мы оказались в пустыне.
Я отряхнул одежду и снял с плеча ружье. Мне нужно было кое с кем свести счеты.
— Майк, — просвистел он. — Посмотри. Мы не одни.
Я резко повернулся, схватив ружье.
Над той самой дюной, на которую упал корабль Свистуна, висело колесо. Это было большое блестящее колесо с зеленой точкой в центре, ярко сверкающей в лунном свете. Я не мог видеть весь круг, а только одну гигантскую дугу, светящуюся над дюной на высоте ста футов. Обод колеса достигал десяти или более футов, блестел, как шлифованная сталь, и был соединен с зеленым блестящим пятном в центре сотней серебрящихся спиц.
Колесо не двигалось. Оно парило в воздухе над дюной. Освещенный луной остов корабля Свистуна казался раздавленной игрушкой по сравнению с исполинским колесом.
— Живое? — спросил Свистун.
— Возможно, — ответил я.
— Тогда лучше приготовиться к бою…
— Мы будем спокойно ждать, — выпалил я. — И не поднимем на него руки.
Я был уверен: оно наблюдает за нами. Что бы оно из себя ни представляло, оно, скорее всего, пытается исследовать остатки корабля Свистуна. Ничто не говорило о том, что колесо живое.
Но казалось, в зеленом пятне скрывается жизнь. Возможно, колесо покружит и улетит. Но если даже этого не случится, мы были не в том положении, чтобы лупить по всякому двигающемуся предмету.
— Лучше-ка спрячься внизу, — сказал я Свистуну. — Если нам придется бежать, я подниму тебя.
Он пошевелил щупальцами, выражая несогласие.
— Есть оружие, можно бы воспользоваться.
— Ты сказал, что безоружен.
— Враки, — весело просвистел он.
— Ты мог напасть на меня, — рассерженно сказал я, — в любой момент.
— Нет, — ответил он. — Пришел как друг. Если бы я сказал правду, ты бы не подошел.
Я решил пропустить это мимо ушей. Он был хитрый, дьявол, но на моей стороне, и я был рад этому.
Кто-то позвал меня, и я резко повернул голову. На вершине соседней дюны стояла Сара, а слева от нее я увидел две торчащие над гребнем головы. Она стояла с винтовкой наперевес, и я замер от страха, когда подумал, что она может разрядить ее в небо.
— Все нормально, капитан? — спросила она.
— Я в порядке.
— Вам помочь?
— Да, — ответил я. — Захватите моего дружка с собой в лагерь.
Я назвал место, где оставил их, лагерем, потому что, как ни старался, не мог придумать ничего лучшего.
Я посмотрел на Свистуна и проворчал сквозь зубья «Хватит молоть языком и скатывайся вниз».
Я вновь обратил внимание на колесо. Оно находилось на прежнем месте. Не отпускало чувство, что оно смотрит на меня. Я пригнулся и напряг ноги, чтобы в случае необходимости сразу рвануть вперед.
Я слышал, как Свистун скользит вниз по склону дюны. Через мгновение меня окликнула Сара.
— Что это такое? Где вы нашли это?
Она стояла над Свистуном, уставясь на него.
— Тэкк, — воскликнул я, — спустись и помоги мисс Фостер. Скажи Смиту, чтобы он оставался на месте.
Я боялся, что этот слепой идиот пойдет за Тэкком и испортит все дело.
— Но, капитан… — начала Сара жалобным и все же строгим голосом.
— Он заблудился так же, как и мы, — объяснил я. — Он нездешний и попал в беду. Просто отнесите его в лагерь.
Я опять взглянул на колесо. Оно наконец начало двигаться. Колесо медленно вращалось, почти завораживающе, и поднималось все выше и выше над дюной.
— Убирайтесь отсюда, — крикнул я Саре и Тэкку, не оборачиваясь.
Колесо остановилось. Теперь оно было над гребнем, и дюна не мешала рассмотреть его. Оно маячило высоко в небе. Самое удивительное, что странный предмет действительно оказался колесом. Его обод, шириной десять футов и толщиной не более чем фут, был сделан из необычайно блестящего материала. Несмотря на громадные размеры, колесо казалось изящным. Пока оно медленно крутилось над дюной, к ободу поднимался песок, а потом высыпался из него. Зеленое пятно плавало посреди колеса. Именно плавало — потому что тонкие спицы, невзирая на их многочисленность, не могли удержать его в центре. И вдруг я увидел, что между спицами были протянуты еще более тонкие провода (если это были провода), они заполняли все пространство между центром колеса и его ободом паутиной. Однако, зеленое пятно ничуть не походило на паука. Это была просто какая-то сфера, висящая в центре.
Я поднялся на ноги, оглянулся и никого не увидел. Склон дюны был покрыт глубокими следами в том месте, где мы взбирались.
Я встал, соскользнул со склона и поднялся на соседний песчаный холм. На его вершине я остановился и посмотрел назад. Колесо все еще было на прежнем месте. Я спустился и возобновил подъем вверх по дюне, за которой я оставил своих спутников. Они все уже собрались там, а колесо, заметил я, так и не двигалось. Может быть, этим все и кончится, понадеялся я. Наверное, колесо появилось, чтобы посмотреть на нас, и теперь, удовлетворившись увиденным, может заняться своими делами.
Я спускался к лагерю, а навстречу мне с торжественным видом поднималась Сара.
— У нас есть шанс, — сказала она.
— Шанс выбраться отсюда?
— Вы рассказали этому свистуну, что случилось, а он, кажется, может чем-то помочь.
Я удивился.
— Я даже не был уверен, что он понимает меня.
— Он не все понял, и у него есть вопросы. Сейчас они обсуждают это.
— Они?
— Ему помогают Тэкк и Джордж. Джордж очень полезен в таких случаях. Он, кажется, умеет найти общий язык со всеми.
— Еще бы не уметь!
— Жаль, что вы продолжаете недолюбливать Джорджа.
Не время выяснять с ней отношения, подумал я и пошел взглянуть на них.
Три моих спутника сидели в ряд на корточках, вернее, двое из них, а что касается Свистуна, то он лежал, зарывшись ногами в песок. Тэкк напряженно смотрел вперед, а вялое лицо Смита казалось возбужденным. Все щупальца Свистуна были вытянуты вперед, и кончики их дрожали. Я посмотрел туда, куда уставился Тэкк, но ничего не увидел, кроме склона дюны, вздымающейся к небу.
Я тихо стоял позади них. Подошла Сара и встала рядом. Мы замерли. Я ничего не понимал, но что бы ни происходило, мне не хотелось вмешиваться. Если они думают, что есть шанс смыться, я был только за.
Неожиданно щупальца Свистуна стали вялыми и безжизненно повисли. Тэкк и Смит упали ничком на землю. Похоже было, что у них что-то не получалось.
— Недостает силы, — сказал Свистун. — Может быть, если все…
— Все? — спросил я. — Боюсь, я вам здесь не помощник. Для чего столько стараний?
— Вспоминаем дверь, — ответил Свистун, — чтобы открыть ее.
— Она все еще рядом с нами, — добавил Смит. — Я ощущаю ее.
— Мы можем попробовать, — сказала Сара. — Больше ничего мы все равно не в силах сделать.
Она присела на корточки рядом со Свистуном.
— Что делать? — спросил я.
— Попробуйте представить себе дверь, — сказал Тэкк.
— Открой ее, — сказал Свистун.
— Открыть как?
— При помощи воображения, — продолжал Тэкк. — Иногда, капитан, громкий голос и крепкие мускулы оказываются бессильны.
— Монах Тэкк, — строго сказала Сара, — ваши слова неуместны.
— Это все, чем он примечателен, — заявил Тэкк. — Он только и делал, что орал на нас да погонял.
— Брат, — сказал я, — если вы так считаете, то, когда мы выберемся отсюда…
— Успокойтесь оба! — велела Сара. — Капитан, пожалуйста…
Она разгладила песок рядом с собой, и я покорно сел на корточки бок о бок с остальными. Я ощущал себя кретином. За свою жизнь я не видел столь откровенной глупости. Да, конечно, есть космические народы, которые могут творить чудеса при помощи умственной энергии, но люди не отличаются таким умением. Хотя, подумал я, стоит связаться с чудаками вроде Тэкка и Смита, и всякое может случиться.
— Теперь прошу, — сказал Свистун, — все вместе распахнем дверь.
Свистун так стремительно вытянул щупальца вперед, что казалось, он выстрелил ими. Щупальца выпрямились, их кончики дрожали.
Господь свидетель, я старался сосредоточиться, я старался увидеть дверь со светящимся ореолом вокруг, и когда я ее увидел, я сделал попытку открыть ее. Но на ней не было ничего, за что удалось бы схватиться, и поэтому ее вряд ли вообще было возможно открыть. Но я все равно снова и снова пытался открыть. Я даже чувствовал, как мои руки стараются ухватиться за гладкую скользкую поверхность, но в конце концов сползают с нее.
У нас никогда ничего не получится, подумал я. Казалось, что дверь немного приоткрылась и полоска света вокруг нее стала шире.
Но дело продвигалось слишком медленно, мы бы не смогли распахнуть ее настолько широко, чтобы пройти.
Я почувствовал страшную усталость — не только физическую, но и умственную. Я понимал, что другие чувствуют себя не лучше. Мы, конечно, будем пытаться еще и еще, лезть из кожи вон, но с каждым разом будем слабее и слабее, и если только мы не сможем добиться ничего с первых попыток, мы выдохнемся.
Итак, я прикладывал все силы, и мне показалось, что я ухватился за дверь, тогда я потянул за нее что было мочи и чувствовал, как все остальные тоже тянут. И дверь начала открываться, поворачиваясь в нашу сторону на невидимых петлях. И вот она уже открылась настолько, что в щель — если дверь существовала в действительности — можно было просунуть руку. Но даже когда, обливаясь потом, я мысленно открывал ее, я знал, что на самом деле никакой двери нет, и человек никогда не сможет прикоснуться к ней.
И в конце концов, лишь только дверь приоткрылась, произошла осечка. Попытка провалилась. И дверь исчезла. Перед нами не было ничего, кроме дюны, поднимавшейся до неба.
За спиной что-то щелкнуло, я подпрыгнул и резко повернулся.
Колесо висело высоко над нами и, скрежеща, понемногу теряло скорость. А по серебряной паутине, натянутой между ободом и центром колеса, из зеленого сгустка опускалось, сползало на нас нечто, похожее на каплю. Форма капли и особенно способ стекания по паутине, напоминали паука. Но это был не паук. Паук показался бы красавцем по сравнению с тем уродом, который спускался по паутине. Вниз сползало трясущееся, безобразное существо, похожее на омерзительного слизняка. У него было с дюжину рук и ног, и на одном конце непонятной капли я разглядел то, что можно было назвать лицом. Нет слов, чтобы описать чувство ужаса, ощущение гадливости, которые вызывало это лицо. Меня охватило единственное острое желание — держаться подальше от этого чудовища, я боялся, что оно приблизится и коснется меня.
Слизняк с нарастающим шумом спускался по паутине. Хотя у него и было лицо, но на нем не было рта, и кричать ему было нечем.
Тем не менее урод издавал шум, от которого у нас звенело в ушах.
В этом шуме слышался и скрежет зубов, размалывающих кости, и чавканье шакала, жадно раздирающего гниющий труп, и озлобленное рычание. Все эти звуки раздавались одновременно, а не поочередно, или, может, одновременно напоминали и то, и другое, и третье: я думаю, если бы мы слушали дольше, наверняка бы расслышали и новые ноты.
Жуткий монстр достиг обода колеса, спрыгнул на дюну и замер над нами, широко расставив ноги. Отвратительная слизь текла с его тела на песок, и там, куда падали капли слизи, песок скатывался в маленькие мокрые шарики.
Он стоял, уставясь на нас, издавая звуки, которые заполняли всю пустыню от земли до неба.
И за страшным шумом, как будто закодированное в самих звуках, звучало одно-единственное слово. И в жуткой какофонии я, казалось, смог почувствовать — именно почувствовать, а не услышать — это самое слово.
— Убирайтесь! — кричало нам существо. — Убирайтесь! Убирайтесь! Убирайтесь!
Откуда-то из лунной ночи, из страны вздымающихся дюн, на нас налетел ветер, или другая сила, подобная ветру, которая закрутила нас и отбросила назад. Хотя, если хорошенько подумать, ничего общего с ветром не было, ведь ни одна песчинка не шелохнулась, и мы не слышали гула ветра. Но нас как будто ударили со всего размаху, толкнули и опрокинули, отшвырнули назад.
Мерзкая тварь все еще стояла на дюне и неистовствовала, а я, отшатнувшись под напором ветра, вдруг сообразил, что у меня под ногами уже не песок, а что-то вроде мостовой.
А потом, неожиданно, из виду исчезла и дюна, а вместо нее перед нами была стена. Все произошло так, словно невидимая дверь распахнулась прямо перед нами. И в то же мгновение приступ ярости уродливого существа закончился, и воцарилась тишина.
Но недолгое молчание было прервано возгласом Смита, который начал кричать как сумасшедший: «Он снова вернулся! Мой друг с нами опять! Он вновь в моем мозгу! Он вернулся…»
— Заткнись! — заорал я. — Кончай нытье!
Он утихомирился, но все же продолжал негромко бормотать, сидя с вытянутыми вперед ногами. На его лице появилось знакомое выражение безумного восторга.
Я быстро огляделся и обнаружил, что мы находимся в том месте, откуда начали свое путешествие, в той же комнате с картинами, и на каждой картине изображены непохожие друг на друга миры.
Мы вернулись живыми и здоровыми, подумал я с чувством облегчения, но в том нет нашей заслуги. Возможно, если бы у нас было время, мы в конце концов распахнули бы эту дверь сами. Однако это было сделано за нас. Появился монстр из песчаного мира и вышвырнул нас из своей страны.
Ночь, опустившаяся на город, уже сменилась днем. За просторным дверным проемом светило солнце, и на фоне желтого света я увидел возвышающиеся городские кварталы.
Я не приметил ни лошадей-качалок, ни того гномообразного существа, по воле которого мы оказались в пустыне.
Я отряхнул одежду и снял с плеча ружье. Мне нужно было кое с кем свести счеты.
4
Мы обнаружили их в большом зале, этажом ниже комнаты, ведущей в другие миры. Похоже, это был склад.
Маленький гном раскидал наши вещи по полу и теперь просматривал их. Несколько тюков уже прошли через его руки. Он изучал очередной мешок, а оставшаяся часть груза была аккуратно сложена в стороне и ожидала своей очереди.
Лошадки собрались в полукруг и наблюдали за происходящим. Они спокойно покачивались, и хотя их морды ничего не выражали, мне показалось все же, что я заметил на них удовлетворенные ухмылки. Они явно были довольны собой.
Все в комнате были настолько поглощены своим занятием, что никто не обратил на нас внимания, пока мы не вошли внутрь и не приблизились к ним. Увидев нас, лошадки откатились назад, а гном начал медленно распрямляться. Наверно, пока он стоял, склонившись над нашими вещами, у него затекла спина. Все еще полусогнувшись, он уставился на нас сквозь взлохмаченный чуб, падающий ему на глаза. Он был похож на скотч-терьера.
Мы остановились и встали плечом к плечу. Мы не проронили ни слова. Мы выжидали.
Гном наконец-то выпрямился, сантиметр за сантиметром, очень осторожно и медленно. Лошадки стояли неподвижно, откатившись назад, насколько это было возможно.
Гном всплеснул неуклюжими ручонками.
— Мы собирались, господин, пойти за вами.
Я указал ружьем на наш груз, разбросанный на полу. Гном посмотрел на нас и покачал головой.
— Формальность чистой воды, — заявил он. — Таможенная проверка.
— Чтобы вытянуть пошлину? — поинтересовался я. — И, наверно, высокую?
— Ни в коем случае, — сказал он. — Просто некоторые предметы запрещены к ввозу на нашу планету. Однако, если вы не против, речь может идти о чаевых. У нас почти не бывает возможности отобрать что— нибудь стоящее. Ведь мы оказываем нужные услуги. Я имею в виду укрытие в случае опасности и…
Я осмотрел склад. Он был весь заполнен коробками, корзинами, какой-то другой неизвестной мне тарой. Меня окружали различные предметы, аккуратно сложенные в груды.
— Кажется, — заметил я, — ваши дела идут не так плохо. У вас и в мыслях не было возвратить нас. Будь ваша воля, мы бы остались в пустыне навсегда.
— Клянусь, — сказал он, — мы вот-вот хотели открыть дверь. Но слишком увлеклись вашим замечательным багажом и потеряли счет времени.
— Почему вы, ответьте прежде всего, выбросили нас туда? спросила Сара. — В эту пустыню?
— Почему? Чтобы защитить вас от смертоносной вибрации, — объяснил гном. — Мы и сами прячемся в укрытии. Каждый раз, когда приземляется корабль, происходят эти колебания. Обычно они случаются по ночам в предрассветные часы, на следующий день после приземления корабля.
— Землетрясение? — спросил я. — Планета трясется?
— Не планета, — ответил гном. — Происходит сотрясание чувств. Мозг свертывается, а плоть разрывается. Не остается ничего живого. Именно поэтому мы поместили вас в другой мир — чтобы спасти ваши жизни.
Он лгал. Я был уверен в этом. Или, по крайней мере, он обманывал, говоря, что они намеревались привести нас из пустыни обратно. Он был провокатором, больше никем. Он добился всего, чего хотел, и ему не было смысла спасать нас, возвращая из того мира, куда он сам нас вышвырнул.
— Послушай, приятель, — сказал я. — Я не верю ни одному твоему слову. С какой это стати приземление корабля должно вызывать вибрацию, о которой ты рассказал?
Он потер скрюченным пальчиком бесформенный нос.
— Этот мир закрыт для всех, — объяснил он. — Тут никого не ждут. Когда все-таки гости наведываются, требуется убедиться, что все они погибли, не успев покинуть город. А если им удается ускользнуть, корабль опечатывается, чтобы они не смогли воспользоваться им вновь и разнести по вселенной информацию об этой планете.
— И все же, — сказал я, — существует мощный направленный луч, или приводной луч, распространяемый на огромные расстояния в космосе. Луч-приманка. Вы заманили нас сюда, потом избавились от нас, бросив в пустыню, а потом вы забрали все, что мы взяли с собой с корабля. Вы получили все, кроме корабля, и, возможно, вы заняты тем, что пытаетесь овладеть и кораблем — и нашим, и другими, опечатанными на взлетном поле. Не удивительно, что лошади настаивали на том, чтобы мы ничего не оставляли. Они знали, что произойдет с кораблем. Очевидно, вы еще не изобрели способ распечатывания.
Он кивнул.
— Таковы порядки на закрытых планетах, сэр. Возможно, секрет можно разгадать, но пока это не удалось.
Я попал в точку. Он понял это и больше не пытался отпираться. Он признался во всем или почти во всем и надеялся спасти свое положение, подкупая нас честностью и откровенностью. Отчего, подумал я, многие человекообразные, где бы я их ни встречал, оказываются дерьмом?
— Еще я не могу понять, — сказал гном, — каким образом вы вернулись. Никому не удавалось возвратиться из другого мира. Если только мы сами не помогали им.
— И ты заявляешь, что собирался вызволить нас?
— Да, клянусь в этом. И вы можете забрать все свои вещи. У нас не было намерения присваивать их.
— Хорошо, — сказал я. — Ты становишься благоразумнее. Нам надо еще кое-что.
Гном напрягся.
— Что же это? — спросил он.
— Информация, — ответил я. — Она касается другого человека. Гуманоида, очень похожего на нас. С ним должен был быть робот.
Он отвел взгляд, пытаясь принять решение. Я поднял ружье, и это помогло.
— Давно, — сказал он. — Очень давно.
— Появлялись ли еще такие, как мы? Или он был единственным?
— Нет. До него здесь побывали подобные вам. Их было шестеро или семеро. Они вышли за черту города и больше я их не видел.
— А разве вы их не отправили в другой мир?
— Конечно, отправили, — ответил гном. — Мы поступаем так со всеми, кто прибывает. Это необходимо. Каждое приземление вызывает новую смертоносную волну. Как только она уходит, мы снова в безопасности до появления следующего корабля. Всех прибывших мы перемещаем в другие миры, но мы всегда возвращаем их.
Может быть, думал я, он говорит правду. Хотя, очевидно, только частично. Или он снова готовится поймать нас на удочку. Однако теперь я был абсолютно уверен, если у него и есть приманка, он остережется воспользоваться ею. Он был в наших руках.
— Но ведь всегда следует другая смертоносная волна, — напомнил я,
— когда прибывает новый корабль.
— Но только в городе, — объяснил он. — Если вы оказались за его границами, вы в безопасности.
— И никто из прибывших не остается в городе?
— Никто. Они всегда покидают его. Они охотятся за чем-то и думают найти это что-то вне города. Они всегда за чем-нибудь охотятся.
О Боже, он прав, подумал я, каждый из них идет по чьему-нибудь следу. Кто знает, сколько разнообразных мыслящих существ слышали голос, который слышит Смит, и были заворожены им?
— Они когда-нибудь рассказывали вам, — спросила Сара, — что именно ищут?
Он криво усмехнулся.
— Они держат это в тайне.
— Но тот гуманоид, — не отставала Сара, — тот самый, который прибыл один в сопровождении робота…
— Робота? То есть металлического гуманоида, похожего на него?
— Не придуривайся! — прикрикнул я. — Ты знаешь, что такое робот. Эти лошадки — роботы.
— Мы не роботы, — заявил Доббин. — Мы честные лошадки.
— Заткнитесь-ка! — сказал я.
— Да, — продолжал гном. — Был один с роботом. Он тоже ушел и не вернулся. Однако робот позже возвратился. Хотя он мне ничего не объяснил. Он не сказал ни слова.
— И робот все еще здесь? — спросила Сара.
— У меня есть одна часть от него, — сказал гном. — Мне очень жаль, но та часть, которая управляла им, пропала. Мозги, по-вашему. Так вот, его мозги пропали. Я продал их диким лошадям, которые обитают в плохо изученных районах. Они очень просили и много заплатили. Я не мог отказать им. Это была выгодная сделка.
— Дикие лошади? — переспросил я. — Где мы можем найти их?
Гном пожал плечами.
— Трудно сказать, — ответил он. — Они живут на больших и отдаленных территориях. Чаще всего их можно обнаружить к северу отсюда. Там действительно очень дикие места.
— Зачем же им понадобились мозги Роско? — спросила Сара. — Какая от них польза?
Гном развел руками.
— Откуда мне знать? — сказал он. — Им не задают вопросов. Они на редкость грубые и дикие. У них туловище лошадей, а головы — такие же, как ваши, и руки тоже; они неразумны и издают очень громкие звуки.
— Кентавры, — сказал Тэкк. — Насколько мне известно, их много по всей галактике. Не меньше, чем гуманоидов. И они, как заметил джентльмен, неразумны. Но, правда, я их ни разу не встречал.
— Ты продал им только мозговой блок, — сказал я. — У тебя еще должно остаться туловище.
— Лошади не просили туловище. Оно у меня.
Я обратился к Саре, перейдя с космического языка на английский.
— Что вы думаете об этом? — спросил я. — Мы продолжаем поиски Найта?
— Он один из тех…
— Если он все еще жив, он очень, очень стар. Я думаю, у нас мало шансов найти его живым. Робот вернулся. Он бы не покинул Найта, если бы тот был жив.
— Хорошо бы выяснить, куда они направлялись, — сказала Сара. — Если бы нам удалось раздобыть мозговой блок Роско и соединить его с туловищем, то он бы мог сообщить, что искал Найт и где он теперь находится.
— Но робот молчал. Он ничего не сказал гному.
— Может, он заговорит с нами, — сказала Сара. — В конце концов, мы
— люди, такие же, как те, что сделали его. Если он предан кому-либо, а я подозреваю, что это так, то он может быть предан только человеку.
Я повернулся к гному.
— Итак, — сказал я, — нам необходимы: туловище робота, карты планеты, запас воды. А также лошади-качалки, для того, чтобы везти нас, и наш груз, и…
Гном в ужасе взмахнул руками, отпрянув от меня, упрямо мотая головой из стороны в сторону.
— Я не могу предоставить лошадей, — твердил он. — Мне самому они нужны.
— Ты не дал мне закончить, — сказал я. — Мы берем тебя с собой.
— Нельзя, — воскликнул Доббин. — Он должен остаться, чтобы предупреждать вновь прибывших и спасать их от смертоносной волны. Господин, поймите…
— Мы позаботимся об этом, — сказал я. — Мы заблокируем луч. Если луч не будет приманивать, то никто не появится здесь.
— Вы не сможете ничего сделать с лучом, — ныл гном. — Никто не сможет, потому что нам неизвестно местонахождение датчика. Мне не удалось обнаружить его. Я охотился за ним, и не я один, но все было напрасно.
Он был удручен. Так или иначе почва была выбита у него из-под ног.
— Проклятье! — проговорил я.
— Кажется, он говорит правду, — сказала Сара. — Луч придумал тот, кто построил и сам город, а наш худосочный друг на создателя города не похож. Он просто живет здесь — варвар, который рыщет в пустом городе и тащит, что плохо лежит.
Я должен был сам понять это. Но я сгорал от злости из-за нашего путешествия в пустыню и чуть с ума не сошел, когда увидел гнома, копающегося в наших вещах. Кровь ударила мне в голову. Если маленький пройдоха надул нас, я уничтожу его.
— Скажите нам, — обратилась к гному Сара, — кто вы такой. Вы ведь не один из строителей этого города?
Маленький гном раскидал наши вещи по полу и теперь просматривал их. Несколько тюков уже прошли через его руки. Он изучал очередной мешок, а оставшаяся часть груза была аккуратно сложена в стороне и ожидала своей очереди.
Лошадки собрались в полукруг и наблюдали за происходящим. Они спокойно покачивались, и хотя их морды ничего не выражали, мне показалось все же, что я заметил на них удовлетворенные ухмылки. Они явно были довольны собой.
Все в комнате были настолько поглощены своим занятием, что никто не обратил на нас внимания, пока мы не вошли внутрь и не приблизились к ним. Увидев нас, лошадки откатились назад, а гном начал медленно распрямляться. Наверно, пока он стоял, склонившись над нашими вещами, у него затекла спина. Все еще полусогнувшись, он уставился на нас сквозь взлохмаченный чуб, падающий ему на глаза. Он был похож на скотч-терьера.
Мы остановились и встали плечом к плечу. Мы не проронили ни слова. Мы выжидали.
Гном наконец-то выпрямился, сантиметр за сантиметром, очень осторожно и медленно. Лошадки стояли неподвижно, откатившись назад, насколько это было возможно.
Гном всплеснул неуклюжими ручонками.
— Мы собирались, господин, пойти за вами.
Я указал ружьем на наш груз, разбросанный на полу. Гном посмотрел на нас и покачал головой.
— Формальность чистой воды, — заявил он. — Таможенная проверка.
— Чтобы вытянуть пошлину? — поинтересовался я. — И, наверно, высокую?
— Ни в коем случае, — сказал он. — Просто некоторые предметы запрещены к ввозу на нашу планету. Однако, если вы не против, речь может идти о чаевых. У нас почти не бывает возможности отобрать что— нибудь стоящее. Ведь мы оказываем нужные услуги. Я имею в виду укрытие в случае опасности и…
Я осмотрел склад. Он был весь заполнен коробками, корзинами, какой-то другой неизвестной мне тарой. Меня окружали различные предметы, аккуратно сложенные в груды.
— Кажется, — заметил я, — ваши дела идут не так плохо. У вас и в мыслях не было возвратить нас. Будь ваша воля, мы бы остались в пустыне навсегда.
— Клянусь, — сказал он, — мы вот-вот хотели открыть дверь. Но слишком увлеклись вашим замечательным багажом и потеряли счет времени.
— Почему вы, ответьте прежде всего, выбросили нас туда? спросила Сара. — В эту пустыню?
— Почему? Чтобы защитить вас от смертоносной вибрации, — объяснил гном. — Мы и сами прячемся в укрытии. Каждый раз, когда приземляется корабль, происходят эти колебания. Обычно они случаются по ночам в предрассветные часы, на следующий день после приземления корабля.
— Землетрясение? — спросил я. — Планета трясется?
— Не планета, — ответил гном. — Происходит сотрясание чувств. Мозг свертывается, а плоть разрывается. Не остается ничего живого. Именно поэтому мы поместили вас в другой мир — чтобы спасти ваши жизни.
Он лгал. Я был уверен в этом. Или, по крайней мере, он обманывал, говоря, что они намеревались привести нас из пустыни обратно. Он был провокатором, больше никем. Он добился всего, чего хотел, и ему не было смысла спасать нас, возвращая из того мира, куда он сам нас вышвырнул.
— Послушай, приятель, — сказал я. — Я не верю ни одному твоему слову. С какой это стати приземление корабля должно вызывать вибрацию, о которой ты рассказал?
Он потер скрюченным пальчиком бесформенный нос.
— Этот мир закрыт для всех, — объяснил он. — Тут никого не ждут. Когда все-таки гости наведываются, требуется убедиться, что все они погибли, не успев покинуть город. А если им удается ускользнуть, корабль опечатывается, чтобы они не смогли воспользоваться им вновь и разнести по вселенной информацию об этой планете.
— И все же, — сказал я, — существует мощный направленный луч, или приводной луч, распространяемый на огромные расстояния в космосе. Луч-приманка. Вы заманили нас сюда, потом избавились от нас, бросив в пустыню, а потом вы забрали все, что мы взяли с собой с корабля. Вы получили все, кроме корабля, и, возможно, вы заняты тем, что пытаетесь овладеть и кораблем — и нашим, и другими, опечатанными на взлетном поле. Не удивительно, что лошади настаивали на том, чтобы мы ничего не оставляли. Они знали, что произойдет с кораблем. Очевидно, вы еще не изобрели способ распечатывания.
Он кивнул.
— Таковы порядки на закрытых планетах, сэр. Возможно, секрет можно разгадать, но пока это не удалось.
Я попал в точку. Он понял это и больше не пытался отпираться. Он признался во всем или почти во всем и надеялся спасти свое положение, подкупая нас честностью и откровенностью. Отчего, подумал я, многие человекообразные, где бы я их ни встречал, оказываются дерьмом?
— Еще я не могу понять, — сказал гном, — каким образом вы вернулись. Никому не удавалось возвратиться из другого мира. Если только мы сами не помогали им.
— И ты заявляешь, что собирался вызволить нас?
— Да, клянусь в этом. И вы можете забрать все свои вещи. У нас не было намерения присваивать их.
— Хорошо, — сказал я. — Ты становишься благоразумнее. Нам надо еще кое-что.
Гном напрягся.
— Что же это? — спросил он.
— Информация, — ответил я. — Она касается другого человека. Гуманоида, очень похожего на нас. С ним должен был быть робот.
Он отвел взгляд, пытаясь принять решение. Я поднял ружье, и это помогло.
— Давно, — сказал он. — Очень давно.
— Появлялись ли еще такие, как мы? Или он был единственным?
— Нет. До него здесь побывали подобные вам. Их было шестеро или семеро. Они вышли за черту города и больше я их не видел.
— А разве вы их не отправили в другой мир?
— Конечно, отправили, — ответил гном. — Мы поступаем так со всеми, кто прибывает. Это необходимо. Каждое приземление вызывает новую смертоносную волну. Как только она уходит, мы снова в безопасности до появления следующего корабля. Всех прибывших мы перемещаем в другие миры, но мы всегда возвращаем их.
Может быть, думал я, он говорит правду. Хотя, очевидно, только частично. Или он снова готовится поймать нас на удочку. Однако теперь я был абсолютно уверен, если у него и есть приманка, он остережется воспользоваться ею. Он был в наших руках.
— Но ведь всегда следует другая смертоносная волна, — напомнил я,
— когда прибывает новый корабль.
— Но только в городе, — объяснил он. — Если вы оказались за его границами, вы в безопасности.
— И никто из прибывших не остается в городе?
— Никто. Они всегда покидают его. Они охотятся за чем-то и думают найти это что-то вне города. Они всегда за чем-нибудь охотятся.
О Боже, он прав, подумал я, каждый из них идет по чьему-нибудь следу. Кто знает, сколько разнообразных мыслящих существ слышали голос, который слышит Смит, и были заворожены им?
— Они когда-нибудь рассказывали вам, — спросила Сара, — что именно ищут?
Он криво усмехнулся.
— Они держат это в тайне.
— Но тот гуманоид, — не отставала Сара, — тот самый, который прибыл один в сопровождении робота…
— Робота? То есть металлического гуманоида, похожего на него?
— Не придуривайся! — прикрикнул я. — Ты знаешь, что такое робот. Эти лошадки — роботы.
— Мы не роботы, — заявил Доббин. — Мы честные лошадки.
— Заткнитесь-ка! — сказал я.
— Да, — продолжал гном. — Был один с роботом. Он тоже ушел и не вернулся. Однако робот позже возвратился. Хотя он мне ничего не объяснил. Он не сказал ни слова.
— И робот все еще здесь? — спросила Сара.
— У меня есть одна часть от него, — сказал гном. — Мне очень жаль, но та часть, которая управляла им, пропала. Мозги, по-вашему. Так вот, его мозги пропали. Я продал их диким лошадям, которые обитают в плохо изученных районах. Они очень просили и много заплатили. Я не мог отказать им. Это была выгодная сделка.
— Дикие лошади? — переспросил я. — Где мы можем найти их?
Гном пожал плечами.
— Трудно сказать, — ответил он. — Они живут на больших и отдаленных территориях. Чаще всего их можно обнаружить к северу отсюда. Там действительно очень дикие места.
— Зачем же им понадобились мозги Роско? — спросила Сара. — Какая от них польза?
Гном развел руками.
— Откуда мне знать? — сказал он. — Им не задают вопросов. Они на редкость грубые и дикие. У них туловище лошадей, а головы — такие же, как ваши, и руки тоже; они неразумны и издают очень громкие звуки.
— Кентавры, — сказал Тэкк. — Насколько мне известно, их много по всей галактике. Не меньше, чем гуманоидов. И они, как заметил джентльмен, неразумны. Но, правда, я их ни разу не встречал.
— Ты продал им только мозговой блок, — сказал я. — У тебя еще должно остаться туловище.
— Лошади не просили туловище. Оно у меня.
Я обратился к Саре, перейдя с космического языка на английский.
— Что вы думаете об этом? — спросил я. — Мы продолжаем поиски Найта?
— Он один из тех…
— Если он все еще жив, он очень, очень стар. Я думаю, у нас мало шансов найти его живым. Робот вернулся. Он бы не покинул Найта, если бы тот был жив.
— Хорошо бы выяснить, куда они направлялись, — сказала Сара. — Если бы нам удалось раздобыть мозговой блок Роско и соединить его с туловищем, то он бы мог сообщить, что искал Найт и где он теперь находится.
— Но робот молчал. Он ничего не сказал гному.
— Может, он заговорит с нами, — сказала Сара. — В конце концов, мы
— люди, такие же, как те, что сделали его. Если он предан кому-либо, а я подозреваю, что это так, то он может быть предан только человеку.
Я повернулся к гному.
— Итак, — сказал я, — нам необходимы: туловище робота, карты планеты, запас воды. А также лошади-качалки, для того, чтобы везти нас, и наш груз, и…
Гном в ужасе взмахнул руками, отпрянув от меня, упрямо мотая головой из стороны в сторону.
— Я не могу предоставить лошадей, — твердил он. — Мне самому они нужны.
— Ты не дал мне закончить, — сказал я. — Мы берем тебя с собой.
— Нельзя, — воскликнул Доббин. — Он должен остаться, чтобы предупреждать вновь прибывших и спасать их от смертоносной волны. Господин, поймите…
— Мы позаботимся об этом, — сказал я. — Мы заблокируем луч. Если луч не будет приманивать, то никто не появится здесь.
— Вы не сможете ничего сделать с лучом, — ныл гном. — Никто не сможет, потому что нам неизвестно местонахождение датчика. Мне не удалось обнаружить его. Я охотился за ним, и не я один, но все было напрасно.
Он был удручен. Так или иначе почва была выбита у него из-под ног.
— Проклятье! — проговорил я.
— Кажется, он говорит правду, — сказала Сара. — Луч придумал тот, кто построил и сам город, а наш худосочный друг на создателя города не похож. Он просто живет здесь — варвар, который рыщет в пустом городе и тащит, что плохо лежит.
Я должен был сам понять это. Но я сгорал от злости из-за нашего путешествия в пустыню и чуть с ума не сошел, когда увидел гнома, копающегося в наших вещах. Кровь ударила мне в голову. Если маленький пройдоха надул нас, я уничтожу его.
— Скажите нам, — обратилась к гному Сара, — кто вы такой. Вы ведь не один из строителей этого города?