— Наш друг-дерево выбрало нас в качестве мишени. Я наблюдала за ним. Все, чем оно бросается в нас, падает на пандус. Не было ни промаха. Выход за дверь будет стоить нам жизни. Даже эти грызуны не всегда могут увернуться, как они ни малы и ни юрки.
Я увидел, что дорога, ведущая к дому, кишела скачущими по ней семенами. То здесь, то там лежали маленькие крысиные тела, распростертые и неподвижные.
— Дерево устанет, — предположил я. — У него истощатся силы или кончатся боеприпасы.
Сара покачала головой.
— Не думаю, капитан. Какая, вы полагаете, высота дерева? Четыре мили? Пять миль? Его крона тянется на несколько верст вверх, а шириной достигает, наверное, мили. И сколько же, по-вашему, стручков, наполненных семенами, может расти на таком дереве?
Я понимал, что Сара права, что она рассчитала верно. Если дереву будет угодно, мы не сдвинемся с места в течение многих дней.
— Доббин, — обратился я к лошади. — Может, вы объясните, что происходит? С какой стати дерево лупит по нам?
— Благородный сэр, — сказал Доббин. — Я не пророню ни слова. Я следую за вами. Я несу ваше имущество. Большего я для вас не сделаю. Вы не получите ни информации, ни помощи. Вы недостойно вели себя по отношению к нам, и в глубине души я не вижу оснований, чтобы вас поддерживать.
Легкой походкой из темноты приблизился Свистун. Его щупальца шевелились, а два глаза на их кончиках светились.
— Майк, — просвистел он, — любопытное зданьице. Напоминает о древних тайнах. О давних временах и чудесах. Наводит на мысль о том, что здесь кто-то есть.
— Ага, ты того же мнения, — заметил я.
Я снова взглянул на Смита. Он так и не пошевелился. Слепой продолжал прямо сидеть в седле. На его лице, как и прежде, застыла маска безумного счастья.
Наш спутник был далеко от нас. Его мысли гуляли по вселенной.
— В доме обретаешь покой, — продолжал Свистун. — Очень странный покой. Наводит страх. Говорю со стороны. Не знаю ничего подобного. Нахожу покой и отдых, когда понадобится. О чем догадаюсь — сообщу.
— Скажите, — поинтересовалась у меня Сара, — вы собираетесь снять Смита с лошади или оставить его так, как есть?
— Похоже, — сказал я, — ему все равно, где он находится, но давайте спустим его.
Я позвал Тэкка и мы сняли слепого с седла, опустили на пол и прислонили к стене возле двери. Он не сопротивлялся и не подал виду, что осознает происходящее.
Я подошел к одной из лошадок и сбросил с нее мешок. Копаясь в нем, я обнаружил карманный фонарь.
— Давай-ка, Свистун, — предложил я, — пойдем на разведку и поищем дрова. Может быть, здесь есть старая мебель или что-то в этом роде.
Продвигаясь в глубь здания, я заметил, что было не так темно, как я ожидал. Дом казался темным по сравнению с ярким светом солнечных лучей, проникавших в дверь. Однако, в здании не было не очень светло. Все здесь утопало в сумрачной мгле. Мы шли как в тумане.
Вместе со Свистуном, который семенил бок о бок со мной, мы проникли в глубь здания. Рассматривать было нечего. Стены скрывались в полумраке. Предметы неотчетливо выступали из темноты. Высоко над нами светились солнечные блики — свет должно быть, пробивался сквозь щели окон. Справа от нас сплошным потоком бежали маленькие крысообразные твари, сжимая в зубах семена. Я направил на них фонарь, и свет отразился в их красных свирепых глазках. Я выключил фонарик — от вида грызунов меня пробила дрожь.
Свистун похлопал меня щупальцем по руке. Ни слова не говоря, он указывал в сторону. Я взглянул туда и увидел огромную кучу, похожую на черный холм, скорее всего, груду мусора, наваленного в беспорядке.
— Вдруг есть дрова, — предположил Свистун.
Мы свернули к куче, и оказалось, что она больше и дальше от нас, чем мы думали. В конце концов мы подошли к ней и осветили со всех сторон. Там действительно были дрова — поломанные, искореженные деревяшки, остатки мебели, словно нарочно разрушенной. Но в куче были не только дрова. Мы нашли и металлические детали — некоторые — ржавые и нещадно искривленные, некоторые — все еще сохранившие блеск. Когда-то эти куски металла представляли собой, вероятно, рабочие инструменты, но теперь все они были погнуты так, что абсолютно потеряли форму. Кто-то здесь хорошенько постарался и над изделиями из металла, и над мебелью. В куче валялись обрывки одежды и странного вида деревянные чурбаны.
— Удивлен. Неживые объекты вызывают ярость! — заметил Свистун.
— Таинственный случай, невозможно постичь разумом.
Я передал ему фонарь. Он обвил его щупальцем и стал светить мне. Я встал на колени и принялся выбирать из кучи дрова, складывая бревна на одну руку и следя за тем, чтобы они подходили для костра. Деревяшки были тяжелыми и сухими. Они будут хорошо гореть, и можно не бояться, что их не хватит, если придется провести здесь слишком много времени. Я наткнулся на кусок дерева, обтянутый тканью, и хотел было отбросить его, однако мне пришло в голову, что его можно использовать как трут, и я прихватил его с собой.
Я приготовил дрова и начал медленно подниматься на ноги. Груз лежал на изгибе моей левой руки, и мне надо было подправить его правой, чтобы дрова не сползли на пол.
— Помоги мне, — сказал я, обращаясь к Свистуну.
Он не ответил, я взглянул вниз и увидел, что Свистун замер.
Он застыл, как пойнтер, учуявший дичь, и его щупальца указывали прямо на потолок — если только у этого здания был потолок.
Я поднял голову и ничего не увидел. У меня лишь возникло ощущение, что передо мной необъятное пространство — одно сплошное пространство от пола до башенок и шпилей. С дальнего конца огромного пространства до нас доносился шелест, становившийся громче и громче. Как будто множество птиц быстро и отчаянно бились крыльями, как будто крылатая стая разом поднялась с земли и рвется в небо. Но звук не исчез, птицы не улетели испуганно прочь; пока мы вслушивались в шум, он усиливался с каждым мигом. В темной мгле над нашими головами происходил великий исход, и миллионы крыльев швыряли своих обладателей из ниоткуда в никуда. Они — эти существа с хлопающими крыльями — не просто кружили в пространстве. Их неистовые метания не прекращались; в течение одного мига они пересекали несколько тысяч футов пустоты, зияющей над нами, и исчезали навсегда, но на их месте появлялись другие, и так снова и снова, и поэтому шуму хлопающих крыльев не было конца.
Я напряг зрение, но ничего не смог увидеть. Либо они носились слишком высоко, либо были невидимы, либо, подумал я, их не было там вовсе. Но звук шел оттуда, и в другой ситуации я вообще не обратил бы на него внимания, но здесь он казался необычным. С безотчетным леденящим чувством я понял, что столкнулся с явлением, которое выше моего понимания.
Потом шум крыльев прекратился — так же неожиданно, как возник. Они все улетели, и теперь мы стояли в глухой тишине, от которой звенело в ушах.
Свистун опустил щупальца.
— Не здесь, — сказал он. — Где-то в другом месте.
Я понял, что он был охвачен теми же ощущениями, что и я. Но он ничего не понял. Эти крылья, то есть шум этих крыльев, шел не из того измерения, где мы находились. Он зарождался в ином измерении, и только какое-то странное пространственно временное эхо помогло нам услышать его. Я не мог объяснить, что натолкнуло меня на эту мысль.
— Давай вернемся, — сказал я Свистуну. — Все, должно быть, проголодались. Мы давно не ели. И давно не спали. А ты, Свистун? Я не спрашивал тебя — можешь ли ты есть нашу пищу?
— Нахожусь в своем втором образе, — ответил Свистун.
Я вспомнил, что когда он во втором образе (что бы это могло значить?), ему не требуется еда.
Мы вернулись к входу в здание. Лошади собрались в круг, опустив головы. Мешки, снятые с их спин, аккуратно стояли возле стены недалеко от двери. Подле них расположился Смит, все еще расслабленный, все еще счастливый, все еще погруженный в себя, похожий на надувную куклу, прислоненную к стене. Рядом с ним упиралось в стену тело Роско, безмозглого робота. Жуть брала глядеть на эту парочку.
Солнце село. За дверью стало темно, но не так темно, как в здании. Крысообразные создания не прекращали сновать из дома и обратно, собирая семена.
— Стрельба стихла, — сказала Сара. — Но она возобновляется, как только высунешь голову.
— Не сомневаюсь, что вы сделали это, — сказал я.
Сара кивнула.
— Это не опасно. Я нырнула обратно, мгновенно, — я всегда трушу в таких ситуациях. Но дерево видит нас. Я уверена.
Я опустил дрова на пол. Тэкк уже распаковал несколько кастрюлек, сковородок и даже кофейник.
— Разведем костер прямо здесь, — предложил я. — Рядом с дверью, чтобы дым выходил.
Сара согласилась.
— Я чуть не падаю, капитан, — пожаловалась она. — Огонь и пища не повредят нам. А Свистун? Ест ли…
— Он не пьет и не ест, — ответил я. — Он в своем втором образе, но не стоит говорить об этом.
Она поняла меня и кивнула.
Подошел Тэкк и присел на корточки.
— Хорошие дрова, — сказал он. — Откуда?
— Мы набрели на мусорную кучу. Чего в ней только нет!
Я присел рядом и достал нож. Выбрав палку поменьше, я начал обстругивать ее. Потом я извлек из кучи деревяшку, обтянутую тряпкой. Я уже был готов сорвать ткань, как Тэкк знаком остановил меня.
— Подождите, капитан!
Он взял кусок дерева и повернул его к свету. И впервые я смог разглядеть, что подобрал. До тех пор я считал, что передо мной не больше, чем деревянная палка, обернутая тряпьем.
— Кукла, — сказала Сара удивленно.
— Не кукла, — сказал Тэкк. Его руки дрожали, он крепко сжимал нашу находку, возможно, чтобы унять дрожь.
— Не кукла, — повторил он. — Но идол. Посмотрите ей в лицо! Лицо, как ни странно, отчетливо проступало в сумерках. Это было человеческое лицо. Возможно, лицо примата, хотя я не был уверен. Я испытал шок. Кукла выглядела на удивление выразительно. Никогда раньше мне не приходилось видеть в лице столько печали, столько смирения. Игрушку едва ли можно было назвать изящной. Черты ее лица, вырезанного из одного куска дерева, скорее были грубыми. Вся фигурка напоминала кукурузный початок. Но нельзя было не понять, что умелыми руками, которые вырезали кукольное личико, двигала печаль — одному Богу известна ее причина! — и они изобразили на нем весь ужас бытия, и сердце сжималось, когда я смотрел на их создание.
Тэкк медленно поднял куклу и прижал ее к груди. Он переводил взгляд с одного из нас на другого.
— Неужели вы не видите? — крикнул он. — Неужели вы не понимаете?
Я увидел, что дорога, ведущая к дому, кишела скачущими по ней семенами. То здесь, то там лежали маленькие крысиные тела, распростертые и неподвижные.
— Дерево устанет, — предположил я. — У него истощатся силы или кончатся боеприпасы.
Сара покачала головой.
— Не думаю, капитан. Какая, вы полагаете, высота дерева? Четыре мили? Пять миль? Его крона тянется на несколько верст вверх, а шириной достигает, наверное, мили. И сколько же, по-вашему, стручков, наполненных семенами, может расти на таком дереве?
Я понимал, что Сара права, что она рассчитала верно. Если дереву будет угодно, мы не сдвинемся с места в течение многих дней.
— Доббин, — обратился я к лошади. — Может, вы объясните, что происходит? С какой стати дерево лупит по нам?
— Благородный сэр, — сказал Доббин. — Я не пророню ни слова. Я следую за вами. Я несу ваше имущество. Большего я для вас не сделаю. Вы не получите ни информации, ни помощи. Вы недостойно вели себя по отношению к нам, и в глубине души я не вижу оснований, чтобы вас поддерживать.
Легкой походкой из темноты приблизился Свистун. Его щупальца шевелились, а два глаза на их кончиках светились.
— Майк, — просвистел он, — любопытное зданьице. Напоминает о древних тайнах. О давних временах и чудесах. Наводит на мысль о том, что здесь кто-то есть.
— Ага, ты того же мнения, — заметил я.
Я снова взглянул на Смита. Он так и не пошевелился. Слепой продолжал прямо сидеть в седле. На его лице, как и прежде, застыла маска безумного счастья.
Наш спутник был далеко от нас. Его мысли гуляли по вселенной.
— В доме обретаешь покой, — продолжал Свистун. — Очень странный покой. Наводит страх. Говорю со стороны. Не знаю ничего подобного. Нахожу покой и отдых, когда понадобится. О чем догадаюсь — сообщу.
— Скажите, — поинтересовалась у меня Сара, — вы собираетесь снять Смита с лошади или оставить его так, как есть?
— Похоже, — сказал я, — ему все равно, где он находится, но давайте спустим его.
Я позвал Тэкка и мы сняли слепого с седла, опустили на пол и прислонили к стене возле двери. Он не сопротивлялся и не подал виду, что осознает происходящее.
Я подошел к одной из лошадок и сбросил с нее мешок. Копаясь в нем, я обнаружил карманный фонарь.
— Давай-ка, Свистун, — предложил я, — пойдем на разведку и поищем дрова. Может быть, здесь есть старая мебель или что-то в этом роде.
Продвигаясь в глубь здания, я заметил, что было не так темно, как я ожидал. Дом казался темным по сравнению с ярким светом солнечных лучей, проникавших в дверь. Однако, в здании не было не очень светло. Все здесь утопало в сумрачной мгле. Мы шли как в тумане.
Вместе со Свистуном, который семенил бок о бок со мной, мы проникли в глубь здания. Рассматривать было нечего. Стены скрывались в полумраке. Предметы неотчетливо выступали из темноты. Высоко над нами светились солнечные блики — свет должно быть, пробивался сквозь щели окон. Справа от нас сплошным потоком бежали маленькие крысообразные твари, сжимая в зубах семена. Я направил на них фонарь, и свет отразился в их красных свирепых глазках. Я выключил фонарик — от вида грызунов меня пробила дрожь.
Свистун похлопал меня щупальцем по руке. Ни слова не говоря, он указывал в сторону. Я взглянул туда и увидел огромную кучу, похожую на черный холм, скорее всего, груду мусора, наваленного в беспорядке.
— Вдруг есть дрова, — предположил Свистун.
Мы свернули к куче, и оказалось, что она больше и дальше от нас, чем мы думали. В конце концов мы подошли к ней и осветили со всех сторон. Там действительно были дрова — поломанные, искореженные деревяшки, остатки мебели, словно нарочно разрушенной. Но в куче были не только дрова. Мы нашли и металлические детали — некоторые — ржавые и нещадно искривленные, некоторые — все еще сохранившие блеск. Когда-то эти куски металла представляли собой, вероятно, рабочие инструменты, но теперь все они были погнуты так, что абсолютно потеряли форму. Кто-то здесь хорошенько постарался и над изделиями из металла, и над мебелью. В куче валялись обрывки одежды и странного вида деревянные чурбаны.
— Удивлен. Неживые объекты вызывают ярость! — заметил Свистун.
— Таинственный случай, невозможно постичь разумом.
Я передал ему фонарь. Он обвил его щупальцем и стал светить мне. Я встал на колени и принялся выбирать из кучи дрова, складывая бревна на одну руку и следя за тем, чтобы они подходили для костра. Деревяшки были тяжелыми и сухими. Они будут хорошо гореть, и можно не бояться, что их не хватит, если придется провести здесь слишком много времени. Я наткнулся на кусок дерева, обтянутый тканью, и хотел было отбросить его, однако мне пришло в голову, что его можно использовать как трут, и я прихватил его с собой.
Я приготовил дрова и начал медленно подниматься на ноги. Груз лежал на изгибе моей левой руки, и мне надо было подправить его правой, чтобы дрова не сползли на пол.
— Помоги мне, — сказал я, обращаясь к Свистуну.
Он не ответил, я взглянул вниз и увидел, что Свистун замер.
Он застыл, как пойнтер, учуявший дичь, и его щупальца указывали прямо на потолок — если только у этого здания был потолок.
Я поднял голову и ничего не увидел. У меня лишь возникло ощущение, что передо мной необъятное пространство — одно сплошное пространство от пола до башенок и шпилей. С дальнего конца огромного пространства до нас доносился шелест, становившийся громче и громче. Как будто множество птиц быстро и отчаянно бились крыльями, как будто крылатая стая разом поднялась с земли и рвется в небо. Но звук не исчез, птицы не улетели испуганно прочь; пока мы вслушивались в шум, он усиливался с каждым мигом. В темной мгле над нашими головами происходил великий исход, и миллионы крыльев швыряли своих обладателей из ниоткуда в никуда. Они — эти существа с хлопающими крыльями — не просто кружили в пространстве. Их неистовые метания не прекращались; в течение одного мига они пересекали несколько тысяч футов пустоты, зияющей над нами, и исчезали навсегда, но на их месте появлялись другие, и так снова и снова, и поэтому шуму хлопающих крыльев не было конца.
Я напряг зрение, но ничего не смог увидеть. Либо они носились слишком высоко, либо были невидимы, либо, подумал я, их не было там вовсе. Но звук шел оттуда, и в другой ситуации я вообще не обратил бы на него внимания, но здесь он казался необычным. С безотчетным леденящим чувством я понял, что столкнулся с явлением, которое выше моего понимания.
Потом шум крыльев прекратился — так же неожиданно, как возник. Они все улетели, и теперь мы стояли в глухой тишине, от которой звенело в ушах.
Свистун опустил щупальца.
— Не здесь, — сказал он. — Где-то в другом месте.
Я понял, что он был охвачен теми же ощущениями, что и я. Но он ничего не понял. Эти крылья, то есть шум этих крыльев, шел не из того измерения, где мы находились. Он зарождался в ином измерении, и только какое-то странное пространственно временное эхо помогло нам услышать его. Я не мог объяснить, что натолкнуло меня на эту мысль.
— Давай вернемся, — сказал я Свистуну. — Все, должно быть, проголодались. Мы давно не ели. И давно не спали. А ты, Свистун? Я не спрашивал тебя — можешь ли ты есть нашу пищу?
— Нахожусь в своем втором образе, — ответил Свистун.
Я вспомнил, что когда он во втором образе (что бы это могло значить?), ему не требуется еда.
Мы вернулись к входу в здание. Лошади собрались в круг, опустив головы. Мешки, снятые с их спин, аккуратно стояли возле стены недалеко от двери. Подле них расположился Смит, все еще расслабленный, все еще счастливый, все еще погруженный в себя, похожий на надувную куклу, прислоненную к стене. Рядом с ним упиралось в стену тело Роско, безмозглого робота. Жуть брала глядеть на эту парочку.
Солнце село. За дверью стало темно, но не так темно, как в здании. Крысообразные создания не прекращали сновать из дома и обратно, собирая семена.
— Стрельба стихла, — сказала Сара. — Но она возобновляется, как только высунешь голову.
— Не сомневаюсь, что вы сделали это, — сказал я.
Сара кивнула.
— Это не опасно. Я нырнула обратно, мгновенно, — я всегда трушу в таких ситуациях. Но дерево видит нас. Я уверена.
Я опустил дрова на пол. Тэкк уже распаковал несколько кастрюлек, сковородок и даже кофейник.
— Разведем костер прямо здесь, — предложил я. — Рядом с дверью, чтобы дым выходил.
Сара согласилась.
— Я чуть не падаю, капитан, — пожаловалась она. — Огонь и пища не повредят нам. А Свистун? Ест ли…
— Он не пьет и не ест, — ответил я. — Он в своем втором образе, но не стоит говорить об этом.
Она поняла меня и кивнула.
Подошел Тэкк и присел на корточки.
— Хорошие дрова, — сказал он. — Откуда?
— Мы набрели на мусорную кучу. Чего в ней только нет!
Я присел рядом и достал нож. Выбрав палку поменьше, я начал обстругивать ее. Потом я извлек из кучи деревяшку, обтянутую тряпкой. Я уже был готов сорвать ткань, как Тэкк знаком остановил меня.
— Подождите, капитан!
Он взял кусок дерева и повернул его к свету. И впервые я смог разглядеть, что подобрал. До тех пор я считал, что передо мной не больше, чем деревянная палка, обернутая тряпьем.
— Кукла, — сказала Сара удивленно.
— Не кукла, — сказал Тэкк. Его руки дрожали, он крепко сжимал нашу находку, возможно, чтобы унять дрожь.
— Не кукла, — повторил он. — Но идол. Посмотрите ей в лицо! Лицо, как ни странно, отчетливо проступало в сумерках. Это было человеческое лицо. Возможно, лицо примата, хотя я не был уверен. Я испытал шок. Кукла выглядела на удивление выразительно. Никогда раньше мне не приходилось видеть в лице столько печали, столько смирения. Игрушку едва ли можно было назвать изящной. Черты ее лица, вырезанного из одного куска дерева, скорее были грубыми. Вся фигурка напоминала кукурузный початок. Но нельзя было не понять, что умелыми руками, которые вырезали кукольное личико, двигала печаль — одному Богу известна ее причина! — и они изобразили на нем весь ужас бытия, и сердце сжималось, когда я смотрел на их создание.
Тэкк медленно поднял куклу и прижал ее к груди. Он переводил взгляд с одного из нас на другого.
— Неужели вы не видите? — крикнул он. — Неужели вы не понимаете?
6
Пришла ночь. Костер высветил в темноте волшебный круг, который заставил всех нас придвинуться к огню. За спиной спокойно покачивались лошадки, тихо звеня полозьями. Смит безжизненно привалился к стене. Мы сделали попытку поднять его и накормить, но ничто не могло привести его в чувство. Он лежал мешком, он был с нами телом, но не разумом. Его мысли унеслись далеко. Рядом с ним находилось металлическое тело неразумного робота. Поодаль сидел Тэкк. Он крепко прижимал к груди куклу, уставившись в темноту.
Все начинается сначала, — подумал я. — Экспедиция распалась.
— А где Свистун? — осведомилась Сара.
— Где-то ходит, — ответил я. — Вынюхивает. Он никогда не устает. Не попробовать ли вам заснуть?
— А вы будете сидеть и сторожить?
— Я не Ланселот, — сказал я, — если вы к этому клоните. Можете быть уверены: попозже я растолкаю вас, чтобы самому вздремнуть.
— А вы обратили внимание, — спросила Сара, — что здание построено из камня?
— Возможно. Но я не задумывался над этим.
— Оно не похоже на городские. Здесь — настоящий камень, я плохо разбираюсь, какой именно. Может быть, гранит. Вы имеете представление о том, из чего построен город?
— Только не из камня, — предположил я. — Этот материал никогда не лежал в земле. Больше всего похоже на искусственный камень. Особый химический состав, вероятно. Очень крепко сцепленные атомы. Ничто на свете не может разрушить этот материал. Когда я выстрелил в посадочную площадку из лазерного ружья, покрытие даже не было поцарапано.
— Вы знаете химию, капитан?
Я покачал головой.
— Не так хорошо, как кажется.
— Строители этого здания и строители города — не одни и те же мастера. Этот дом возвели раньше.
— Неизвестно, — сказал я. — Довольно сложно выяснить, как давно существует город. Потребуется миллион лет, чтобы на зданиях появились следы повреждений, — если вообще появятся.
В течение минуты мы сидели молча. Я поднял палку и бросил в костер. Огонь вспыхнул.
— А утром, капитан?
— Что вы имеете в виду?
— Что мы будем делать утром?
— Мы пойдем дальше, если дерево позволит. Нам надо найти вольных кентавров, выяснить, есть ли у них мозговой блок и можем ли мы получить его…
Она показала на Смита.
— А что будет с ним?
— Может, он придет в себя. Если нет — мы усадим его в седло. А если к тому времени не выйдет из транса и Тэкк, я приведу его в чувство.
— Но ведь Джордж тоже чего-то искал. И он нашел!
— Послушайте, — сказал я. — Кто купил корабль и платит по счету? Кто привел сюда Смита? Не вздумайте сказать, что вы готовы зарыться здесь и остановиться на полпути в своих поисках только потому, что у нас на шее такая развалина, как Смит.
— Я не знаю, — ответила Сара. — Если бы не он…
— Хорошо, — сказал я. — Давайте просто оставим его здесь. Если ему так хочется, Если он достиг своей цели…
— Капитан, — выдохнула Сара. — Вы не сделаете этого!
— Почему вы так решили?
— Вы не растратили доброту. Вы не отвернетесь от…
— Это он отвернулся от нас. Он получил желаемое…
— Откуда вы знаете?
Вот в чем беда, когда имеешь дело с женщиной. Нет логики. Она только что сказала, что этот идиот Смит получил все, что хотел. Когда я заявил то же самое, она принялась спорить.
— Я ничего не знаю. Не уверен…
— Но вы пробиваетесь вперед и принимаете решения.
— Конечно, — сказал я. — Потому что, если я буду вести себя иначе, мы останемся здесь навсегда. А нам нельзя сидеть сложа руки. Нам надо еще много пройти. Необходимо продолжать путь.
Я поднялся, подошел к двери и выглянул наружу. Луна спряталась, ночь была темной и беззвездной. Во мраке проступала белизна города, а дальше неясно вырисовывался горизонт. Больше ничего не было видно.
Дерево прекратило бомбардировку. Крысообразные существа, собрав все семена, ушли туда, откуда они появились.
Может быть, подумал я, если мы тронемся прямо сейчас, мы сможем беспрепятственно миновать дерево. Но я сомневался. Вряд ли темнота что-то меняет для него. Конечно же, дерево не могло видеть нас. С каких это пор у деревьев есть глаза? Оно, очевидно, воспринимало нас другим способом. Вероятно, оно остановило стрельбу, потому что понимает, что приковало нас к дому. Потому что знает, что в любой момент, если мы решимся тронуться с места, сможет вновь открыть пальбу. Наверно, оно даже знает, что мы не склонны путешествовать по ночам.
Но тем не менее мысль о возможности воспользоваться темнотой не давала мне покоя. Правда, я понимал, что мы рискуем очутиться в неизвестной местности, руководствуясь едва заметной тропинкой, ни разу нами не хоженной. Да и кроме того, наши силы были на пределе. Надо было отдохнуть.
— Почему вы пошли с нами, капитан? — послышался голос Сары. — С самого начала вы не верили в успех моей затеи.
Я вернулся к костру и уселся рядом с Сарой.
— Вы забываете, — объяснил я, — о деньгах, которые вы посулили мне. Вот вам и причина моего присутствия здесь.
— Это еще не все, — сказала она. — Деньги не главное. Вы боялись, что вам не удастся больше вырваться в космос. Вы представляли себя прикованным к Земле навсегда. Уже в первый день вашего пребывания на этой планете она угнетала вас.
— На самом деле вы хотите знать, почему я оказался на Земле и искал убежище. Вы жаждете выяснить, какие преступления я совершил. Как случилось, что вы не осведомлены о моей жизни в неприглядных подробностях? Вам было известно все, даже точное время моего приземления. На вашем месте я бы разогнал свою разведывательную службу. Ваши агенты провалились.
— Про вас ходило много слухов, один нелепей другого. Невозможно было ни во что поверить. Но знайте, вы переполошили весь космос. Скажите, капитан, может ли кто-нибудь сравниться с вами в умении мошенничать?
— Не знаю. Я не собирался ставить рекорды, если вы это имеете в виду.
— Но речь шла о какой-то планете. Это то, что я слышала, и это похоже на правду, потому что вы охотник за планетами. Там действительно было так красиво, как говорят?
— Мисс Фостер, — сказал я, — эта планета была прекрасна. Похожа на Землю в доледниковый период.
— Что же тогда с ней случилось? Рассказывали разное. Одни говорили о вирусе, другие — о губительном климате. Третьи считали, что никакой планеты и не было.
Я усмехнулся, сам не знаю почему. Мне было не до смеха.
— Дело обстояло иначе, — сказал я. — Одна маленькая деталь. Она уже была населена разумными существами.
— Но вам следовало бы это знать…
— Не обязательно. Они были немногочисленны. И их было трудно обнаружить. Как исследовать планету, чтобы удостовериться в ее обитаемости?
— Не знаю, — сказала Сара.
— Я тоже.
— Но вы…
— Я охотился за планетами. Я не изучал их. Ни один охотник за планетами не снаряжен для исследования планет. У него, естественно, может быть представление о ней. Но у него не хватит ни оборудования, ни помощников, ни знаний, чтобы возиться с этими проблемами. Исследование, проведенное первооткрывателем планеты, не имеет юридического статуса. Должен быть соответствующий контроль. На планету заводится патент…
— Но несомненно, планета была запатентована. Вы не могли ее продать без этого.
Я кивнул.
— Патент был выдан, — сказал я. — Престижной исследовательской фирмой. Чистая работа. Я был заинтересован в результатах, но допустил ошибку. Я дал денег, чтобы они вложили их в экспедиционное оборудование и больше платили людям. Я хотел, чтобы они поскорее сделали дело. Дюжина фирм по торговле недвижимостью уже представила выгодные предложения, и я боялся, что может возникнуть другая планета, которая окажет конкуренцию.
— Вряд ли бы это произошло.
— Вы правы. Но попробуйте понять меня. Можно потратить всю жизнь на охоту за планетами и при этом ни разу даже на расстояние выстрела не приблизиться и к менее прекрасной планете. Но когда это наконец-то случается, ты оказываешься в плену диких фантазий. Ты просыпаешься по ночам в холодном поту от страшных снов. Ты знаешь, что больше не попадешь в цель. Что это твой единственный и последний шанс. И невозможно вынести мысль, что появится кто-то — и все пойдет прахом.
— Кажется, я понимаю. Вы спешили.
— Вы чертовски правы! И исследователи спешили не меньше, чтобы отработать мои деньги. Не хочется говорить, что они были недобросовестны, хотя боюсь, это так. Но надо отдать им должное. Разумные формы обитали в районе джунглей, незначительном по площади, и поэтому не были заметны. Если бы миллион лет назад на Земле проводились подобные исследования, то не было бы обнаружено ни единого человека. Тогда разумные организмы находились на той же стадии развития, что и на моей планете. Это были питекантропы. В свое время питекантропы не могли повлиять на результаты изучения Земли. Их насчитывалось немного, они были скрыты из виду и не строили зданий.
— Ваша компания здорово ошиблась, — заметила Сара.
— Ага, — сказал я, — ошиблась.
— А что, не так?
— О, именно так. Но попытайтесь объяснить это миллиону поселенцев, которые в мгновение ока перебрались на планету, обустроили свои фермы, основали маленькие города, и уже начали любить свою новую страну. Попробовали бы вы объяснить все фирме по торговле недвижимостью, когда эти миллионы поселенцев вопили о возвращении своих денег и требовали возместить ущерб. И вот тогда всплыла история с моим денежным вкладом.
— Они решили, что вы дали взятку?
— Мисс Фостер, — сказал я, — вы попали в точку.
— Но это правда? Это была взятка?
— Я не знаю. Я бы не сказал так. Я абсолютно уверен, что когда я предложил, а потом дал деньги, я не считал их взяткой, Просто я вложил некоторую сумму, чтобы ускорить дело. Хотя я чувствовал, что фирма будет вынуждена постараться для меня больше, чем для кого-нибудь другого, не предоставившего вклада. Что им придется закрыть глаза на некоторые проблемы.
— Вы хранили деньги в земном банке. На расчетном счету. Вы делали так в течение многих лет. Это выглядит не слишком честно.
— За это петлю не накинешь, — объяснил я. — Для деловых людей космоса здесь нет ничего необычного. Земля — единственная планета, где можно открыть расчетный счет. Кроме того, земной банк — самый надежный. Чек, выданный на Земле, везде вызывает уважение, чего вы не скажете о чеках с других планет.
Сара улыбнулась.
— Странно, — сказала она. — Что-то в вас меня привлекает, а что-то отталкивает. Как вы собираетесь поступить с Джорджем, когда мы покинем это место?
— Если его поведение не изменится, нам вскоре придется его хоронить. Сколько времени он может обходиться без еды и питья? Я не умею кормить насильно. Может, у вас получится?
Она сердито покачала головой.
— Как насчет корабля? — спросила Сара, меняя тему.
— А что вас беспокоит?
— Возможно, нам бы следовало не покидать город, а вернуться на поле.
— Зачем? Постучать по скорлупе? Попробовать открыть корабль кувалдой? А где ее взять?
— Корабль еще пригодится нам.
— Может, да, — сказал я. — Может, нет. Нужна информация. Вы не думаете, что если нашелся кто-нибудь способный так просто убрать вязкую дрянь, покрывающую корабль, это уже давным-давно сделано?
— Возможно, они так и поступили. Или кто-то другой расковырял покрытие. Как узнать?
— Сложный вопрос. Но если история про вибрацию не выдумана, то город не место для прогулок.
— Итак, мы уходим, даже не попытавшись возвратиться на корабль?
— Мисс Фостер, — сказал я, — мы напали на след Лоуренса Арлена Найта. Разве вы не этого хотели?
— Да, конечно. Но корабль…
— Решайтесь, — сказал я. — Что же, черт возьми, вам надо?
Она спокойно посмотрела на меня.
— Отыскать Найта.
Все начинается сначала, — подумал я. — Экспедиция распалась.
— А где Свистун? — осведомилась Сара.
— Где-то ходит, — ответил я. — Вынюхивает. Он никогда не устает. Не попробовать ли вам заснуть?
— А вы будете сидеть и сторожить?
— Я не Ланселот, — сказал я, — если вы к этому клоните. Можете быть уверены: попозже я растолкаю вас, чтобы самому вздремнуть.
— А вы обратили внимание, — спросила Сара, — что здание построено из камня?
— Возможно. Но я не задумывался над этим.
— Оно не похоже на городские. Здесь — настоящий камень, я плохо разбираюсь, какой именно. Может быть, гранит. Вы имеете представление о том, из чего построен город?
— Только не из камня, — предположил я. — Этот материал никогда не лежал в земле. Больше всего похоже на искусственный камень. Особый химический состав, вероятно. Очень крепко сцепленные атомы. Ничто на свете не может разрушить этот материал. Когда я выстрелил в посадочную площадку из лазерного ружья, покрытие даже не было поцарапано.
— Вы знаете химию, капитан?
Я покачал головой.
— Не так хорошо, как кажется.
— Строители этого здания и строители города — не одни и те же мастера. Этот дом возвели раньше.
— Неизвестно, — сказал я. — Довольно сложно выяснить, как давно существует город. Потребуется миллион лет, чтобы на зданиях появились следы повреждений, — если вообще появятся.
В течение минуты мы сидели молча. Я поднял палку и бросил в костер. Огонь вспыхнул.
— А утром, капитан?
— Что вы имеете в виду?
— Что мы будем делать утром?
— Мы пойдем дальше, если дерево позволит. Нам надо найти вольных кентавров, выяснить, есть ли у них мозговой блок и можем ли мы получить его…
Она показала на Смита.
— А что будет с ним?
— Может, он придет в себя. Если нет — мы усадим его в седло. А если к тому времени не выйдет из транса и Тэкк, я приведу его в чувство.
— Но ведь Джордж тоже чего-то искал. И он нашел!
— Послушайте, — сказал я. — Кто купил корабль и платит по счету? Кто привел сюда Смита? Не вздумайте сказать, что вы готовы зарыться здесь и остановиться на полпути в своих поисках только потому, что у нас на шее такая развалина, как Смит.
— Я не знаю, — ответила Сара. — Если бы не он…
— Хорошо, — сказал я. — Давайте просто оставим его здесь. Если ему так хочется, Если он достиг своей цели…
— Капитан, — выдохнула Сара. — Вы не сделаете этого!
— Почему вы так решили?
— Вы не растратили доброту. Вы не отвернетесь от…
— Это он отвернулся от нас. Он получил желаемое…
— Откуда вы знаете?
Вот в чем беда, когда имеешь дело с женщиной. Нет логики. Она только что сказала, что этот идиот Смит получил все, что хотел. Когда я заявил то же самое, она принялась спорить.
— Я ничего не знаю. Не уверен…
— Но вы пробиваетесь вперед и принимаете решения.
— Конечно, — сказал я. — Потому что, если я буду вести себя иначе, мы останемся здесь навсегда. А нам нельзя сидеть сложа руки. Нам надо еще много пройти. Необходимо продолжать путь.
Я поднялся, подошел к двери и выглянул наружу. Луна спряталась, ночь была темной и беззвездной. Во мраке проступала белизна города, а дальше неясно вырисовывался горизонт. Больше ничего не было видно.
Дерево прекратило бомбардировку. Крысообразные существа, собрав все семена, ушли туда, откуда они появились.
Может быть, подумал я, если мы тронемся прямо сейчас, мы сможем беспрепятственно миновать дерево. Но я сомневался. Вряд ли темнота что-то меняет для него. Конечно же, дерево не могло видеть нас. С каких это пор у деревьев есть глаза? Оно, очевидно, воспринимало нас другим способом. Вероятно, оно остановило стрельбу, потому что понимает, что приковало нас к дому. Потому что знает, что в любой момент, если мы решимся тронуться с места, сможет вновь открыть пальбу. Наверно, оно даже знает, что мы не склонны путешествовать по ночам.
Но тем не менее мысль о возможности воспользоваться темнотой не давала мне покоя. Правда, я понимал, что мы рискуем очутиться в неизвестной местности, руководствуясь едва заметной тропинкой, ни разу нами не хоженной. Да и кроме того, наши силы были на пределе. Надо было отдохнуть.
— Почему вы пошли с нами, капитан? — послышался голос Сары. — С самого начала вы не верили в успех моей затеи.
Я вернулся к костру и уселся рядом с Сарой.
— Вы забываете, — объяснил я, — о деньгах, которые вы посулили мне. Вот вам и причина моего присутствия здесь.
— Это еще не все, — сказала она. — Деньги не главное. Вы боялись, что вам не удастся больше вырваться в космос. Вы представляли себя прикованным к Земле навсегда. Уже в первый день вашего пребывания на этой планете она угнетала вас.
— На самом деле вы хотите знать, почему я оказался на Земле и искал убежище. Вы жаждете выяснить, какие преступления я совершил. Как случилось, что вы не осведомлены о моей жизни в неприглядных подробностях? Вам было известно все, даже точное время моего приземления. На вашем месте я бы разогнал свою разведывательную службу. Ваши агенты провалились.
— Про вас ходило много слухов, один нелепей другого. Невозможно было ни во что поверить. Но знайте, вы переполошили весь космос. Скажите, капитан, может ли кто-нибудь сравниться с вами в умении мошенничать?
— Не знаю. Я не собирался ставить рекорды, если вы это имеете в виду.
— Но речь шла о какой-то планете. Это то, что я слышала, и это похоже на правду, потому что вы охотник за планетами. Там действительно было так красиво, как говорят?
— Мисс Фостер, — сказал я, — эта планета была прекрасна. Похожа на Землю в доледниковый период.
— Что же тогда с ней случилось? Рассказывали разное. Одни говорили о вирусе, другие — о губительном климате. Третьи считали, что никакой планеты и не было.
Я усмехнулся, сам не знаю почему. Мне было не до смеха.
— Дело обстояло иначе, — сказал я. — Одна маленькая деталь. Она уже была населена разумными существами.
— Но вам следовало бы это знать…
— Не обязательно. Они были немногочисленны. И их было трудно обнаружить. Как исследовать планету, чтобы удостовериться в ее обитаемости?
— Не знаю, — сказала Сара.
— Я тоже.
— Но вы…
— Я охотился за планетами. Я не изучал их. Ни один охотник за планетами не снаряжен для исследования планет. У него, естественно, может быть представление о ней. Но у него не хватит ни оборудования, ни помощников, ни знаний, чтобы возиться с этими проблемами. Исследование, проведенное первооткрывателем планеты, не имеет юридического статуса. Должен быть соответствующий контроль. На планету заводится патент…
— Но несомненно, планета была запатентована. Вы не могли ее продать без этого.
Я кивнул.
— Патент был выдан, — сказал я. — Престижной исследовательской фирмой. Чистая работа. Я был заинтересован в результатах, но допустил ошибку. Я дал денег, чтобы они вложили их в экспедиционное оборудование и больше платили людям. Я хотел, чтобы они поскорее сделали дело. Дюжина фирм по торговле недвижимостью уже представила выгодные предложения, и я боялся, что может возникнуть другая планета, которая окажет конкуренцию.
— Вряд ли бы это произошло.
— Вы правы. Но попробуйте понять меня. Можно потратить всю жизнь на охоту за планетами и при этом ни разу даже на расстояние выстрела не приблизиться и к менее прекрасной планете. Но когда это наконец-то случается, ты оказываешься в плену диких фантазий. Ты просыпаешься по ночам в холодном поту от страшных снов. Ты знаешь, что больше не попадешь в цель. Что это твой единственный и последний шанс. И невозможно вынести мысль, что появится кто-то — и все пойдет прахом.
— Кажется, я понимаю. Вы спешили.
— Вы чертовски правы! И исследователи спешили не меньше, чтобы отработать мои деньги. Не хочется говорить, что они были недобросовестны, хотя боюсь, это так. Но надо отдать им должное. Разумные формы обитали в районе джунглей, незначительном по площади, и поэтому не были заметны. Если бы миллион лет назад на Земле проводились подобные исследования, то не было бы обнаружено ни единого человека. Тогда разумные организмы находились на той же стадии развития, что и на моей планете. Это были питекантропы. В свое время питекантропы не могли повлиять на результаты изучения Земли. Их насчитывалось немного, они были скрыты из виду и не строили зданий.
— Ваша компания здорово ошиблась, — заметила Сара.
— Ага, — сказал я, — ошиблась.
— А что, не так?
— О, именно так. Но попытайтесь объяснить это миллиону поселенцев, которые в мгновение ока перебрались на планету, обустроили свои фермы, основали маленькие города, и уже начали любить свою новую страну. Попробовали бы вы объяснить все фирме по торговле недвижимостью, когда эти миллионы поселенцев вопили о возвращении своих денег и требовали возместить ущерб. И вот тогда всплыла история с моим денежным вкладом.
— Они решили, что вы дали взятку?
— Мисс Фостер, — сказал я, — вы попали в точку.
— Но это правда? Это была взятка?
— Я не знаю. Я бы не сказал так. Я абсолютно уверен, что когда я предложил, а потом дал деньги, я не считал их взяткой, Просто я вложил некоторую сумму, чтобы ускорить дело. Хотя я чувствовал, что фирма будет вынуждена постараться для меня больше, чем для кого-нибудь другого, не предоставившего вклада. Что им придется закрыть глаза на некоторые проблемы.
— Вы хранили деньги в земном банке. На расчетном счету. Вы делали так в течение многих лет. Это выглядит не слишком честно.
— За это петлю не накинешь, — объяснил я. — Для деловых людей космоса здесь нет ничего необычного. Земля — единственная планета, где можно открыть расчетный счет. Кроме того, земной банк — самый надежный. Чек, выданный на Земле, везде вызывает уважение, чего вы не скажете о чеках с других планет.
Сара улыбнулась.
— Странно, — сказала она. — Что-то в вас меня привлекает, а что-то отталкивает. Как вы собираетесь поступить с Джорджем, когда мы покинем это место?
— Если его поведение не изменится, нам вскоре придется его хоронить. Сколько времени он может обходиться без еды и питья? Я не умею кормить насильно. Может, у вас получится?
Она сердито покачала головой.
— Как насчет корабля? — спросила Сара, меняя тему.
— А что вас беспокоит?
— Возможно, нам бы следовало не покидать город, а вернуться на поле.
— Зачем? Постучать по скорлупе? Попробовать открыть корабль кувалдой? А где ее взять?
— Корабль еще пригодится нам.
— Может, да, — сказал я. — Может, нет. Нужна информация. Вы не думаете, что если нашелся кто-нибудь способный так просто убрать вязкую дрянь, покрывающую корабль, это уже давным-давно сделано?
— Возможно, они так и поступили. Или кто-то другой расковырял покрытие. Как узнать?
— Сложный вопрос. Но если история про вибрацию не выдумана, то город не место для прогулок.
— Итак, мы уходим, даже не попытавшись возвратиться на корабль?
— Мисс Фостер, — сказал я, — мы напали на след Лоуренса Арлена Найта. Разве вы не этого хотели?
— Да, конечно. Но корабль…
— Решайтесь, — сказал я. — Что же, черт возьми, вам надо?
Она спокойно посмотрела на меня.
— Отыскать Найта.
7
Она разбудила меня перед рассветом.
— Джордж исчез! — крикнула она. — Он был здесь только минуту назад. Потом я взглянула опять, а его уже нет.
Я тотчас встал. Я не мог проснуться окончательно, но в ее голосе звучала тревога, и я заставил себя действовать быстро.
Вокруг было темно. Костер догорал и больше не отбрасывал тусклый свет. Джордж исчез. Место возле стены, где он находился, пустовало. Фигура робота неестественно вырисовывалась на фоне стены. Рядом лежало снаряжение, сброшенное в кучу.
— Может быть, он проснулся, — предположил я, — и ему надо было выйти…
— Нет! — закричала она. — Вы забываете, что он слепой. Он бы попросил Тэкка, чтобы тот вывел его. А он никого не позвал. Он даже не шевельнулся. Я бы услышала. Я сидела вот тут, у костра, и смотрела в сторону двери. За миг до этого я взглянула на Джорджа. Он был на своем месте. А когда я посмотрела снова, его уже не было…
— Стоп! — сказал я. Сара была на грани истерики, и я боялся, что, если она будет продолжать рассказ, она сорвется. — Подождите немного. Где Тэкк? — Там. Спит, — она махнула в сторону, и я увидел скрюченного человека, спящего у костра. За ним угадывались расплывчатые контуры лошадок. Скорее всего, роботы не спали. Очень глупо с их стороны, подумал я. Они, очевидно, никогда не спят.
Они попросту стояли и наблюдали за нами.
Свистуна тоже нигде не было видно.
Сара права. Если бы Смит очнулся и ему что-либо понадобилось — глоток воды или справить нужду или что-то в этом роде — ему бы потребовалась помощь. Он бы поднял шум и позвал Тэкка, своего всегда заботливого, всегда любящего Тэкка.
И Сара услышала бы каждое его движение. Нас обступала та оглушающая тишина, которая воцаряется в пустом доме, покинутом обитателями. Падение булавки, чирканье спичкой, дыхание, шорох одежды — каждый звук был бы слышен и заставил бы насторожиться.
— Ну что же, — сказал я. — Он исчез. Вы не слышали его. Он не позвал Тэкка. Мы будем его искать. Надо сохранять спокойствие. Мы не собираемся никого списывать со счета.
Я поежился от холода. Мне было плевать на Смита. Он исчез, и хорошо, если мы никогда не найдем его. Он был чертовски обременителен. Но я не переставал мерзнуть. Холод зарождался внутри меня и только потом леденил кожу. Я сгорбился и напрягся, потому что начинал дрожать от холода.
— Мне страшно, Майк, — сказала Сара.
Я сделал несколько шагов по направлению к Тэкку.
Склонившись над монахом, я увидел, что он спит не так, как обычно спят люди. Он свернулся калачиком, как дитя в материнской утробе, плотно завернувшись в коричневую рясу. Руками он крепко сжимал свою дурацкую куклу, устроив ее между коленями и грудью. Он напоминал трехлетнего ребенка, затащившего в безопасный мир своей постели плюшевого медвежонка или зайца с оторванным ухом.
Я готов был разбудить его, но остановился. Я стыдился потревожить этого скрюченного человечка, погруженного в глубокий сон, и возвратить его в кошмар холодной ночи, в пустое здание на чужой непонятной планете.
— Что случилось? — спросила Сара.
Я потряс Тэкка за костлявое плечо.
— Джордж исчез! — крикнула она. — Он был здесь только минуту назад. Потом я взглянула опять, а его уже нет.
Я тотчас встал. Я не мог проснуться окончательно, но в ее голосе звучала тревога, и я заставил себя действовать быстро.
Вокруг было темно. Костер догорал и больше не отбрасывал тусклый свет. Джордж исчез. Место возле стены, где он находился, пустовало. Фигура робота неестественно вырисовывалась на фоне стены. Рядом лежало снаряжение, сброшенное в кучу.
— Может быть, он проснулся, — предположил я, — и ему надо было выйти…
— Нет! — закричала она. — Вы забываете, что он слепой. Он бы попросил Тэкка, чтобы тот вывел его. А он никого не позвал. Он даже не шевельнулся. Я бы услышала. Я сидела вот тут, у костра, и смотрела в сторону двери. За миг до этого я взглянула на Джорджа. Он был на своем месте. А когда я посмотрела снова, его уже не было…
— Стоп! — сказал я. Сара была на грани истерики, и я боялся, что, если она будет продолжать рассказ, она сорвется. — Подождите немного. Где Тэкк? — Там. Спит, — она махнула в сторону, и я увидел скрюченного человека, спящего у костра. За ним угадывались расплывчатые контуры лошадок. Скорее всего, роботы не спали. Очень глупо с их стороны, подумал я. Они, очевидно, никогда не спят.
Они попросту стояли и наблюдали за нами.
Свистуна тоже нигде не было видно.
Сара права. Если бы Смит очнулся и ему что-либо понадобилось — глоток воды или справить нужду или что-то в этом роде — ему бы потребовалась помощь. Он бы поднял шум и позвал Тэкка, своего всегда заботливого, всегда любящего Тэкка.
И Сара услышала бы каждое его движение. Нас обступала та оглушающая тишина, которая воцаряется в пустом доме, покинутом обитателями. Падение булавки, чирканье спичкой, дыхание, шорох одежды — каждый звук был бы слышен и заставил бы насторожиться.
— Ну что же, — сказал я. — Он исчез. Вы не слышали его. Он не позвал Тэкка. Мы будем его искать. Надо сохранять спокойствие. Мы не собираемся никого списывать со счета.
Я поежился от холода. Мне было плевать на Смита. Он исчез, и хорошо, если мы никогда не найдем его. Он был чертовски обременителен. Но я не переставал мерзнуть. Холод зарождался внутри меня и только потом леденил кожу. Я сгорбился и напрягся, потому что начинал дрожать от холода.
— Мне страшно, Майк, — сказала Сара.
Я сделал несколько шагов по направлению к Тэкку.
Склонившись над монахом, я увидел, что он спит не так, как обычно спят люди. Он свернулся калачиком, как дитя в материнской утробе, плотно завернувшись в коричневую рясу. Руками он крепко сжимал свою дурацкую куклу, устроив ее между коленями и грудью. Он напоминал трехлетнего ребенка, затащившего в безопасный мир своей постели плюшевого медвежонка или зайца с оторванным ухом.
Я готов был разбудить его, но остановился. Я стыдился потревожить этого скрюченного человечка, погруженного в глубокий сон, и возвратить его в кошмар холодной ночи, в пустое здание на чужой непонятной планете.
— Что случилось? — спросила Сара.
Я потряс Тэкка за костлявое плечо.