Снивли направился в маленькую боковую пещеру, соединяющуюся с главной, которая уходила в шахту.
- Тут можно спокойно посидеть и спастись от шума, - сказал он. - К тому же, мы не будем стоять на пути тачек, когда их будут вывозить из шахты.
Джиб положил один из свертков на полку, тянущуюся вдоль стены.
- Копченая рыба и кое-что еще, - пояснил он. - Другой мой сверток для отшельника.
- Я много лет уже не видел отшельника, - сказал Снивли. - Садитесь на этот стул. Я недавно заново обил его. Он очень удобен.
Джиб сел, а гном взял другой стул и повернул его так, чтобы сидеть лицом к гостю.
- В сущности, я только раз был у отшельника, - продолжил он. - Зашел по-соседски, принес ему пару серебряных подсвечников. И больше не был. Боюсь, я затруднил его. Я чувствовал в нем какое-то беспокойство. Он ничего не сказал, конечно...
- Да и не мог. Он очень добрый человек.
- Не следовало мне так делать. Все дело в том, что я очень долго живу в стране людей и начал уже утрачивать чувство различия между собой и людьми. Но для отшельника и, наверное, для многих других людей я напоминание о другом мире, к которому люди все еще чувствуют отвращение и неприязнь, и, вероятно, не без основания. Веками люди и мой народ жестоко боролись друг с другом без милосердия и, как предполагаю, без чести. В результате отшельник, который, как вы говорите, самый добрый из людей, не знал, как себя со мной вести. Он, должно быть, знал, что я безвреден и не представляю никакой угрозы ни для него, ни для его расы, и все же чувствовал беспокойство. Если я был бы дьяволом или каким-нибудь демоном, он знал бы, как действовать, брызнул бы святой водой и произнес бы заклинание. Хоть я не дьявол, но, однако, каким-то неведомым путем мысли обо мне связываются с дьяволом. Все эти годы я сожалел, что навестил его.
- И, однако, он взял подсвечники?
- Да, взял, и поблагодарил за них. Он слишком джентльмен, чтобы бросить их мне в лицо. Взамен он дал мне кусочек золотой ткани. Вероятно, какой-то знатный посетитель дал ее ему, потому что у отшельника не было денег, чтобы купить такую дорогую вещь.
Все эти годы я думаю, что мне делать с этой тканью. Держу ее в сундуке и время от времени ее вынимаю, чтобы взглянуть. Вероятно, я мог бы ее обменять на что-нибудь полезное, но мне не хочется этого делать: все-таки это подарок и с ним связаны какие-то чувства. Подарки не продают, особенно подарки такого хорошего человека.
- Я думаю, что все это вы вообразили себе - замешательство отшельника, я имею в виду, - сказал Джиб. - Я, например, не испытываю к вам таких чувств. Хотя, должен признать, что я тоже не человек.
- Вы ближе ко мне, - сказал гном, - и вот в этом вся разница. - Он встал. - Пойду-ка принесу топор. - Он похлопал по узлу, который Джиб положил на полку. - А за это я открою вам кредит. Без этого ваш кредит кончился.
- Я давно хочу спросить, - сказал Джиб, - но до сих пор не хватало духа. Народ Болот, народ Холмов, даже многие люди приносят вам добро, и вы открываете им кредит. Значит вы умеете писать?
- Нет, - ответил гном, - не умею. Мало кто из гномов умеет. Может, кто-нибудь из гоблинов. Особенно те, что живут в университете. Но мы ведем счет. И ведем его честно.
- Да, - согласился Джиб, - очень честно, щепетильно.
Снивли вышел и стал рыться где-то на полках. Вскоре он вернулся с топором, насаженным на топорище из древесины гикори.
- Мне кажется, - сказал он, - у него хорошее равновесие. Если нет, то принесите его назад, мы поправим.
Джиб с восторгом взвесил топор на руке.
- Прекрасно, - сказал он. - Если будут нужны небольшие изменения, то я справлюсь сам.
Он провел пальцем по лезвию.
- Отличный топор, если его беречь, он будет служить весь мой век.
Снивли был польщен.
- Нравится?
- Мастерская работа. Я заранее знал, что так и будет.
- Он хорошо заточен и не скоро затупится. Но осторожнее с камнем.
- Я буду осторожен, - ответил Джиб. - Это слишком хороший инструмент, чтобы с ним плохо обращаться.
- А теперь я хочу еще кое-что показать вам, - сказал гном.
Он сел и положил на колени предмет, тщательно завернутый в шкуру. С почтением он развернул сверток. Предмет заблестел. Джиб, очарованный, наклонился вперед.
- Меч! - воскликнул он.
- Человеческий меч, - сказал Снивли. - Он слишком большой, слишком тяжелый и длинный для таких, как вы и я. Меч бойца. Никаких украшений, никакого фальшивого блеска. Орудие, как и ваш топор. Честное лезвие. За все время, что я здесь, мечи, сделанные нами, можно пересчитать по пальцам одной руки. И этот - лучший из всех.
Джиб протянул руку и коснулся лезвия.
- Такое оружие должно иметь имя, - сказал он. - Рассказывают, что в старину люди часто давали имена своим мечам, как лошадям.
- Мы нашли небольшое гнездо замечательной руды, - сказал Снивли. Осторожно добыли ее, переплавили. Такая руда встречается не часто. Ее используют для особых случаев, таких, как этот меч и ваш топор.
- Значит, мой топор...
- Ваш топор и этот меч - братья.
- Будем надеяться, что меч попадет в надежные руки, - сказал Джиб.
- Мы постараемся, чтобы так и было.
- Я принес вам старый топор. Его металл хорош, но лезвие так сточилось, что его невозможно как следует заточить. Но ржавчины нет. Я, подумал, может вы используете металл. Кредит мне за это не нужен.
Он взял топор с пола и протянул гному.
- Хороший топор, - сказал Снивли. - Топор вашего отца?
Джиб кивнул.
- Отец дал его мне, когда я построил свой плот.
- Да, мы сделали его для него. Хороший был топор, но ваш все же лучше.
- Отец шлет вам привет. И мать тоже. Я говорил им, что увижусь с вами.
- Хорошо вы живете, - сказал гном. - Все вы, в Болотах. Много лет. У вас нет истории? Вы не знаете, как долго живете там?
- Мы не умеем записывать события, - ответил Джиб. - У нас есть только предания, переходящие от отца к сыну. В них, наверное, немало истины, но сколько - я не знаю.
- Сколько тут живут гномы, - сказал Снивли, - ваш народ все это время населяет Болота. Он жил тут и до нашего прихода. У нас тоже есть свои легенды. О том, кто открыл здесь руду и начал строить шахту. И как вы, мы тоже не знаем, что в легендах правда, а что нет.
Джиб взвалил на плечо узел для отшельника.
- Я должен идти, - сказал он. - До пещеры отшельника далеко. А мне до наступления ночи нужно быть дома.
Снивли кивнул.
- И правильно. В этом году много волков. Больше, чем когда-либо. Если задержитесь, можете заночевать здесь, мы будем всегда вам рады.
6
Вначале Джиб подумал, что отшельника нет дома, хотя это было странно. В последние годы, состарившись, отшельник почти никогда не покидал пещеры, лишь изредка он выходил чтобы собрать кореньев, травы, листьев и коры, необходимых ему для приготовления лекарств.
Костер в пещере не горел и дымом не пахло. Значит, огня здесь давно не было. К грубому тростниковому столу прилипла яичная скорлупа.
Джиб вгляделся в темноту.
- Отшельник, - негромко позвал он, одерживаемый внезапным предчувствием, которого не понимал. - Отшельник, где вы?
В углу послышался слабый звук. Может, мышь?
- Отшельник? - повторил Джиб.
Звук повторился.
Джиб осторожно пошел в угол.
- Сюда, - слабо произнес отшельник. Его голос звучал не громче шелеста листвы.
Глаза Джиба привыкли к темноте, и он разглядел низкое темное возвышение в углу и бледное лицо на нем.
- Отшельник, что случилось?
Джиб склонился над тюфяком и увидел одеяло, натянутое на подбородок.
- Наклонись ниже, - произнес отшельник. - Мне трудно говорить.
- Вы больны? - спросил Джиб.
Бледные губы чуть шевельнулись.
- Я умираю. Слава богу, что ты пришел.
- Вам нужно чего-нибудь? Воды? Супа? Я сварю суп.
- Слушай, - сказал отшельник. - Не разговаривай, слушай.
- Слушаю.
- Шкаф у стены.
- Вижу.
- Ключ у меня на шее. На шнурке.
Джиб протянул руку.
- Нет, подожди...
- Да?
- В шкафу... в шкафу... - отшельник питался говорить. - Книга в коже. Ручной топор. Из камня. Отнеси к епископу...
- Какому епископу?
- Епископу Башни. Ниже по реке, на северо-запад. Спрашивай, тебе покажут.
Джиб ждал. Но отшельник молчал. Он больше не пытался говорить.
Джиб осторожно протянул руку и нащупал шнурок, затем, приподнял голову отшельника, он снял шнурок. На шее висел маленький ключ.
Он отпустил голову отшельника на подушку.
Подождал немного, но отшельник не шевелился. Джиб направился к шкафу. Книга была там, маленькая книга в кожаном переплете. Рядом лежал топор. Таких топоров Джиб никогда не видел. Он был сделан из камня и заострен с одного конца. Но даже сделанный из камня, он был таким гладким, словно металлический. Только внимательно приглядевшись, можно было различить сколы, которые ему придавали нужную форму.
В шкафу были и другие предметы: бритва, ножницы, расческа, маленький пузырек, наполовину заполненный голубоватой жидкостью.
Джиб взял книгу и топор и вернулся к отшельнику.
Отшельник открыл блеклые глаза и взглянул на него.
- Взял? Хорошо.
- Я отнесу их к епископу.
- Ты Джиб? Ты был здесь раньше?
Джиб кивнул.
- Подождешь?
- Да. Могу я что-нибудь сделать? Воды?
Отшельник чуть повернул голову.
- Ничего.
Джиб ждал, стоя на коленях у постели умирающего. Дыхание отшельника было таким слабым, что грудь его едва двигалась и между вдохами наступали долгие промежутки. Изредка волосы на верхней губе отшельника слегка шевелились, когда он выдыхал через нос.
Один раз отшельник заговорил.
- Я стар, - сказал он. - Мое время прошло.
И снова замолчал. Слабое дыхание продолжалось. Дважды Джиб был почти уверен, что оно прекратилось совсем, но оно все же возобновлялось.
- Джиб?
- Да.
- Оставь меня здесь. Когда все будет кончено, оставь меня здесь.
Джиб не ответил. Тишина сгущалась. Слабое дыхание продолжалось.
Потом:
- Загороди вход в пещеру. Сделаешь?
- Да.
- Не хочу, чтобы волки...
Он не кончил предложения. Джиб продолжал сидеть у постели. Один раз он подошел ко входу и выглянул. Солнце уже прошло зенит и начало склоняться к западу. Отсюда, с высоты, была видна та часть Болот, откуда он сегодня пришел. Было видно пространство почти до реки.
Джиб повернулся и продолжил свое бдение. Он пытался думать о чем-нибудь и обнаружил, что не может. Слишком о многом нужно было думать. Он не мог разобраться в своих мыслях.
Некоторое время он просто сидел, не следя за отшельником. Взглянув вновь на старика, он не обнаружил дыхания. Джиб подождал, помня, что так уже было несколько раз. Но время шло, а волосы на губе не шевелились, не было никаких признаков жизни. Джиб прижал ухо к груди отшельника и не услышал биения сердца. Он поднял веко старика: на него смотрел остекленевший взгляд.
Отшельник умер. Но Джиб продолжал сидеть рядом с ним, как будто его присутствие могло отменить смерть. Теперь он мог думать. Мог ли он что-либо сделать? Он с ужасом понимал, что не дал умирающему даже воды. Он предлагал, но отшельник отказался. Может быть, следовало все же принести воды? Оказать какую-нибудь помощь? Но к кому можно было обратиться за помощью? Кто смог бы помочь? К тому же, он не мог оставить умирающего в одиночестве.
Отшельник был стар и не боялся смерти. Может, смерть была для него желанной. Еще сегодня утром Друд удивлялся, что же получает отшельник от жизни? На этот вопрос так и нет ответа. Но, подумал, Джиб, что-то должно быть, иначе он бы не встретил смерть так просто.
Он вспомнил, что должен сделать многое, а уже вторая половина дня. Джиб сложил руки мертвеца на груди, закрыл одеялом лицо, потом отправился на поиски камней, которыми можно было бы завалить вход в пещеру.
7
Хол из Дуплистого Дерева перебрался через изгородь и оказался на поле. Он знал, что находится в безопасности. Самогонщик со своими сыновьями находился по другую сторону поля, а его собаки спали под накренившимся амбаром после ночной охоты.
Охота была долгой и, по-видимому, неудачной. Хол и Енот все это время просидели у своего дерева, прислушиваясь к ее звукам. Однажды собаки лаем обозначили, что загнали добычу на дерево, но енот, должно быть сумел уйти, потому что они скоро снова пошли по следу. Несколько раз слушатели видели огоньки: это самогонщик и его сыновья шли за собаками.
Урожай в этом году был хороший. Самогонщик и его семья не очень-то о нем заботились. Кукурузу боронили один только раз, и то лишь в самом начале роста, и в результате между рядами густо росли сорняки. Но початки висели тяжело, и их было больше, чем обычно.
Хол прошел пять или шесть рядов. Хотя особых признаков этого не было, он знал, что наружные ряды подверглись нападению енотов и белок. Потому-то Самогонщик и охотился на енотов, вернее он говорил, что охотится потому, чтобы защитить свое поле от набегов. Но шкуры енотов имели определенную ценность, их можно было продать. Самогон, шкуры енотов и свинина продавая эти товары, семья умудрялась жить.
Хол быстро начал быстро обрывать початки, не желая задерживаться долго, выбирая лучшие, и бросал их в свой мешок.
На краю поля в солнечных лучах пели дрозды. В роще ореховых деревьев, в их золотистой листве, щебетали белки, занятые сбором урожая. Хол любил осень больше всех времен года. В эти тихие, рыжевато-золотистые дни, дни тепла и туманной дымки, земля давала плоды, и можно било ощутить в природе чувство глубокого удовлетворения после периода роста. Это была передышка между холодом и теплом. Он знал, что в этом году у него будут хорошие запасы на зиму. Зерно, сушеные ягоды, хороший запас орехов, кореньев и семян. В ближайшие дни нужно будет сходить к Болотам, выменять немного продуктов на сушеную рыбу у его старого друга Джиба, или у Друда, или у кого-нибудь еще из болотников. Думая об этом, он вдруг вспомнил, что давно уже не видел Джиба и теперь с удовольствием встретился бы и поговорил с ним.
Хол взвесил мешок: тяжелее, чем он думал. Слишком много початков он нарвал. Взвалив мешок на плечо, он рассудил, что сумеет унести его. Добравшись до края поля, он остановился, вглядываясь и вслушиваясь. Казалось, вокруг никого нет. Перебросив тяжелый мешок через изгородь, Хол перебрался сам, подхватил мешок и заторопился в лес.
Теперь он был в безопасности. В лесу-то поймать его невозможно. В лесу он дома. Он знал этот лес на мили вокруг, знал каждое дерево. Обогнув холм, он направился к большому дуплистому дереву. На ходу он смотрел по сторонам и безо всяких усилий подмечал многое: небольшие кусты боярышника, усеянные плодами, которые станут съедобными после первого же мороза; вьющиеся растения, почти целиком покрывавшие деревья; сброшенную змеиную кожу, полускрытую опавшей листвой.
Спустя полчаса он добрался до дуба-гиганта более десяти футов диаметром у основания. В двадцати футах выше по стволу виднелось дупло. Линия колышков, воткнутых в ствол, образовывала лестницу, по которой можно было добраться до дупла.
Ни следа Енота. Вероятно, бродит где-то. Вероятно, подумал Хол, в это время дня он спит в дупле.
Хол прислонил к стволу мешок, поднялся по колышкам, пролез в дупло и опустился внутрь по еще одному ряду колышков.
Внутри ствол был пуст. Древесина не более фута толщины окружала эту пустоту, и когда-нибудь, Хол знал это, ветер опрокинет дерево, и ему придется искать себе новое жилище. Но здесь, в глубине леса, ветер задерживался множеством деревьев, к тому же дуб защищал холм, преграждавший дорогу постоянным западным ветрам. Пустота тянулась вверх над отверстием более чем на двадцать футов, виднелись небольшие щели, пропускавшие дневной свет. Пол был покрыт сухим деревом - обломками, что в течении столетий опадали с боков дуба.
В одном углу дупла был очаг. Стоял стол и стулья. У стен - шкафы и ящики.
- Привет, - послышалось сзади.
Хол повернулся, рука его потянулась к ножу. На краешке постели сидело сморщенное существо с большими ушами. На нем были поношенные кожаные брюки и старый бутылочно-зеленый жакет поверх алой рубашки. На голове заостренная шапочка.
- Кто вы такой? - спросил Хол. - Какого дьявола вы здесь делаете?
- Я гоблин, живу в стропилах Вайлусингского университета, - ответило существо. - И меня зовут Оливер.
- Ну, ладно, - сказал Хол, успокаиваясь, - но скажите, что вы здесь делаете?
- Я пришел повидаться с вами, - сказал гоблин. - Вас не было дома. Открытое же пространство действует мне на нервы. Видите ли, гоблин, живущий в стропилах...
- И вы решили подождать внутри. Счастье ваше, что тут не оказалось Енота.
- Енота?
- Это большой енот! Мой друг. Он живет со мной.
- А, домашнее животное.
- Вовсе нет. Друг.
- Вы хотите выгнать меня.
- Нет, вы только в начале испугали меня. Есть хотите?
- Немного, - ответил гоблин. - Есть у вас сыр?
- Сыра нет, - сказал Хол. - А как насчет пшенной каши? Или яблок, запеченных в тесте?
- Пшенная каша - это хорошо.
- Ладно, этим и поужинаем. Мне кажется, осталось еще молоко. Я беру молоко у Дровосека. Далековато нести, но ближе нет никого с коровой. А на сладкое кленовый сок.
Гоблин облизнулся.
- Звучит великолепно.
- Я разожгу огонь, там еще должны быть угли. Вы далеко ушли от дома, мастер гоблин?
- Я шел долго и далеко, - ответил гоблин, - ноги у меня сбиты, а дух смущен. Так много пространства, а я к нему не привык.
Хол подошел к очагу и пошевелил пепел. Сверкнул красный уголек. Хол подложил прутиков и, наклонившись, подул. Мгновенно вспыхнул крошечный огонек. Хол подложил к нему веток.
- Ну, вот и огонь, - сказал он. - Надо принести мешок, но это можно сделать позже. Возможно, вы мне поможете.
- С удовольствием, - сказал Оливер.
Хол подошел к шкафу, достал чашку и деревянную ложку. Из мешка насыпал в чашку пшена.
- Вы говорите, что пришли повидаться со мной.
- Да, мне посоветовали повидать Хола из Дуплистого Дерева. Он знает обо всем, что происходит, так мне сказали. Знает леса и все, что в них происходит. Дровосек объяснил, как мне найти это дерево. Может, тот самый, с коровой, хотя никакой коровы я не видел.
- О чем вы хотите меня спросить?
- Я ищу человека. Ученого, по имени Корнуэлл. Я слышал, что он ушел с караваном на север. Очень важно его найти.
- Почему?
- Потому что он в опасности. В гораздо большей опасности, чем я думал.
8
Солнце село, но даже здесь, среди деревьев, тьма не наступила, Небо на западе ярко светилось. Тьма приближалась, но было еще достаточно светло.
Джиб торопился. Ему оставалось пройти не менее мили, а в это время года ночь наступает быстро. Тропа вела вниз по склону, но идти приходилось осторожно, чтобы не споткнуться о камень или выступающий корень. Он остановился у шахты гномов, чтобы сообщить Снивли о смерти отшельника, но отказался там остаться на ночь: ему хотелось попасть домой. Он знал, что гномы повсюду разнесут известие о смерти отшельника и добавят, чтобы никто не трогал стену, которая, закрыв вход в пещеру, превратила ее в склеп.
Тьма сгущалась, когда Джиб начал спуск, который выведет его к караванной дороге. Тут он услышал рычание. Этот звук испугал его. Джиб остановился, настороженно прислушиваясь. Но звук исчез, и теперь Джиб не был уверен, что слышал рычание. Но тут же послышался другой звук полурычание, полувой, а так же странные звуки, с которыми зубы рвут мясо.
Волки! - подумал он. Волки, занятые убийством. Почти инстинктивно Джиб закричал, яростно и громко, и, подняв топор, бросился вниз по тропе. Позже, думая об этом, он понял, что это был единственный выход. А попытка отступить, обойти их, как бы он не старался быть незамеченным, послужила бы для волков приглашением к нападению. Теперь же он совсем не думал: просто кричал и бежал вперед.
Вырвавшись из густого подлеска, росшего по обе стороны тропы, он увидел, что произошло на дороге. Для этого было достаточно одного взгляда. На дороге лежали тела - тела людей и лошадей. А над ними - стая волков, огромных зверей, которые оторвались от своего пиршества и повернули к нему головы.
И еще кое-что: один-единственный в живых остался человек. Стоя на коленях, он вцепился в горло волка и пытался удержать его.
С яростным криком Джиб устремился на этого волка, высоко подняв топор. Волк попытался отскочить. Но человек держал его мертвой хваткой, и топор ударил прямо по черепу волка, глубоко пробив его. Человек тоже упал лицом вниз.
Джиб повернулся к остальным волкам. Они отступили на шаг-два, но не уходили. Волки рычали, а некоторые из них начали приближаться. Джиб быстро шагнул к ним, размахивая топором. Волки отступили. Их было восемь или десять. Впрочем, Джиб их не считал. Ростом они были с него, головы их находились на одном уровне с его головой.
Джиб знал, что равновесие продлится недолго. Сейчас волки оценивают положение, еще немного - и они накинутся на него и собьют с ног. Убегать бесполезно: они все равно его нагонят.
И он сделал единственно возможное: с диким криком устремился вперед, направляясь к большому старому волку, которого он принял за вожака. Волк, испуганный, повернулся, пытаясь убежать, но топор угодил ему в плечо и свали с ног. Другой волк прыгнул на Джиба, но Джиб быстро повернулся. Его топор описал короткую дугу и встретился с мордой нападавшего волка. Зверь упал и покатился по земле.
И тут же стая исчезла. Растаяла в густом подлеске без следа.
Сжимая топор, Джиб повернулся к человеку, который сражался с волком. Схватил его за плечи, поднял и потащил по тропе, ведущей к Болотам. Человек был тяжел, но худшее позади. Тропа спускалась круто вниз, и Джиб был способен тащить человека, если только волки не вернутся. Он знал, что они вернутся, но не сразу. Джиб пятился по склону, таща за собой человека. Добравшись до откоса, он столкнул его вниз. Тело человека покатилось и упало в воду. Джиб быстро спустился и посадил человека. Он знал, что сейчас они в безопасности. Добычи для волков хватит, и вряд ли они пойдут еще и по их следу. И даже в таком случае, они не полезут в воду.
Человек поднял руку и схватил Джиба, как будто собираясь бороться с ним, Джиб потряс его за плечо.
- Старайтесь сидеть, - сказал он. - Не падайте, не двигайтесь. Я иду за лодкой.
Он знал, что лодка где-то рядом. Она, конечно, не выдержит тяжести человека, но если использовать ее как опору, она не даст ему утонуть. Если Друд еще не уплыл, то до него должно быть совсем близко.
9
Небо над головой глубокого синего цвета и совершенно чистое. И он его видит. Он лежит на чем-то мягком и слегка покачивается. Слышен звук, похожий на слабый, монотонный плеск воды.
Он хотел повернуть голову, поднять руку и попытаться узнать, где он, но что-то говорило ему, что не нужно подавать признаков жизни и привлекать к себе внимание.
Он вспомнил рычащую морду, оскаленные клыки. Ощутил грубую жесткую шерсть в руках, которыми удерживал чудовище. Воспоминание было смутным, и он не смог вспомнить, в действительности это происходило или в кошмаре.
Он лежал тихо, борясь с желанием пошевельнуться, и пытался думать. Несомненно, он не в том месте, где - в действительности или в грезах сражался с волком. Там над дорогой нависали деревья, здесь же никаких деревьев не было.
Что-то зашумело рядом с ним и выше. Он медленно повернул голову и увидел птицу, раскачивающуюся на стебле камыша. Птица цеплялась коготками за стебель, пытаясь сохранить равновесие. Глядя на него глазами-бусинками, она крикнула и расправила крылья.
Послышались шаги. Он слегка приподнял голову и увидел маленькую женщину, коренастую и полную, в пестром платье - как маленький человек, но с волосатым лицом.
Она подошла и остановилась над ним. Он опустил голову на подушку и смотрел на нее.
- У меня есть суп, - сказала женщина. - Вы пришли в себя, и я вам принесу суп.
- Мадам, я не знаю...
- Я миссис Друд. Вы должны поесть супа. Вы потеряли много сил.
- Где я?
- На плоту в середине болота. Здесь вы в безопасности. Никто не доберется сюда. Вы среди Народа Болот. Знаете о Народе Болот?
- Я слышал о вас, - сказал Корнуэлл. - Я помню, что были волки...
- Вас спас от волков Джиб. У него новый топор. Только что взял у гномов.
- Джиб здесь?
- Нет, пошел собирать моллюсков. Я хочу сварить для вас плов с моллюсками. А сейчас у меня суп с уткой. Будете есть? В нем много мяса.
И она ушла, переваливаясь.
Корнуэлл приподнялся на правом локте и увидел, что левая рука у него перевязана. Он с трудом сел и протянул руку к голове. Рука коснулась повязки.
Прошлое возвращалось к нему, и он знал, что скоро сможет восстановить всю картину.
Он смотрел на болото. Судя по положению солнца, сейчас позднее утро. Болото тянулось во все стороны, кое-где, должно быть на островках, росли деревья. Где-то вдалеке из тростника вырвалась стая птиц, взлетела в небо, развернулась с военной точностью и вернулась на прежнее место.
Из-за поворота показалась лодка и направилась по протоке к плоту. Седой болотник сидел на корме. Толчком весла он причалил лодку к плоту.
- Я Друд, - сказал он Корнуэллу. - А вы выглядите лучше, чем вчера.
- Я себя хорошо чувствую, - ответил Корнуэлл.
- Вас сильно ударили по голове. А руку порвал волк.
Друд привязал лодку к плоту, подошел к Корнуэллу и присел рядом с ним на корточки.
- Повезло вам, - сказал он. - Все остальные мертвы. Мы утром обыскали лес. Ни один не ушел. Бандиты, вероятно. Но издалека. В этих холмах бродили бандиты, но это давно. Уже много лет о них не слышали. Что вы везли?
- Тут можно спокойно посидеть и спастись от шума, - сказал он. - К тому же, мы не будем стоять на пути тачек, когда их будут вывозить из шахты.
Джиб положил один из свертков на полку, тянущуюся вдоль стены.
- Копченая рыба и кое-что еще, - пояснил он. - Другой мой сверток для отшельника.
- Я много лет уже не видел отшельника, - сказал Снивли. - Садитесь на этот стул. Я недавно заново обил его. Он очень удобен.
Джиб сел, а гном взял другой стул и повернул его так, чтобы сидеть лицом к гостю.
- В сущности, я только раз был у отшельника, - продолжил он. - Зашел по-соседски, принес ему пару серебряных подсвечников. И больше не был. Боюсь, я затруднил его. Я чувствовал в нем какое-то беспокойство. Он ничего не сказал, конечно...
- Да и не мог. Он очень добрый человек.
- Не следовало мне так делать. Все дело в том, что я очень долго живу в стране людей и начал уже утрачивать чувство различия между собой и людьми. Но для отшельника и, наверное, для многих других людей я напоминание о другом мире, к которому люди все еще чувствуют отвращение и неприязнь, и, вероятно, не без основания. Веками люди и мой народ жестоко боролись друг с другом без милосердия и, как предполагаю, без чести. В результате отшельник, который, как вы говорите, самый добрый из людей, не знал, как себя со мной вести. Он, должно быть, знал, что я безвреден и не представляю никакой угрозы ни для него, ни для его расы, и все же чувствовал беспокойство. Если я был бы дьяволом или каким-нибудь демоном, он знал бы, как действовать, брызнул бы святой водой и произнес бы заклинание. Хоть я не дьявол, но, однако, каким-то неведомым путем мысли обо мне связываются с дьяволом. Все эти годы я сожалел, что навестил его.
- И, однако, он взял подсвечники?
- Да, взял, и поблагодарил за них. Он слишком джентльмен, чтобы бросить их мне в лицо. Взамен он дал мне кусочек золотой ткани. Вероятно, какой-то знатный посетитель дал ее ему, потому что у отшельника не было денег, чтобы купить такую дорогую вещь.
Все эти годы я думаю, что мне делать с этой тканью. Держу ее в сундуке и время от времени ее вынимаю, чтобы взглянуть. Вероятно, я мог бы ее обменять на что-нибудь полезное, но мне не хочется этого делать: все-таки это подарок и с ним связаны какие-то чувства. Подарки не продают, особенно подарки такого хорошего человека.
- Я думаю, что все это вы вообразили себе - замешательство отшельника, я имею в виду, - сказал Джиб. - Я, например, не испытываю к вам таких чувств. Хотя, должен признать, что я тоже не человек.
- Вы ближе ко мне, - сказал гном, - и вот в этом вся разница. - Он встал. - Пойду-ка принесу топор. - Он похлопал по узлу, который Джиб положил на полку. - А за это я открою вам кредит. Без этого ваш кредит кончился.
- Я давно хочу спросить, - сказал Джиб, - но до сих пор не хватало духа. Народ Болот, народ Холмов, даже многие люди приносят вам добро, и вы открываете им кредит. Значит вы умеете писать?
- Нет, - ответил гном, - не умею. Мало кто из гномов умеет. Может, кто-нибудь из гоблинов. Особенно те, что живут в университете. Но мы ведем счет. И ведем его честно.
- Да, - согласился Джиб, - очень честно, щепетильно.
Снивли вышел и стал рыться где-то на полках. Вскоре он вернулся с топором, насаженным на топорище из древесины гикори.
- Мне кажется, - сказал он, - у него хорошее равновесие. Если нет, то принесите его назад, мы поправим.
Джиб с восторгом взвесил топор на руке.
- Прекрасно, - сказал он. - Если будут нужны небольшие изменения, то я справлюсь сам.
Он провел пальцем по лезвию.
- Отличный топор, если его беречь, он будет служить весь мой век.
Снивли был польщен.
- Нравится?
- Мастерская работа. Я заранее знал, что так и будет.
- Он хорошо заточен и не скоро затупится. Но осторожнее с камнем.
- Я буду осторожен, - ответил Джиб. - Это слишком хороший инструмент, чтобы с ним плохо обращаться.
- А теперь я хочу еще кое-что показать вам, - сказал гном.
Он сел и положил на колени предмет, тщательно завернутый в шкуру. С почтением он развернул сверток. Предмет заблестел. Джиб, очарованный, наклонился вперед.
- Меч! - воскликнул он.
- Человеческий меч, - сказал Снивли. - Он слишком большой, слишком тяжелый и длинный для таких, как вы и я. Меч бойца. Никаких украшений, никакого фальшивого блеска. Орудие, как и ваш топор. Честное лезвие. За все время, что я здесь, мечи, сделанные нами, можно пересчитать по пальцам одной руки. И этот - лучший из всех.
Джиб протянул руку и коснулся лезвия.
- Такое оружие должно иметь имя, - сказал он. - Рассказывают, что в старину люди часто давали имена своим мечам, как лошадям.
- Мы нашли небольшое гнездо замечательной руды, - сказал Снивли. Осторожно добыли ее, переплавили. Такая руда встречается не часто. Ее используют для особых случаев, таких, как этот меч и ваш топор.
- Значит, мой топор...
- Ваш топор и этот меч - братья.
- Будем надеяться, что меч попадет в надежные руки, - сказал Джиб.
- Мы постараемся, чтобы так и было.
- Я принес вам старый топор. Его металл хорош, но лезвие так сточилось, что его невозможно как следует заточить. Но ржавчины нет. Я, подумал, может вы используете металл. Кредит мне за это не нужен.
Он взял топор с пола и протянул гному.
- Хороший топор, - сказал Снивли. - Топор вашего отца?
Джиб кивнул.
- Отец дал его мне, когда я построил свой плот.
- Да, мы сделали его для него. Хороший был топор, но ваш все же лучше.
- Отец шлет вам привет. И мать тоже. Я говорил им, что увижусь с вами.
- Хорошо вы живете, - сказал гном. - Все вы, в Болотах. Много лет. У вас нет истории? Вы не знаете, как долго живете там?
- Мы не умеем записывать события, - ответил Джиб. - У нас есть только предания, переходящие от отца к сыну. В них, наверное, немало истины, но сколько - я не знаю.
- Сколько тут живут гномы, - сказал Снивли, - ваш народ все это время населяет Болота. Он жил тут и до нашего прихода. У нас тоже есть свои легенды. О том, кто открыл здесь руду и начал строить шахту. И как вы, мы тоже не знаем, что в легендах правда, а что нет.
Джиб взвалил на плечо узел для отшельника.
- Я должен идти, - сказал он. - До пещеры отшельника далеко. А мне до наступления ночи нужно быть дома.
Снивли кивнул.
- И правильно. В этом году много волков. Больше, чем когда-либо. Если задержитесь, можете заночевать здесь, мы будем всегда вам рады.
6
Вначале Джиб подумал, что отшельника нет дома, хотя это было странно. В последние годы, состарившись, отшельник почти никогда не покидал пещеры, лишь изредка он выходил чтобы собрать кореньев, травы, листьев и коры, необходимых ему для приготовления лекарств.
Костер в пещере не горел и дымом не пахло. Значит, огня здесь давно не было. К грубому тростниковому столу прилипла яичная скорлупа.
Джиб вгляделся в темноту.
- Отшельник, - негромко позвал он, одерживаемый внезапным предчувствием, которого не понимал. - Отшельник, где вы?
В углу послышался слабый звук. Может, мышь?
- Отшельник? - повторил Джиб.
Звук повторился.
Джиб осторожно пошел в угол.
- Сюда, - слабо произнес отшельник. Его голос звучал не громче шелеста листвы.
Глаза Джиба привыкли к темноте, и он разглядел низкое темное возвышение в углу и бледное лицо на нем.
- Отшельник, что случилось?
Джиб склонился над тюфяком и увидел одеяло, натянутое на подбородок.
- Наклонись ниже, - произнес отшельник. - Мне трудно говорить.
- Вы больны? - спросил Джиб.
Бледные губы чуть шевельнулись.
- Я умираю. Слава богу, что ты пришел.
- Вам нужно чего-нибудь? Воды? Супа? Я сварю суп.
- Слушай, - сказал отшельник. - Не разговаривай, слушай.
- Слушаю.
- Шкаф у стены.
- Вижу.
- Ключ у меня на шее. На шнурке.
Джиб протянул руку.
- Нет, подожди...
- Да?
- В шкафу... в шкафу... - отшельник питался говорить. - Книга в коже. Ручной топор. Из камня. Отнеси к епископу...
- Какому епископу?
- Епископу Башни. Ниже по реке, на северо-запад. Спрашивай, тебе покажут.
Джиб ждал. Но отшельник молчал. Он больше не пытался говорить.
Джиб осторожно протянул руку и нащупал шнурок, затем, приподнял голову отшельника, он снял шнурок. На шее висел маленький ключ.
Он отпустил голову отшельника на подушку.
Подождал немного, но отшельник не шевелился. Джиб направился к шкафу. Книга была там, маленькая книга в кожаном переплете. Рядом лежал топор. Таких топоров Джиб никогда не видел. Он был сделан из камня и заострен с одного конца. Но даже сделанный из камня, он был таким гладким, словно металлический. Только внимательно приглядевшись, можно было различить сколы, которые ему придавали нужную форму.
В шкафу были и другие предметы: бритва, ножницы, расческа, маленький пузырек, наполовину заполненный голубоватой жидкостью.
Джиб взял книгу и топор и вернулся к отшельнику.
Отшельник открыл блеклые глаза и взглянул на него.
- Взял? Хорошо.
- Я отнесу их к епископу.
- Ты Джиб? Ты был здесь раньше?
Джиб кивнул.
- Подождешь?
- Да. Могу я что-нибудь сделать? Воды?
Отшельник чуть повернул голову.
- Ничего.
Джиб ждал, стоя на коленях у постели умирающего. Дыхание отшельника было таким слабым, что грудь его едва двигалась и между вдохами наступали долгие промежутки. Изредка волосы на верхней губе отшельника слегка шевелились, когда он выдыхал через нос.
Один раз отшельник заговорил.
- Я стар, - сказал он. - Мое время прошло.
И снова замолчал. Слабое дыхание продолжалось. Дважды Джиб был почти уверен, что оно прекратилось совсем, но оно все же возобновлялось.
- Джиб?
- Да.
- Оставь меня здесь. Когда все будет кончено, оставь меня здесь.
Джиб не ответил. Тишина сгущалась. Слабое дыхание продолжалось.
Потом:
- Загороди вход в пещеру. Сделаешь?
- Да.
- Не хочу, чтобы волки...
Он не кончил предложения. Джиб продолжал сидеть у постели. Один раз он подошел ко входу и выглянул. Солнце уже прошло зенит и начало склоняться к западу. Отсюда, с высоты, была видна та часть Болот, откуда он сегодня пришел. Было видно пространство почти до реки.
Джиб повернулся и продолжил свое бдение. Он пытался думать о чем-нибудь и обнаружил, что не может. Слишком о многом нужно было думать. Он не мог разобраться в своих мыслях.
Некоторое время он просто сидел, не следя за отшельником. Взглянув вновь на старика, он не обнаружил дыхания. Джиб подождал, помня, что так уже было несколько раз. Но время шло, а волосы на губе не шевелились, не было никаких признаков жизни. Джиб прижал ухо к груди отшельника и не услышал биения сердца. Он поднял веко старика: на него смотрел остекленевший взгляд.
Отшельник умер. Но Джиб продолжал сидеть рядом с ним, как будто его присутствие могло отменить смерть. Теперь он мог думать. Мог ли он что-либо сделать? Он с ужасом понимал, что не дал умирающему даже воды. Он предлагал, но отшельник отказался. Может быть, следовало все же принести воды? Оказать какую-нибудь помощь? Но к кому можно было обратиться за помощью? Кто смог бы помочь? К тому же, он не мог оставить умирающего в одиночестве.
Отшельник был стар и не боялся смерти. Может, смерть была для него желанной. Еще сегодня утром Друд удивлялся, что же получает отшельник от жизни? На этот вопрос так и нет ответа. Но, подумал, Джиб, что-то должно быть, иначе он бы не встретил смерть так просто.
Он вспомнил, что должен сделать многое, а уже вторая половина дня. Джиб сложил руки мертвеца на груди, закрыл одеялом лицо, потом отправился на поиски камней, которыми можно было бы завалить вход в пещеру.
7
Хол из Дуплистого Дерева перебрался через изгородь и оказался на поле. Он знал, что находится в безопасности. Самогонщик со своими сыновьями находился по другую сторону поля, а его собаки спали под накренившимся амбаром после ночной охоты.
Охота была долгой и, по-видимому, неудачной. Хол и Енот все это время просидели у своего дерева, прислушиваясь к ее звукам. Однажды собаки лаем обозначили, что загнали добычу на дерево, но енот, должно быть сумел уйти, потому что они скоро снова пошли по следу. Несколько раз слушатели видели огоньки: это самогонщик и его сыновья шли за собаками.
Урожай в этом году был хороший. Самогонщик и его семья не очень-то о нем заботились. Кукурузу боронили один только раз, и то лишь в самом начале роста, и в результате между рядами густо росли сорняки. Но початки висели тяжело, и их было больше, чем обычно.
Хол прошел пять или шесть рядов. Хотя особых признаков этого не было, он знал, что наружные ряды подверглись нападению енотов и белок. Потому-то Самогонщик и охотился на енотов, вернее он говорил, что охотится потому, чтобы защитить свое поле от набегов. Но шкуры енотов имели определенную ценность, их можно было продать. Самогон, шкуры енотов и свинина продавая эти товары, семья умудрялась жить.
Хол быстро начал быстро обрывать початки, не желая задерживаться долго, выбирая лучшие, и бросал их в свой мешок.
На краю поля в солнечных лучах пели дрозды. В роще ореховых деревьев, в их золотистой листве, щебетали белки, занятые сбором урожая. Хол любил осень больше всех времен года. В эти тихие, рыжевато-золотистые дни, дни тепла и туманной дымки, земля давала плоды, и можно било ощутить в природе чувство глубокого удовлетворения после периода роста. Это была передышка между холодом и теплом. Он знал, что в этом году у него будут хорошие запасы на зиму. Зерно, сушеные ягоды, хороший запас орехов, кореньев и семян. В ближайшие дни нужно будет сходить к Болотам, выменять немного продуктов на сушеную рыбу у его старого друга Джиба, или у Друда, или у кого-нибудь еще из болотников. Думая об этом, он вдруг вспомнил, что давно уже не видел Джиба и теперь с удовольствием встретился бы и поговорил с ним.
Хол взвесил мешок: тяжелее, чем он думал. Слишком много початков он нарвал. Взвалив мешок на плечо, он рассудил, что сумеет унести его. Добравшись до края поля, он остановился, вглядываясь и вслушиваясь. Казалось, вокруг никого нет. Перебросив тяжелый мешок через изгородь, Хол перебрался сам, подхватил мешок и заторопился в лес.
Теперь он был в безопасности. В лесу-то поймать его невозможно. В лесу он дома. Он знал этот лес на мили вокруг, знал каждое дерево. Обогнув холм, он направился к большому дуплистому дереву. На ходу он смотрел по сторонам и безо всяких усилий подмечал многое: небольшие кусты боярышника, усеянные плодами, которые станут съедобными после первого же мороза; вьющиеся растения, почти целиком покрывавшие деревья; сброшенную змеиную кожу, полускрытую опавшей листвой.
Спустя полчаса он добрался до дуба-гиганта более десяти футов диаметром у основания. В двадцати футах выше по стволу виднелось дупло. Линия колышков, воткнутых в ствол, образовывала лестницу, по которой можно было добраться до дупла.
Ни следа Енота. Вероятно, бродит где-то. Вероятно, подумал Хол, в это время дня он спит в дупле.
Хол прислонил к стволу мешок, поднялся по колышкам, пролез в дупло и опустился внутрь по еще одному ряду колышков.
Внутри ствол был пуст. Древесина не более фута толщины окружала эту пустоту, и когда-нибудь, Хол знал это, ветер опрокинет дерево, и ему придется искать себе новое жилище. Но здесь, в глубине леса, ветер задерживался множеством деревьев, к тому же дуб защищал холм, преграждавший дорогу постоянным западным ветрам. Пустота тянулась вверх над отверстием более чем на двадцать футов, виднелись небольшие щели, пропускавшие дневной свет. Пол был покрыт сухим деревом - обломками, что в течении столетий опадали с боков дуба.
В одном углу дупла был очаг. Стоял стол и стулья. У стен - шкафы и ящики.
- Привет, - послышалось сзади.
Хол повернулся, рука его потянулась к ножу. На краешке постели сидело сморщенное существо с большими ушами. На нем были поношенные кожаные брюки и старый бутылочно-зеленый жакет поверх алой рубашки. На голове заостренная шапочка.
- Кто вы такой? - спросил Хол. - Какого дьявола вы здесь делаете?
- Я гоблин, живу в стропилах Вайлусингского университета, - ответило существо. - И меня зовут Оливер.
- Ну, ладно, - сказал Хол, успокаиваясь, - но скажите, что вы здесь делаете?
- Я пришел повидаться с вами, - сказал гоблин. - Вас не было дома. Открытое же пространство действует мне на нервы. Видите ли, гоблин, живущий в стропилах...
- И вы решили подождать внутри. Счастье ваше, что тут не оказалось Енота.
- Енота?
- Это большой енот! Мой друг. Он живет со мной.
- А, домашнее животное.
- Вовсе нет. Друг.
- Вы хотите выгнать меня.
- Нет, вы только в начале испугали меня. Есть хотите?
- Немного, - ответил гоблин. - Есть у вас сыр?
- Сыра нет, - сказал Хол. - А как насчет пшенной каши? Или яблок, запеченных в тесте?
- Пшенная каша - это хорошо.
- Ладно, этим и поужинаем. Мне кажется, осталось еще молоко. Я беру молоко у Дровосека. Далековато нести, но ближе нет никого с коровой. А на сладкое кленовый сок.
Гоблин облизнулся.
- Звучит великолепно.
- Я разожгу огонь, там еще должны быть угли. Вы далеко ушли от дома, мастер гоблин?
- Я шел долго и далеко, - ответил гоблин, - ноги у меня сбиты, а дух смущен. Так много пространства, а я к нему не привык.
Хол подошел к очагу и пошевелил пепел. Сверкнул красный уголек. Хол подложил прутиков и, наклонившись, подул. Мгновенно вспыхнул крошечный огонек. Хол подложил к нему веток.
- Ну, вот и огонь, - сказал он. - Надо принести мешок, но это можно сделать позже. Возможно, вы мне поможете.
- С удовольствием, - сказал Оливер.
Хол подошел к шкафу, достал чашку и деревянную ложку. Из мешка насыпал в чашку пшена.
- Вы говорите, что пришли повидаться со мной.
- Да, мне посоветовали повидать Хола из Дуплистого Дерева. Он знает обо всем, что происходит, так мне сказали. Знает леса и все, что в них происходит. Дровосек объяснил, как мне найти это дерево. Может, тот самый, с коровой, хотя никакой коровы я не видел.
- О чем вы хотите меня спросить?
- Я ищу человека. Ученого, по имени Корнуэлл. Я слышал, что он ушел с караваном на север. Очень важно его найти.
- Почему?
- Потому что он в опасности. В гораздо большей опасности, чем я думал.
8
Солнце село, но даже здесь, среди деревьев, тьма не наступила, Небо на западе ярко светилось. Тьма приближалась, но было еще достаточно светло.
Джиб торопился. Ему оставалось пройти не менее мили, а в это время года ночь наступает быстро. Тропа вела вниз по склону, но идти приходилось осторожно, чтобы не споткнуться о камень или выступающий корень. Он остановился у шахты гномов, чтобы сообщить Снивли о смерти отшельника, но отказался там остаться на ночь: ему хотелось попасть домой. Он знал, что гномы повсюду разнесут известие о смерти отшельника и добавят, чтобы никто не трогал стену, которая, закрыв вход в пещеру, превратила ее в склеп.
Тьма сгущалась, когда Джиб начал спуск, который выведет его к караванной дороге. Тут он услышал рычание. Этот звук испугал его. Джиб остановился, настороженно прислушиваясь. Но звук исчез, и теперь Джиб не был уверен, что слышал рычание. Но тут же послышался другой звук полурычание, полувой, а так же странные звуки, с которыми зубы рвут мясо.
Волки! - подумал он. Волки, занятые убийством. Почти инстинктивно Джиб закричал, яростно и громко, и, подняв топор, бросился вниз по тропе. Позже, думая об этом, он понял, что это был единственный выход. А попытка отступить, обойти их, как бы он не старался быть незамеченным, послужила бы для волков приглашением к нападению. Теперь же он совсем не думал: просто кричал и бежал вперед.
Вырвавшись из густого подлеска, росшего по обе стороны тропы, он увидел, что произошло на дороге. Для этого было достаточно одного взгляда. На дороге лежали тела - тела людей и лошадей. А над ними - стая волков, огромных зверей, которые оторвались от своего пиршества и повернули к нему головы.
И еще кое-что: один-единственный в живых остался человек. Стоя на коленях, он вцепился в горло волка и пытался удержать его.
С яростным криком Джиб устремился на этого волка, высоко подняв топор. Волк попытался отскочить. Но человек держал его мертвой хваткой, и топор ударил прямо по черепу волка, глубоко пробив его. Человек тоже упал лицом вниз.
Джиб повернулся к остальным волкам. Они отступили на шаг-два, но не уходили. Волки рычали, а некоторые из них начали приближаться. Джиб быстро шагнул к ним, размахивая топором. Волки отступили. Их было восемь или десять. Впрочем, Джиб их не считал. Ростом они были с него, головы их находились на одном уровне с его головой.
Джиб знал, что равновесие продлится недолго. Сейчас волки оценивают положение, еще немного - и они накинутся на него и собьют с ног. Убегать бесполезно: они все равно его нагонят.
И он сделал единственно возможное: с диким криком устремился вперед, направляясь к большому старому волку, которого он принял за вожака. Волк, испуганный, повернулся, пытаясь убежать, но топор угодил ему в плечо и свали с ног. Другой волк прыгнул на Джиба, но Джиб быстро повернулся. Его топор описал короткую дугу и встретился с мордой нападавшего волка. Зверь упал и покатился по земле.
И тут же стая исчезла. Растаяла в густом подлеске без следа.
Сжимая топор, Джиб повернулся к человеку, который сражался с волком. Схватил его за плечи, поднял и потащил по тропе, ведущей к Болотам. Человек был тяжел, но худшее позади. Тропа спускалась круто вниз, и Джиб был способен тащить человека, если только волки не вернутся. Он знал, что они вернутся, но не сразу. Джиб пятился по склону, таща за собой человека. Добравшись до откоса, он столкнул его вниз. Тело человека покатилось и упало в воду. Джиб быстро спустился и посадил человека. Он знал, что сейчас они в безопасности. Добычи для волков хватит, и вряд ли они пойдут еще и по их следу. И даже в таком случае, они не полезут в воду.
Человек поднял руку и схватил Джиба, как будто собираясь бороться с ним, Джиб потряс его за плечо.
- Старайтесь сидеть, - сказал он. - Не падайте, не двигайтесь. Я иду за лодкой.
Он знал, что лодка где-то рядом. Она, конечно, не выдержит тяжести человека, но если использовать ее как опору, она не даст ему утонуть. Если Друд еще не уплыл, то до него должно быть совсем близко.
9
Небо над головой глубокого синего цвета и совершенно чистое. И он его видит. Он лежит на чем-то мягком и слегка покачивается. Слышен звук, похожий на слабый, монотонный плеск воды.
Он хотел повернуть голову, поднять руку и попытаться узнать, где он, но что-то говорило ему, что не нужно подавать признаков жизни и привлекать к себе внимание.
Он вспомнил рычащую морду, оскаленные клыки. Ощутил грубую жесткую шерсть в руках, которыми удерживал чудовище. Воспоминание было смутным, и он не смог вспомнить, в действительности это происходило или в кошмаре.
Он лежал тихо, борясь с желанием пошевельнуться, и пытался думать. Несомненно, он не в том месте, где - в действительности или в грезах сражался с волком. Там над дорогой нависали деревья, здесь же никаких деревьев не было.
Что-то зашумело рядом с ним и выше. Он медленно повернул голову и увидел птицу, раскачивающуюся на стебле камыша. Птица цеплялась коготками за стебель, пытаясь сохранить равновесие. Глядя на него глазами-бусинками, она крикнула и расправила крылья.
Послышались шаги. Он слегка приподнял голову и увидел маленькую женщину, коренастую и полную, в пестром платье - как маленький человек, но с волосатым лицом.
Она подошла и остановилась над ним. Он опустил голову на подушку и смотрел на нее.
- У меня есть суп, - сказала женщина. - Вы пришли в себя, и я вам принесу суп.
- Мадам, я не знаю...
- Я миссис Друд. Вы должны поесть супа. Вы потеряли много сил.
- Где я?
- На плоту в середине болота. Здесь вы в безопасности. Никто не доберется сюда. Вы среди Народа Болот. Знаете о Народе Болот?
- Я слышал о вас, - сказал Корнуэлл. - Я помню, что были волки...
- Вас спас от волков Джиб. У него новый топор. Только что взял у гномов.
- Джиб здесь?
- Нет, пошел собирать моллюсков. Я хочу сварить для вас плов с моллюсками. А сейчас у меня суп с уткой. Будете есть? В нем много мяса.
И она ушла, переваливаясь.
Корнуэлл приподнялся на правом локте и увидел, что левая рука у него перевязана. Он с трудом сел и протянул руку к голове. Рука коснулась повязки.
Прошлое возвращалось к нему, и он знал, что скоро сможет восстановить всю картину.
Он смотрел на болото. Судя по положению солнца, сейчас позднее утро. Болото тянулось во все стороны, кое-где, должно быть на островках, росли деревья. Где-то вдалеке из тростника вырвалась стая птиц, взлетела в небо, развернулась с военной точностью и вернулась на прежнее место.
Из-за поворота показалась лодка и направилась по протоке к плоту. Седой болотник сидел на корме. Толчком весла он причалил лодку к плоту.
- Я Друд, - сказал он Корнуэллу. - А вы выглядите лучше, чем вчера.
- Я себя хорошо чувствую, - ответил Корнуэлл.
- Вас сильно ударили по голове. А руку порвал волк.
Друд привязал лодку к плоту, подошел к Корнуэллу и присел рядом с ним на корточки.
- Повезло вам, - сказал он. - Все остальные мертвы. Мы утром обыскали лес. Ни один не ушел. Бандиты, вероятно. Но издалека. В этих холмах бродили бандиты, но это давно. Уже много лет о них не слышали. Что вы везли?