- Не знаю, - сказала Мери. - Если бы я знала тогда об этом, то пришла бы к вам и представилась.
- Ну что ж, - сказал людоед, усаживаясь на землю. - Теперь ты знаешь, давай приходи.
Он хлопнул по земле рядом с собой.
- Иди сюда и садись.
Ведьма радостно взвизгнула.
- Иди, - сказала она Мери, - я принесу чайник и мы будем пить чай.
Она повернулась и заторопилась домой. Корнуэлл увидел, что Хол и Джиб крепко держат Беккета, который пассивно лежал на земле.
- Что с ним делать? - спросил Хол.
- Он заслуживает того, чтобы отрубить ему голову, - сказал Корнуэлл. - Правда, мы можем возвратить его церберам, но это кажется мне отвратительным.
- Умоляю о милосердии, - взвыл Беккет. - Как один христианин другого, прошу о милости. Вы не должны отдавать христианина на растерзание языческой орде.
- Вы зверь, - ответил Корнуэлл, - и очень плохой христианин. Я предпочел бы десять язычников подобному христианину, как вы. У меня нет сочувствия к человеку, который пытался меня убить.
- Но я никогда не старался вас убить, - воскликнул Беккет, пытаясь сесть. - Я вас никогда не видел. Ради любви, ради господа нашего, мессир...
- Меня зовут Марк Корнуэлл, и вы наняли людей, чтобы убить меня.
Оливер, сидевший за Корнуэллом, крикнул:
- Вы пытались убить его из-за рукописи, найденной в библиотеке Вайлусинга. И меня бы вы убили, если бы смогли. Вам донес монах Освальд. Его на следующее утро нашли в переулке с перерезанным горлом.
- Но это было так давно, - выл Беккет. - Я раскаиваюсь...
- Раскаяние ничего вам не даст, - сказал Корнуэлл. - Выбирайте: церберы или меч. Такой негодяй не имеет права на жизнь.
- Дозвольте мне, - сказал Джиб, - нехорошо пачкать меч кровью этого подлеца. Один удар моего топора...
Костлявая рука вцепилась в Корнуэлла.
- Прекратите говорить об убийстве, - завизжала ведьма, - я заявляю свои права на него. Жаль терять такой образчик мужчины. Он мне нужен. Много холодных ночей прошло с тех пор, как мужчина в последний раз согревал мою постель.
Она нагнулась, рассматривая Беккета, затем протянула руку и подняла его голову за подбородок. При виде ее глаза у Беккета остекленели.
- Стоит ли беспокоиться? - сказал ведьме Оливер. - Он убежит, как только будет возможность, и еще эти церберы...
- Ха! - возмущенно сказала ведьма. - Эти щенки знают, что со мной лучше не связываться. Я им покажу свою метлу, а что касается бегства, то я наложу на него заклятие, и он не убежит. Я его хорошо использую. Я покажу ему такую любовь, какой он и не видывал.
- Мне кажется, - сказал Корнуэлл Беккету, - теперь у вас три возможности: церберы, меч или...
- Что за ерунда! - завопила ведьма. - Нет у него выхода. Вы слышали я его забираю.
Стоя перед Беккетом, она начала руками делать жесты, и из ее рта полилась тарабарщина. При этом она приплясывала и пристукивала пятками.
- А теперь освободите его.
Корнуэлл на всякий случай попятился. Хол и Джиб освободили Беккета, и тот, повернувшись, встал на четвереньки и стал ласкаться к ведьме.
- Как пес, - изумленно сказал Корнуэлл.
- Посмотрите, какой он милый, - обрадовано сказала ведьма, - и он меня любит.
Она потрепала его по голове. Беккет в экстазе заизвивался.
- Идем, мой дорогой, - сказала ведьма.
Она повернулась и пошла к дому, а Беккет, по-прежнему на четвереньках, побежал за ней.
После этого все занялись чаепитием. Ведьма, которой помогли множество добровольцев, принесла чай и печенье. Все это поставили на столе рядом с норой людоеда.
Корнуэлл осмотрелся, но ни неуклюжего гиганта, ни церберов, не было видно. Совершенно неожиданно место приобрело счастливый и безмятежный вид. Мягкое осеннее солнце клонилось к горизонту, снизу доносилось бормотание ручья.
- Где лошади? - спросил Корнуэлл.
- Они ниже по ручью, - ответил Хол, - на маленьком лугу по колено в траве и наслаждаются ею. За ними присматривает Снивли.
Прискакал на трех лапах Енот, сжимая в четвертой печенье. Хол подобрал его, и Енот, удобно устроившись у него на коленях, начал жевать печенье.
- Я думаю, все кончилось, - сказал Корнуэлл. - Присоединимся к остальным.
- Интересно, как будут действовать церберы, когда поймут, что до Беккета им не добраться? - сказал Джиб.
Людоед сунул в рот печенье и искоса взглянул на Корнуэлла.
- А кто эта "тряпка", что тебя сопровождает? - спросил он у Мери.
- Он не "тряпка", - ответила девушка, - и если вы не прекратите говорить гадости, то на себе испытаете его силу.
Она сказала Корнуэллу:
- Он вовсе неплохой, просто так привык.
- Ну что ты стоишь? - проворчал людоед. - Садись рядом и бери чай. Я бы предложил и печенье, но его уже нет. Никогда не видел таких прожорливых гостей: набросились на печенье так, как будто умирают с голоду.
- После вчерашнего пира, - сказала Мери, - они не могут умирать с голоду.
- Они прожорливы, - заявил людоед. - Такова их природа. Несмотря на хорошие лица, они всего лишь утробы, прикрепленные к большим кишкам.
Корнуэлл сел рядом с людоедом, и одна из фей налила ему чай. Чашка была полна наполовину: чаю тоже осталось мало.
- Людоед хочет рассказать мне о родителях, - сказала Мери. - Он как будто хорошо их знал.
- Особенно твоего отца, - сказал людоед. - У нас с ним оказалось очень много общих интересов. Мы часто по вечерам сидели здесь, где сидим сейчас втроем, и разговаривали. Он был разумным и проницательным человеком, и разговаривать с ним было приятно. Он был ученым и джентльменом, уважал нашу землю и ее жителей и не боялся их, а это не часто встретишь у людей. Хотя леди я видел меньше, мне она тоже очень нравилась. А их девчонку я любил, как свою дочь. Я лежал в норе, когда она в нее бросала камни и грязь, и представлял себе, как она дрожит в диком ужасе, трясся от хохота.
- Трудно представить вас трясущимся от хохота, - сказал Корнуэлл.
- Мой дорогой сэр, это лишь потому, что вы меня не знаете. У меня есть качества, которые не сразу обнаруживаются.
- Я со вчерашнего дня думаю: может, мои родители пришли из того же мира, что и мистер Джоунз? - сказала Мери.
- Может быть, - ответил людоед. - В них было что-то общее с этим вашим Джоунзом. Но это выражалось не в словах и поступках, а в том, как они смотрели на мир, в какой-то их самоуверенности, которая временами перерастала в высокомерие. Они не явились с теми магическими машинами, которых так много у Джоунза, напротив, они пришли как скромные пилигримы, с мешками за спиной. Я как раз сидел на солнышке, когда вы втроем спустились по склону холма и перешли мост. Это было прекрасное зрелище, лучше которого мои старые глаза ничего не видели. У них было с собой очень мало вещей, только самое необходимое.
- И они вам нравились? - спросила Мери.
- Очень. Печален был тот день, когда они ушли на запад к Сожженной равнине. Они собирались взять тебя с собой, но я отговорил их. Я знал, что их самих бесполезно отговаривать идти. Я уже говорил, что в них не было страха: они верили, что если идут с миром, то им позволят пройти. У них была детская вера в доброту. Я думаю, что единственная причина, по которой они оставили тебя, была в том, что они ни на минуту не сомневалась в своем возвращении. Они успокаивали себя тем, что думали, что избавят тебя от трудностей пути. Не от опасности, как они считали, так как им ничего не грозит, а от трудностей.
- Значит, они ушли на запад, - сказал Корнуэлл. - Что они там искали?
- Не знаю, - ответил людоед. - Они ничего не говорили мне об этом. Когда-то мне казалось, что я знаю, но теперь я не уверен. Они что-то искали. У меня сложилось впечатление, что они хорошо знали, что ищут.
- Вы думаете, что теперь они мертвы? - спросила Мери.
- Вовсе нет. Я сижу здесь у входа в свою нору, год за годом, и смотрю на холм. Честно говоря, я не жду их, но если бы они вернулись, я бы не удивился. В них было, несмотря на свою внешнюю мягкость, что-то несгибаемое. Они казались бессмертными, как будто смерть существовала не для них. Я знаю, что все это звучит странно, и я, несомненно, ошибаюсь, но временами испытываешь чувства, которые сильнее логики. Я смотрел, как они уходили, до тех пор, пока они не скрылись из виду. Теперь я увижу, как уходите вы. Ведь вы собираетесь идти за ними? Мери тоже пойдет с вами, и ее, кажется, не остановить.
- Я хотел бы ее оставить, - сказал Корнуэлл.
- Это невозможно, - сказала Мери, - пока у меня есть надежда найти их.
- Что я могу на это сказать? - констатировал Корнуэлл.
- Ничего не скажешь, - ответил людоед. - Надеюсь, что вы лучше владеете мечем, чем кажется на первый взгляд. Вы, честно говоря, не похожи на бойца. От вас пахнет книгами и чернилами.
- Вы правы, - сказал Корнуэлл. - Но я иду в хорошей компании. У меня добрые товарищи, а меч у меня сделан из волшебного металла. Я бы только хотел побольше потренироваться с мечом.
- Я думаю, - сказал людоед, - что с присоединением еще одного спутника ваша компания станет сильнее.
- Вы имеете в виду Джоунза?
Людоед кивнул.
- Он объявляет себя трусом, но в его трусости великое достоинство. Храбрость - это болезнь, часто смертельная. От нее нередко умирают. Джоунз этого не допустит. Он не предпримет действий, которые сочтет рискованными. Я думаю, что у него есть, кроме всего прочего, еще и могущественное оружие, хотя и не знаю, какое именно. У него есть магия, но не такая как у нас, более слабая, и в тоже время более сильная. Его хорошо иметь рядом.
- Не знаю, - нерешительно сказал Корнуэлл. - Что-то в нем меня беспокоит.
- Власть его магии, - сказал людоед. - Не власть, а ее необычность.
- Может быть вы и правы. А, впрочем, все равно мне нужно с ним переговорить.
- Возможно, он этого хочет, - сказала Мери. - Хочет идти глубже в Дикие Земли, но боится идти один.
- А как вы? - спросил Корнуэлл у людоеда. - Вы не хотите присоединиться к нам?
- Нет, - ответил людоед. - Я давно покончил с такими глупостями. Спать в норе и смотреть на окружающий мир - вот и все, что мне нужно.
- Но вы расскажете, чего нам ожидать?
- Только слухи, - сказал людоед, - а слухов у нас достаточно. Их вам перескажет любой, и вы будете дураками, если поверите.
Он пристально взглянул на Корнуэлла.
- Я думаю, что вы не дурак.
23
Лагерь Джоунза казался покинутым. Три палатки стояли по-прежнему, но около них никого не было видно. Виден был грубый столик, следы костров, на которых готовили пищу. Тут и там были разбросаны кости и пивные кружки, а на козлах лежали две пивные бочки. Бродячий ветер чуть шевелил листвой и поднимал пыль на дороге, ведущей к полю битвы.
Мери вздрогнула.
- Как здесь одиноко. Есть ли тут кто-нибудь?
Лошади, на которых они приехали, нетерпеливо переступали ногами - им хотелось вернуться на пастбище с густой травой. Они трясли головами, позвякивая уздечками.
- Джоунз! - позвал Корнуэлл.
Он хотел крикнуть, но какое-то чувство заставило произнести это имя негромко.
- Посмотрим, - сказал он.
И он направился к самой большой палатке. Мери последовала за ним.
Палатка была пуста. На месте были и военная койка, и стол, и стул. Противоположный угол по-прежнему был завешен темной тканью, и рядом стоял большой металлический шкаф. То, что Джоунз называл своим фотоаппаратом, исчезло. Точно так же исчез и ящик, в котором он держал свои маленькие цветные миниатюры. Исчезло и множество других удивительных предметов.
- Он ушел, - сказал Корнуэлл. - Он оставил этот мир и вернулся в свой.
Корнуэлл сел на койку, сжимая руки.
- Он так много мог сказать нам. Он начал говорить об удивительных вещах прошлым вечером, перед тем, как появились церберы.
Он осмотрел палатку и впервые ощутил в ней какую-то чуждость, иномирность - не самой палатки и не предметов в ней, потому что в них различия были не так велики, но какое-то загадочное чувство, какую-то странность, запах происхождения в другом мире и в другом месте. Впервые с начала путешествия он ощутил страх и одиночество.
Он посмотрел на стоявшую рядом Мери, и в этот волшебный момент ее лицо стало для него всем миром - ее лицо и глаза, глядевшие на него.
- Мери, - сказал он.
Корнуэлл, едва сознавая, что говорит, протянул руки, и она очутилась в его объятиях. Ее руки обвились вокруг него, и он прижал ее к себе, ощутив мягкие податливые линии ее тела. В ее тепле, в ее запахе было успокоение и в то же время экзальтация.
Она шептала ему на ухо: "Марк, Марк", как будто одновременно и молила его о чем-то и молилась ему.
Напрягая руки, он положил ее на койку, и сам лег рядом. Она подняла голову и стала целовать его. Он просунул руку под ее платье и ощутил ее обнаженное тело, полноту грудей, упругость живота, нежный пушок волос.
Мир загремел вокруг них, и Марк закрыл глаза. Он, казалось, очутился в мире, где были лишь Мери и он. Никого, кроме них. И все, кроме них, не имело значение.
Зашуршал клапан палатки, и напряженный голос проговорил:
- Марк, где ты?
Он вынырнул из тесного мира, где были лишь только он и Мери, мигая, он сел и свирепо взглянул на фигуру у входа.
- Простите, - сказал Хол. - Мне, право, очень жаль, что помешал вашему развлечению.
Корнуэлл вскочил на ноги.
- Черт бы вас побрал! - закричал он. - Это не развлечение.
Он сделал шаг вперед, но Мери схватила его за руку.
- Марк, все хорошо, - сказала она. - Все в порядке.
- Извиняюсь перед вами обоими, - сказал Хол, - но я должен вас предупредить. Появились церберы.
Во входе появился Джиб.
- Почему вы ушли одни, без остальных? - гневно спросил он.
- Все было спокойно, - ответил Корнуэлл. - Никакой опасности не было.
- Опасность есть всегда, пока мы в этих землях.
- Я хотел отыскать Джоунза и спросить его о том, присоединится ли он к нам. Но похоже, что он ушел и не вернется.
- Нам не нужен Джоунз, - сказал Хол. - Нас четверо, с Оливером и Снивли, и этого вполне достаточно.
24
Маленький народец покинул их, и теперь они шли одни. Приближался вечер, и местность слегка изменилась. Через пять миль от холма, на котором стоял Ведьмин Дом, началась Сожженная равнина. До самого горизонта простиралась пустыня. Тут и там лежали песчаные дюны, а между ними земля была высохшей и пустой. Трава, превратившаяся в сено, лежала в низких местах, где когда-то была вода, но теперь воды здесь не было. Изредка мертвые деревья поднимали свои высохшие стволы над землей, цепляясь за небо изогнутыми скрюченными пальцами ветвей.
Три лошади везли воду, а на двух оставшихся ехали члены отряда. На следующее утро Мери восстала против бессловесного согласия, по которому ей позволялось все время ехать верхом. За исключением песчаных участков, идти были не трудно, но конечно, если бы все они ехали верхом, то продвигались бы значительно быстрее.
Хол и Корнуэлл шли впереди. Хол, щурясь, взглянул на солнце.
- Скоро нужно будет остановиться, - сказал он. - Все мы устали, и нужно разбить лагерь до наступления темноты. Как насчет того хребта слева? Он высокий, и все вокруг будет видно. И там есть сухое дерево для костра.
- Но костер будет видно за много миль, - возразил Корнуэлл.
Хол пожал плечами.
- Нам нет смысла прятаться, и вы это знаете. Может сейчас за нами и не следят, но они знают, что мы выступили, и знают, где нас найти.
- Церберы?
- Кто знает, может и церберы, а может еще кто-нибудь.
- Вы, похоже, беспокоитесь?
- Конечно, я беспокоюсь. Глупо было бы не беспокоиться. Я даже боюсь. Лучший из советов мы получили у людоеда. Он советовал нам не идти, но мы должны идти. Нет смысла зайти так далеко и вернуться назад.
- Совершенно согласен с вами, - сказал Корнуэлл.
- Во всяком случае, вы с Джибом все равно пошли бы. Остальных мучила бы совесть, если бы они оставили нас.
Некоторое время они шли молча, и лишь песок и камни поскрипывали под ногами. Хребет, на который указывал Хол, приближался.
- Согласны? - спросил Хол. - Хребет?
Корнуэлл кивнул.
- Вы у нас лесовик.
- Здесь нет леса.
- Тем не менее, вы ориентируетесь лучше меня. Я горожанин, и мало что знаю о дикой природе.
Когда они поднялись на хребет, Хол указал на ущелье сбоку.
- Там есть сухая трава, - сказал он, - и лошади еще успеют попастись до темноты. Потом мы приведем их в лагерь на ночь.
Когда на хребет поднялись все, Хол начал распоряжаться.
- Марк, напоите лошадей, не больше полведра на лошадь. После этого пустите их пастись. До темноты приведите их обратно и присматривайте за ними. Мери, вы на страже. Смотрите во всех направлениях. Если что-нибудь увидите, крикните. Остальные за дровами. Их нужно будет много.
Когда Корнуэлл вернулся с лошадьми, уже ярко горел костер. Угли отгребли в сторону, и Мери готовила на них ужин, а Снивли и Оливер стояли на страже.
Хол занялся лошадьми.
- Идите поешьте, - сказал Корнуэллу. - Остальные уже ели.
- А где Джиб? - спросил Корнуэлл.
- Он ушел на разведку.
Солнце село, но хотя все вокруг заполнилось тенями, было еще светло.
- Через час взойдет луна, - сказал Хол.
Корнуэлл сел у костра на землю.
- Голоден? - спросила Мери.
- Ужасно, - признался он. - И устал. А ты как?
- Все в порядке.
Она наполнила тарелку.
- Кукуруза, немного мяса, но зато вдоволь подливки. Подливка очень жирная, но, может, тебе понравится. Нет свежего мяса. Хол видел только кроликов, но не смог их подстрелить.
Мери села рядом с ним и подняла свое лицо, чтобы он смог ее поцеловать.
- Мне нужно с тобой поговорить прежде, чем вернутся остальные, сказала она. - Со мной говорил Оливер, собирался разговаривать с тобой, но я сказала, что лучше сама.
Он удивленно спросил:
- Что же такое сказал Оливер?
- Ты помнишь там, в палатке?
- Я никогда не забуду. А ты? Как ты, Мери?
- Я тоже не забуду, но нам нельзя. Оливер говорит, что нельзя.
- При чем здесь Оливер? Какого дьявола ему нужно? Это касается только тебя и меня. Если ты чувствуешь то же, что и я...
Она взяла его руку и прижала к себе.
- Я чувствую. Все эти дни ты не замечал меня, а потом вдруг заметил. Я чуть не заплакала. Ты первый, понимаешь? Первый! Я прислуга в таверне, но я никогда...
- Я никогда не думал о тебе, как о прислуге в таверне. И в палатке не думал.
- Но Оливер...
- При чем тут Оливер?
Она выпустила руку и повернулась к нему лицом.
- Он объяснил. Он очень смутился, но все же объяснил. Он сказал, что поговорит об этом с тобой, но я сказала...
Корнуэлл хотел вскочить. Он отбросил в сторону тарелку, так что она покатилась по земле, но Мери удержала его, схватив за пояс.
- Проклятый Оливер! Я сверну ему шею как цыпленку. Какой он...
- Рог единорога, - сказала Мери. - Как ты не понимаешь? Волшебство рога!
- О Боже!
- Я взяла его из дерева. Только я и могла взять, потому что я никогда не знала мужчину. Рог обладает могучей силой, но только в руках девственницы. Оливер говорит, что нам очень может понадобиться его магия, и ею нельзя рисковать. Поэтому я сказала ему, что сама поговорю с тобой об этом. Ведь я знала, что может произойти, если он сам начнет говорить с тобой об этом. Нельзя было допустить, чтобы это случилось. Нам нужно быть заодно, и поэтому нельзя ссориться.
- Прости, - сказал Корнуэлл. - Прости за то, что тебе пришлось говорить мне об этом. Я сам должен был все понять. Сам должен был догадаться.
- Мы оба не подумали о последствиях. Все произошло так быстро, что у нас не было времени подумать. Неужели это всегда происходит так быстро?
Она прижалась к нему, и он обнял ее.
- Нет, не думаю, но я ничего не мог с собой поделать.
- Я тоже. Я так хотела тебя. В каждой женщине сидит самка. Только определенный мужчина может разбудить ее.
- Но это не будет продолжаться вечно, - сказал он. - Наступит время, когда магия рога нам больше не понадобится. Мы можем подождать.
- Но если наступит момент, когда мы не сможем сдержаться - тогда забудем о магии.
В костре ярко вспыхнула сухая ветка. На востоке небо начало светлеть. Вскоре на небе появились звезды.
Послышались чьи-то шаги, и Мери встала.
- Я принесу тебе еще тарелку... Еды осталось много.
25
На четвертый день, в полдень, они увидели замок Зверя Хаоса. Впервые они увидели его, когда одолели крутой подъем.
Дальше начиналась сильно изрезанная долина. Тут когда-то была вода, но теперь все вокруг высохло, и обнажилась многоцветная почва - красная, желтая, розовая.
Замок выглядел величественно. Когда-то это была могучая крепость, но теперь она наполовину разрушилась, башенки обвалились, у стены лежали груды камней. Сама стена была иссечена большими зигзагообразными трещинами. На укреплениях росли небольшие деревья.
Путники остановились, глядя на замок через пустынное ущелье.
- Такое странное название, и всего лишь груда развалин, - удивился Снивли.
- Но все же это угроза, - заметил Оливер. - Он может представлять большую угрозу.
- Вокруг нет следов жизни, - сказал Джиб. - Замок вполне может быть покинутым. Мне кажется, что там никто не живет. Четыре дня мы видим вокруг только кроликов, да изредка сусликов.
- Может быть, обойдем его? - спросила Мери.
- Если там кто-то есть, то он уже знает о нас, - сказал Хол.
- А ты как думаешь, Марк? - спросила Мери.
- Хол прав, - ответил он. - К тому же, единственная тропа через долину ведет к замку. Видно, это единственное место, где можно пересечь долину. Может быть, Джиб и прав. То есть, замок может оказаться покинутым.
- Но ведь все нам говорили о Звере Хаоса так, будто он все еще находится в этом замке, - сказала Мери.
- Легенды умирают с трудом, - сказал Снивли, - когда-то рассказанная, легенда остается. Я думаю, что мало кто бывает в этой местности. Недавних сведений нет.
Хол, ведя лошадей на поводу, начал спуск, остальные последовали за ним. Спускались медленно и осторожно, так как дорога была крутой и опасной.
Идя вслед за Холом, Корнуэлл обратил внимание на Енота. Тот устроился на лошади среди мехов с водой и при сильных толчках крепче вцеплялся в них когтями.
"Какой-то он стал встрепанный, не похожий на то гладкое животное, каким был когда-то, - подумал Корнуэлл. - Но ведь и со всеми остальными то же самое, дни и мили взяли свое. Дорога была трудной, и никто не знает, когда она кончится".
География Диких Земель в лучшем случае основывалась на догадках и опиралась на ориентиры, но эти ориентиры определялись неточно, а иногда их вовсе не оказывалось на месте.
"Сначала Ведьмин Дом, - подумал Корнуэлл, вспоминая важнейшие ориентиры. - Потом Сожженная равнина, затем замок Зверя Хаоса, и наконец, Туманные Горы".
Он вспоминал рассказы о Том, Кто Размышляет В Горах, и спросил себя, не та же ли это гора. Но как только они достигнут Туманных Гор, то древние окажутся поблизости. Так, во всяком случае, говорил Джоунз, хотя он тоже передавал только слухи.
"Нет точных фактов, - подумал Корнуэлл, - нет реальной информации. Выбираешь направление и идешь, надеясь в конце концов отыскать то, что нужно".
Они достигли дна ущелья и начали подниматься на противоположный склон. Лошади шли быстро, так как и им, видимо, хотелось побыстрее выбраться из этой мрачной местности.
Корнуэлл не оглядывался назад, чтобы определить, сколько они уже прошли. Он не отрывал глаз от тропы, стараясь лишь не подходить близко к шедшей впереди лошади. Поэтому конец подъема наступил неожиданно и быстрее, чем он ожидал.
Тропа кончилась и под ногами оказалась ровная поверхность. Корнуэлл распрямился и посмотрел на замок. Он увидел, что местность перед ним уже не безжизненна, как раньше. Впереди было черно от церберов.
Они все еще находились на некотором расстоянии, но быстро приближались. Впереди бежал гигант, который вел с ними переговоры у Ведьминого Дома. Гигант бежал косолапо, его клинообразные ступни гулко ударялись о землю, поднимая облачка пыли, но двигался он быстро и заметно опередил свору.
Хол положил стрелу на тетиву лука. В нем не чувствовалось волнения. Он стоял спокойно и прямо, ожидая, как будто предстояло обычное состязание в меткости стрельбы.
"Он знает, - подумал Корнуэлл, - что мы не устоим перед нападением, что это конец, что свора церберов сбросит нас в ущелье и там уничтожит по одиночке".
Корнуэлл на мгновение поддался панике.
"Откуда появились церберы? До сих пор не было видно следов их присутствия. Может, они скрывались в замке?"
Рука Корнуэлла потянулась к рукоятке меча. Он рывком выдернул оружие из ножен. С удовольствием и радостью он отметил, как ярко сверкает на солнце обнаженное лезвие. И этот блеск, видимо, толкнул его на поступок, на который он ранее считал себя неспособным.
Быстро выйдя вперед, Корнуэлл, сам не зная зачем, высоко поднял меч, взмахнул им над головой, как будто огненным кольцом, из его горла вырвался боевой клич, упрямый вызов без слов, просто рык, какой испускает разъяренный бык, удивленный вторжением на его пастбище.
Корнуэлл взмахнул мечом раз, другой, по-прежнему издавая воинственный клич. Но при втором взмахе рукоятка меча вырвалась из его рук, колени подогнулись. Он все же остался на ногах - глупый, невооруженный, беззащитный.
"Иисус, - подумал он, - я все испортил. Мне не следовало покидать Вайлусинг. Я не должен был быть здесь. Что подумают обо мне остальные? Разиня, даже не сумел удержать в руке меч".
Он хотел побежать за мечом, надеясь, что тот упадет не очень далеко.
Но меч, по-прежнему кружась, огненным кольцом полетел прямо к гиганту. Бежавший гигант попытался увернуться, но оказался слишком неуклюжим и медлительным. Меч угодил ему точно в горло, и гигант начал падать, как будто споткнулся на бегу. Кровь огромным фонтаном ударила из его горла, заливая грудь, голову и землю. Гигант ударился оземь, а меч повернул и полетел к Корнуэллу, который поймал его за рукоять.
- Ну что ж, - сказал людоед, усаживаясь на землю. - Теперь ты знаешь, давай приходи.
Он хлопнул по земле рядом с собой.
- Иди сюда и садись.
Ведьма радостно взвизгнула.
- Иди, - сказала она Мери, - я принесу чайник и мы будем пить чай.
Она повернулась и заторопилась домой. Корнуэлл увидел, что Хол и Джиб крепко держат Беккета, который пассивно лежал на земле.
- Что с ним делать? - спросил Хол.
- Он заслуживает того, чтобы отрубить ему голову, - сказал Корнуэлл. - Правда, мы можем возвратить его церберам, но это кажется мне отвратительным.
- Умоляю о милосердии, - взвыл Беккет. - Как один христианин другого, прошу о милости. Вы не должны отдавать христианина на растерзание языческой орде.
- Вы зверь, - ответил Корнуэлл, - и очень плохой христианин. Я предпочел бы десять язычников подобному христианину, как вы. У меня нет сочувствия к человеку, который пытался меня убить.
- Но я никогда не старался вас убить, - воскликнул Беккет, пытаясь сесть. - Я вас никогда не видел. Ради любви, ради господа нашего, мессир...
- Меня зовут Марк Корнуэлл, и вы наняли людей, чтобы убить меня.
Оливер, сидевший за Корнуэллом, крикнул:
- Вы пытались убить его из-за рукописи, найденной в библиотеке Вайлусинга. И меня бы вы убили, если бы смогли. Вам донес монах Освальд. Его на следующее утро нашли в переулке с перерезанным горлом.
- Но это было так давно, - выл Беккет. - Я раскаиваюсь...
- Раскаяние ничего вам не даст, - сказал Корнуэлл. - Выбирайте: церберы или меч. Такой негодяй не имеет права на жизнь.
- Дозвольте мне, - сказал Джиб, - нехорошо пачкать меч кровью этого подлеца. Один удар моего топора...
Костлявая рука вцепилась в Корнуэлла.
- Прекратите говорить об убийстве, - завизжала ведьма, - я заявляю свои права на него. Жаль терять такой образчик мужчины. Он мне нужен. Много холодных ночей прошло с тех пор, как мужчина в последний раз согревал мою постель.
Она нагнулась, рассматривая Беккета, затем протянула руку и подняла его голову за подбородок. При виде ее глаза у Беккета остекленели.
- Стоит ли беспокоиться? - сказал ведьме Оливер. - Он убежит, как только будет возможность, и еще эти церберы...
- Ха! - возмущенно сказала ведьма. - Эти щенки знают, что со мной лучше не связываться. Я им покажу свою метлу, а что касается бегства, то я наложу на него заклятие, и он не убежит. Я его хорошо использую. Я покажу ему такую любовь, какой он и не видывал.
- Мне кажется, - сказал Корнуэлл Беккету, - теперь у вас три возможности: церберы, меч или...
- Что за ерунда! - завопила ведьма. - Нет у него выхода. Вы слышали я его забираю.
Стоя перед Беккетом, она начала руками делать жесты, и из ее рта полилась тарабарщина. При этом она приплясывала и пристукивала пятками.
- А теперь освободите его.
Корнуэлл на всякий случай попятился. Хол и Джиб освободили Беккета, и тот, повернувшись, встал на четвереньки и стал ласкаться к ведьме.
- Как пес, - изумленно сказал Корнуэлл.
- Посмотрите, какой он милый, - обрадовано сказала ведьма, - и он меня любит.
Она потрепала его по голове. Беккет в экстазе заизвивался.
- Идем, мой дорогой, - сказала ведьма.
Она повернулась и пошла к дому, а Беккет, по-прежнему на четвереньках, побежал за ней.
После этого все занялись чаепитием. Ведьма, которой помогли множество добровольцев, принесла чай и печенье. Все это поставили на столе рядом с норой людоеда.
Корнуэлл осмотрелся, но ни неуклюжего гиганта, ни церберов, не было видно. Совершенно неожиданно место приобрело счастливый и безмятежный вид. Мягкое осеннее солнце клонилось к горизонту, снизу доносилось бормотание ручья.
- Где лошади? - спросил Корнуэлл.
- Они ниже по ручью, - ответил Хол, - на маленьком лугу по колено в траве и наслаждаются ею. За ними присматривает Снивли.
Прискакал на трех лапах Енот, сжимая в четвертой печенье. Хол подобрал его, и Енот, удобно устроившись у него на коленях, начал жевать печенье.
- Я думаю, все кончилось, - сказал Корнуэлл. - Присоединимся к остальным.
- Интересно, как будут действовать церберы, когда поймут, что до Беккета им не добраться? - сказал Джиб.
Людоед сунул в рот печенье и искоса взглянул на Корнуэлла.
- А кто эта "тряпка", что тебя сопровождает? - спросил он у Мери.
- Он не "тряпка", - ответила девушка, - и если вы не прекратите говорить гадости, то на себе испытаете его силу.
Она сказала Корнуэллу:
- Он вовсе неплохой, просто так привык.
- Ну что ты стоишь? - проворчал людоед. - Садись рядом и бери чай. Я бы предложил и печенье, но его уже нет. Никогда не видел таких прожорливых гостей: набросились на печенье так, как будто умирают с голоду.
- После вчерашнего пира, - сказала Мери, - они не могут умирать с голоду.
- Они прожорливы, - заявил людоед. - Такова их природа. Несмотря на хорошие лица, они всего лишь утробы, прикрепленные к большим кишкам.
Корнуэлл сел рядом с людоедом, и одна из фей налила ему чай. Чашка была полна наполовину: чаю тоже осталось мало.
- Людоед хочет рассказать мне о родителях, - сказала Мери. - Он как будто хорошо их знал.
- Особенно твоего отца, - сказал людоед. - У нас с ним оказалось очень много общих интересов. Мы часто по вечерам сидели здесь, где сидим сейчас втроем, и разговаривали. Он был разумным и проницательным человеком, и разговаривать с ним было приятно. Он был ученым и джентльменом, уважал нашу землю и ее жителей и не боялся их, а это не часто встретишь у людей. Хотя леди я видел меньше, мне она тоже очень нравилась. А их девчонку я любил, как свою дочь. Я лежал в норе, когда она в нее бросала камни и грязь, и представлял себе, как она дрожит в диком ужасе, трясся от хохота.
- Трудно представить вас трясущимся от хохота, - сказал Корнуэлл.
- Мой дорогой сэр, это лишь потому, что вы меня не знаете. У меня есть качества, которые не сразу обнаруживаются.
- Я со вчерашнего дня думаю: может, мои родители пришли из того же мира, что и мистер Джоунз? - сказала Мери.
- Может быть, - ответил людоед. - В них было что-то общее с этим вашим Джоунзом. Но это выражалось не в словах и поступках, а в том, как они смотрели на мир, в какой-то их самоуверенности, которая временами перерастала в высокомерие. Они не явились с теми магическими машинами, которых так много у Джоунза, напротив, они пришли как скромные пилигримы, с мешками за спиной. Я как раз сидел на солнышке, когда вы втроем спустились по склону холма и перешли мост. Это было прекрасное зрелище, лучше которого мои старые глаза ничего не видели. У них было с собой очень мало вещей, только самое необходимое.
- И они вам нравились? - спросила Мери.
- Очень. Печален был тот день, когда они ушли на запад к Сожженной равнине. Они собирались взять тебя с собой, но я отговорил их. Я знал, что их самих бесполезно отговаривать идти. Я уже говорил, что в них не было страха: они верили, что если идут с миром, то им позволят пройти. У них была детская вера в доброту. Я думаю, что единственная причина, по которой они оставили тебя, была в том, что они ни на минуту не сомневалась в своем возвращении. Они успокаивали себя тем, что думали, что избавят тебя от трудностей пути. Не от опасности, как они считали, так как им ничего не грозит, а от трудностей.
- Значит, они ушли на запад, - сказал Корнуэлл. - Что они там искали?
- Не знаю, - ответил людоед. - Они ничего не говорили мне об этом. Когда-то мне казалось, что я знаю, но теперь я не уверен. Они что-то искали. У меня сложилось впечатление, что они хорошо знали, что ищут.
- Вы думаете, что теперь они мертвы? - спросила Мери.
- Вовсе нет. Я сижу здесь у входа в свою нору, год за годом, и смотрю на холм. Честно говоря, я не жду их, но если бы они вернулись, я бы не удивился. В них было, несмотря на свою внешнюю мягкость, что-то несгибаемое. Они казались бессмертными, как будто смерть существовала не для них. Я знаю, что все это звучит странно, и я, несомненно, ошибаюсь, но временами испытываешь чувства, которые сильнее логики. Я смотрел, как они уходили, до тех пор, пока они не скрылись из виду. Теперь я увижу, как уходите вы. Ведь вы собираетесь идти за ними? Мери тоже пойдет с вами, и ее, кажется, не остановить.
- Я хотел бы ее оставить, - сказал Корнуэлл.
- Это невозможно, - сказала Мери, - пока у меня есть надежда найти их.
- Что я могу на это сказать? - констатировал Корнуэлл.
- Ничего не скажешь, - ответил людоед. - Надеюсь, что вы лучше владеете мечем, чем кажется на первый взгляд. Вы, честно говоря, не похожи на бойца. От вас пахнет книгами и чернилами.
- Вы правы, - сказал Корнуэлл. - Но я иду в хорошей компании. У меня добрые товарищи, а меч у меня сделан из волшебного металла. Я бы только хотел побольше потренироваться с мечом.
- Я думаю, - сказал людоед, - что с присоединением еще одного спутника ваша компания станет сильнее.
- Вы имеете в виду Джоунза?
Людоед кивнул.
- Он объявляет себя трусом, но в его трусости великое достоинство. Храбрость - это болезнь, часто смертельная. От нее нередко умирают. Джоунз этого не допустит. Он не предпримет действий, которые сочтет рискованными. Я думаю, что у него есть, кроме всего прочего, еще и могущественное оружие, хотя и не знаю, какое именно. У него есть магия, но не такая как у нас, более слабая, и в тоже время более сильная. Его хорошо иметь рядом.
- Не знаю, - нерешительно сказал Корнуэлл. - Что-то в нем меня беспокоит.
- Власть его магии, - сказал людоед. - Не власть, а ее необычность.
- Может быть вы и правы. А, впрочем, все равно мне нужно с ним переговорить.
- Возможно, он этого хочет, - сказала Мери. - Хочет идти глубже в Дикие Земли, но боится идти один.
- А как вы? - спросил Корнуэлл у людоеда. - Вы не хотите присоединиться к нам?
- Нет, - ответил людоед. - Я давно покончил с такими глупостями. Спать в норе и смотреть на окружающий мир - вот и все, что мне нужно.
- Но вы расскажете, чего нам ожидать?
- Только слухи, - сказал людоед, - а слухов у нас достаточно. Их вам перескажет любой, и вы будете дураками, если поверите.
Он пристально взглянул на Корнуэлла.
- Я думаю, что вы не дурак.
23
Лагерь Джоунза казался покинутым. Три палатки стояли по-прежнему, но около них никого не было видно. Виден был грубый столик, следы костров, на которых готовили пищу. Тут и там были разбросаны кости и пивные кружки, а на козлах лежали две пивные бочки. Бродячий ветер чуть шевелил листвой и поднимал пыль на дороге, ведущей к полю битвы.
Мери вздрогнула.
- Как здесь одиноко. Есть ли тут кто-нибудь?
Лошади, на которых они приехали, нетерпеливо переступали ногами - им хотелось вернуться на пастбище с густой травой. Они трясли головами, позвякивая уздечками.
- Джоунз! - позвал Корнуэлл.
Он хотел крикнуть, но какое-то чувство заставило произнести это имя негромко.
- Посмотрим, - сказал он.
И он направился к самой большой палатке. Мери последовала за ним.
Палатка была пуста. На месте были и военная койка, и стол, и стул. Противоположный угол по-прежнему был завешен темной тканью, и рядом стоял большой металлический шкаф. То, что Джоунз называл своим фотоаппаратом, исчезло. Точно так же исчез и ящик, в котором он держал свои маленькие цветные миниатюры. Исчезло и множество других удивительных предметов.
- Он ушел, - сказал Корнуэлл. - Он оставил этот мир и вернулся в свой.
Корнуэлл сел на койку, сжимая руки.
- Он так много мог сказать нам. Он начал говорить об удивительных вещах прошлым вечером, перед тем, как появились церберы.
Он осмотрел палатку и впервые ощутил в ней какую-то чуждость, иномирность - не самой палатки и не предметов в ней, потому что в них различия были не так велики, но какое-то загадочное чувство, какую-то странность, запах происхождения в другом мире и в другом месте. Впервые с начала путешествия он ощутил страх и одиночество.
Он посмотрел на стоявшую рядом Мери, и в этот волшебный момент ее лицо стало для него всем миром - ее лицо и глаза, глядевшие на него.
- Мери, - сказал он.
Корнуэлл, едва сознавая, что говорит, протянул руки, и она очутилась в его объятиях. Ее руки обвились вокруг него, и он прижал ее к себе, ощутив мягкие податливые линии ее тела. В ее тепле, в ее запахе было успокоение и в то же время экзальтация.
Она шептала ему на ухо: "Марк, Марк", как будто одновременно и молила его о чем-то и молилась ему.
Напрягая руки, он положил ее на койку, и сам лег рядом. Она подняла голову и стала целовать его. Он просунул руку под ее платье и ощутил ее обнаженное тело, полноту грудей, упругость живота, нежный пушок волос.
Мир загремел вокруг них, и Марк закрыл глаза. Он, казалось, очутился в мире, где были лишь Мери и он. Никого, кроме них. И все, кроме них, не имело значение.
Зашуршал клапан палатки, и напряженный голос проговорил:
- Марк, где ты?
Он вынырнул из тесного мира, где были лишь только он и Мери, мигая, он сел и свирепо взглянул на фигуру у входа.
- Простите, - сказал Хол. - Мне, право, очень жаль, что помешал вашему развлечению.
Корнуэлл вскочил на ноги.
- Черт бы вас побрал! - закричал он. - Это не развлечение.
Он сделал шаг вперед, но Мери схватила его за руку.
- Марк, все хорошо, - сказала она. - Все в порядке.
- Извиняюсь перед вами обоими, - сказал Хол, - но я должен вас предупредить. Появились церберы.
Во входе появился Джиб.
- Почему вы ушли одни, без остальных? - гневно спросил он.
- Все было спокойно, - ответил Корнуэлл. - Никакой опасности не было.
- Опасность есть всегда, пока мы в этих землях.
- Я хотел отыскать Джоунза и спросить его о том, присоединится ли он к нам. Но похоже, что он ушел и не вернется.
- Нам не нужен Джоунз, - сказал Хол. - Нас четверо, с Оливером и Снивли, и этого вполне достаточно.
24
Маленький народец покинул их, и теперь они шли одни. Приближался вечер, и местность слегка изменилась. Через пять миль от холма, на котором стоял Ведьмин Дом, началась Сожженная равнина. До самого горизонта простиралась пустыня. Тут и там лежали песчаные дюны, а между ними земля была высохшей и пустой. Трава, превратившаяся в сено, лежала в низких местах, где когда-то была вода, но теперь воды здесь не было. Изредка мертвые деревья поднимали свои высохшие стволы над землей, цепляясь за небо изогнутыми скрюченными пальцами ветвей.
Три лошади везли воду, а на двух оставшихся ехали члены отряда. На следующее утро Мери восстала против бессловесного согласия, по которому ей позволялось все время ехать верхом. За исключением песчаных участков, идти были не трудно, но конечно, если бы все они ехали верхом, то продвигались бы значительно быстрее.
Хол и Корнуэлл шли впереди. Хол, щурясь, взглянул на солнце.
- Скоро нужно будет остановиться, - сказал он. - Все мы устали, и нужно разбить лагерь до наступления темноты. Как насчет того хребта слева? Он высокий, и все вокруг будет видно. И там есть сухое дерево для костра.
- Но костер будет видно за много миль, - возразил Корнуэлл.
Хол пожал плечами.
- Нам нет смысла прятаться, и вы это знаете. Может сейчас за нами и не следят, но они знают, что мы выступили, и знают, где нас найти.
- Церберы?
- Кто знает, может и церберы, а может еще кто-нибудь.
- Вы, похоже, беспокоитесь?
- Конечно, я беспокоюсь. Глупо было бы не беспокоиться. Я даже боюсь. Лучший из советов мы получили у людоеда. Он советовал нам не идти, но мы должны идти. Нет смысла зайти так далеко и вернуться назад.
- Совершенно согласен с вами, - сказал Корнуэлл.
- Во всяком случае, вы с Джибом все равно пошли бы. Остальных мучила бы совесть, если бы они оставили нас.
Некоторое время они шли молча, и лишь песок и камни поскрипывали под ногами. Хребет, на который указывал Хол, приближался.
- Согласны? - спросил Хол. - Хребет?
Корнуэлл кивнул.
- Вы у нас лесовик.
- Здесь нет леса.
- Тем не менее, вы ориентируетесь лучше меня. Я горожанин, и мало что знаю о дикой природе.
Когда они поднялись на хребет, Хол указал на ущелье сбоку.
- Там есть сухая трава, - сказал он, - и лошади еще успеют попастись до темноты. Потом мы приведем их в лагерь на ночь.
Когда на хребет поднялись все, Хол начал распоряжаться.
- Марк, напоите лошадей, не больше полведра на лошадь. После этого пустите их пастись. До темноты приведите их обратно и присматривайте за ними. Мери, вы на страже. Смотрите во всех направлениях. Если что-нибудь увидите, крикните. Остальные за дровами. Их нужно будет много.
Когда Корнуэлл вернулся с лошадьми, уже ярко горел костер. Угли отгребли в сторону, и Мери готовила на них ужин, а Снивли и Оливер стояли на страже.
Хол занялся лошадьми.
- Идите поешьте, - сказал Корнуэллу. - Остальные уже ели.
- А где Джиб? - спросил Корнуэлл.
- Он ушел на разведку.
Солнце село, но хотя все вокруг заполнилось тенями, было еще светло.
- Через час взойдет луна, - сказал Хол.
Корнуэлл сел у костра на землю.
- Голоден? - спросила Мери.
- Ужасно, - признался он. - И устал. А ты как?
- Все в порядке.
Она наполнила тарелку.
- Кукуруза, немного мяса, но зато вдоволь подливки. Подливка очень жирная, но, может, тебе понравится. Нет свежего мяса. Хол видел только кроликов, но не смог их подстрелить.
Мери села рядом с ним и подняла свое лицо, чтобы он смог ее поцеловать.
- Мне нужно с тобой поговорить прежде, чем вернутся остальные, сказала она. - Со мной говорил Оливер, собирался разговаривать с тобой, но я сказала, что лучше сама.
Он удивленно спросил:
- Что же такое сказал Оливер?
- Ты помнишь там, в палатке?
- Я никогда не забуду. А ты? Как ты, Мери?
- Я тоже не забуду, но нам нельзя. Оливер говорит, что нельзя.
- При чем здесь Оливер? Какого дьявола ему нужно? Это касается только тебя и меня. Если ты чувствуешь то же, что и я...
Она взяла его руку и прижала к себе.
- Я чувствую. Все эти дни ты не замечал меня, а потом вдруг заметил. Я чуть не заплакала. Ты первый, понимаешь? Первый! Я прислуга в таверне, но я никогда...
- Я никогда не думал о тебе, как о прислуге в таверне. И в палатке не думал.
- Но Оливер...
- При чем тут Оливер?
Она выпустила руку и повернулась к нему лицом.
- Он объяснил. Он очень смутился, но все же объяснил. Он сказал, что поговорит об этом с тобой, но я сказала...
Корнуэлл хотел вскочить. Он отбросил в сторону тарелку, так что она покатилась по земле, но Мери удержала его, схватив за пояс.
- Проклятый Оливер! Я сверну ему шею как цыпленку. Какой он...
- Рог единорога, - сказала Мери. - Как ты не понимаешь? Волшебство рога!
- О Боже!
- Я взяла его из дерева. Только я и могла взять, потому что я никогда не знала мужчину. Рог обладает могучей силой, но только в руках девственницы. Оливер говорит, что нам очень может понадобиться его магия, и ею нельзя рисковать. Поэтому я сказала ему, что сама поговорю с тобой об этом. Ведь я знала, что может произойти, если он сам начнет говорить с тобой об этом. Нельзя было допустить, чтобы это случилось. Нам нужно быть заодно, и поэтому нельзя ссориться.
- Прости, - сказал Корнуэлл. - Прости за то, что тебе пришлось говорить мне об этом. Я сам должен был все понять. Сам должен был догадаться.
- Мы оба не подумали о последствиях. Все произошло так быстро, что у нас не было времени подумать. Неужели это всегда происходит так быстро?
Она прижалась к нему, и он обнял ее.
- Нет, не думаю, но я ничего не мог с собой поделать.
- Я тоже. Я так хотела тебя. В каждой женщине сидит самка. Только определенный мужчина может разбудить ее.
- Но это не будет продолжаться вечно, - сказал он. - Наступит время, когда магия рога нам больше не понадобится. Мы можем подождать.
- Но если наступит момент, когда мы не сможем сдержаться - тогда забудем о магии.
В костре ярко вспыхнула сухая ветка. На востоке небо начало светлеть. Вскоре на небе появились звезды.
Послышались чьи-то шаги, и Мери встала.
- Я принесу тебе еще тарелку... Еды осталось много.
25
На четвертый день, в полдень, они увидели замок Зверя Хаоса. Впервые они увидели его, когда одолели крутой подъем.
Дальше начиналась сильно изрезанная долина. Тут когда-то была вода, но теперь все вокруг высохло, и обнажилась многоцветная почва - красная, желтая, розовая.
Замок выглядел величественно. Когда-то это была могучая крепость, но теперь она наполовину разрушилась, башенки обвалились, у стены лежали груды камней. Сама стена была иссечена большими зигзагообразными трещинами. На укреплениях росли небольшие деревья.
Путники остановились, глядя на замок через пустынное ущелье.
- Такое странное название, и всего лишь груда развалин, - удивился Снивли.
- Но все же это угроза, - заметил Оливер. - Он может представлять большую угрозу.
- Вокруг нет следов жизни, - сказал Джиб. - Замок вполне может быть покинутым. Мне кажется, что там никто не живет. Четыре дня мы видим вокруг только кроликов, да изредка сусликов.
- Может быть, обойдем его? - спросила Мери.
- Если там кто-то есть, то он уже знает о нас, - сказал Хол.
- А ты как думаешь, Марк? - спросила Мери.
- Хол прав, - ответил он. - К тому же, единственная тропа через долину ведет к замку. Видно, это единственное место, где можно пересечь долину. Может быть, Джиб и прав. То есть, замок может оказаться покинутым.
- Но ведь все нам говорили о Звере Хаоса так, будто он все еще находится в этом замке, - сказала Мери.
- Легенды умирают с трудом, - сказал Снивли, - когда-то рассказанная, легенда остается. Я думаю, что мало кто бывает в этой местности. Недавних сведений нет.
Хол, ведя лошадей на поводу, начал спуск, остальные последовали за ним. Спускались медленно и осторожно, так как дорога была крутой и опасной.
Идя вслед за Холом, Корнуэлл обратил внимание на Енота. Тот устроился на лошади среди мехов с водой и при сильных толчках крепче вцеплялся в них когтями.
"Какой-то он стал встрепанный, не похожий на то гладкое животное, каким был когда-то, - подумал Корнуэлл. - Но ведь и со всеми остальными то же самое, дни и мили взяли свое. Дорога была трудной, и никто не знает, когда она кончится".
География Диких Земель в лучшем случае основывалась на догадках и опиралась на ориентиры, но эти ориентиры определялись неточно, а иногда их вовсе не оказывалось на месте.
"Сначала Ведьмин Дом, - подумал Корнуэлл, вспоминая важнейшие ориентиры. - Потом Сожженная равнина, затем замок Зверя Хаоса, и наконец, Туманные Горы".
Он вспоминал рассказы о Том, Кто Размышляет В Горах, и спросил себя, не та же ли это гора. Но как только они достигнут Туманных Гор, то древние окажутся поблизости. Так, во всяком случае, говорил Джоунз, хотя он тоже передавал только слухи.
"Нет точных фактов, - подумал Корнуэлл, - нет реальной информации. Выбираешь направление и идешь, надеясь в конце концов отыскать то, что нужно".
Они достигли дна ущелья и начали подниматься на противоположный склон. Лошади шли быстро, так как и им, видимо, хотелось побыстрее выбраться из этой мрачной местности.
Корнуэлл не оглядывался назад, чтобы определить, сколько они уже прошли. Он не отрывал глаз от тропы, стараясь лишь не подходить близко к шедшей впереди лошади. Поэтому конец подъема наступил неожиданно и быстрее, чем он ожидал.
Тропа кончилась и под ногами оказалась ровная поверхность. Корнуэлл распрямился и посмотрел на замок. Он увидел, что местность перед ним уже не безжизненна, как раньше. Впереди было черно от церберов.
Они все еще находились на некотором расстоянии, но быстро приближались. Впереди бежал гигант, который вел с ними переговоры у Ведьминого Дома. Гигант бежал косолапо, его клинообразные ступни гулко ударялись о землю, поднимая облачка пыли, но двигался он быстро и заметно опередил свору.
Хол положил стрелу на тетиву лука. В нем не чувствовалось волнения. Он стоял спокойно и прямо, ожидая, как будто предстояло обычное состязание в меткости стрельбы.
"Он знает, - подумал Корнуэлл, - что мы не устоим перед нападением, что это конец, что свора церберов сбросит нас в ущелье и там уничтожит по одиночке".
Корнуэлл на мгновение поддался панике.
"Откуда появились церберы? До сих пор не было видно следов их присутствия. Может, они скрывались в замке?"
Рука Корнуэлла потянулась к рукоятке меча. Он рывком выдернул оружие из ножен. С удовольствием и радостью он отметил, как ярко сверкает на солнце обнаженное лезвие. И этот блеск, видимо, толкнул его на поступок, на который он ранее считал себя неспособным.
Быстро выйдя вперед, Корнуэлл, сам не зная зачем, высоко поднял меч, взмахнул им над головой, как будто огненным кольцом, из его горла вырвался боевой клич, упрямый вызов без слов, просто рык, какой испускает разъяренный бык, удивленный вторжением на его пастбище.
Корнуэлл взмахнул мечом раз, другой, по-прежнему издавая воинственный клич. Но при втором взмахе рукоятка меча вырвалась из его рук, колени подогнулись. Он все же остался на ногах - глупый, невооруженный, беззащитный.
"Иисус, - подумал он, - я все испортил. Мне не следовало покидать Вайлусинг. Я не должен был быть здесь. Что подумают обо мне остальные? Разиня, даже не сумел удержать в руке меч".
Он хотел побежать за мечом, надеясь, что тот упадет не очень далеко.
Но меч, по-прежнему кружась, огненным кольцом полетел прямо к гиганту. Бежавший гигант попытался увернуться, но оказался слишком неуклюжим и медлительным. Меч угодил ему точно в горло, и гигант начал падать, как будто споткнулся на бегу. Кровь огромным фонтаном ударила из его горла, заливая грудь, голову и землю. Гигант ударился оземь, а меч повернул и полетел к Корнуэллу, который поймал его за рукоять.