Однако тот же Шаубе в другом месте[42] признает, что некоторые относящиеся к ХIII в. переводные векселя как будто подкрепляют предположение Гольдшмидта, являясь последствием принятого на себя обязательства уплатить кредитору, хотя это обязательство, по-видимому, выражено не в письменной форме (т.е. в виде простого векселя, как утверждает Гольдшмидт), а в качестве устно данного под присягой обещания. Таковы, например, тратты, выданные императрицей Марией (Латинская империя) в 1249 г. на имя французской королевы Бланки, которая должна уплатить указанную сумму тосканским купцам (рыцарям), причем им должно быть отдано преимущество перед другими купцами и даже перед всяким другим. К началу ХIII в. появляются так называемые общие кредитные письма (которые ни Гольдшмидт, ни Шаубе еще не признают векселями), при помощи которых король, епископ или барон старается доставить находящимся на службе у него лицам (рыцарям) нужную им сумму. Он передает им такой документ, в котором обязуется «всякому купцу или иному лицу, которое ссудит данного рыцаря суммой в известных пределах, вернуть кредитованную сумму, причем для этого необходимо представление как самого заемного письма, так и подтверждения в произведенной уплате» (presentis litteris una cum litteris patentibus super hoc confectis). Последнее, однако, выражается не в квитанции или расписке, а в прилагаемой к (этому) заемному письму (litterae de mutui faciendo) тратте (litterae mutui contracti), в которой содержится обращенная к выдавшему заемное письмо (королю) просьба вернуть выданные деньги[43]. Таким образом, последний (король) в своем обращении разрешает выставить на него вексель в пределах известной суммы и обязуется по этому векселю уплатить. Здесь, в сущности, имеется своего рода простой вексель (обязательство уплаты), на основании которого составляется переводный – просьба о возврате уплаченной суммы[44].
Возникнув первоначально, по-видимому, в области морской торговли, а затем перейдя и в сферу сухопутной торговли, вексель уже в ХIII в. широко распространился в качестве выдаваемого купцами документа во всей Южной и Юго-Западной Европе, т.е. повсюду, где появлялись итальянцы в качестве банкиров и купцов. Уже из одного только коммерческого письма флорентийского торгового дома Черчи, обращенного к представителю его в Лондоне в 1291 г., можно усмотреть, что тратта применялась в те времена для следующих целей: находящиеся в Лондоне представители флорентийского товарищества этим путем получают нужные им суммы с ярмарок Шампани, флорентийцы из Англии посылают через посредство товарищества деньги домой, кредитор во Флоренции инкассирует платеж у другого флорентийца, находящегося в Англии; представитель английского аббатства обеспечивает себе через посредство того же товарищества нужные ему для пребывания в Риме суммы. В 1315 г. герцог Иоанн разрешает итальянцам, приезжающим во Фландрию, производить размен монеты непосредственно или при помощи выдачи векселей: quod possint cambire cum litteris seu sine litteris[45]. Пеголотти, писавший в первой половине XIV в., приводит уже (в гл. 45) разницу вексельных курсов на различные города[46], и из книги Уццано (XV в.) видно, что непосредственные вексельные операции производились между всеми наиболее важными торговыми пунктами Италии, Франции, Испании, Фландрии, а также Лондоном. Только в Германии вексель появился позже, лишь в XIV в., и хотя и там применялся в торговле с Фландрией (и там находим векселя вместе с дополнительными приказами – траттами), а в начале XV в., по-видимому, стал общеупотребительным средством платежа в торговле между различными областями, но не имел в Средние века такого значения, как в итальянской торговле[47].
Глава 2 Денежное обращение и цены в Новое время
Возникнув первоначально, по-видимому, в области морской торговли, а затем перейдя и в сферу сухопутной торговли, вексель уже в ХIII в. широко распространился в качестве выдаваемого купцами документа во всей Южной и Юго-Западной Европе, т.е. повсюду, где появлялись итальянцы в качестве банкиров и купцов. Уже из одного только коммерческого письма флорентийского торгового дома Черчи, обращенного к представителю его в Лондоне в 1291 г., можно усмотреть, что тратта применялась в те времена для следующих целей: находящиеся в Лондоне представители флорентийского товарищества этим путем получают нужные им суммы с ярмарок Шампани, флорентийцы из Англии посылают через посредство товарищества деньги домой, кредитор во Флоренции инкассирует платеж у другого флорентийца, находящегося в Англии; представитель английского аббатства обеспечивает себе через посредство того же товарищества нужные ему для пребывания в Риме суммы. В 1315 г. герцог Иоанн разрешает итальянцам, приезжающим во Фландрию, производить размен монеты непосредственно или при помощи выдачи векселей: quod possint cambire cum litteris seu sine litteris[45]. Пеголотти, писавший в первой половине XIV в., приводит уже (в гл. 45) разницу вексельных курсов на различные города[46], и из книги Уццано (XV в.) видно, что непосредственные вексельные операции производились между всеми наиболее важными торговыми пунктами Италии, Франции, Испании, Фландрии, а также Лондоном. Только в Германии вексель появился позже, лишь в XIV в., и хотя и там применялся в торговле с Фландрией (и там находим векселя вместе с дополнительными приказами – траттами), а в начале XV в., по-видимому, стал общеупотребительным средством платежа в торговле между различными областями, но не имел в Средние века такого значения, как в итальянской торговле[47].
Глава 2 Денежное обращение и цены в Новое время
Влияние открытия Америки на хозяйственную жизнь Европы обнаружилось не только в изменении торговых путей и образовании океанской торговли, но и в чрезвычайном увеличении в Европе запаса золота и серебра, привозимого из Америки, что в свою очередь имело крайне важные последствия. Добыча благородных металлов увеличилась с середины XV в. благодаря открытию новых залежей в различных местностях Германии и Австрии. С этого времени добывается в большом количестве серебро в Тироле (Швац), Саксонии (Шенберг, Аниаберг), Богемии (Иоахимсталь), золото в Зальцбурге. С конца XV в. появляется золото из Африки (Сенегал и Восточная Африка – Софала). Однако уже с середины XVI в. добыча в Европе и в Африке сокращается, и ее должны были заменить американское серебро и золото. Америка это не только сделала, но и дала Европе металлы в чрезвычайном изобилии, благодаря чему мировая добыча серебра растет с 90 тыс. кг в год в 1581—1544 гг. до 419 тыс. в 1581—1600 гг. Главную добычу серебра доставляли рудники Перу, Мексики и еще более Боливии (Потози); возрастание добычи составляло в Мексике с 3,4 тыс. кг в год в 1521—1544 гг. до 74,3 тыс. в 1581—1600 гг., в Потози с 183 тыс. кг в год в 1545—1560 гг. до 254 тыс. в 1581—1600 гг. К концу XV в. весь запас благородных металлов не превышал 7 млн кг (по Лексису); в течение же следующего, XVI в., именно в 1493—1601 гг. было добыто, по Зетберу, около 23 млн кг серебра и 755 тыс. кг золота, т.е. запас благородных металлов количественно увеличился в 3—3,5 раза. Но в таком же размере он возрос и по ценности: добыча составляла по ценности в конце XVI в. свыше 7,5 млрд марок вместо 2 с небольшим млрд, которым равнялся запас в конце XV в.
Еще более увеличилась добыча золота и серебра в следующие века. В течение XVII и XVIII вв. ценность добытого золота и серебра составляла 26 млрд марок (93 млн кг серебра и около 3 млн кг золота). При этом по ценности уже с середины XVI в. 3/4, а в XVII в. 5/6 всей добычи приходилось на долю Америки. Благодаря применению с середины XVI в. процесса амальгамирования в американских рудниках добыча серебра все более возрастала. По Зетберу, ежегодная добыча серебра составляла до середины XV в. 27 тыс. кг, во второй половине XV в. 44 тыс. кг, с середины XVI в. 300—400 тыс. кг, наконец, во второй половине XVIII в. она достигла 500—800 тыс. кг, причем на первом плане стояла Мексика. Золото добывалось не только из американских рудников в Мексике, Перу, Чили, Новой Гренаде, но оно приобреталось также путем ограбления храмов, могил и домов во время завоевания Америки и посредством получения огромных выкупов у туземных царьков, например Монтесумы в Мексике, Перуанского инки. Добыча золота была по сравнению с серебром гораздо менее значительна, но и она возрастала, постепенно повышаясь в течение XVI—XVII вв. с 6 тыс. кг ежегодно до 8 и 10 тыс. В XVIII же веке добыча золота сразу сильно повысилась благодаря открытию залежей золота в Бразилии, эксплуатация которых началась уже в конце XVII в., так что в XVIII в. золота добывалось в среднем не менее 19 тыс. кг ежегодно. Европа в области добывания золота имела еще меньше значения, чем в отношении серебра, – только Семиградье (Зибенбюрген), Зальцбург с середины XVIII в. и Урал доставляли золото.
Соотношение между ценностью серебра и золота не многим изменилось в течение XVI в. (1:11—11,8) по сравнению со средневековым периодом; но затем, с начала XVII в., под влиянием гораздо более скорого возрастания добычи серебра, обнаружилась перемена к выгоде золота. Получилось отношение 1:14—15; это отношение (1:14,7-15,2) сохранилось до конца XVIII и начала XIX в. Лишь временно, под влиянием усиленного притока золота в XVIII в., золото подешевело: отношение серебра к золоту составляло в 1701—1710 гг. 1:15,27, а в 1751—1760 гг. 1:14,56. Но гораздо более резко изменилась ценность денег, их покупательная стоимость, выражающаяся в товарных ценах: последние повысились в течение XVI—XVII вв. на 100 – 150%. Уже в течение XVI в. цены на хлеб в различных странах возросли на 150—200%, а в течение следующего века достигли еще более высокого уровня. Но и другие продукты сырья – соль, лес, металлы, как и промышленные изделия, возросли в цене; даже те из них, которые до середины XVI в. не обнаруживали повышательного движения, в течение второй половины этого века повысились, притом во всех странах, на 100 и более процентов.
Большинство современников, которым возрастание цен бросилось в глаза, приписывало это явление самым разнообразным причинам – как естественным, в виде роста населения, неурожаев и войн, так и искусственным – торговым компаниям, скупающим товары, порче монеты, в Англии также огораживаниям. Но Жан Боден в своем труде, вышедшем в 1568 г., установил, что наиболее важную роль из всех моментов играет избыток золота и серебра, который и «является главной и почти единственной причиной возрастания цен», почему Боден и считается основателем учения о ценности денег. Это объяснение постепенно было принято и другими, и Адам Смит мог уже утверждать, что, по-видимому, единственной причиной понижения цены серебра по сравнению с ценой на зерно является открытие американских рудников и что как самый факт падения цены серебра, так и правильность его объяснения общепризнаны. Нельзя отрицать, конечно, того, что, как выяснили Гельферих, Вибе и др., и спрос на деньги в эту эпоху увеличился вследствие расширения денежных сделок вместо натуральных сделок как частных лиц, так и государства; это произошло под влиянием учреждения наемных войск, наемных чиновников, постоянных податей, а равно благодаря оживлению в торговом обмене. Но все же спрос на деньги возрос далеко не в той степени, как увеличился запас золота и серебра; ведь благородных металлов имелось на 2—21/3 млрд в 1500 г., и свыше 33 млрд было добыто в XVI—XVIII вв. Кроме того, и это весьма существенно, в эту эпоху большая часть всего запаса драгоценных металлов употреблялась, как указывает Лексис, на выделку монеты: по его вычислениям, из 7,5 млн марок серебра в конце XVI в. 4,2 млн состояло в монете. Лишь в отдельных странах и местностях и в отдельные десятилетия увеличение цен могло быть вызвано иными причинами – неурожаями, войнами, ростом населения; последнее могло оказывать влияние лишь на предметы массового потребления. Правильность предположения, что основная причина лежит на стороне не товаров, а денег, что причина заключается в превышении предложения денег над спросом, подтверждается следующим. Возрастание цен началось в тех именно странах, где ранее всего получился прилив драгоценных металлов; поэтому подъем цен начался раньше, чем где-либо, в Испании, куда американское серебро непосредственно доставлялось, но рост цен в Испании уже вскоре потерял свою интенсивность, по мере отлива золота и серебра оттуда в другие страны. Напротив, там, где сравнительно поздно появились новые запасы драгоценных металлов, но где благодаря развитию вывозной торговли приток их все более усиливался, как это было в Англии, там и возрастание цен, начавшись гораздо позже, продолжалось в течение двух веков.
Рядом с возрастанием общего уровня цен произошло изменение в соотношении между различными категориями цен, из коих, например, цены на хлеб и другие съестные припасы возросли сильнее, чем цены на сырье, а последние в свою очередь более, чем цены на промышленные изделия. Цены промышленных изделий начали возрастать позже, чем цены всех других товаров, во многих случаях не ранее начала XVII в., да и в течение этого века возросли несравненно менее, чем средний уровень цен вообще, и всегда в гораздо меньшей степени, чем цены сырых материалов, из которых они произведены (сукно менее, чем шерсть, металлические изделия менее, чем руда, и т.д.). Если общий подъем цен объясняется изменением в соотношении между спросом на деньги и производством, то эти частные отличия находятся в связи с различными специальными причинами. Меньший и более поздний рост цен на промышленные изделия по сравнению с увеличением цен сырья обозначал, в сущности, падение цен на фабрикаты, увеличение издержек производства, ибо заметных улучшений в процессе производства в эту эпоху не произошло и во всяком случае улучшения носили частичный характер и распространялись весьма медленно. Это явление объясняется прежде всего усилением конкуренции в торговле фабрикатами, вызванной улучшением путей сообщения и расширением рынка, и отсутствием соглашений относительно цен между скупщиками в противоположность минимальным таксам цеховых ремесленников в предыдущий период. Для сырья эти моменты (особенно почта не была приспособлена для перевозки громоздких товаров) не могли иметь того же значения, да и вывоз сырья из страны был сильно стеснен.
В эту эпоху возрастает предложение рабочих рук, так как сельские жители, нецеховые привилегированные мастера и т.д. стали участвовать в производстве[48]; это увеличение предложения по сравнению со спросом и установление чрезвычайной зависимости рабочих от предпринимателей вызвали изменение в соотношении между товарными ценами и денежной заработной платой к невыгоде последней. Хотя и денежная плата возросла, но везде гораздо меньше, чем общий уровень цен: она увеличилась на 100% при повышении цен на 150%. Реальная плата, следовательно, упала: она понизилась уже в начале XVI в. и составляла к концу XVII в. не более половины того, что рабочие получали в 1500 г.
Прилив американского золота и серебра в Европу вызвал усиленную чеканку монеты, в особенности серебряной. Потеряв немного свое значение к концу Средневековья вследствие появления золотых дукатов, флоринов или гульденов, серебряная монета теперь, с усиленным притоком американского серебра[49], снова стала господствующей монетой. Амстердамский и Гамбургский банки установили в качестве валюты только серебро[50]. В XVIII в., однако, с приливом бразильского золота усилилась и чеканка золотых монет, и золото стало играть значительную роль в обращении; в Англии совершился даже переход к золотой валюте. Только в Пруссии еще в начале XVIII в. не чеканили золота, а пользовались французской и голландской золотой монетой[51].
Тем не менее даже в XVIII в. настоящими деньгами считались только серебряные; «серебро полезнее и употребительнее в торговле, чем золото». Лондонская торговая палата заявляла в 1699 г., что по общему согласию, во всем мире в качестве орудия обмена установлено серебро и что немыслимо, чтобы эту функцию выполняли два металла. Локк указывал на то, что золото не может быть общим мерилом ценности, ибо отношение между ценностью золота и серебра не является постоянным. Поэтому хотя золото и следует чеканить, но мерилом ценности является серебро; золото же есть такой же товар, как свинец. Хотя деньги чеканятся, говорит Дюто, как из золота, так и из серебра и меди, но все же серебро пользуется тем преимуществом, что им определяется цена золота и цена меди и что оно считается тем масштабом, которым измеряются другие предметы[52].
Количество обращающихся видов монеты значительно увеличилось вследствие появления крупных монет, ранее не существовавших. Чеканенный с XIII в. золотой флорин или экю (дукат, гульден) уже с конца XV в., когда сильно возросла добыча серебряных рудников в Тироле, Богемии и других местностях Германии, стали изображать в виде серебряной монеты. Последняя была гораздо больше существовавших ранее грошенов: она весила два лота; с 1484 г. она чеканится эрцгерцогом австрийским Сигизмундом. В отличие от грошенов новая крупная серебряная монета, так как она по ценности должна была соответствовать гульдену, называлась гульденгрошен; ввиду того что она чеканилась преимущественно из серебра, добываемого из Иоахимстальского рудника в Богемии, она получила название иоахимсталер (иоахимстальский грошен), а позже, в особенности когда ее стали чеканить и в других местах, просто талер (начало слова отброшено).
Талер, который теперь делится на крейцеры (уже раньше в прирейнских местностях гульден распадался на 60 крейцеров по 4 пфеннига), становится новым типом монеты. Он чеканится уже в конце XV в. в Лотарингии, Венгрии, в начале XVI в. в различных швейцарских кантонах (Берне, Цюрихе, Люцерне, Золотурне), германских территориях (Бранденбурге, Вюртемберге, Гессене, Мекленбурге), позже выпускают талеры Льеж, Камбре, Любек, аббатство Верден. С 20-х и 30-х гг. XVI в. талеры появляются в Швеции и Дании (в последней позже, под именем «corona damca»), одновременно – при Карле V и Филиппе II – в Нидерландах (daalder – т.е. «талер»). Затем их чеканят Генеральные штаты, в особенности под именем львиных талеров (leeuwendaalders), которые охотно принимались в левантийских странах, а также бургундских талеров (с 1612 г. в Брюсселе, Антверпене). Во Франции с 1641 г. чеканится тот же талер под названием «луи д’аржан» (т.е. Людовик из серебра) в 60 су (или écu blanc) Англии талеру соответствует появляющаяся с 1552 г. крона. В Испании находим талер уже со временем появления американского серебра, т.е. с начала XVI в., в виде реала или «peso duro», пиастра (т.е. большая монета); он чеканится и в колониях (Мексике, Лиме, Потози), где добывалось серебро. От голландского «daalder» (талер) происходит и американский доллар.
Исходную точку, впрочем, и здесь (как и в прежних средневековых монетах), быть может, составляют итальянские города, ибо еще до появления тирольских гульденгрошенов Венеция в 1472 г. при доже Николае Троне стала чеканить «лиру трон» – крупную серебряную монету ценностью в венецианский фунт, изображающую дожа, льва Св. Марка и лавровый венок, а за ней последовал два года спустя миланский герцог Малеацо со своей серебряной лирой, именуемой гроссоне (крупная) или тестоне (ибо изображен был герцог в локонах: testoner – причесывать); тестоне стали чеканить и в германских территориях, в Нидерландах, во Франции (в конце XV и в начале XVI в.). С другой стороны, талеру соответствовали серебряные неаполитанские скудо (1525 г.), миланские дукатоны (в 100 солидов), венецианские (серебряные) дукаты (1562 г.); в других севере-итальянских княжествах и в Савойе они даже именовались talleri и чеканились по немецкому образцу (австрийскому). Дольше всего прожили австрийские Мария Терезия-талеры, которые являлись любимой монетой в странах мусульманского Востока (отсюда их название «левантийские талеры»), почему чеканку их воспроизводили Венеция и Фридрих Великий и они с изображением Марии Терезии чеканились в Вене в том же виде для Востока вплоть до 1914 г. Однородный характер имели талари, чеканенные в Париже для Абиссинии в конце XIX в.
В течение XVII в., с возрастанием добычи золота, наряду с дукатами, которые чеканятся в Венгрии, Нидерландах и по-прежнему в Венеции и широко распространены во всей Западной и Восточной Европе и Азии, появилась и крупная золотая монета, значительно большая, чем гульден, в виде пистоли, которую, по-видимому, ранее всего стали чеканить в Испании; под этим наименованием (в Германии, Швейцарии) или под другими названиями она вскоре также стала общим типом золотой монеты в Европе. Так, пистоли равняется луидор (он иногда и именуется пистолей), который чеканится с середины XVII в. во Франции, причем на монете было поясное изображение короля – отсюда самое название (луидоры начала XVIII в. под названием «mirlitons», т.е. свирели, от изображения двух переплетающихся «L» среди пальмовых ветвей; луидоры 1726—1791 г. – «au lunettes» – два щита, Франция и Наварра, рядом). Ту же монету представляет собой в Пруссии фридрихдор; двойным пистолям (дублонам) соответствуют вильгельмсдоры, в Баварии – максдоры (при Максе II – 1715 г. и сл.) и каролины (при Карле VII); в Португалии крупная золотая монета из бразильского золота – крузада (крест), в Англии – из африканского золота – гинея (от Гвинеи).
Наряду с крупными золотыми и серебряными монетами появляется и медная монета[53]. Она заменила прежнюю монету, с виду серебряную, в действительности же на 3/4 состоявшую из меди и лишь сверху покрытую серебром. Медная монета существовала в Нидерландах уже в XV в. («myte» от minuta, т.е. мелкая); с XVI в. она чеканится в итальянских городах и территориях (неаполитанские cavalli, венецианские bagattini, папские quattrini) и во Франции; в XVII в. – и в Англии, а также в Швеции и Московском государстве.
При этом медная монета и в Испании, и в Швеции, и в России при Алексее Михайловиче и Петре Великом чеканилась в чрезмерном количестве и по номинальной цене, значительно превышавшей ценность содержавшегося в ней количества меди, – в целях увеличения доходов казны; в Швеции выпуск медной монеты в 1715—1719 гг. доставлял казне 3—5 млн талеров в год. Повсюду это вызывало вздорожание товаров, торговый кризис, волнения. В Испании с 1602 г. появилась чисто медная монета (moneda gruessa) в огромном количестве, неоднократно извлекаемая из обращения и вновь выпускаемая с изменением ценности и чекана. Во Франции новая монета (deniers и doubles deniers, tournois и ogmeliards) появляется в 1575 г. как результат продолжительного развития, выражавшегося в постепенном сокращении серебра в серебряной монете до тех пор, пока от серебра уже ничего не осталось (в 1719 г. медные су – от солида[54], в 12 денье). Подобным же образом и в Германии начала XVII в. появилась монета, которая, в сущности, являлась медной, ибо только сверху она была немного покрыта серебром; а затем и последние остатки серебра исчезли, и она стала чисто медной. Начало было положено, по-видимому, под влиянием Нидерландов, ближайшими к последним территориями – Клеве, Аахеном, Люнебургом, затем брауншвейгскими герцогами; их примеру последовали саксонские, прирейнские области, Силезия, Богемия, Австрия. Города, которые когда-то чеканили монету, на этом основании теперь приступали к чеканке. На первом месте стояли, однако, княжества, которые обладали серебряными рудниками, как, например, Брауншвейг и еще более Австрия (в 1620—1621 гг.), где право чеканки было передано специальному консорциуму с участием герцогов, князей, графов, выпускавшему огромное количество малоценной монеты. Несмотря на то что вызванные этим в Вене волнения удалось прекратить лишь с большим трудом, права консорциума были все же продолжены. Но дело кончилось крахом, пришлось частью монету изъять из обращения, частью понизить ее номинальную цену. Монета в 75 крейцеров была понижена до 10 крейцеров, монета в 48 крейцеров – до 6 крейцеров. От всех такого рода операций несли убытки и сами курфюрсты (Саксонский в 1622—1623 гг. на 1 млн талеров, Вюртембергский на 250 тыс. талеров), и города, и деревни, и частные лица на протяжении всей страны. Крестьяне отказывались везти в город съестные припасы в обмен на низкопробную монету, производили бунты, нападения на монетчиков, которых приходилось снабдить огнестрельным оружием. И все это ничему не помогало. И по окончании Тридцатилетней войны те же операции возобновились, и, несмотря на соглашения, устанавливаемые курфюрстами, выпуск «возмутительной билонной[55] монеты» продолжался по-прежнему[56].
Еще более увеличилась добыча золота и серебра в следующие века. В течение XVII и XVIII вв. ценность добытого золота и серебра составляла 26 млрд марок (93 млн кг серебра и около 3 млн кг золота). При этом по ценности уже с середины XVI в. 3/4, а в XVII в. 5/6 всей добычи приходилось на долю Америки. Благодаря применению с середины XVI в. процесса амальгамирования в американских рудниках добыча серебра все более возрастала. По Зетберу, ежегодная добыча серебра составляла до середины XV в. 27 тыс. кг, во второй половине XV в. 44 тыс. кг, с середины XVI в. 300—400 тыс. кг, наконец, во второй половине XVIII в. она достигла 500—800 тыс. кг, причем на первом плане стояла Мексика. Золото добывалось не только из американских рудников в Мексике, Перу, Чили, Новой Гренаде, но оно приобреталось также путем ограбления храмов, могил и домов во время завоевания Америки и посредством получения огромных выкупов у туземных царьков, например Монтесумы в Мексике, Перуанского инки. Добыча золота была по сравнению с серебром гораздо менее значительна, но и она возрастала, постепенно повышаясь в течение XVI—XVII вв. с 6 тыс. кг ежегодно до 8 и 10 тыс. В XVIII же веке добыча золота сразу сильно повысилась благодаря открытию залежей золота в Бразилии, эксплуатация которых началась уже в конце XVII в., так что в XVIII в. золота добывалось в среднем не менее 19 тыс. кг ежегодно. Европа в области добывания золота имела еще меньше значения, чем в отношении серебра, – только Семиградье (Зибенбюрген), Зальцбург с середины XVIII в. и Урал доставляли золото.
Соотношение между ценностью серебра и золота не многим изменилось в течение XVI в. (1:11—11,8) по сравнению со средневековым периодом; но затем, с начала XVII в., под влиянием гораздо более скорого возрастания добычи серебра, обнаружилась перемена к выгоде золота. Получилось отношение 1:14—15; это отношение (1:14,7-15,2) сохранилось до конца XVIII и начала XIX в. Лишь временно, под влиянием усиленного притока золота в XVIII в., золото подешевело: отношение серебра к золоту составляло в 1701—1710 гг. 1:15,27, а в 1751—1760 гг. 1:14,56. Но гораздо более резко изменилась ценность денег, их покупательная стоимость, выражающаяся в товарных ценах: последние повысились в течение XVI—XVII вв. на 100 – 150%. Уже в течение XVI в. цены на хлеб в различных странах возросли на 150—200%, а в течение следующего века достигли еще более высокого уровня. Но и другие продукты сырья – соль, лес, металлы, как и промышленные изделия, возросли в цене; даже те из них, которые до середины XVI в. не обнаруживали повышательного движения, в течение второй половины этого века повысились, притом во всех странах, на 100 и более процентов.
Большинство современников, которым возрастание цен бросилось в глаза, приписывало это явление самым разнообразным причинам – как естественным, в виде роста населения, неурожаев и войн, так и искусственным – торговым компаниям, скупающим товары, порче монеты, в Англии также огораживаниям. Но Жан Боден в своем труде, вышедшем в 1568 г., установил, что наиболее важную роль из всех моментов играет избыток золота и серебра, который и «является главной и почти единственной причиной возрастания цен», почему Боден и считается основателем учения о ценности денег. Это объяснение постепенно было принято и другими, и Адам Смит мог уже утверждать, что, по-видимому, единственной причиной понижения цены серебра по сравнению с ценой на зерно является открытие американских рудников и что как самый факт падения цены серебра, так и правильность его объяснения общепризнаны. Нельзя отрицать, конечно, того, что, как выяснили Гельферих, Вибе и др., и спрос на деньги в эту эпоху увеличился вследствие расширения денежных сделок вместо натуральных сделок как частных лиц, так и государства; это произошло под влиянием учреждения наемных войск, наемных чиновников, постоянных податей, а равно благодаря оживлению в торговом обмене. Но все же спрос на деньги возрос далеко не в той степени, как увеличился запас золота и серебра; ведь благородных металлов имелось на 2—21/3 млрд в 1500 г., и свыше 33 млрд было добыто в XVI—XVIII вв. Кроме того, и это весьма существенно, в эту эпоху большая часть всего запаса драгоценных металлов употреблялась, как указывает Лексис, на выделку монеты: по его вычислениям, из 7,5 млн марок серебра в конце XVI в. 4,2 млн состояло в монете. Лишь в отдельных странах и местностях и в отдельные десятилетия увеличение цен могло быть вызвано иными причинами – неурожаями, войнами, ростом населения; последнее могло оказывать влияние лишь на предметы массового потребления. Правильность предположения, что основная причина лежит на стороне не товаров, а денег, что причина заключается в превышении предложения денег над спросом, подтверждается следующим. Возрастание цен началось в тех именно странах, где ранее всего получился прилив драгоценных металлов; поэтому подъем цен начался раньше, чем где-либо, в Испании, куда американское серебро непосредственно доставлялось, но рост цен в Испании уже вскоре потерял свою интенсивность, по мере отлива золота и серебра оттуда в другие страны. Напротив, там, где сравнительно поздно появились новые запасы драгоценных металлов, но где благодаря развитию вывозной торговли приток их все более усиливался, как это было в Англии, там и возрастание цен, начавшись гораздо позже, продолжалось в течение двух веков.
Рядом с возрастанием общего уровня цен произошло изменение в соотношении между различными категориями цен, из коих, например, цены на хлеб и другие съестные припасы возросли сильнее, чем цены на сырье, а последние в свою очередь более, чем цены на промышленные изделия. Цены промышленных изделий начали возрастать позже, чем цены всех других товаров, во многих случаях не ранее начала XVII в., да и в течение этого века возросли несравненно менее, чем средний уровень цен вообще, и всегда в гораздо меньшей степени, чем цены сырых материалов, из которых они произведены (сукно менее, чем шерсть, металлические изделия менее, чем руда, и т.д.). Если общий подъем цен объясняется изменением в соотношении между спросом на деньги и производством, то эти частные отличия находятся в связи с различными специальными причинами. Меньший и более поздний рост цен на промышленные изделия по сравнению с увеличением цен сырья обозначал, в сущности, падение цен на фабрикаты, увеличение издержек производства, ибо заметных улучшений в процессе производства в эту эпоху не произошло и во всяком случае улучшения носили частичный характер и распространялись весьма медленно. Это явление объясняется прежде всего усилением конкуренции в торговле фабрикатами, вызванной улучшением путей сообщения и расширением рынка, и отсутствием соглашений относительно цен между скупщиками в противоположность минимальным таксам цеховых ремесленников в предыдущий период. Для сырья эти моменты (особенно почта не была приспособлена для перевозки громоздких товаров) не могли иметь того же значения, да и вывоз сырья из страны был сильно стеснен.
В эту эпоху возрастает предложение рабочих рук, так как сельские жители, нецеховые привилегированные мастера и т.д. стали участвовать в производстве[48]; это увеличение предложения по сравнению со спросом и установление чрезвычайной зависимости рабочих от предпринимателей вызвали изменение в соотношении между товарными ценами и денежной заработной платой к невыгоде последней. Хотя и денежная плата возросла, но везде гораздо меньше, чем общий уровень цен: она увеличилась на 100% при повышении цен на 150%. Реальная плата, следовательно, упала: она понизилась уже в начале XVI в. и составляла к концу XVII в. не более половины того, что рабочие получали в 1500 г.
Прилив американского золота и серебра в Европу вызвал усиленную чеканку монеты, в особенности серебряной. Потеряв немного свое значение к концу Средневековья вследствие появления золотых дукатов, флоринов или гульденов, серебряная монета теперь, с усиленным притоком американского серебра[49], снова стала господствующей монетой. Амстердамский и Гамбургский банки установили в качестве валюты только серебро[50]. В XVIII в., однако, с приливом бразильского золота усилилась и чеканка золотых монет, и золото стало играть значительную роль в обращении; в Англии совершился даже переход к золотой валюте. Только в Пруссии еще в начале XVIII в. не чеканили золота, а пользовались французской и голландской золотой монетой[51].
Тем не менее даже в XVIII в. настоящими деньгами считались только серебряные; «серебро полезнее и употребительнее в торговле, чем золото». Лондонская торговая палата заявляла в 1699 г., что по общему согласию, во всем мире в качестве орудия обмена установлено серебро и что немыслимо, чтобы эту функцию выполняли два металла. Локк указывал на то, что золото не может быть общим мерилом ценности, ибо отношение между ценностью золота и серебра не является постоянным. Поэтому хотя золото и следует чеканить, но мерилом ценности является серебро; золото же есть такой же товар, как свинец. Хотя деньги чеканятся, говорит Дюто, как из золота, так и из серебра и меди, но все же серебро пользуется тем преимуществом, что им определяется цена золота и цена меди и что оно считается тем масштабом, которым измеряются другие предметы[52].
Количество обращающихся видов монеты значительно увеличилось вследствие появления крупных монет, ранее не существовавших. Чеканенный с XIII в. золотой флорин или экю (дукат, гульден) уже с конца XV в., когда сильно возросла добыча серебряных рудников в Тироле, Богемии и других местностях Германии, стали изображать в виде серебряной монеты. Последняя была гораздо больше существовавших ранее грошенов: она весила два лота; с 1484 г. она чеканится эрцгерцогом австрийским Сигизмундом. В отличие от грошенов новая крупная серебряная монета, так как она по ценности должна была соответствовать гульдену, называлась гульденгрошен; ввиду того что она чеканилась преимущественно из серебра, добываемого из Иоахимстальского рудника в Богемии, она получила название иоахимсталер (иоахимстальский грошен), а позже, в особенности когда ее стали чеканить и в других местах, просто талер (начало слова отброшено).
Талер, который теперь делится на крейцеры (уже раньше в прирейнских местностях гульден распадался на 60 крейцеров по 4 пфеннига), становится новым типом монеты. Он чеканится уже в конце XV в. в Лотарингии, Венгрии, в начале XVI в. в различных швейцарских кантонах (Берне, Цюрихе, Люцерне, Золотурне), германских территориях (Бранденбурге, Вюртемберге, Гессене, Мекленбурге), позже выпускают талеры Льеж, Камбре, Любек, аббатство Верден. С 20-х и 30-х гг. XVI в. талеры появляются в Швеции и Дании (в последней позже, под именем «corona damca»), одновременно – при Карле V и Филиппе II – в Нидерландах (daalder – т.е. «талер»). Затем их чеканят Генеральные штаты, в особенности под именем львиных талеров (leeuwendaalders), которые охотно принимались в левантийских странах, а также бургундских талеров (с 1612 г. в Брюсселе, Антверпене). Во Франции с 1641 г. чеканится тот же талер под названием «луи д’аржан» (т.е. Людовик из серебра) в 60 су (или écu blanc) Англии талеру соответствует появляющаяся с 1552 г. крона. В Испании находим талер уже со временем появления американского серебра, т.е. с начала XVI в., в виде реала или «peso duro», пиастра (т.е. большая монета); он чеканится и в колониях (Мексике, Лиме, Потози), где добывалось серебро. От голландского «daalder» (талер) происходит и американский доллар.
Исходную точку, впрочем, и здесь (как и в прежних средневековых монетах), быть может, составляют итальянские города, ибо еще до появления тирольских гульденгрошенов Венеция в 1472 г. при доже Николае Троне стала чеканить «лиру трон» – крупную серебряную монету ценностью в венецианский фунт, изображающую дожа, льва Св. Марка и лавровый венок, а за ней последовал два года спустя миланский герцог Малеацо со своей серебряной лирой, именуемой гроссоне (крупная) или тестоне (ибо изображен был герцог в локонах: testoner – причесывать); тестоне стали чеканить и в германских территориях, в Нидерландах, во Франции (в конце XV и в начале XVI в.). С другой стороны, талеру соответствовали серебряные неаполитанские скудо (1525 г.), миланские дукатоны (в 100 солидов), венецианские (серебряные) дукаты (1562 г.); в других севере-итальянских княжествах и в Савойе они даже именовались talleri и чеканились по немецкому образцу (австрийскому). Дольше всего прожили австрийские Мария Терезия-талеры, которые являлись любимой монетой в странах мусульманского Востока (отсюда их название «левантийские талеры»), почему чеканку их воспроизводили Венеция и Фридрих Великий и они с изображением Марии Терезии чеканились в Вене в том же виде для Востока вплоть до 1914 г. Однородный характер имели талари, чеканенные в Париже для Абиссинии в конце XIX в.
В течение XVII в., с возрастанием добычи золота, наряду с дукатами, которые чеканятся в Венгрии, Нидерландах и по-прежнему в Венеции и широко распространены во всей Западной и Восточной Европе и Азии, появилась и крупная золотая монета, значительно большая, чем гульден, в виде пистоли, которую, по-видимому, ранее всего стали чеканить в Испании; под этим наименованием (в Германии, Швейцарии) или под другими названиями она вскоре также стала общим типом золотой монеты в Европе. Так, пистоли равняется луидор (он иногда и именуется пистолей), который чеканится с середины XVII в. во Франции, причем на монете было поясное изображение короля – отсюда самое название (луидоры начала XVIII в. под названием «mirlitons», т.е. свирели, от изображения двух переплетающихся «L» среди пальмовых ветвей; луидоры 1726—1791 г. – «au lunettes» – два щита, Франция и Наварра, рядом). Ту же монету представляет собой в Пруссии фридрихдор; двойным пистолям (дублонам) соответствуют вильгельмсдоры, в Баварии – максдоры (при Максе II – 1715 г. и сл.) и каролины (при Карле VII); в Португалии крупная золотая монета из бразильского золота – крузада (крест), в Англии – из африканского золота – гинея (от Гвинеи).
Наряду с крупными золотыми и серебряными монетами появляется и медная монета[53]. Она заменила прежнюю монету, с виду серебряную, в действительности же на 3/4 состоявшую из меди и лишь сверху покрытую серебром. Медная монета существовала в Нидерландах уже в XV в. («myte» от minuta, т.е. мелкая); с XVI в. она чеканится в итальянских городах и территориях (неаполитанские cavalli, венецианские bagattini, папские quattrini) и во Франции; в XVII в. – и в Англии, а также в Швеции и Московском государстве.
При этом медная монета и в Испании, и в Швеции, и в России при Алексее Михайловиче и Петре Великом чеканилась в чрезмерном количестве и по номинальной цене, значительно превышавшей ценность содержавшегося в ней количества меди, – в целях увеличения доходов казны; в Швеции выпуск медной монеты в 1715—1719 гг. доставлял казне 3—5 млн талеров в год. Повсюду это вызывало вздорожание товаров, торговый кризис, волнения. В Испании с 1602 г. появилась чисто медная монета (moneda gruessa) в огромном количестве, неоднократно извлекаемая из обращения и вновь выпускаемая с изменением ценности и чекана. Во Франции новая монета (deniers и doubles deniers, tournois и ogmeliards) появляется в 1575 г. как результат продолжительного развития, выражавшегося в постепенном сокращении серебра в серебряной монете до тех пор, пока от серебра уже ничего не осталось (в 1719 г. медные су – от солида[54], в 12 денье). Подобным же образом и в Германии начала XVII в. появилась монета, которая, в сущности, являлась медной, ибо только сверху она была немного покрыта серебром; а затем и последние остатки серебра исчезли, и она стала чисто медной. Начало было положено, по-видимому, под влиянием Нидерландов, ближайшими к последним территориями – Клеве, Аахеном, Люнебургом, затем брауншвейгскими герцогами; их примеру последовали саксонские, прирейнские области, Силезия, Богемия, Австрия. Города, которые когда-то чеканили монету, на этом основании теперь приступали к чеканке. На первом месте стояли, однако, княжества, которые обладали серебряными рудниками, как, например, Брауншвейг и еще более Австрия (в 1620—1621 гг.), где право чеканки было передано специальному консорциуму с участием герцогов, князей, графов, выпускавшему огромное количество малоценной монеты. Несмотря на то что вызванные этим в Вене волнения удалось прекратить лишь с большим трудом, права консорциума были все же продолжены. Но дело кончилось крахом, пришлось частью монету изъять из обращения, частью понизить ее номинальную цену. Монета в 75 крейцеров была понижена до 10 крейцеров, монета в 48 крейцеров – до 6 крейцеров. От всех такого рода операций несли убытки и сами курфюрсты (Саксонский в 1622—1623 гг. на 1 млн талеров, Вюртембергский на 250 тыс. талеров), и города, и деревни, и частные лица на протяжении всей страны. Крестьяне отказывались везти в город съестные припасы в обмен на низкопробную монету, производили бунты, нападения на монетчиков, которых приходилось снабдить огнестрельным оружием. И все это ничему не помогало. И по окончании Тридцатилетней войны те же операции возобновились, и, несмотря на соглашения, устанавливаемые курфюрстами, выпуск «возмутительной билонной[55] монеты» продолжался по-прежнему[56].