– Вы директор? – спрашивает она.
   – А вы отставшая? – в свою очередь интересуется Валера.
   – Да.
   – Как же вы добрались? – он разглядывает ее не смущаясь, скорее чуть раздраженно. Женщина успела обгореть, пока протопала семь километров. Плечи и живот стали малиновыми, солнце обожгло ей лицо и покрыло красными пятнами небольшую отвисшую грудь.
   – Ничего, нормально, – отдуваясь, отвечает она, – только сумка тяжелая.
   Советский сокрушенно покачал головой.
   – Пойдемте, я вас оформлю. – Она поднялась поспешно, попыталась подхватить свою поклажу. Советский опередил ее.
   – Там еще пакеты, – сказала женщина, – я бросила их на пляже. Сейчас сбегаю…
   – Оставьте, – поморщился Советский, – я скажу, вам их принесут.
   Они ушли, и только тогда я спохватилась, что так ничего и не узнала о фестивале.
   – Ну, вот вам и начало фестиваля, – негромко сказала мама, чуть качнув подбородком в сторону. Мы все втроем повернули головы как по команде.
   На берегу появилась странная и даже слишком живописная группа молодых людей, их головы были украшены длинными дредами, вокруг бедер – яркие шелковые куски ткани: желтая, красная, оранжевая… они направились в самый дальний конец бухты. Там они сбросили шелк со своих бедер и, совершенно не стесняясь наготы, бросились в море, оглашая побережье громкими криками.
   – Растаманы в комплекте, – усмехнулась мама.
   Как хорошо, когда человек слышит слова растамана.
   Как хорошо, когда человек что-то слышит…
   Пропела она.
   Аня отвернулась, у нее покраснели щеки.
   – Тр-р-р-р-р – а! – долгий, визгливый вопль одного из растаманов заставил нас вздрогнуть.
   – Резвятся, – прокомментировала Ольга, – ну, вот, девочки, – сказала она нам с Аней, – а вы боялись, что будет скучно…
   В этот момент Аня слабо пискнула, вскочила и быстрым шагом пошла прочь с берега.
   – Ань, ты куда? – крикнула я. Но она не обернулась, даже прибавила шагу. Я уставилась на Ольгу.
   – Что, вот так вот все плохо? – спросила мама.
   Ольга покачала головой:
   – Пуританское воспитание, ее до сих пор бабушка в школу водит и забирает.
   – У, как все запущено…
   – Да уж, – согласилась Ольга и поднялась на ноги, – пойду. А то как бы наша недотрога не начала звонить и не испугала родителей. Кто ее знает, что у нее в голове.
   – И мы пойдем, – ответила мама.
   К берегу подвалил перегруженный катер, высадил пассажиров с вещами и, радостно взревев, умчался.
   – Прибывает народ, – сказала мама.
   Под навесом у причала уже восседали какие-то девушки и молодой человек с ноутбуком. Прибывшие потянулись туда.
   Я немного отстала от своих, чтоб посмотреть. Оказалось, каждому из прибывших выдавали оранжевый браслет, после чего окольцованный, подхватив свои вещички, шел уже прямиком на турбазу.
   Я поспешно догнала маму и Ольгу.
   – Им зачем-то браслеты выдают, – сообщила я, – оранжевые…
   – Ну, это известная фишка, – объяснила Ольга, – кто заплатил денежки, тот окольцован, и организаторы сразу видят, кто свой, кто чужой.
   Навстречу нам вышел Женя-комендант. Я приблизилась к нему и, кивнув на ребят под навесом, спросила:
   – Ты знаешь, когда начнется фестиваль?
   Он пожал плечами:
   – Их не разберешь. Хотели еще вчера открытие устроить, потом что-то у них не получилось…
   – А много людей будет?
   – Хо! Обещают три тысячи!
   – Три?!
   Я резко развернулась и побежала к своим.
   Выслушав мое сообщение, мама удивилась:
   – Где же они их размещать будут?
   Ольга пообещала узнать подробности у нашего директора.
   Аню мы нашли в комнате. Она лежала на кровати, зарывшись головой в подушку. Уши у нее были красные и горели.
   – Аня, как ты себя чувствуешь? У тебя температура? – забеспокоилась Ольга.
   Аня мотнула головой.
   – Посмотри на меня, – строго сказала Ольга.
   Аня резко села на кровати и угрюмо глянула на тетку.
   – Я хочу домой, – заявила она.
   – Аня, мы же договаривались: никаких капризов, пока ты со мной, – напомнила Ольга.
   – Я не знала… я не думала, что здесь такое будет…
   – Что ты здесь такого увидела? – насмешливо спросила Ольга.
   – Ничего!
   – Хорошо, завтра мы уедем, – голос у Ольги зазвенел, сорвался, она развернулась и вышла на веранду.
   Я села рядом с Аней:
   – Ты чего? – спросила робко.
   Она вздохнула:
   – Ты видела? Они же были голые! – громким шепотом произнесла Аня.
   – Ты что, голых не видела?
   Она поежилась.
   – А в кино?
   – Я не смотрю такие фильмы.
   – Ну, ты даешь! – мне стало смешно, и я фыркнула.
   – Почему ты смеешься? – она обиделась, смотрела, нахмурившись, слезинки блестели в уголках глаз.
   – Извини, я не смеюсь. Просто… знаешь, ты дикая какая-то…
   – Я не дикая! – голос у нее сорвался, слезы побежали по щекам. – Я не виновата, что меня так воспитали! – всхлипывая, крикнула она.
   – А ты перевоспитайся, – посоветовала я.
   – Как? – она уставилась на меня, все еще продолжая шмыгать носом.
   – Ну, смотри на меня, я же ничего и никого не боюсь. А ты и себе настроение испортила, и Ольгу хочешь без отпуска оставить. Все из-за каких-то незнакомых голых парней. Подумаешь! – я гордо тряхнула головой. – Между прочим, я в школе такое порасскажу, все ахнут! Знаешь, как будут завидовать!
   Она смотрела настороженно, но плакать перестала:
   – Думаешь, я не понимаю, что Ольга обиделась. Я же так просила ее взять меня с собой! – призналась Аня. – Так стыдно! Я иногда сама не знаю, что со мной, начиню реветь из-за пустяков и реву, реву… родители злятся, я злюсь, а остановиться не могу.
   – Это нервы, – авторитетно заявила я, – переходный возраст, половое созревание и все такое…
   – Откуда ты знаешь?
   – Читала где-то, – соврала я.
   – Что же делать? – спросила Аня.
   – Ну, во-первых, пойди к Ольге, попроси прощения, а потом видно будет.

Знакомство

   Вечером мир был полностью восстановлен. Я собой гордилась.
   На ужин повара приготовили шашлык. К шашлыку подавались разные местные вина. Директор нарядился в белые брюки и красную рубаху. Он ходил между столами, радушно улыбался и заставлял всех представляться.
   Странная женщина, которую мы видели на пляже, назвалась Валей, сказала, что работает экономистом. Я почему-то так и подумала, когда впервые увидела ее.
   Очередь доходит и до нас. Мы тоже вынуждены представиться.
   Через некоторое время уже никто никого не слушает, вино развязывает языки. Валя громко и увлеченно рассказывает о том, как ее ограбили в Новороссийске на автовокзале: «…я отправилась в туалет. Мимо пробежал мужчина. Что-то уронил и, не оглядываясь, повернул за угол».
   – Молодой человек! – крикнула я ему во след. Рядом остановился пожилой кавказец и поднял с земли сверток.
   – А, это ваше? – я пошла дальше. Но кавказец нагнал меня и спросил:
   – Вы знаете того парня?
   – Какого?
   – Того, что уронил сверток.
   – Нет…
   – Он не с вами?
   – Нет…
   – Это он уронил, – доверительно сообщил кавказец.
   – Так это не ваше? – удивилась я в свою очередь. – Надо его догнать…
   – Тише, тише, – попросил он. – Надо посмотреть, что в этом свертке. Будете свидетелем.
   – Извините, я в туалет…
   – О, да тут деньги, – не обращая внимания на мои слова, мужчина развернул полиэтиленовый пакет, – и доллары есть. Раз, два, три… Пятьсот долларов, не считая рублей!
   – Слушайте, давайте я догоню его. Это же, наверное, все его деньги. Как же он…
   Мужчина оттеснил меня к забору, как бы преграждая дорогу, и начал расспрашивать:
   – Вы куда едете?
   – В Криницу.
   – А я с женой в Ростов. У Вас автобус когда?
   – В 10.30…
   – У меня тоже скоро. Слушайте, раз он такой лох, давайте поделим, и дело с концом. – Он пытливо заглядывал в мои глаза.
   – Как же, – я испугалась, – может, у него вообще больше денег нет. Что вы!
   – Да я могу вообще себе все взять. Просто подумал, раз вы видели, то и вам половину, а? – Видя мой страх, он заторопился, прикоснулся к крестику на груди. – Вы не подумайте, я тоже христианин. Но, раз такое дело, людей иногда надо наказывать.
   В голове моей происходил полный сумбур: «Что делать? Взять у него деньги и бежать за этим несчастным? Ведь должна же быть милиция? А вдруг он не один? Господи! Куда я вляпалась?..»
   В этот момент молодой человек, тот, который уронил сверток, неожиданно подошел сзади и спросил:
   – Вы не находили мой пакет?
   – Пакет? – я сообразила не сразу.
   – Пакет, полиэтиленовый. – Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу и заметно нервничал. И тут до меня дошло. Я стояла между двумя мужчинами, понимая, что сейчас у меня отберут все. Вокруг никого не было, как себя вести, я не знала.
   – Там были деньги, – сказал молодой.
   – Так, ребята, никаких денег я не брала. Я иду в туалет.
   – Я не видел, – сказал кавказец. Он держал пакет под газетой. Я смотрела на него.
   – Покажите, что у вас в сумке? – это мне.
   Я открыла сумочку.
   – А у вас? – это кавказцу. Он развел руками.
   – Вот же мой пакет! – торжествующе крикнул молодой. – И не стыдно? – кавказец опустил голову.
   – Девушка не виновата, – это он обо мне.
   Молодой ушел со своим пакетом. Я на ватных ногах все-таки добрела до туалета. «Что это было?» – думала все время.
   Наконец полезла в сумочку, проверила. Естественно, денег там не было.
   Экономистка закончила рассказывать. Валера брезгливо морщился. Он таких историй знает множество. Но тема оказалась благодатная. Еще один мужчина поведал о пожилом кавказце, кинувшем ему под ноги бумажную «куклу». Этот же кавказец пытался развести наивного профессора из Москвы, но его жена оказалась стреляной воробьихой и пригрозила вызвать милицию. Говорили, что это гастролеры, потому, мол, такие нахальные. Что делать – сезон! Все жить хотят: и жулики, и милиция…
   Мама с Ольгой быстренько закончили ужинать и сбежали, мы с Аней переглянулись и смылись следом за ними.
   С соседней турбазы доносился монотонный мужской голос, многократно усиленный аппаратурой, голос рассказывал о правильном впадении в транс.
   Нас догнал Женя-комендант и напомнил о дискотеке.
   – Придете?
   Мы пообещали и побежали переодеваться.
   Голос блуждал по ущелью, призывая к медитации.
   – Как муэдзин с минарета, – сказала мама, когда мы поднялись на нашу веранду.
   – Он все время будет бубнить? – спросила я. – Как-то уж очень громко. Все-таки они здесь не одни.
   – Боюсь, что будет хуже, – ответила Ольга, – Валера рассказал, что у них аппаратура очень мощная, и они грозились не выключать ее в течение всего фестиваля.
   – Как? Круглые сутки? – удивилась Аня.
   – Ну да…
   – Кайф! – невольно вырвалось у меня.
   – Я посмотрю, что ты запоешь через пару дней, – пообещала Ольга.
   Но со стороны дискотечной площадки послышались звуки музыки, и мы бросились в свою комнату. Перевернули содержимое сумок и решили, смеха ради, надеть белые брюки. Я добавила к ним короткую белую рубашку, завязав ее под грудью. Аня натянула крохотный розовый топик. Оглядев друг друга и оставшись довольными результатом, мы поспешили на хваленую дискотеку.
   Директор оказался и ди-джеем по совместительству. Он то и дело брал в руки микрофон и очень смешно рассказывал присутствующим о «музыкальных композициях» и новых «песенках».
   На раскрашенном танцполе топтались пьяненькие взрослые, смешно подергивая пивными животами.
   Мы остановились в стороне, так, чтобы на нас не падал свет. Из динамиков рвалась самая тупая попса из всех, какие я когда-либо слышала. Директор честно чередовал медленные и быстрые танцы. Народу прибавилось, молодые постепенно вытесняли стариков.
   Директор оживился:
   – Девочки – рыбки, мальчики – караси! – вещал он в микрофон. – Песня о море, самая популярная в этом сезоне на этом побережье.
   «Море зовет, волна поет, а мы такие загораем, а-а…
   Море зовет, волна поет, а мы такие зажигаем!»
   Я хихикала, Аня хмурилась.
   На директора посыпались просьбы:
   – Поставьте мой диск!
   – Медленную…
   – Быструю…
   – Замолчите! – строго велел Валерий Олегович. – Я сам знаю, что вам надо! Сейчас будет замечательная музыкальная композиция, иностранная. Медленная, красивая мелодия. Танец с хлопками. Подходим к танцующей паре и дважды хлопаем в ладоши, отбиваем себе партнера или партнершу. Понятны условия?
   – Да! – раздается несколько голосов.
   – Танцуем! – разрешает Валера.
   Нас все-таки заметили. Женя выбрался из-за пульта и пригласил меня. Какой-то длинный парень в панамке и полосатых шортах – Аню. Она было заартачилась, но все-таки решилась, пошла танцевать.
   – Смешная у вас дискотека, – призналась я Жене.
   – Дядь Валера уедет, будем нормальную музыку ставить, – сказал он.
   В этот момент нас разбили, и я танцевала со здоровенным каратистом, потом с этим полосатым парнем, потом Женя снова перехватил меня.
   – После дискотеки пойдем на берег? – предложил он.
   – Не знаю, уже поздно будет.
   – Да ладно, нас много собирается. Я вас с Аней отпрошу.
   – Ну, если отпросишь, – я засмеялась, – тогда пойдем.
   Музыкальная композиция наконец кончилась, опять запрыгали под быструю музыку, теперь уже площадка была плотно забита танцующими. Взрослые, отдуваясь, сидели за столиками, пили пиво и разглядывали нас.
   – Белый, белый танец, – провозгласил Валера, – девочки приглашают мальчиков. Ко мне пробилась Аня, схватила за руку:
   – Видела этого, полосатого? – спросила она возбужденно.
   – Ну…
   – Знаешь, сколько ему лет?
   Я прикинула:
   – На вид года двадцать три… староват, конечно…
   – Тридцать! – выпалила Аня и замерла, ожидая моей реакции.
   – Ничего себе! Да он дед! – возмутилась я. – А еще туда же, приглашает танцевать!
   – И не только, – загадочно поблескивая глазами, сообщила Аня.
   – Что это значит? – я опешила.
   – А то! Говорит: пойдем после дискотеки на берег…
   – А, это, – я беспечно махнула рукой, – туда много народу собирается, Женька меня тоже позвал.
   – Он тебе рассказал, что там будет? – спросила Аня.
   – Не успел, а что?
   – Ну, мне этот Леша сказал о каком-то огненном шоу, огненных людях…
   – Что за шоу? – я удивилась.
   – Ой, ты же не знаешь! – торопливо начала Аня. – Этот Леша, он с трансами вроде как общается, бывает у них на базе и знает все, что там происходит. Так вот, сегодня ночью у трансов будет огненное шоу на берегу. Они будут жечь костры и еще какие-то танцы с огнем, я не совсем поняла…
   Я тоже не все поняла, но мне стало интересно до жути.
   – Конечно, пойдем, посмотрим. Женька нас отпросит, не волнуйся.
   – Я не волнуюсь, просто… – она замялась, – не хочу, чтоб этот Леша ко мне приставал.
   – Положись на меня, – солидно пообещала я, – мы его быстренько отвадим!
   Около половины двенадцатого дискотека закончилась. Женька подошел к нам с Аней и предупредил, чтоб мы не уходили.
   – Мы только с аппаратурой разберемся и сразу все вместе пойдем, – сказал он.
   Леша куда-то исчез. Аня была явно рада этому. Но тут мое внимание привлекла весьма любопытная картинка: я заметила маму и Ольгу, стоявших неподалеку от дискотечной площадки, – так вот полосатый Леша вовсю вился возле них.
   Я толкнула Аню локтем в бок:
   – Смотри, – слегка кивнула в сторону, – твой старичок, по-моему, переключился на Ольгу и мою маму.
   Аня вспыхнула:
   – Какой он противный!
   – Забудь!
   Я с независимым видом направилась к маме и, демонстративно не замечая Лешу, сказала, что мы собираемся с ребятами на берег, смотреть огненное шоу.
   – Мы тоже подойдем, – пообещала мама.
   Я вернулась к Ане. Вскоре к нам подошли Женя с Андреем, потом присоединились несколько девочек, ребята-каратисты, еще кто-то, и мы двинулись в сторону моря.
   Все говорили о предстоящем шоу. Когда мы вышли на берег, там собралось уже довольно много народу с обеих турбаз. Несколько человек колдовали вокруг огромного кострища. Огонь еще только разгорался. Мы остановились неподалеку. Аня все время держала меня за руку, Женя стоял с другого боку, напряженно ожидая чего-то, чего – я не знала.
   Вскоре мы услышали отдаленный барабанный бой. Он приближался, и мне стало понятно – это трансы шли со своей турбазы, их сопровождал странный ритм нескольких барабанов. Что-то он напоминал мне. А вот что? Я прислушалась – ну конечно, барабанный бой повторял сердечный ритм, как бы копировал его.
   – Это негры барабанят, – сообщил Женя.
   – Негры? Откуда?
   – Негры… африканские, – он пожал плечами. – Это же международный фестиваль. Тут много иностранцев будет. Так мне говорили.
   Действительно, вскоре показалась целая процессия людей: среди них я различила и давешних растаманов с их косичками, только теперь они были одеты, и негров с барабанами и многочисленных пританцовывающих девушек в немыслимых одеяниях, и не менее экзотичных парней. Свет разгоревшегося костра бросал на лица и фигуры людей красные блики, барабаны гремели, не переставая. Трансы образовали широкий круг у костра, пропустив к самому огню троих парней. Потом я видела, как эти парни брали горящие угли из костра, и вдруг выпрямились, выстроились в правильный треугольник, взметнулись руки, взмахнули, и закружились огненные кольца, заискрили, затанцевали над головами ахнувшей разом толпы.
   – Как красиво! – громко выдохнула Аня.
   Я повернулась к Жене:
   – Ты уже видел это раньше?
   – Да, они почти каждый вечер репетируют, – сказал он.
   Круг людей расступился, давая простор действу. Огненные люди стремительно крутили руками всякие замысловатые фигуры, огонь повторял движения рук, подчинялся, выписывал в ночном воздухе колеса, огненных змей, зигзаги и восьмерки.
   – Как они это делают? – снова спросила я у Жени.
   – Ну, видишь, у них такие типа чашки металлические на веревках или ремнях, точно не знаю. В эти чашки они кладут горючую смесь и крутят. Тренировка нужна, – авторитетно завил он.
   Один из огненных что-то не рассчитал, и у него вспыхнули волосы. К нему бросились несколько человек, быстро потушили, засмеялись. Барабанный ритм сбился, затих…
   Шоу кончилось.
   Трансы начали разбредаться по берегу, кто-то полез купаться, нагишом, разумеется. От костра потянуло чем-то сладковатым, дым загустел, уплотнился.
   – Опять кто-то дури кинул, – сообщил Женька.
   – Чего? – не поняла Аня.
   – Травы, дури… ну, что ты, не знаешь что такое дурь? – удивился Женя.
   – Наркотики! – ужаснулась Аня.
   Женька захохотал:
   – Не, дурь – она и есть дурь, – ответил он.
   Бледная тонкая девушка возникла прямо перед нами, глаза ее казались темными и огромными, в них так и прыгали язычки пламени отраженного костра. Она протянула Ане папиросу:
   – Хочешь?
   Аня испуганно замерла, уставившись на нее как кролик на удава. Ее пальцы судорожно сжали мое запястье. Нас выручил Женя:
   – Мы не курим, – сказал он.
   Девушка еще стояла несколько секунд, как будто пыталась проникнуть в смысл сказанного, потом недоуменно пожала плечами, развернулась и пошла к костру, к своим.
   – Пойдем отсюда! – жалобно попросила Аня.
   Я оглянулась в поисках мамы и Ольги, но они уже ушли.
   – Давайте посидим еще, – предложил Женя, – не здесь, поспешно добавил он, у нашего куреня.
   – Можно немного, – согласилась я. Аня покорно пошла рядом, все еще сжимая мою руку.
   Куренем он называл домик, где жили работники турбазы: сам Женя, Андрей, полосатый Леша и еще один дяденька – истопник. Домик действительно был выстроен как настоящий казацкий курень, там были нары в два яруса, печка, окошки под крышей, только крыт он был не соломой, а железом, вот и вся разница.
   Возле куреня – стол, врытый в землю, скамейки, вокруг плотные заросли кустарника, от которых возле дома было тихо и безветренно.
   За столом уже сидели. Несколько свечей подрагивали лепестками пламени. В неверном свете я различила Андрея и двух девчонок, кажется из группы спортсменов. Стол был уставлен банками с пивом, красовалась початая бутылка вина. Магнитофон тихонько наигрывал что-то не очень противное.
   Женя усадил нас, предложил пива, но мы предпочли отказаться. Тогда он сбегал в курень и принес нам по шоколадному батончику.
   Мы сидели, болтали ни о чем. Девочки оказались вовсе не спортсменками, а танцовщицами. Тоже приехали с родителями.
   – Ты откуда? – спросил меня Женя.
   – Из Москвы…
   – А Аня?
   – Из Воронежа…
   Женя и Андрей, оказалось, жили в Николаеве, а сюда приезжали на лето, у дядьки подработать. Я спросила, сколько им лет. Тут выяснилось, что Женька – наш ровесник, а Андрею почти восемнадцать.
   Хорошо так сидели, но тут неожиданно появился Леша.
   Он уселся за стол рядом с Аней и начал разглагольствовать: и пить, мол, нам еще рано, и курить вредно… Потом, словно невзначай, положил руку Ане на колено и, когда она дернулась, засмеялся, обнял за плечи, нагло, по-хозяйски.
   – Мы пойдем, – сказала я, поднимаясь и увлекая за собой подругу.
   Женька вскочил поспешно:
   – Я провожу.
   – Время детское, – напутствовал нас Леша, – маленьким девочкам пора спать…
   – Да заткнись ты, – буркнул Женька.
   – А что я такого сказал?
   Танцовщицы тоже встали.
   – О, вы чего, все уходите? – обиделся Леша. – Я ж только присел, думал, расскажете что-нибудь, интересное…
   – Иди к трансам, они тебе расскажут, – посоветовал Женька.
   Мы подошли к нашему домику. На освещенной веранде сидели Ольга и мама, а с ними рядом незнакомый дедушка, наш сосед по домику, наверное. Я помахала им рукой, мол, мы здесь.
   – Слушай, – обратилась я к Жене, – этот Леша, он что, дурак?
   Женька засмеялся:
   – Так заметно? – спросил он, – мы-то думали, что нам одним так кажется.
   – Ты давно его знаешь?
   – Почти столько же, сколько и ты, – ответил Женька. Он на днях явился. Спросил директора и пошел к дядьке, на работу проситься. Дядька добрый, взял, а мы теперь мучаемся. Тридцать лет, ни ума, ни фантазии. Делать ничего не умеет. На море – первый раз в жизни; говорит: авто-стопом добирался, так хотел увидеть море…
   – Он издалека? – переспросила Аня.
   – Твой земляк.
   Мы с Аней переглянулись, у меня сразу возникла мысль, узнать у мамы, о чем там с ними Леша беседовал. С Женькой мы распрощались, договорившись о том, что завтра он покажет нам ущелье, и быстренько побежали к нашим.
   Нас представили дедушке, оказалось, он профессор и преподает эстетику. Познакомившись с нами, профессор откланялся и удалился в свою комнату.
   Выслушав, как мы вовсю ругали Лешу, мама покачала головой, а Ольга так просто расхохоталась. Они уже знали всю его историю: и то, что ему тридцать лет, и то, что он до сих пор не определился, и о его мечте увидеть море… А еще он нажаловался на директора и его племянников, потому что они ему грубили, не понимали и издевались.
   – Он ко мне приставал! – сообщила Аня.
   – Вот это да! – мама и Ольга просто закатились.
   – Знаешь, ко мне тоже, – доверительно сказала мама.
   – И ко мне! – призналась Ольга. – Аня, ты не одинока.
   Она только моргала глазами, переводя взгляд с одной на другую:
   – Ничего не понимаю, чему вы радуетесь? – возмутилась Аня.
   – Они тебе хотят сказать, что на таких дураков, как Леша, не стоит обращать внимания, – с невинным видом объяснил я.
   – Значит, если мне предлагают папиросу с этой наркотической травой, или ко мне пристает мужчина, который мне не нравится, я должна спокойно реагировать? – голос Ани задрожал. – Почему?!
   Ольга напряглась:
   – Кто тебе предлагал наркотики?
   – Да там, девчонка одна, из трансов, – начла объяснять я. – Ничего страшного, мы ее отшили.
   – Что-то мне все это меньше и меньше нравится, – призналась мама. – Хоть бы наш папа скорее приехал, а то я уже не знаю, что думать.
   – Да не волнуйся ты, – уговаривала ее я. – Все будет нормально.
   – Ладно, девочки, утро вечера мудренее, идем спать, – Ольга поднялась со стула. Но поспать нам не удалось…
   Всю ночь турбаза стояла на ушах, народ надрался до изумления. Кто-то тоскливо кричал из темноты: «Люди! Где я живу? Кто-нибудь!» Снизу по склону пыталась подняться женщина, закутанная в одеяло. Она шла на свет от фонарика, которым мы показывали ей дорогу, но у нее никак не получалось преодолеть подъем, она тянула вперед руки и всхлипывала: «помогите…». Мы бросились к ней и сообща втащили ее на ровное место.
   – Проводите меня, пожалуйста, до дома, – лепетала несчастная.
   – Какой у вас номер?
   – Не знаю.
   – Господи, боже! Ну хоть примерно, – взмолилась Ольга.
   Женщина тяжело сопела, честно пытаясь вспомнить номер.
   – Кажется, пятнадцатый…
 
   – Идемте! – Ольга, тихонько чертыхаясь, пошла провожать перебравшую.
   Потом сверху шумно скатился упавший юнец и завозился у задней стены домика, видимо, в тщетных попытках встать на ноги. Подобрали и его. В довершение всего на дорожке появилась парочка.
   – Ты от меня не уйдешь? – громко вопрошала женщина.
   – Не волнуйся, я тебя доведу, – тихо обещал мужчина.
   – Ой, как писать хочется… Нет, стой! Стоять! – крикнула она.
   – Да я стою…
   – Знаю я вас, – проворчала женщина. – Дай руку. Судя по звукам, она писала и, видимо, держала своего кавалера за руку, чтобы не смылся. Чуть позднее он все-таки оторвался от нее и шумно убежал, не разбирая дороги, преследуемый ее гневными криками. Кажется, Валя-экономист упустила местного инструктора.