Страница:
Никогда не думала, что у парня может быть такая комната. Здесь не было даже обычного для парней бардака, если не считать слоя пыли вокруг ковра, да и она пряталась под столом, выступала из-под шкафов и в глаза не бросалась.
Никита заметил, как я изучаю пространство вокруг себя и спросил, натянуто улыбаясь:
– Ну как? Я готовился к вашему приходу и все убрал, даже подмел! – он сказал это с гордостью, и я немного расслабилась. Значит, все в порядке, в обычное время здесь царит такой же бардак, как и у любого другого парня.
– Не беспокойся, все прекрасно, – поспешила ответить я. Ленка только согласно кивнула. Друзья стояли у окна. Так что мне трудно было рассмотреть их лица. Но я сразу определила длинного, как «Буратино», а второго – Николая, как «маленького принца».
Никита спохватился и сказал, что сейчас будет чай. Он унесся на кухню, но вскоре позвал Николая, чтоб тот помог ему принести чашки и все остальное. Тем временем Петр решительным взмахом руки очистил стол от всего, что на нем лежало. То есть швырнул несколько книжек и какие-то бумаги на диван. После этого повернулся к нам.
– Что, девчонки, привыкли уже к новой школе? – радостно скалясь, осведомился Петя.
– В общем, да, – согласилась я.
– А Лена почему молчит? – Петя плюхнулся рядом с Ленкой на диванчик, чем вверг ее в полный трепет и изумление. – Лен, ты почему молчишь? – упорствовал он, не замечая Ленкиного шока.
Она судорожно сглотнула и выпалила:
– Я не молчу…
– Да ладно, не тушуйся! – Петя по-свойски хлопнул Ленку по плечу. Она тихонько ойкнула, сжалась и придвинулась ко мне.
– Потише, – я поморщилась.
Петя с интересом посмотрел на меня:
– Ты, типа, лидер, да? – спросил он.
– В каком смысле? – он начинал меня раздражать, но я пока еще старалась быть вежливой.
– Да ладно! – хохотнул Петя, – у вас, у девчонок, всегда так, дружите парочками: красивая – некрасивая, лидер – серая мышка. Но лично я предпочитаю мышек, – добавил он.
Ленка шепнула мне в ухо: «Я хочу домой!».
– Ты всегда такой прямолинейный? – сдерживая раздражение, поинтересовалась я у Пети.
– О! Обиделась! – он хлопнул себя ладонями по коленям. – Я так и знал!
– Я рада, что ты такой догадливый, а главное – предусмотрительный, – огрызнулась я. Мы с Ленкой встали с диванчика. Наверное, мы бы ушли, но в этот момент появились Никита и Коля с подносами, уставленными чашками, чайниками и прочими чайными принадлежностями.
Они резко затормозили в дверях, уставившись на нас.
– А девчонки на меня обиделись! – насмешливо прогнусавил Петя.
– Что, правда? – испугался Никита. – Девчонки, это вы зря, на него нельзя обижаться, это же Петька. Он клоун по жизни.
– Шут гороховый! – согласился Петька, – прошу прощения, хотите на колени встану?
Ленка нервно засмеялась.
Коля поставил свой поднос на стол и освободил Никиту от его ноши.
– Вы просто не привыкли, – объяснял Никита, – а я не предупредил. – Ты чего тут наплел, урод! – набросился он на Петьку. Но тот лишь ржал громко и радостно, отбиваясь от наседавшего друга.
Коля сказал:
– Девчонки, давайте чай пить, а то пока они разберутся…
Я посмотрела на Ленку, она уже успокоилась, только поглядывала с опаской на Петьку, который подмигивал ей и даже посылал воздушные поцелуи.
Никита, врезав другу подзатыльник, подошел к столу и стал разливать чай. Я вспомнила, что мы не с пустыми руками, достала из пакета печенье и коробку конфет.
– Шоколад! – воскликнул Петька и прыгнул к столу.
– Нет уж, – я мягко отстранила его рукой, – будешь есть по-человечески, а не вместе с коробкой.
Все засмеялись, Петька громче всех. Мир был восстановлен.
Я уселась на диван рядом с гитарами, пила чай и разглядывала картину на противоположной стене. Это была какая-то абстракция, что-то вроде солнца в красных облаках. Я спросила у Никиты, что изображено на картине. Он сразу же отставил свою чашку и пустился в долгие объяснения о видении художника, о восприятии мира, об импрессионизме… Я вежливо слушала. Наконец, он сообщил, что на этом полотне изображен закат, так что я почти не ошиблась. А потом Петька добавил:
– Это полотно принадлежит кисти пока еще не очень известного художника Никиты Андреева.
Мы с Ленкой, как по команде, повернули головы и уставились на скромно потупившего взор Никиту.
– Ты еще и рисуешь? – удивилась я.
– Нет, это так… скорее наваждение… бывает, иногда…
Я, конечно, мало что понимаю в живописи. На мой взгляд, картинка была темновата, даже грязновата, наверное, оттого, что художник не умел смешивать краски. А может, так было задумано. Но все-таки ни я, ни Ленка, мы не писали маслом на холсте и не вешали наших произведений в скромных рамках на стенах комнат.
– И много у тебя картин? – спросила я у Никиты.
– Нет, три другие я отправил на выставку молодых художников, – признался Никита.
– Ух, ты! – прошептала Ленка, – а где она будет проходить? Посмотреть можно?
– Можно, в Испании, в музее Гугенхайма, – откликнулся Никита.
Колька поперхнулся чаем и закашлялся. Петька присвистнул:
– Ну, даешь!
Никита быстро взглянул на друзей и сказал:
– Один мой знакомый художник поехал туда и захватил мои работы. Я просто не успел вам сообщить.
– Понятно, – Коля снова невозмутимо отхлебнул чай.
Петька под шумок таскал конфеты и печенье, поедая их с неимоверной скоростью.
– Мы тут с вами разговоры разговариваем, а девчонки пришли песни слушать, – встрепенулся Никита. – Им же неинтересно!
– Почему же, нам интересно и с вами пообщаться и песни послушать, – не согласилась я.
– Славки нет, – напомнил Коля, – может, подождем?
– И без него справимся, – отмахнулся Никита, он решительно отставил чашку. – Доставайте инструменты.
Ребята пожали плечами и послушно расчехлили гитары.
– Извиняйте, барышни, сегодня буду петь под акустику, – доложил Никита.
Он выступил на шаг вперед, щелкнул пальцами, опустил голову, прислушался, как ребята пытаются настроиться…
– И раз! Два! Три! – Никита притопывал ногой, словно задавал ритм.
Ребята синхронно ударили по струнам, я вздрогнула. Сначала мне не удалось вычленить среди какофонии звуков, какой бы то ни было темы, потом гитары зазвучали слаженнее, примерно так: там, тара-ра-ра-рам, та-ра-ра-ра-рам, та-ра-ра-ра-рам, там, там…
Вступление было довольно долгим и особым музыкальным разнообразием не отличалось, но ведь ребята предупредили, что они играют рок.
И вдруг Никита запел. Точнее, он захрипел, согнувшись в три погибели:
– У меня поломана нога-а-а!
Левая поломана нога-а-а!
И правая поломана нога-а-а!
И так далее. Бешеный гитарный ритм сопровождал хрипящего Никиту, а он бился в конвульсиях.
Ленка сидела ни жива ни мертва.
Наконец, песня кончилась. Раскрасневшийся и даже вспотевший Никита, блестя глазами, спросил:
– Что скажете?
Он осмотрел нас по очереди и рассмеялся:
– Барышни наше искусство не приемлют! – весело сообщил он друзьям. Они пожали плечами. Я не люблю, когда решают за меня.
– Ну почему же, – сказала я, – возможно, на сцене это будет звучать совсем по-другому. К тому же каждая песня для чего-то… и, если вы еще поработаете с текстом и музыкальным сопровождением, то…
– Ты очень добрая! – перебил меня Никита, – парни, давайте следующую.
Следующая музыкальная тема разнообразием не баловала, все тот же длинный проигрыш, за которым последовала песня:
Ленка вжалась в уголок дивана, а я не выдержала и рассмеялась.
Никита бросил петь, тоже стал смеяться и пообещал романтическую песню про любовь. Она звучала примерно так же, как и предыдущие, с той лишь разницей, что в ней говорилось о Маринке, которую герой песни не забудет, несмотря на то, что его уронили в лужу и порвали его лучшую одежду.
Я смеялась в голос.
– Вот такой вот хулиганский рок, – Никита, казалось, не обиделся, а даже обрадовался.
– Все? – спросила я.
– Пока да, остальное еще не отрепетировали.
– И вы это поете в клубах? – с сомнением переспросила я.
Они замялись. Наконец, Никита решился:
– Ну, не совсем… Точнее, у нас программа больше, но сейчас нет нашего главного гитариста Славки, вот он в отличие от нас закончил музыкальную школу, да еще и продолжает учиться. Иногда нам удается попасть на концерты, где свободный микрофон и аппаратура. А еще мы были в деревне у моей бабки, там играли в местном клубе… – Он развел руками и виновато улыбнулся.
– Ничего, это не страшно, вы же только начинаете, – сказала я. – Надо работать, и все будет.
Никита облегченно вздохнул.
В дверь постучали, заглянула его мама и попросила:
– Никитушка, больно громко, сынок! Папа отдыхает, а вы кричите.
– Извини, мама, мы больше не будем.
– Чайник вам нужен?
– Нет, я сейчас принесу.
Когда она ушла, Никита отнес чайник и, вернувшись, предложил всем пойти прогуляться. Но мы и так уже собрались уходить.
Потянулись в коридор, разобрали свои куртки, вежливо распрощались с Никитиной мамой и вышли на лестничную площадку.
Подъехал лифт, из него вышла девчонка лет двенадцати в коротком пальто и шапочке, скользнула взглядом, вздернула гордую головку и процокала каблучками прямо к Никитиной квартире.
– Ух, ты! Гордая какая! – усмехнулась я. – Кто же это?
– Сестрица моя, Анька, – нехотя пробурчал Никита.
– Вы что, в ссоре?
– Мы по жизни в ссоре, – ответил Никита.
– У меня сеструха классная! – похвастался Петька, – уже работает и всегда подбрасывает мне на мелкие расходы.
Мы с Ленкой переглянулись. У нас ни сестер, ни братьев не было.
На улице шел дождь, и было довольно противно, гулять не хотелось.
– Может, в кино? – предложила я.
Никита вдруг надулся и заявил, что не намерен смотреть всякую голливудскую белиберду.
– Не обязательно. Наших фильмов тоже много, – возразила я.
– Наши ничем не лучше американских, – отрезал Никита.
Его друзья выжидающе молчали, не говоря ни за, ни против.
– Так что же мы будем делать? – растерялась я. – Пойдем посидим в кафе…
Никита засопел, словно принимал трудное решение.
Я сначала никак не могла понять, в чем же проблема. С кино все было более или менее ясно, но безобидные посиделки в кафе…
Решение пришло неожиданно. Всех нас выручил Коля. Он извинился и отвел в сторону Никиту, «на минутку».
Петька тем временем подхватил под руку растерявшуюся Ленку и сказал:
– Мы пошли, догоняйте.
Ленка, повиснув у него на руке, беспомощно оглядывалась на меня, ища поддержки. Я сначала растерялась, потом все-таки догнала Петьку и освободила Лену.
– Куда ты ее тащишь? – спросила я.
– В кафе, сами же решили, – с невинным видом ответил Петька. – У Никиты денег нет, вот он и выделывается. Сейчас Колька его ссудит по-дружески, и они нас догонят. А кафе здесь поблизости только одно.
Так вот в чем дело! Никита был без денег и постарался срыть это от нас, а Петька продал его с потрохами. Я прямо-таки возненавидела этого бесцеремонного шута. Да и Никита тоже хорош, мог бы просто сказать, а то пустился в разглагольствования. В конце концов у меня с собой были деньги. Мы раньше часто ходили в кино и кафешки, сбрасывались, если у кого-то не хватало. Что же здесь такого?
Я хотела было устроить Петьке головомойку, но не успела, подошли Никита и Коля. Никита улыбался. Он аккуратно взял меня под руку, теперь он выглядел очень уверенным.
– Вперед, друзья мои, – с пафосом произнес он. И мы пошли. Впереди Петька тащил Ленку, сзади – мы с Никитой и Колька.
В этот час народу в кафе почти не было. Мы выбрали столик в углу и расселись. Никита с независимым видом подозвал официантку, попросил меню и, развернув передо мной, велел:
– Выбирай!
– Принесите мне чашечку кофе, пожалуйста, – обратилась я к официантке. – А ты что будешь? – спросила у Ленки.
Она замотала головой.
– В таком случае я возьму тебе чай и пирожное, – сказала я.
Петька потребовал чай и бутерброд. Коля, как и я, ограничился кофе. Никита попросил кока-колы.
– Все? – спросила официантка.
– Пока да, – ответила я.
Когда она ушла, Никита предложил:
– Девчонки, может, пиццу закажем?
– О, пицца, это круто! – высказался Петька, – только у меня денег мало.
Никита хлопнул себя по карману:
– Все в порядке!
– У меня тоже есть деньги, – сказала я, – если хотите, заказывайте пиццу.
Петька обрадовался и стал искать глазами официантку, Никита зашипел на него. Колька усмехался, Ленка то краснела, то бледнела и, чтобы скрыть это, сидела, уткнувшись в стол.
Наконец, наш заказ принесли.
Я тихонько попивала кофе и наблюдала, как Петька пожирает пиццу вприкуску с бутербродом. Когда с пиццей было покончено, он покосился на едва начатое Ленкой пирожное:
– Вкусно? – спросил он.
Ленка пожала плечами.
– Ты больше не хочешь?
Ленка с готовностью пододвинула к нему тарелочку.
– Супер! – только и сказал Петька. Пирожное мгновенно исчезло в его пасти.
– Ну ты и жрешь, Петюньчик! – недовольно поморщился Никита.
– А тебе завидно? – тут же отреагировал он.
– Ничуть!
– У меня молодой, растущий организм. Ему необходимо топливо. Это у тебя все идет вширь, у меня – в рост.
– Дурак! – лениво бросил Колька.
Чаша моего терпения переполнилась.
– Можно счет! – крикнула я официантке.
Никита занервничал:
– Что-то не так?
– Все нормально, просто мне уже пора домой, – соврала я.
Когда принесли счет, я торопливо бросила на стол купюру и поднялась.
Никита запротестовал.
– Сочтемся, – отрезала я. – Ты со мной? – спросила у Ленки. Она облегченно вздохнула и тоже встала.
– О, богатенькие родители? – прокомментировал Петька, глядя на купюру. Я ничего не ответила.
– Ладно, ребята, пока. Нам действительно надо идти. Коля, было очень приятно познакомиться. Никита…
– Я провожу! – вскочил он.
– Не стоит, оставайся, – сказала я.
Но он не слушал, подал мне куртку, Коля в этот момент помог одеться Ленке.
– Пока!
Мы вышли, оставив Колю и Петьку вдвоем.
Дождь прекратился, стемнело. В лужах блестели фонари. Мы шли быстро. Ленка едва поспевала, она почти бежала.
– Мне жаль, что все так неудачно вышло, – оправдывался Никита.
– Все нормально, не комплексуй.
– Петька – хороший парень, у него просто характер такой, дурацкий…
– Давно ты с ним дружишь?
– Давно… Знаешь, к нему надо привыкнуть.
– А если я не хочу?
Я резко остановилась и посмотрела Никите глаза. Ленка стояла рядом и пыталась отдышаться.
– Не хочу привыкать к хамству, – заявила я, – и тебе не советую.
Он растерялся:
– Ты зря так, мы же дети рабочих районов…
– Не вижу связи! – перебила я. – И район у нас не рабочий, а просто спальный. Что за дикость! Кто тебе сказал, что рабочие непременно должны быть хамами? И потом, никакой твой Петька не рабочий, он просто избалованный мальчишка! Вот!
Никита ничего не ответил, мы пошли дальше, молчаливые и недовольные друг другом. У самого подъезда Никита попросил меня задержаться. Ленка испуганно маялась рядом, я посмотрела на нее, и она жалобно пискнув «пока», убежала домой.
Никита расстегнул куртку и осторожно достал тонкую брошюрку.
– Вот, я хотел, чтоб ты прочитала.
Он протянул мне книжку. Я взяла:
– Что это?
– Это я написал, – помявшись, объяснил Никита, – при всех не хотелось, так что…
Я смягчилась:
– Спасибо. Обязательно прочитаю.
Он хотел что-то еще сказать. Но передумал, махнул рукой и, развернувшись, убежал в темноту.
Глава 7
Никита заметил, как я изучаю пространство вокруг себя и спросил, натянуто улыбаясь:
– Ну как? Я готовился к вашему приходу и все убрал, даже подмел! – он сказал это с гордостью, и я немного расслабилась. Значит, все в порядке, в обычное время здесь царит такой же бардак, как и у любого другого парня.
– Не беспокойся, все прекрасно, – поспешила ответить я. Ленка только согласно кивнула. Друзья стояли у окна. Так что мне трудно было рассмотреть их лица. Но я сразу определила длинного, как «Буратино», а второго – Николая, как «маленького принца».
Никита спохватился и сказал, что сейчас будет чай. Он унесся на кухню, но вскоре позвал Николая, чтоб тот помог ему принести чашки и все остальное. Тем временем Петр решительным взмахом руки очистил стол от всего, что на нем лежало. То есть швырнул несколько книжек и какие-то бумаги на диван. После этого повернулся к нам.
– Что, девчонки, привыкли уже к новой школе? – радостно скалясь, осведомился Петя.
– В общем, да, – согласилась я.
– А Лена почему молчит? – Петя плюхнулся рядом с Ленкой на диванчик, чем вверг ее в полный трепет и изумление. – Лен, ты почему молчишь? – упорствовал он, не замечая Ленкиного шока.
Она судорожно сглотнула и выпалила:
– Я не молчу…
– Да ладно, не тушуйся! – Петя по-свойски хлопнул Ленку по плечу. Она тихонько ойкнула, сжалась и придвинулась ко мне.
– Потише, – я поморщилась.
Петя с интересом посмотрел на меня:
– Ты, типа, лидер, да? – спросил он.
– В каком смысле? – он начинал меня раздражать, но я пока еще старалась быть вежливой.
– Да ладно! – хохотнул Петя, – у вас, у девчонок, всегда так, дружите парочками: красивая – некрасивая, лидер – серая мышка. Но лично я предпочитаю мышек, – добавил он.
Ленка шепнула мне в ухо: «Я хочу домой!».
– Ты всегда такой прямолинейный? – сдерживая раздражение, поинтересовалась я у Пети.
– О! Обиделась! – он хлопнул себя ладонями по коленям. – Я так и знал!
– Я рада, что ты такой догадливый, а главное – предусмотрительный, – огрызнулась я. Мы с Ленкой встали с диванчика. Наверное, мы бы ушли, но в этот момент появились Никита и Коля с подносами, уставленными чашками, чайниками и прочими чайными принадлежностями.
Они резко затормозили в дверях, уставившись на нас.
– А девчонки на меня обиделись! – насмешливо прогнусавил Петя.
– Что, правда? – испугался Никита. – Девчонки, это вы зря, на него нельзя обижаться, это же Петька. Он клоун по жизни.
– Шут гороховый! – согласился Петька, – прошу прощения, хотите на колени встану?
Ленка нервно засмеялась.
Коля поставил свой поднос на стол и освободил Никиту от его ноши.
– Вы просто не привыкли, – объяснял Никита, – а я не предупредил. – Ты чего тут наплел, урод! – набросился он на Петьку. Но тот лишь ржал громко и радостно, отбиваясь от наседавшего друга.
Коля сказал:
– Девчонки, давайте чай пить, а то пока они разберутся…
Я посмотрела на Ленку, она уже успокоилась, только поглядывала с опаской на Петьку, который подмигивал ей и даже посылал воздушные поцелуи.
Никита, врезав другу подзатыльник, подошел к столу и стал разливать чай. Я вспомнила, что мы не с пустыми руками, достала из пакета печенье и коробку конфет.
– Шоколад! – воскликнул Петька и прыгнул к столу.
– Нет уж, – я мягко отстранила его рукой, – будешь есть по-человечески, а не вместе с коробкой.
Все засмеялись, Петька громче всех. Мир был восстановлен.
Я уселась на диван рядом с гитарами, пила чай и разглядывала картину на противоположной стене. Это была какая-то абстракция, что-то вроде солнца в красных облаках. Я спросила у Никиты, что изображено на картине. Он сразу же отставил свою чашку и пустился в долгие объяснения о видении художника, о восприятии мира, об импрессионизме… Я вежливо слушала. Наконец, он сообщил, что на этом полотне изображен закат, так что я почти не ошиблась. А потом Петька добавил:
– Это полотно принадлежит кисти пока еще не очень известного художника Никиты Андреева.
Мы с Ленкой, как по команде, повернули головы и уставились на скромно потупившего взор Никиту.
– Ты еще и рисуешь? – удивилась я.
– Нет, это так… скорее наваждение… бывает, иногда…
Я, конечно, мало что понимаю в живописи. На мой взгляд, картинка была темновата, даже грязновата, наверное, оттого, что художник не умел смешивать краски. А может, так было задумано. Но все-таки ни я, ни Ленка, мы не писали маслом на холсте и не вешали наших произведений в скромных рамках на стенах комнат.
– И много у тебя картин? – спросила я у Никиты.
– Нет, три другие я отправил на выставку молодых художников, – признался Никита.
– Ух, ты! – прошептала Ленка, – а где она будет проходить? Посмотреть можно?
– Можно, в Испании, в музее Гугенхайма, – откликнулся Никита.
Колька поперхнулся чаем и закашлялся. Петька присвистнул:
– Ну, даешь!
Никита быстро взглянул на друзей и сказал:
– Один мой знакомый художник поехал туда и захватил мои работы. Я просто не успел вам сообщить.
– Понятно, – Коля снова невозмутимо отхлебнул чай.
Петька под шумок таскал конфеты и печенье, поедая их с неимоверной скоростью.
– Мы тут с вами разговоры разговариваем, а девчонки пришли песни слушать, – встрепенулся Никита. – Им же неинтересно!
– Почему же, нам интересно и с вами пообщаться и песни послушать, – не согласилась я.
– Славки нет, – напомнил Коля, – может, подождем?
– И без него справимся, – отмахнулся Никита, он решительно отставил чашку. – Доставайте инструменты.
Ребята пожали плечами и послушно расчехлили гитары.
– Извиняйте, барышни, сегодня буду петь под акустику, – доложил Никита.
Он выступил на шаг вперед, щелкнул пальцами, опустил голову, прислушался, как ребята пытаются настроиться…
– И раз! Два! Три! – Никита притопывал ногой, словно задавал ритм.
Ребята синхронно ударили по струнам, я вздрогнула. Сначала мне не удалось вычленить среди какофонии звуков, какой бы то ни было темы, потом гитары зазвучали слаженнее, примерно так: там, тара-ра-ра-рам, та-ра-ра-ра-рам, та-ра-ра-ра-рам, там, там…
Вступление было довольно долгим и особым музыкальным разнообразием не отличалось, но ведь ребята предупредили, что они играют рок.
И вдруг Никита запел. Точнее, он захрипел, согнувшись в три погибели:
– У меня поломана нога-а-а!
Левая поломана нога-а-а!
И правая поломана нога-а-а!
И так далее. Бешеный гитарный ритм сопровождал хрипящего Никиту, а он бился в конвульсиях.
Ленка сидела ни жива ни мертва.
Наконец, песня кончилась. Раскрасневшийся и даже вспотевший Никита, блестя глазами, спросил:
– Что скажете?
Он осмотрел нас по очереди и рассмеялся:
– Барышни наше искусство не приемлют! – весело сообщил он друзьям. Они пожали плечами. Я не люблю, когда решают за меня.
– Ну почему же, – сказала я, – возможно, на сцене это будет звучать совсем по-другому. К тому же каждая песня для чего-то… и, если вы еще поработаете с текстом и музыкальным сопровождением, то…
– Ты очень добрая! – перебил меня Никита, – парни, давайте следующую.
Следующая музыкальная тема разнообразием не баловала, все тот же длинный проигрыш, за которым последовала песня:
Я как Рембо! – хором повторили музыканты.
– Дайте мне автомат, я хочу быть сильным;
Дайте мне пулемет, я хочу быть красивым;
Может быть, повезет, и дадут гранатомет!
Я как Рембо!
Ленка вжалась в уголок дивана, а я не выдержала и рассмеялась.
Никита бросил петь, тоже стал смеяться и пообещал романтическую песню про любовь. Она звучала примерно так же, как и предыдущие, с той лишь разницей, что в ней говорилось о Маринке, которую герой песни не забудет, несмотря на то, что его уронили в лужу и порвали его лучшую одежду.
Я смеялась в голос.
– Вот такой вот хулиганский рок, – Никита, казалось, не обиделся, а даже обрадовался.
– Все? – спросила я.
– Пока да, остальное еще не отрепетировали.
– И вы это поете в клубах? – с сомнением переспросила я.
Они замялись. Наконец, Никита решился:
– Ну, не совсем… Точнее, у нас программа больше, но сейчас нет нашего главного гитариста Славки, вот он в отличие от нас закончил музыкальную школу, да еще и продолжает учиться. Иногда нам удается попасть на концерты, где свободный микрофон и аппаратура. А еще мы были в деревне у моей бабки, там играли в местном клубе… – Он развел руками и виновато улыбнулся.
– Ничего, это не страшно, вы же только начинаете, – сказала я. – Надо работать, и все будет.
Никита облегченно вздохнул.
В дверь постучали, заглянула его мама и попросила:
– Никитушка, больно громко, сынок! Папа отдыхает, а вы кричите.
– Извини, мама, мы больше не будем.
– Чайник вам нужен?
– Нет, я сейчас принесу.
Когда она ушла, Никита отнес чайник и, вернувшись, предложил всем пойти прогуляться. Но мы и так уже собрались уходить.
Потянулись в коридор, разобрали свои куртки, вежливо распрощались с Никитиной мамой и вышли на лестничную площадку.
Подъехал лифт, из него вышла девчонка лет двенадцати в коротком пальто и шапочке, скользнула взглядом, вздернула гордую головку и процокала каблучками прямо к Никитиной квартире.
– Ух, ты! Гордая какая! – усмехнулась я. – Кто же это?
– Сестрица моя, Анька, – нехотя пробурчал Никита.
– Вы что, в ссоре?
– Мы по жизни в ссоре, – ответил Никита.
– У меня сеструха классная! – похвастался Петька, – уже работает и всегда подбрасывает мне на мелкие расходы.
Мы с Ленкой переглянулись. У нас ни сестер, ни братьев не было.
На улице шел дождь, и было довольно противно, гулять не хотелось.
– Может, в кино? – предложила я.
Никита вдруг надулся и заявил, что не намерен смотреть всякую голливудскую белиберду.
– Не обязательно. Наших фильмов тоже много, – возразила я.
– Наши ничем не лучше американских, – отрезал Никита.
Его друзья выжидающе молчали, не говоря ни за, ни против.
– Так что же мы будем делать? – растерялась я. – Пойдем посидим в кафе…
Никита засопел, словно принимал трудное решение.
Я сначала никак не могла понять, в чем же проблема. С кино все было более или менее ясно, но безобидные посиделки в кафе…
Решение пришло неожиданно. Всех нас выручил Коля. Он извинился и отвел в сторону Никиту, «на минутку».
Петька тем временем подхватил под руку растерявшуюся Ленку и сказал:
– Мы пошли, догоняйте.
Ленка, повиснув у него на руке, беспомощно оглядывалась на меня, ища поддержки. Я сначала растерялась, потом все-таки догнала Петьку и освободила Лену.
– Куда ты ее тащишь? – спросила я.
– В кафе, сами же решили, – с невинным видом ответил Петька. – У Никиты денег нет, вот он и выделывается. Сейчас Колька его ссудит по-дружески, и они нас догонят. А кафе здесь поблизости только одно.
Так вот в чем дело! Никита был без денег и постарался срыть это от нас, а Петька продал его с потрохами. Я прямо-таки возненавидела этого бесцеремонного шута. Да и Никита тоже хорош, мог бы просто сказать, а то пустился в разглагольствования. В конце концов у меня с собой были деньги. Мы раньше часто ходили в кино и кафешки, сбрасывались, если у кого-то не хватало. Что же здесь такого?
Я хотела было устроить Петьке головомойку, но не успела, подошли Никита и Коля. Никита улыбался. Он аккуратно взял меня под руку, теперь он выглядел очень уверенным.
– Вперед, друзья мои, – с пафосом произнес он. И мы пошли. Впереди Петька тащил Ленку, сзади – мы с Никитой и Колька.
В этот час народу в кафе почти не было. Мы выбрали столик в углу и расселись. Никита с независимым видом подозвал официантку, попросил меню и, развернув передо мной, велел:
– Выбирай!
– Принесите мне чашечку кофе, пожалуйста, – обратилась я к официантке. – А ты что будешь? – спросила у Ленки.
Она замотала головой.
– В таком случае я возьму тебе чай и пирожное, – сказала я.
Петька потребовал чай и бутерброд. Коля, как и я, ограничился кофе. Никита попросил кока-колы.
– Все? – спросила официантка.
– Пока да, – ответила я.
Когда она ушла, Никита предложил:
– Девчонки, может, пиццу закажем?
– О, пицца, это круто! – высказался Петька, – только у меня денег мало.
Никита хлопнул себя по карману:
– Все в порядке!
– У меня тоже есть деньги, – сказала я, – если хотите, заказывайте пиццу.
Петька обрадовался и стал искать глазами официантку, Никита зашипел на него. Колька усмехался, Ленка то краснела, то бледнела и, чтобы скрыть это, сидела, уткнувшись в стол.
Наконец, наш заказ принесли.
Я тихонько попивала кофе и наблюдала, как Петька пожирает пиццу вприкуску с бутербродом. Когда с пиццей было покончено, он покосился на едва начатое Ленкой пирожное:
– Вкусно? – спросил он.
Ленка пожала плечами.
– Ты больше не хочешь?
Ленка с готовностью пододвинула к нему тарелочку.
– Супер! – только и сказал Петька. Пирожное мгновенно исчезло в его пасти.
– Ну ты и жрешь, Петюньчик! – недовольно поморщился Никита.
– А тебе завидно? – тут же отреагировал он.
– Ничуть!
– У меня молодой, растущий организм. Ему необходимо топливо. Это у тебя все идет вширь, у меня – в рост.
– Дурак! – лениво бросил Колька.
Чаша моего терпения переполнилась.
– Можно счет! – крикнула я официантке.
Никита занервничал:
– Что-то не так?
– Все нормально, просто мне уже пора домой, – соврала я.
Когда принесли счет, я торопливо бросила на стол купюру и поднялась.
Никита запротестовал.
– Сочтемся, – отрезала я. – Ты со мной? – спросила у Ленки. Она облегченно вздохнула и тоже встала.
– О, богатенькие родители? – прокомментировал Петька, глядя на купюру. Я ничего не ответила.
– Ладно, ребята, пока. Нам действительно надо идти. Коля, было очень приятно познакомиться. Никита…
– Я провожу! – вскочил он.
– Не стоит, оставайся, – сказала я.
Но он не слушал, подал мне куртку, Коля в этот момент помог одеться Ленке.
– Пока!
Мы вышли, оставив Колю и Петьку вдвоем.
Дождь прекратился, стемнело. В лужах блестели фонари. Мы шли быстро. Ленка едва поспевала, она почти бежала.
– Мне жаль, что все так неудачно вышло, – оправдывался Никита.
– Все нормально, не комплексуй.
– Петька – хороший парень, у него просто характер такой, дурацкий…
– Давно ты с ним дружишь?
– Давно… Знаешь, к нему надо привыкнуть.
– А если я не хочу?
Я резко остановилась и посмотрела Никите глаза. Ленка стояла рядом и пыталась отдышаться.
– Не хочу привыкать к хамству, – заявила я, – и тебе не советую.
Он растерялся:
– Ты зря так, мы же дети рабочих районов…
– Не вижу связи! – перебила я. – И район у нас не рабочий, а просто спальный. Что за дикость! Кто тебе сказал, что рабочие непременно должны быть хамами? И потом, никакой твой Петька не рабочий, он просто избалованный мальчишка! Вот!
Никита ничего не ответил, мы пошли дальше, молчаливые и недовольные друг другом. У самого подъезда Никита попросил меня задержаться. Ленка испуганно маялась рядом, я посмотрела на нее, и она жалобно пискнув «пока», убежала домой.
Никита расстегнул куртку и осторожно достал тонкую брошюрку.
– Вот, я хотел, чтоб ты прочитала.
Он протянул мне книжку. Я взяла:
– Что это?
– Это я написал, – помявшись, объяснил Никита, – при всех не хотелось, так что…
Я смягчилась:
– Спасибо. Обязательно прочитаю.
Он хотел что-то еще сказать. Но передумал, махнул рукой и, развернувшись, убежал в темноту.
Глава 7
«Союз четырех»
Никита не пошел домой. Когда он проводил девчонок, то со всех ног бросился искать друзей. Он столкнулся с ними на пороге кафе и с ходу набросился на Петьку. Но Петька был невозмутим:
– И дались тебе эти бабы! – насмешливо сказал он, – жили без них и еще проживем.
Колька по обыкновению отмалчивался, а Никита разбушевался не на шутку.
– Ты мне не друг! – орал он так, что от них шарахались редкие прохожие. – Так себя не ведут!
– Кто сказал? – парировал Петька. – С каких это пор тебя интересует чье-то мнение?
С ним было трудно спорить, он побивал Никиту его же словами, сказанными когда-то. Еще до того, как Никита познакомился с новенькими девчонками.
– Я тебе морду набью! – ярился Никита.
– И потеряешь друга, а приобретешь какую-то сомнительную девицу с непомерными амбициями, – язвительно заметил Петька. – И то еще бабушка надвое сказала, – загадочно добавил он.
Колька предложил пойти в беседку, чтоб не орать друг на друга посреди улицы. Его послушались.
Оказалось, что в беседке их ждал Славка.
Никита, едва увидев друга, сразу же стал обвинять его в том, что он не явился, чтоб познакомиться с девчонками. Но у Славки была вполне уважительная причина. Он занимался с преподавателем. И действительно, Славкина гитара в чехле стояла тут же в беседке.
– Не отсыреет? – забеспокоился Никита.
– Нет, чехол хороший, – ответил Славка. – Расскажите, как у вас все прошло?
И он выслушал возмущенного Никиту, насмешливого Петьку и равнодушного Кольку.
– Ну, и как девчонки? – уточнил Славка.
– Они классные! – горячо воскликнул Никита.
– Девчонки, как девчонки, – отозвался Колька.
– Бабы, они и есть бабы! – выдал Петька.
– Ладно, в следующий раз познакомишь, – решил Славка, обращаясь к Никите.
– Да зачем они нам? – возмутился Петька, – мы и так из-за них весь вечер ссоримся, а что дальше будет? Были бы хоть красавицы, а то Катька – толстуха, а Ленку вообще от земли не видно.
– То-то ты за ней весь день увивался, – заметил Колька.
– Надо же было чем-то себя занять, – нашелся Петька.
– Ладно, мужики, – остановил их Славка, – я сегодня договорился насчет нашего выступления.
Вот это была новость так новость! О девчонках тут же забыли и стали наперебой расспрашивать Славку: как? Где? Что?
Оказалось, все очень просто. Славка через своих друзей-музыкантов познакомился с организаторами рок-фестиваля для начинающих или нераскрученных групп. Планировалось собрать всех желающих, организовать для них свободные микрофоны на нескольких площадках, провести некий предварительный отбор, потом устроить концерт и выбрать победителей. Схема простая. Все фестивали по ней работают.
Славка сказал, что уже оставил заявку на выступление группы «Пепел».
– Почему «Пепел»? – оторопел Никита.
Славка пожал плечами:
– Да потому, что мне ничего другого в голову не пришло, а надо было срочно название придумать.
– Ты бы еще «Синим пламенем» нас обозвал, – хмыкнул Колька.
– Какая разница! – возмутился Славка, – я же как лучше хотел, не нравится, сами договаривайтесь!
– Сгорим синим пламенем, и останется от нас пепел, – задумчиво произнес Никита.
Петька заржал:
– А что, мне даже нравится, – выдал он, – в этом названии есть глубинная философская платформа.
– Иди ты со своей философией! – напустился на него Никита.
Славка обиженно молчал.
– А что бы ты хотел? – не унимался Петька, – «Розы на морозе», «Полюбите меня семеро»? Слава молодец, я голосую за «Пепел».
Никита вздохнул:
– Ладно, Славка, не обижайся, ты действительно сделал важное дело, а мы тут придираемся. В конце концов сами виноваты, надо было придумать название. Я даже придумал одно…
– Какое? – спросил Коля.
– «Крейсер», – ответил Никита.
Славка удивленно посмотрел на них:
– Крейсер? При чем здесь крейсер? – недоумевал он.
– Да при том же, при чем и пепел! – перебил его Петька. – Ура! Я знаю, мы будем называться «Крейсер «Пепел»«! Круто и ни фига не понятно.
Название сразу всем понравилось. Никита успокоился, потому что его «Крейсер» прошел, Славка, потому что его «Пепел» утвердили, Петька вообще был очень доволен, а Колька никак не выразил своего отношения, словно ему было все равно.
Выяснили у Славки, где и когда будет проводиться фестиваль. Оказалось, что времени у них осталось не так уж много, около месяца.
Петька, как самый продвинутый, пообещал все выяснить в Интернете, у него дома была выделенная линия.
Осталось решить, когда и где репетировать. Ведь в беседке особенно не попоешь, холодно и сыро. Договорились по очереди у каждого дома, когда не будет родителей.
Никита предложил ближайшую репетицию провести у него, потому что родителей днем нет, да и гитары у него остались, чтоб не таскать туда-сюда.
Славка свою гитару забрал домой. Во-первых, ему надо заниматься, во-вторых, гитара у него очень дорогая, сделанная на заказ. У Никиты своего инструмента не было.
Домой Никита явился довольно поздно и сразу же попал в эпицентр маленького домашнего скандала. Мама, папа и сестрица терпеливо поджидали его на кухне. Вместо того, чтоб тихонько прокрасться в свою комнату и лечь спать, Никита вынужден был выслушать целых три лекции о своем недостойном поведении.
Ему указали на то, что уже двенадцатый час, и вся семья ждет Никиту и волнуется. А Никите на это наплевать, и он шляется, неизвестно где, предпочитая общество неизвестных девиц и друзей-хулиганов.
Никита сразу же вступился за своих друзей. Никакие они не хулиганы, и родители, и сестрица прекрасно знают об этом. А девчонки – его новые одноклассницы. Катя, между прочим, отличница, а у Лены родители профессора!
Как только папа услышал о Кате-отличнице, сразу же стал напирать на учебу, которую Никита забросил еще в прошлом году и, несмотря на обещания исправиться, не исправился, а только усугубляет свое и без того плачевное положение.
Сестрица поддакивала, ясное дело, сама и наябедничала. Это же она караулит его по утрам, она шпионит, проверяет его тетради и докладывает родителям об отсутствии домашних заданий.
Все эти разговоры давно надоели Никите. Ну, неинтересно ему в школе, скучно. Но об этом говорить нельзя, иначе родственников удар хватит. Он отмалчивался или бурчал что-то невнятное. Тогда мама пообещала достать ремень и высечь его. Мама могла. Когда Никита был маленький, ему частенько доставалось. Но сейчас!..
– Поздно, мама, – поморщился Никита, – у нас разные весовые категории.
– Ты что же, на мать руку поднимешь! – взвизгнула она.
Никита покачал головой.
Отец совершенно растерялся. А Анька заявила:
– Ничего, мы все вместе на тебя навалимся и высечем!
– Попробуйте, – выпалил Никита, – я уйду из дома!
Он резко развернулся и, не разуваясь, ушел к себе в комнату. Закрыл дверь на шпингалет. Но на этом противостояние не кончилось, мама сразу же подбежала и стала биться в дверь. Она кричала, что Никита не смеет угрожать ей, чтоб он немедленно открыл дверь, иначе она ее выбьет, что он шалопай и бездельник. Никита держался. Маму сменил отец, он сказал, что хочет просто поговорить, чтоб Никита впустил его. Никите стало жаль его, и он согласился при условии, что Анька и мама не станут соваться. За дверью произошли переговоры громким шепотом. И отец победил. Женщины отступили.
Никита впустил отца, хотя знал заранее, что тот скажет. Проникновенная беседа, дурацкие вопросы о девочках, воспоминания о собственной юности…
Никита очень любил отца. Он помнил, как совсем маленький гулял с папой, вцепившись в его палец, помнил свой первый велосипед на трех колесах, первые поездки по двору, когда папа бежал за велосипедом и кричал: «Не бойся! Держи руль! Крути педали! Так! Хорошо! Отлично!».
Никита помнил, как отец, приезжая из командировок, раскрывал чемодан, битком набитый подарками, и как они все радовались, потому что это были настоящие праздники для всех.
Когда Никита или Анька болели, а болели они часто, папа заботливо ухаживал за ними, каким-то чудом добивался путевок в дорогие санатории. Он был тем, кто называется образцовым отцом.
И еще, когда Никита попробовал курить, и Анька, как всегда заложила брата, потому что нашла пачку сигарет в кармане его куртки, отец раз и навсегда бросил курить, чтоб личным примером спасти сына от вредной привычки.
Никита любил отца, но и жалел его. Потому что не хотел жить так, как живут его родители. Он не хотел считать деньги от получки до получки, не хотел выходные проводить на даче, а отпуск в деревне, где в бабкином доме пахло сыростью и навозом, и, чем старше он становился, тем меньше его интересовали простые деревенские радости. Никита хотел жизни яркой и красивой, с путешествиями, приключениями и открытиями, с интересными знакомствами, прекрасными женщинами, в общем, всем тем, чего отец Никиты был лишен.
Короче говоря, Никита считал отца неудачником и очень мучился, когда ему приходилось выслушивать отцовские проповеди. Он не мог ничего сказать отцу, потому что тот не понял бы его или обиделся бы. Поэтому Никита просто выслушивал, соглашался и обещал исправиться. До поры до времени это удовлетворяло обоих.
Друзья Никиты, как ему казалось, не знали всех этих проблем. Потому что у Петьки отец и мать были заняты серьезным бизнесом, в детях души не чаяли, но предоставляли им полную свободу, к тому же обеспечивали всем необходимым. У Кольки отец был военным, служил в воинской части и больше всего заботился о собственной карьере. Мама сидела дома и занималась исключительно собой.
– И дались тебе эти бабы! – насмешливо сказал он, – жили без них и еще проживем.
Колька по обыкновению отмалчивался, а Никита разбушевался не на шутку.
– Ты мне не друг! – орал он так, что от них шарахались редкие прохожие. – Так себя не ведут!
– Кто сказал? – парировал Петька. – С каких это пор тебя интересует чье-то мнение?
С ним было трудно спорить, он побивал Никиту его же словами, сказанными когда-то. Еще до того, как Никита познакомился с новенькими девчонками.
– Я тебе морду набью! – ярился Никита.
– И потеряешь друга, а приобретешь какую-то сомнительную девицу с непомерными амбициями, – язвительно заметил Петька. – И то еще бабушка надвое сказала, – загадочно добавил он.
Колька предложил пойти в беседку, чтоб не орать друг на друга посреди улицы. Его послушались.
Оказалось, что в беседке их ждал Славка.
Никита, едва увидев друга, сразу же стал обвинять его в том, что он не явился, чтоб познакомиться с девчонками. Но у Славки была вполне уважительная причина. Он занимался с преподавателем. И действительно, Славкина гитара в чехле стояла тут же в беседке.
– Не отсыреет? – забеспокоился Никита.
– Нет, чехол хороший, – ответил Славка. – Расскажите, как у вас все прошло?
И он выслушал возмущенного Никиту, насмешливого Петьку и равнодушного Кольку.
– Ну, и как девчонки? – уточнил Славка.
– Они классные! – горячо воскликнул Никита.
– Девчонки, как девчонки, – отозвался Колька.
– Бабы, они и есть бабы! – выдал Петька.
– Ладно, в следующий раз познакомишь, – решил Славка, обращаясь к Никите.
– Да зачем они нам? – возмутился Петька, – мы и так из-за них весь вечер ссоримся, а что дальше будет? Были бы хоть красавицы, а то Катька – толстуха, а Ленку вообще от земли не видно.
– То-то ты за ней весь день увивался, – заметил Колька.
– Надо же было чем-то себя занять, – нашелся Петька.
– Ладно, мужики, – остановил их Славка, – я сегодня договорился насчет нашего выступления.
Вот это была новость так новость! О девчонках тут же забыли и стали наперебой расспрашивать Славку: как? Где? Что?
Оказалось, все очень просто. Славка через своих друзей-музыкантов познакомился с организаторами рок-фестиваля для начинающих или нераскрученных групп. Планировалось собрать всех желающих, организовать для них свободные микрофоны на нескольких площадках, провести некий предварительный отбор, потом устроить концерт и выбрать победителей. Схема простая. Все фестивали по ней работают.
Славка сказал, что уже оставил заявку на выступление группы «Пепел».
– Почему «Пепел»? – оторопел Никита.
Славка пожал плечами:
– Да потому, что мне ничего другого в голову не пришло, а надо было срочно название придумать.
– Ты бы еще «Синим пламенем» нас обозвал, – хмыкнул Колька.
– Какая разница! – возмутился Славка, – я же как лучше хотел, не нравится, сами договаривайтесь!
– Сгорим синим пламенем, и останется от нас пепел, – задумчиво произнес Никита.
Петька заржал:
– А что, мне даже нравится, – выдал он, – в этом названии есть глубинная философская платформа.
– Иди ты со своей философией! – напустился на него Никита.
Славка обиженно молчал.
– А что бы ты хотел? – не унимался Петька, – «Розы на морозе», «Полюбите меня семеро»? Слава молодец, я голосую за «Пепел».
Никита вздохнул:
– Ладно, Славка, не обижайся, ты действительно сделал важное дело, а мы тут придираемся. В конце концов сами виноваты, надо было придумать название. Я даже придумал одно…
– Какое? – спросил Коля.
– «Крейсер», – ответил Никита.
Славка удивленно посмотрел на них:
– Крейсер? При чем здесь крейсер? – недоумевал он.
– Да при том же, при чем и пепел! – перебил его Петька. – Ура! Я знаю, мы будем называться «Крейсер «Пепел»«! Круто и ни фига не понятно.
Название сразу всем понравилось. Никита успокоился, потому что его «Крейсер» прошел, Славка, потому что его «Пепел» утвердили, Петька вообще был очень доволен, а Колька никак не выразил своего отношения, словно ему было все равно.
Выяснили у Славки, где и когда будет проводиться фестиваль. Оказалось, что времени у них осталось не так уж много, около месяца.
Петька, как самый продвинутый, пообещал все выяснить в Интернете, у него дома была выделенная линия.
Осталось решить, когда и где репетировать. Ведь в беседке особенно не попоешь, холодно и сыро. Договорились по очереди у каждого дома, когда не будет родителей.
Никита предложил ближайшую репетицию провести у него, потому что родителей днем нет, да и гитары у него остались, чтоб не таскать туда-сюда.
Славка свою гитару забрал домой. Во-первых, ему надо заниматься, во-вторых, гитара у него очень дорогая, сделанная на заказ. У Никиты своего инструмента не было.
Домой Никита явился довольно поздно и сразу же попал в эпицентр маленького домашнего скандала. Мама, папа и сестрица терпеливо поджидали его на кухне. Вместо того, чтоб тихонько прокрасться в свою комнату и лечь спать, Никита вынужден был выслушать целых три лекции о своем недостойном поведении.
Ему указали на то, что уже двенадцатый час, и вся семья ждет Никиту и волнуется. А Никите на это наплевать, и он шляется, неизвестно где, предпочитая общество неизвестных девиц и друзей-хулиганов.
Никита сразу же вступился за своих друзей. Никакие они не хулиганы, и родители, и сестрица прекрасно знают об этом. А девчонки – его новые одноклассницы. Катя, между прочим, отличница, а у Лены родители профессора!
Как только папа услышал о Кате-отличнице, сразу же стал напирать на учебу, которую Никита забросил еще в прошлом году и, несмотря на обещания исправиться, не исправился, а только усугубляет свое и без того плачевное положение.
Сестрица поддакивала, ясное дело, сама и наябедничала. Это же она караулит его по утрам, она шпионит, проверяет его тетради и докладывает родителям об отсутствии домашних заданий.
Все эти разговоры давно надоели Никите. Ну, неинтересно ему в школе, скучно. Но об этом говорить нельзя, иначе родственников удар хватит. Он отмалчивался или бурчал что-то невнятное. Тогда мама пообещала достать ремень и высечь его. Мама могла. Когда Никита был маленький, ему частенько доставалось. Но сейчас!..
– Поздно, мама, – поморщился Никита, – у нас разные весовые категории.
– Ты что же, на мать руку поднимешь! – взвизгнула она.
Никита покачал головой.
Отец совершенно растерялся. А Анька заявила:
– Ничего, мы все вместе на тебя навалимся и высечем!
– Попробуйте, – выпалил Никита, – я уйду из дома!
Он резко развернулся и, не разуваясь, ушел к себе в комнату. Закрыл дверь на шпингалет. Но на этом противостояние не кончилось, мама сразу же подбежала и стала биться в дверь. Она кричала, что Никита не смеет угрожать ей, чтоб он немедленно открыл дверь, иначе она ее выбьет, что он шалопай и бездельник. Никита держался. Маму сменил отец, он сказал, что хочет просто поговорить, чтоб Никита впустил его. Никите стало жаль его, и он согласился при условии, что Анька и мама не станут соваться. За дверью произошли переговоры громким шепотом. И отец победил. Женщины отступили.
Никита впустил отца, хотя знал заранее, что тот скажет. Проникновенная беседа, дурацкие вопросы о девочках, воспоминания о собственной юности…
Никита очень любил отца. Он помнил, как совсем маленький гулял с папой, вцепившись в его палец, помнил свой первый велосипед на трех колесах, первые поездки по двору, когда папа бежал за велосипедом и кричал: «Не бойся! Держи руль! Крути педали! Так! Хорошо! Отлично!».
Никита помнил, как отец, приезжая из командировок, раскрывал чемодан, битком набитый подарками, и как они все радовались, потому что это были настоящие праздники для всех.
Когда Никита или Анька болели, а болели они часто, папа заботливо ухаживал за ними, каким-то чудом добивался путевок в дорогие санатории. Он был тем, кто называется образцовым отцом.
И еще, когда Никита попробовал курить, и Анька, как всегда заложила брата, потому что нашла пачку сигарет в кармане его куртки, отец раз и навсегда бросил курить, чтоб личным примером спасти сына от вредной привычки.
Никита любил отца, но и жалел его. Потому что не хотел жить так, как живут его родители. Он не хотел считать деньги от получки до получки, не хотел выходные проводить на даче, а отпуск в деревне, где в бабкином доме пахло сыростью и навозом, и, чем старше он становился, тем меньше его интересовали простые деревенские радости. Никита хотел жизни яркой и красивой, с путешествиями, приключениями и открытиями, с интересными знакомствами, прекрасными женщинами, в общем, всем тем, чего отец Никиты был лишен.
Короче говоря, Никита считал отца неудачником и очень мучился, когда ему приходилось выслушивать отцовские проповеди. Он не мог ничего сказать отцу, потому что тот не понял бы его или обиделся бы. Поэтому Никита просто выслушивал, соглашался и обещал исправиться. До поры до времени это удовлетворяло обоих.
Друзья Никиты, как ему казалось, не знали всех этих проблем. Потому что у Петьки отец и мать были заняты серьезным бизнесом, в детях души не чаяли, но предоставляли им полную свободу, к тому же обеспечивали всем необходимым. У Кольки отец был военным, служил в воинской части и больше всего заботился о собственной карьере. Мама сидела дома и занималась исключительно собой.