Комендантский взвод и группа партизан с рацией ушли раньше. Ефим Данилович был, как всегда, с нами.
   Шли опять по бывшей военной дороге, переправлялись через Чертов мост, а потом больше километра - через сплошное болото, по кладкам, положенным через топи.
   Наконец мы добрались до Чапуни. В разбитом здании школы без окон и дверей и даже без пола не было стен, разделяющих помещение на классы. В нем, убранном и вычищенном к нашему приезду, и была приготовлена сцена.
   Работники типографии Б.В.Рязанов и Н.Ш.Кизнер остались в лагере заканчивать выпуск очередного номера газеты, и все с минуты на минуту ждали их прихода. Газету мы должны были сразу же раздать партизанам и населению.
   Узнав о нашем приезде, возле школы собрался народ. Жители боялись бомбежки, так как Чапунь недавно была сожжена немецкими бомбардировщиками. Но спектакль хотелось посмотреть всем.
   Кизнер и Рязанов с пачками газет пришли очень поздно, когда стало темно. Спектакль отложили до утра. В ожидании наших товарищей мы не теряли времени даром: провели беседу с населением, ответили на многочисленные вопросы, пели, танцевали.
   Утром 21 мая собрались все жители Чапуни, партизаны. Школа была заполнена до отказа. Многие стояли во дворе, заглядывая в окна и проемы дверей. Публики собралось более шестисот человек. Спектакль прошел с большим успехом.
   Через час двинулись дальше. Ехали на приготовленных для нас восьми подводах. К четырем часам дня добрались до деревни Барово, где стоял отряд имени Чкалова бригады "Вперед".
   После двухчасового отдыха вечером состоялся второй в этот день спектакль. Сцену построили сразу же за деревней, в лесу. Публики собралось более пятисот человек. Принимали спектакль с восторгом, шумно аплодировали и требовали повторения номеров. Усталые, но довольные, мы обсуждали удачи и неудачи спектакля по пути в отведенную нам хату.
   22 мая утром переправились через Неман по знаменитому партизанскому мосту и прибыли в деревню Зеневичи, где стоял отряд имени Дзержинского бригады имени Дзержинского. И здесь нас встретили с воодушевлением. Командир отряда Николай Мельников сообщил, что сцена уже готова и мы можем начинать спектакль хоть сейчас.
   Отряд, как и вся бригада, стоял в очень опасном месте, недалеко от местечка Вселюб и других деревень, занятых немецкими войсками, поэтому почти ежедневно тут происходили бои, превращающиеся иногда в очень упорные и затяжные.
   Перед нашим приездом около полтысячи гитлеровцев напали на соседнюю деревню Низовцы. Деревню подожгли и начали грабеж. Заметив пожар, командование отряда послало в сторону деревни разведку. Она наткнулась на кавалерийский разъезд, который ее обстрелял. Под одним из разведчиков убили лошадь. Партизаны открыли огонь из автоматов. Стрельбу услышали в отряде. Из Зеневичей послали на помощь подразделение из пятидесяти человек. Партизаны въехали в Низовцы с другой стороны. Разгорелся бой. Через два часа гитлеровцы отошли. Половина деревни была спасена.
   Когда населению грозила беда, оно всеми способами старалось сообщить об этом в соседние отряды. И партизаны приходили на помощь. Поэтому на наших спектаклях охотно присутствовали все жители деревень, в которых мы выступали.
   И на этот раз спектакль прошел с большим успехом. Присутствовали более шестисот человек местных жителей и партизан, не считая детей. Многие номера повторялись на бис. Неожиданно помешал дождь, из-за которого пришлось сократить третью часть.
   Все расходились довольные, громко обсуждая всю просмотренную программу. Мы шли с разведчиками, которые расспрашивали о наших делах и весело, наперебой рассказывали о своих.
   С нами шагал комиссар отряда Дмитрий Макаров. Щеки его были распухшими. Несмотря на сильную зубную боль, он не пропустил спектакль. Даже уверял, что представление хорошо на него подействовало, и зубная боль совершенно прошла...
   Утром следующего дня переехали на хутор Вторая Плиса, что в двух километрах от Зеневичей. Встретили нас командир отряда имени Котовского бригады имени Дзержинского Александр Никитич Леошко и комиссар Николай Иванович Ченцов. Тут же были командир бригады Константин Федорович Шашкин, комиссар Евстафий Петрович Ляхов, начальник штаба Василий Хасанович Бляшев и другие.
   Сцену устроили возле гумна, обвесили кругом цветными домоткаными одеялами, и выглядела она очень нарядно. Помост сделали из досок, положенных на бревна. Из-за отсутствия гвоздей доски не были прибиты, и нас предупредили, что на край сцены становиться нельзя. Поэтому мы ходили осторожно.
   Но в конце спектакля все же об этом забыли. И когда "рогулевская армия" маршировала и пела "А Лявониху Адольф полюбил...", сцена неожиданно рухнула вместе с "армией" и "главнокомандующим".
   Это было так потешно, что вся публика ложилась от смеха. Когда же из-под досок начали появляться испуганные лица "рогулевцев", публика прямо-таки стонала. Лучший финал трудно было придумать. Когда артисты пришли в себя от неожиданности и поняли, что произошло, они тоже начали смеяться вместе со зрителями.
   На этом спектакль и закончился. На финал предполагалось показать живую картину с соответствующим текстом, но никто из-за смеха не мог бы ее ни исполнить, ни смотреть.
   В тот же день после обеда в сопровождении работников штаба бригады мы переехали в деревню Черешля. Здесь стоял отряд имени Ворошилова. Приехали в 18.30, а уже в 19 часов начался второй в этот день спектакль.
   Сцена - возле сарая на школьных партах, на которые положили доски. В штабе, куда мы зашли, чтобы привести себя в порядок, я увидел рулон обоев. Попросил командира отряда Афанасия Ивановича Гавриша отдать его мне на починку цилиндра для "Германского блока". Афанасий Иванович согласился, и работа закипела. Там же лежала пакля, и я сделал из нее подвязную бороду с усами для деда Тараса, а часть ее подшил к шапке. Дед Тарас стал выглядеть дедом. Так у нас появился парик.
   С песнями строем прибыли партизаны отряда имени Ворошилова. Пришли стоявшие в той же деревне партизаны отряда имени Жданова. Собрались местные жители. Подошли мужчины и женщины из соседних хуторов. Разместились где кому пришлось. Одни сидели на бревнах, другие - просто на земле, а большинство стояло сзади и по бокам сидений. Женщины, как и везде, пришли с детьми, которых посадили прямо на край сцены.
   И вот начался спектакль. Все участники самодеятельности, не занятые в тот или иной момент на сцене, выглядывают из-за кулис и с интересом наблюдают за ходом действия, реагируя мимикой или жестом на все удачные и неудачные действия своих товарищей. Если кто-то из наблюдающих заговорит или громко засмеется, на него набрасываются рядом стоящие и заставляют замолчать. Каждая неудача на сцене - ненужная пауза или перевранная фраза приводит всех за кулисами в полное отчаяние, будто случилась непоправимая беда. Зато каждый успех вызывает одобрительные улыбки. Все многозначительно переглядываются, подмигивают друг другу, подталкивают, будто это их собственная удача. Я смотрел со стороны и искренне радовался дружеской атмосфере в нашем коллективе.
   Погода была холодная, а когда показали половину программы, пошел мелкий затяжной дождь, но никто даже не сдвинулся с места, и спектакль досмотрели до конца. Ночью нам пришлось сушить и гладить свои костюмы.
   По окончании программы все, веселые и радостные, отправились в штаб отряда имени Ворошилова, где уже были накрыты столы, уставленные тарелками и мисками с мясом, вареными яйцами, кислым молоком и другими закусками. В кувшинах стоял квас собственного приготовления. Все уселись и принялись за еду.
   После ужина при свете лучины танцевали под баян. Интересно было смотреть на радостные лица в такой необычной обстановке. Танцуют с автоматами и винтовками, лучина коптит и то разгорается, то притухает, а от этого получается какое-то фантастическое освещение.
   Когда приглашают Анну Степановну, которая танцует не очень уверенно, она неизменно восклицает:
   - А, будь что будет!
   Сначала она, раскрасневшаяся, сбивается с такта и путает ноги, а затем входит в темп и танцует с увлечением.
   Вбегают забрызганные грязью разведчики с донесениями, получают приказ и тотчас же исчезают, но на это никто не обращает внимания. Привыкли. Многим просто хочется на время забыть об ужасах войны, о возможной каждую минуту смерти. Члены нашей бригады радуются своему успеху, а бойцы, к которым мы приехали, получили удовольствие.
   Ночевали мы в отряде имени Жданова. Утром гостеприимные хозяева угостили нас пирожками с творогом. Когда все наелись, вдруг является командир отряда имени Ворошилова Афанасий Иванович Гавриш и объявляет, что завтрак готов. Оказалось, что в обоих отрядах приготовили для нас завтрак. Чтобы не обидеть, пришлось идти. Посидели за столом, посмеялись, поблагодарили радушных хозяев и встали. Когда все расселись по подводам, нам принесли большие пакеты с едой на дорогу, и мы отправились дальше.
   Маршрут наш составлялся с таким расчетом, чтобы спектакли ни в коем случае не мешали нормальной деятельности отрядов, то есть из-за нашего приезда не отменялись бы боевые операции, выходы подрывных групп и другие мероприятия. Кроме того, приходилось, появившись в каком-либо месте, в целях конспирации после спектакля быстро перебираться в другое место. Это было утомительно для нас, но если бы мы начали обслуживать подряд все деревни данного района, немцы моментально узнали бы и нашу работу тем или другим способом могли сорвать.
   Вспоминаешь сейчас наши походы и просто не верится, как мы это выдерживали. Представьте себе переход в 20 - 25 километров по труднейшим партизанским тропам, через болота, короткий отдых, а вернее - подготовку к спектаклю, продолжавшемуся затем от двух с половиной до трех часов, обед, потом опять переход, иногда переезд и второй спектакль в тот же день. После спектакля все танцевали, не ради собственного удовольствия, а чтобы люди, к которым мы приехали, отдохнули в полную меру.
   Молодежь переносила все тяготы походной жизни весело и без жалоб. А в свободные от выезда дни наши артисты принимали непосредственное участие в боевых операциях. Но все же такие физические перегрузки сказывались на участниках нашей бригады, и за время гастролей все настолько похудели, что некоторых трудно было узнать.
   28 мая мы прибыли в отряд имени Калинина. Я и Анна Марковна Тайц ехали на подводе с багажом и до лагеря добрались только к восьми часам вечера. Все остальные, шедшие пешком, давно уже были на месте и к спектаклю все подготовили.
   На митинге присутствовали и работники облцентра. Зрителей собралось очень много. Спектакль затянулся, так как мы включили в программу отдельные номера отрядной самодеятельности, с которой я работал до отъезда в Лидский межрайпартцентр.
   Утром нам дали подводы и мы опять тронулись в путь. Отъехав три километра, встретили верховых из отряда имени Кутузова, которые попросили выступить у них. Партизаны объяснили, что вчера вечером вернулись люди с боевых операций и сейчас в лагере собралось более двухсот человек. Мы согласились и повернули к ним.
   Пока подготавливалась сцена, отдыхали на лужайке под соснами и делились впечатлениями по поводу вчерашнего выступления. Но вот сцена готова. Расселись партизаны. Сидели кто как мог - кто на колодке, кто на бревне, а кто и прямо на земле. Все с нетерпением ждали начала.
   Спектакль прошел с таким же успехом, как и предыдущие, и аплодисментам не было конца.
   По окончании мы не остались на танцах и сразу же поехали дальше. Предстояла длинная и трудная дорога - в деревню Крупля, в отряд имени Александра Невского.
   Этой поездкой заканчивался второй этап наших гастролей. К партизанам отряда имени Александра Невского нас сопровождал капитан Серебряков, а Ефим Данилович поехал по делам в облцентр.
   Погода была дождливая, холодная, но зрители, как и везде, оделись по-праздничному. Во время исполнения веселых частушек девушки, сидевшие на заборе, от смеха дружно откинулись назад, забор затрещал. На пронзительный визг девушек зрители обернулись и увидели на месте забора ряд голых ног, мелькавших из канавы. Этот эпизод вызвал общий смех.
   Когда же на сцене появился я в форме немецкого офицера, мальчишки с воплем бросились врассыпную. Это тоже вызвало дружный смех присутствующих. В условиях партизанского театра актер должен быть готов ко всяким неожиданностям. Сколько я выслушивал злобных ругательств, произносимых с такой искренней ненавистью, что сердце радовалось, так как они адресовались Гитлеру, которого я изображал.
   По окончании спектакля нам приказали собираться в дорогу. В деревне ночевать небезопасно, тут почти каждый день происходили бои с гитлеровцами. Нам дали четыре подводы, и мы тронулись в путь. Доехали до Поташни, распрощались с возницами и охраной, перебрались на лодке через Березу и дальше пошли пешком. Светила луна, но идти было тяжело - ноги скользили в грязи.
   Вернулись домой в два часа ночи. Наскоро умылись, поужинали, добрались до постелей и сразу же крепко уснули.
   ПЕРЕДЫШКА И ТРЕТИЙ ВЫЕЗД
   Утром нас разбудили окриком:
   - Эй вы, артисты, вставайте! Баня готова!
   После утомительного хождения по болотам это нас очень обрадовало. Мы вскочили и быстро отправились мыться.
   Утро было по-настоящему летнее. На небе ни одного облачка. Солнце припекало так, будто старалось вознаградить нас за холодные, дождливые дни. Это поднимало настроение.
   Кто строил баню, не знаю, но возведена она была в стиле времен Ивана Грозного, а может быть, и более раннего периода. Баня курная, то есть без трубы, и дым, пока она топилась, выходил через открытую дверь.
   Это была простая землянка с полом из тесаных бревен, без окон, с одной дверью, в которую вставлено небольшое стекло. Оно было всегда запотевшим и баню по освещало. Но по этому светлому пятнышку в сплошной темноте и пару можно было днем найти дверь. Внутри бани все двигались только ощупью.
   В углу сделан очаг, заваленный сверху камнями. Дым проходил между камней и валил в открытую дверь. Когда камни раскалялись и вода в баке, вмурованном в очаг, закипала, топку гасили, выливали на камни 2 - 3 ковша воды, и весь дым и угар вместе с паром выходили наружу. После этого дверь плотно закрывалась и баня была готова.
   Возле входа стояли длинные скамейки, на которых и зимой и летом раздевались и одевались все, пришедшие мыться.
   В первую очередь мылись мужчины - любители попариться, так как сразу температура была такая, что выдержать ее мог не всякий. Да и выдерживали только сидя или лежа на полу, все время поливая голову холодной водой. Когда становилось немного прохладнее, мылись остальные, а уж в последнюю очередь женщины.
   Парились и мылись мы не спеша - день был у нас свободный, торопиться некуда и можно получить наслаждение, которое по достоинству способен оценить лишь человек, проведший несколько дней в такой изнурительной дороге, преодолевавший не раз топкие болота.
   После каждой поездки Анна Степановна и я приходили к Ефиму Даниловичу, вспоминали все, что произошло за это время, и обсуждали удачные и неудачные части программы. Тут же намечали, что можно сделать для ее улучшения, а заодно прикидывали, в какие отряды следует поехать. И мы сейчас же приступали к репетициям.
   Для каждого отряда готовили злободневные частушки и монтажи с рассказами о боевых делах и отличившихся партизанах. Сведения нам передавали из штаба соединения. Эти монтажи неизменно имели успех.
   На этот раз Ефим Данилович сказал нам под большим секретом, что в очередную поездку выезжаем через три дня и проберемся в такие места, где вряд ли обойдется без боя. Деревни, правда, не назвал. Значит, нам предстояло сочинять злободневные монтажи экспромтом, только на месте. Впрочем, в этом деле большими специалистами слыли Ананьева и Нина Большая, и мы всегда и везде, как говорится, попадали в цель.
   В конце беседы Ефим Данилович сказал, что мы можем отдыхать, но, ничего не рассказывая ребятам, надо проследить, чтобы все подтянулись и были в полной боевой готовности.
   По утрам мы обычно репетировали, повторяли и отшлифовывали старое, заучивали новое. После обеда занимались чисткой оружия, мелкой починкой одежды и обуви. Каждый наш выезд мог сопровождаться боевыми действиями, а потому никого не удивило, когда в эти свободные дни особенно тщательно проверялось оружие, выдавались добавочные патроны и гранаты, менялись винтовки на автоматы, сброшенные нам недавно с самолетов.
   Погода установилась хорошая, и в отпущенные нам три дня мы отдохнули в полную меру. Сознание того, что торопиться нам некуда, создавало спокойное, радостное настроение.
   Я просматривал и приводил в порядок свои дневники, в которых записывал все, что произошло за время наших гастролей.
   Тихо стало в пуще, ни стрельбы, ни взрывов. Она целиком наша. Теперь можно спокойно ходить и разъезжать по ней днем и ночью, никого не опасаясь. Роли переменились! Партизанское движение разрослось настолько, что немцы засели в районных центрах и каждую ночь ждали нападения. В местечках, где расположились немецкие гарнизоны, на окраинах, в защищенных колючей проволокой окопах расставлены пулеметы, ходят патрули с собаками, да и весь гарнизон готов каждую минуту подняться по тревоге.
   Ночью пуща молчит. И кажется, что там никого нет. Но немцы хорошо знают, что партизаны не снят. Эта мнимая тишина наводит ужас и на гитлеровских холуев, чувствующих приближение неминуемой расплаты.
   Во всех гарнизонах, а также вдоль железных дорог ночь напролет строчат пулеметы и автоматы. Немцы стреляют в воздух. Беспрерывно взлетают осветительные ракеты. Страшновато в гарнизонах и на постах. Телефоны не работают - партизаны беспрерывно обрывают провода. Иногда слышны взрывы тоже партизанская работа!
   А утром приходят в штаб связные, разведчики, подрывники с донесениями о проведенных операциях. О результатах диверсий сообщают и работающие на станциях.
   Молодежь рвется в бой. Не хныкает, не жалуется. Хотя у каждого свое горе. Многие потеряли родных и близких.
   Анна Степановна Ананьева, например, не знала ничего о судьбе трех дочерей и мужа, но никто никогда не видел ее угрюмой. Она вместе с Ниной Большой сочиняла частушки и монтажи для нашей программы и принимала в ней самое деятельное участие. Во всех походах, даже в самых труднопроходимых местах, она была неутомимым пешеходом и садилась на подводу только тогда, когда ехали все.
   9 июня мы отправились в длительную поездку по партизанской зоне. Перед выездом Ефим Данилович рассказал нам, что район, в который мы сейчас направляемся, чрезвычайно опасен и нужно быть готовыми ко всевозможным случайностям, вплоть до боевых действий.
   Дорога нам знакомая и такая же трудная, как и во время предыдущих поездок. Подводы приходилось то разгружать, то снова загружать. Почти через все препятствия вещи и декорации переносили на руках. В одном месте моя лошадь сорвалась с моста и, увлекая телегу, полетела в воду. В речке оказался и я. С трудом партизаны вытащили и меня, и лошадь. Наконец добрались до базы отряда имени Дзержинского.
   Большой лагерь, много землянок, но все они пустые. В лагере всего несколько человек - остальные на боевых операциях.
   Поместились в штабе. Поужинали. Разведчики повалились на свежесорванные ветки, разостланные на полу. Ефим Данилович лег на кровать, вторую предоставили мне, а на третьей поместились Нина и Ледя. Остальных дежурные по лагерю развели по разным землянкам.
   На другой день подъем назначили на 6 часов, так как нужно проехать сорок километров - самую длинную и опасную часть пути. Чтобы двигаться быстрее, нам дали пятую подводу.
   Позавтракали, смазали телеги дегтем, уселись на подводы и поехали. Впереди верховые - Ефим Данилович и разведчик. День солнечный, жаркий. Небольшой ветерок. Болото постепенно кончилось, и дорога стала твердой. Проехали мимо партизанского кладбища, через мост.
   За Неманом кончились леса и начались луга. Вдали показались Кореличи крупный немецкий гарнизон. Отлично видны здания. Немцы, конечно, тоже видят нас, но... хоть видит око, да зуб неймет!
   Наша задача - дать концерты в деревнях, не занятых партизанами, расположенных в Кореличском и Новогрудском районах. Во многие эти деревни приезжают и партизаны и немцы.
   Для сопровождения нас выделили отряд "Бесстрашный". Предосторожность не лишняя.
   Осталось ехать 20 километров. Делаем остановку, даем отдых лошадям. Сидим на плащ-палатке. Анна Степановна режет сало, я режу хлеб. Детишки из маленькой деревушки стоят полукругом и стараются помочь чем могут: приносят нож, воду, кружки. В другой группе с Ефимом Даниловичем лежит на траве командир отряда "Бесстрашный", рассматривают карты и о чем-то совещаются. Наши оседланные лошади пасутся на лугу. Кругом холмистые поля, засеянные рожью. Нигде ни деревца, ни кустика.
   Наконец подается команда к отъезду. Проезжаем через Слободу - деревню, сожженную немцами. Возле уцелевших домов огромные кусты сирени. Поднимаемся на бугор, с которого опять видим Кореличи. Это - направо. А налево - Турец, где тоже разместился немецкий гарнизон.
   Пересекаем большак Турец - Кореличи. Тут возможны встречи с автомашинами немцев. Крутые спуски и подъемы. Проезжаем через деревушку, утопающую в зелени садов. Кругом сирень всех цветов и оттенков. Конники любезно преподносят букеты нашим женщинам.
   Спускаемся к речке, узкой, но довольно глубокой. Вещи с подвод снимаем. Верховые перевозят их на тот берег, а затем переводят лошадей с подводами. Верхом переезжают и все остальные партизаны.
   Восемь часов вечера. Проезжаем деревню Барановичи. Добираемся в следующую. Тут стоит отряд и штаб 1-й Барановичской бригады. Оказывается, дальше ехать нельзя. Из Новогрудка вышел большой отряд гитлеровцев с танкетками, орудиями, пулеметами и минометами и направился к деревне, где мы должны выступать. Нас повернули обратно и повезли в другую, находящуюся в трех-четырех километрах от деревни Барановичи. Положение серьезное.
   Заехали в большой двор. Тут уже приготовлен ужин. Повозки приказали не распрягать. Привезли только что накошенного клевера, и лошади набросились на него. Мы умылись, привели себя в порядок.
   Все время подъезжали конные разведчики с донесениями. Главной целью их было разведать намерение гитлеровцев.
   Вокруг выставлены дозоры, наблюдавшие также и за тем, чтобы из деревни никто не вышел, так как мог найтись предатель и сообщить немцам о месте нашего пребывания.
   Жителя понимали обстановку, держались возле своих хат, на улицу не выходили.
   Наконец сели за ужин. Ефим Данилович, как всегда, шутил и улыбался своей мягкой, немножко лукавой улыбкой. Я, Юзик и Костя поддерживали его, но настоящего веселья не было. После ужина вышли во двор. Ефим Данилович попросил баяниста что-нибудь сыграть. Тот заиграл вальс, но танцевали две-три пары.
   Когда стемнело, разведчики привели двух перебежчиков из Новогрудка в немецкой форме. Оба служили в РОА. Их увели в соседнюю хату на допрос.
   В полночь мы тихо, без шума выехали в деревню Добринево, где и расположились на отдых. Лошадей распрягли, но люди легли не раздеваясь, с оружием.
   В пять часов утра 12 июня встали по тревоге, быстро собрались и поехали. Оказывается, утром разъезды гитлеровцев прибыли в деревню, где мы ужинали и танцевали. Наконец мы добрались в деревню Райцы. Здесь выяснилось, что дорога Кореличи - Турец, которую мы вчера переезжали, блокирована гитлеровцами и путь в пущу отрезан.
   Расположились по хатам. Начал моросить дождь, но к вечеру выглянуло солнце. Беспрерывно подъезжали разведчики с донесениями. Они пытались узнать, куда и с какой целью выехал из Новогрудка большой отряд гитлеровцев. Постепенно выяснилось, что мы находимся в полном окружении. Гитлеровцы заняли деревню, расположенную в нескольких километрах от нас, и мы, таким образом, оказались в замкнутом треугольнике.
   Ефим Данилович собрал командиров на совещание. Говорили мало - всем было ясно, что нужно пробиваться в сторону Немана, другого пути нет. Весь вопрос - как осуществить это решение. Изучали карту, вносили предложения. Внимательно выслушали всех, тщательно проверяя по карте предложенный маршрут.
   Наконец остановились на таком варианте: ночью тихо подберемся к Кореличам в расчете на то, что немцы меньше всего будут ожидать нас возле такого крупного гарнизона, быстро проедем деревушку, находящуюся в полутора-двух километрах от райцентра и занятую только "самооховцами", переедем через шоссе и оторвемся от противника.
   В целях конспирации отдали приказ чистить картошку на завтрак. Кавалеристы разъезжают туда и обратно, в разных направлениях, так что трудно со стороны понять, собираемся мы уходить или нет. Когда стемнело, наши подводы по одной вывели за деревню. Построились так, чтобы можно было быстро принять боевой порядок и отразить нападение с любого направления.
   Настроение у всех бодрое.
   - Это уже не первый раз, - говорят бойцы отряда. - Такое у нас случается минимум раз в неделю.
   Ночь не слишком темная. На небе луна, ехать не трудно. Двигаемся быстро, но без шума.
   Вот и Кореличи. Въезжаем в деревню, расположенную рядом. Переваливаем через шоссе и уходим все дальше и дальше.
   Как и предполагали, возле самих Кореличей никакого крупного заслона нет. Если и были мелкие посты, то они либо не поняли, кто это едет, либо попросту побоялись трогать большую группу партизан.