Ехали до рассвета, пока не миновали самые опасные места. Вышли из окружения без потерь.
Проехали через две сожженные деревни и прибыли в Слободу. Деревня оказалась пустой. Но вскоре начали появляться жители с узлами. Оказывается, здесь есть наблюдательные посты, которые, если появляются немцы, дают сигнал тревоги, и все бегут и прячутся в лес. Нас приняли за власовцев. Когда же все выяснилось, жители вернулись.
Во время блокады летом 1943 года эту деревню почти полностью уничтожили, часть жителей убили, а часть закрыли в здании школы и сожгли живыми. Посреди деревни сегодня возвышается братская могила жертв фашизма.
В Слободе решили поставить спектакль. Жители об этом очень просили, когда узнали, с какой целью мы приехали в их район. Для сцены выбрали разрушенный дом, от которого остались только пол на фундаменте и часть печки. Получилась естественная сцена. На двух жердях повесили одеяла, за которыми можно нам переодеться. Начали собираться партизаны. Жители давно были на месте.
Деревня расположена в нескольких километрах от шоссе Кореличи - Турец, и если бы немцы узнали о нашем спектакле, они обязательно попытались бы помешать нам. Разведчики зорко следили за всем вокруг деревни. В местах удобных подходов расставили пулеметы. Лошадей не распрягали. Все было готово к любым неожиданностям.
Пока мы гримировались, жители читали газеты и листовки, которые им раздали. Перед каждым нашим выездом типография отпечатывала увеличенный тираж подпольной газеты и большое количество листовок. Кроме того, у нас было немного экземпляров "Правды", которую сбрасывали вместе с боевым грузом на парашютах.
Во всех деревнях, в которых мы побывали и собирались выступать с концертами, жителям раздавали газеты и листовки. Население своими глазами видело веселых, жизнерадостных партизан, которые уверенно говорили о скором окончании войны и неминуемом разгроме гитлеровской Германии. Люди внимательно слушали наши беседы, задавали много вопросов и рассказывали нам о зверствах фашистов.
Спектакль шел хорошо и принимался публикой с восторгом. Танцы, частушки и шарж "Рогулевская армия" по настойчивому требованию публики повторялись.
Вскоре после окончания спектакля объявили тревогу...
Я рассказываю только о тех выступлениях, которые запомнились особенно ярко благодаря необычности обстановки или сопровождались какими-нибудь происшествиями. Таким было наше выступление и в кавалерийской бригаде, которой командовал Дмитрий Анисимович Денисенко.
На правом берегу Немана начинается Налибокская пуща. Небольшие кусты и сосенки переходят в густой лес. Тут пуща сухая, на песке. Вот большая поляна, окруженная с трех сторон лесом. На Савковой горе расположен большой лагерь бригады. Тут и землянки, и навесы для лошадей, и кузницы, и всевозможные мастерские. А дальше - семейный лагерь, в котором живут родные партизан и жители сожженных немцами деревень.
Своеобразно выглядит этот лагерь. Под деревьями женщины прядут пряжу и занимаются другими домашними делами. Дети пасут коров. Мужчины строят шалаши. На протянутых веревках сушится белье. Вся обстановка имеет вид тихой и мирной жизни. Но это впечатление обманчивое. Кругом война. Идут бои. Правда, партизаны здесь держатся крепко. И это создает уверенность в том, что немцы сюда не придут.
Все жители верили в боевую силу бригады и считали ее своей верной защитницей. О подвигах партизан бригады рассказывали легенды. Большинство партизан - здешние жители. Они знали местность как свои пять пальцев. В каждой деревушке у них родственники и знакомые. Им известны все хаты, огороды, сараи, тропинки и перелазы. Любой боец прекрасно ориентируется в полной темноте. Это давало возможность подкрадываться незаметно к намеченной цели, четко наносить задуманный удар и быстро отходить.
Партизаны всегда старались нападать там, где меньше всего их ждали. Взрывали мосты, устраивали засады, уничтожали телефонную и телеграфную связь. Для ее восстановления немцы посылали крупные отряды с пулеметами и танкетками. Часто их отряды попадали в засаду.
Дмитрий Анисимович Денисенко - волевой, смелый и расчетливый командир. Он производил на всех приятное впечатление. Шатен, среднего роста, лет около двадцати пяти. В Красной Армии имел звание старшины. Обладал отличной способностью разрабатывать и выполнять сложные операции. Партизаны любили его. А немцы не могли представить себе, чтобы человек без специального военного образования мог так дерзко и умело наносить удары по гарнизонам и карательным отрядам, где командирами были опытные офицеры, окончившие специальные школы. В их представлении это был кадровый офицер в звании полковника.
- Ну что ж, пусть называют полковником, - говорили партизаны. Наверно, им приятнее, если их бьет полковник, а не простой старшина.
Среди партизан бригады глубоко было развито чувство дружбы.
- Сам погибай, а товарища выручай! - говорили они.
Зимой 1944 года был такой случай. Во время боя на шоссе Турец Кореличи партизаны потеряли убитым одного товарища, которого немцы при отступлении захватили с собой. На другой день разведка донесла, что товарищ жив, но тяжело ранен и немцы положили его в госпиталь. Цель - вылечить, а потом допросить. Ясно, что не обойдется без зверских пыток, чередующихся с лечением и новыми истязаниями.
Решили спасти товарища. Разведчики установили, в какой палате лежит раненый. Командование бригады разработало план. И вот темной ночью 9 марта группа партизан, оставив лошадей и повозку на окраине Кореличей, бесшумно подобралась к госпиталю. Двери были закрыты. Нажали плечами, и внутренний замок соскочил. Ребята вбежали в палату, где лежал раненый. Брат его сказал:
- Витя, собирайся!
Не ожидавший возможности освободиться, Витя не знал, что делать от радости. Тогда схватили его вместе с матрацем и быстро по задворкам принесли к саням. Положили и уехали.
Вся операция была проведена настолько быстро, что немцы опомнились и открыли стрельбу, когда партизаны находились далеко.
Эту историю мне рассказал сам Витя перед нашим спектаклем, пока готовили сцену.
А сцену строили основательно. На поляне вогнали в землю столбы, на них положили бревна, а к ним прибили доски. За неимением гвоздей временно сорвали пол в караульном помещении. С боков сцену обставили густыми елочками, а позади на натянутой веревке повесили цветные домотканые одеяла. Желающих строить сцену было много, так что всю работу закончили очень быстро.
Как только стали загонять первый столб, начала собираться публика. Она тоже включилась в строительство. Все, кто мог, приносили бревна, доски, скамейки, табуреты. Одновременно со сценой вырастал "зрительный зал". Тут работали и бородатые старики из семейного лагеря, и мальчишки, с упоением помогавшие старшим.
Перед самым началом спектакля принесли несколько стульев. Появился Денисенко. Забинтованная рука на перевязи. Заметно было, что он не вполне оправился после ранения. Лицо бледное, исхудалое, покрыто морщинами. Его сопровождала медсестра.
На спектакле присутствовало много зрителей. Прошел он с большим подъемом. Никогда раньше в профессиональных театрах я не видел такого искреннего восторга публики, как на наших примитивных выступлениях, без декораций, без грима, с подвязанной бородой из пакли. Исполнители настолько входили в образы, что весь зал заражался их неподдельными переживаниями и жил общей с ними жизнью.
Артисты, изображавшие партизан, с таким азартом хватали "немцев" и "полицейских", что те получали порядочное количество тумаков и синяков. А публика негодовала, видя на сцене изменников Родины. В их адрес сыпались из зала проклятия и угрозы.
Большую роль, конечно, в этом играла злободневность тематики. Но основой успеха была искренность исполнителей, покорявшая зал и заставлявшая верить в то, что происходит на сцене.
Как и везде, особым успехом пользовались "Блок" и "Рогулевская армия". В "Блоке" все с удовольствием наблюдали за злоключениями Гитлера и довольны были его печальным концом, а с "рогулевцами" им приходилось встречаться в жизни чуть ли не каждый день, и шарж на эту тему был особенно понятен.
В этой пьеске выделялся своим исполнением Юзик, игравший "главнокомандующего" Рогулю. Его веселый характер был как бы создан для исполнения комических ролей. В роли Рогули он был неподражаем. Достойным партнером ему стал Костя Карнович. Они так сыгрались, что публика ликовала от восторга. Я всегда с наслаждением смотрел на этот дуэт. По требованию зрителей "Рогулевскую армию" приходилось показывать вторично, всю сначала.
Закончив выступление, поехали в отряд имени Фрунзе, чтобы оттуда назавтра после спектакля отправиться домой, но по дороге нас задержали верховые из Первомайской бригады и попросили остаться у них. Ефим Данилович говорил, что уже поздно, а ночевать здесь нельзя по оперативным соображениям, но партизаны так просили, что пришлось согласиться. Я предложил дать спектакль ночью при свете костров. Так и сделали. Один из верховых остался, чтобы проводить нас к лагерю, а остальные поехали вперед готовить сцену.
Спектакль был незабываем! Колеблющееся пламя костров создавало фантастическую обстановку. Яркий огонь, то вспыхивающий, то затухающий, слепил глаза, и все вокруг казалось чем-то неправдоподобным. Публики мы не видели. Партнеры на сцене казались какими-то неестественными, чужими. Однако спектакль прошел в приподнятом настроении, и по окончании нас очень горячо и долго благодарили.
Глубокой ночью мы отправились дальше.
После выступления в отряде имени Фрунзе мы дали еще два-три спектакля, затем Ефим Данилович приказал нам ехать в межрайпартцентр, а сам с радисткой и двумя связными отправился по вызову в облцентр.
Мы двигались не спеша, с остановками и добрались 17 июня вечером. Здесь сразу же объявили, что мы должны показать свой спектакль корреспонденту газеты "Правда" Александру Земцову, прилетевшему к нам из Москвы. Усталые, мы добрались до сцены и улеглись вповалку, чтобы хоть немного отдохнуть.
Программу показали полностью, а после спектакля устроили обсуждение ее. Земцов хвалил нашу работу и сказал, что несмотря на ряд недостатков, которые можно простить в партизанских условиях, наша самодеятельность чрезвычайно важна. Нигде ничего подобного нет. Своими выступлениями мы воодушевляем партизан на боевые дела и ведем массовую агитацию среди населения. Этим оказываем огромную помощь Красной Армии.
После разбора спектакля мы долго расспрашивали Земцова о Москве, о положении на фронте. Он уже несколько дней жил здесь и за это время объехал много партизанских отрядов и познакомился на месте с нашей жизнью. То, что Земцов увидел, превзошло все самые смелые его предположения, и на Большой земле, по его словам, многие не представляли себе, что тут происходило.
Мы не знали тогда, что этот спектакль был последним в пуще.
"РЕЛЬСОВАЯ ВОЙНА"
Весной 1944 года наши войска уже стояли на территории Белоруссии. Мы чувствовали приближающееся и для нас освобождение.
В первую очередь это было заметно по поведению немцев. Усилились зверства в городах и местечках, занятых гитлеровцами, возросли переброски на восток живой силы и техники. Разведчики сообщали, что немцы по-настоящему нервничают. Среди полицейских и других фашистских холуев началась паника.
Немцы, правда, старались внешне не показывать своей тревоги, но это им плохо удавалось. Еще расклеивались бодрые приказы, печатались сводки военных действий, в которых сообщалось, что для окончательного разгрома большевиков германская армия временно отошла, выполняя стратегический маневр, чтобы затем перейти в решительное наступление, разбить советские войска, занять Москву и победоносно закончить кампанию. Громкоговорители, расставленные по улицам, восхваляли фюрера и его стратегию, восторженно кричали о будущих победах. И все эти сообщения сопровождались бравурными маршами.
Однако приказам этим и сводкам уже никто не верил. Не верили и сами немцы, но тщательно скрывали свое неверие. Все боялись друг друга и потихоньку старались каким-либо способом узнать сводку из Москвы. Москве верили больше, чем своим.
Мы чувствовали приближение фронта и по тому, что партизанские отряды снабжались теперь оружием, взрывчаткой, патронами и литературой гораздо лучше, чем раньше. Времена, когда приходилось вычерпывать колодец, чтобы достать винтовку, прошли. Большинство партизан были вооружены автоматами. Выплавлять тол из неразорвавшихся снарядов, рискуя жизнью, чтобы приготовить самодельную мину, тоже теперь не надо. Взрывчатку сбрасывали нам с самолетов. Имея настоящие мины, работавшие безотказно, партизаны пускали под откос военные эшелоны с каждым днем все чаще и чаще. Молодежь рвалась в подрывники, но туда подбирали самых решительных, терпеливых, хладнокровных. С ними проводили специальные занятия.
Налибокская пуща была окружена очень важными железнодорожными линиями. С одной стороны - Москва - Берлин через Минск, Столбцы и Барановичи, с другой - Барановичи - Лида, а с третьей - Лида - Молодечно - Минск. Самый трудный был для нас участок Минск - Барановичи, усиленно охранявшийся. Но несмотря на бетонные бункеры, окруженные окопами и проволочными заграждениями, расставленными по всей линии, взрывы на железной дороге не затихали. С 19 на 20 июня 1944 года проводилась крупная операция "рельсовой войны". Ей предшествовала длительная и тщательная подготовка. Это боевое мероприятие готовилось в строго секретном порядке в узком кругу командно-политического состава. О его проведении становилось известно исполнителям лишь в момент выступления. Рядовые партизаны знали только о той задаче, которая ставилась непосредственно перед ними. Главная цель заключалась в том, чтобы в один день вывести из строя железнодорожные пути и затруднить боевые действия противника, тем самым помочь успешному наступлению нашей армии.
Во время наших гастролей Ефим Данилович несколько раз ездил в облцентр, где разрабатывалась общая программа действий нашего соединения и намечались задачи для каждой бригады и каждого отряда. День и час массового подрыва рельсов не был известен. Все ждали сигнала.
Но подготовка шла полным ходом. Немцы ничего не знали. Да и рядовые партизаны не подозревали, какая огромная и важная операция поручена нам Москвой, хотя по заданию командования разведали все подходы к намеченным участкам железной дороги.
Время шло, и ничто не предвещало грозных событий. Только самолеты с боевым грузом стали прилетать гораздо чаще. Сбрасывали взрывчатку, капсюли и бикфордов шнур. Ну и, конечно, автоматы, патроны, литературу.
И вот пришел приказ - выйти на железную дорогу в ночь с 19 на 20 июня.
Партизаны нашей Лидской зоны должны были уничтожить большой отрезок пути на линии Лида - Молодечно.
18-го утром приказали готовиться всем к боевой операции, получили добавочные патроны, меняли винтовки на автоматы, запасались гранатами. Сборы были не долги. Отдан приказ выступать.
Операция удалась на славу на всех участках!
Железнодорожная линия Лида - Молодечно - Минск не работала в течение нескольких суток, а это значит, что немцы на своем центральном фронте не получили с этого направления нужных подкреплений.
Была выведена из строя также железнодорожная линия Барановичи Столбцы, а участок Барановичи - Лида так и не восстанавливался.
Через несколько дней я с доктором Тайцем был проездом в облцентре, видел пленных, взятых во время операции. Их всегда пугали тем, что партизаны пленных немцев убивают, а потому от страха они плохо соображали. На все вопросы, даже заданные на немецком языке, осипшими голосами кричали: "Гитлер капут!"
Но партизаны, в отличие от фашистов, гуманно относились к пленным, не истязали и не расстреливали. Вскоре всех немцев передали в лагеря военнопленных.
ПРОЩАЙ, ПУЩА!
После операции на железной дороге все ждали наступления наших войск, ходили радостные и возбужденные. Три года мы мечтали об этом моменте, а теперь, когда он наступал, как-то не верилось, что освобождение так близко.
Сведения от наших разведчиков поступали самые радостные. Железная дорога на линии Лида - Молодечно не ремонтируется, а это значит, что партизаны нанесли ей очень крепкий удар. Немцы все силы бросили на ремонт основных путей - Барановичи - Минск и Вильнюс - Минск, а на другие у них не хватало ни рабочих рук, ни материалов, ни времени.
Разведчики сообщили, что в Лиде, Барановичах и других гарнизонах царит плохо скрываемое паническое настроение.
Каждому отряду приказали не давать немцам покоя ни днем ни ночью и беспрерывно наносить удары по всем коммуникациям, ведущим к Минску.
А 23 июня началось!
После прорыва обороны противника советские войска двинулись вперед, окружая и обходя его.
В то время, находясь во вражеском тылу, в Налибокской пуще, мы, конечно, не могли даже представить себе масштабов происходящего и нашей роли в полном разгроме немецко-фашистских захватчиков в боях за Белоруссию. И только потом, когда у нас появилась возможность читать официальные сообщения и воспоминания участников этих грандиозных битв, мы узнали, что Белорусская операция по своим масштабам является одной из крупнейших в Великой Отечественной войне.
С 23 июня странички моего дневника пестрят сообщениями о занятии нашими войсками городов и других населенных пунктов.
Мы живем как во сне! Последнее время регулярно с очередной партией груза нам сбрасывают с самолетов питание для радиоприемников и потому можно слушать Москву не только в часы передач официальной сводки, но я в любое другое время.
Издалека постоянно доносится глухой гул. Иногда очень ясно слышны звуки зениток, отдельные взрывы, а где-то далеко-далеко все время что-то гудит, гремит... Наши войска еще на таком расстоянии, что невозможно слышать звуки боя. Но нам хочется слышать. И потому кажется, что это идет фронт, приближается и звуки его врываются в тишину нашего леса.
Только что приехали разведчики и сообщили, что сегодня в местечке Вселюб повесились двое полицейских. Не выдержали нервы. Чувствуют, что им приходит конец.
Сидим возле штабной землянки. В половине девятого вечера вышел Ефим Данилович и сказал, что через десять минут будут передавать важное сообщение. Бросились в землянку. Разложили на столе карту и начали ждать. Дверь землянки открыта, и там, за ней, толпятся люди.
Наконец объявляют: взята Орша! Радостное оживление. Ефим Данилович спрашивает:
- Кто из Орши?
Оказывается, из Орши командир отряда Рощинский, сидящий у нас в землянке. Его поздравляют.
Диктор перечисляет уничтоженные немецкие дивизии, отличившиеся в боях за Оршу наши соединения и командиров, которые проводили эту операцию. Мы следим по карте за движением Красной Армии и потихоньку, чтобы не заглушить репродуктора, обсуждаем события.
На дворе возле землянки тоже внимательно слушают передачи, и знающие эти места громко выражают свое восхищение.
Музыка играет марш. Партизаны, радостные и возбужденные, расходятся по своим землянкам.
Сегодня у нас напряженная ночь - получено из Москвы сообщение, что к нам должен прилететь самолет с грузом, а потому никто не ложится спать. Назначены дежурные к сигнальным кострам, а все остальные должны будут следить за падающим грузом, собирать мешки и парашюты и приносить их к штабной землянке. У нас находятся люди из нескольких отрядов, присланные по распоряжению Ефима Даниловича за оружием.
Входит редактор Драгун с последней сводкой: бои на улицах Могилева, окружен Бобруйск, 5 вражеских дивизий попали в "котел", занято более шестисот населенных пунктов. Кричим "ура!".
Начинают летать самолеты. Чьи - разобрать невозможно, так много различных звуков. Гудят непрерывно, летят по разным направлениям. Но вот слышим шум мотора низко летящего самолета.
- Наш! - решают все, и мы быстро высыпаем из землянки.
Вспыхнули костры - виден пролетающий в направлении их самолет. Весь лагерь следит за ним. Развернется или пролетит?
Слева замелькали парашюты с грузом. Один... два... три...
Шум самолета затихает, а потом снова нарастает - это он развернулся и летит опять к кострам, чтобы сбросить очередную партию груза. В каждый разворот сбрасывает три мешка - больше нельзя, чтобы они не разлетелись по всему лесу.
Пять раз самолет улетал, разворачивался и опять возвращался. Мешки падали, вернее, плавно опускались на парашютах. Заметившие их бежали в ту сторону, чтобы не потерять груз. На последнем развороте самолет покачал крыльями - попрощался с нами и улетел.
Разыскать и принести груз не так просто. Иногда мешок, зацепившись за дерево, повисал на высокой сосне, и, чтобы достать его, приходилось спиливать дерево. А если падал в трясину? Приходилось много повозиться, чтобы извлечь его оттуда.
Всю ночь партизаны лазили по болоту, разыскивая груз, и только утром все мешки были доставлены на место.
Первые три мешка упали недалеко, и их сразу же принесли к землянке Ефима Даниловича. Распороли - автоматы, патроны, тол, капсюли, бикфордов шнур, медикаменты. Груз переложен газетами. С удовольствием все начали просматривать их. Как хорошо даже только подержать их в руках!
А в это время где-то высоко-высоко беспрерывно гудели какие-то другие самолеты. Вот, будто задыхаясь от напряжения, плывут в вышине тяжелогруженые бомбовозы. По низкому, густому звуку мы сразу определили что это наши.
В стороне Минска и Барановичей видны огненные вспышки. Оттуда доносится еле слышный гул. Фронт приближается.
28 июня штурмом взят Могилев. 29 июня после трехдневных ожесточенных боев освобожден Бобруйск. За пять дней войска 1-го и 2-го Белорусских фронтов, нанося сокрушительные удары по вражеским войскам, продвинулись вперед на 110 километров. Красная Армия стремительно рвалась к Минску и, несмотря на ожесточенное сопротивление противника, с каждым днем, с каждым часом все ближе и ближе подходила к столице родной Белоруссии.
2 июля конно-механизированная группа 1-го Белорусского фронта под командованием генерала Плиева обошла Минск и заняла Столбцы, Несвиж, Городею, перерезав железнодорожную линию Минск - Барановичи и преградив таким образом основной путь, по которому противник мог отходить на юго-запад. Ночью того же дня партизаны нашей кавалерийской бригады соединились с частями генерала Плиева и дальнейшую борьбу с фашистами уже проводили в рядах Красной Армии.
А 3 июля столица Белоруссии Минск была полностью очищена от фашистских захватчиков. Нашему торжеству не было конца!
Мы слушали приказ, салют, сообщение об окружении восточнее Минска стотысячной группировки противника. Все почти не отходили от карты и выискивали запомнившиеся названия населенных пунктов.
Спать не хотелось. Всю ночь обсуждали последние события.
На другой день утром Ефим Данилович объявил, что с настоящего момента все должны быть готовы ко всяким неожиданностям. Немецкие части, попавшие в окружение, будут стремиться на запад. Дороги все перекрыты, а потому не исключено, что они попытаются пройти через пущу.
Разведку надо вести непрерывно и во всех направлениях, с тем чтобы ни одно продвижение немцев не осталось без внимания. Подрывникам приказали заминировать более крупные дороги, а боевым группам быть готовыми к сражению с отступающим врагом.
5 июля, действительно, начали появляться немцы, пробирающиеся на запад. Части разбитых под Минском дивизий, натыкаясь теперь на заградительные партизанские отряды, таяли. Они разбивались на мелкие группы и разбредались по пуще. Тут немцы крались по неизвестным им дорожкам, натыкаясь иногда на партизанские базы. На базах в это время находились в основном женщины, раненые и больные.
Вчера группа немцев из двенадцати солдат наткнулась на базу отряда имени Дзержинского. Стоящие на посту женщины крикнули им:
- Руки вверх!
Те сразу же бросили оружие и сдались в плен. Женщины привели их к нам. Выглядели немцы жалкими оборванцами. Грязные, усталые, худые. Их покормили и поместили на ночь в землянку комендантского взвода.
Рано утром вскочили по тревоге. Вокруг уже трещали выстрелы. Это очередная партия немцев наткнулась на нашу засаду. После долгой перестрелки и эти сдались. Немцы, если с ними не было офицера, охотно поднимали руки, а с офицерами дрались до последнего и погибали. Были потери и у партизан.
С 5 июля и до конца нашего пребывания в пуще ни одного дня не обходилось без боев с большими или меньшими группами отступающих немцев.
8 июля сводка принесла радостную весть о занятии советскими войсками города Барановичи. Приближалось и наше освобождение. Войска Красной Армии уже вышли далеко вперед, за пределы пущи.
В этот же день разведка сообщила, что крупный отряд немцев движется в нашем направлении, в сторону Поташни. Комендантский взвод отправился в засаду. На рассвете следующего дня появились немцы. Партизаны встретили их огнем. Те залегли. Начался бой. Немцы исступленно сопротивлялись. Они дрались, пока не были все уничтожены. Группа состояла из семидесяти офицеров с генералом во главе.
В этом бою погиб один из лучших наших артистов Юзик Филиппов. Мы похоронили его возле Поташни. Весь отряд присутствовал на похоронах. Раздался троекратный залп, и мы попрощались с Юзиком.
А на другой день, 10 июля, покидали пущу с радостным сознанием выполненного долга и верой в скорую победу над врагом. Мы уходили, чтобы немедленно включиться в трудовую жизнь.
Но прежде чем начали работу по восстановлению разрушенного хозяйства, мы потеряли из нашего коллектива еще двоих товарищей. Погибли в стычке с фашистскими бандитами замечательные партизаны Костя Карпович - друг Юзика, один из лучших наших актеров, и Юра Мусаткин - тоже наш хороший актер.
Вот и последние деревья остались позади, а с ними целый ворох воспоминаний о недолгих, но насыщенных множеством событий днях партизанской жизни.
Мы выходили из леса постаревшими, повзрослевшими на много лет, готовыми приступить к любой работе, которую нам поручат выполнять.
Прощай, пуща!
И вот мы на работе. Молодежь ушла на фронт добивать фашистского зверя в его логове, бывшие командиры стали руководящими работниками.
Постепенно из пепла и руин возрождались наши села и города.
Вместе со всеми и я включился в кипучую деятельность и 20 лет напряженного творческого труда отдал восстановлению и развитию культуры и искусства в городе Барановичи и области.
Перечитываю расплывшиеся строки моего дневника, и передо мной, как живые, встают народные мстители.
Все, что было, стало достоянием истории, но память о героях-партизанах и их славных делах будет жить вечно в сердцах новых поколений!
Проехали через две сожженные деревни и прибыли в Слободу. Деревня оказалась пустой. Но вскоре начали появляться жители с узлами. Оказывается, здесь есть наблюдательные посты, которые, если появляются немцы, дают сигнал тревоги, и все бегут и прячутся в лес. Нас приняли за власовцев. Когда же все выяснилось, жители вернулись.
Во время блокады летом 1943 года эту деревню почти полностью уничтожили, часть жителей убили, а часть закрыли в здании школы и сожгли живыми. Посреди деревни сегодня возвышается братская могила жертв фашизма.
В Слободе решили поставить спектакль. Жители об этом очень просили, когда узнали, с какой целью мы приехали в их район. Для сцены выбрали разрушенный дом, от которого остались только пол на фундаменте и часть печки. Получилась естественная сцена. На двух жердях повесили одеяла, за которыми можно нам переодеться. Начали собираться партизаны. Жители давно были на месте.
Деревня расположена в нескольких километрах от шоссе Кореличи - Турец, и если бы немцы узнали о нашем спектакле, они обязательно попытались бы помешать нам. Разведчики зорко следили за всем вокруг деревни. В местах удобных подходов расставили пулеметы. Лошадей не распрягали. Все было готово к любым неожиданностям.
Пока мы гримировались, жители читали газеты и листовки, которые им раздали. Перед каждым нашим выездом типография отпечатывала увеличенный тираж подпольной газеты и большое количество листовок. Кроме того, у нас было немного экземпляров "Правды", которую сбрасывали вместе с боевым грузом на парашютах.
Во всех деревнях, в которых мы побывали и собирались выступать с концертами, жителям раздавали газеты и листовки. Население своими глазами видело веселых, жизнерадостных партизан, которые уверенно говорили о скором окончании войны и неминуемом разгроме гитлеровской Германии. Люди внимательно слушали наши беседы, задавали много вопросов и рассказывали нам о зверствах фашистов.
Спектакль шел хорошо и принимался публикой с восторгом. Танцы, частушки и шарж "Рогулевская армия" по настойчивому требованию публики повторялись.
Вскоре после окончания спектакля объявили тревогу...
Я рассказываю только о тех выступлениях, которые запомнились особенно ярко благодаря необычности обстановки или сопровождались какими-нибудь происшествиями. Таким было наше выступление и в кавалерийской бригаде, которой командовал Дмитрий Анисимович Денисенко.
На правом берегу Немана начинается Налибокская пуща. Небольшие кусты и сосенки переходят в густой лес. Тут пуща сухая, на песке. Вот большая поляна, окруженная с трех сторон лесом. На Савковой горе расположен большой лагерь бригады. Тут и землянки, и навесы для лошадей, и кузницы, и всевозможные мастерские. А дальше - семейный лагерь, в котором живут родные партизан и жители сожженных немцами деревень.
Своеобразно выглядит этот лагерь. Под деревьями женщины прядут пряжу и занимаются другими домашними делами. Дети пасут коров. Мужчины строят шалаши. На протянутых веревках сушится белье. Вся обстановка имеет вид тихой и мирной жизни. Но это впечатление обманчивое. Кругом война. Идут бои. Правда, партизаны здесь держатся крепко. И это создает уверенность в том, что немцы сюда не придут.
Все жители верили в боевую силу бригады и считали ее своей верной защитницей. О подвигах партизан бригады рассказывали легенды. Большинство партизан - здешние жители. Они знали местность как свои пять пальцев. В каждой деревушке у них родственники и знакомые. Им известны все хаты, огороды, сараи, тропинки и перелазы. Любой боец прекрасно ориентируется в полной темноте. Это давало возможность подкрадываться незаметно к намеченной цели, четко наносить задуманный удар и быстро отходить.
Партизаны всегда старались нападать там, где меньше всего их ждали. Взрывали мосты, устраивали засады, уничтожали телефонную и телеграфную связь. Для ее восстановления немцы посылали крупные отряды с пулеметами и танкетками. Часто их отряды попадали в засаду.
Дмитрий Анисимович Денисенко - волевой, смелый и расчетливый командир. Он производил на всех приятное впечатление. Шатен, среднего роста, лет около двадцати пяти. В Красной Армии имел звание старшины. Обладал отличной способностью разрабатывать и выполнять сложные операции. Партизаны любили его. А немцы не могли представить себе, чтобы человек без специального военного образования мог так дерзко и умело наносить удары по гарнизонам и карательным отрядам, где командирами были опытные офицеры, окончившие специальные школы. В их представлении это был кадровый офицер в звании полковника.
- Ну что ж, пусть называют полковником, - говорили партизаны. Наверно, им приятнее, если их бьет полковник, а не простой старшина.
Среди партизан бригады глубоко было развито чувство дружбы.
- Сам погибай, а товарища выручай! - говорили они.
Зимой 1944 года был такой случай. Во время боя на шоссе Турец Кореличи партизаны потеряли убитым одного товарища, которого немцы при отступлении захватили с собой. На другой день разведка донесла, что товарищ жив, но тяжело ранен и немцы положили его в госпиталь. Цель - вылечить, а потом допросить. Ясно, что не обойдется без зверских пыток, чередующихся с лечением и новыми истязаниями.
Решили спасти товарища. Разведчики установили, в какой палате лежит раненый. Командование бригады разработало план. И вот темной ночью 9 марта группа партизан, оставив лошадей и повозку на окраине Кореличей, бесшумно подобралась к госпиталю. Двери были закрыты. Нажали плечами, и внутренний замок соскочил. Ребята вбежали в палату, где лежал раненый. Брат его сказал:
- Витя, собирайся!
Не ожидавший возможности освободиться, Витя не знал, что делать от радости. Тогда схватили его вместе с матрацем и быстро по задворкам принесли к саням. Положили и уехали.
Вся операция была проведена настолько быстро, что немцы опомнились и открыли стрельбу, когда партизаны находились далеко.
Эту историю мне рассказал сам Витя перед нашим спектаклем, пока готовили сцену.
А сцену строили основательно. На поляне вогнали в землю столбы, на них положили бревна, а к ним прибили доски. За неимением гвоздей временно сорвали пол в караульном помещении. С боков сцену обставили густыми елочками, а позади на натянутой веревке повесили цветные домотканые одеяла. Желающих строить сцену было много, так что всю работу закончили очень быстро.
Как только стали загонять первый столб, начала собираться публика. Она тоже включилась в строительство. Все, кто мог, приносили бревна, доски, скамейки, табуреты. Одновременно со сценой вырастал "зрительный зал". Тут работали и бородатые старики из семейного лагеря, и мальчишки, с упоением помогавшие старшим.
Перед самым началом спектакля принесли несколько стульев. Появился Денисенко. Забинтованная рука на перевязи. Заметно было, что он не вполне оправился после ранения. Лицо бледное, исхудалое, покрыто морщинами. Его сопровождала медсестра.
На спектакле присутствовало много зрителей. Прошел он с большим подъемом. Никогда раньше в профессиональных театрах я не видел такого искреннего восторга публики, как на наших примитивных выступлениях, без декораций, без грима, с подвязанной бородой из пакли. Исполнители настолько входили в образы, что весь зал заражался их неподдельными переживаниями и жил общей с ними жизнью.
Артисты, изображавшие партизан, с таким азартом хватали "немцев" и "полицейских", что те получали порядочное количество тумаков и синяков. А публика негодовала, видя на сцене изменников Родины. В их адрес сыпались из зала проклятия и угрозы.
Большую роль, конечно, в этом играла злободневность тематики. Но основой успеха была искренность исполнителей, покорявшая зал и заставлявшая верить в то, что происходит на сцене.
Как и везде, особым успехом пользовались "Блок" и "Рогулевская армия". В "Блоке" все с удовольствием наблюдали за злоключениями Гитлера и довольны были его печальным концом, а с "рогулевцами" им приходилось встречаться в жизни чуть ли не каждый день, и шарж на эту тему был особенно понятен.
В этой пьеске выделялся своим исполнением Юзик, игравший "главнокомандующего" Рогулю. Его веселый характер был как бы создан для исполнения комических ролей. В роли Рогули он был неподражаем. Достойным партнером ему стал Костя Карнович. Они так сыгрались, что публика ликовала от восторга. Я всегда с наслаждением смотрел на этот дуэт. По требованию зрителей "Рогулевскую армию" приходилось показывать вторично, всю сначала.
Закончив выступление, поехали в отряд имени Фрунзе, чтобы оттуда назавтра после спектакля отправиться домой, но по дороге нас задержали верховые из Первомайской бригады и попросили остаться у них. Ефим Данилович говорил, что уже поздно, а ночевать здесь нельзя по оперативным соображениям, но партизаны так просили, что пришлось согласиться. Я предложил дать спектакль ночью при свете костров. Так и сделали. Один из верховых остался, чтобы проводить нас к лагерю, а остальные поехали вперед готовить сцену.
Спектакль был незабываем! Колеблющееся пламя костров создавало фантастическую обстановку. Яркий огонь, то вспыхивающий, то затухающий, слепил глаза, и все вокруг казалось чем-то неправдоподобным. Публики мы не видели. Партнеры на сцене казались какими-то неестественными, чужими. Однако спектакль прошел в приподнятом настроении, и по окончании нас очень горячо и долго благодарили.
Глубокой ночью мы отправились дальше.
После выступления в отряде имени Фрунзе мы дали еще два-три спектакля, затем Ефим Данилович приказал нам ехать в межрайпартцентр, а сам с радисткой и двумя связными отправился по вызову в облцентр.
Мы двигались не спеша, с остановками и добрались 17 июня вечером. Здесь сразу же объявили, что мы должны показать свой спектакль корреспонденту газеты "Правда" Александру Земцову, прилетевшему к нам из Москвы. Усталые, мы добрались до сцены и улеглись вповалку, чтобы хоть немного отдохнуть.
Программу показали полностью, а после спектакля устроили обсуждение ее. Земцов хвалил нашу работу и сказал, что несмотря на ряд недостатков, которые можно простить в партизанских условиях, наша самодеятельность чрезвычайно важна. Нигде ничего подобного нет. Своими выступлениями мы воодушевляем партизан на боевые дела и ведем массовую агитацию среди населения. Этим оказываем огромную помощь Красной Армии.
После разбора спектакля мы долго расспрашивали Земцова о Москве, о положении на фронте. Он уже несколько дней жил здесь и за это время объехал много партизанских отрядов и познакомился на месте с нашей жизнью. То, что Земцов увидел, превзошло все самые смелые его предположения, и на Большой земле, по его словам, многие не представляли себе, что тут происходило.
Мы не знали тогда, что этот спектакль был последним в пуще.
"РЕЛЬСОВАЯ ВОЙНА"
Весной 1944 года наши войска уже стояли на территории Белоруссии. Мы чувствовали приближающееся и для нас освобождение.
В первую очередь это было заметно по поведению немцев. Усилились зверства в городах и местечках, занятых гитлеровцами, возросли переброски на восток живой силы и техники. Разведчики сообщали, что немцы по-настоящему нервничают. Среди полицейских и других фашистских холуев началась паника.
Немцы, правда, старались внешне не показывать своей тревоги, но это им плохо удавалось. Еще расклеивались бодрые приказы, печатались сводки военных действий, в которых сообщалось, что для окончательного разгрома большевиков германская армия временно отошла, выполняя стратегический маневр, чтобы затем перейти в решительное наступление, разбить советские войска, занять Москву и победоносно закончить кампанию. Громкоговорители, расставленные по улицам, восхваляли фюрера и его стратегию, восторженно кричали о будущих победах. И все эти сообщения сопровождались бравурными маршами.
Однако приказам этим и сводкам уже никто не верил. Не верили и сами немцы, но тщательно скрывали свое неверие. Все боялись друг друга и потихоньку старались каким-либо способом узнать сводку из Москвы. Москве верили больше, чем своим.
Мы чувствовали приближение фронта и по тому, что партизанские отряды снабжались теперь оружием, взрывчаткой, патронами и литературой гораздо лучше, чем раньше. Времена, когда приходилось вычерпывать колодец, чтобы достать винтовку, прошли. Большинство партизан были вооружены автоматами. Выплавлять тол из неразорвавшихся снарядов, рискуя жизнью, чтобы приготовить самодельную мину, тоже теперь не надо. Взрывчатку сбрасывали нам с самолетов. Имея настоящие мины, работавшие безотказно, партизаны пускали под откос военные эшелоны с каждым днем все чаще и чаще. Молодежь рвалась в подрывники, но туда подбирали самых решительных, терпеливых, хладнокровных. С ними проводили специальные занятия.
Налибокская пуща была окружена очень важными железнодорожными линиями. С одной стороны - Москва - Берлин через Минск, Столбцы и Барановичи, с другой - Барановичи - Лида, а с третьей - Лида - Молодечно - Минск. Самый трудный был для нас участок Минск - Барановичи, усиленно охранявшийся. Но несмотря на бетонные бункеры, окруженные окопами и проволочными заграждениями, расставленными по всей линии, взрывы на железной дороге не затихали. С 19 на 20 июня 1944 года проводилась крупная операция "рельсовой войны". Ей предшествовала длительная и тщательная подготовка. Это боевое мероприятие готовилось в строго секретном порядке в узком кругу командно-политического состава. О его проведении становилось известно исполнителям лишь в момент выступления. Рядовые партизаны знали только о той задаче, которая ставилась непосредственно перед ними. Главная цель заключалась в том, чтобы в один день вывести из строя железнодорожные пути и затруднить боевые действия противника, тем самым помочь успешному наступлению нашей армии.
Во время наших гастролей Ефим Данилович несколько раз ездил в облцентр, где разрабатывалась общая программа действий нашего соединения и намечались задачи для каждой бригады и каждого отряда. День и час массового подрыва рельсов не был известен. Все ждали сигнала.
Но подготовка шла полным ходом. Немцы ничего не знали. Да и рядовые партизаны не подозревали, какая огромная и важная операция поручена нам Москвой, хотя по заданию командования разведали все подходы к намеченным участкам железной дороги.
Время шло, и ничто не предвещало грозных событий. Только самолеты с боевым грузом стали прилетать гораздо чаще. Сбрасывали взрывчатку, капсюли и бикфордов шнур. Ну и, конечно, автоматы, патроны, литературу.
И вот пришел приказ - выйти на железную дорогу в ночь с 19 на 20 июня.
Партизаны нашей Лидской зоны должны были уничтожить большой отрезок пути на линии Лида - Молодечно.
18-го утром приказали готовиться всем к боевой операции, получили добавочные патроны, меняли винтовки на автоматы, запасались гранатами. Сборы были не долги. Отдан приказ выступать.
Операция удалась на славу на всех участках!
Железнодорожная линия Лида - Молодечно - Минск не работала в течение нескольких суток, а это значит, что немцы на своем центральном фронте не получили с этого направления нужных подкреплений.
Была выведена из строя также железнодорожная линия Барановичи Столбцы, а участок Барановичи - Лида так и не восстанавливался.
Через несколько дней я с доктором Тайцем был проездом в облцентре, видел пленных, взятых во время операции. Их всегда пугали тем, что партизаны пленных немцев убивают, а потому от страха они плохо соображали. На все вопросы, даже заданные на немецком языке, осипшими голосами кричали: "Гитлер капут!"
Но партизаны, в отличие от фашистов, гуманно относились к пленным, не истязали и не расстреливали. Вскоре всех немцев передали в лагеря военнопленных.
ПРОЩАЙ, ПУЩА!
После операции на железной дороге все ждали наступления наших войск, ходили радостные и возбужденные. Три года мы мечтали об этом моменте, а теперь, когда он наступал, как-то не верилось, что освобождение так близко.
Сведения от наших разведчиков поступали самые радостные. Железная дорога на линии Лида - Молодечно не ремонтируется, а это значит, что партизаны нанесли ей очень крепкий удар. Немцы все силы бросили на ремонт основных путей - Барановичи - Минск и Вильнюс - Минск, а на другие у них не хватало ни рабочих рук, ни материалов, ни времени.
Разведчики сообщили, что в Лиде, Барановичах и других гарнизонах царит плохо скрываемое паническое настроение.
Каждому отряду приказали не давать немцам покоя ни днем ни ночью и беспрерывно наносить удары по всем коммуникациям, ведущим к Минску.
А 23 июня началось!
После прорыва обороны противника советские войска двинулись вперед, окружая и обходя его.
В то время, находясь во вражеском тылу, в Налибокской пуще, мы, конечно, не могли даже представить себе масштабов происходящего и нашей роли в полном разгроме немецко-фашистских захватчиков в боях за Белоруссию. И только потом, когда у нас появилась возможность читать официальные сообщения и воспоминания участников этих грандиозных битв, мы узнали, что Белорусская операция по своим масштабам является одной из крупнейших в Великой Отечественной войне.
С 23 июня странички моего дневника пестрят сообщениями о занятии нашими войсками городов и других населенных пунктов.
Мы живем как во сне! Последнее время регулярно с очередной партией груза нам сбрасывают с самолетов питание для радиоприемников и потому можно слушать Москву не только в часы передач официальной сводки, но я в любое другое время.
Издалека постоянно доносится глухой гул. Иногда очень ясно слышны звуки зениток, отдельные взрывы, а где-то далеко-далеко все время что-то гудит, гремит... Наши войска еще на таком расстоянии, что невозможно слышать звуки боя. Но нам хочется слышать. И потому кажется, что это идет фронт, приближается и звуки его врываются в тишину нашего леса.
Только что приехали разведчики и сообщили, что сегодня в местечке Вселюб повесились двое полицейских. Не выдержали нервы. Чувствуют, что им приходит конец.
Сидим возле штабной землянки. В половине девятого вечера вышел Ефим Данилович и сказал, что через десять минут будут передавать важное сообщение. Бросились в землянку. Разложили на столе карту и начали ждать. Дверь землянки открыта, и там, за ней, толпятся люди.
Наконец объявляют: взята Орша! Радостное оживление. Ефим Данилович спрашивает:
- Кто из Орши?
Оказывается, из Орши командир отряда Рощинский, сидящий у нас в землянке. Его поздравляют.
Диктор перечисляет уничтоженные немецкие дивизии, отличившиеся в боях за Оршу наши соединения и командиров, которые проводили эту операцию. Мы следим по карте за движением Красной Армии и потихоньку, чтобы не заглушить репродуктора, обсуждаем события.
На дворе возле землянки тоже внимательно слушают передачи, и знающие эти места громко выражают свое восхищение.
Музыка играет марш. Партизаны, радостные и возбужденные, расходятся по своим землянкам.
Сегодня у нас напряженная ночь - получено из Москвы сообщение, что к нам должен прилететь самолет с грузом, а потому никто не ложится спать. Назначены дежурные к сигнальным кострам, а все остальные должны будут следить за падающим грузом, собирать мешки и парашюты и приносить их к штабной землянке. У нас находятся люди из нескольких отрядов, присланные по распоряжению Ефима Даниловича за оружием.
Входит редактор Драгун с последней сводкой: бои на улицах Могилева, окружен Бобруйск, 5 вражеских дивизий попали в "котел", занято более шестисот населенных пунктов. Кричим "ура!".
Начинают летать самолеты. Чьи - разобрать невозможно, так много различных звуков. Гудят непрерывно, летят по разным направлениям. Но вот слышим шум мотора низко летящего самолета.
- Наш! - решают все, и мы быстро высыпаем из землянки.
Вспыхнули костры - виден пролетающий в направлении их самолет. Весь лагерь следит за ним. Развернется или пролетит?
Слева замелькали парашюты с грузом. Один... два... три...
Шум самолета затихает, а потом снова нарастает - это он развернулся и летит опять к кострам, чтобы сбросить очередную партию груза. В каждый разворот сбрасывает три мешка - больше нельзя, чтобы они не разлетелись по всему лесу.
Пять раз самолет улетал, разворачивался и опять возвращался. Мешки падали, вернее, плавно опускались на парашютах. Заметившие их бежали в ту сторону, чтобы не потерять груз. На последнем развороте самолет покачал крыльями - попрощался с нами и улетел.
Разыскать и принести груз не так просто. Иногда мешок, зацепившись за дерево, повисал на высокой сосне, и, чтобы достать его, приходилось спиливать дерево. А если падал в трясину? Приходилось много повозиться, чтобы извлечь его оттуда.
Всю ночь партизаны лазили по болоту, разыскивая груз, и только утром все мешки были доставлены на место.
Первые три мешка упали недалеко, и их сразу же принесли к землянке Ефима Даниловича. Распороли - автоматы, патроны, тол, капсюли, бикфордов шнур, медикаменты. Груз переложен газетами. С удовольствием все начали просматривать их. Как хорошо даже только подержать их в руках!
А в это время где-то высоко-высоко беспрерывно гудели какие-то другие самолеты. Вот, будто задыхаясь от напряжения, плывут в вышине тяжелогруженые бомбовозы. По низкому, густому звуку мы сразу определили что это наши.
В стороне Минска и Барановичей видны огненные вспышки. Оттуда доносится еле слышный гул. Фронт приближается.
28 июня штурмом взят Могилев. 29 июня после трехдневных ожесточенных боев освобожден Бобруйск. За пять дней войска 1-го и 2-го Белорусских фронтов, нанося сокрушительные удары по вражеским войскам, продвинулись вперед на 110 километров. Красная Армия стремительно рвалась к Минску и, несмотря на ожесточенное сопротивление противника, с каждым днем, с каждым часом все ближе и ближе подходила к столице родной Белоруссии.
2 июля конно-механизированная группа 1-го Белорусского фронта под командованием генерала Плиева обошла Минск и заняла Столбцы, Несвиж, Городею, перерезав железнодорожную линию Минск - Барановичи и преградив таким образом основной путь, по которому противник мог отходить на юго-запад. Ночью того же дня партизаны нашей кавалерийской бригады соединились с частями генерала Плиева и дальнейшую борьбу с фашистами уже проводили в рядах Красной Армии.
А 3 июля столица Белоруссии Минск была полностью очищена от фашистских захватчиков. Нашему торжеству не было конца!
Мы слушали приказ, салют, сообщение об окружении восточнее Минска стотысячной группировки противника. Все почти не отходили от карты и выискивали запомнившиеся названия населенных пунктов.
Спать не хотелось. Всю ночь обсуждали последние события.
На другой день утром Ефим Данилович объявил, что с настоящего момента все должны быть готовы ко всяким неожиданностям. Немецкие части, попавшие в окружение, будут стремиться на запад. Дороги все перекрыты, а потому не исключено, что они попытаются пройти через пущу.
Разведку надо вести непрерывно и во всех направлениях, с тем чтобы ни одно продвижение немцев не осталось без внимания. Подрывникам приказали заминировать более крупные дороги, а боевым группам быть готовыми к сражению с отступающим врагом.
5 июля, действительно, начали появляться немцы, пробирающиеся на запад. Части разбитых под Минском дивизий, натыкаясь теперь на заградительные партизанские отряды, таяли. Они разбивались на мелкие группы и разбредались по пуще. Тут немцы крались по неизвестным им дорожкам, натыкаясь иногда на партизанские базы. На базах в это время находились в основном женщины, раненые и больные.
Вчера группа немцев из двенадцати солдат наткнулась на базу отряда имени Дзержинского. Стоящие на посту женщины крикнули им:
- Руки вверх!
Те сразу же бросили оружие и сдались в плен. Женщины привели их к нам. Выглядели немцы жалкими оборванцами. Грязные, усталые, худые. Их покормили и поместили на ночь в землянку комендантского взвода.
Рано утром вскочили по тревоге. Вокруг уже трещали выстрелы. Это очередная партия немцев наткнулась на нашу засаду. После долгой перестрелки и эти сдались. Немцы, если с ними не было офицера, охотно поднимали руки, а с офицерами дрались до последнего и погибали. Были потери и у партизан.
С 5 июля и до конца нашего пребывания в пуще ни одного дня не обходилось без боев с большими или меньшими группами отступающих немцев.
8 июля сводка принесла радостную весть о занятии советскими войсками города Барановичи. Приближалось и наше освобождение. Войска Красной Армии уже вышли далеко вперед, за пределы пущи.
В этот же день разведка сообщила, что крупный отряд немцев движется в нашем направлении, в сторону Поташни. Комендантский взвод отправился в засаду. На рассвете следующего дня появились немцы. Партизаны встретили их огнем. Те залегли. Начался бой. Немцы исступленно сопротивлялись. Они дрались, пока не были все уничтожены. Группа состояла из семидесяти офицеров с генералом во главе.
В этом бою погиб один из лучших наших артистов Юзик Филиппов. Мы похоронили его возле Поташни. Весь отряд присутствовал на похоронах. Раздался троекратный залп, и мы попрощались с Юзиком.
А на другой день, 10 июля, покидали пущу с радостным сознанием выполненного долга и верой в скорую победу над врагом. Мы уходили, чтобы немедленно включиться в трудовую жизнь.
Но прежде чем начали работу по восстановлению разрушенного хозяйства, мы потеряли из нашего коллектива еще двоих товарищей. Погибли в стычке с фашистскими бандитами замечательные партизаны Костя Карпович - друг Юзика, один из лучших наших актеров, и Юра Мусаткин - тоже наш хороший актер.
Вот и последние деревья остались позади, а с ними целый ворох воспоминаний о недолгих, но насыщенных множеством событий днях партизанской жизни.
Мы выходили из леса постаревшими, повзрослевшими на много лет, готовыми приступить к любой работе, которую нам поручат выполнять.
Прощай, пуща!
И вот мы на работе. Молодежь ушла на фронт добивать фашистского зверя в его логове, бывшие командиры стали руководящими работниками.
Постепенно из пепла и руин возрождались наши села и города.
Вместе со всеми и я включился в кипучую деятельность и 20 лет напряженного творческого труда отдал восстановлению и развитию культуры и искусства в городе Барановичи и области.
Перечитываю расплывшиеся строки моего дневника, и передо мной, как живые, встают народные мстители.
Все, что было, стало достоянием истории, но память о героях-партизанах и их славных делах будет жить вечно в сердцах новых поколений!