– Что ж, – подвел итог Семен, – давай соединять детали в конструкцию. Может быть, получится то, что у нас называли «горн». Вот только боюсь, что ковать железо ты научишься быстрее, чем я орудовать этой твоей «дулкой».
Конструкция соединилась. И заработала. И…
То, что проделывали следующие несколько дней Семен и Головастик, наверное, вызвало бы гомерический хохот не только у мастеровых XX века, но и у кузнецов древних ассирийцев. Ни тех ни других, конечно, поблизости не было – рядом вообще не было зрителей. Люди понимали: на берегу два чудика творят какую-то новую магию с огнем и камнем, а магия, особенно новая, это такое дело… В общем, даже детям, которым можно все, туда лучше не подходить.
…Полуторакилограммовый кусок металла Семен сформовал в виде этакой короткой толстой колбаски. Потом превратил ее в брусок – почти в параллелепипед. Края этого бруска стал утончать и растягивать в обе стороны, стараясь, чтобы они не расширялись. Затем стал сгибать их друг к другу, пытаясь организовать нечто вроде обуха…
Деревянные захваты на такой крупной поковке сгорали мгновенно. Пришлось сооружать костяные – делать их было труднее, а хватало не намного дольше. Несколько попыток изготовить каменную кувалду успехом не увенчались – нужно было сверлить камень, а это целая история. Так что при работе приходилось обматывать правую руку полосами шкуры – от жара они коробились, паленая шерсть мерзко воняла…
Все ясней и отчетливей понимал Семен, почему люди десятки тысяч лет обходились без ЭТОГО. Понимал, но остановиться уже не мог. Наверное, в нем действительно поселился бес – тот самый, который заставлял полководцев завоевывать ненужные им страны или дельцов-капиталистов неустанно множить свои капиталы, которые им не суждено истратить. Охота, как говорится, пуще неволи… Впрочем, возможно, инопланетянин Нит-Потим был прав: он, Васильев Семен Николаевич, является творческой личностью. А это, как известно, неизлечимо.
…Внешне изделие мало напоминало молоток или кувалду. Но его уже можно было насадить на рукоятку и работать им КАК молотком или кувалдой. Отмечать победу Семен не стал, так как к этому времени окончательно выяснилось, что для работы с металлом одного молотка недостаточно. И он закинул в «горн» новый кусок металла…
Прошло три дня, прежде чем бесформенные куски превратились в две поковки толщиной с мизинец и длиной сантиметров сорок. И еще день, прежде чем они соединились вместе. А потом Семен извлек из воды то, что получилось, задрал лицо к небу и испустил вопль победителя: «А-Р-Р-А! Я сделал это!» В руках у него было нечто, отдаленно напоминающее кузнечные клещи-зажимы.
Со всеми этими криками Семен упустил редкое зрелище: рядом с ним стоял Головастик и… улыбался!
Как вскоре выяснилось, занятый своими «грязными» делами, Семен упустил еще кое-что интересное. Причем для остального населения поселка это уже почти перестало быть интересным – привыкли. А вот Семен стоял как дурак с отвисшей челюстью и смотрел, не веря своим глазам: по тренировочной тропе бежала короткая вереница женщин и девочек. Впереди бодро шлепала мокасинами его Сухая Ветка. Кроме обуви, на ней имелся лифчик с бретельками через плечи, так что считать ее совсем уж голой было нельзя. Остальные выглядели не лучше… Точнее, значительно хуже – особенно крупногабаритная матрона, бегущая последней.
Глаза у Ветки вновь тихо сияли, и Семен решил скандала не устраивать.
– Эдак ты скоро и палицу попросишь себе сделать?
– Ой, а мне можно? Правда?!
«Опять влип», – догадался Семен.
Весна уже почти перетекла в лето, когда Семен решил, что пора: сколько, как говорится, водки ни пей, а драться все равно надо. И поставил в известность об этом руководство племени. Руководство обрадовалось, поскольку любило развлечения.
Впрочем, развлечения любили все, так что вокруг Костра Совета народ начал кучковаться с раннего утра. Никакого общего сбора, конечно, никто не объявлял, но у большинства охотников в этот день почему-то нашлись срочные дела в поселке, а те, которые на охоту все-таки вышли, быстренько и вернулись, волоча на копьях невыпотрошенную тушу небольшого оленя. Они ее даже не донесли до места разделки, а свалили посреди «зрительного зала», торопясь занять удобные места. Идя навстречу пожеланиям трудящихся, Медведь отменил тренировку и разрешил подросткам присутствовать. Чувствительная к настроениям людей мамонтиха Варя тоже пришла и бродила вокруг, принимая хоботом подачки от людей и бесцеремонно роняя комья помета. Старейшинам это не понравилось, и они решили, что она еще слишком мала для знакомства с новой человеческой магией – ей, наверное, вредно. Мамонтиху удалили, что сильно опечалило малышню – они рассчитывали наблюдать происходящее с ее спины, поскольку на плечах у Эрека могут поместиться только двое.
Готовился Семен вдумчиво и тщательно. Вот только помыться и одежду почистить забыл…
– Хорош! – восхитился Медведь.
– Красавец! – поддержал его Кижуч. – Сразу видно: наколдовался человек так, что дальше некуда.
– Рубаху тебе новую надо, – посочувствовал вождь. – Надо будет бабам сказать, чтоб сшили.
Полного представления о своей внешности Семен составить, конечно, не мог – зеркал в этом мире не было, а отражение в луже толком не рассмотришь. По его представлениям значительная часть растительности на его лице была опалена, а кожа, скорее всего, была такой же, как на руках, то есть черной.
– Скажи, скажи, – поддакнул вождю Медведь. – Пусть шьют. Его-то Ветке этим заниматься некогда – она в мужика решила превратиться.
– Да уж! – согласился Кижуч. – Скоро, наверное, в твоей команде будет пополнение: хьюгг есть, пангир есть, только парочки баб не хватает!
– А что, – ухмыльнулся Медведь. – Я приму – пусть телесами потрясут! Представляешь: нападут на нас, скажем, охотники за головами… Они, значит, нападают, а мы на них выпускаем ударный отряд баб. Они ка-ак завизжат!
– Кто, охотники?
– Бабы, конечно. Завизжат – и давай их титьками мутузить!
– Страшное дело! – признал Кижуч. – И опасное – как бы нам самим не досталось. Что-то на это вождь скажет?
– Ну, что… – замялся под взглядами старейшин Бизон. – Воинов у нас мало совсем… Если война… Опасно, конечно… Но моя Нгула хочет… И Тарга… Только они бегать еще не научились. Зато, когда поссорятся, дерутся здорово – смотреть приятно! Так что, наверное, нужно попробовать.
– Что он говорит?! – вскинулся Медведь – Шуток не понимает?!
– Сам виноват, – пожал плечами Кижуч. – Теперь ты никуда не денешься.
Толпа вокруг слушала, затаив дыхание, – начало спектакля было многообещающим.
– Это все из-за Ветки! – буркнул Медведь. – Пригрели волчицу!
– Вообще-то, она из рода Тигра, – поправил Кижуч. – Тигрица, значит.
Старейшина погладил плешь на макушке, посмотрел в небо, вздохнул и обратился к слушателям:
– И где же эта самая тигрица? Спряталась с перепугу?
Толпа пришла в движение, послышались смешки. Через полминуты несчастная женщина оказалась перед грозными очами вождя и старейшин.
– Ага, вот она! – констатировал Кижуч. – Что же ты творишь, Сухая Ветка?! Твой Семхон старается для людей, колдует дни и ночи, а ты, вместо того чтоб его кормить, чистить и все остальное, людей смущаешь?!
Семен слушал и не верил своим ушам. Дело было даже не в том, что именно говорил старейшина, а в том, что он вообще говорил! Обращался к НЕ СВОЕЙ женщине! Обращался ПУБЛИЧНО!!! «Бред какой-то, – думал Семен. – И ведь это не шутка, не экспромт – это явно заранее спланированная, согласованная акция. Не тот Кижуч человек, чтобы по своей прихоти пойти на такое – менять, причем кардинально, отношение к женщине, ее, так сказать, статус в обществе. Просто революция целая! С чего бы это они? Неужели и правда…» Между тем Кижуч продолжал:
– Женских магий тебе уже недостаточно, да? Воином стать решила? И подружки твои толстомясые?
– А что, – подал голос вождь, – в стародавние времена, говорят, такое случалось.
– Так то ж когда было! – возмутился Медведь. – Это ж когда люди с людьми резались, когда в роду нормальных воинов не оставалось! А у нас вроде бы еще есть! Или это уже не воины?!
Ветка стояла ни жива ни мертва. Она теребила подол рубахи и упорно смотрела в землю. Вероятно, больше всего на свете ей хотелось сквозь нее провалиться – и немедленно! Впрочем, Семену показалось (?!), что в ответ на вопрос она еле заметно кивнула.
– Ну, ладно, – сменил старейшина гнев на милость, – мы это обдумаем. А пока, раз ты такая смелая, выдай-ка нам боевой клич лоуринов – пусть люди послушают!
Ветка приподняла голову и еле слышно прошептала:
– А-р-р-а…
Лицо ее из красного сделалось пунцовым, она закрыла его ладонями, повернулась и кинулась в толпу. Последняя разразилась громом аплодисментов. Точнее, криками, смехом и визгом. Больше всех старались два малыша, сидящие на плечах у Эрека, вцепившись ему в волосы. Один из них от восторга отпустил захват и чуть не свалился. Питекантроп его поймал на лету и водрузил на место.
Дождавшись тишины, Кижуч вернулся к основной теме заседания и произнес раздумчиво:
– Да-а… До того, значит, наш Семхон доколдовался, что аж почернел весь – смотреть страшно.
– И Головастик у него такой же ходит, – поделился наблюдениями Медведь. – Весь копченый и довольный. Ты когда-нибудь раньше видел его довольным? Вот что магия с людьми делает!
– Только чего-то в Семхоне не хватает, – заметил первый старейшина. – Вроде бы палки при нем нет, а ведь он с ней и по нужде ходит! Похоже, до того заколдовался, что свою «длинную лапу» где-то оставил! Интересно, он это-самое – наше, мужское – не потерял еще? То-то Ветка у него задурила…
– А-а! Я понял! – глумливо обрадовался Медведь. – Вон, смотри: Головастик бревно на плече держит. Не иначе как Семхонова палка так растолстела! Может, у него и это-самое таким же стало? Может, он теперь все, что хочет, увеличивать умеет?
– Ну, сверток-то у него в руках не очень большой. Там, наверное, самая главная магия и спрятана. Давай, Семхон, показывай – народ ждет!
– Хорошая погода сегодня, главные люди лоуринов, – в меру иронично заметил Семен и посмотрел вверх. – Скоро совсем тепло станет.
– Так ты собрал нас, чтоб сообщить именно это? – притворно удивился Кижуч. – Новость, конечно, радостная, важная, можно сказать, новость! Кто бы спорил?!
Вообще-то, никого Семен не собирал, а просто поставил начальство в известность, что желает продемонстрировать результаты новой магии. Вот они и собрались – а почему нет? Интересно же… Впрочем, ирония старейшин сослужила Семену добрую службу – он перестал волноваться и разворачивал сверток почти спокойно:
– Объявляю о досрочном окончании палеолита!
– И правильно! – поддержал Кижуч. – Мы тоже считаем, что с этой гадостью пора завязывать: хватит, натерпелись!
– Что же теперь будет? – испуганно и робко поинтересовался Медведь. – Другая «лита»?
– Вот чудаки! – рассмеялся Семен. – К черту все «литы»! Будем прыгать сразу в железный век!
– А как же я? – озаботился Кижуч. – У меня колено болит – так далеко мне не прыгнуть.
– A y меня бабы беременные – обе сразу. У них вообще никакой прыгучести, – вспомнил Медведь. – Может, не надо, а? Может, мы уж тут как-нибудь – привыкли все-таки? Бабы, опять же… Ну, сам подумай, что мы там забыли?
– Да ничего вы там не забыли, потому что никогда и не были! – воскликнул Семен и подал гладкую рукоятку Черному Бизону. – Держи!
– Однако… – протянул изумленный Медведь.
– Да-а, – почесал лысый затылок Кижуч. – Не слабо…
– Э-э, поосторожней, Бизон! – предостерег мастер главу приемной комиссии. – Острое же!
Результат долгих магических манипуляций пошел по рукам.
Семен почти не колебался, когда решал, что изготовить для демонстрации: ему был известен лишь один предмет из металла, который в его мире много веков исполнял сразу три функции – оружия, символа и рабочего инструмента. Сотни лет он конкурировал с мечом, а всевозможные булавы, дубины и палицы оставил позади сразу, как только стал массовым. И этот предмет – топор.
Именно топора больше всего не хватало Семену, когда он оказался в этом мире. Будь у него тогда такой острый кусок металла, насаженный на рукоятку, вся его жизнь здесь, наверное, сложилась бы иначе. Лучше или хуже? Трудно сказать, но иначе.
В отличие от ножей, которыми Семен интересовался большую часть предыдущей жизни, увлечение топорами было недолгим – где-то в период окончания школы и первых производственных практик. А началось оно знакомством со старым пьющим деревенским плотником. В его хозяйстве была единственная ценность, но такая, о которой говорила вся округа. Своим топором дядя Леша мог побриться на спор, тремя точными ударами заточить поставленный стоймя карандаш, а одним – срезать «без соплей» ствол березы толщиной с руку. А уж как он тесал бревна для изб! Таких высот Семен, конечно, не достиг, да и не пытался, но топоры знал и уважал.
В данном случае он изобразил некий гибрид – помесь плотницкого и боевого – лезвие длиной сантиметров двадцать, широкий охватистый обух «внахлест», длинная прямая рукоятка (чтобы сделать привычно-изогнутую, нужен другой топор, а этот – первый!). Кроме того, Семен был готов к тому, что оценивать изделие будут не по «деловым» качествам, а по эстетическим. Поэтому на внешнее оформление сил он не пожалел. Следов окалины или ржавчины на лезвии не имелось, оно было отшлифовано… ну, не до зеркального блеска, конечно, но к тому близко. Правда, силы и время, потраченные на это, были в основном не его – почти всю работу выполнил Головастик.
– Эх, какая вещь! – воскликнул Кижуч. – Жалко, что от других племен ничего не осталось – похвастаться не перед кем.
– Да-а, – согласился Медведь, – вот это магия! А блестит-то как! Не знаешь, с чем и сравнить… И острая к тому же! Молодец, Семхон!
– А как ее, – поинтересовался Бизон, – на покрышку жилища нужно вешать или на груди носить?
– Сейчас покажу, – пообещал Семен, забирая топор обратно. – Головастик, давай сюда дерево!
Кусок ствола был примерно в рост человека и толщиной сантиметров пятнадцать. Правда, без сучков – лишних проблем Семен не хотел. Топор он взял в правую руку, а левой поставил бревно вертикально на землю. И устроил маленький цирк: четырьмя косыми ударами сверху (поворачивая вокруг оси) глубоко надрубил и сломал бревно в полуметре от земли. Оставшийся в руке длинный кусок вновь надрубил тем же способом и сломал. Потом поставил один обрубок на другой и четырьмя ударами превратил его в острый кол, который воткнул в землю и расщепил вдоль на четыре части. Все это ловко и быстро – без единого лишнего движения.
Данный комплекс упражнений Семен изобрел не вчера. В прошлом он много раз демонстрировал его своим рабочим, когда они начинали ныть, что, мол, бензопилы нет, двуручка тупая (на самом деле – пилить лень), а топором дров много не нарубишь. «Нарубишь! – говорил Семен и „разделывал" пару бревнышек. – Просто уметь надо». На городских новичков это обычно производило сильное впечатление. Только в данном случае перед ним были не городские и не новички.
– Ловко ты его, – одобрил Кижуч. – А обратно собрать сможешь?
– Зачем это?! – растерялся Семен.
– Ну, как же: раз уж принес, на дрова бы сгодилось. Если одним концом в костер положить, а потом подпихивать, оно бы долго горело.
– Что-то ты, Семхон, какой-то невежливый стал, – заметил Медведь. – Вождь тебя спрашивает, как с этой штукой обращаться, а ты ею тут перед нами палки ломаешь. Наколдовал хорошую вещь, так объясни, как ею пользоваться – замечательное ведь украшение!
– Это не украшение! – озлился Семен и обратился к охотникам, сидящим в первом ряду на туше оленя: – Вставайте, ребята! И голову за рога поднимите – чтобы все видели!
В предыдущей жизни Семену несколько раз приходилось отрубать головы убитым животным. Правда, делалось это не на весу, так что теперь он немного волновался. Однако все получилось – туша плюхнулась на землю, а голова осталась в руках у охотника. Он покрутил ее, изумленно глядя то на срез, то на окровавленное блестящее лезвие в чужих руках, а потом стал ждать реакции начальства. Оно подошло и встало возле обезглавленной туши. Кижуч взял оленью голову, посмотрел на срез, показал остальным.
– Страшное дело, – потрясенно прошептал вождь.
– Дай-ка сюда! – буркнул Медведь.
Семен отдал топор. Старейшина некоторое время покачивал его в руках, как бы примериваясь. Окружающие подались в стороны…
Удар рассек олений бок на добрых полметра. Перерубленные ребра разошлись, стали видны внутренности. Медведь осмотрел рану, потом обвел взглядом людей, толпящихся вокруг, и вдруг заорал на Семена:
– Что же ты раньше молчал?! А мы тут, понимаешь, дубинами машем!
«Милитарист чертов!» – мысленно ругнулся Семен и гордо сказал вслух:
– Раньше материала не было! Так как насчет перехода в железный век?
Вождь посмотрел на изувеченную тушу, на притихшую толпу, вздохнул и сказал:
– Пошли!
Народ ответил смехом и криками. Поскольку шумели все, ничего не понявший питекантроп громко и радостно поддержал компанию:
– Ом-ом та Се-ха! – Мы вместе, Семхон!
Человеческие дети на его плечах завизжали еще громче, откуда-то издалека донесся трубный рев Вари – кажется, она тоже была согласна.
Конструкция соединилась. И заработала. И…
То, что проделывали следующие несколько дней Семен и Головастик, наверное, вызвало бы гомерический хохот не только у мастеровых XX века, но и у кузнецов древних ассирийцев. Ни тех ни других, конечно, поблизости не было – рядом вообще не было зрителей. Люди понимали: на берегу два чудика творят какую-то новую магию с огнем и камнем, а магия, особенно новая, это такое дело… В общем, даже детям, которым можно все, туда лучше не подходить.
…Полуторакилограммовый кусок металла Семен сформовал в виде этакой короткой толстой колбаски. Потом превратил ее в брусок – почти в параллелепипед. Края этого бруска стал утончать и растягивать в обе стороны, стараясь, чтобы они не расширялись. Затем стал сгибать их друг к другу, пытаясь организовать нечто вроде обуха…
Деревянные захваты на такой крупной поковке сгорали мгновенно. Пришлось сооружать костяные – делать их было труднее, а хватало не намного дольше. Несколько попыток изготовить каменную кувалду успехом не увенчались – нужно было сверлить камень, а это целая история. Так что при работе приходилось обматывать правую руку полосами шкуры – от жара они коробились, паленая шерсть мерзко воняла…
Все ясней и отчетливей понимал Семен, почему люди десятки тысяч лет обходились без ЭТОГО. Понимал, но остановиться уже не мог. Наверное, в нем действительно поселился бес – тот самый, который заставлял полководцев завоевывать ненужные им страны или дельцов-капиталистов неустанно множить свои капиталы, которые им не суждено истратить. Охота, как говорится, пуще неволи… Впрочем, возможно, инопланетянин Нит-Потим был прав: он, Васильев Семен Николаевич, является творческой личностью. А это, как известно, неизлечимо.
…Внешне изделие мало напоминало молоток или кувалду. Но его уже можно было насадить на рукоятку и работать им КАК молотком или кувалдой. Отмечать победу Семен не стал, так как к этому времени окончательно выяснилось, что для работы с металлом одного молотка недостаточно. И он закинул в «горн» новый кусок металла…
Прошло три дня, прежде чем бесформенные куски превратились в две поковки толщиной с мизинец и длиной сантиметров сорок. И еще день, прежде чем они соединились вместе. А потом Семен извлек из воды то, что получилось, задрал лицо к небу и испустил вопль победителя: «А-Р-Р-А! Я сделал это!» В руках у него было нечто, отдаленно напоминающее кузнечные клещи-зажимы.
Со всеми этими криками Семен упустил редкое зрелище: рядом с ним стоял Головастик и… улыбался!
Как вскоре выяснилось, занятый своими «грязными» делами, Семен упустил еще кое-что интересное. Причем для остального населения поселка это уже почти перестало быть интересным – привыкли. А вот Семен стоял как дурак с отвисшей челюстью и смотрел, не веря своим глазам: по тренировочной тропе бежала короткая вереница женщин и девочек. Впереди бодро шлепала мокасинами его Сухая Ветка. Кроме обуви, на ней имелся лифчик с бретельками через плечи, так что считать ее совсем уж голой было нельзя. Остальные выглядели не лучше… Точнее, значительно хуже – особенно крупногабаритная матрона, бегущая последней.
Глаза у Ветки вновь тихо сияли, и Семен решил скандала не устраивать.
– Эдак ты скоро и палицу попросишь себе сделать?
– Ой, а мне можно? Правда?!
«Опять влип», – догадался Семен.
Весна уже почти перетекла в лето, когда Семен решил, что пора: сколько, как говорится, водки ни пей, а драться все равно надо. И поставил в известность об этом руководство племени. Руководство обрадовалось, поскольку любило развлечения.
Впрочем, развлечения любили все, так что вокруг Костра Совета народ начал кучковаться с раннего утра. Никакого общего сбора, конечно, никто не объявлял, но у большинства охотников в этот день почему-то нашлись срочные дела в поселке, а те, которые на охоту все-таки вышли, быстренько и вернулись, волоча на копьях невыпотрошенную тушу небольшого оленя. Они ее даже не донесли до места разделки, а свалили посреди «зрительного зала», торопясь занять удобные места. Идя навстречу пожеланиям трудящихся, Медведь отменил тренировку и разрешил подросткам присутствовать. Чувствительная к настроениям людей мамонтиха Варя тоже пришла и бродила вокруг, принимая хоботом подачки от людей и бесцеремонно роняя комья помета. Старейшинам это не понравилось, и они решили, что она еще слишком мала для знакомства с новой человеческой магией – ей, наверное, вредно. Мамонтиху удалили, что сильно опечалило малышню – они рассчитывали наблюдать происходящее с ее спины, поскольку на плечах у Эрека могут поместиться только двое.
Готовился Семен вдумчиво и тщательно. Вот только помыться и одежду почистить забыл…
– Хорош! – восхитился Медведь.
– Красавец! – поддержал его Кижуч. – Сразу видно: наколдовался человек так, что дальше некуда.
– Рубаху тебе новую надо, – посочувствовал вождь. – Надо будет бабам сказать, чтоб сшили.
Полного представления о своей внешности Семен составить, конечно, не мог – зеркал в этом мире не было, а отражение в луже толком не рассмотришь. По его представлениям значительная часть растительности на его лице была опалена, а кожа, скорее всего, была такой же, как на руках, то есть черной.
– Скажи, скажи, – поддакнул вождю Медведь. – Пусть шьют. Его-то Ветке этим заниматься некогда – она в мужика решила превратиться.
– Да уж! – согласился Кижуч. – Скоро, наверное, в твоей команде будет пополнение: хьюгг есть, пангир есть, только парочки баб не хватает!
– А что, – ухмыльнулся Медведь. – Я приму – пусть телесами потрясут! Представляешь: нападут на нас, скажем, охотники за головами… Они, значит, нападают, а мы на них выпускаем ударный отряд баб. Они ка-ак завизжат!
– Кто, охотники?
– Бабы, конечно. Завизжат – и давай их титьками мутузить!
– Страшное дело! – признал Кижуч. – И опасное – как бы нам самим не досталось. Что-то на это вождь скажет?
– Ну, что… – замялся под взглядами старейшин Бизон. – Воинов у нас мало совсем… Если война… Опасно, конечно… Но моя Нгула хочет… И Тарга… Только они бегать еще не научились. Зато, когда поссорятся, дерутся здорово – смотреть приятно! Так что, наверное, нужно попробовать.
– Что он говорит?! – вскинулся Медведь – Шуток не понимает?!
– Сам виноват, – пожал плечами Кижуч. – Теперь ты никуда не денешься.
Толпа вокруг слушала, затаив дыхание, – начало спектакля было многообещающим.
– Это все из-за Ветки! – буркнул Медведь. – Пригрели волчицу!
– Вообще-то, она из рода Тигра, – поправил Кижуч. – Тигрица, значит.
Старейшина погладил плешь на макушке, посмотрел в небо, вздохнул и обратился к слушателям:
– И где же эта самая тигрица? Спряталась с перепугу?
Толпа пришла в движение, послышались смешки. Через полминуты несчастная женщина оказалась перед грозными очами вождя и старейшин.
– Ага, вот она! – констатировал Кижуч. – Что же ты творишь, Сухая Ветка?! Твой Семхон старается для людей, колдует дни и ночи, а ты, вместо того чтоб его кормить, чистить и все остальное, людей смущаешь?!
Семен слушал и не верил своим ушам. Дело было даже не в том, что именно говорил старейшина, а в том, что он вообще говорил! Обращался к НЕ СВОЕЙ женщине! Обращался ПУБЛИЧНО!!! «Бред какой-то, – думал Семен. – И ведь это не шутка, не экспромт – это явно заранее спланированная, согласованная акция. Не тот Кижуч человек, чтобы по своей прихоти пойти на такое – менять, причем кардинально, отношение к женщине, ее, так сказать, статус в обществе. Просто революция целая! С чего бы это они? Неужели и правда…» Между тем Кижуч продолжал:
– Женских магий тебе уже недостаточно, да? Воином стать решила? И подружки твои толстомясые?
– А что, – подал голос вождь, – в стародавние времена, говорят, такое случалось.
– Так то ж когда было! – возмутился Медведь. – Это ж когда люди с людьми резались, когда в роду нормальных воинов не оставалось! А у нас вроде бы еще есть! Или это уже не воины?!
Ветка стояла ни жива ни мертва. Она теребила подол рубахи и упорно смотрела в землю. Вероятно, больше всего на свете ей хотелось сквозь нее провалиться – и немедленно! Впрочем, Семену показалось (?!), что в ответ на вопрос она еле заметно кивнула.
– Ну, ладно, – сменил старейшина гнев на милость, – мы это обдумаем. А пока, раз ты такая смелая, выдай-ка нам боевой клич лоуринов – пусть люди послушают!
Ветка приподняла голову и еле слышно прошептала:
– А-р-р-а…
Лицо ее из красного сделалось пунцовым, она закрыла его ладонями, повернулась и кинулась в толпу. Последняя разразилась громом аплодисментов. Точнее, криками, смехом и визгом. Больше всех старались два малыша, сидящие на плечах у Эрека, вцепившись ему в волосы. Один из них от восторга отпустил захват и чуть не свалился. Питекантроп его поймал на лету и водрузил на место.
Дождавшись тишины, Кижуч вернулся к основной теме заседания и произнес раздумчиво:
– Да-а… До того, значит, наш Семхон доколдовался, что аж почернел весь – смотреть страшно.
– И Головастик у него такой же ходит, – поделился наблюдениями Медведь. – Весь копченый и довольный. Ты когда-нибудь раньше видел его довольным? Вот что магия с людьми делает!
– Только чего-то в Семхоне не хватает, – заметил первый старейшина. – Вроде бы палки при нем нет, а ведь он с ней и по нужде ходит! Похоже, до того заколдовался, что свою «длинную лапу» где-то оставил! Интересно, он это-самое – наше, мужское – не потерял еще? То-то Ветка у него задурила…
– А-а! Я понял! – глумливо обрадовался Медведь. – Вон, смотри: Головастик бревно на плече держит. Не иначе как Семхонова палка так растолстела! Может, у него и это-самое таким же стало? Может, он теперь все, что хочет, увеличивать умеет?
– Ну, сверток-то у него в руках не очень большой. Там, наверное, самая главная магия и спрятана. Давай, Семхон, показывай – народ ждет!
– Хорошая погода сегодня, главные люди лоуринов, – в меру иронично заметил Семен и посмотрел вверх. – Скоро совсем тепло станет.
– Так ты собрал нас, чтоб сообщить именно это? – притворно удивился Кижуч. – Новость, конечно, радостная, важная, можно сказать, новость! Кто бы спорил?!
Вообще-то, никого Семен не собирал, а просто поставил начальство в известность, что желает продемонстрировать результаты новой магии. Вот они и собрались – а почему нет? Интересно же… Впрочем, ирония старейшин сослужила Семену добрую службу – он перестал волноваться и разворачивал сверток почти спокойно:
– Объявляю о досрочном окончании палеолита!
– И правильно! – поддержал Кижуч. – Мы тоже считаем, что с этой гадостью пора завязывать: хватит, натерпелись!
– Что же теперь будет? – испуганно и робко поинтересовался Медведь. – Другая «лита»?
– Вот чудаки! – рассмеялся Семен. – К черту все «литы»! Будем прыгать сразу в железный век!
– А как же я? – озаботился Кижуч. – У меня колено болит – так далеко мне не прыгнуть.
– A y меня бабы беременные – обе сразу. У них вообще никакой прыгучести, – вспомнил Медведь. – Может, не надо, а? Может, мы уж тут как-нибудь – привыкли все-таки? Бабы, опять же… Ну, сам подумай, что мы там забыли?
– Да ничего вы там не забыли, потому что никогда и не были! – воскликнул Семен и подал гладкую рукоятку Черному Бизону. – Держи!
– Однако… – протянул изумленный Медведь.
– Да-а, – почесал лысый затылок Кижуч. – Не слабо…
– Э-э, поосторожней, Бизон! – предостерег мастер главу приемной комиссии. – Острое же!
Результат долгих магических манипуляций пошел по рукам.
Семен почти не колебался, когда решал, что изготовить для демонстрации: ему был известен лишь один предмет из металла, который в его мире много веков исполнял сразу три функции – оружия, символа и рабочего инструмента. Сотни лет он конкурировал с мечом, а всевозможные булавы, дубины и палицы оставил позади сразу, как только стал массовым. И этот предмет – топор.
Именно топора больше всего не хватало Семену, когда он оказался в этом мире. Будь у него тогда такой острый кусок металла, насаженный на рукоятку, вся его жизнь здесь, наверное, сложилась бы иначе. Лучше или хуже? Трудно сказать, но иначе.
В отличие от ножей, которыми Семен интересовался большую часть предыдущей жизни, увлечение топорами было недолгим – где-то в период окончания школы и первых производственных практик. А началось оно знакомством со старым пьющим деревенским плотником. В его хозяйстве была единственная ценность, но такая, о которой говорила вся округа. Своим топором дядя Леша мог побриться на спор, тремя точными ударами заточить поставленный стоймя карандаш, а одним – срезать «без соплей» ствол березы толщиной с руку. А уж как он тесал бревна для изб! Таких высот Семен, конечно, не достиг, да и не пытался, но топоры знал и уважал.
В данном случае он изобразил некий гибрид – помесь плотницкого и боевого – лезвие длиной сантиметров двадцать, широкий охватистый обух «внахлест», длинная прямая рукоятка (чтобы сделать привычно-изогнутую, нужен другой топор, а этот – первый!). Кроме того, Семен был готов к тому, что оценивать изделие будут не по «деловым» качествам, а по эстетическим. Поэтому на внешнее оформление сил он не пожалел. Следов окалины или ржавчины на лезвии не имелось, оно было отшлифовано… ну, не до зеркального блеска, конечно, но к тому близко. Правда, силы и время, потраченные на это, были в основном не его – почти всю работу выполнил Головастик.
– Эх, какая вещь! – воскликнул Кижуч. – Жалко, что от других племен ничего не осталось – похвастаться не перед кем.
– Да-а, – согласился Медведь, – вот это магия! А блестит-то как! Не знаешь, с чем и сравнить… И острая к тому же! Молодец, Семхон!
– А как ее, – поинтересовался Бизон, – на покрышку жилища нужно вешать или на груди носить?
– Сейчас покажу, – пообещал Семен, забирая топор обратно. – Головастик, давай сюда дерево!
Кусок ствола был примерно в рост человека и толщиной сантиметров пятнадцать. Правда, без сучков – лишних проблем Семен не хотел. Топор он взял в правую руку, а левой поставил бревно вертикально на землю. И устроил маленький цирк: четырьмя косыми ударами сверху (поворачивая вокруг оси) глубоко надрубил и сломал бревно в полуметре от земли. Оставшийся в руке длинный кусок вновь надрубил тем же способом и сломал. Потом поставил один обрубок на другой и четырьмя ударами превратил его в острый кол, который воткнул в землю и расщепил вдоль на четыре части. Все это ловко и быстро – без единого лишнего движения.
Данный комплекс упражнений Семен изобрел не вчера. В прошлом он много раз демонстрировал его своим рабочим, когда они начинали ныть, что, мол, бензопилы нет, двуручка тупая (на самом деле – пилить лень), а топором дров много не нарубишь. «Нарубишь! – говорил Семен и „разделывал" пару бревнышек. – Просто уметь надо». На городских новичков это обычно производило сильное впечатление. Только в данном случае перед ним были не городские и не новички.
– Ловко ты его, – одобрил Кижуч. – А обратно собрать сможешь?
– Зачем это?! – растерялся Семен.
– Ну, как же: раз уж принес, на дрова бы сгодилось. Если одним концом в костер положить, а потом подпихивать, оно бы долго горело.
– Что-то ты, Семхон, какой-то невежливый стал, – заметил Медведь. – Вождь тебя спрашивает, как с этой штукой обращаться, а ты ею тут перед нами палки ломаешь. Наколдовал хорошую вещь, так объясни, как ею пользоваться – замечательное ведь украшение!
– Это не украшение! – озлился Семен и обратился к охотникам, сидящим в первом ряду на туше оленя: – Вставайте, ребята! И голову за рога поднимите – чтобы все видели!
В предыдущей жизни Семену несколько раз приходилось отрубать головы убитым животным. Правда, делалось это не на весу, так что теперь он немного волновался. Однако все получилось – туша плюхнулась на землю, а голова осталась в руках у охотника. Он покрутил ее, изумленно глядя то на срез, то на окровавленное блестящее лезвие в чужих руках, а потом стал ждать реакции начальства. Оно подошло и встало возле обезглавленной туши. Кижуч взял оленью голову, посмотрел на срез, показал остальным.
– Страшное дело, – потрясенно прошептал вождь.
– Дай-ка сюда! – буркнул Медведь.
Семен отдал топор. Старейшина некоторое время покачивал его в руках, как бы примериваясь. Окружающие подались в стороны…
Удар рассек олений бок на добрых полметра. Перерубленные ребра разошлись, стали видны внутренности. Медведь осмотрел рану, потом обвел взглядом людей, толпящихся вокруг, и вдруг заорал на Семена:
– Что же ты раньше молчал?! А мы тут, понимаешь, дубинами машем!
«Милитарист чертов!» – мысленно ругнулся Семен и гордо сказал вслух:
– Раньше материала не было! Так как насчет перехода в железный век?
Вождь посмотрел на изувеченную тушу, на притихшую толпу, вздохнул и сказал:
– Пошли!
Народ ответил смехом и криками. Поскольку шумели все, ничего не понявший питекантроп громко и радостно поддержал компанию:
– Ом-ом та Се-ха! – Мы вместе, Семхон!
Человеческие дети на его плечах завизжали еще громче, откуда-то издалека донесся трубный рев Вари – кажется, она тоже была согласна.