Страница:
* * *
В отличие от Ивана Кристина в этот вечер рефлексии совершенно не предавалась. Как только за Иваном захлопнулась дверь, она расстелила кровать и легла спать. Если бы к ней были прикреплены датчики душевного состояния, то сейчас бы они, без сомнения, зашкаливали и дружно пищали «перегрузка, перегрузка». Хотя на самом деле она ощущала себя сейчас в таком отупении, что хоть головой об стенку бейся — ничего уже не изменится, и труднее уже не станет. Потому что дальше некуда.Измученный организм совершенно не протестовал против столь раннего отбоя, и уже в девять вечера Кристина спала сном праведника.
На утро она встала, чувствуя себя как зомби с похмелья. Но контрастный душ и чашка крепкого черного кофе, сваренного в медной турке по всем мыслимым канонам жанра, вернули ее к жизни. Захотелось сделать что-то хорошее и правильное. Например, привести квартиру в порядок. Чем Кристина и занялась, переодевшись по такому случаю в свою любимую клетчатую фланелевую рубашку и собрав волосы в строгий пучок.
Она наслаждалась каждой минутой нового дня. Голова была пустой и чистой, а руки делали все сами по себе, не тревожа понапрасну центр управления. Когда-то Кристина прочитала, что, по мнению одного индийского ученого — последователя йоги, одна из высших стадий медитации, это когда мысль напрямую становится действием, без лишнего обдумывания того, как и для чего нужно это действие. Если это было действительно так, то можно было бы сказать, что сейчас Кристина вовсю медитировала, поскольку мысли ее были настолько простыми, насколько это вообще возможно. Взять тряпку. Вытереть пыль с телевизора. Натереть полиролью шкаф. Избавиться от жирных отпечатков пальцев на поверхности секретера. Заложить грязные вещи и запустить стиральную машину.
С уборкой было покончено еще до обеда, несмотря на то, что Кристина умудрилась перемыть полы, переложить вещи в шкафу, убрать пыль за кроватью и сделать еще массу столь же важных, но крайне утомительных дел. Впрочем, усталости она почти не чувствовала.
На обед Кристина приготовила себе роскошные спагетти по-итальянски. С аппетитом поела, потом перемыла посуду. Вернувшись в комнату, села в кресло и впервые задумалась: а что же дальше? Все дела были сделаны, книги из личной библиотеки перечитаны уже не по одному разу, настроение совершенно не то, которое нужно для рисования. Нет даже маломальского вдохновения, а без него к краскам и холсту лучше не подходить.
Кристина включила телевизор. Быстро пробежавшись по каналам, поняла, что ничего хорошего нет. Середина дня, везде сплошная реклама, документальные фильмы-репортажи и идиотские телевизионные игры. Единственный художественный фильм — и тот оказался сериалом. От безальтернативности выбора пришлось смотреть. На двадцатой минуте переживания главных героев по поводу, от кого же ждет ребенка несчастная Цецилия, и как ему, бедолажке, придется несладко, когда появится на свет, если его папашей окажется мерзавец Хуан, деспот и злодей, вволю надругавшийся над его матушкой, Кристина выключила голубой экран. Она не верила в то, что видела. Это было ненатурально и наигранно. В жизни все всегда было не так, как в кино. И обязательный по закону жанра хэппи-энд наступает далеко не всегда.
Как Кристина не противилась, но мысли все же вернулись ко вчерашнему дню. Как странно. Никогда бы не подумала, что Юрка способен на такое. Выходит, она совершенно не разбирается в людях. Впрочем, Ленка его тоже не разглядела, хотя и прожила с Загребняком несколько месяцев под одной крышей. Зато именно она первой догадалась, кто скрывается за маской Фредди. Но все это уже совершенно не утешает и не радует. Увы, как ни печально. И еще неясно, что будет, когда Загребняк выйдет из больницы. Впрочем, думать об этом негодяе совершенно не хочется. Вот если бы можно было стереть сам след этого человека из собственной души! Одно то, что он прикасался к тебе, знал тебя, твое тело, заставляет чувствовать себя грязной с головы до ног. Словно в чан с дерьмом провалилась.
Интересно, то, что Загребняк был ее любовником, сильно испортило впечатление о ней в глазах Лесничего? Вчера он ничего по этому поводу не сказал, даже бровью не повел, когда двести сорок восьмая рассказывала об этом кадре. Но все же. Неприятно, когда твое прошлое при людях выворачивают наизнанку. Особенно когда не то что похвастаться нечем, а просто ужасно неудобно, что тебя и этого типа что-то связывало, пусть даже и недолго.
Как там сейчас Иван? Переживает из-за того, что она переехала или уже смирился? С одной стороны, Кристине было приятно осознавать, что из-за нее беспокоятся, ее не хотят отпускать, к ней столь сильно привязаны. Но с другой, совершенно не хотелось иметь из-за этого хоть какие-то проблемы, или чувствовать себя несвободной. А Иван стал слишком навязчив в проявлении эмоций. Нет, не чрезмерно, он всего лишь слегка зашел за грань, которую по мнению Кристины не стоило переходить. Заплыл за буйки, забыв про предупреждение относительно волн и подводных течений. А в итоге она устала от таких взаимоотношений. Между ними все было прекрасно. Но если человека изо дня в день закармливать деликатесами, через некоторое время он на них смотреть не сможет. Что-то подобное случилось и здесь. Иван окружил ее такой заботой, любовью и обожанием, что она поняла, как чувствуют себя защитники осажденной крепости. Куда бы она ни шла, Кристина везде натыкалась на него, нигде не могла укрыться и хотя бы чуть-чуть побыть наедине с собой и своими мыслями.
И все же: а сможет ли она теперь жить без него? Так, словно бы она никогда и не знала такого человека, как Иван, он же корреспондент Службы спасения с позывным Лесничий? С одной стороны, ей никогда не было плохо в одиночестве, чего бы ни думали по этому поводу окружающие. С другой стороны, до этого у нее никогда не было друга и любовника, подобного Лесничему. Так что ситуация, образно говоря, качалась на весах, и пока что шансы что за один, что за другой исход дела были практически одинаковы.
Как же это сложно, разбираться в собственных чувствах! Если бы ей раньше об этом сказали, она бы только скептически пожала плечами в ответ. Кристина всегда была в ладу сама с собой. До последнего месяца, по крайней мере. А теперь все странно смешалось, перепуталось и повисло, подобно водорослям на ногах неудачливого пловца.
А может, плюнуть на все, и начать новую жизнь? Не с понедельника, а прямо сию минуту? Все равно она сама уже успела нарушить практически все до единого из собственных правил. Значит, надо придумать что-то новое, с учетом всех обстоятельств. Итак, правило номер один. Нет, лучше так: аксиома номер один. Я — полноценная женщина, страстная и желанная. Никто не имеет никакого морального права высказывать сомнения на этот счет. Я убедилась в этом, и отныне собираюсь вести себя соответственно этому новому знанию.
Хм, неплохо для начала. И спасибо Лесничему, без которого бы она так и продолжала считать себя фригидной ледышкой. Он наглядно опроверг это заблуждение.
А теперь аксиома номер два: я имею полное право заниматься в жизни тем, что доставляет мне удовольствие, и не делать то, чего я не хочу. Все равно, касается ли это работы или личной жизни.
Кристина записала это на листе клетчатой бумаги, посмотрела на ровные темно-синие буквы и задумалась. А чем она хочет заниматься? И кем, собственно говоря, она хочет стать? Ведь ее путь, ее карьера еще только начата. С момента окончания института прошло всего лишь полтора года. Это еще ерунда. Просто разминка, проба пера. Продолжать работать в Службе спасения? Ведь она уже считается достаточно опытным оператором, ее любят коллеги и, заочно, корреспонденты? Она здесь своя, она нужна и востребована. Ее труд почетен, и на взгляд непрофессионала, полон романтики. Что еще желать от профессии?
Кристина так и сяк обдумала эту тему и однозначно поняла: нет. Все же это не ее путь. То, что она отдает своей работе, несоизмеримо с тем, что она от нее получает. Она выкладывается так, что порой забывает, кто она такая, и чего вообще хочет от жизни. Иногда приходится работать просто через силу, и ни о каком удовольствии от своего труда в такие моменты говорить вообще не приходится. Моральное самоистязание, да и при этом еще и не подкрепленное хотя бы материальными доводами. Зарплаты, которую она здесь получает, хватает от силы на неделю, не больше. Если бы не родители, то точно пришлось бы искать иное место работы, чтобы продолжать оставаться на том жизненном уровне, к которому она привыкла.
Но если не Спасение, то что тогда? Рисование? Писать картины и продавать на вернисаже? Сидеть на Арбате и предлагать случайным людям частички своей души оптом и в розницу в любую погоду? Или расписывать на каких-нибудь народных промыслах нескончаемые мисочки, тарелочки и прочую кухонно-бытовую утварь, начиная тихонько ненавидеть то, чем занимаешься?
Вот если бы было можно строить свою жизнь так, как Ольга, сестра Ивана. Ни от кого не зависеть, всецело следовать своим интуитивным устремлениям, претворять в изделиях все свои самые смелые замыслы. Что может быть чудеснее этого? Да, здесь тоже есть взлеты и падения, победы и огорчения, но где их нет?
Но для нее это уже поздно. Ольга окончила текстильный институт по специальности дизайнер-модельер, и с самого начала знала, к чему стремиться, и куда идти. А она, Кристина, все это время бездарно растрачивалась совсем не на то, к чему на самом деле лежала душа.
Или еще не все потеряно? А вдруг? У нее есть высшее образование, и собственно говоря, неважно, какая у нее профессия. Сейчас многие работают совсем не там, где планировали в юности, и отнюдь не по своей прямой специальности. Да и что говорить, если она сама сейчас никакой не архитектор, а оператор информационного центра. Так, может быть, стоит попробовать? Но тогда придется обратиться за помощью к Ольге. Она давно вращается в этих кругах, и наверняка сможет дать дельный совет. По крайней мере, всегда можно просто позвонить и спросить, что она думает по поводу перехода Кристины в модельный бизнес, насколько это все реально. И если она ответит, что нет, можно даже не пробовать сюда сунуться, все равно ничего не выйдет, вот только тогда и задумываться относительно иных сфер применения своих способностей.
А если Ольга скажет, что еще не поздно? Ведь тогда надо будет представить на суд образцы своих работ, свои изделия, свое портфолио. А у нее пока все в зачаточном состоянии. Всего лишь порядка десяти набросков плюс четыре листа с мелкими деталями будущих нарядов. Значит, надо будет поработать. Довести количество готовых эскизов, скажем, до сорока штук, прибавить к ним фотографии кукол в самодельных платьях в качестве иллюстративного материала, да и по поводу аксессуаров неплохо бы заморочиться. Прикинуть, какие сумки, ремни, зонтики или трости подходят к ее модельным решениям. А темой коллекции пусть будет «с корабля — на бал»: смешение офисного и вечернего стиля. Да, пускай это не совсем ее идея, а, скорее, сделано с подачи Ольги, но исполнение-то только ее, и ничье больше!
И Кристина, достав все необходимое, принялась рисовать новые диковинные костюмы со строгими пиджаками и юбками довольно фривольного характера, с классическими черными брюками в обтяжку и кипенно-белыми блузками с отложными воротниками «мушкетерского» типа. Она должна закончить это все за ближайшую неделю, чтобы окончательно разобраться с тем, чем она будет заниматься в ближайший год или несколько. А если повезет, то и всю жизнь. И если она действительно еще может стать модельером, то очень хотелось бы, чтобы это стало известно как можно раньше, чтобы успеть уйти из Службы спасения до наступления Нового года. Кристина суеверно думала, что если она встретит Новый год на своей прежней работе, то так и останется там, забыв про свои грандиозные наполеоновские планы в отношении дизайна одежды. Поэтому следовало торопиться. Пусть даже в ущерб каким-то деталям. Это-то как раз все наверстается, не проблема. Были бы кости, мясо нарастет, как говорила ее бабушка.
А что касается Ивана… Пусть именно он сделает первый шаг. Иногда очень приятно побыть слегка пассивной и безынициативной особой. Ей очень понравилось, как Лесничий завоевывал ее, как постепенно подводил ее к мысли о близких отношениях, и если он попытается сделать это еще раз, она будет только рада вновь испытать эти чувства. Да, может быть, это слегка нечестно, но если посмотреть на все, как на игру, то нет ничего криминального в том, что она не будет ставить его в известность о том, что творится у нее в душе. Пусть это будет ее маленьким секретом, только и всего.
Впервые за последнюю неделю Кристина почувствовала себя такой умиротворенной и внутренне расслабленной. И это притом, что руки аж чесались приступить к художественному воплощению замыслов относительно новых комбинированных моделей, и Кристина вся кипела от выплеска творческой энергии. Она не ожидала, что сумеет разрешить все вопросы столь легко и быстро. Где-то подсудно ее всегда, сколько она себя помнила, точила подленькая язва, что она не приспособлена к автономному существованию в этом мире, что она не может всецело брать на себя ответственность за свою жизнь и находить верные выходы из создавшихся ситуаций. А теперь получается, что это было не более чем ничем не обоснованными страхами. Только и всего.
От осознания собственной силы и душевного спокойствия хотелось петь, творить, совершать легкие безумства. Все то, что тревожило и не давало ей расслабиться, ушло так далеко, словно ничего этого и не было. Кристина даже было потянулась к телефонной трубке, чтобы позвонить и рассказать обо всем Ленке, но потом передумала. Это был ее день, и она хотела насладиться им полностью и, насколько это возможно, в одиночестве. Иногда полезно побыть эгоистом, хотя бы для собственного душевного спокойствия.
* * *
В первое же после происшедших событий дежурство девчонок Иван не выдержал и позвонил Кристине на работу. Как он себя не уговаривал, он больше ни дня не мог прожить в полной безвестности относительно того, чего же она решила по поводу их будущих отношений. Впрочем, на самом деле ему было бы довольно просто слышать ее голос. Он бы прекрасно понял все даже по одним лишь интонациям. Кристина превосходно умела скрывать свои чувства, и ничего не отображалась на ее идеально пропорциональном отстраненном лице, но голос всегда выдавал истинное настроение хозяйки.Ивану вежливо сообщили, что Кристина сегодня на работу не вышла, сидит на больничном. Тогда он встревожено принялся названивать ей домой, но там никто не брал трубку. Что же случилось? Неужели она попала в больницу? Но почему?
Пятью минутами позже до Ивана дошло, что Ленка, скорее всего, в курсе того, что с ее подругой, и уж если к кому и обращаться с вопросами, так это лучше к ней. Поэтому он снова набрал номер Службы спасения и попросил подозвать к телефону двести сорок восьмого оператора.
— Алло! Лена, добрый день, это Лесничий беспокоит. Ну, как у вас дела?
— Как дела, как дела? Да пока не родила. Как рожу — так скажу, — залихватской присказкой откликнулась двести сорок восьмая.
— Ну, я рад за тебя. Ленок, слушай, я на самом деле вот по какому поводу тебя беспокою. Не знаешь, что с Кристиной? Я звоню ей домой, никто к телефону не подходит, у вас мне сказали, что она болеет.
— Да бронхит у нее. Где-то успела на улице мороженого налопаться, теперь хрипит, сипит и кашляет. Какая уж тут работа, если от нее, кроме шипения ничего не слышно. Я думаю, она именно поэтому на звонки не отвечает. Все равно ее никто не поймет в таком режиме, а кричать и надрывать связки ей больно. Сразу же кашель начинается. Она мне вчера вечером позвонила, мы с ней от силы минуты три поболтали и все. Чего зря человека мучить.
— Уф, прямо гора с плеч. А то я уже грешным делом подумал, что это все отголоски нашей совместной прогулки. Уж больно она за все это переживала. Сама понимаешь, нервная организация — структура тонкая, а я ее практически в шоковом состоянии оставил. Уж очень сильно она на этом настаивала.
— Да нет, что ты. За это можешь даже не волноваться. Здесь у нее полный порядок. Между нами, девочками, я бы сказала, что на самом деле она себя чувствует лучше всех нас вместе взятых. Несмотря на хрип голосок такой бодрый, оптимизм так и хлещет через край. Так что не переживай. Ну ладно, ты извини, меня уже зовут.
— Да, да, конечно. Спасибо тебе за все, счастливо!
— Пока!
Лесничий в некотором замешательстве повесил трубку. Вот те на! Он тут волнуется за свою Снежную королеву, места себе не находит, а она «чувствует себя лучше всех нас вместе взятых»! М-да, парадокс. Хотя, может быть, это на нее так свой дом подействовал? Она же очень домашняя по натуре. Как попала в родные стены, так сразу все в норму и пришло. Да, дело видимо именно в этом.
Что ж, завтра сразу после работы он ее навестит. Тем более что предлог отличный: узнал, что простудилась, вот и решил заехать, узнать как дела, не нужно ли чего. Заодно и посмотрит на ее реакцию, как примет, что и как будет говорить.
Кристина же в это время вовсю претворяла в жизнь свой план по будущему завоеванию модельного Олимпа. За эти дни в ее «портфолио» легло еще полтора десятка полностью завершенных эскизов, вчера она успела отснять своих кукольных любимиц в их нарядах, и сегодня вечером собиралась пойти и забрать готовые фотографии. Бронхит подвернулся как нельзя более кстати. Ей совершенно не хотелось прерываться ни на что, даже на работу, а с таким кашлем и хрипами путь туда ей был однозначно закрыт еще, как минимум, неделю. С больничным тоже проблем не возникло. Когда Кристина стояла в очереди в районной поликлинике, ей на память пришел один старый анекдот. Когда американец не хочет идти на работу, он притворяется, что у него болит голова. Когда русский не хочет идти на работу, он добивается того, что у него и в самом деле начинает болеть голова. Таким образом, русский оказывается полностью в ладу со своей совестью, чего не скажешь про американца.
Говоря откровенно, ей вообще не хотелось больше выходить на смену. Душа требовала творческого отпуска, и была весьма убедительна в своих доводах. Даже то, что из всех помех их мог теперь доставать разве что Изя, совершенно не прибавляло желания заступить на пост. Кристина праздновала собственный день независимости ото всех и ото вся, и была счастлива настолько, насколько это возможно.
Откуда-то изнутри крепла полная уверенность, что все задуманное осуществится, и возможно, в самое ближайшее время. Просто потому, что иначе быть не может. От былых сомнений не осталась и следа. Если не поможет Ольга, она сама выяснит, как становятся модельерами. Она, наконец-то, определилась, кем хочет быть в этой жизни. И это чувство будоражило и пьянило подобно тому, что она испытала, когда Иван познакомил ее с понятием физической любви. Кристина ощущала в себя такой мощный нерастраченный потенциал, что удивлялась, как это она еще не взорвалась от накала собственных эмоций и страстей. Ей было весело, каждая мелочь радовала и ласкала взор, ерундовая вещичка могла вызвать умиление, схожее с тем, которое испытывают престарелые тетушки, глядя на пускающих пузыри младенцев.
Кристине впервые за много лет стали интересны люди вокруг нее, даже незнакомые. В поликлинике она наблюдала за врачами и пациентами, в магазине за покупателями и продавцами, в фотоателье за приемщицей заказов. Она, доселе не вступавшая по мере возможности ни в какие разговоры, легко и непринужденно просила сидевшего напротив человека, передать и прокомпостировать билетик в трамвае, спрашивала в булочной, насколько свежий бородинский хлеб, помогла подняться поскользнувшейся женщине. И ей все это было отнюдь не в тягость, а напротив, очень и очень приятно. С каждым новым удачным, пусть даже минутным диалогом, ей все больше и больше нравился этот мир. На работе казалось, что в городе происходят одни лишь несчастья, и стоит лишь выйти за порог, у тебя есть все шансы стать пострадавшей в одном из них. А сейчас она беззаботно шаталась по своему району, жадно впитывая впечатления, и освобождалась от своих страхов и сомнений. Если бы сейчас ее видели родители, то вряд ли узнали бы свою молчаливую и отстраненную дочь в этой обычной дружелюбной девчонке, выглядевшей от силы лет на семнадцать-восемнадцать.
Кристина продумала до последних мелочей, как будет выглядеть просьба о том, чтобы Ольга ввела ее в мир модельного бизнеса. Она пригласит сестру Ивана к себе домой, они вместе посидят за чашкой жасминового, а может быть, зеленого чая, а потом она покажет своей гостье, чего успела нарисовать за это время. Может быть, Ольга даже сама предложит Кристине попробовать себя в том же доме мод, где работает сама. Или подскажет, куда лучше обратиться. Если же полупрозрачных намеков в виде эскизов одежды будет недостаточно, тогда Кристина сама спросит ее, как лучше действовать дальше. Ну, а уж если она вдруг получит от Ольги ответ, который ее совершенно не устроит, то начнет прокладывать собственные пути в мир высокой моды. Через Интернет, через знакомства, через друзей. Да мало ли как! Главное, как и в любой профессии, трудиться, не покладая рук, а остальное приложится и придет в свое время.
К телефону Кристина принципиально не подходила. Сейчас ей не хотелось разговаривать со знакомыми или родственниками. Пришлось бы опять объяснять, что с горлом, выслушивать очередную порцию народных рецептов и тому подобное. Да и не хотелось спугнуть радостное чувство зарождения чего-то нового. Последней, с кем она говорила, была Ленка, да и то их вчерашний разговор вопреки обыкновению оказался очень коротким, хотя и плодотворным. Ленка помимо всего прочего сообщила, что домой возвращаться не будет, а когда послезавтра приедет мама, повезет Олега знакомиться со своей тещей. Из Ленкиной скороговорки Кристина уяснила, что речи о свадьбе пока не идет, но планы на будущее в этой паре строятся только совместные. Ликвидатор наконец-то вышел на работу после отпуска и короткого больничного, но клялся и божился, что как только двести сорок восьмая уйдет в отпуск, даже если это случится в наступающем декабре, обязательно придумает, как отпроситься на службе и провести это время с ней. Мир, дружба, жвачка, семейная идиллия.
Кристина слушала подругу, но совершенно не чувствовала никакой зависти. Ей тоже было хорошо, хотя и по другой причине. И она была готова искренне радоваться вместе с двести сорок восьмой и Ликвидатором, что они нашли друг друга. Хотя по ее мнению, друг другу они подходили только по степени взрывоопасности своих характеров. Внешне Ленка по сравнению с Ликвидатором была такой крохой, что Кристина про себя терялась в догадках, как же он умудряется не раздавить ее своей массой. Хотя если Ленка начинала выступать, все равно по какому поводу, аргументировано и темпераментно подкрепляя свои доводы, Олег предпочитал, как говорил один сатирик, «прикинуться ветошью и не отсвечивать». Если двести сорок восьмую несло, лучше было на ее пути не вставать.
Как ни странно, но о Лесничем она тоже помнила. По отношению к нему она испытывала теплое чувство признательности и благодарности, но полностью отдавала себе отчет в том, что еще не успела по нему соскучиться. Достаточно было закрыть глаза, чтобы представить себе его вплоть до пробивающейся на щеках вечерней щетины и легкого запаха мужского геля для душа. Поэтому Кристина не собиралась ни звонить Ивану, ни тем более встречаться с ним, по крайней мере, в ближайшее время. Еще слишком рано. Яблоко должно созреть, чтобы не вызывать оскомину на губах.
Все, что произошло каких-то три дня назад, казалось Кристине чем-то далеким и нереальным. Словно художественный фильм, триллер, который волновал тебя во время просмотра, а теперь ушел куда-то в глубины памяти. Вроде что-то и было, а вроде все и понарошку, не всерьез. Она настолько легко избавилась от этого груза, что временами даже самой не верилось, что ей пришлось выпрыгивать на ходу из машины, следить из-за стеклянной витрины кафе за подступами к подъезду в надежде, что удастся увидеть лицо своего врага, идти по заснеженному парку навстречу неизвестности.
Однако под вечер Кристине стало уже не так весело. Бронхит решил показать зубы, и в наказание за бесшабашные прогулки по городу в десятиградусный мороз наградил ее в придачу всеми симптомами классической простуды. Сильно заболела и закружилась голова, нос, словно по команде, зафонтанировал насморком, а про горло и говорить нечего. Глотать что-либо, даже просто горячий чай, было ужасно больно. Да плюс этот кашель, от приступа которого сотряслось все тело. От просмотра телевизора пришлось отказаться, поскольку от быстрой смены картинок пульсировало в висках. Надо было бы хоть что-нибудь поесть, Кристина прекрасно это понимала, но не могла уговорить себя даже просто встать и дойти до холодильника.
Глотать таблетки тоже не хотелось, благо, что Кристина никогда не была сторонницей медикаментозного лечения за очень редким исключением. В детстве она, как только появлялась возможность, выбрасывала таблетки под кровать, и мама, искренне считающая, что ее послушная дочь на такое пойти просто не может, была здорово удивлена, когда через несколько лет, при перестановке мебели, обнаружила россыпь запыленных белых и цветных кружочков. Поразмыслив, мама перешла на лечение дочери травяными чаями и медом, поскольку уж эти лекарства спрятать под кровать было весьма затруднительно. Да и на вкус они были куда как приятнее химических микстур и порошков. На том и порешили. Кристина до сих пор помнила привкус лимонов с медом и хлеба с чесночной пастой, которыми мама потчевала ее и брата в разгар эпидемий гриппа.