— Тьфу на тебя! Вечно какие-то мерзкие словечки выискиваешь! Аж аппетит пропадает. Хорошо хоть по поводу тампонов и прокладок еще не остришь.
   — Это почему же? Вот, например: «Тампакс-банк, превратим ваши месячные в годовые»!
   — Все, нет моих дамских сил терпеть. Сейчас устрою тебе, пошляку, убийство на бытовой почве!
   — И помру я молодым и голодным…. Слушай, а может быть, все же после обеда? Хоть не так обидно будет. А то, может быть, еще и передумаешь, а? Станешь сытой, добродушной. А я тебе еще пригожусь! Я всяко-разно бытовую технику ремонтировать умею! И посуду мою с блеском! А уж сколько у меня иных талантов, широкой общественности не явленных, но вам, сударыня, по любви большой знакомых!
   — Уймись, подлиза, — проворчала Кристина, пряча улыбку за притворно нахмуренной гримасой. Что и говорить, такого друга, как Лесничий, да каждому бы!
* * *
   Компания Ликвидатор, Бегемот, Борис семь-сорок и Лесничий, решили не останавливаться на одной лишь голой декларации своих намерений, и уже в начале декабря в подвале школы, в которой Семь-сорок подрабатывал по ночам охранником, провели первый сбор инициативной группы по созданию клуба корреспондентов Службы спасения. Кристина и Елена присутствовали там в качестве почетных гостей. Впрочем, они были отнюдь не единственными женщинами. Помимо них на встрече была еще девушка с позывным Дана, обладательница Уазика с военными мостами, от колес до крыши разрисованного символикой разнообразных соревнований внедорожников. Помимо названных лиц, приехало еще порядка десятка других корреспондентов, узнавших о намечающейся встрече по «сарафанному радио», и сейчас их машины, снабженные антеннами Си-Би связи и зачастую символикой Службы спасения на лобовых и задних стеклах, а то и на бортах и капотах, живописно теснились в школьном дворе, вызывая удивление случайных зевак. Со стороны Службы спасения приехали Вереск и Миномет. Если Вереска, так или иначе, знали практически все корреспонденты, поскольку, как правило, именно ему сдавали анкеты на вступление в ряды корреспондентов и потом из его рук получали свои свидетельства, то про Миномета слышали многие, но личного знакомства редко кто удостаивался. Оно и понятно: именно Миномет отвечал за надлежащее обеспечение деятельности информационного центра, в том числе и за вопросы безопасности. Одно то, что человек такого уровня смог выбраться на эту самопальную корреспондентскую тусовку, вызывало у собравшихся уверенность в том, что они затеяли очень правильное и нужное дело.
   Сначала слово взял Ликвидатор. Он в двух словах обрисовал проблему, из-за которой было решено организовать этот клуб. Затем выступил Миномет. Говорил он неторопливо, взвешивая каждое слово. Оказалось, что, сами того не ведая, корреспонденты затронули такую больную тему, которая с самого начала работы Службы спасения здорово отравляет существование ее сотрудникам. Он рассказал, сколько уже было случаев, когда из-за радио— и телефонных помех помощь пострадавшим была оказана с запозданием. Иногда экипажи приезжали на место уже тогда, когда спасать было фактически некого. И у каждого в душе шевелилась мысль: а вот если бы чуть-чуть пораньше…
   Помимо всего прочего, Миномет рассказал и о том, как они сами пытаются бороться с помехами. О том, как не всегда просто наладить взаимодействие с органами Госсвязьнадзора. Как они проводили с их сотрудниками совместные операции, и приезжали на дом к тем же Резиденту и Изе. Оказывается, это не такое простое дело, и в конфликтных ситуациях проверяющие из Государственного радиочастотного комитета обращаются за помощью к сотрудникам милицейского управления «Р», а те в свою очередь изымают рацию и передают дело в суд, где и происходит окончательное решение судьбы рации и ее владельца. Рассказал Миномет и о том, что он ведет внутреннюю базу данных, где на карте города отмечены места, откуда вещают старые и новые помехи, чтобы не проделывать заново всю кропотливую работу по их поиску, если известно, что конкретная помеха вещает из того же места, что и раньше.
   После того, как Миномет закончил свою речь, между корреспондентами началась жаркая полемика. Практически каждый предлагал свои способы борьбы с помехами, методы их поимки, и имел свой собственный взгляд на эту проблему. Пришлось Миномету снова брать слово и остужать слишком горячие головы. Положение осложняла неполная, не до конца проработанная законодательная база, по которой максимум, что могло грозить радиохулиганам — штраф и конфискация аппаратуры. Доказать же, например, что именно по вине данной конкретной помехи погиб человек, поскольку к нему помощь выехала со значительным запозданием, было практически невозможно. Так что в арсенале наиболее действенных методов борьбы с помехами по-прежнему оставались такие незаконные, но уже опробованные организаторами этого вечера средства, как завал антенн, порча передающей аппаратуры и личные разборки с радиохулиганами. Негусто.
   Посидев еще минут двадцать, Миномет откланялся, сославшись на неотложные дела, пообещав оказать новоиспеченному клубу любое посильное содействие. Теперь говорили, в основном, Лесничий и Вереск. Предлагали возможные варианты скорейшей обработки поступившей информации о помехе, вплоть до пеленгации с помощью специальной армейской аппаратуры. Проговаривали первичное деление города на сектора, обсуждали, какой из каналов сделать рабочим для членов клуба.
   Несмотря на то, что все это было правильно и, безусловно, очень нужно, Кристина слегка заскучала. Благодаря своей эмоционально спокойной натуре, она могла смотреть на все происходящее словно со стороны. Она тоже почувствовала общий подъем, вызванный тем, что в именно в данную минуту здесь, в пыльном подвале городской школы, среди подтекающих труб, в комнатке с голыми бетонными стенами, на которые скотчем был приклеен самодельный плакат «Клуб корреспондентов Службы спасения», происходило образование команды. Но при этом ощущала себя так, словно заняла чужое место. Ведь она-то прекрасно знала, что еще неделя, всего каких-то два дежурства, и она больше не оператор, а свободный художник.
   Хотя, если на это посмотреть с другой стороны, она ведь вполне могла принимать участие в работе этого клуба на правах обычного корреспондента! Буквально на прошлой неделе она зарегистрировалась в своей организации под позывным Снежная королева, получив очередной цифровой позывной Юрмалы, как радиолюбителя, и Самары, как владельца сотового телефона. И рацию, и мобильный она приобрела себе еще в начале декабря, поскольку поняла, что без этих видов связи с трудом мыслит свое будущее существование вне Спасения.
   Кристина расслабилась. Действительно, чего она из-за такой ерунды переживает? Какая разница, работает она в Спасении, или уже нет? Главное, как она к этому относится, и насколько сильно желает помогать работе клуба. А то, что такое стремление у нее имеется, Кристина знала твердо. Она ни одной из своих коллег не желала бы пережить то, что выпало на их с Ленкой долю. Поэтому была готова чем угодно и как угодно помогать ребятам в поимке очередных радиохулиганов.
   Разрешив для себя все сомнения, Кристина снова стала прислушиваться к общему разговору. Видимо, она многое пропустила, потому что сейчас разговор шел уже о новой помехе, появившейся буквально пару дней назад и вещающей где-то неподалеку от Теремка. Эта помеха сутки напролет передавала в эфир телевизионные программы с первого канала. Скорее всего, паршивец просто включил несущую, заблокировав изолентой кнопку тангенты, и положив ее перед телевизором. Передача велась всегда только днем, а где-то часов в десять этот кошмар прекращался, чтобы с восьми-девяти утра начаться заново.
   О помехе рассказывал Вереск. Он, оказывается, уже успел определить примерный район поисков, и в принципе, окончательно вычислить место положение помехи было делом от силы двух дней.
   Кристина перевела взгляд на Лесничего. Странно, сейчас он выглядел так, как охотничья собака, почувствовавшая дичь. Но при этом на лице явно читались раздумья, а стоит ли сообщать об этом остальным? Наконец, он все-таки решился и сказал:
   — Похоже, я уже нашел место, откуда ведется передача. Готов поставить сто против одного, что это находится вот здесь, — и он ткнул пальцев куда-то в карту. Вереск, Ликвидатор и все, кто стоял рядом с картой, вытянули шеи, чтобы получше разглядеть предполагаемое логово радиохулигана.
   — Ты уверен? — удивленно спросил Вереск. — Ничего не путаешь?
   — Думаю, что нет.
   — Слушай, подожди! Я, кажется, понял! Уж не старый ли наш знакомый воду мутит? — послышался голос Ликвидатора.
   — Именно так. Помнишь, в какую больницу его отвезли?
   — Не совсем, но, глядя на тебя, думаю, что именно в эту.
   — Правильно думаешь. Я у врача «скорой помощи» тогда специально поинтересовался, куда его забирают. Сказали, что, скорее всего, в тринадцатую. Городская клиническая больница. Я еще, почему так хорошо это запомнил, потому что номер такой, примечательный. Чертова дюжина. И стоит эта больница в самом начале Велозаводской улицы. До Теремка рукой подать. Вот он и глушит всех без разбору, особенно операторам достается. Видимо, пришел в себя, смотался домой за рацией с антенной и усилком, и обратно. Аппаратура-то у него в полном порядке. Решил, значит, по новой подлянки устраивать. Только в этот раз сам в эфир не выходит, боится, что сразу вычислят. Поэтому пакостит старым проверенным способом, просто с помощью телевизора. Хорош, гусь! Ничего не скажешь!
   Народ, конечно же, потребовал полной информации, и хочешь — не хочешь, Лесничему пришлось кратко пересказывать недавнюю эпопею с Фредди. Большинство деталей, не имеющих прямого отношения к будущей поимке радиохулигана, Иван опустил, за что Кристина была весьма благодарна. Впрочем, судя по всему, двести сорок восьмая тоже.
   Впрочем, даже того, что Лесничий счел нужным рассказать, хватило для того, чтобы слегка шокированные ребята поняли: это уже — всерьез. Одно дело с умным видом слушать или авторитетно рассуждать о том, как лучше всего справиться с помехами, и совсем другое испытать все прелести такой охоты на собственной шкуре.
   — Да, ничего не скажешь, лихие вы ребята, — уважительно протянул Вереск. — Я, конечно, кое-что об этом деле слышал от Елены, но такие подробности узнаю впервые. Ну что ж. Раз это ваш крестник, вам первыми и предлагать, как от него избавиться.
   — Думаю, что завтра в приемные часы, это обычно где-то около пяти-шести вечера, мы подъедем и навестим его. Сначала узнаем у дежурного в приемном покое, в какой палате лежит Юрий Загребняк, а потом пожалуем в гости и за плохое поведение заберем его игрушки, — сразу же выпалил Ликвидатор.
   — В целом принимается, но как ты планируешь забрать антенну и все прочее барахло на глазах у всей палаты? Он же орать начнет, врачи сбегутся, да и прочий посторонний люд активно поучаствует. Ты же ведь не думаешь, что подобный визит нашего Фредди сильно обрадует.
   — Тогда сделаем хитрее. Только мне будет нужна ваша помощь.
   — Так какие вопросы! Еще спрашиваешь!
   — Бэтмены?, за дело!
   — За дело!
   На этом импровизированный съезд подошел к концу. Корреспонденты расстались взаимно довольные друг другом, и договорились, что встретятся через неделю, чтобы хорошенько обдумать сказанное и представить собственные планы деятельности клуба. Все единодушно согласились, что иметь в качестве единственной цели, объединяющей команду, одну лишь борьбу с помехами, было бы неразумно. Мир на них отнюдь не замыкается.
   Попрощавшись и помигав фарами остальным корреспондентам, Лесничий вместе с Кристиной поехали домой. То есть, Иван просто завозил Кристину на Федеративный проспект, а сам отправлялся, как обычно, к себе на Зеленый. Он так пока и не решился предложить своей Снежной королеве погостить у него хотя бы два-три денька, а она сама подобной инициативы не проявляла. Впрочем, чисто внешне, со стороны у них все было великолепно. Они не ссорились, с удовольствием проводили время в компании друг друга, но неизменно расставались на ночь, довольствуясь кратким поцелуем, в котором не было ни страсти, ни огня.
   Так вышло и на этот раз. Лесничий немного постоял у только что захлопнувшейся за Кристиной двери подъезда, пока порыв ветра не сбросил на него с бетонного козырька колючую россыпь ледяного крошева. Крошечные льдинки забрались за воротник и сразу же, оставив на коже ощущение точечных ожогов, потекли тонкими струйками по шее. Да, в разгар своего сезона Снежная королева просто не может быть иной — более мягкой, теплой, близкой. Ничего, он справится и с этим временным отчуждением. Весна не за горами, а он готов ждать. И он умеет ждать. Как никто другой.
* * *
   На следующий день они встретились, как и договаривались накануне, в пять часов двумя домами дальше городской больницы под чертовым номером тринадцать. Лесничий, Ликвидатор, Бегемот, Борис семь-сорок и Вереск. Остальных корреспондентов, с которыми они были знакомы пока лишь шапочно, решили на этот раз не привлекать. Дело непростое, что с точки зрения морали, что с точки зрения исполнения задуманного. А с человеком, с которым даже еще не начал есть пресловутый пуд соли, как говорят, «в разведку не пойдешь». Да и лишняя толпа была здесь, собственно говоря, совершенно ни к чему. Пятерых более чем достаточно.
   Десять минут ушло на обговаривание деталей предстоящего действа, и примерно в четверть шестого Вереск, как самый представительный и располагающий к себе гражданин, был заслан в больницу наводить справки относительно того, где именно лежит Юрий Загребняк. Еще через пять минут вся компания в одноразовых полиэтиленовых бахилах бодро топала в направлении хирургического отделения.
   Первым в палату ввалился Лесничий.
   — Юрка, братан! Сколько лет, сколько зим! А мы тут узнали, где ты обретаешься, решили тебя навестить! Вон, все наши к тебе приехали! Вставай, вставай, нечего бока отлеживать, пошли, покурим! Чего здесь гоношиться, соседей твоих смущать, а то нас целый взвод, все равно все не поместимся! — орал Лесничий с самой широкой улыбкой, на которую только был способен, и с самым тупым выражением физиономии, как у «чисто конкретных братков», которых он в великом множестве перевидал во время дежурств.
   Судя по выражению облегчения на лицах Юркиных соседей по палате при словах «пойдем, покурим, а то все не поместимся», Иван выбрал верную тактику. Теперь вряд ли кто сунется на лестничную площадку, где было негласное место для курения, и стояла урна для окурков, пока «братки» не соизволят отправиться восвояси. Связываться с такими никто не хотел.
   Пока Лесничий изображал театр одного актера, а остальные толпились вокруг кровати Загребняка, создавая видимость большой дружной компании, вошедший последним Ликвидатор с пластиковой сумкой-пакетом в руках, лишившийся своей роскошной шевелюры и ныне блистающий в целях камуфляжа стриженным «под расческу» черепом, внимательно оглядывал палату. Вот и телевизор и, конечно же, как и следовало ожидать, вовсю пашет. Так, тангента должна лежать где-то поблизости. Но где? Телевизор стоит на тумбочке. Где-то в ней? А вот, точно, знакомый витой шнур исчезает где-то слева от ВПУ?. Нашел. Интересно, а куда он антенну воткнул? Сразу не видно, в принципе, наверное, можно будет снаружи посмотреть. Хотя уже и не к чему.
   Ликвидатор глазами показал Лесничему, мол, есть, нашел, и тот с помощью Бегемота и Вереска вывел бывшего Фредди под руки из палаты «покурить». Загребняк, уже пришедший в себя от неожиданного визита и сориентировавшийся в ситуации, попытался было что-то заорать, но, увы: незаметным со стороны коротким тычком под солнечное сплетение Лесничий как минимум минуты на три отбил у него всякую способность к громким возгласам.
   В палате остался один лишь бритоголовый Ликвидатор. Набыченно повернувшись в сторону соседей Юрия, он произнес:
   — Я эта… Мы тут ему еды всякой прибомбили. Ну, и эта, водочки там, разумеется. Ща поставлю и пойду. Эта ведь его тумбочка, да? — сказал он, указывая на ту, которая использовалась в качестве подставки для телевизора и, не дожидаясь ответа, повернулся ко всем спиной, присел на корточки и начал шарить в ее недрах, усиленно изображая, что ищет место, куда бы пристроить полиэтиленовый пакет. На самом деле он притянул к себе рацию, сначала длинным острым шилом с силой нанес несколько коротких ударов-проколов через вентиляционные отверстия на корпусе, потом ненадолго вытащил штекер тангенты и вогнал в разъем то же самое шило. Провернул его на полный оборот, а потом обломил рукоятку, оставив стальной пруток в недрах искалеченной рации. Воткнул обратно штекер тангенты, и снова обратился к соседям: — Ну, эта, все в порядке. Вы тут тоже, эта, выздоравливайте! Бывайте, мужики! — и вышел вслед за остальными. На все — про все, ему понадобилось от силы секунд пятнадцать.
   В это время на лестничной площадке шел довольно тяжелый разговор. Хотя вернее будет сказать, монолог. Разговор все же предполагает как минимум две участвующие стороны, а сейчас говорил один лишь Лесничий. Загребняк же стоял, прислонившись к стене, окруженный плотным кольцом из «спасенцев», и глотал ртом воздух. Ликвидатор подоспел аккурат к самому началу «проповеди».
   — В общем так, Юра, — устало говорил Лесничий, — судя по всему, ты так ничего и не понял. Тебя ведь просили оставить эту затею. Ведь уже и до больницы дело дошло. Тут, по-моему, совсем не трудно сложить два и два, чтобы понять: хватит воевать! Сколько можно! Сначала на девчонок-операторов нападал, пришлось тебя уму-разуму учить. Оказывается, недостаточно учили. Ты теперь на все Спасение ополчился. Думал, что тебя не вычислят, раз ты лично в эфир не выходишь, а вместо себя телевизор гоняешь? Ошибочка вышла. Ты теперь меченый. Мы тебя из-под земли найдем, как бы ты не изгалялся. Сегодня, Юра, для тебя последнее китайское предупреждение. Мы твои выходки терпеть больше не намерены. Не сейчас, не потом. И советую отнестись к моим словам серьезно. В следующий раз для тебя все закончится куда как плачевнее. Ты не на одного кого-то нападаешь. А на всех нас. Если ты одному пакость сделаешь, так другие десять тебя достанут и отомстят. Мы такого не прощаем. Поэтому, если ты еще остатки совести и здравого смысла не растерял, прими дружеский совет: завязывай со всем этим. Мы сейчас уйдем, а ты возьми-ка рацию, да сними с тангенты блокировку. Ну, как, последуешь совету, или будешь упорствовать?
   — Да пошли вы все на хер! Советчик какой выискался! Я тебя, сука, век помнить буду! Думаешь, раз ввалился со своими амбалами, так я уже должен в штаны наложить от страха? Думаешь, твои кулаки тебе помогут? Да имел я тебя с твоими «советами»!
   — Это вряд ли, — флегматично отозвался Лесничий, разом потеряв к Загребняку всякий интерес. — Да, а это тебе так, в качестве бонуса за излишне смелые предположения, — и он коротко, без замаха ударил Юрия. Тот согнулся пополам и сквозь зубы прошипел что-то маловразумительное. — Пошли, ребята, нам здесь делать больше нечего.
   Из больницы компания отправилась пить чай в первое попавшееся кафе, расположенное в районе метро Текстильщики. «Статисты» Бегемот, Вереск и Семь-сорок принялись расспрашивать Ликвидатора, что именно он успел сделать, пока они выводили Загребняка из палаты. В целом, все сошлись на том, что идея была более чем хорошая. На первый взгляд у рации видимых повреждений нет, поэтому, если только Фредди не будет отдельно проверять ее работоспособность, то еще не скоро поймет, что теперь она годится только на выброс. Пробитые микросхемы восстановлению не подлежали. Легче было купить новую рацию, чем отремонтировать эту. Как признался Олег, вначале он хотел перерезать провод тангенты, потом просто выдернуть и забрать ее с собой, а уж только потом дошел до того, что лучше сделать так, как он сделал. Формально никто у Загребняка ничего не забрал, все его оборудование на месте, а то, что неработоспособное, так это другой вопрос. Сломалось. С кем не бывает.
   — Ох, ребята. Думается мне, что на этом ваше общение с этим типом не закончится. Он злопамятный. У него это на лбу написано. Я таких засранцев столько перевидал, что и не упомнить, — сказал Вереск.
   — По крайней мере, есть шанс, что он в конце концов поймет, что все его поползновения бессмысленны. Может быть, хоть тогда от нас отвяжется, — отозвался Ликвидатор, с наслаждением прихлебывая черный кофе такой кондиции, которую Ленка обычно называла «только заборы красить».
   — Пока он поймет, сто лет пройдет. Он за это время еще столько гадостей сделает, что и не сосчитать.
   — Слушай, а что ты ему в сумку положил? Ну, в качестве передачи? Мне еще в больнице страсть как захотелось спросить, но как-то неудобно было, сам понимаешь.
   — Да три упаковки йогурта, открытку с чайником и надписью «не кипятись», плюс бутылку минералки. Чтоб свои больные нервы лечил и успокаивал.
   — Добрый ты у нас, Олежка! А мог бы и адскую машинку подсунуть!
   — Мог бы, да не было в закромах Родины подходящей. А абы что я своему крестнику не потащу. Только чтобы наверняка и без лишних жертв.
   — Господа, господа! Не нужно полемики! Лучше скажите, когда в следующий раз собираемся? А то я вчера не до конца это понял, меня отвлекли.
   — На следующей неделе. Тоже в среду. Как обычно.
* * *
   Вечер, на который Кристина запланировала свою «отвальную», пришелся на субботу. Посоветовавшись с двести сорок восьмой, она решила, что это произойдет где-нибудь вне стен Теремка. Иначе бы не удалось нормально посидеть с девчонками, пришлось бы то и дело срываться на пост. Никакого удовольствия, одно сплошное расстройство.
   Квартиру для посиделок предоставила в этот раз Женька триста семнадцатая. Лесничий помог Кристине довезти все то, что она наготовила накануне, донес все до дверей и вежливо откланялся под предлогом того, что «мужчина на девичнике — персона нон грата». Кристина была ему крайне благодарна за тактичность. Сама бы она ни за что не смогла сказать, что сегодня им, действительно, мужчины ни к чему. Это только их вечер, и ничей больше.
   Женька с Ленкой помогли разложить салаты по салатникам, горячее поставили поближе к микроволновке, чтобы при необходимости разогреть все за считанные минуты, и стали ждать остальных.
   Вопреки обыкновению, сегодня никто из девчонок не опоздал. Так что за стол сели буквально минут на десять позже определенного для себя Кристиной срока.
   Сначала общение как-то не ладилось. Уж больно печальным был сегодня повод для встречи. Одна из их подруг, их коллег уходила из Спасения, а значит, так или иначе, и из коллектива. Собравшиеся за столом уже не строили розовых иллюзий насчет того, что все обещания держатся, а желания исполняются, — жизнь научила. Новая работа, новые друзья, новые проблемы — и все: человек ушел. Он где-то рядом, о чем-то мечтает, достигает каких-то своих целей и высот, но уже вне этой команды. Так что сегодняшний вечер с полным отношением можно было назвать прощальным. Для себя Кристина уже точно знала, что единственный человек, с которым она будет поддерживать тесные отношения и после того, как покинет Службу Спасения — это Ленка. Пережитое сильно сплотило их, и Кристина уже не мыслила себе того, как это она не поделится с Леной своими надеждами, замыслами, или просто не посидит с ней за чашкой чая с тортом, болтая «за жизнь». За одно это она уже считала свою работу в Спасении не напрасно потраченным временем. А если вспомнить о том, что именно здесь она перестала чураться людей, научилась открытому общению, ощутила, что значит дружеская поддержка тогда, когда ты особенно сильно в ней нуждаешься…
   Через полчаса дело пошло веселее. Женька достала гитару, и понеслось. Кристина вместе со всеми пела «Ничего на свете лучше нету», потом все песни подряд из «Гардемаринов» и «Мушкетеров», затем старые романсы и песни времен молодости своих родителей. На руки ей взобралась Женькина дочка Машка, которая то и дело теребила светлые волосы «тети Кристины» и тихонько спрашивала, а когда она, Маша, вырастет, у нее такие же будут? Ведь правда? Пришлось успокоить и сказать, что непременно. Даже еще лучше. Темноволосая Машка повеселела и, осмелев, поведала на ухо, что из-за нее вчера в детском саду целых два мальчика подрались. Просто она с Сашкой поцеловалась, а Данилке это не понравилось. Только маме говорить не надо, а то она, наверное, рассердится. Кристина только вздохнула про себя. Ну и дети пошли!
   Когда настала пора расходиться по домам, даже Кристину что-то этакое изнутри кольнуло, и она с удивлением обнаружила, что на щеки спрыгнули непрошеные слезинки. Впрочем, на мокром месте глаза были не только у нее одной. Инка вообще то и дело шмыгала в рукав, едва сдерживаясь, чтобы не «развести сырость на два километра», как, бывало, поговаривала триста семнадцатая. Сама, впрочем, поблескивающая подозрительно влажными глазами. Спокойнее всех воспринимала происходящее двести сорок восьмая. Впрочем, ей действительно было нечего переживать. С Кристиной Ленку связывало не меньше, чем, скажем, родных сестер. Поэтому ей можно было не бояться за то, что четыреста вторая надолго исчезнет из поля зрения.
   По домам подружек развозил Ликвидатор. Они заранее договорились с Лесничим, поскольку тот беспокоился о Кристине, и совершенно не желал, чтобы после застолья она добиралась до дому на общественном транспорте, да еще и так поздно. Сам он за ней заезжать не хотел, поскольку боялся надоесть. Он тоже выработал собственную тактику по отношению к Кристине, суть которой можно было бы свести к девизу «захочет — сама придет». А чтобы она побыстрее «захотела», нужно было, чтобы она хорошенько соскучилась, а значит, следовало почаще оставлять ее наедине с собой и не баловать собственным присутствием. Увы, Кристина пока что не выказывала ни малейших признаков того, что ей надоело одиночество. Но Иван не сдавался.