- Теперь ты будешь со мной, - сказал Знахарь и решительно поставил «Беретту» на предохранитель, - я не убил тебя только потому, что ты по большому счету ничего не знаешь о моих делах.
- Я это понял, - сдержанно ответил Костя.
- Вот и хорошо, - сказал Знахарь вставая и беря две сумки и одну из лопат, - бери остальное и пошли. Нам нужно успеть ввести Алене вакцину, иначе мне придется попросить тебя, чтобы ты меня пристрелил.
- Не придется, - сказал Костя, вешая на себя оставшиеся сумки, - а какая вакцина нужна?
- Противостолбнячная сыворотка. Этот ублюдок вкатил девчонке такую толпу бацилл, что их хватило бы на целый полк.
Знахарь взглянул на часы и сказал:
- У нас осталось не больше четырнадцати часов. Потом может быть поздно. Надо спешить.
Костя кивнул, и они быстро зашагали по песку прочь от того места, где полтора часа назад гремели выстрелы и лилась кровь.
Огромное красное солнце опускалось в далекий лес на противоположном берегу Волги, и от него по воде протянулась ослепительная золотая дорожка, оканчивавшаяся у ног сидевшей на берегу девушки.
В руках у девушки был вороненый дробовик «Моссберг», но она забыла о нем. Ее мысли растворялись в плавящемся золоте солнечного отражения, которое тонуло в глубоком синем небе, опрокинувшемся в воду.
Заканчивался жаркий летний день.
Эпилог
На крыше одного из высоких старых зданий в самом центре Города располагался летний ресторан. Панорама, открывавшаяся перед его посетителями, была, как и говорилось в рекламе этого заведения, величественной и располагала к размышлениям о славном прошлом и неясном будущем Города.
За одним из столиков, который стоял с краю, рядом с каменной балюстрадой, огораживавшей плоскую крышу здания, сидели четверо молодых мужчин. Один из них был одет в летний холщовый костюм и белоснежную сорочку, имел при себе тросточку, а на его ногах красовались дорогие потертые штиблеты из крокодиловой кожи. Завершала портрет черная шелковая повязка, пересекавшая его загорелое, чисто выбритое лицо.
Троих других никак нельзя было назвать опорой нации.
Одеты они были аккуратно, но как-то уныло. На всех троих в этот жаркий летний вечер были черные брюки, черные ботинки с квадратными носами и темные рубашки. Короткие стрижки и маловыразительные лица с помятыми носами и ушами намекали на то, что от этих ребят нужно держаться подальше. А недобрые угрожающие взгляды, которые они по привычке бросали по сторонам, лишь подтверждали это.
- Так ты мне объясни, Знахарь, - сказал один из них, продолжая непростой разговор, который шел уже около получаса, - у тебя-то какой интерес во всем этом деле?
Знахарь повертел в руке пустую бутылку из-под пива «Грольш», и рядом со столиком тут же появился официант, который почтительно заменил пустую бутылку на полную. Знахарь кивнул, и официант исчез.
Налив себе пива, Знахарь с наслаждением приложился к высокому стакану и только после этого посмотрел на Ганса, ожидавшего ответа на этот непростой вопрос.
Пять дней назад двери «Крестов» неохотно распахнулись, и беспредельщик Ганс, сидевший под следствием по обвинению в вульгарном тупом бандитизме, вышел на свободу. Свобода эта была относительной, потому что вышел он под подписку о невыезде, но встретивший его на «Джипе» человек Знахаря, представившийся Костей, сказал, что это все ерунда, за все заплачено и дело будет закрыто в ближайшее же время.
Ганс был безмерно благодарен Знахарю, но выразить эту благодарность лично смог только через пять дней, когда ему сообщили, что Знахарь ждет его в ресторане на крыше одного старинного дома. Кроме приглашения на эту встречу ему передали, что он может взять с собой двух своих наиболее надежных людей. Ганс с радостью согласился, и рандеву произошло в назначенное время, в назначенном месте и к общему удовольствию.
Ганс понимал, что за такую непростую услугу, которой являлось освобождение из «Крестов», придется заплатить, но это не тяготило его. То, на что он рассчитывал, исходя из полунамеков, полученных от Знахаря еще в камере, вполне его устраивало и полностью совпадало с его собственными планами и убеждениями.
Но Знахарь…
Ганс не понимал, что ему нужно.
С одной стороны, все нормально. Знахарь хочет загасить и усмирить тех воров, которые давно отошли от понятий и сами превратились в жадных барыг. Тут все ясно. С другой стороны, он сам вор в законе и, похоже, не очень-то этим доволен.
Этого Ганс не понимал. Как бы то ни было, такое звание - это и власть, и авторитет, и возможности, и многое другое. Хоть Ганс и ненавидел этих фальшиво игравших в разбойничью честь двуличных крыс, но сам был уголовником и понимал, что отказываться от положения глупо. А Знахарь, хоть и не отказывается от сана, но… В общем, непонятно это все.
Ганс смотрел на Знахаря, смаковавшего пиво, и ждал ответа.
Наконец Знахарь облизнул губы и, поставив пустой стакан на стол, сказал:
- Какой, говоришь, лично у меня интерес в этом деле?
Конечно же, у Знахаря был свой интерес.
Но Гансу знать об этом не полагалось. Пусть продолжает думать, что одноглазый Знахарь действительно предпочел отжившим свое авторитетам молодых беспредельщиков. Пусть верит, что Знахарь встанет во главе новой криминальной волны, которая сметет старый уголовный мир и воцарится на всей территории России. Пусть мечтает, что любому, кто с уважением к себе скажет: «Я - вор»,- можно будет ответить: «Вор? Иди воруй!». И тогда по земле будут ходить свободные люди, презирающие все законы, выдуманные дураками, и никто не будет пытаться захватить власть в сообществе этих людей и навязать им очередные никчемные законы.
Так думал Ганс, и его мысли вовсе не были тайной для Знахаря, сидевшего напротив и не спешившего ответить на заданный вопрос. Знахарь, конечно же, знал, что нужно сказать Гансу, чтобы он успокоился и обрел уверенность в том, что все идет так, как надо.
Он сказал:
- Видишь ли, Ганс… Я понимаю, что тебе хочется знать, почему это я, авторитет, вор в законе, иду против своих, против тех, кто выдвинул меня на такое высокое положение. Я могу удовлетворить твое любопытство лишь отчасти. Но этого должно хватить.
Он вылил в стакан остатки пива и, разглядывая медленно опускавшуюся густую пену, заговорил:
- Я начну с самого начала, и поэтому ты услышишь вещи, о которых знаешь сам, а кроме того, я буду повторять то, что уже говорил раньше. Но это будет моя окончательная речь, и поэтому потрудись ее запомнить. Можешь даже потом тезисы написать. Как Ленин.
Все засмеялись, и Знахарь, чувствуя, что шутка прошла нормально и погасила напряженное ожидание, продолжил:
- Есть хорошие мальчики, которые переводят старушек через дорогу, а есть плохие мальчики, которые двигают у этих старушек кошельки. Есть хорошие мужчины, которые зарабатывают деньги и покупают на эти деньги золото, квартиры и машины, а есть плохие мужчины, которые забирают у них все это. Есть хорошие люди, которые путаются у плохих под ногами и мешают им, и есть плохие люди, которые убивают их, чтобы не мешали. Эти плохие мальчики, плохие мужчины и плохие люди - мы. Это наша судьба, и нам от нее не уйти. И раз мы созданы такими, значит, мы для чего-то нужны. Как в природе есть хищники, так и среди людей есть бараны и волки, которые их жрут. Мы - хищники, и никуда от этого не деться. Такова жизнь.
Три хищника, сидевшие напротив Знахаря, согласно закивали, и на их серьезных лицах читалось согласие с тем, что быть хищником непросто и что эта жизненная дорожка не так легка, как может показаться с первого взгляда.
Окинув собеседников проницательным взглядом, Знахарь закурил и сказал:
- В стае хищников никто не требует дани от других, никто не живет за счет другого. Все охотятся дружно и честно. Но люди - более сложные существа, и для того, чтобы не возникало разногласий, нужна договоренность. Так возник воровской закон. И если бы он был таким, как в самом начале, когда его еще не подгребли под себя жадные и подлые жабы, которым все равно, на ком нажиться - на баране или на своем же волке,- то я ратовал бы за него обеими руками и, скажу вам прямо, уничтожал беспредел. Но…
Знахаря слушали внимательно, и, выпустив дым, он продолжил излагать милые сердцу Ганса и его друзей идеи.
- Но… Время показало, что воровской закон исчерпал себя. Он извратился и умер. И это совершенно естественный процесс. Иначе и быть не могло. Это - как с коммунизмом. Начали строить, вроде все здорово, а что из этого вышло?
Знахарь посмотрел на слушателей, и они согласно кивнули.
- Вот именно. И теперь этот труп надо уничтожить, потому что иначе он заразит своим гниением все вокруг, и тогда… Мне даже страшно подумать, что тогда. Но для этого нужно новое движение, новые идеи, новая кровь. И это - вы.
Знахарь откинулся на ажурную спинку стула и с улыбкой посмотрел на три бурдюка с новой кровью, сидевшие перед ним. Бурдюки были жилистыми, мускулистыми и горели желанием внедрять в застоявшуюся жизнь новые идеи и новое движение.
- Ганс сказал мне, что вы рассчитываете на меня как на лидера новой волны криминала… Что ж, пусть будет так. Я не возражаю. Но все вы должны понимать, что это снова организация, снова правила, которых нужно будет придерживаться, снова - не удивляйтесь этому - закон. Но это будет другой закон. Мы сметем все старое и на этом месте построим свою, новую, систему. И в ней не будет места разжиревшим авторитетам, которые не думают ни о чем, кроме собственных кубышек и генеральских дач, и в этом законе будет предусмотрена невозможность превращения человека в жадного барыгу. И главным пунктом должна быть дисциплина. Именно дисциплина, и не что иное.
Знахарь посмотрел на Ганса, тот понимающе кивнул и сказал:
- Понятное дело! Дисциплина - юбер аллес.
- Совершенно верно, - подтвердил Знахарь, - именно юбер аллес. И наказание за нарушение нового закона - смерть. Только так.
Он прищурился и испытующим взором оглядел сидевших напротив него людей, как бы желая убедиться, что никто из них не склонен к слабости и нарушению дисциплины.
Но их лица были тверды, как камень, а хмурые и решительные взгляды, которыми они ответили Знахарю, говорили только о том, что дисциплина - юбер аллес, а если кто сомневается, то тут ему и конец придет.
- Вы не знаете всего, - нахмурившись, сказал Знахарь, - но придет время, и когда вы сможете понимать некоторые вещи, пока что недоступные для вас, я расскажу вам о них. Без обид?
- Без обид, - ответил за всех Ганс.
Он точно знал, что двое его друзей несколько простоваты для обсуждения некоторых аспектов бытия и философии и что время понимания, о котором только что сказал Знахарь, для них не наступит никогда. Но они были верными и надежными людьми, и Ганс ценил их именно за это. А еще за смелость, бесстрашие и безжалостность, которые у других людей назывались одним словом.
И слово это было - беспредел.
- На сегодня хватит, - сказал Знахарь, - если есть вопросы, задавайте.
- Вопросов нет, - ответил Ганс, поднимаясь из-за стола.
Двое его соратников по беспределу тоже встали.
Встал и Знахарь.
- Мне было очень приятно говорить с вами и еще раз убедиться в том, что между нами - полное взаимопонимание, - сказал Знахарь, пожимая крепкие и надежные руки будущих соратников. - Мы сделаем то, о чем говорим. Мы изменим жизнь к лучшему.
Ганс по-военному кивнул, резко опустив и опять подняв голову, потом преданно посмотрел в глаза своему, наконец-то обретенному «фюреру» и, четко повернувшись кругом, направился к выходу. Двое его дружков последовали за ним.
Глядя им в спины, Знахарь усмехнулся и снова сел в кресло.
Достав трубку, он нажал несколько кнопок и, дождавшись ответа, спросил:
- Ну как, все слышал?
- Все до последнего слова, - в голосе телефонного собеседника послышалась улыбка, - вот они как раз проходят мимо меня.
- У них хвостов не было?
- Обижаешь тезку! Что же я - не профи?
- Ладно, ладно, - снисходительно ответил Знахарь. - Когда убедишься, что они отвалили, поднимайся ко мне, попьем пивка.
- О’кей, - ответил другой Костя и отключился.
Знахарь жестом подозвал официанта и сказал ему:
- Принеси-ка нам еще пивка и… пожалуй, крабов. Крабов - побольше. На двоих.
Официант вежливо кивнул и отправился выполнять заказ, а в дверях появился недавний телефонный собеседник Знахаря. Это был тот самый Костя, которому удалось остаться в живых после разговора со Знахарем на берегу Волги. Бывший спец, по всей видимости, наслушавшийся от Наташи хвалебных отзывов о Знахаре, относился к нему с большим уважением, но без всякого подобострастия. Знахарю это понравилось, и он решил сделать профессионального шпиона, как любила говорить Наташа, своей правой рукой.
Усевшись напротив Знахаря, Костя с улыбкой посмотрел на него и сказал:
- Ну ты им и наворотил! Будь Ганс поумнее, он бы наверняка понял, что ты просто вешаешь им лапшу на уши. Ты, когда катил на воров, явно перебрал.
- Да уж… - усмехнулся Знахарь, - ладно, ты давай пей пиво. Сейчас халдей крабов принесет.
- Крабов? Ух ты, здорово! Я тысячу лет не ел крабов, - обрадовался Костя.
- Вот сейчас и отыграешься, - сказал Знахарь.
- Не сомневайся, - уверил его Костя, - за всю тысячу лет.
Знахарь кивнул и снова вернулся мыслями к только что окончившемуся разговору с беспредельщиками.
С ними было все ясно.
Они всегда были готовы убивать, разрушать, уничтожать…
Оставалось только направить их энергию в нужное русло, и начнется такое… Знахарь представил, как он сталкивает лбами две такие мощные силы, и ему стало жутко.
Но… Почему только две?
И, будто прочитав его мысли, Костя спросил, вскрывая гигантскую крабовую клешню размером с ловушку хоккейного вратаря:
- Ну, хорошо. Беспредельщиков ты натравишь на воров. Те не замедлят с ответом, и это будет очень интересно. А как же менты и чиновники? Ты что, хочешь их обидеть и не пустить в эту увлекательную игру?
- Вот еще! - возмутился Знахарь. - Как же без них-то? Обязательно с ними, без них ничего и не получится.
- Вот и я говорю, - невнятно пробубнил Костя, вгрызаясь в краба.
Знахарь задумчиво посмотрел на своего нового помощника, увлеченно пожирающего давно забытый деликатес и, налив себе пива, спросил:
- Слушай, Костя, а у вас там, в этом федеральном шпионском ликбезе, преподавали теорию провокации? Может быть, это как-нибудь иначе называлось, но, в общем, ты, надеюсь, понял.
Костя оторвался от краба и, вытерев рот салфеткой, ответил:
- По части провокации лучше меня ты никого не найдешь. Могу поссорить кого угодно с кем угодно, хоть самого Аллаха с пророком Мухаммедом. Ты не беспокойся, мы все организуем в лучшем виде, и они бросятся друг на друга, как пауки в банке. Главное - самим не угодить под их горячие руки. Сейчас, погоди, я с крабом разберусь и расскажу тебе о великом искусстве провокации все, что знаю. А знаю я об этом немало.
Знахарь кивнул и представил себе, как воры, менты и чиновники начинают перегрызать друг другу глотки.
Картина получилась приятная, и он улыбнулся.
Как пауки в банке…
Только банкой этой теперь была вся Россия.
Конец
This file was created
- Я это понял, - сдержанно ответил Костя.
- Вот и хорошо, - сказал Знахарь вставая и беря две сумки и одну из лопат, - бери остальное и пошли. Нам нужно успеть ввести Алене вакцину, иначе мне придется попросить тебя, чтобы ты меня пристрелил.
- Не придется, - сказал Костя, вешая на себя оставшиеся сумки, - а какая вакцина нужна?
- Противостолбнячная сыворотка. Этот ублюдок вкатил девчонке такую толпу бацилл, что их хватило бы на целый полк.
Знахарь взглянул на часы и сказал:
- У нас осталось не больше четырнадцати часов. Потом может быть поздно. Надо спешить.
Костя кивнул, и они быстро зашагали по песку прочь от того места, где полтора часа назад гремели выстрелы и лилась кровь.
Огромное красное солнце опускалось в далекий лес на противоположном берегу Волги, и от него по воде протянулась ослепительная золотая дорожка, оканчивавшаяся у ног сидевшей на берегу девушки.
В руках у девушки был вороненый дробовик «Моссберг», но она забыла о нем. Ее мысли растворялись в плавящемся золоте солнечного отражения, которое тонуло в глубоком синем небе, опрокинувшемся в воду.
Заканчивался жаркий летний день.
Эпилог
На крыше одного из высоких старых зданий в самом центре Города располагался летний ресторан. Панорама, открывавшаяся перед его посетителями, была, как и говорилось в рекламе этого заведения, величественной и располагала к размышлениям о славном прошлом и неясном будущем Города.
За одним из столиков, который стоял с краю, рядом с каменной балюстрадой, огораживавшей плоскую крышу здания, сидели четверо молодых мужчин. Один из них был одет в летний холщовый костюм и белоснежную сорочку, имел при себе тросточку, а на его ногах красовались дорогие потертые штиблеты из крокодиловой кожи. Завершала портрет черная шелковая повязка, пересекавшая его загорелое, чисто выбритое лицо.
Троих других никак нельзя было назвать опорой нации.
Одеты они были аккуратно, но как-то уныло. На всех троих в этот жаркий летний вечер были черные брюки, черные ботинки с квадратными носами и темные рубашки. Короткие стрижки и маловыразительные лица с помятыми носами и ушами намекали на то, что от этих ребят нужно держаться подальше. А недобрые угрожающие взгляды, которые они по привычке бросали по сторонам, лишь подтверждали это.
- Так ты мне объясни, Знахарь, - сказал один из них, продолжая непростой разговор, который шел уже около получаса, - у тебя-то какой интерес во всем этом деле?
Знахарь повертел в руке пустую бутылку из-под пива «Грольш», и рядом со столиком тут же появился официант, который почтительно заменил пустую бутылку на полную. Знахарь кивнул, и официант исчез.
Налив себе пива, Знахарь с наслаждением приложился к высокому стакану и только после этого посмотрел на Ганса, ожидавшего ответа на этот непростой вопрос.
Пять дней назад двери «Крестов» неохотно распахнулись, и беспредельщик Ганс, сидевший под следствием по обвинению в вульгарном тупом бандитизме, вышел на свободу. Свобода эта была относительной, потому что вышел он под подписку о невыезде, но встретивший его на «Джипе» человек Знахаря, представившийся Костей, сказал, что это все ерунда, за все заплачено и дело будет закрыто в ближайшее же время.
Ганс был безмерно благодарен Знахарю, но выразить эту благодарность лично смог только через пять дней, когда ему сообщили, что Знахарь ждет его в ресторане на крыше одного старинного дома. Кроме приглашения на эту встречу ему передали, что он может взять с собой двух своих наиболее надежных людей. Ганс с радостью согласился, и рандеву произошло в назначенное время, в назначенном месте и к общему удовольствию.
Ганс понимал, что за такую непростую услугу, которой являлось освобождение из «Крестов», придется заплатить, но это не тяготило его. То, на что он рассчитывал, исходя из полунамеков, полученных от Знахаря еще в камере, вполне его устраивало и полностью совпадало с его собственными планами и убеждениями.
Но Знахарь…
Ганс не понимал, что ему нужно.
С одной стороны, все нормально. Знахарь хочет загасить и усмирить тех воров, которые давно отошли от понятий и сами превратились в жадных барыг. Тут все ясно. С другой стороны, он сам вор в законе и, похоже, не очень-то этим доволен.
Этого Ганс не понимал. Как бы то ни было, такое звание - это и власть, и авторитет, и возможности, и многое другое. Хоть Ганс и ненавидел этих фальшиво игравших в разбойничью честь двуличных крыс, но сам был уголовником и понимал, что отказываться от положения глупо. А Знахарь, хоть и не отказывается от сана, но… В общем, непонятно это все.
Ганс смотрел на Знахаря, смаковавшего пиво, и ждал ответа.
Наконец Знахарь облизнул губы и, поставив пустой стакан на стол, сказал:
- Какой, говоришь, лично у меня интерес в этом деле?
Конечно же, у Знахаря был свой интерес.
Но Гансу знать об этом не полагалось. Пусть продолжает думать, что одноглазый Знахарь действительно предпочел отжившим свое авторитетам молодых беспредельщиков. Пусть верит, что Знахарь встанет во главе новой криминальной волны, которая сметет старый уголовный мир и воцарится на всей территории России. Пусть мечтает, что любому, кто с уважением к себе скажет: «Я - вор»,- можно будет ответить: «Вор? Иди воруй!». И тогда по земле будут ходить свободные люди, презирающие все законы, выдуманные дураками, и никто не будет пытаться захватить власть в сообществе этих людей и навязать им очередные никчемные законы.
Так думал Ганс, и его мысли вовсе не были тайной для Знахаря, сидевшего напротив и не спешившего ответить на заданный вопрос. Знахарь, конечно же, знал, что нужно сказать Гансу, чтобы он успокоился и обрел уверенность в том, что все идет так, как надо.
Он сказал:
- Видишь ли, Ганс… Я понимаю, что тебе хочется знать, почему это я, авторитет, вор в законе, иду против своих, против тех, кто выдвинул меня на такое высокое положение. Я могу удовлетворить твое любопытство лишь отчасти. Но этого должно хватить.
Он вылил в стакан остатки пива и, разглядывая медленно опускавшуюся густую пену, заговорил:
- Я начну с самого начала, и поэтому ты услышишь вещи, о которых знаешь сам, а кроме того, я буду повторять то, что уже говорил раньше. Но это будет моя окончательная речь, и поэтому потрудись ее запомнить. Можешь даже потом тезисы написать. Как Ленин.
Все засмеялись, и Знахарь, чувствуя, что шутка прошла нормально и погасила напряженное ожидание, продолжил:
- Есть хорошие мальчики, которые переводят старушек через дорогу, а есть плохие мальчики, которые двигают у этих старушек кошельки. Есть хорошие мужчины, которые зарабатывают деньги и покупают на эти деньги золото, квартиры и машины, а есть плохие мужчины, которые забирают у них все это. Есть хорошие люди, которые путаются у плохих под ногами и мешают им, и есть плохие люди, которые убивают их, чтобы не мешали. Эти плохие мальчики, плохие мужчины и плохие люди - мы. Это наша судьба, и нам от нее не уйти. И раз мы созданы такими, значит, мы для чего-то нужны. Как в природе есть хищники, так и среди людей есть бараны и волки, которые их жрут. Мы - хищники, и никуда от этого не деться. Такова жизнь.
Три хищника, сидевшие напротив Знахаря, согласно закивали, и на их серьезных лицах читалось согласие с тем, что быть хищником непросто и что эта жизненная дорожка не так легка, как может показаться с первого взгляда.
Окинув собеседников проницательным взглядом, Знахарь закурил и сказал:
- В стае хищников никто не требует дани от других, никто не живет за счет другого. Все охотятся дружно и честно. Но люди - более сложные существа, и для того, чтобы не возникало разногласий, нужна договоренность. Так возник воровской закон. И если бы он был таким, как в самом начале, когда его еще не подгребли под себя жадные и подлые жабы, которым все равно, на ком нажиться - на баране или на своем же волке,- то я ратовал бы за него обеими руками и, скажу вам прямо, уничтожал беспредел. Но…
Знахаря слушали внимательно, и, выпустив дым, он продолжил излагать милые сердцу Ганса и его друзей идеи.
- Но… Время показало, что воровской закон исчерпал себя. Он извратился и умер. И это совершенно естественный процесс. Иначе и быть не могло. Это - как с коммунизмом. Начали строить, вроде все здорово, а что из этого вышло?
Знахарь посмотрел на слушателей, и они согласно кивнули.
- Вот именно. И теперь этот труп надо уничтожить, потому что иначе он заразит своим гниением все вокруг, и тогда… Мне даже страшно подумать, что тогда. Но для этого нужно новое движение, новые идеи, новая кровь. И это - вы.
Знахарь откинулся на ажурную спинку стула и с улыбкой посмотрел на три бурдюка с новой кровью, сидевшие перед ним. Бурдюки были жилистыми, мускулистыми и горели желанием внедрять в застоявшуюся жизнь новые идеи и новое движение.
- Ганс сказал мне, что вы рассчитываете на меня как на лидера новой волны криминала… Что ж, пусть будет так. Я не возражаю. Но все вы должны понимать, что это снова организация, снова правила, которых нужно будет придерживаться, снова - не удивляйтесь этому - закон. Но это будет другой закон. Мы сметем все старое и на этом месте построим свою, новую, систему. И в ней не будет места разжиревшим авторитетам, которые не думают ни о чем, кроме собственных кубышек и генеральских дач, и в этом законе будет предусмотрена невозможность превращения человека в жадного барыгу. И главным пунктом должна быть дисциплина. Именно дисциплина, и не что иное.
Знахарь посмотрел на Ганса, тот понимающе кивнул и сказал:
- Понятное дело! Дисциплина - юбер аллес.
- Совершенно верно, - подтвердил Знахарь, - именно юбер аллес. И наказание за нарушение нового закона - смерть. Только так.
Он прищурился и испытующим взором оглядел сидевших напротив него людей, как бы желая убедиться, что никто из них не склонен к слабости и нарушению дисциплины.
Но их лица были тверды, как камень, а хмурые и решительные взгляды, которыми они ответили Знахарю, говорили только о том, что дисциплина - юбер аллес, а если кто сомневается, то тут ему и конец придет.
- Вы не знаете всего, - нахмурившись, сказал Знахарь, - но придет время, и когда вы сможете понимать некоторые вещи, пока что недоступные для вас, я расскажу вам о них. Без обид?
- Без обид, - ответил за всех Ганс.
Он точно знал, что двое его друзей несколько простоваты для обсуждения некоторых аспектов бытия и философии и что время понимания, о котором только что сказал Знахарь, для них не наступит никогда. Но они были верными и надежными людьми, и Ганс ценил их именно за это. А еще за смелость, бесстрашие и безжалостность, которые у других людей назывались одним словом.
И слово это было - беспредел.
- На сегодня хватит, - сказал Знахарь, - если есть вопросы, задавайте.
- Вопросов нет, - ответил Ганс, поднимаясь из-за стола.
Двое его соратников по беспределу тоже встали.
Встал и Знахарь.
- Мне было очень приятно говорить с вами и еще раз убедиться в том, что между нами - полное взаимопонимание, - сказал Знахарь, пожимая крепкие и надежные руки будущих соратников. - Мы сделаем то, о чем говорим. Мы изменим жизнь к лучшему.
Ганс по-военному кивнул, резко опустив и опять подняв голову, потом преданно посмотрел в глаза своему, наконец-то обретенному «фюреру» и, четко повернувшись кругом, направился к выходу. Двое его дружков последовали за ним.
Глядя им в спины, Знахарь усмехнулся и снова сел в кресло.
Достав трубку, он нажал несколько кнопок и, дождавшись ответа, спросил:
- Ну как, все слышал?
- Все до последнего слова, - в голосе телефонного собеседника послышалась улыбка, - вот они как раз проходят мимо меня.
- У них хвостов не было?
- Обижаешь тезку! Что же я - не профи?
- Ладно, ладно, - снисходительно ответил Знахарь. - Когда убедишься, что они отвалили, поднимайся ко мне, попьем пивка.
- О’кей, - ответил другой Костя и отключился.
Знахарь жестом подозвал официанта и сказал ему:
- Принеси-ка нам еще пивка и… пожалуй, крабов. Крабов - побольше. На двоих.
Официант вежливо кивнул и отправился выполнять заказ, а в дверях появился недавний телефонный собеседник Знахаря. Это был тот самый Костя, которому удалось остаться в живых после разговора со Знахарем на берегу Волги. Бывший спец, по всей видимости, наслушавшийся от Наташи хвалебных отзывов о Знахаре, относился к нему с большим уважением, но без всякого подобострастия. Знахарю это понравилось, и он решил сделать профессионального шпиона, как любила говорить Наташа, своей правой рукой.
Усевшись напротив Знахаря, Костя с улыбкой посмотрел на него и сказал:
- Ну ты им и наворотил! Будь Ганс поумнее, он бы наверняка понял, что ты просто вешаешь им лапшу на уши. Ты, когда катил на воров, явно перебрал.
- Да уж… - усмехнулся Знахарь, - ладно, ты давай пей пиво. Сейчас халдей крабов принесет.
- Крабов? Ух ты, здорово! Я тысячу лет не ел крабов, - обрадовался Костя.
- Вот сейчас и отыграешься, - сказал Знахарь.
- Не сомневайся, - уверил его Костя, - за всю тысячу лет.
Знахарь кивнул и снова вернулся мыслями к только что окончившемуся разговору с беспредельщиками.
С ними было все ясно.
Они всегда были готовы убивать, разрушать, уничтожать…
Оставалось только направить их энергию в нужное русло, и начнется такое… Знахарь представил, как он сталкивает лбами две такие мощные силы, и ему стало жутко.
Но… Почему только две?
И, будто прочитав его мысли, Костя спросил, вскрывая гигантскую крабовую клешню размером с ловушку хоккейного вратаря:
- Ну, хорошо. Беспредельщиков ты натравишь на воров. Те не замедлят с ответом, и это будет очень интересно. А как же менты и чиновники? Ты что, хочешь их обидеть и не пустить в эту увлекательную игру?
- Вот еще! - возмутился Знахарь. - Как же без них-то? Обязательно с ними, без них ничего и не получится.
- Вот и я говорю, - невнятно пробубнил Костя, вгрызаясь в краба.
Знахарь задумчиво посмотрел на своего нового помощника, увлеченно пожирающего давно забытый деликатес и, налив себе пива, спросил:
- Слушай, Костя, а у вас там, в этом федеральном шпионском ликбезе, преподавали теорию провокации? Может быть, это как-нибудь иначе называлось, но, в общем, ты, надеюсь, понял.
Костя оторвался от краба и, вытерев рот салфеткой, ответил:
- По части провокации лучше меня ты никого не найдешь. Могу поссорить кого угодно с кем угодно, хоть самого Аллаха с пророком Мухаммедом. Ты не беспокойся, мы все организуем в лучшем виде, и они бросятся друг на друга, как пауки в банке. Главное - самим не угодить под их горячие руки. Сейчас, погоди, я с крабом разберусь и расскажу тебе о великом искусстве провокации все, что знаю. А знаю я об этом немало.
Знахарь кивнул и представил себе, как воры, менты и чиновники начинают перегрызать друг другу глотки.
Картина получилась приятная, и он улыбнулся.
Как пауки в банке…
Только банкой этой теперь была вся Россия.
Конец