Нужно было идти в ОВИР, но разговор с Прынцессой совершенно выбил меня из колеи, и я решила просто пойти домой, чтобы спокойно обдумать, что же такое произошло в моей жизни. Я не понимала, какое из правил жизненной игры я нарушила, и почему на меня, как картошка из мешка, посыпались несчастья и проблемы.
Может быть, просто на смену белой полосе пришла черная? А может быть, все это просто цена счастья и любви, которые были со мною целый бесконечный и одновременно мимолетный год? Или кто-то на небесах решил посмотреть - а как я буду вести себя в такой ситуации? Красивая, умная, счастливая…
А давай-ка покувыркайся теперь по-другому!
И я кувыркаюсь.
Ну что же… Кувыркаться так кувыркаться.
Судьба решила направить меня по дороге, вдоль которой лежат мертвые, - ладно. Конечно, в этом нет ничего хорошего, но я постараюсь пройти по этой дороге достойно, и, возможно, тот, кто распоряжается моей судьбой, передумает. Решит, что с меня достаточно, и мир снова засияет для меня радостными красками жизни.
Мертвецы окружают меня молчаливой толпой…
Сексуальный маньяк-физкультурник, мой любимый человек Максим, бандитская подстилка Бастинда, трое бандитов в моей собственной квартире и, наконец, - мама, которую - и это попросту не умещалось в голове - убили американские гангстеры.
Мамочка… Наверное, это и хорошо, что я не увижу тебя мертвой. Когда я прилечу в Штаты, все будет закончено, и о тебе будет напоминать только аккуратный могильный холмик. У них там, в Штатах, кладбища аккуратные, я видела в фильмах…
И я всегда буду видеть тебя веселой и жизнерадостной.
А мой Макс…
Я снова представила себе последние секунды его жизни. Вот он стоит на сцене, весь еще наполненный той прекрасной музыкой, которую они играли весь вечер. Вот к сцене подходит пьяный бандит, который хочет, чтобы ему сыграли какую-то там бандитскую "Мурку" или что-то подобное. Вот Максим раздраженно отвечает ему, что музыки не будет, а в это время…
А в это время в небесных песочных часах, которые отмеряют его жизнь, падает последняя одинокая песчинка. Бандит вынимает пистолет, выстрел - и Максим, наверное, так и не поняв, что случилось, падает мертвым. Пуля попала прямо в сердце, патологоанатом сказал мне потом, что смерть наступила мгновенно, и Максим даже не почувствовал боли…
И все.
И теперь я осталась совсем одна, и у меня есть дело.
Дело, которое совершенно не подходит женщине, а тем более - такой женщине, как я, но, кроме меня, сделать это некому…
Месть.
Я должна найти и убить Червонца.
И сделать это так, чтобы он понял, за что я забираю его жизнь.
Я должна видеть его лицо, и я скажу ему, что он умрет за то, что походя убил хорошего человека.
Моего любимого человека.
Я убью его.
Как - пока не знаю, но жить ему осталось недолго.
За такими невеселыми мыслями я незаметно добрела до дома и, шаркая по ступеням, как столетняя старуха, начала подниматься на свой этаж. Открыв дверь, я почувствовала в квартире запах незнакомого табака, а кроме того, еще какой-то едва уловимый сладковатый аромат.
Та-ак…
Снова-здорово!
Опять, что ли, гости пожаловали?
Я распахнула дверь, но войти в квартиру не спешила. Вдруг меня ждет ловушка? Замерев на пороге, я внимательно прислушивалась. В квартире было тихо, но это ничего не значило.
Возможно, тот, кто дожидается меня, услышал звук открывающейся двери и тоже замер, готовясь наброситься на слабую женщину.
Наверное, все живые существа, которые есть на земле, связаны общими инстинктами и способностями. Я поняла это, когда заметила, что медленно вхожу в квартиру, продвигаясь по несколько сантиметров за одно медленное и плавное движение. Я видела однажды в зоопарке, как здоровенная змея так же осторожно и незаметно приближалась к ничего не подозревавшему кролику, а потом, когда растояние между ней и жертвой сократилось до минимума, сделала молниеносный бросок, и кролик оказался плотно запакован в мускулистые кольца.
Понятное дело, если я увижу того, кто меня ждет, я брошусь не на него, а вовсе даже в другую сторону - на лестницу, откуда пришла. Мои мышцы были напряжены, сердце стучало часто и сильно, и я была готова дать деру в любую секунду.
В прихожей стояла импортная веревочная швабра, и я осторожно и бесшумно отвинтила от нее легкую пластмассовую ручку длиною метра полтора. Протянув эту палку перед собой, я толкнула ею дверь кухни, и она медленно открылась.
В кухне было пусто.
В туалете и ванной - тоже никого.
Осмелев, я осторожно открыла дверь в спальню - пусто.
В гостиной и папином кабинете - тоже.
Оставалась только мамина комната. Собравшись с духом, я сильно толкнула дверь, она распахнулась, и я с облегчением перевела дух. В квартире, кроме меня, не было никогошеньки.
Громко и смело топая, я вышла в прихожую и заперла дверь на лестницу.
Пройдя в кухню, я зажгла газ, поставила на него полный чайник, и только теперь заметила в пепельнице несколько чужих окурков.
Во мне проснулся дух Шерлока Холмса, и я внимательно осмотрела кухню.
Первое, что бросились мне в глаза, - старая сумка Аркадия, которая валялась на стуле, стоявшем за столом у окна.
Я почувствовала такое облегчение, будто только что закатила в гору сизифов камушек и отпустила его катиться вниз ко всем чертям.
Аркашка!
Вот ведь скотина скотская!
Мог бы и записку в прихожей оставить - дескать, я приехал и пошел гулять. И тогда я не изображала бы из себя суперагента из второсортного американского боевика, не кралась бы на цыпочках, затаив дыхание, не развинчивала бы швабру.
Аркашка приехал…
Может быть, его вылечили, подумала я, и тут мой взгляд упал на мусорное ведро. Там лежали скомканные и измазанные чем-то масляным полиэтиленовые пакеты, и из одного из них торчала какая-то знакомая пластиковая штучка.
Нагнувшись, я осторожно, чтобы не запачкаться, вытащила из смятого пакета эту штучку, и моя радость по поводу неожиданного возвращения брата угасла, как костер, в который вылили полное ведро воды.
Это был одноразовый шприц.
А тот едва заметный специфический запах, который я почувствовала, войдя в квартиру - теперь я узнала его. Однажды на студенческой вечеринке ребята кололись героином, и там пахло точно так же. Я, понятное дело, отказалась составить им компанию, но запах запомнился, и теперь я поняла, что Аркадий делал на кухне, прежде чем уйти.
Вот тебе и вылечился…
Я вздохнула и выключила начавший свистеть чайник.
Налив себе полную чашку кипятка, я положила туда чайную ложку "Нескафе Голд", подумала и положила еще одну. Взяв пепельницу и чашку с кофе, я прошла в гостиную, поставила все это на журнальный столик, включила телевизор и упала на диван.
Мне нужно было подумать, и подумать хорошо.
Я должна была сделать свое дело. Месть…
Хорошая доза героина сделала его уверенным и благодушным, доллары, лежавшие в кармане джинсов, обещали исполнить любое мимолетное желание, а кредитная карта "Виза" в бумажнике наполняла его чувством собственного достоинства.
Снисходительно глазея по сторонам и с каждым шагом убеждаясь, что в этой стране ровным счетом ничего не изменилось, Аркадий, сам того не замечая, дошел до "Петроградской". Справа открылся сквер, в котором обычно тусовались наркоманы, продавая друг другу сомнительные снадобья, способные раскрасить их убогую жизнь фальшивыми, но яркими красками.
Ноги сами повернули с проспекта, и через полминуты Аркадий подошел к скамейке, на которой, как и год назад, будто и не сходил с места, сидел Андрюха Афанасьев по кликухе Сектант.
Сектанту было плохо.
Увидев подошедшего Аркадия, он слабо улыбнулся и сказал:
- Привет… Вмазаться есть?
Аркадий внимательно посмотрел на него и спросил:
- А что?
- Ломает… Ноги от земли отрываются. Кивнув, Аркадий с пониманием заметил:
- Знакомое ощущение. И еще кажется, что вот-вот язык проглотишь.
- Ага…
Аркадию стало жалко страдающего братка, и он, подумав, что вполне может поделиться с Сектантом тем героином, который лежал в носке, спросил:
- Деньги есть?
- Как раз на дозу и есть, - тоскливо ответил Сектант, - вот сижу уже второй час, а Шнифт все не идет. Обещал в одиннадцать принести, а уже почти час, и его все нету. Ой, блин, как мне херово…
- Ладно, - Аркадий почувствовал себя благодетелем, - у меня тут есть малехо…
- Правда? - обрадовался Сектант.
- Правда. Из самой Америки привез.
Аркадий присел на скамейку рядом с Сектантом и, оглядевшись, достал из носка сверточек с героином. Развернув его, он показал порошок Сектанту и сказал:
- Настоящий, не то что наше фуфло. Сектант зыркнул по сторонам и зашипел:
- Убери, а то увидит кто-нибудь! Сейчас с этим знаешь как строго стало - повяжут, и все дела.
- Да ладно тебе, - засмеялся Аркадий, - прямо кто-то ждет, чтобы повязать бедного Сектанта на ломках!
Однако пакетик свернул и убрал в носок.
- Кто тут тебя повяжет? - спросил он. - Кому ты нужен? Вот в Америке - другое дело. Там, если берутся за что-то…
Как происходят дела в Америке, Аркадий рассказать не успел.
Из соседней аллеи неожиданно выскочила ментовская "шестерка" с работающей мигалкой, а с другой стороны - микроавтобус "Форд".
Подняв тучу пыли, обе машины резко остановились в нескольких метрах от скамейки, на которой сидели дружки-наркоты, их двери распахнулись, и из "шестерки" полезли омоновцы в касках и камуфляже, а из "Форда" выскочил шустрый телеоператор, который сразу же направил объектив на Аркадия и Сектанта.
Сектант оцепенел и не двинулся с места, а Аркадий, действия которого подстегивала хорошая доза героина, сорвался со скамьи и бросился бежать в сторону Карповки. Один из омоновцев подскочил к Сектанту и, повалив его на землю лицом вниз, наступил ногой на худую спину наркомана. Остальные трое погнались за Аркадием, подбадривая себя криками "стоять", "лежать", "руки за голову" и прочими категоричными командами.
Аркадию стало смешно и весело.
Они хотят поймать его - пусть попробуют.
Он упорхнет от них, как птичка. Он знает все проходняки, все секреты, а главное - сквозной подъезд, дверь которого закрывается на щеколду с той стороны, где он скроется от этих тупых догоняльщиков в масках.
Мельком оглянувшись, он увидел, что трое спецназовцев уверенно скачут за ним, выкрикивая грозные слова, а в нескольких метрах позади них, не переставая снимать, несется телеоператор. Отлично, подумал Аркадий, пусть он снимет их позорное фиаско. А если его даже поймают, у него есть деньги, и он откупится.
Аркадию не приходилось еще откупаться от ОМОНа, но он был уверен, что это происходит так же легко, как и прочие незаконные финансовые операции. Дал денег - и пошел себе.
Наконец впереди показалась знакомая подворотня.
Свернуть в нее, заскочить в дальний подъезд и закрыть за собой дверь на щеколду. А потом спокойно выйти на соседнюю улицу. Все это займет не более нескольких секунд, думал Аркадий, резко сворачивая в подворотню.
Но тут его везение неожиданно кончилось.
Въезд во двор оказался закрыт большим деревянным щитом, сколоченным из нестроганых досок. Забавное приключение обернулось опасной ловушкой. Оттолкнувшись руками от дощатой преграды и занозив при этом ладонь, Аркадий помчался дальше. За спиной слышались топот и тяжелое дыхание преследователей.
Надежда на легкий и быстрый выигрыш растаяла, и Аркадию стало страшно.
Сейчас эти грубые и сильные мужики повалят его на асфальт и начнут бить ногами. Они всегда делают так, если ловят беглеца. А потом - камера, зэки, допросы… А если не удастся откупиться?
Перед Аркадием вдруг мелькнул призрак благополучной Америки.
И зачем он сорвался оттуда… Скорее бы вернуться…
Из парикмахерской на набережной Карповки вышла пятидесятилетняя мамзель с только что сделанной "халой" на голове.
Аркадий налетел на нее и сбил с ног.
И тут же в его голове родился спасительный план.
Он рванулся в дверь парикмахерской и закричал:
- Где черный ход?
- Здесь нет никакого черного хода, - удивленно ответил пожилой лысый еврей, бривший шею клиенту, черноволосому мужчине кавказской национальности.
В дверях послышался грохот, и, оглянувшись, Аркадий увидел двоих омоновцев.
Подскочив к парикмахеру, Аркадий выхватил у него опасную бритву, развернул вертящееся кресло спинкой к себе и приставил бритву к горлу клиента. Тот только хрюкнул и напряженно замер.
Омоновцы, ворвавшиеся в парикмахерскую, остановились, и тут же в дверях показался телеоператор, который направил объектив на Аркадия. На лице оператора был написан восторг.
За его спиной образовался запыхавшийся помощник с сумкой на плече и микрофоном в руке. Посмотрев в сумку, он повернул в ней что-то, потом направил микрофон в сторону Аркадия и замер. Наступила тишина.
Реальность повернулась к Аркадию жестоким лицом, но он не увидел этого.
Героин исказил картину мира, и Аркадий, не понимая этого, решил поступить так же, как поступали до него многие другие, когда оказывались в безвыходном положении. Он не верил, что выхода нет, и твердо рассчитывал на то, что его требования будут удовлетворены.
- Слушать меня, - металлическим, как ему показалось, голосом, сказал он, - сейчас я буду говорить, а вы будете слушать. И если вы не сделаете того, о чем я скажу, я перережу ему горло.
И он прижал бритву к горлу брюнета. Тот пискнул, и под лезвием бритвы показалась капелька крови.
- Автобус с завешенными окнами, - начал уверенно диктовать Аркадий, - триста тысяч долларов и самолет "Ил-86". С полным баком.
- Адиет… - пробормотал лысый парикмахер, бочком отодвигаясь к выходу.
- А ты заткнись, - повернулся в нему Аркадий, - хочешь, я перережу ему глотку? Хочешь?
И, скорчив дикую гримасу, он прижал бритву к шее брюнета чуть сильнее.
Показалось еще несколько капель крови, и парикмахер, подняв руки, завопил:
- Я уже ничего не хочу! Я уже ухожу!
И выскочил на улицу.
Телеоператор нажал на кнопку, и Аркадий увидел, как в направленном на него объективе задвигались большие, отливавшие фиолетом линзы.
Телевизионщик дал крупный план, а репортер за его спиной тихо заговорил в микрофон.
Звук был выключен, и глядя на беззвучно прыгавших по экрану толстых зайцев, игравших в чехарду, Лина пыталась собрать разбегавшиеся мысли. Мыслей было много, все они были важными, и она не могла решить, какую из них выбрать в первую очередь.
Конечно же, главной была идея, касавшаяся уничтожения Червонца. И у Лины уже было несколько планов, как убить его. Но неожиданно вынырнувшая из небытия Прынцесса разрушила и без того зыбкие соображения на этот счет.
Последняя реплика Прынцессы насчет Червонца совершенно выбила Лину из колеи. Прынцесса была знакома с ним - это факт. Но она сказала, что Червонец пока ничего не знает. Возможно… А если знает? Нет, наверное, Прынцесса не врет…
Червонец…
Размышляя о способах убийства, Лина поняла, что эта область человеческой деятельности безнадежно далека от нее. Она понимала, что убить может любой человек, что у каждого прохожего может быть своя страшная тайна. Да что далеко ходить - она сама хранила историю с физкультурником далеко в тайниках своей памяти… Но все-таки Лина его не убивала. Это была случайность.
Лина хотела убить его, но вряд ли смогла бы поднять руку на живого человека. А тут требовалось именно это. И обстоятельства, помогающие человеку переступить роковую черту, здесь исключались. В том, чего хотела Лина, не было места ни аффекту, ни внезапно возникшему волнению, никаким условностям, облегчающим нападение и убийство. Она должна была хладнокровно продумать план лишения человека жизни и осуществить его.
Зарезать Червонца?
Нет, это не для нее. Тут нужно иметь смелость, силу, да и умение тоже. Она выхватит нож, а Червонец сильный и решительный мужчина, обезоружит ее и…
А что он тогда сделает? Убьет Лину? Вряд ли…
Но все равно - такое позорное фиаско недопустимо. Отравить?
Возможно. Этот способ вполне подходит такому физически слабому существу, как женщина. Да и история подтверждает тот факт, что женщины охотно и небезуспешно пользовались ядом для сведения счетов с мужчинами.
Но для этого нужно приблизиться к Червонцу, завоевать его доверие, возможно - даже стать его любовницей… При мысли об этом Лину каждый раз тошнило. Ради Максима она была готова и на это. Но девушка отлично понимала, что не сможет изменить внешность до такой степени, чтобы быть уверенной, что ни Червонец, ни его братки не узнают ее. Да и Прынцесса… Кто знает, насколько она близка с Червонцем, вдруг выдаст ее…
Сбросить на него камень? Толкнуть под трамвай? Задавить машиной?
Лина чувствовала, что ни один из тех способов, что приходили в ее голову, не годился. Что же делать? Как убить этого негодяя? Как уничтожить гадину, которая не имела права не то что ходить по земле, а даже дышать с Линой одним воздухом?
Можно было застрелить Червонца, но где взять оружие?
На рынке? Лина видела по телевизору, что купить пистолет едва ли не легче, чем сотовый телефон. Во всяком случае, никаких документов при этом оформлять не приходилось. Но она совершенно не представляла себе, как подойдет к какому-нибудь подозрительному типу и скажет: "Мне нужен пистолет". Скорее всего, ответом будет просто смех. Конечно, у нее есть подруга Таня, мастер спорта по стрельбе… У нее есть оружие… Но как его добыть? Прийти и сказать: "Таня, одолжи пистолет убить одного мерзавца"?!
Мультик неожиданно прервался, и на экране появилась молодая дикторша, которая, прижимая к уху радиоклипсу, озабоченно прислушивалась к тому, что ей говорили, и торопливо раскладывала перед собой бумаги.
В углу экрана появилась надпись: "Экстренное сообщение".
Лина включила звук и услышала взволнованный голос дикторши:
- …заложника. Пока что никаких требований он не выдвинул. Наш корреспондент ведет прямой репортаж с места событий.
Кадр сменился. Лина не верила своим глазам. На экране был Аркадий, который, обхватив сидевшего в парикмахерском кресле человека за шею, прижимал к его горлу опасную бритву.
Подавшись вперед, Лина схватилась за остановившееся сердце и впилась взглядом в знакомое с детства лицо, в котором в этот момент не было ничего человеческого.
- Аркашка… - прошептала она. - Да что же это… Что же ты делаешь?
- Слушать меня, - незнакомым резким голосом выкрикнул Аркадий, - сейчас я буду говорить, а вы будете слушать. И если вы не сделаете того, о чем я скажу, я перережу ему горло.
Изображение приблизилось, и Лина увидела, что под лезвием бритвы, прижатой к горлу заложника, показалась капелька крови.
- Автобус с завешенными окнами! - выкрикивал тем временем Аркадий. - Триста тысяч долларов и самолет "Ил-186". С полным баком!
Лина прижала руки к горлу, словно это ей, а не какому-то незнакомому человеку в телевизоре грозит отточенное лезвие бритвы. Ей стало страшно и показалось вдруг, что все это - просто дурной сон, что сейчас зазвонит будильник, и нужно будет вставать и собираться в школу…
Но на экране крупным планом было лицо ее брата, его безумно выпученные глаза, нос со знакомой родинкой возле левой ноздри, искривленные в гримасе страха и безумия губы с выступившей в углах рта пеной…
- Я сказал - самолет! - продолжал Аркадий, срываясь на визгливый крик. - И быстро! Иначе ему, - и он покосился на зажмурившегося заложника, - конец! Я перережу ему горло!
И он дернул бритвой.
По шее заложника побежала тонкая струйка крови.
Лина понимала, что это пока не опасно, что это просто обычный порез, и он не грозит жизни этого человека, но это - пока… Она видела, что Аркадий совершенно не в себе, что он сошел с ума, но голос диктора, взволнованно шептавшего в микрофон, убеждал ее в другом.
- Во время наркотической сделки один из ее участников - покупатель - был задержан на месте, а наркодилер, у которого и сейчас при себе небольшая партия героина, бежал, и вот сейчас мы видим его на экране. Омоновцы пытаются убедить его сдаться, но, как мы видим, он не соглашается и продолжает требовать автобус, чтобы добраться до аэропорта.
Аркадий в это время посмотрел в объектив и усмехнулся.
- Вы мне не верите? - неожиданно тихо сказал он. - Ну, тогда радуйтесь, поганые телевизионщики. У вас будет хороший сюжет.
Он наклонился к уху заложника и что-то прошептал.
- Нет! - завопил черноволосый. - Не надо.
- Смотрите, - сказал Аркадий и снова посмотрел в камеру, - я держу слово.
В этот момент раздался резкий хлопок, и над правой бровью Аркадия появилось черное пятнышко, из которого брызнула такая же черная струйка.
Его голова дернулась, и глаза потеряли осмысленное выражение. Рот Аркадия открылся, и, выронив бритву, он повалился назад.
Заложник сорвался с кресла и исчез из кадра.
Изображение запрыгало, и камера показала Аркадия, лежавшего на спине с открытыми глазами. Его ноги были согнуты в коленях и раскинуты в стороны, будто он пустился в присядку, а руки застыли на груди в жесте, говорившем: а при чем здесь я?
Камера дернулась, на экране мелькнула размытая рука, отталкивавшая объектив, и Лина снова увидела дикторшу, которая, пытаясь сохранить хладнокровие, сказала:
- Мы только что были свидетелями того, как силы специального назначения обезвредили опасного преступника, по непроверенным сведениям имевшего связи с международным наркосиндикатом. О дальнейшем развитии событий - в наших следующих выпусках. Оставайтесь с нами.
Лина смотрела на экран и чувствовала, что силы оставляют ее. Слезы катились ручьем.
Аркадий - и наркосиндикат?
Чушь какая-то! Быть того не может.
Ну да, он - наркоман, родители увезли его в Штаты, чтобы вылечить там, но международная наркомафия… При чем здесь это?
А если это - правда? Но тогда смерть матери предстает совершенно в другом свете. И почему Аркадий прилетел без предупреждения?
"Боже мой, - думала Лина, - что же это делается на белом свете?
За что мне такое?"
Она взяла со столика пачку сигарет. Ее руки тряслись. С трудом вынув из пачки сигарету, девушка прикурила и почувствовала, что губы у нее тоже трясутся. Совершенно ничего не понимая, она выкурила четыре сигареты подряд, роняя пепел мимо пепельницы.
Лина яростно выключила телевизор, вырвав шнур из розетки. В ушах у нее шумело, голова шла кругом. Неверными шагами девушка подошла к аптечке и накапала себе валерьянки.
Выпив горькую жидкость, Лина подошла к окну, отдернула тяжелую штору и посмотрела на улицу. Финские стеклопакеты не пропускали уличного шума, и Лина увидела внизу стоявшую на противоположной стороне улицы "скорую помощь", в которую беззвучно заталкивали носилки с завернутым в простыню телом. Лицо этого человека тоже было скрыто под простыней.
Лина отпрянула от окна.
"И здесь покойники, - подумала она, - да что же это!
А может быть, я просто сошла с ума? Может быть, все это мне только кажется? И на самом деле я лежу в палате, привязанная к койке, и мечусь в бреду, и сейчас придет медсестра, сделает мне укол, и все пройдет?"
Лина изо всех сил зажмурилась, и перед глазами заходили яркие цветные пятна. Закусив губу, она с силой ударила рукой по подоконнику, надеясь на то, что в бреду не почувствует этого… Но тут же вскрикнула от острой боли - пальцы попали прямо на край горшка с кактусом, который стоял тут уже двадцать лет.
Тряся рукой, Лина открыла глаза и поняла, что все это - правда.
Все это - самая что ни на есть настоящая жизнь, и ее надежды на то, что все окажется дурным сном или болезненным бредом, смешны и наивны.
Все было правдой.
Распорядителю несчастий показалось мало того, что выпало на ее долю за последние два месяца, и он решил показать ей крупным планом, как убивают ее брата.
Лина поняла, что она должна действовать, иначе все это будет множиться и расти, и тогда, возможно, ее тоже затянет в этот страшный водоворот, из которого нет спасения.
Прынцессу с ее требованиями - к черту. Будь что будет.
Пока Лина жива, пока кто-то на небесах или где еще там не передумал и не снял ее с доски жизни, она должна убить Червонца и выполнить этим свой долг.
Отец в Америке - пусть подождет. Маму все равно уже не вернуть, а всякие там девятины, сороковины и прочие дикарские обычаи - к чертям.
Потом.
Аркадий…
Аркашка, милый братик, что же ты наделал! Я бы тебя вылечила, вытянула… А теперь - ты лежишь с пулей в голове… И ничего нельзя изменить. Ничего.
Лина повернулась к стене, на которой висела свадебная фотография ее родителей. Молодые, веселые, полные надежд и желаний…
И еще не было ни ее, Лины, ни тем более Аркадия..
Повинуясь неосознанному желанию, Лина встала на диван и повернула фотографию лицом к стене.
"Когда все кончится, поверну обратно, - подумала она. - А если все совсем кончится? Кто тогда сделает это? А тогда будет все равно".
Убить Червонца.
Глава шестнадцатая
Может быть, просто на смену белой полосе пришла черная? А может быть, все это просто цена счастья и любви, которые были со мною целый бесконечный и одновременно мимолетный год? Или кто-то на небесах решил посмотреть - а как я буду вести себя в такой ситуации? Красивая, умная, счастливая…
А давай-ка покувыркайся теперь по-другому!
И я кувыркаюсь.
Ну что же… Кувыркаться так кувыркаться.
Судьба решила направить меня по дороге, вдоль которой лежат мертвые, - ладно. Конечно, в этом нет ничего хорошего, но я постараюсь пройти по этой дороге достойно, и, возможно, тот, кто распоряжается моей судьбой, передумает. Решит, что с меня достаточно, и мир снова засияет для меня радостными красками жизни.
Мертвецы окружают меня молчаливой толпой…
Сексуальный маньяк-физкультурник, мой любимый человек Максим, бандитская подстилка Бастинда, трое бандитов в моей собственной квартире и, наконец, - мама, которую - и это попросту не умещалось в голове - убили американские гангстеры.
Мамочка… Наверное, это и хорошо, что я не увижу тебя мертвой. Когда я прилечу в Штаты, все будет закончено, и о тебе будет напоминать только аккуратный могильный холмик. У них там, в Штатах, кладбища аккуратные, я видела в фильмах…
И я всегда буду видеть тебя веселой и жизнерадостной.
А мой Макс…
Я снова представила себе последние секунды его жизни. Вот он стоит на сцене, весь еще наполненный той прекрасной музыкой, которую они играли весь вечер. Вот к сцене подходит пьяный бандит, который хочет, чтобы ему сыграли какую-то там бандитскую "Мурку" или что-то подобное. Вот Максим раздраженно отвечает ему, что музыки не будет, а в это время…
А в это время в небесных песочных часах, которые отмеряют его жизнь, падает последняя одинокая песчинка. Бандит вынимает пистолет, выстрел - и Максим, наверное, так и не поняв, что случилось, падает мертвым. Пуля попала прямо в сердце, патологоанатом сказал мне потом, что смерть наступила мгновенно, и Максим даже не почувствовал боли…
И все.
И теперь я осталась совсем одна, и у меня есть дело.
Дело, которое совершенно не подходит женщине, а тем более - такой женщине, как я, но, кроме меня, сделать это некому…
Месть.
Я должна найти и убить Червонца.
И сделать это так, чтобы он понял, за что я забираю его жизнь.
Я должна видеть его лицо, и я скажу ему, что он умрет за то, что походя убил хорошего человека.
Моего любимого человека.
Я убью его.
Как - пока не знаю, но жить ему осталось недолго.
За такими невеселыми мыслями я незаметно добрела до дома и, шаркая по ступеням, как столетняя старуха, начала подниматься на свой этаж. Открыв дверь, я почувствовала в квартире запах незнакомого табака, а кроме того, еще какой-то едва уловимый сладковатый аромат.
Та-ак…
Снова-здорово!
Опять, что ли, гости пожаловали?
Я распахнула дверь, но войти в квартиру не спешила. Вдруг меня ждет ловушка? Замерев на пороге, я внимательно прислушивалась. В квартире было тихо, но это ничего не значило.
Возможно, тот, кто дожидается меня, услышал звук открывающейся двери и тоже замер, готовясь наброситься на слабую женщину.
Наверное, все живые существа, которые есть на земле, связаны общими инстинктами и способностями. Я поняла это, когда заметила, что медленно вхожу в квартиру, продвигаясь по несколько сантиметров за одно медленное и плавное движение. Я видела однажды в зоопарке, как здоровенная змея так же осторожно и незаметно приближалась к ничего не подозревавшему кролику, а потом, когда растояние между ней и жертвой сократилось до минимума, сделала молниеносный бросок, и кролик оказался плотно запакован в мускулистые кольца.
Понятное дело, если я увижу того, кто меня ждет, я брошусь не на него, а вовсе даже в другую сторону - на лестницу, откуда пришла. Мои мышцы были напряжены, сердце стучало часто и сильно, и я была готова дать деру в любую секунду.
В прихожей стояла импортная веревочная швабра, и я осторожно и бесшумно отвинтила от нее легкую пластмассовую ручку длиною метра полтора. Протянув эту палку перед собой, я толкнула ею дверь кухни, и она медленно открылась.
В кухне было пусто.
В туалете и ванной - тоже никого.
Осмелев, я осторожно открыла дверь в спальню - пусто.
В гостиной и папином кабинете - тоже.
Оставалась только мамина комната. Собравшись с духом, я сильно толкнула дверь, она распахнулась, и я с облегчением перевела дух. В квартире, кроме меня, не было никогошеньки.
Громко и смело топая, я вышла в прихожую и заперла дверь на лестницу.
Пройдя в кухню, я зажгла газ, поставила на него полный чайник, и только теперь заметила в пепельнице несколько чужих окурков.
Во мне проснулся дух Шерлока Холмса, и я внимательно осмотрела кухню.
Первое, что бросились мне в глаза, - старая сумка Аркадия, которая валялась на стуле, стоявшем за столом у окна.
Я почувствовала такое облегчение, будто только что закатила в гору сизифов камушек и отпустила его катиться вниз ко всем чертям.
Аркашка!
Вот ведь скотина скотская!
Мог бы и записку в прихожей оставить - дескать, я приехал и пошел гулять. И тогда я не изображала бы из себя суперагента из второсортного американского боевика, не кралась бы на цыпочках, затаив дыхание, не развинчивала бы швабру.
Аркашка приехал…
Может быть, его вылечили, подумала я, и тут мой взгляд упал на мусорное ведро. Там лежали скомканные и измазанные чем-то масляным полиэтиленовые пакеты, и из одного из них торчала какая-то знакомая пластиковая штучка.
Нагнувшись, я осторожно, чтобы не запачкаться, вытащила из смятого пакета эту штучку, и моя радость по поводу неожиданного возвращения брата угасла, как костер, в который вылили полное ведро воды.
Это был одноразовый шприц.
А тот едва заметный специфический запах, который я почувствовала, войдя в квартиру - теперь я узнала его. Однажды на студенческой вечеринке ребята кололись героином, и там пахло точно так же. Я, понятное дело, отказалась составить им компанию, но запах запомнился, и теперь я поняла, что Аркадий делал на кухне, прежде чем уйти.
Вот тебе и вылечился…
Я вздохнула и выключила начавший свистеть чайник.
Налив себе полную чашку кипятка, я положила туда чайную ложку "Нескафе Голд", подумала и положила еще одну. Взяв пепельницу и чашку с кофе, я прошла в гостиную, поставила все это на журнальный столик, включила телевизор и упала на диван.
Мне нужно было подумать, и подумать хорошо.
Я должна была сделать свое дело. Месть…
***
Аркадий шел по Каменноостровскому проспекту и чувствовал себя американским миллионером, приехавшим посмотреть на убогую жизнь русских дикарей, хлебающих щи лаптем и не знающих ничего слаще морковки.Хорошая доза героина сделала его уверенным и благодушным, доллары, лежавшие в кармане джинсов, обещали исполнить любое мимолетное желание, а кредитная карта "Виза" в бумажнике наполняла его чувством собственного достоинства.
Снисходительно глазея по сторонам и с каждым шагом убеждаясь, что в этой стране ровным счетом ничего не изменилось, Аркадий, сам того не замечая, дошел до "Петроградской". Справа открылся сквер, в котором обычно тусовались наркоманы, продавая друг другу сомнительные снадобья, способные раскрасить их убогую жизнь фальшивыми, но яркими красками.
Ноги сами повернули с проспекта, и через полминуты Аркадий подошел к скамейке, на которой, как и год назад, будто и не сходил с места, сидел Андрюха Афанасьев по кликухе Сектант.
Сектанту было плохо.
Увидев подошедшего Аркадия, он слабо улыбнулся и сказал:
- Привет… Вмазаться есть?
Аркадий внимательно посмотрел на него и спросил:
- А что?
- Ломает… Ноги от земли отрываются. Кивнув, Аркадий с пониманием заметил:
- Знакомое ощущение. И еще кажется, что вот-вот язык проглотишь.
- Ага…
Аркадию стало жалко страдающего братка, и он, подумав, что вполне может поделиться с Сектантом тем героином, который лежал в носке, спросил:
- Деньги есть?
- Как раз на дозу и есть, - тоскливо ответил Сектант, - вот сижу уже второй час, а Шнифт все не идет. Обещал в одиннадцать принести, а уже почти час, и его все нету. Ой, блин, как мне херово…
- Ладно, - Аркадий почувствовал себя благодетелем, - у меня тут есть малехо…
- Правда? - обрадовался Сектант.
- Правда. Из самой Америки привез.
Аркадий присел на скамейку рядом с Сектантом и, оглядевшись, достал из носка сверточек с героином. Развернув его, он показал порошок Сектанту и сказал:
- Настоящий, не то что наше фуфло. Сектант зыркнул по сторонам и зашипел:
- Убери, а то увидит кто-нибудь! Сейчас с этим знаешь как строго стало - повяжут, и все дела.
- Да ладно тебе, - засмеялся Аркадий, - прямо кто-то ждет, чтобы повязать бедного Сектанта на ломках!
Однако пакетик свернул и убрал в носок.
- Кто тут тебя повяжет? - спросил он. - Кому ты нужен? Вот в Америке - другое дело. Там, если берутся за что-то…
Как происходят дела в Америке, Аркадий рассказать не успел.
Из соседней аллеи неожиданно выскочила ментовская "шестерка" с работающей мигалкой, а с другой стороны - микроавтобус "Форд".
Подняв тучу пыли, обе машины резко остановились в нескольких метрах от скамейки, на которой сидели дружки-наркоты, их двери распахнулись, и из "шестерки" полезли омоновцы в касках и камуфляже, а из "Форда" выскочил шустрый телеоператор, который сразу же направил объектив на Аркадия и Сектанта.
Сектант оцепенел и не двинулся с места, а Аркадий, действия которого подстегивала хорошая доза героина, сорвался со скамьи и бросился бежать в сторону Карповки. Один из омоновцев подскочил к Сектанту и, повалив его на землю лицом вниз, наступил ногой на худую спину наркомана. Остальные трое погнались за Аркадием, подбадривая себя криками "стоять", "лежать", "руки за голову" и прочими категоричными командами.
Аркадию стало смешно и весело.
Они хотят поймать его - пусть попробуют.
Он упорхнет от них, как птичка. Он знает все проходняки, все секреты, а главное - сквозной подъезд, дверь которого закрывается на щеколду с той стороны, где он скроется от этих тупых догоняльщиков в масках.
Мельком оглянувшись, он увидел, что трое спецназовцев уверенно скачут за ним, выкрикивая грозные слова, а в нескольких метрах позади них, не переставая снимать, несется телеоператор. Отлично, подумал Аркадий, пусть он снимет их позорное фиаско. А если его даже поймают, у него есть деньги, и он откупится.
Аркадию не приходилось еще откупаться от ОМОНа, но он был уверен, что это происходит так же легко, как и прочие незаконные финансовые операции. Дал денег - и пошел себе.
Наконец впереди показалась знакомая подворотня.
Свернуть в нее, заскочить в дальний подъезд и закрыть за собой дверь на щеколду. А потом спокойно выйти на соседнюю улицу. Все это займет не более нескольких секунд, думал Аркадий, резко сворачивая в подворотню.
Но тут его везение неожиданно кончилось.
Въезд во двор оказался закрыт большим деревянным щитом, сколоченным из нестроганых досок. Забавное приключение обернулось опасной ловушкой. Оттолкнувшись руками от дощатой преграды и занозив при этом ладонь, Аркадий помчался дальше. За спиной слышались топот и тяжелое дыхание преследователей.
Надежда на легкий и быстрый выигрыш растаяла, и Аркадию стало страшно.
Сейчас эти грубые и сильные мужики повалят его на асфальт и начнут бить ногами. Они всегда делают так, если ловят беглеца. А потом - камера, зэки, допросы… А если не удастся откупиться?
Перед Аркадием вдруг мелькнул призрак благополучной Америки.
И зачем он сорвался оттуда… Скорее бы вернуться…
Из парикмахерской на набережной Карповки вышла пятидесятилетняя мамзель с только что сделанной "халой" на голове.
Аркадий налетел на нее и сбил с ног.
И тут же в его голове родился спасительный план.
Он рванулся в дверь парикмахерской и закричал:
- Где черный ход?
- Здесь нет никакого черного хода, - удивленно ответил пожилой лысый еврей, бривший шею клиенту, черноволосому мужчине кавказской национальности.
В дверях послышался грохот, и, оглянувшись, Аркадий увидел двоих омоновцев.
Подскочив к парикмахеру, Аркадий выхватил у него опасную бритву, развернул вертящееся кресло спинкой к себе и приставил бритву к горлу клиента. Тот только хрюкнул и напряженно замер.
Омоновцы, ворвавшиеся в парикмахерскую, остановились, и тут же в дверях показался телеоператор, который направил объектив на Аркадия. На лице оператора был написан восторг.
За его спиной образовался запыхавшийся помощник с сумкой на плече и микрофоном в руке. Посмотрев в сумку, он повернул в ней что-то, потом направил микрофон в сторону Аркадия и замер. Наступила тишина.
Реальность повернулась к Аркадию жестоким лицом, но он не увидел этого.
Героин исказил картину мира, и Аркадий, не понимая этого, решил поступить так же, как поступали до него многие другие, когда оказывались в безвыходном положении. Он не верил, что выхода нет, и твердо рассчитывал на то, что его требования будут удовлетворены.
- Слушать меня, - металлическим, как ему показалось, голосом, сказал он, - сейчас я буду говорить, а вы будете слушать. И если вы не сделаете того, о чем я скажу, я перережу ему горло.
И он прижал бритву к горлу брюнета. Тот пискнул, и под лезвием бритвы показалась капелька крови.
- Автобус с завешенными окнами, - начал уверенно диктовать Аркадий, - триста тысяч долларов и самолет "Ил-86". С полным баком.
- Адиет… - пробормотал лысый парикмахер, бочком отодвигаясь к выходу.
- А ты заткнись, - повернулся в нему Аркадий, - хочешь, я перережу ему глотку? Хочешь?
И, скорчив дикую гримасу, он прижал бритву к шее брюнета чуть сильнее.
Показалось еще несколько капель крови, и парикмахер, подняв руки, завопил:
- Я уже ничего не хочу! Я уже ухожу!
И выскочил на улицу.
Телеоператор нажал на кнопку, и Аркадий увидел, как в направленном на него объективе задвигались большие, отливавшие фиолетом линзы.
Телевизионщик дал крупный план, а репортер за его спиной тихо заговорил в микрофон.
***
Лина лежала на диване и бездумно смотрела на экран телевизора.Звук был выключен, и глядя на беззвучно прыгавших по экрану толстых зайцев, игравших в чехарду, Лина пыталась собрать разбегавшиеся мысли. Мыслей было много, все они были важными, и она не могла решить, какую из них выбрать в первую очередь.
Конечно же, главной была идея, касавшаяся уничтожения Червонца. И у Лины уже было несколько планов, как убить его. Но неожиданно вынырнувшая из небытия Прынцесса разрушила и без того зыбкие соображения на этот счет.
Последняя реплика Прынцессы насчет Червонца совершенно выбила Лину из колеи. Прынцесса была знакома с ним - это факт. Но она сказала, что Червонец пока ничего не знает. Возможно… А если знает? Нет, наверное, Прынцесса не врет…
Червонец…
Размышляя о способах убийства, Лина поняла, что эта область человеческой деятельности безнадежно далека от нее. Она понимала, что убить может любой человек, что у каждого прохожего может быть своя страшная тайна. Да что далеко ходить - она сама хранила историю с физкультурником далеко в тайниках своей памяти… Но все-таки Лина его не убивала. Это была случайность.
Лина хотела убить его, но вряд ли смогла бы поднять руку на живого человека. А тут требовалось именно это. И обстоятельства, помогающие человеку переступить роковую черту, здесь исключались. В том, чего хотела Лина, не было места ни аффекту, ни внезапно возникшему волнению, никаким условностям, облегчающим нападение и убийство. Она должна была хладнокровно продумать план лишения человека жизни и осуществить его.
Зарезать Червонца?
Нет, это не для нее. Тут нужно иметь смелость, силу, да и умение тоже. Она выхватит нож, а Червонец сильный и решительный мужчина, обезоружит ее и…
А что он тогда сделает? Убьет Лину? Вряд ли…
Но все равно - такое позорное фиаско недопустимо. Отравить?
Возможно. Этот способ вполне подходит такому физически слабому существу, как женщина. Да и история подтверждает тот факт, что женщины охотно и небезуспешно пользовались ядом для сведения счетов с мужчинами.
Но для этого нужно приблизиться к Червонцу, завоевать его доверие, возможно - даже стать его любовницей… При мысли об этом Лину каждый раз тошнило. Ради Максима она была готова и на это. Но девушка отлично понимала, что не сможет изменить внешность до такой степени, чтобы быть уверенной, что ни Червонец, ни его братки не узнают ее. Да и Прынцесса… Кто знает, насколько она близка с Червонцем, вдруг выдаст ее…
Сбросить на него камень? Толкнуть под трамвай? Задавить машиной?
Лина чувствовала, что ни один из тех способов, что приходили в ее голову, не годился. Что же делать? Как убить этого негодяя? Как уничтожить гадину, которая не имела права не то что ходить по земле, а даже дышать с Линой одним воздухом?
Можно было застрелить Червонца, но где взять оружие?
На рынке? Лина видела по телевизору, что купить пистолет едва ли не легче, чем сотовый телефон. Во всяком случае, никаких документов при этом оформлять не приходилось. Но она совершенно не представляла себе, как подойдет к какому-нибудь подозрительному типу и скажет: "Мне нужен пистолет". Скорее всего, ответом будет просто смех. Конечно, у нее есть подруга Таня, мастер спорта по стрельбе… У нее есть оружие… Но как его добыть? Прийти и сказать: "Таня, одолжи пистолет убить одного мерзавца"?!
Мультик неожиданно прервался, и на экране появилась молодая дикторша, которая, прижимая к уху радиоклипсу, озабоченно прислушивалась к тому, что ей говорили, и торопливо раскладывала перед собой бумаги.
В углу экрана появилась надпись: "Экстренное сообщение".
Лина включила звук и услышала взволнованный голос дикторши:
- …заложника. Пока что никаких требований он не выдвинул. Наш корреспондент ведет прямой репортаж с места событий.
Кадр сменился. Лина не верила своим глазам. На экране был Аркадий, который, обхватив сидевшего в парикмахерском кресле человека за шею, прижимал к его горлу опасную бритву.
Подавшись вперед, Лина схватилась за остановившееся сердце и впилась взглядом в знакомое с детства лицо, в котором в этот момент не было ничего человеческого.
- Аркашка… - прошептала она. - Да что же это… Что же ты делаешь?
- Слушать меня, - незнакомым резким голосом выкрикнул Аркадий, - сейчас я буду говорить, а вы будете слушать. И если вы не сделаете того, о чем я скажу, я перережу ему горло.
Изображение приблизилось, и Лина увидела, что под лезвием бритвы, прижатой к горлу заложника, показалась капелька крови.
- Автобус с завешенными окнами! - выкрикивал тем временем Аркадий. - Триста тысяч долларов и самолет "Ил-186". С полным баком!
Лина прижала руки к горлу, словно это ей, а не какому-то незнакомому человеку в телевизоре грозит отточенное лезвие бритвы. Ей стало страшно и показалось вдруг, что все это - просто дурной сон, что сейчас зазвонит будильник, и нужно будет вставать и собираться в школу…
Но на экране крупным планом было лицо ее брата, его безумно выпученные глаза, нос со знакомой родинкой возле левой ноздри, искривленные в гримасе страха и безумия губы с выступившей в углах рта пеной…
- Я сказал - самолет! - продолжал Аркадий, срываясь на визгливый крик. - И быстро! Иначе ему, - и он покосился на зажмурившегося заложника, - конец! Я перережу ему горло!
И он дернул бритвой.
По шее заложника побежала тонкая струйка крови.
Лина понимала, что это пока не опасно, что это просто обычный порез, и он не грозит жизни этого человека, но это - пока… Она видела, что Аркадий совершенно не в себе, что он сошел с ума, но голос диктора, взволнованно шептавшего в микрофон, убеждал ее в другом.
- Во время наркотической сделки один из ее участников - покупатель - был задержан на месте, а наркодилер, у которого и сейчас при себе небольшая партия героина, бежал, и вот сейчас мы видим его на экране. Омоновцы пытаются убедить его сдаться, но, как мы видим, он не соглашается и продолжает требовать автобус, чтобы добраться до аэропорта.
Аркадий в это время посмотрел в объектив и усмехнулся.
- Вы мне не верите? - неожиданно тихо сказал он. - Ну, тогда радуйтесь, поганые телевизионщики. У вас будет хороший сюжет.
Он наклонился к уху заложника и что-то прошептал.
- Нет! - завопил черноволосый. - Не надо.
- Смотрите, - сказал Аркадий и снова посмотрел в камеру, - я держу слово.
В этот момент раздался резкий хлопок, и над правой бровью Аркадия появилось черное пятнышко, из которого брызнула такая же черная струйка.
Его голова дернулась, и глаза потеряли осмысленное выражение. Рот Аркадия открылся, и, выронив бритву, он повалился назад.
Заложник сорвался с кресла и исчез из кадра.
Изображение запрыгало, и камера показала Аркадия, лежавшего на спине с открытыми глазами. Его ноги были согнуты в коленях и раскинуты в стороны, будто он пустился в присядку, а руки застыли на груди в жесте, говорившем: а при чем здесь я?
Камера дернулась, на экране мелькнула размытая рука, отталкивавшая объектив, и Лина снова увидела дикторшу, которая, пытаясь сохранить хладнокровие, сказала:
- Мы только что были свидетелями того, как силы специального назначения обезвредили опасного преступника, по непроверенным сведениям имевшего связи с международным наркосиндикатом. О дальнейшем развитии событий - в наших следующих выпусках. Оставайтесь с нами.
Лина смотрела на экран и чувствовала, что силы оставляют ее. Слезы катились ручьем.
Аркадий - и наркосиндикат?
Чушь какая-то! Быть того не может.
Ну да, он - наркоман, родители увезли его в Штаты, чтобы вылечить там, но международная наркомафия… При чем здесь это?
А если это - правда? Но тогда смерть матери предстает совершенно в другом свете. И почему Аркадий прилетел без предупреждения?
"Боже мой, - думала Лина, - что же это делается на белом свете?
За что мне такое?"
Она взяла со столика пачку сигарет. Ее руки тряслись. С трудом вынув из пачки сигарету, девушка прикурила и почувствовала, что губы у нее тоже трясутся. Совершенно ничего не понимая, она выкурила четыре сигареты подряд, роняя пепел мимо пепельницы.
Лина яростно выключила телевизор, вырвав шнур из розетки. В ушах у нее шумело, голова шла кругом. Неверными шагами девушка подошла к аптечке и накапала себе валерьянки.
Выпив горькую жидкость, Лина подошла к окну, отдернула тяжелую штору и посмотрела на улицу. Финские стеклопакеты не пропускали уличного шума, и Лина увидела внизу стоявшую на противоположной стороне улицы "скорую помощь", в которую беззвучно заталкивали носилки с завернутым в простыню телом. Лицо этого человека тоже было скрыто под простыней.
Лина отпрянула от окна.
"И здесь покойники, - подумала она, - да что же это!
А может быть, я просто сошла с ума? Может быть, все это мне только кажется? И на самом деле я лежу в палате, привязанная к койке, и мечусь в бреду, и сейчас придет медсестра, сделает мне укол, и все пройдет?"
Лина изо всех сил зажмурилась, и перед глазами заходили яркие цветные пятна. Закусив губу, она с силой ударила рукой по подоконнику, надеясь на то, что в бреду не почувствует этого… Но тут же вскрикнула от острой боли - пальцы попали прямо на край горшка с кактусом, который стоял тут уже двадцать лет.
Тряся рукой, Лина открыла глаза и поняла, что все это - правда.
Все это - самая что ни на есть настоящая жизнь, и ее надежды на то, что все окажется дурным сном или болезненным бредом, смешны и наивны.
Все было правдой.
Распорядителю несчастий показалось мало того, что выпало на ее долю за последние два месяца, и он решил показать ей крупным планом, как убивают ее брата.
Лина поняла, что она должна действовать, иначе все это будет множиться и расти, и тогда, возможно, ее тоже затянет в этот страшный водоворот, из которого нет спасения.
Прынцессу с ее требованиями - к черту. Будь что будет.
Пока Лина жива, пока кто-то на небесах или где еще там не передумал и не снял ее с доски жизни, она должна убить Червонца и выполнить этим свой долг.
Отец в Америке - пусть подождет. Маму все равно уже не вернуть, а всякие там девятины, сороковины и прочие дикарские обычаи - к чертям.
Потом.
Аркадий…
Аркашка, милый братик, что же ты наделал! Я бы тебя вылечила, вытянула… А теперь - ты лежишь с пулей в голове… И ничего нельзя изменить. Ничего.
Лина повернулась к стене, на которой висела свадебная фотография ее родителей. Молодые, веселые, полные надежд и желаний…
И еще не было ни ее, Лины, ни тем более Аркадия..
Повинуясь неосознанному желанию, Лина встала на диван и повернула фотографию лицом к стене.
"Когда все кончится, поверну обратно, - подумала она. - А если все совсем кончится? Кто тогда сделает это? А тогда будет все равно".
Убить Червонца.