- Лады, брателла, - громко сказал Червонец, - я щас домой сгоняю, побреюсь, а потом рванем. Ты смотри только, чтобы курочки не разбежались.
- А куда они на хрен денутся! - ответил брателла. - Все схвачено, за все заплачено.
- Годидзе, - резюмировал Червонец и направился к джипу.
Водитель посмотрел на Лину и сказал:
- Теперь, как я понимаю, мы едем за ним? Лина кивнула, и водитель спросил:
- А потом куда?
- А потом туда, где я к вам села.
- Понятно, - ответил водитель и повернул ключ зажигания.
Так Лина узнала, где живет Червонец.
Рассчитавшись с водителем, она постояла некоторое время, глядя вслед удалявшейся "Волге" и думая о том, что неплохо бы научиться скрывать свои намерения. Уж раз совершенно посторонний человек смог понять, чего она хочет, то что говорить о тех, кто будет заинтересован в том, чтобы узнать ее сокровенные мысли?
Оглянувшись по сторонам, Лина усмехнулась - она почувствовала себя тайным агентом, находящимся в стане врага, - и направилась к дому. Перед тем как войти в подъезд, она огляделась еще раз и вспомнила реплику из фильма "Место встречи изменить нельзя". "Береженого Бог бережет", - сказал один из бандитов, направляя машину через переезд прямо перед несущимся по рельсам поездом.
- Береженого Бог бережет, - пробормотала Лина и шмыгнула в подъезд.
Войдя в квартиру, Лина прислушалась, но все было тихо.
Однако на всякий случай она заглянула в каждый угол и только после этого позволила себе запереть входную дверь на все засовы, раздеться и залезть в душ.
Каждое утро Лина подъезжала к дому Червонца и пыталась выслеживать его перемещения. Удавалось это не всегда. Девушка очень боялась, что бандит заметит ее. Поэтому иногда она перестраховывалась и отставала. Нередко "Лендровер" Червонца развивал такую скорость, что ей было не угнаться за ним. Через неделю Лина поменяла машину на такую же незаметную "десятку" и продолжила слежку.
Спустя несколько недель девушка знала о своей мишени довольно много. Минимум два раза в неделю Червонец ужинал в ресторане "На нарах". По понедельникам стабильно уезжал за город. Ей не удалось выяснить, куда именно он ездил, она боялась, что на загородных трассах бандит вычислит слежку в два счета, и поэтому не рисковала ехать за ним. По пятницам - субботам бандит, видимо, не очень скучавший по Бастинде, зависал в ночном клубе "Максимус" и каждый раз привозил оттуда девиц домой. Лина подумывала, что неплохо бы попытаться подцепить Червонца в "Максимусе". Он не ушел бы от нее живым… Но бандит видел ее в "Буги-Вуги" и потом на суде… Скорее всего, не запомнил, но кто его знает… Рискованно…
Глава восьмая
Девушка, грамотно потребленная в дружном, сплоченном коллективе, могла оставить сильные впечатления, о которых приятно вспоминать во время долгих милицейских перекуров. Достоинства, а особенно недостатки отдельных особей женского пола обсуждались долго и тщательно, с неизменным упоминанием интимных подробностей и особенностей поведения уже использованной девушки.
Все это напоминало рассказы охотников, сидящих у вечернего костра в окружении подстреленных тетеревов и куропаток. Правда, милицейская охота на девушек была менее трудоемкой и неизменно приносила результат. Более того, в отличие от охоты на пернатую дичь, где многое зависело от случая, погоды и хорошего знания птичьих повадок, улов милицейских охотников зависел только от их желания.
Можно было поймать одну девушку за вечер, а можно - и три, а то и пять, хотя до подобных крайностей дело доходило редко.
Автором милицейского ноу-хау считался старший сержант Самцов, но постепенно обнаружилось, что подобная же методика использовалась и в других отделениях милиции, отличаясь друг от друга только в деталях. Так что это было скорее народное творчество, чем результат напряженной работы ума сержанта Самцова.
Нынешнее дежурство выдалось на редкость скучным и лишенным привычных радостей милицейской жизни. Не случилось ни одной пьяной уличной драки, разнимая которую так приятно от души поработать дубинкой, не было ни одного вызова "в адрес", где добрые бабульки иногда кормили наваристым домашним борщом и совали в карманы милиционеров свежепеченые пирожки и запотевшую, из морозильника, бутылку водки.
Словом, срочно требовалось нечто, способное скрасить серые будни и мужское одиночество дежурного наряда.
- Может, по рынку прошвырнемся, - без особого энтузиазма предложил младший сержант Лютиков, за неуемную страсть к бесплатной жратве носивший прозвище Живот.
- Поздно, - буркнул сержант Камень, ввиду краткости и звучности фамилии прозвища не имевший, - рынок уж два часа как закрылся. А водки чего-то не хочется…
- Тогда - по бабам, - оживился Самцов, бывший в тот вечер старшим наряда. - Ты как, Сивомеринов?
Старший сержант Сивомеринов, крепкий крестьянский мужик, прибывший в северную столицу из глубокого российского Нечерноземья, задумался. Он, как отмечал товарищ лейтенант Содомиец, отличался крепким умом. Что обозначало это выражение, никто не знал, но все смотрели на Сивомеринова с уважением и терпеливо ждали, когда он скажет свое веское слово.
- Да, - ответил наконец Сивомеринов и в подтверждение своего согласия кивнул головой.
- Тогда - по коням! - скомандовал Самцов. - Ты, Сивомеринов, остаешься за старшего, а мы - на охоту. Вечер хороший, теплый, так что обернемся быстро…
- Да, - ответил Сивомеринов, не раздумывая.
- По коням! - повторил команду Самцов и первым направился к двери.
- Автомат брать? - спросил Живот и преданно посмотрел на Самцова.
Он был самым младшим и еще не вполне освоился с нелегкой милицейской службой.
- Брать, - серьезно ответил Самцов, - и "лифчик" не забудь надеть.
Охота на девушек было делом вполне безопасным и применения оружия не предполагала, но наличие в милицейском наряде хотя бы одного вооруженного до зубов бойца, желательно в бронежилете и надвинутой на лоб каске, придавала операции дополнительную эффектность и подчас не требовала больше никаких ухищрений.
По хорошей погоде улицы были полны, и милицейский "козелок" неторопливо двигался вдоль тротуара, тщательно выбирая будущую жертву.
- Вон та, длинная, в шортах, - сказал Живот. Он страшно потел в бронежилете и хотел только одного - поскорее вернуться в отделение, снять тяжелый "лифчик" и разуться, сунув порченные грибком ноги под струю вентилятора.
- Не-а, не хочу длинных, - отреагировал Самцов.
Как старшему наряда и изобретателю способа охоты на девушек, ему принадлежало решающее слово. А кроме того, он и на самом деле не любил длинных.
- А вон та, толстенькая, гляди, какой пупсик! Жопа - как буфет!
- Она же с мужиком, вишь, с боку трется!
- А рыжая, там, витрину разглядывает.
- Рыжая? - Самцов оживился. - Давненько не было рыжих! Тормози, Палыч!
"Козелок" остановился, Самцов приоткрыл дверцу и начал разглядывать предполагаемую жертву. Рыжая была, что говорится, на все сто.
Самцов кивнул сам себе и решительно сказал:
- Годится. Берем!
Милицейский наряд не спеша выбрался из машины, а водитель Палыч равнодушно уткнулся в старую газету - охота на девиц проводилась так часто, что давно уже стала обыденным явлением, не вызывающим никакого интереса.
Самцов осмотрел своих бойцов, показал взглядом на расстегнутую ширинку сержанту Камню, и, убедившись в боеготовности наряда, направился к рыжеволосой девице.
- Старший сержант Самцов, - по уставу представился он.
- Что? - удивилась рыжая девушка. - Сержант кого?
- Старший сержант Самцов, - спокойно повторил он, - предъявите документики!
- Сейчас, - девушка порылась в сумочке, - ой, вы знаете, а у меня нету!
- Так-с, - Самцов оглянулся и жестом подозвал Живота.
Тот мгновенно выдвинулся на боевую позицию и встал, уперев в грудь девушки ствол автомата.
- Шахидка, значит! Позвольте сумочку, а руки приподнимем, немножко так, чтобы ладони видеть!
Лина передала сумочку сержанту, еще не до конца понимая, что происходит. Ерунда какая-то, бред, сейчас все выяснится, и она пойдет дальше, по своим делам…
- А это у нас что? - с интересом спросил старший сержант, копавшийся в ее сумке.
- Что? - тоже с интересом спросила Лина.
Как у всякой нормальной девушки, в ее сумочке царил перманентный бардак, и найти там можно было все что угодно.
- А вот это! - торжественным тоном произнес Самцов и извлек на свет божий свернутый из кальки пакетик с белым порошком внутри.
- Не знаю, - удивилась Лина.
- Зато я знаю! Пройдемте до отделения, госпожа… э-э-э…
- Голубицкая, - подсказала Лина, все еще надеясь, что это недоразумение сейчас разрешится, ее отпустят, и она потом будет со смехом вспоминать о странном приключении.
- Пройдемте в отделение, госпожа Голубицкая, - настойчиво повторил Самцов и крепко взялся за ее локоть.
Лина беспомощно оглянулась, но прохожие спешили по своим мирным делам, глядя на нее и милиционеров пустыми глазами.
- Пройдемте, - согласилась она и попыталась высвободить локоть, однако сержант держал крепко, и она пошла к машине, как преступница, в сопровождении вооруженного автоматчика в бронежилете.
- Все нормально, Сивомеринов? - спросил старший сержант Самцов, когда наряд вместе с задержанной опасной преступницей Акулиной Голубицкой вернулся в отделение.
Сивомеринов полистал "Журнал дежурного", почесал бровь и наконец сказал: - Да.
- Это хорошо. А мы с уловом, гляди, какая красавица попалась! Нравится?
Сивомеринов немного привстал, чтобы лучше разглядеть добычу, близоруко прищурился и согласился, что девица хороша.
- Да, - сказал старший сержант Сивомеринов.
- Задержанную - в "обезьянник", - скомандовал Самцов, - пусть посидит пока, о жизни подумает, а мы поужинаем!
Ужин стражей порядка был скромным - две бутылки водки, полбуханки хлеба и селедка холодного копчения. Все это было успешно конфисковано Животом в ближайшем "Гастрономе". Прием пищи проходил в благоговейной тишине, изредка прерываемой необходимыми служебными репликами:
- Подставляй стаканы, мужики!
- Рыбку-то, рыбку ешь, хороша рыбка!
- Ну что, еще по одной?
- Да, - вставлял время от времени Сивомеринов.
Сидевшая в "обезьяннике" задержанная Акулина Голубицкая слушала эти разговоры и думала о том, что сейчас мужики выпьют, подобреют и отпустят ее восвояси, потому что держать ее здесь абсолютно не за что. Сплошное неприятное недоразумение, еще пять - десять минут - и она свободна. А порошок, найденный в ее сумке, оказался там совершенно случайно, скорее всего, это просто тальк… Зачем-то сунула его в сумку… После похорон Максима у нее такое случается - делает что-то абсолютно бездумно, механически, а потом не помнит… Это все потому, что все ее мысли сосредоточены на одном - мести. Мести подонку Червонцу… Уже несколько месяцев прошло, а боль не утихает… Она знает, что если убьет Червонца, ей станет легче… Но как к нему подобраться? Ей известно, где он живет, в каких местах бывает, но толку-то? Охрана у него работает на совесть. Она знает, где взять пистолет, и стрелять она умеет, не зря много лет ходила в тир. Что же делать?.. Мысли Лины, как всегда, крутились вокруг планов мести…
- Так, выпили, покурили, теперь - за дело, - Самцов потер большие, жирные от селедки ладони и заговорщицки подмигнул собутыльникам.
Сержант Камень распахнул решетку "обезьянника", и Лина, стараясь не зацепиться за грязный железный косяк, вышла в коридор.
- Дайте-ка вашу ручку, мадемуазель! - настроение у Самцова было прекрасным и хотелось растянуть удовольствие. - Я, мадемуазель, немножко хиромант и могу читать судьбу по линиям руки. Дайте вашу ладонь и я расскажу все, что было, что будет, что звезды говорят.
Лина неуверенно подала правую руку.
- Тэк-с… Ой-ой-ой, - притворно запричитал Самцов, - как нехорошо жизнь-то складывается! Больше скажу, хреново! Никому бы такой судьбы не пожелал! Гляди, Камень, что линии говорят!
Камень тоже склонился над рукой девушки и провел по ней грязным ногтем.
- Ты видишь ведь, видишь!
- Ой, хреново!
- Да, - на всякий случай сказал Сивомеринов, сидевший за столом.
- Даже и не знаю, как вам это сказать, девушка, - с трогательным сочувствием в голосе произнес Самцов, - много чего вас ждет впереди - и дорога дальняя, и дом казенный, и большая любовь в этом самом казенном доме. Вам же не приходилось пока срок тянуть, или, как мы, юристы, говорим - отбывать наказание? Нет? Тогда вы не знаете, что это такое - женская колония! Даже я этого не знаю, но слышал, и видел девушек, которые оттуда вернулись. Сидели-то всего года два, или три, как и вы будете сидеть, а вернулись - смотреть страшно…
Самцов задумался, прикурил от услужливо поданной зажигалки.
- Простите, вы сказали - мне грозит два или три года, - удивилась Лина, - но за что?
- За что? - поразился Самцов и от возмущения даже выронил сигарету. - За что! У вас же обнаружены наркотики, девушка, вы не забыли? Вон, сержант Сивомеринов "Акт изъятия" пишет!
- Да, - подтвердил Сивомеринов и взялся за ручку.
- Ноя…
- Понимаю, девушка, очень хорошо понимаю, - прервал ее Самцов, - я не первый год служу в органах внутренних дел и занимал, между нами, гораздо более высокие посты. Но, знаете, я мягкий человек, уступчивый, легко вхожу в положение нечаянно оступившихся людей. Если бы вы знали, сколько человек благодаря мне избежали жестокой тюремной школы! Скольким я помог встать на путь исправления! Люди до сих пор пишут письма, благодарят… Но - злопыхатели, завистники - они есть везде… Донос, поклеп, подметное письмо - и вот я сержант. Но, - Самцов поднял все еще дымившуюся сигарету, - но дух мой не сломлен! Я продолжаю, по мере сил, помогать людям, особенно таким, как вы, впервые вставшим на стезю порока. Поэтому, скажу прямо, у вас есть шанс избежать наказания, пусть справедливого, но, как бы сказать, несвоевременного!
- Вам нужны деньги? - прямо спросила Лина.
- Боже мой! Как люди вульгарны и… - Самцов замолк, пытаясь подобрать слово.
- Да, - на всякий случай сказал Сивомеринов.
- Да и еще раз - да! Мы, девушка, не мздоимцы, мы слуги закона и стоим на его страже!
- Тогда чего же вы хотите? - Немножко любви, участия, нежности! Каждому!..
Когда до Лины дошел смысл сказанного, она содрогнулась, оглядела милицейские лица с жадно блестящими сальными глазами, и приступ тошноты подкатил к горлу. Она несколько раз глубоко вздохнула.
- Могу вас огорчить, господа милиционеры, у меня… - она замялась, - обычное женское.
- Месячные, что ли? - уточнил Самцов. Она кивнула.
- Да-а, - разочарованно протянул Сивомеринов.
- Ну, это не беда, - первым нашелся Самцов, - мы же знаем, что секс разнообразен и прекрасен именно своим разнообразием. Не так ли, дорогая?
Лина поморщилась, ее начала трясти неприятная, злая лихорадка.
Она не знала, что сказать, и промолчала.
- Молчание - знак согласия, - резюмировал Самцов. - Тогда не будем терять времени. Надеюсь, голубушка, что слово "минет" вам знакомо не только по словарю. Я, как старший по званию, обладаю правом первой ночи, а потом - все остальные, спокойно, не спеша, с расстановкой. Двух раз нам хватит, господа сержанты?
- Да, - ответил за всех Сивомеринов.
- Вот видите, девушка, всего-то по два раза каждому, и вы свободны, меч правосудия больше не висит над вашей очаровательной рыжей головкой! Согласитесь, мизерная плата за волшебное слово "свобода"!
- Да вы с ума сошли! - воскликнула Лина, все еще не веря, что это происходит с ней на самом деле.
- Ничего подобного, - с достоинством ответил Самцов, - мы в полном умственном здравии. Иначе не работали бы в органах внутренних дел. Так что - пройдемте в опочивальню.
И он начал подталкивать Лину к раскрытой двери в соседнее помещение.
Никакой опочивальни там, понятное дело, не было, но поскольку сексуальное обслуживание милиционеров происходило обычно именно в этой маленькой и грязной комнате без окон, ее называли опочивальней.
Лина слабо сопротивлялась, но Самцов уверенно теснил ее корпусом, по опыту зная, что все они вот так сопротивляются поначалу, а потом раскидывают ноги за милую душу или делают минет, ничем не уступая профессиональным уличным проституткам, которых милиционеры тоже не обделяли своим вниманием.
Но проститутки частенько бывали заняты, да и не очень-то интересно трахать равнодушную, готовую ко всему потасканную девку. То ли дело - ошарашенная неожиданной ситуацией чистенькая, хорошо одетая девушка…
Затолкав Лину в соседнюю комнату, Самцов не стал закрывать дверь, потому что знал, что звуковое сопровождение было подчас не менее занимательным и сильно возбуждало дожидающихся своей очереди ментов.
Все притихли, приготовившись послушать завлекательный саундтрек, и тут из опочивальни, где Самцов уединился с задержанной, раздался дикий мужской вопль.
- Эко его пробрало! - позавидовал сержант Камень.
- Да-а, - протяжно, с оттенком грусти, сказал Сивомеринов, и неожиданно для всех добавил: -уж…
- А-а-а! - продолжал выражать страсть Самцов. - А-а-а, су-у-ка!
- Ругается, - заметил Живот.
- Хорошо, должно быть! - продолжал завидовать Камень.
- О-о-о, бля! - простонал Самцов, и в его голосе прозвучала настоящая боль.
Сержанты, как по команде, разом вскочили и бросились к распахнутой двери, за которой происходило таинство мимолетной любви.
Самцов стоял посреди комнаты, прижимая руки к лицу, между пальцами сочилась кровь, а рыжая красотка, оскалившись, прижалась спиной к стене, выставив перед собой, как шпагу, окровавленную шариковую ручку.
- Мудаки, врача, больно же! - простонал Самцов сквозь пальцы. - Живот, аптечку! Мерин, врача быстро, 03!
- Да-да-да, - затараторил Сивомеринов и схватился за телефонную трубку.
Примчался Живот с аптечкой и высыпал ее содержимое на стол.
Сивомеринов нашел, что надо, и ловко сделал противошоковый укол. До прихода в милицию он был прапорщиком-контрактником, прошел "горячие точки" и немало сделанных им уколов облегчили страдания бойцов.
- Она, сука, ручкой мне в глаз ткнула, - хрипло простонал Самцов, - глаз выколола, падла!
Живот, не размахиваясь, двинул Лину в живот, а потом ловко затолкал ее в "обезьянник".
- Ну, сучара, - прошипел он, - подожди. Сейчас мы заняты, а потом разберемся с тобой как следует. Мало не покажется.
Через некоторое время за окном надрывно завыла сирена, скрипнули тормоза и в дежурную часть 685-го отделения милиции вошли люди в белых халатах.
- Где больной? - поинтересовался мужчина с саквояжем в руках.
Самцов протяжно застонал.
- Где больной? - повторил врач, не глядя на Самцова.
- Доктор, вот же он, - Камень показал на стонущего Самцова.
- Так-так, - врач прошел в помещение дежурки и уселся за стол. - За лицо держится… его ударили?
- У него травма, доктор, ему срочно в больницу надо!
- Я понимаю, - врач разложил чистые бланки и приготовился записывать. - Какие-нибудь лекарства давали больному? Обильное питье? Клизму ставили?
- У него травма, - почти крикнул Камень, - истечет же кровью.
- Обильное кровотечение, - записал доктор на бланке. - Фельдшер, займитесь!
Фельдшер нагнулся над стонущим Самцовым и с трудом разжал его руки.
- Глаза как не было, - сказал он, осмотрев окровавленное лицо Самцова.
- Вот как! - Доктор выбрался из-за стола и подошел ближе. - Действительно! И как же вас угораздило?
- Производственная травма, - коротко объяснил Камень.
- Понимаю, "наша служба и опасна и трудна"! Хорошо…
- Да что хорошего-то! - завопил Самцов. - Человек глаза лишился, а он говорит - хорошо!
- Вы не беспокойтесь, - сказал доктор, - сейчас в больничку поедем, а там уже видно будет.
- Видно будет… - пробормотал Самцов, прикладывая к ране большой марлевый тампон, выданный ему фельдшером, - одним глазом, бля, будет, пожалуй, видно…
- А с этой-то что делать? - тихо спросил Камень, нагнувшись к Самцову.
- Оставьте ее, она моя, - сквозь зубы прошептал Самцов.
Старший сержант Сивомеринов взял со стола связку ключей и незаметно убрал ее в карман.
В это время в дверях показался водитель и спросил:
- Ну что, поехали?
- Поехали, - согласился доктор и закрыл саквояж.
- Хреново, да? - участливо спросил у Самцова Живот.
Тот зло выматерился и ответил:
- Не, бля, хорошо, бля! Бабу не трожьте, пусть меня дожидается, я ей устрою…
Он громко застонал и вышел вслед за доктором.
Фельдшер заботливо поддерживал его под локоток.
- Куда Живот подевался? - спросил сержант Камень у Сивомеринова, когда все ушли.
- За водкой пошел, - хмуро сказал тот и заботливо потрогал ключи в кармане.
- Разговорился ты сегодня, Мерин! - пошутил Камень.
- Я тебе не Мерин, - недобро ответил Сивомеринов, - меня Степан Петрович зовут, я по званию и годами постарше тебя буду, а сейчас я исполняю обязанности дежурного и по должностной инструкции - старший человек в отделении. Ты, Камень, это имей в виду и слова при мне аккуратно произноси, а то я и пасть порвать могу!
- Ты чего, Me… Степан Петрович?..
Но тут вовремя вернулся Живот и мрачно поставил на стол две бутылки водки.
- В магазине уже знают! Сволочи! Теперь по округе пойдет!
Он открыл бутылку и сделал большой жадный глоток из горлышка.
- Помянем Сэма, мужики!
- Ты чего говоришь, про живого-то человека?!
- Сейчас живой, а что завтра будет? Гангрена, общее заражение, смерть! Крови потерял - море, глаза - нет… Из-за этой сучки мужик половины зрения лишился, а она что - сидит блох гоняет, как ни при чем? Давай ключи, Мерин…
- Степан Петрович, - вполголоса поправил тот.
- Что?.. Ну да, Степан Петрович! Ключи дайте, пожалуйста! Я из суки сучий фарш делать буду!
- Не дам, - спокойно сказал Сивомеринов, - и ключей не дам, и до утра мы ее пальцем не тронем.
- Почему? - в один голос возмущенно спросили милиционеры.
- Потому! Подумайте, сами поймете! И давайте-ка с водкой в раздевалку, не ровен час зайдет кто.
Камень и Живот послушно ушли, а Степан Петрович Сивомеринов достал из кармана пачку "Беломора" и начал рассматривать географическую карту на ней.
Усатый спокойный милиционер сказал, что до утра она просидит в камере, похоже, ему можно верить - он большой и спокойный, в нем нет той звериной страсти, как в глазах остальных. Но почти каждую неделю сообщают об очередной жертве распоясавшихся милиционеров - два дня назад, например, по телевизору рассказали, что в метро сержант транспортной милиции забил насмерть студента. Ни за что забил, за кривой взгляд или неловкое слово.
А она… Стало страшно.
Что она может сделать против четырех здоровенных мужиков? А если их больше, и там, в молчаливых этажах милицейского дома прячутся еще крепкие вооруженные люди… Но усатый обещал продержать ее до утра, а утром придет милицейское начальство, она все расскажет, объяснит, и ее отпустят, она в конце концов вызовет адвоката, в Америке отпускают под залог, может быть, им нужны деньги, у нее есть, можно занять, в конце концов…
Лина вздрогнула - к решетке "обезьянника" неслышно, как зверь, подошел милиционер. Маленький, в мятой сержантской форме, он подошел к решетке и сразу же уцепился за нее, чтобы было легче стоять.
- Ну что? - спросил Камень, поудобнее взявшись за прутья решетки. - Сидишь, балдеешь? Сиди пока, привыкай к нарам, теперь долго не слезешь!
Он ловко, не вынимая папиросы, сплюнул на каменный пол камеры.
- Мерину, Степану Петровичу, спасибо скажи, а когда выйдешь - свечку поставь! Если бы не он - тебя бы сейчас собаки бездомные жрали, и был бы им, собакам, праздник. А так получается, что праздник у тебя, у суки! Не позволил нам Мерин, Степан Петрович, привести приговор в исполнение. Или ты, сука, думаешь, что тебе все с рук сойдет? Ты молодая, красивая, образованная - тебе все можно. А мы, значит - менты, быдло, скотина двуногая; выколола им глаза и пошла гулять дальше, цветочки, бля, нюхать? Хрен тебе!
Камень просунул руку сквозь прутья решетки и резко согнул ее в локте.
- Хрен тебе в грызло! - продолжил он свою декларацию. - Надо было тебя замочить и на помойку к собакам выбросить, потому что там твое место - среди собак, а не среди людей. Но мы сделаем по-другому.
Камень оторвался от решетки, покачнулся, полез в карман за спичками.
- Мы - люди правоохранительные, поэтому сделаем все по закону, но от этого тебе будет совсем плохо! - Камень хрипло рассмеялся. - Завтра утром придет начальник отделения и совершенно официально оформит твое задержание. А после мы оформим твой арест, тоже по всем правилам, с санкцией судьи. Комар носа не подточит! И заведут на тебя, сучка, уголовное дело по двум статьям Уголовного кодекса. Нанесение тяжких телесных повреждений сотруднику правоохранительных органов, находящемуся при исполнении им служебных обязанностей. Это, сучка, до пятнадцати лет. И хранение наркотических средств в количествах, предполагающих их распространение. Это, падаль ты драная, еще на червончик потянет. В общем, мало тебе не будет. И все - по закону, заметь, по закону! Ни один, этот, как его - гаагский суд не докопается. На тебе - ни синячка, ни царапинки, тебя пальцем никто не тронул, а ты, тварь, ни с того ни с сего на правоохранителя набросилась и выколола ему глаз! Европа содрогнется от твоей немыслимой жестокости. Я пойду, у меня водка греется, а ты прикинь - какие у тебя перспективы на ближние пятнадцать лет, и каково тебе будет среди ковырялок на зоне париться!
- А куда они на хрен денутся! - ответил брателла. - Все схвачено, за все заплачено.
- Годидзе, - резюмировал Червонец и направился к джипу.
Водитель посмотрел на Лину и сказал:
- Теперь, как я понимаю, мы едем за ним? Лина кивнула, и водитель спросил:
- А потом куда?
- А потом туда, где я к вам села.
- Понятно, - ответил водитель и повернул ключ зажигания.
Так Лина узнала, где живет Червонец.
Рассчитавшись с водителем, она постояла некоторое время, глядя вслед удалявшейся "Волге" и думая о том, что неплохо бы научиться скрывать свои намерения. Уж раз совершенно посторонний человек смог понять, чего она хочет, то что говорить о тех, кто будет заинтересован в том, чтобы узнать ее сокровенные мысли?
Оглянувшись по сторонам, Лина усмехнулась - она почувствовала себя тайным агентом, находящимся в стане врага, - и направилась к дому. Перед тем как войти в подъезд, она огляделась еще раз и вспомнила реплику из фильма "Место встречи изменить нельзя". "Береженого Бог бережет", - сказал один из бандитов, направляя машину через переезд прямо перед несущимся по рельсам поездом.
- Береженого Бог бережет, - пробормотала Лина и шмыгнула в подъезд.
Войдя в квартиру, Лина прислушалась, но все было тихо.
Однако на всякий случай она заглянула в каждый угол и только после этого позволила себе запереть входную дверь на все засовы, раздеться и залезть в душ.
***
Вычислив адрес Червонца, Лина не остановилась на достигнутом. Несколько недель подряд она следила за бандитом. Девушка больше не рисковала ждать Червонца в чужой машине. Кто знает, что за водила попадется ей в следующий раз?.. Наученная опытом, она взяла напрокат незаметную серую "Хонду", заляпала номера грязью.Каждое утро Лина подъезжала к дому Червонца и пыталась выслеживать его перемещения. Удавалось это не всегда. Девушка очень боялась, что бандит заметит ее. Поэтому иногда она перестраховывалась и отставала. Нередко "Лендровер" Червонца развивал такую скорость, что ей было не угнаться за ним. Через неделю Лина поменяла машину на такую же незаметную "десятку" и продолжила слежку.
Спустя несколько недель девушка знала о своей мишени довольно много. Минимум два раза в неделю Червонец ужинал в ресторане "На нарах". По понедельникам стабильно уезжал за город. Ей не удалось выяснить, куда именно он ездил, она боялась, что на загородных трассах бандит вычислит слежку в два счета, и поэтому не рисковала ехать за ним. По пятницам - субботам бандит, видимо, не очень скучавший по Бастинде, зависал в ночном клубе "Максимус" и каждый раз привозил оттуда девиц домой. Лина подумывала, что неплохо бы попытаться подцепить Червонца в "Максимусе". Он не ушел бы от нее живым… Но бандит видел ее в "Буги-Вуги" и потом на суде… Скорее всего, не запомнил, но кто его знает… Рискованно…
Глава восьмая
МОЯ МИЛИЦИЯ МЕНЯ…
Сотрудники 685-го отделения милиции очень любили жизнь во всех ее проявлениях. Хорошо шла жизнь под водочку, но особенно удавалась жизнь, когда к водке добавлялась девушка.Девушка, грамотно потребленная в дружном, сплоченном коллективе, могла оставить сильные впечатления, о которых приятно вспоминать во время долгих милицейских перекуров. Достоинства, а особенно недостатки отдельных особей женского пола обсуждались долго и тщательно, с неизменным упоминанием интимных подробностей и особенностей поведения уже использованной девушки.
Все это напоминало рассказы охотников, сидящих у вечернего костра в окружении подстреленных тетеревов и куропаток. Правда, милицейская охота на девушек была менее трудоемкой и неизменно приносила результат. Более того, в отличие от охоты на пернатую дичь, где многое зависело от случая, погоды и хорошего знания птичьих повадок, улов милицейских охотников зависел только от их желания.
Можно было поймать одну девушку за вечер, а можно - и три, а то и пять, хотя до подобных крайностей дело доходило редко.
Автором милицейского ноу-хау считался старший сержант Самцов, но постепенно обнаружилось, что подобная же методика использовалась и в других отделениях милиции, отличаясь друг от друга только в деталях. Так что это было скорее народное творчество, чем результат напряженной работы ума сержанта Самцова.
Нынешнее дежурство выдалось на редкость скучным и лишенным привычных радостей милицейской жизни. Не случилось ни одной пьяной уличной драки, разнимая которую так приятно от души поработать дубинкой, не было ни одного вызова "в адрес", где добрые бабульки иногда кормили наваристым домашним борщом и совали в карманы милиционеров свежепеченые пирожки и запотевшую, из морозильника, бутылку водки.
Словом, срочно требовалось нечто, способное скрасить серые будни и мужское одиночество дежурного наряда.
- Может, по рынку прошвырнемся, - без особого энтузиазма предложил младший сержант Лютиков, за неуемную страсть к бесплатной жратве носивший прозвище Живот.
- Поздно, - буркнул сержант Камень, ввиду краткости и звучности фамилии прозвища не имевший, - рынок уж два часа как закрылся. А водки чего-то не хочется…
- Тогда - по бабам, - оживился Самцов, бывший в тот вечер старшим наряда. - Ты как, Сивомеринов?
Старший сержант Сивомеринов, крепкий крестьянский мужик, прибывший в северную столицу из глубокого российского Нечерноземья, задумался. Он, как отмечал товарищ лейтенант Содомиец, отличался крепким умом. Что обозначало это выражение, никто не знал, но все смотрели на Сивомеринова с уважением и терпеливо ждали, когда он скажет свое веское слово.
- Да, - ответил наконец Сивомеринов и в подтверждение своего согласия кивнул головой.
- Тогда - по коням! - скомандовал Самцов. - Ты, Сивомеринов, остаешься за старшего, а мы - на охоту. Вечер хороший, теплый, так что обернемся быстро…
- Да, - ответил Сивомеринов, не раздумывая.
- По коням! - повторил команду Самцов и первым направился к двери.
- Автомат брать? - спросил Живот и преданно посмотрел на Самцова.
Он был самым младшим и еще не вполне освоился с нелегкой милицейской службой.
- Брать, - серьезно ответил Самцов, - и "лифчик" не забудь надеть.
Охота на девушек было делом вполне безопасным и применения оружия не предполагала, но наличие в милицейском наряде хотя бы одного вооруженного до зубов бойца, желательно в бронежилете и надвинутой на лоб каске, придавала операции дополнительную эффектность и подчас не требовала больше никаких ухищрений.
По хорошей погоде улицы были полны, и милицейский "козелок" неторопливо двигался вдоль тротуара, тщательно выбирая будущую жертву.
- Вон та, длинная, в шортах, - сказал Живот. Он страшно потел в бронежилете и хотел только одного - поскорее вернуться в отделение, снять тяжелый "лифчик" и разуться, сунув порченные грибком ноги под струю вентилятора.
- Не-а, не хочу длинных, - отреагировал Самцов.
Как старшему наряда и изобретателю способа охоты на девушек, ему принадлежало решающее слово. А кроме того, он и на самом деле не любил длинных.
- А вон та, толстенькая, гляди, какой пупсик! Жопа - как буфет!
- Она же с мужиком, вишь, с боку трется!
- А рыжая, там, витрину разглядывает.
- Рыжая? - Самцов оживился. - Давненько не было рыжих! Тормози, Палыч!
"Козелок" остановился, Самцов приоткрыл дверцу и начал разглядывать предполагаемую жертву. Рыжая была, что говорится, на все сто.
Самцов кивнул сам себе и решительно сказал:
- Годится. Берем!
Милицейский наряд не спеша выбрался из машины, а водитель Палыч равнодушно уткнулся в старую газету - охота на девиц проводилась так часто, что давно уже стала обыденным явлением, не вызывающим никакого интереса.
Самцов осмотрел своих бойцов, показал взглядом на расстегнутую ширинку сержанту Камню, и, убедившись в боеготовности наряда, направился к рыжеволосой девице.
- Старший сержант Самцов, - по уставу представился он.
- Что? - удивилась рыжая девушка. - Сержант кого?
- Старший сержант Самцов, - спокойно повторил он, - предъявите документики!
- Сейчас, - девушка порылась в сумочке, - ой, вы знаете, а у меня нету!
- Так-с, - Самцов оглянулся и жестом подозвал Живота.
Тот мгновенно выдвинулся на боевую позицию и встал, уперев в грудь девушки ствол автомата.
- Шахидка, значит! Позвольте сумочку, а руки приподнимем, немножко так, чтобы ладони видеть!
Лина передала сумочку сержанту, еще не до конца понимая, что происходит. Ерунда какая-то, бред, сейчас все выяснится, и она пойдет дальше, по своим делам…
- А это у нас что? - с интересом спросил старший сержант, копавшийся в ее сумке.
- Что? - тоже с интересом спросила Лина.
Как у всякой нормальной девушки, в ее сумочке царил перманентный бардак, и найти там можно было все что угодно.
- А вот это! - торжественным тоном произнес Самцов и извлек на свет божий свернутый из кальки пакетик с белым порошком внутри.
- Не знаю, - удивилась Лина.
- Зато я знаю! Пройдемте до отделения, госпожа… э-э-э…
- Голубицкая, - подсказала Лина, все еще надеясь, что это недоразумение сейчас разрешится, ее отпустят, и она потом будет со смехом вспоминать о странном приключении.
- Пройдемте в отделение, госпожа Голубицкая, - настойчиво повторил Самцов и крепко взялся за ее локоть.
Лина беспомощно оглянулась, но прохожие спешили по своим мирным делам, глядя на нее и милиционеров пустыми глазами.
- Пройдемте, - согласилась она и попыталась высвободить локоть, однако сержант держал крепко, и она пошла к машине, как преступница, в сопровождении вооруженного автоматчика в бронежилете.
- Все нормально, Сивомеринов? - спросил старший сержант Самцов, когда наряд вместе с задержанной опасной преступницей Акулиной Голубицкой вернулся в отделение.
Сивомеринов полистал "Журнал дежурного", почесал бровь и наконец сказал: - Да.
- Это хорошо. А мы с уловом, гляди, какая красавица попалась! Нравится?
Сивомеринов немного привстал, чтобы лучше разглядеть добычу, близоруко прищурился и согласился, что девица хороша.
- Да, - сказал старший сержант Сивомеринов.
- Задержанную - в "обезьянник", - скомандовал Самцов, - пусть посидит пока, о жизни подумает, а мы поужинаем!
Ужин стражей порядка был скромным - две бутылки водки, полбуханки хлеба и селедка холодного копчения. Все это было успешно конфисковано Животом в ближайшем "Гастрономе". Прием пищи проходил в благоговейной тишине, изредка прерываемой необходимыми служебными репликами:
- Подставляй стаканы, мужики!
- Рыбку-то, рыбку ешь, хороша рыбка!
- Ну что, еще по одной?
- Да, - вставлял время от времени Сивомеринов.
Сидевшая в "обезьяннике" задержанная Акулина Голубицкая слушала эти разговоры и думала о том, что сейчас мужики выпьют, подобреют и отпустят ее восвояси, потому что держать ее здесь абсолютно не за что. Сплошное неприятное недоразумение, еще пять - десять минут - и она свободна. А порошок, найденный в ее сумке, оказался там совершенно случайно, скорее всего, это просто тальк… Зачем-то сунула его в сумку… После похорон Максима у нее такое случается - делает что-то абсолютно бездумно, механически, а потом не помнит… Это все потому, что все ее мысли сосредоточены на одном - мести. Мести подонку Червонцу… Уже несколько месяцев прошло, а боль не утихает… Она знает, что если убьет Червонца, ей станет легче… Но как к нему подобраться? Ей известно, где он живет, в каких местах бывает, но толку-то? Охрана у него работает на совесть. Она знает, где взять пистолет, и стрелять она умеет, не зря много лет ходила в тир. Что же делать?.. Мысли Лины, как всегда, крутились вокруг планов мести…
- Так, выпили, покурили, теперь - за дело, - Самцов потер большие, жирные от селедки ладони и заговорщицки подмигнул собутыльникам.
Сержант Камень распахнул решетку "обезьянника", и Лина, стараясь не зацепиться за грязный железный косяк, вышла в коридор.
- Дайте-ка вашу ручку, мадемуазель! - настроение у Самцова было прекрасным и хотелось растянуть удовольствие. - Я, мадемуазель, немножко хиромант и могу читать судьбу по линиям руки. Дайте вашу ладонь и я расскажу все, что было, что будет, что звезды говорят.
Лина неуверенно подала правую руку.
- Тэк-с… Ой-ой-ой, - притворно запричитал Самцов, - как нехорошо жизнь-то складывается! Больше скажу, хреново! Никому бы такой судьбы не пожелал! Гляди, Камень, что линии говорят!
Камень тоже склонился над рукой девушки и провел по ней грязным ногтем.
- Ты видишь ведь, видишь!
- Ой, хреново!
- Да, - на всякий случай сказал Сивомеринов, сидевший за столом.
- Даже и не знаю, как вам это сказать, девушка, - с трогательным сочувствием в голосе произнес Самцов, - много чего вас ждет впереди - и дорога дальняя, и дом казенный, и большая любовь в этом самом казенном доме. Вам же не приходилось пока срок тянуть, или, как мы, юристы, говорим - отбывать наказание? Нет? Тогда вы не знаете, что это такое - женская колония! Даже я этого не знаю, но слышал, и видел девушек, которые оттуда вернулись. Сидели-то всего года два, или три, как и вы будете сидеть, а вернулись - смотреть страшно…
Самцов задумался, прикурил от услужливо поданной зажигалки.
- Простите, вы сказали - мне грозит два или три года, - удивилась Лина, - но за что?
- За что? - поразился Самцов и от возмущения даже выронил сигарету. - За что! У вас же обнаружены наркотики, девушка, вы не забыли? Вон, сержант Сивомеринов "Акт изъятия" пишет!
- Да, - подтвердил Сивомеринов и взялся за ручку.
- Ноя…
- Понимаю, девушка, очень хорошо понимаю, - прервал ее Самцов, - я не первый год служу в органах внутренних дел и занимал, между нами, гораздо более высокие посты. Но, знаете, я мягкий человек, уступчивый, легко вхожу в положение нечаянно оступившихся людей. Если бы вы знали, сколько человек благодаря мне избежали жестокой тюремной школы! Скольким я помог встать на путь исправления! Люди до сих пор пишут письма, благодарят… Но - злопыхатели, завистники - они есть везде… Донос, поклеп, подметное письмо - и вот я сержант. Но, - Самцов поднял все еще дымившуюся сигарету, - но дух мой не сломлен! Я продолжаю, по мере сил, помогать людям, особенно таким, как вы, впервые вставшим на стезю порока. Поэтому, скажу прямо, у вас есть шанс избежать наказания, пусть справедливого, но, как бы сказать, несвоевременного!
- Вам нужны деньги? - прямо спросила Лина.
- Боже мой! Как люди вульгарны и… - Самцов замолк, пытаясь подобрать слово.
- Да, - на всякий случай сказал Сивомеринов.
- Да и еще раз - да! Мы, девушка, не мздоимцы, мы слуги закона и стоим на его страже!
- Тогда чего же вы хотите? - Немножко любви, участия, нежности! Каждому!..
Когда до Лины дошел смысл сказанного, она содрогнулась, оглядела милицейские лица с жадно блестящими сальными глазами, и приступ тошноты подкатил к горлу. Она несколько раз глубоко вздохнула.
- Могу вас огорчить, господа милиционеры, у меня… - она замялась, - обычное женское.
- Месячные, что ли? - уточнил Самцов. Она кивнула.
- Да-а, - разочарованно протянул Сивомеринов.
- Ну, это не беда, - первым нашелся Самцов, - мы же знаем, что секс разнообразен и прекрасен именно своим разнообразием. Не так ли, дорогая?
Лина поморщилась, ее начала трясти неприятная, злая лихорадка.
Она не знала, что сказать, и промолчала.
- Молчание - знак согласия, - резюмировал Самцов. - Тогда не будем терять времени. Надеюсь, голубушка, что слово "минет" вам знакомо не только по словарю. Я, как старший по званию, обладаю правом первой ночи, а потом - все остальные, спокойно, не спеша, с расстановкой. Двух раз нам хватит, господа сержанты?
- Да, - ответил за всех Сивомеринов.
- Вот видите, девушка, всего-то по два раза каждому, и вы свободны, меч правосудия больше не висит над вашей очаровательной рыжей головкой! Согласитесь, мизерная плата за волшебное слово "свобода"!
- Да вы с ума сошли! - воскликнула Лина, все еще не веря, что это происходит с ней на самом деле.
- Ничего подобного, - с достоинством ответил Самцов, - мы в полном умственном здравии. Иначе не работали бы в органах внутренних дел. Так что - пройдемте в опочивальню.
И он начал подталкивать Лину к раскрытой двери в соседнее помещение.
Никакой опочивальни там, понятное дело, не было, но поскольку сексуальное обслуживание милиционеров происходило обычно именно в этой маленькой и грязной комнате без окон, ее называли опочивальней.
Лина слабо сопротивлялась, но Самцов уверенно теснил ее корпусом, по опыту зная, что все они вот так сопротивляются поначалу, а потом раскидывают ноги за милую душу или делают минет, ничем не уступая профессиональным уличным проституткам, которых милиционеры тоже не обделяли своим вниманием.
Но проститутки частенько бывали заняты, да и не очень-то интересно трахать равнодушную, готовую ко всему потасканную девку. То ли дело - ошарашенная неожиданной ситуацией чистенькая, хорошо одетая девушка…
Затолкав Лину в соседнюю комнату, Самцов не стал закрывать дверь, потому что знал, что звуковое сопровождение было подчас не менее занимательным и сильно возбуждало дожидающихся своей очереди ментов.
Все притихли, приготовившись послушать завлекательный саундтрек, и тут из опочивальни, где Самцов уединился с задержанной, раздался дикий мужской вопль.
- Эко его пробрало! - позавидовал сержант Камень.
- Да-а, - протяжно, с оттенком грусти, сказал Сивомеринов, и неожиданно для всех добавил: -уж…
- А-а-а! - продолжал выражать страсть Самцов. - А-а-а, су-у-ка!
- Ругается, - заметил Живот.
- Хорошо, должно быть! - продолжал завидовать Камень.
- О-о-о, бля! - простонал Самцов, и в его голосе прозвучала настоящая боль.
Сержанты, как по команде, разом вскочили и бросились к распахнутой двери, за которой происходило таинство мимолетной любви.
Самцов стоял посреди комнаты, прижимая руки к лицу, между пальцами сочилась кровь, а рыжая красотка, оскалившись, прижалась спиной к стене, выставив перед собой, как шпагу, окровавленную шариковую ручку.
- Мудаки, врача, больно же! - простонал Самцов сквозь пальцы. - Живот, аптечку! Мерин, врача быстро, 03!
- Да-да-да, - затараторил Сивомеринов и схватился за телефонную трубку.
Примчался Живот с аптечкой и высыпал ее содержимое на стол.
Сивомеринов нашел, что надо, и ловко сделал противошоковый укол. До прихода в милицию он был прапорщиком-контрактником, прошел "горячие точки" и немало сделанных им уколов облегчили страдания бойцов.
- Она, сука, ручкой мне в глаз ткнула, - хрипло простонал Самцов, - глаз выколола, падла!
Живот, не размахиваясь, двинул Лину в живот, а потом ловко затолкал ее в "обезьянник".
- Ну, сучара, - прошипел он, - подожди. Сейчас мы заняты, а потом разберемся с тобой как следует. Мало не покажется.
Через некоторое время за окном надрывно завыла сирена, скрипнули тормоза и в дежурную часть 685-го отделения милиции вошли люди в белых халатах.
- Где больной? - поинтересовался мужчина с саквояжем в руках.
Самцов протяжно застонал.
- Где больной? - повторил врач, не глядя на Самцова.
- Доктор, вот же он, - Камень показал на стонущего Самцова.
- Так-так, - врач прошел в помещение дежурки и уселся за стол. - За лицо держится… его ударили?
- У него травма, доктор, ему срочно в больницу надо!
- Я понимаю, - врач разложил чистые бланки и приготовился записывать. - Какие-нибудь лекарства давали больному? Обильное питье? Клизму ставили?
- У него травма, - почти крикнул Камень, - истечет же кровью.
- Обильное кровотечение, - записал доктор на бланке. - Фельдшер, займитесь!
Фельдшер нагнулся над стонущим Самцовым и с трудом разжал его руки.
- Глаза как не было, - сказал он, осмотрев окровавленное лицо Самцова.
- Вот как! - Доктор выбрался из-за стола и подошел ближе. - Действительно! И как же вас угораздило?
- Производственная травма, - коротко объяснил Камень.
- Понимаю, "наша служба и опасна и трудна"! Хорошо…
- Да что хорошего-то! - завопил Самцов. - Человек глаза лишился, а он говорит - хорошо!
- Вы не беспокойтесь, - сказал доктор, - сейчас в больничку поедем, а там уже видно будет.
- Видно будет… - пробормотал Самцов, прикладывая к ране большой марлевый тампон, выданный ему фельдшером, - одним глазом, бля, будет, пожалуй, видно…
- А с этой-то что делать? - тихо спросил Камень, нагнувшись к Самцову.
- Оставьте ее, она моя, - сквозь зубы прошептал Самцов.
Старший сержант Сивомеринов взял со стола связку ключей и незаметно убрал ее в карман.
В это время в дверях показался водитель и спросил:
- Ну что, поехали?
- Поехали, - согласился доктор и закрыл саквояж.
- Хреново, да? - участливо спросил у Самцова Живот.
Тот зло выматерился и ответил:
- Не, бля, хорошо, бля! Бабу не трожьте, пусть меня дожидается, я ей устрою…
Он громко застонал и вышел вслед за доктором.
Фельдшер заботливо поддерживал его под локоток.
- Куда Живот подевался? - спросил сержант Камень у Сивомеринова, когда все ушли.
- За водкой пошел, - хмуро сказал тот и заботливо потрогал ключи в кармане.
- Разговорился ты сегодня, Мерин! - пошутил Камень.
- Я тебе не Мерин, - недобро ответил Сивомеринов, - меня Степан Петрович зовут, я по званию и годами постарше тебя буду, а сейчас я исполняю обязанности дежурного и по должностной инструкции - старший человек в отделении. Ты, Камень, это имей в виду и слова при мне аккуратно произноси, а то я и пасть порвать могу!
- Ты чего, Me… Степан Петрович?..
Но тут вовремя вернулся Живот и мрачно поставил на стол две бутылки водки.
- В магазине уже знают! Сволочи! Теперь по округе пойдет!
Он открыл бутылку и сделал большой жадный глоток из горлышка.
- Помянем Сэма, мужики!
- Ты чего говоришь, про живого-то человека?!
- Сейчас живой, а что завтра будет? Гангрена, общее заражение, смерть! Крови потерял - море, глаза - нет… Из-за этой сучки мужик половины зрения лишился, а она что - сидит блох гоняет, как ни при чем? Давай ключи, Мерин…
- Степан Петрович, - вполголоса поправил тот.
- Что?.. Ну да, Степан Петрович! Ключи дайте, пожалуйста! Я из суки сучий фарш делать буду!
- Не дам, - спокойно сказал Сивомеринов, - и ключей не дам, и до утра мы ее пальцем не тронем.
- Почему? - в один голос возмущенно спросили милиционеры.
- Потому! Подумайте, сами поймете! И давайте-ка с водкой в раздевалку, не ровен час зайдет кто.
Камень и Живот послушно ушли, а Степан Петрович Сивомеринов достал из кармана пачку "Беломора" и начал рассматривать географическую карту на ней.
***
Лина сидела на краешке деревянной скамьи, которая называлась, кажется, нары, и мучительно пыталась думать о том, что ее ждет.Усатый спокойный милиционер сказал, что до утра она просидит в камере, похоже, ему можно верить - он большой и спокойный, в нем нет той звериной страсти, как в глазах остальных. Но почти каждую неделю сообщают об очередной жертве распоясавшихся милиционеров - два дня назад, например, по телевизору рассказали, что в метро сержант транспортной милиции забил насмерть студента. Ни за что забил, за кривой взгляд или неловкое слово.
А она… Стало страшно.
Что она может сделать против четырех здоровенных мужиков? А если их больше, и там, в молчаливых этажах милицейского дома прячутся еще крепкие вооруженные люди… Но усатый обещал продержать ее до утра, а утром придет милицейское начальство, она все расскажет, объяснит, и ее отпустят, она в конце концов вызовет адвоката, в Америке отпускают под залог, может быть, им нужны деньги, у нее есть, можно занять, в конце концов…
Лина вздрогнула - к решетке "обезьянника" неслышно, как зверь, подошел милиционер. Маленький, в мятой сержантской форме, он подошел к решетке и сразу же уцепился за нее, чтобы было легче стоять.
- Ну что? - спросил Камень, поудобнее взявшись за прутья решетки. - Сидишь, балдеешь? Сиди пока, привыкай к нарам, теперь долго не слезешь!
Он ловко, не вынимая папиросы, сплюнул на каменный пол камеры.
- Мерину, Степану Петровичу, спасибо скажи, а когда выйдешь - свечку поставь! Если бы не он - тебя бы сейчас собаки бездомные жрали, и был бы им, собакам, праздник. А так получается, что праздник у тебя, у суки! Не позволил нам Мерин, Степан Петрович, привести приговор в исполнение. Или ты, сука, думаешь, что тебе все с рук сойдет? Ты молодая, красивая, образованная - тебе все можно. А мы, значит - менты, быдло, скотина двуногая; выколола им глаза и пошла гулять дальше, цветочки, бля, нюхать? Хрен тебе!
Камень просунул руку сквозь прутья решетки и резко согнул ее в локте.
- Хрен тебе в грызло! - продолжил он свою декларацию. - Надо было тебя замочить и на помойку к собакам выбросить, потому что там твое место - среди собак, а не среди людей. Но мы сделаем по-другому.
Камень оторвался от решетки, покачнулся, полез в карман за спичками.
- Мы - люди правоохранительные, поэтому сделаем все по закону, но от этого тебе будет совсем плохо! - Камень хрипло рассмеялся. - Завтра утром придет начальник отделения и совершенно официально оформит твое задержание. А после мы оформим твой арест, тоже по всем правилам, с санкцией судьи. Комар носа не подточит! И заведут на тебя, сучка, уголовное дело по двум статьям Уголовного кодекса. Нанесение тяжких телесных повреждений сотруднику правоохранительных органов, находящемуся при исполнении им служебных обязанностей. Это, сучка, до пятнадцати лет. И хранение наркотических средств в количествах, предполагающих их распространение. Это, падаль ты драная, еще на червончик потянет. В общем, мало тебе не будет. И все - по закону, заметь, по закону! Ни один, этот, как его - гаагский суд не докопается. На тебе - ни синячка, ни царапинки, тебя пальцем никто не тронул, а ты, тварь, ни с того ни с сего на правоохранителя набросилась и выколола ему глаз! Европа содрогнется от твоей немыслимой жестокости. Я пойду, у меня водка греется, а ты прикинь - какие у тебя перспективы на ближние пятнадцать лет, и каково тебе будет среди ковырялок на зоне париться!