Страница:
Девушка обошла вокруг язвы, осматривая ее со всех сторон. Гигантское амебообразное… Или скорее медуза, глубоководная слизисто-прозрачная тварь, разжиревшая в глубинах океана и выползшая на поверхность полюбопытствовать, что здесь и как. Другое определение разрыву реальности Шарот не находила. Спохватившись, что теряет драгоценное время, она включила свой глоск, но тот ответил ей категорическим отказом. Силовое поле, какую бы структуру оно ни имело, экранировало глобальный сканер, не давая ему считать какие-либо данные. Шарот попыталась усилить воздействие, но безрезультатно. Всемогущий глобальный сканер, специально разработанный для боевых агентов Службы контроля и охраны параллелей, наотрез отказывался проникать сквозь неведомое поле, окружающее аномалию. Такого на памяти Шарот не случалось никогда. Но, как оказалось, времени на удивление у нее уже не осталось. Сделав еще один шаг к язве, она вдруг почувствовала легкое сопротивление воздуха, словно порыв ледяного ветра. И сопровождающее его чувство тревоги, легкое, но довольно неприятное. Знакомые штучки – псионический барьер, совокупность электромагнитных и инфразвуковых импульсов, порождающих в мозгу любого живого существа ощущение страха и смирения, пресекающих тем самым любые попытки проникновения в охраняемую зону. В принципе, «неводес» – нейронный волновой деструктор, представлявший собой сеть импульсных волновых поглотителей в мозгу наносинтона, неплохо защищал от подобного воздействия, но ощущение дискомфорта оставалось. К тому же псионический барьер оказался лишь прелюдией…
Сигнал тревоги рванул барабанные перепонки яростно и нервно, заставляя Шарот вздрогнуть и попятиться, а вслед за этим не менее громкий мужской голос из пустоты проговорил холодно и властно:
– Внимание! Вы нарушили границы ограничительного периметра карантинной зоны стабилизатора мерности. Немедленно покиньте карантинную зону. В случае неповиновения служба безопасности будет вынуждена применить силу.
– Ну уж нет, – заупрямилась Шарот. Не для того она прибыла сюда, чтобы с позором бежать прочь, так и не получив главного приза.
Она снова сделала шаг по направлению к язве, затем еще один. Ледяная волна буквально накрыла ее с головой, сбивая мысли и вырывая из подсознания самые потаенные страхи. Сеть в мозгу как могла сдерживала немыслимый по своему напору поток психодепрессивной энергии, способной довести обычного человека до безумия в считаные секунды. Шарот сделала еще один шаг и, поглощенная своей внутренней борьбой, не сразу заметила двух юрких коллероидов модели «стрекоза», неожиданно появившихся на поляне. Каким образом конгломерат заполучил в свое распоряжение автономные боевые машины старого образца, запрещенные к производству еще во времена молодости ее отца, думать было некогда. Мозг отказывался полноценно работать, занятый подавлением в сознании обжигающих волн страха, ядовитой пеной разбивающихся пока о волнорезы волнового деструктора. Пока «неводес» держался довольно неплохо, сдерживая постоянно увеличивающийся псионический напор, но каков его предел, не знали, наверное, даже наноинженеры, разработавшие его, ибо многое зависело не только от наноэлектроники, но и от спецподготовки самого боевого агента. Шарот всегда считала, что она подготовлена очень даже неплохо. Впрочем, она могла ошибаться.
Бежать она не собиралась, тем более что до бинарной язвы оставалось не так уж и далеко – вот-вот она преодолеет заглушающее работу глоска поле, считает данные и тогда сможет покинуть это место с чистой совестью и чувством выполненного долга. Но для этого ей нужно сделать еще несколько шагов, а их не позволят ей пройти коллероиды, кружащие над поляной. Значит, придется драться. Хотя сражаться с боевыми роботами ей раньше никогда не приходилось.
Немыслимым, как ей показалось, усилием выдернув из кобуры на бедре свой пистолет, Шарот не целясь выстрелила в ближайшую «стрекозу». Промаха следовало ожидать. Но, к своему удивлению, девушка вдруг обнаружила, что попала. И не просто попала, а сбила смертоносную тварь. Нелепо кувыркаясь и роняя тусклые белесые искры, коллероид рухнул где-то в густых зарослях кустарника, извещая о своей скорой псевдосмерти тоненькой струйкой сизого дыма, сочащейся из трещины в металлическом чреве. С одним стражем было покончено. Но оставался второй. И он, как любая автономная боевая система, мгновенно сориентировался, определяя Шарот уже не как нарушителя границ карантинной зоны, а как полноценного врага. А значит, в первую очередь – как мишень. Сегментированный, тускло блистающий сталью хвост твари изящно изогнулся вниз, нацеливая жало в грудь девушки. Сверкнуло. Яркая даже при свете Дня бело-голубая молния прорезала воздух и… прожгла землю, обугливая траву. В последний миг Шарот успела выйти из псионического транса, метнулась в сторону и тем самым спасла свою жизнь. Энергопульсар коллероида являлся самым страшным для наносинтонов оружием, способным выжигать наномодули тела не только в зоне прямого поражения, но и далеко за ее пределами. Впрочем, он был не менее смертелен и для человека.
– Тварюга, – зло прошипела Шарот, моментально вскакивая на ноги и борясь с внезапным головокружением. Было похоже, что ее псионическая защита начала давать сбой.
«Стрекоза» выстрелила еще раз. Снова промахнулась и неожиданно притихла, застыв в воздухе, с невероятной точностью копируя поведение своего биологического прототипа. Огонь она больше не открывала. Очевидно, опасалась повредить стабилизатор мерности. Шарот сделала еще несколько долгих, длиною, наверное, в вечность, шагов к стабилизирующему периметру и получила новый псионический удар, который чуть не сокрушил ее разум. Карантинная служба НЭК постаралась на славу, умудрившись установить такой мощный генератор псионического поля, что пасовала даже хваленая защита баскопа, что казалось просто нереальным. Хотя Шарот и так держалась много дольше, чем кто-либо. Но в конце концов не выдержала и она. Теряя остатки рассудка она, однако, не бросилась прочь, прямо в стальные лапы поджидающего ее коллероида. Наоборот, прокричав что-то несуразное, она неожиданно для себя вскинула свой «Килтрон» и, попеременно стреляя то в один, то в другой светящийся шпиль, находившийся ближе остальных, устремилась к бинарной язве, стараясь не обращать больше внимания на огонь, жгущий ее мозг, и ледяной ветер, срывающий остатки обледенелой кожи с ее лица…
Брызнуло пламя, сначала из левого шпиля, затем из правого. Белые шарики плазмы без труда рвали и жгли тонкую внешнюю оболочку, не рассчитанную на подобное воздействие, уничтожая скрытую под ней электронную начинку. Заскрежетала и захрипела, словно умирая, одна из силовых опор, отказывая в дальнейшей поддержке шпилю. И тут же взвился над поляной тревожный голос, оповещающий о последствиях творимого Шарот безумия:
– Внимание, тревога! Нарушение плотности стабилизирующего поля. Стабилизатор четыре нефункционален. Стабилизатор пять нефункционален. Прогнозируемое смещение аномалии один запятая три к центру… девятнадцать запятая шесть к центру… семьдесят два запятая тридцать четыре к центру… Общая дестабилизация. Персоналу немедленно покинуть карантинную зону семьдесят два-ТСТУ-четыреста двадцать шесть. Регистрируется сложный диффузионный сдвиг материи. Ограниченная зона безопасности…
Когда Шарот поняла, что натворила, было уже поздно. Синхронизирующий периметр был своеобразной плотиной, воздвигнутой для предотвращения распространения аномалии. Но она, поддавшись страху и панике, завладевшим ее сознанием, пробила в этой плотине брешь. И теперь накопленная в течение долгого времени гнойная плоть сдвоенной реальности неудержимым потоком ринулась наружу, подминая и затягивая все на своем пути, словно вода из прорвавшейся дамбы. Впрочем, водяной поток не мог двигаться столь молниеносно и неудержимо. В один короткий миг исчезла поляна, исчезли деревья, шпили бесполезных стабилизаторов, не способных более стабилизировать материю, исчезла «стрекоза», испуганно вспорхнувшая было вверх, но тоже захваченная взрывом искаженной материи. И, конечно, Шарот, стоящая совсем рядом, даже не успев испугаться сильнее, чем уже была, тоже попала в этот немыслимый поток, пронизывающий ее тело и разбивающий его на атомы, перестраивающий и преобразовывающий, сливающий в одно целое со всем миром и снова точным хирургическим движением отделяющий от него…
Странно.
Странно и страшно….
Шарот открыла глаза не сразу, далеко не сразу. Это был самый необычный переход в ее жизни. Действительно переход. Настоящий. И, что самое удивительное, осуществился он вполне удачно. Взять хотя бы тот факт, что после перехода она весьма ощутимо отшибла ступни, едва удержавшись на ногах. Асинхронность высоты уровня почвы спасла ее, хотя могла и погубить. Окажись она при трансмеризации не выше, а ниже существующего здесь уровня земли, ее бедное тело навечно слилось бы в единое целое с обломками каменной плиты, на которую теперь она просто упала с высоты чуть меньше ее роста. Но даже мгновенная смерть после слияния не так страшна. Хуже всего открыть глаза и обнаружить, что вросла в породу, к примеру, по пояс. Воображение моментально нарисовало картину возможных ощущений.
Ладно. Она жива, а это уже немало. Что дальше?
Руки сами собой непроизвольно потянулись к лицу, осторожно ощупывая его. Кожа, сорванная с черепа потоком ледяного ветра конечно же была на месте, хотя лицо теперь представляло собой один сплошной отек. Псионический щит сделал свое дело. Подчиняясь ложным сигналам сбитой с толку нервной системы, сработала термическая защита тела, синтезировавшая мощный химический теплоизолятор, в несколько раз увеличивший толщину кожного покрова.
– Дура, – досадливо прогнусавила Шарот. Распухшие губы с трудом повиновались ей. – Трусливая дура.
Действие псионического барьера прекратилось, и Шарот теперь уже не могла поверить, что только что вела себя как последняя паникерша. Подумать только – не смогла противостоять смешанным с инфразвуком иллюзиям, проецируемым в мозг, а ведь прекрасно понимала, что это всего лишь агрессивное воздействие на психику, не более того. Видели бы ее инструкторы с курса психологической подготовки в академии. Они бы ей зачет точно не поставили. Хорошо хоть свидетелей ее позорного поступка здесь нет. Кстати, где это «здесь»?
Шарот огляделась. Каменная плита, на которой она стояла, оказалась не единственной. Кстати, плита была вовсе не каменной а, скорее всего, бетонной или вроде того. Но точно не природного происхождения, о чем свидетельствовали огрызки проржавевшей арматуры, торчавшие с одной стороны плиты. Лежала эта плита прямо посреди негустого леса, и лес этот, по всей видимости, вырос на месте заброшенного города, ибо повсюду, насколько хватало глаз, из земли то там, то здесь торчали обветшалые останки некогда величественных зданий, теперь давно заброшенных и заросших мхом и лианами. Помимо домов, руины которых иногда достигали, а то и превышали высоту огромных вековых деревьев неизвестной породы, Шарот разглядела десятки ржавых остовов автомобилей, вросших в землю. И в этом не было бы ничего странного – мало ли что и как давно здесь произошло, если бы не странная деталь, которая моментально привлекла внимание Шарот. Сначала она подумала, что ей это просто показалось, но сойдя с плиты и приблизившись на несколько шагов к ближайшей машине, она поняла, что не ошиблась. В салоне машины на месте водителя она увидела скелет взрослого человека. Но озадачил Шарот не сам скелет, а то, что он был намертво спаян с растущим прямо сквозь корпус автомобиля деревом. По своему опыту Шарот знала, что возможно такое только в одном случае – если произошла мгновенная бинаризация мерности. А значит… Шарот огляделась, с ужасом осознавая масштаб произошедшей здесь катастрофы. Был лес – деревья, трава, животные, птицы. В одном варианте… И был город – дороги, дома, машины, люди. В другом измерении… А затем чьей-то могущественной волей эти два мира взяли и совместили, создавая самый чудовищный коктейль боли и отчаяния из всех, которые можно только вообразить. Смог ли хоть кто-то выжить после этого? Возможно ли вообще после этого выжить?
Неожиданно браслет ее глобального сканера пискнул, оповещая хозяйку, что ему есть что ей сказать. Легонько коснувшись рукой темно-матовой поверхности глоска, Шарот активизировала его. На вспыхнувшем трехмерном экране отобразились довольно неожиданные данные. Глобальный сканер фиксировал слабый, почти «мертвый» сигнал электронного маячка трансмеризационного эллара – корабля, используемого для переброски людей и грузов из одного варианта реальности в другой. Странно и непонятно – откуда в этом странном мире взялся лиитанийский эллар.
Выяснить это Шарот не успела.
Слишком поздно она услышала знакомый звук антиграва у себя за спиной. Мощный удар обжег поясницу вспышкой мгновенно затухающей боли, мир перевернулся с ног на голову, и Шарот, так толком ничего и не поняв, провалилась в бездну беспамятства. Чудом уцелевшая после столь странного перехода «стрекоза» распрямила свой сегментированный хвост, отключая использованный только что энергопульсар, сделала круг в поисках новой цели и, ничего не обнаружив, взмыла ввысь и исчезла среди редких облаков.
Некоторое время ничего не происходило. Затем земля рядом с телом девушки неожиданно дрогнула, взбухла и резко просела, образовывая дыру, в которую мог с легкостью пройти кулак взрослого мужчины. Сначала на поверхности появились два длинных тонких уса-антенны, нервно подрагивающих и осторожно прощупывающих пространство. Затем, спустя еще какое-то время, появился и обладатель усов – огромная, неимоверно длинная многоножка, чье тело покрывали сотни острых ядовитых шипов. Насекомое вылезло из норы, быстро приблизилось к телу Шарот, осторожно ощупало ее своими усами и, удостоверившись в беззащитности жертвы, начало медленно обвиваться вокруг неподвижного тела, собираясь устроить себе многодневный пир. Узнать, что синтетическая плоть наносинтона непригодна для еды, она не успела.
Неожиданно в лесу, совсем неподалеку, хрустнула ветка.
Многоножка настороженно притихла, приподняла усы, прислушиваясь. Для того чтобы распознать идущее по лесу существо, насекомому понадобились считаные секунды. Миг – и тварь исчезла под землей, оставляя свою жертву более сильному хищнику.
Хруст ломаемой ветви раздался вновь. Теперь уже совсем рядом с Шарот.
ГЛАВА 14
Сигнал тревоги рванул барабанные перепонки яростно и нервно, заставляя Шарот вздрогнуть и попятиться, а вслед за этим не менее громкий мужской голос из пустоты проговорил холодно и властно:
– Внимание! Вы нарушили границы ограничительного периметра карантинной зоны стабилизатора мерности. Немедленно покиньте карантинную зону. В случае неповиновения служба безопасности будет вынуждена применить силу.
– Ну уж нет, – заупрямилась Шарот. Не для того она прибыла сюда, чтобы с позором бежать прочь, так и не получив главного приза.
Она снова сделала шаг по направлению к язве, затем еще один. Ледяная волна буквально накрыла ее с головой, сбивая мысли и вырывая из подсознания самые потаенные страхи. Сеть в мозгу как могла сдерживала немыслимый по своему напору поток психодепрессивной энергии, способной довести обычного человека до безумия в считаные секунды. Шарот сделала еще один шаг и, поглощенная своей внутренней борьбой, не сразу заметила двух юрких коллероидов модели «стрекоза», неожиданно появившихся на поляне. Каким образом конгломерат заполучил в свое распоряжение автономные боевые машины старого образца, запрещенные к производству еще во времена молодости ее отца, думать было некогда. Мозг отказывался полноценно работать, занятый подавлением в сознании обжигающих волн страха, ядовитой пеной разбивающихся пока о волнорезы волнового деструктора. Пока «неводес» держался довольно неплохо, сдерживая постоянно увеличивающийся псионический напор, но каков его предел, не знали, наверное, даже наноинженеры, разработавшие его, ибо многое зависело не только от наноэлектроники, но и от спецподготовки самого боевого агента. Шарот всегда считала, что она подготовлена очень даже неплохо. Впрочем, она могла ошибаться.
Бежать она не собиралась, тем более что до бинарной язвы оставалось не так уж и далеко – вот-вот она преодолеет заглушающее работу глоска поле, считает данные и тогда сможет покинуть это место с чистой совестью и чувством выполненного долга. Но для этого ей нужно сделать еще несколько шагов, а их не позволят ей пройти коллероиды, кружащие над поляной. Значит, придется драться. Хотя сражаться с боевыми роботами ей раньше никогда не приходилось.
Немыслимым, как ей показалось, усилием выдернув из кобуры на бедре свой пистолет, Шарот не целясь выстрелила в ближайшую «стрекозу». Промаха следовало ожидать. Но, к своему удивлению, девушка вдруг обнаружила, что попала. И не просто попала, а сбила смертоносную тварь. Нелепо кувыркаясь и роняя тусклые белесые искры, коллероид рухнул где-то в густых зарослях кустарника, извещая о своей скорой псевдосмерти тоненькой струйкой сизого дыма, сочащейся из трещины в металлическом чреве. С одним стражем было покончено. Но оставался второй. И он, как любая автономная боевая система, мгновенно сориентировался, определяя Шарот уже не как нарушителя границ карантинной зоны, а как полноценного врага. А значит, в первую очередь – как мишень. Сегментированный, тускло блистающий сталью хвост твари изящно изогнулся вниз, нацеливая жало в грудь девушки. Сверкнуло. Яркая даже при свете Дня бело-голубая молния прорезала воздух и… прожгла землю, обугливая траву. В последний миг Шарот успела выйти из псионического транса, метнулась в сторону и тем самым спасла свою жизнь. Энергопульсар коллероида являлся самым страшным для наносинтонов оружием, способным выжигать наномодули тела не только в зоне прямого поражения, но и далеко за ее пределами. Впрочем, он был не менее смертелен и для человека.
– Тварюга, – зло прошипела Шарот, моментально вскакивая на ноги и борясь с внезапным головокружением. Было похоже, что ее псионическая защита начала давать сбой.
«Стрекоза» выстрелила еще раз. Снова промахнулась и неожиданно притихла, застыв в воздухе, с невероятной точностью копируя поведение своего биологического прототипа. Огонь она больше не открывала. Очевидно, опасалась повредить стабилизатор мерности. Шарот сделала еще несколько долгих, длиною, наверное, в вечность, шагов к стабилизирующему периметру и получила новый псионический удар, который чуть не сокрушил ее разум. Карантинная служба НЭК постаралась на славу, умудрившись установить такой мощный генератор псионического поля, что пасовала даже хваленая защита баскопа, что казалось просто нереальным. Хотя Шарот и так держалась много дольше, чем кто-либо. Но в конце концов не выдержала и она. Теряя остатки рассудка она, однако, не бросилась прочь, прямо в стальные лапы поджидающего ее коллероида. Наоборот, прокричав что-то несуразное, она неожиданно для себя вскинула свой «Килтрон» и, попеременно стреляя то в один, то в другой светящийся шпиль, находившийся ближе остальных, устремилась к бинарной язве, стараясь не обращать больше внимания на огонь, жгущий ее мозг, и ледяной ветер, срывающий остатки обледенелой кожи с ее лица…
Брызнуло пламя, сначала из левого шпиля, затем из правого. Белые шарики плазмы без труда рвали и жгли тонкую внешнюю оболочку, не рассчитанную на подобное воздействие, уничтожая скрытую под ней электронную начинку. Заскрежетала и захрипела, словно умирая, одна из силовых опор, отказывая в дальнейшей поддержке шпилю. И тут же взвился над поляной тревожный голос, оповещающий о последствиях творимого Шарот безумия:
– Внимание, тревога! Нарушение плотности стабилизирующего поля. Стабилизатор четыре нефункционален. Стабилизатор пять нефункционален. Прогнозируемое смещение аномалии один запятая три к центру… девятнадцать запятая шесть к центру… семьдесят два запятая тридцать четыре к центру… Общая дестабилизация. Персоналу немедленно покинуть карантинную зону семьдесят два-ТСТУ-четыреста двадцать шесть. Регистрируется сложный диффузионный сдвиг материи. Ограниченная зона безопасности…
Когда Шарот поняла, что натворила, было уже поздно. Синхронизирующий периметр был своеобразной плотиной, воздвигнутой для предотвращения распространения аномалии. Но она, поддавшись страху и панике, завладевшим ее сознанием, пробила в этой плотине брешь. И теперь накопленная в течение долгого времени гнойная плоть сдвоенной реальности неудержимым потоком ринулась наружу, подминая и затягивая все на своем пути, словно вода из прорвавшейся дамбы. Впрочем, водяной поток не мог двигаться столь молниеносно и неудержимо. В один короткий миг исчезла поляна, исчезли деревья, шпили бесполезных стабилизаторов, не способных более стабилизировать материю, исчезла «стрекоза», испуганно вспорхнувшая было вверх, но тоже захваченная взрывом искаженной материи. И, конечно, Шарот, стоящая совсем рядом, даже не успев испугаться сильнее, чем уже была, тоже попала в этот немыслимый поток, пронизывающий ее тело и разбивающий его на атомы, перестраивающий и преобразовывающий, сливающий в одно целое со всем миром и снова точным хирургическим движением отделяющий от него…
Странно.
Странно и страшно….
Шарот открыла глаза не сразу, далеко не сразу. Это был самый необычный переход в ее жизни. Действительно переход. Настоящий. И, что самое удивительное, осуществился он вполне удачно. Взять хотя бы тот факт, что после перехода она весьма ощутимо отшибла ступни, едва удержавшись на ногах. Асинхронность высоты уровня почвы спасла ее, хотя могла и погубить. Окажись она при трансмеризации не выше, а ниже существующего здесь уровня земли, ее бедное тело навечно слилось бы в единое целое с обломками каменной плиты, на которую теперь она просто упала с высоты чуть меньше ее роста. Но даже мгновенная смерть после слияния не так страшна. Хуже всего открыть глаза и обнаружить, что вросла в породу, к примеру, по пояс. Воображение моментально нарисовало картину возможных ощущений.
Ладно. Она жива, а это уже немало. Что дальше?
Руки сами собой непроизвольно потянулись к лицу, осторожно ощупывая его. Кожа, сорванная с черепа потоком ледяного ветра конечно же была на месте, хотя лицо теперь представляло собой один сплошной отек. Псионический щит сделал свое дело. Подчиняясь ложным сигналам сбитой с толку нервной системы, сработала термическая защита тела, синтезировавшая мощный химический теплоизолятор, в несколько раз увеличивший толщину кожного покрова.
– Дура, – досадливо прогнусавила Шарот. Распухшие губы с трудом повиновались ей. – Трусливая дура.
Действие псионического барьера прекратилось, и Шарот теперь уже не могла поверить, что только что вела себя как последняя паникерша. Подумать только – не смогла противостоять смешанным с инфразвуком иллюзиям, проецируемым в мозг, а ведь прекрасно понимала, что это всего лишь агрессивное воздействие на психику, не более того. Видели бы ее инструкторы с курса психологической подготовки в академии. Они бы ей зачет точно не поставили. Хорошо хоть свидетелей ее позорного поступка здесь нет. Кстати, где это «здесь»?
Шарот огляделась. Каменная плита, на которой она стояла, оказалась не единственной. Кстати, плита была вовсе не каменной а, скорее всего, бетонной или вроде того. Но точно не природного происхождения, о чем свидетельствовали огрызки проржавевшей арматуры, торчавшие с одной стороны плиты. Лежала эта плита прямо посреди негустого леса, и лес этот, по всей видимости, вырос на месте заброшенного города, ибо повсюду, насколько хватало глаз, из земли то там, то здесь торчали обветшалые останки некогда величественных зданий, теперь давно заброшенных и заросших мхом и лианами. Помимо домов, руины которых иногда достигали, а то и превышали высоту огромных вековых деревьев неизвестной породы, Шарот разглядела десятки ржавых остовов автомобилей, вросших в землю. И в этом не было бы ничего странного – мало ли что и как давно здесь произошло, если бы не странная деталь, которая моментально привлекла внимание Шарот. Сначала она подумала, что ей это просто показалось, но сойдя с плиты и приблизившись на несколько шагов к ближайшей машине, она поняла, что не ошиблась. В салоне машины на месте водителя она увидела скелет взрослого человека. Но озадачил Шарот не сам скелет, а то, что он был намертво спаян с растущим прямо сквозь корпус автомобиля деревом. По своему опыту Шарот знала, что возможно такое только в одном случае – если произошла мгновенная бинаризация мерности. А значит… Шарот огляделась, с ужасом осознавая масштаб произошедшей здесь катастрофы. Был лес – деревья, трава, животные, птицы. В одном варианте… И был город – дороги, дома, машины, люди. В другом измерении… А затем чьей-то могущественной волей эти два мира взяли и совместили, создавая самый чудовищный коктейль боли и отчаяния из всех, которые можно только вообразить. Смог ли хоть кто-то выжить после этого? Возможно ли вообще после этого выжить?
Неожиданно браслет ее глобального сканера пискнул, оповещая хозяйку, что ему есть что ей сказать. Легонько коснувшись рукой темно-матовой поверхности глоска, Шарот активизировала его. На вспыхнувшем трехмерном экране отобразились довольно неожиданные данные. Глобальный сканер фиксировал слабый, почти «мертвый» сигнал электронного маячка трансмеризационного эллара – корабля, используемого для переброски людей и грузов из одного варианта реальности в другой. Странно и непонятно – откуда в этом странном мире взялся лиитанийский эллар.
Выяснить это Шарот не успела.
Слишком поздно она услышала знакомый звук антиграва у себя за спиной. Мощный удар обжег поясницу вспышкой мгновенно затухающей боли, мир перевернулся с ног на голову, и Шарот, так толком ничего и не поняв, провалилась в бездну беспамятства. Чудом уцелевшая после столь странного перехода «стрекоза» распрямила свой сегментированный хвост, отключая использованный только что энергопульсар, сделала круг в поисках новой цели и, ничего не обнаружив, взмыла ввысь и исчезла среди редких облаков.
Некоторое время ничего не происходило. Затем земля рядом с телом девушки неожиданно дрогнула, взбухла и резко просела, образовывая дыру, в которую мог с легкостью пройти кулак взрослого мужчины. Сначала на поверхности появились два длинных тонких уса-антенны, нервно подрагивающих и осторожно прощупывающих пространство. Затем, спустя еще какое-то время, появился и обладатель усов – огромная, неимоверно длинная многоножка, чье тело покрывали сотни острых ядовитых шипов. Насекомое вылезло из норы, быстро приблизилось к телу Шарот, осторожно ощупало ее своими усами и, удостоверившись в беззащитности жертвы, начало медленно обвиваться вокруг неподвижного тела, собираясь устроить себе многодневный пир. Узнать, что синтетическая плоть наносинтона непригодна для еды, она не успела.
Неожиданно в лесу, совсем неподалеку, хрустнула ветка.
Многоножка настороженно притихла, приподняла усы, прислушиваясь. Для того чтобы распознать идущее по лесу существо, насекомому понадобились считаные секунды. Миг – и тварь исчезла под землей, оставляя свою жертву более сильному хищнику.
Хруст ломаемой ветви раздался вновь. Теперь уже совсем рядом с Шарот.
ГЛАВА 14
Овраги оказались даже ближе, чем думал Кондор. Всего десять-пятнадцать минут неспешной ходьбы. Некогда плотно утоптанная, а теперь поросшая редким вьюном и травой дорога вела вдоль ручья, изрядно петляя между гигантскими валунами и деревьями.
Проводник – молодой паренек лет пятнадцати с пышной, почти девичьей шевелюрой и нелепой для столь юного возраста бородкой из легкого пушка – молчал, робко озираясь по сторонам и то и дело косясь на Странника. Не слишком огорченный тем, что ему попался неразговорчивый, даже более того – молчаливый спутник, Кондор все же попытался разговорить проводника, но был вознагражден лишь парой неуверенных односложных ответов. Неизвестно, каких «страшилок» понарассказал про Темных странников трактирщик, шепча на ухо мальчишке напутственные указания, но теперь, похоже, Кондора паренек боялся не меньше, чем дракона. Единственный мало-мальски вразумительный ответ Кондор получил только на вопрос «Большой ли дракон?».
– Сам я его не видел, – отозвался проводник, – но люди в деревне говорят, что он огромен, как дом, проворен, как лесная ящерица, и страшон, как сам дьявол.
И снова умолк.
Ладно, бог с ним, пускай молчит. По крайней мере какое-никакое представление о твари, с которой ему предстояло драться, Кондор все же получил, пусть и довольно смутное. В том, что зверь на самом деле является не порождением Тьмы, а обычным, то есть нет, не совсем обычным животным, сомнений не возникало. За свою жизнь Кондор успел убить добрый десяток подобных «драконов», являвшихся в своем большинстве хищниками-рептилиями, среди которых встречались как гигантские особи морских аллигаторов, так и весьма занятные экземпляры редчайших сухопутных животных, убийство которых ставило подчас крест на целом биологическом виде. Вот и сейчас он шел в Овраги, будучи твердо уверенным, что скоро от его руки погибнет еще одно, возможно, последнее в своем роду животное. Это было несколько жестоко по отношению к матери-природе, однако сожранные тварью люди этого мнения наверняка не разделяли.
Овраги представляли собой весьма впечатляющее зрелище: десятки уродливых рвов различной глубины тянулись вдоль кромки леса длинными параллельными линиями, скрываясь среди холмов, словно исполинская кошка решила однажды поточить свои гигантские когти, несколько раз проведя лапами по земле.
У ближайшего рва, уходящего в глубину на два человеческих роста, проводник остановился в нерешительности.
– Впечатляет, – заметил Кондор, оглядывая Овраги.
Гигантские борозды, изуродовавшие равнину, на самом деле являли собой яркий пример неудержимой и могучей силы. Силы природы. Когда-то, много лет назад, здесь произошло землетрясение, явление довольно редкое в этих местах, оставив на память о себе эти трещины и разломы, следы могучей тектонической деятельности, с годами частично заросшие и превратившиеся в обычные овраги.
– Зверь там. – Мальчишка указал куда-то в глубину третьего, если считать от них, оврага. – Дальше я не пойду.
– Этого и не требуется, – отозвался Кондор, продолжая восхищенно созерцать величественное творение природы. – Можешь идти, я отпускаю тебя.
Недолго думая мальчуган припустил прочь.
– Отважный парень, – не удержался от насмешки Кондор, прикидывая, как повела бы себя в подобной ситуации Инкхра. Очевидно, предложила бы войти в логово дракона первой. Пусть она и не родная дочь Стиг, но это не помешало ей перенять все черты характера приемной матери. Не то что этот храбрец. Впрочем, еще неизвестно, с чем придется столкнуться. Где-то на дне оврага его поджидало «ужасное чудище», изрыгающее огонь. Или дым. Или хоть что-то…
Странник невольно улыбнулся: как же доверчивы крестьяне, верят во все эти бредни про огнедышащих драконов, живых мертвецов и прочую нечисть, рожденные когда-то в безумных фантазиях романтиков и поэтов, желающих хоть как-то скрасить однообразие реальности. Но, с другой стороны, в пресной реальности существовал он – Темный странник, неуязвимый воин, не знающий старости и тлена. А значит, если однажды этот мир способен был породить его и еще сотни других, подобных ему, отрицать что-либо было бы по крайней мере глупо. Правда, веры в огнедышащих драконов и истинное колдовство у Кондора от этого не прибавлялось. Он всегда был скептиком.
Еще раз полюбовавшись представшей его взору необычной картиной, он на всякий случай снял с шеи кулон и убрал в один из многочисленных потайных карманов балахона. Опасаясь потерять его, Кондор уже неоднократно делал это и раньше. Если ему действительно предстояла схватка, возможно было всякое – тонкая золотая цепочка могла порваться в бою. А этого Странник допустить не мог. Кулон был единственной вещью, связывающей его с потерянным прошлым. Кондор не просто верил в это – он это знал. Только вот никак не мог понять, что же скрывает прозрачный кристалл, заключенный в объятия изящной золотой змейки, пожирающей собственный хвост. И почему каждый раз, когда он думает о кулоне, в голове всплывает размытый образ незнакомой девушки с непривычным и странным именем По, а сердце наполняется нежностью и теплом.
На всякий случай проверив боеготовность своего посоха, Кондор вздохнул и начал спускаться в указанный проводником овраг. Никакого страха перед предстоящей схваткой с неведомым и, без сомнения, смертельно опасным хищником он не испытывал. Только любопытство. И все же, продираясь сквозь плотные заросли кустарника и плюща, он почувствовал вдруг легкое беспокойство. Почему? Возможно, из-за отсутствия гарпледа. Раньше, когда ему приходилось охотиться на «дракона», он всякий раз высылал вперед своего верного «пса», невероятно чувствительного к любого рода опасностям и способного предупредить своего хозяина задолго до появления реальной угрозы. Теперь, когда гарплед уже много лет был мертв и захоронен на западном побережье Бристра, Кондор впервые ощутил непривычное для него чувство тревоги. Справится ли он так же легко, как это было всегда? Тогда ему помогали когти и щупальца «пса», способного, как, впрочем, и сам Кондор, двигаться с умопомрачительной скоростью и отличавшегося еще большей, чем даже сами Странники, неуязвимостью. Кто же знал, что могучие гарпледы столь недолговечны.
Стараясь не думать о прошлом, Кондор упрямо шел вперед, пока наконец не наткнулся на огромный земляной вал, поросший редкой травой. Уже кое-что. Земля более свежая, чем заросшие зеленью склоны оврага, а значит, копали не так давно, возможно, в прошлом году. Как раз тогда, когда появился дракон.
Большой палец правой руки Кондора нащупал и вжал в посох скрытую клавишу. Тихий щелчок – и к полутораметровой длине стального стержня прибавилось еще полметра острейшего обоюдоострого лезвия, ни разу и не затупившегося за шестьдесят лет странствий и сражений. Затем рука «брошенного» непроизвольно коснулась покоившегося на поясе длинного широкого ножа. На месте. Да и где ему еще быть? Дальше когти. Через минуту усеянная изогнутыми стальными шипами и увенчанная длинными серповидными когтями металлическая перчатка заняла свое законное место на левой руке Странника, плотно облегая кисть и прочно крепясь на запястье. Сколько же лет не извлекал он ее из недр одного из потайных карманов своего балахона? Год? Два? Пять? Очень давно. Что еще? Кондор хотел быть максимально подготовленным к предстоящей схватке. Пара метательных ножей – ну, эти мало чем помогут. Они для дичи помельче. На человека, например. Разъяренного хищника ими не остановить. Раньше он таскал при себе целый арсенал, но позже избавился от доброй половины своих смертоносных игрушек, как от ненужного хлама. А жаль. Сейчас многие из них помогли бы ему почувствовать себя гораздо увереннее. Поражения в предстоящей схватке он не опасался – подобный исход исключался автоматически, как нечто совершенно невозможное. Но и возиться слишком долго он не желал. Тварь могла оказаться весьма строптивой, а значит, способной порядком намять Кондору бока. В конце концов, никто не хочет умирать.
Еще раз оценив свою боеготовность, Кондор огляделся по сторонам, и, не заметив ничего подозрительного, принялся карабкаться на земляной вал. Поднявшись на его вершину, Странник остановился.
А вот и пещера «дракона»…
С другой стороны овраг преграждала еще одна гора земли, значительно превосходящая первую величиной, а между ними в отвесной стене оврага зияла огромная дыра, уходящая глубоко под землю.
«Дыра – это нора. А нора – это кролик», – промелькнула в голове Кондора глупая мысль. Раздраженно отпихнув так не вовремя всплывший в сознании осколок прежней, «дородовой», так сказать, памяти, Странник спрыгнул вниз, вглядываясь в темноту тоннеля. Очевидно, «дракон» решил прочно обосноваться в этих местах, раз умудрился прорыть такую норку для себя любимого.
Представить себе, как выглядит его будущий противник, Кондор пока не мог, но сами по себе размеры пещеры впечатляли. Либо монстр был огромен, как десяток буйволов, либо очень любил простор.
Подавив в себе глупое желание крикнуть в темноту пещеры что-то наподобие: «Есть кто дома? А то мы к вам в гости!», Странник уверенно шагнул в тоннель, двигаясь пока медленно и осторожно, давая глазам приспособиться к обступившей его тьме. Как обычно, много времени для этого не потребовалось, и вскоре он уже уверенно вышагивал по извилистому коридору подземного дома, ловко огибая свисающие корни деревьев и тяжелые валуны, то и дело попадающиеся на пути. В принципе, хозяин пещеры постарался на славу, соорудив себе отличное жилище. Вот только прихожая оказалась чересчур длинной. Радовало то, что коридор не ветвился, предполагая только одно направление движения. Иначе Странник блуждал бы здесь часами.
Неожиданно Кондор что-то услышал. Не шорох, не шаги – дыхание. Дыхание зверя. Монстр был впереди. Странник замер, уже занеся ногу для следующего шага, прислушался к своим ощущениям, вглядываясь в темноту. Негромкое ровное сопение явно свидетельствовало о присутствии животного. Причем дракон либо спал, либо пребывал в состоянии покоя, а значит, нападения не ожидал, чувствуя себя в полной безопасности.
Еще бы! Какой дурак сунется в такую дыру! Если, конечно, он не Темный странник.
Стараясь ступать теперь как можно тише, Кондор вновь двинулся вперед, пока наконец его взору не открылась довольно просторная, по человеческим меркам, пещера, устланная жесткой подстилкой из натасканных с поверхности веток кустарника. На ней, свернувшись клубком, спал кто-то огромный.
В полутьме (даже в кромешной тьме глаза «брошенного» создавали эффект вечерних сумерек, но все же не обеспечивали стопроцентной видимости) Кондор сумел оценить только размеры «дракона», но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы понять, как он влип, решив поиграть в охотника на чудовищ.
Проводник – молодой паренек лет пятнадцати с пышной, почти девичьей шевелюрой и нелепой для столь юного возраста бородкой из легкого пушка – молчал, робко озираясь по сторонам и то и дело косясь на Странника. Не слишком огорченный тем, что ему попался неразговорчивый, даже более того – молчаливый спутник, Кондор все же попытался разговорить проводника, но был вознагражден лишь парой неуверенных односложных ответов. Неизвестно, каких «страшилок» понарассказал про Темных странников трактирщик, шепча на ухо мальчишке напутственные указания, но теперь, похоже, Кондора паренек боялся не меньше, чем дракона. Единственный мало-мальски вразумительный ответ Кондор получил только на вопрос «Большой ли дракон?».
– Сам я его не видел, – отозвался проводник, – но люди в деревне говорят, что он огромен, как дом, проворен, как лесная ящерица, и страшон, как сам дьявол.
И снова умолк.
Ладно, бог с ним, пускай молчит. По крайней мере какое-никакое представление о твари, с которой ему предстояло драться, Кондор все же получил, пусть и довольно смутное. В том, что зверь на самом деле является не порождением Тьмы, а обычным, то есть нет, не совсем обычным животным, сомнений не возникало. За свою жизнь Кондор успел убить добрый десяток подобных «драконов», являвшихся в своем большинстве хищниками-рептилиями, среди которых встречались как гигантские особи морских аллигаторов, так и весьма занятные экземпляры редчайших сухопутных животных, убийство которых ставило подчас крест на целом биологическом виде. Вот и сейчас он шел в Овраги, будучи твердо уверенным, что скоро от его руки погибнет еще одно, возможно, последнее в своем роду животное. Это было несколько жестоко по отношению к матери-природе, однако сожранные тварью люди этого мнения наверняка не разделяли.
Овраги представляли собой весьма впечатляющее зрелище: десятки уродливых рвов различной глубины тянулись вдоль кромки леса длинными параллельными линиями, скрываясь среди холмов, словно исполинская кошка решила однажды поточить свои гигантские когти, несколько раз проведя лапами по земле.
У ближайшего рва, уходящего в глубину на два человеческих роста, проводник остановился в нерешительности.
– Впечатляет, – заметил Кондор, оглядывая Овраги.
Гигантские борозды, изуродовавшие равнину, на самом деле являли собой яркий пример неудержимой и могучей силы. Силы природы. Когда-то, много лет назад, здесь произошло землетрясение, явление довольно редкое в этих местах, оставив на память о себе эти трещины и разломы, следы могучей тектонической деятельности, с годами частично заросшие и превратившиеся в обычные овраги.
– Зверь там. – Мальчишка указал куда-то в глубину третьего, если считать от них, оврага. – Дальше я не пойду.
– Этого и не требуется, – отозвался Кондор, продолжая восхищенно созерцать величественное творение природы. – Можешь идти, я отпускаю тебя.
Недолго думая мальчуган припустил прочь.
– Отважный парень, – не удержался от насмешки Кондор, прикидывая, как повела бы себя в подобной ситуации Инкхра. Очевидно, предложила бы войти в логово дракона первой. Пусть она и не родная дочь Стиг, но это не помешало ей перенять все черты характера приемной матери. Не то что этот храбрец. Впрочем, еще неизвестно, с чем придется столкнуться. Где-то на дне оврага его поджидало «ужасное чудище», изрыгающее огонь. Или дым. Или хоть что-то…
Странник невольно улыбнулся: как же доверчивы крестьяне, верят во все эти бредни про огнедышащих драконов, живых мертвецов и прочую нечисть, рожденные когда-то в безумных фантазиях романтиков и поэтов, желающих хоть как-то скрасить однообразие реальности. Но, с другой стороны, в пресной реальности существовал он – Темный странник, неуязвимый воин, не знающий старости и тлена. А значит, если однажды этот мир способен был породить его и еще сотни других, подобных ему, отрицать что-либо было бы по крайней мере глупо. Правда, веры в огнедышащих драконов и истинное колдовство у Кондора от этого не прибавлялось. Он всегда был скептиком.
Еще раз полюбовавшись представшей его взору необычной картиной, он на всякий случай снял с шеи кулон и убрал в один из многочисленных потайных карманов балахона. Опасаясь потерять его, Кондор уже неоднократно делал это и раньше. Если ему действительно предстояла схватка, возможно было всякое – тонкая золотая цепочка могла порваться в бою. А этого Странник допустить не мог. Кулон был единственной вещью, связывающей его с потерянным прошлым. Кондор не просто верил в это – он это знал. Только вот никак не мог понять, что же скрывает прозрачный кристалл, заключенный в объятия изящной золотой змейки, пожирающей собственный хвост. И почему каждый раз, когда он думает о кулоне, в голове всплывает размытый образ незнакомой девушки с непривычным и странным именем По, а сердце наполняется нежностью и теплом.
На всякий случай проверив боеготовность своего посоха, Кондор вздохнул и начал спускаться в указанный проводником овраг. Никакого страха перед предстоящей схваткой с неведомым и, без сомнения, смертельно опасным хищником он не испытывал. Только любопытство. И все же, продираясь сквозь плотные заросли кустарника и плюща, он почувствовал вдруг легкое беспокойство. Почему? Возможно, из-за отсутствия гарпледа. Раньше, когда ему приходилось охотиться на «дракона», он всякий раз высылал вперед своего верного «пса», невероятно чувствительного к любого рода опасностям и способного предупредить своего хозяина задолго до появления реальной угрозы. Теперь, когда гарплед уже много лет был мертв и захоронен на западном побережье Бристра, Кондор впервые ощутил непривычное для него чувство тревоги. Справится ли он так же легко, как это было всегда? Тогда ему помогали когти и щупальца «пса», способного, как, впрочем, и сам Кондор, двигаться с умопомрачительной скоростью и отличавшегося еще большей, чем даже сами Странники, неуязвимостью. Кто же знал, что могучие гарпледы столь недолговечны.
Стараясь не думать о прошлом, Кондор упрямо шел вперед, пока наконец не наткнулся на огромный земляной вал, поросший редкой травой. Уже кое-что. Земля более свежая, чем заросшие зеленью склоны оврага, а значит, копали не так давно, возможно, в прошлом году. Как раз тогда, когда появился дракон.
Большой палец правой руки Кондора нащупал и вжал в посох скрытую клавишу. Тихий щелчок – и к полутораметровой длине стального стержня прибавилось еще полметра острейшего обоюдоострого лезвия, ни разу и не затупившегося за шестьдесят лет странствий и сражений. Затем рука «брошенного» непроизвольно коснулась покоившегося на поясе длинного широкого ножа. На месте. Да и где ему еще быть? Дальше когти. Через минуту усеянная изогнутыми стальными шипами и увенчанная длинными серповидными когтями металлическая перчатка заняла свое законное место на левой руке Странника, плотно облегая кисть и прочно крепясь на запястье. Сколько же лет не извлекал он ее из недр одного из потайных карманов своего балахона? Год? Два? Пять? Очень давно. Что еще? Кондор хотел быть максимально подготовленным к предстоящей схватке. Пара метательных ножей – ну, эти мало чем помогут. Они для дичи помельче. На человека, например. Разъяренного хищника ими не остановить. Раньше он таскал при себе целый арсенал, но позже избавился от доброй половины своих смертоносных игрушек, как от ненужного хлама. А жаль. Сейчас многие из них помогли бы ему почувствовать себя гораздо увереннее. Поражения в предстоящей схватке он не опасался – подобный исход исключался автоматически, как нечто совершенно невозможное. Но и возиться слишком долго он не желал. Тварь могла оказаться весьма строптивой, а значит, способной порядком намять Кондору бока. В конце концов, никто не хочет умирать.
Еще раз оценив свою боеготовность, Кондор огляделся по сторонам, и, не заметив ничего подозрительного, принялся карабкаться на земляной вал. Поднявшись на его вершину, Странник остановился.
А вот и пещера «дракона»…
С другой стороны овраг преграждала еще одна гора земли, значительно превосходящая первую величиной, а между ними в отвесной стене оврага зияла огромная дыра, уходящая глубоко под землю.
«Дыра – это нора. А нора – это кролик», – промелькнула в голове Кондора глупая мысль. Раздраженно отпихнув так не вовремя всплывший в сознании осколок прежней, «дородовой», так сказать, памяти, Странник спрыгнул вниз, вглядываясь в темноту тоннеля. Очевидно, «дракон» решил прочно обосноваться в этих местах, раз умудрился прорыть такую норку для себя любимого.
Представить себе, как выглядит его будущий противник, Кондор пока не мог, но сами по себе размеры пещеры впечатляли. Либо монстр был огромен, как десяток буйволов, либо очень любил простор.
Подавив в себе глупое желание крикнуть в темноту пещеры что-то наподобие: «Есть кто дома? А то мы к вам в гости!», Странник уверенно шагнул в тоннель, двигаясь пока медленно и осторожно, давая глазам приспособиться к обступившей его тьме. Как обычно, много времени для этого не потребовалось, и вскоре он уже уверенно вышагивал по извилистому коридору подземного дома, ловко огибая свисающие корни деревьев и тяжелые валуны, то и дело попадающиеся на пути. В принципе, хозяин пещеры постарался на славу, соорудив себе отличное жилище. Вот только прихожая оказалась чересчур длинной. Радовало то, что коридор не ветвился, предполагая только одно направление движения. Иначе Странник блуждал бы здесь часами.
Неожиданно Кондор что-то услышал. Не шорох, не шаги – дыхание. Дыхание зверя. Монстр был впереди. Странник замер, уже занеся ногу для следующего шага, прислушался к своим ощущениям, вглядываясь в темноту. Негромкое ровное сопение явно свидетельствовало о присутствии животного. Причем дракон либо спал, либо пребывал в состоянии покоя, а значит, нападения не ожидал, чувствуя себя в полной безопасности.
Еще бы! Какой дурак сунется в такую дыру! Если, конечно, он не Темный странник.
Стараясь ступать теперь как можно тише, Кондор вновь двинулся вперед, пока наконец его взору не открылась довольно просторная, по человеческим меркам, пещера, устланная жесткой подстилкой из натасканных с поверхности веток кустарника. На ней, свернувшись клубком, спал кто-то огромный.
В полутьме (даже в кромешной тьме глаза «брошенного» создавали эффект вечерних сумерек, но все же не обеспечивали стопроцентной видимости) Кондор сумел оценить только размеры «дракона», но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы понять, как он влип, решив поиграть в охотника на чудовищ.