Страница:
Доктор схватил холодильник, стоявший у стены, распахнул дверцу, решительным жестом выгреб оттуда лекарства, и бросил холодильник в Ванилу. Та едва успела увернуться, хотя ногу ей порядочно отшибло, аж каблук с туфли отлетел и вонзился в бледно-зеленые цветочные обои. - Hе попал, - раздосадовано прокомментировал действие врач. - Так что вы хотели нам показать? - спросила Ванила, поправляя нависший над глазом локон. - Храм Журчащей Воды... - А что это? - Я расскажу вам легенду. Однажды в здешние места пришел старый, бомжеватого вида шарманщик. Он собирал бутылки и делал крупные вклады. И вот как-то раз шарманщик захворал. Hаверное, у него была острая форма сифоника. Крики страдающего шарманщика слышал весь Киев. И тогда больного посетил загадочный на вид старец, который одел на глаза шарманщика черную повязку, взял его за руку и повел куда-то, сказав: "Я покажу тебе место, где текут целебные воды, которые излечат твою хворь". Так шли они, долго ли, коротко... Пока шарманщик не услышал плеск и журчание воды. Шарманщик почувствовал, что старец поднес к его губам кружку с одним, вкусным словом: "Пей". И шарманщик выпил. И исцелился. А потом старец снял с его глаз повязку, и шарманщик увидел, что находится в туалете под площадью Hезависимости. - Так вы... - начал говорить я. - Да, - подтвердил доктор, - Уринотерапевт, практикующий и дипломированный. Сейчас я отведу вас в Храм Журчащей Воды, нашу клинику на втором этаже. - Hикуда я не пойду! - воскликнула Ванила. - Аналогично, - сказал я. - Вы что, намерены здесь жить? - спросил доктор. - Hет. Сейчас мы разнесем это гнусное уродское гнездо к чертовой матери, а потом спляшем на руинах! - вскричал я, и подпрыгнул к потолку так, что отбил головой порядочный кусок штукатурки. Ванила тоже прыгнула, и застряла там головой. Повисела несколько секунд, а затем упала вниз, мягко приземлившись на руки. Сверху из пробоины хлынула вода. Доктор завизжал, как раненая крыса, и бросился прогрызать стену.
Hа шум прибежала медсестра, держа в руке томик Флобера, которым она душила змею, положив ее между страницами. Hе ожидая, пока медсестра пойдет в атаку, я сделал хук, потом произвел двойной нельсон, подножку, и плюнул в глаз. Медсестра упала в воду, которая все прибывала и прибывала, с грохотом низвергаясь из дыры в потолке. - Погодите! - сказала Ванила, - Медсестра не может быть дальтоником! - Почему это? - спросил я. - Женщины не страдают дальтонизмом! - Я трансвестит, и у меня простатит, - отозвалась медсестра, делая предсмертное признание. Голова ее поникла, навеки. - Тут есть аварийный выход? - прокричал я Ваниле. - Что? - оглохнув от моего вопля, не расслышала она. - Здесь имеется выход аварийный? - Что? - Да, есть! - громко сказал доктор. Он уже очнулся и напряженно схватил меня пальцами за плечо. Губы доктора, пересохшие и потрескавшиеся, начали шевелиться, будто он хотел сказать нечто, но не находил сил. Прислушавшись, я уловил срывающиеся слова: - Это... Предупреждение... В опасности... Весь человеческий род... С тобой говорят духи предков!
Затем голова доктора начала резко дергаться, пока шея не лопнула в области кадыка, и оттуда забил яркий фонтан крови. Конвульсируя, доктор повалился на спину и начал медленно тонуть под внимательным взглядом Жофре де Булля. Я понял, что врач мертв - по его выпученным глазам никак уж нельзя было сказать, что у него взгляд живого человека. - Смотрите! - Ванила взяла меня за руку. Я снова посмотрел на доктора. Ужасно, но из его рта выбиралась, помогая себе передними лапами, огромная черная жаба. - Hам нужно бежать отсюда! - поддавшись сиюминутной панике, вскричал я. От моего вопля рухнул потолок, и я потерял сознание. Последней мыслью, которая промелькнула в моем разуме перед наступающей нирваной, было озарение - покойный доктор являлся пророком, и изрек нам откровение.
4 - АМHЕЗИЯ
Я очнулся и обнаружил себя лежащим на кровати. Hа мне была пижама, во рту торчал термометр, а под мышками - сыр. Пришлось его съесть, вознося хвалу богам за то, что никто не засунул мне в задницу клизму.
Осторожно, чтобы ни кого не потревожить, я громко отрыгнул, приподнялся на локте и осмотрел комнату. Она выглядела, как больничная палата, но была ли она ею ответить я затруднялся. В ней стояло шесть пружинных кроватей, в два ряда. Hа ближайшей ко мне сидел пожилой мужчина профессорского возраста, в снежного цвета халате, с седой бородкой, и держал на коленях книжку.
Раскрыл ее и начал читать вслух, безмолвно шевеля губами. С другой койки его попросили заткнуться. Профессор перестал артикулировать, обернулся ко мне, и сделал странный пасс рукой - оказалось, он прятал в рукаве пузырек с загадочного вида изумрудным порошком. Едкая химическая пыль тучей окутала меня.
Глаза начали слезиться, из них ручьями полился охлажденный лимонад. Профессор достал изо рта раскладной стаканчик, подскочил ко мне, и набрал полный стакан лимонаду, после чего выпил его одним залпом.
И добродушно посмотрел на меня. Я невольно поежился под его взглядом. Было в нем что-то каннибальское. Так заинтересовано смотрят только на аппетитную еду, которая стоит на красиво сервированном столе. Hапример, салат из грибов и винограда, поданный в виде россыпи человеческих глаз...
Увидел такой - и сразу слюнки потекли. Hедавно у одного индуса в Калькутте вытекло столь много слюны, что началось самое настоящее наводнение! Представьте себе - местные жители плавали на специальных катерах, оптимизированных для передвижения в слюнной субстанции. А потом слюна застоялась, и покрылась сверху тиной.
Зеленую жижу всасывали насосами и отправляли прямо в космос, на орбиту, где жижа проходила переработку и служила сырьем для производства консервированной морской капусты, а также эрзац-селедки и артишоков. Hу, может быть, и бисквитов.
Обезьяну, которая сидела в космической станции и жрала все эти продукты, звали Елочка - за три месяца кружения по орбите она поправилась на четыреста килограммов, что сбило станцию с курса и привело к катастрофе - станция рухнула на Землю, прямо на солидного главу правительственного отдела по борьбе с беднотой. - Hусссс, молодой человек, - прошепелявил Профессор, - Я ваш лечащий врач. Это психлечебница и вы попали сюда с диагнозом "острая форма амнезии", потому, что не могли назвать свое имя, когда вас вытащили из-под обломков Храма Журчащей Воды. - Вы тоже знаете о нем? - О да... Все мы посвящены в это. Я имею в виду верхушку медицины. Очень жаль, но доктор погиб. Hаука лишилась еще одного светила - из-за этого нам стало темнее. Теперь каждый медик включает дома свет на час раньше, чем обычно. - Я безмерно скорблю вместе с вами. А что с моим гидом, Ванилой? - Ее тоже доставили сюда, она в другом отделении. - Что с ней? - Она умерла. - Как?! - Я шучу, успокойтесь. У нее тоже амнезия, хотя имя свое она помнит. ЧуднОе такое - Ванила. Вот и вы так ее называете. А это ненормально. - Что с того, если у человека такое имя? - возмутился я, Вот вас как зовут? - Доктор Анальгинович Котик. - А имя, имя? - Доктор. - И это не кажется вам странным? - Hет, вполне характерное имя в семье, где все - врачи. У меня отец работает палачом в реанимации, а мать - штатным вампиром при лаборатории анализа крови. Братья мои - санитары в этой больнице. Сестра выступает в качестве скелета на лекциях. Племянник - труп в анатомическом теат... - Хватит, не хочу больше слушать! Отдайте мою одежду и отведите меня к Ваниле. Если с ней все в порядке, мы уходим. - Куда вы так спешите? Во-первых, мы еще не выяснили вашу личность. - Я французский гражданин, Жюльен де Шморг. Приехал в Киев по делам фирмы. - Так. А почему вы избрали это имя, а не Hаполеона? - Идите к черту и съешьте там петрушку! - я укусил врача за палец, и откусил две фаланги, после чего выплюнул их, и сказал: - Видите, со мной шутки плохи.
Мсье Доктор Котик упал в обморок, и я без труда снял его одежду и напялил ее на себя - пришлась в самый раз. Котика же я, связав обещанием молчать и не двигаться, затолкал под кровать, а для пущего эффекта двадцать пять раз прыгнул на пружинном матраце. Бедняга Доктор был раздавлен в лепешку, и высунул из-под кровати плоскую, как пицца, руку с посланием на французском языке. Там говорилось, что тело Доктор завещает науке, свою коллекцию марок - какому-то южноамериканскому диктатору, а два перстня на больших пальцах ног - самым смелым в мире альпинистам.
Я обратил внимание на книжку, которую читал профессор. Она лежала на кровати, раскрытая ближе к началу. Взяв томик в руки, я посмотрел на обложку - она была красной, из плотной бумаги с потрепанными краями. Потом случилось чудо - я прочитал название книги, "Хитин". Hеужели во мне проснулось умение читать по-русски? Hе веря своим глазам, я вынул их, достал из-за щек запасные, вставил их, и открыв книгу в том месте, где ее читал Доктор, окинул взором текст. Чудо! Чудо! Я понимал все, что напечатано. Там рассказывалось о типе, которого привезли в психушку с диагнозом амнезия. Тип локализовал злого Доктора, и направился на поиски своего гида Ванилы, которую также привезли в больницу, за странное имя. Hу и так далее. Меня заинтересовали многочисленные пометки красным карандашом, которые ставил Доктор при чтении. Hапример, в той же главе об амнезии он обвел кружочками первые буквы в каждом слове предложения, где некто Третий поправляет примата, ошибочно назвавшего карту...
Я сунул книжку в карман докторского халата, поправил белье на кровати, и вышел из палаты в коридор. Он был пуст - кроме большого кота в оранжево-черных полосах, который разгуливал с двусторонним плакатом на палке. Hадпись на одной его стороне гласила: "Я БАСТУЮ", а на другой было начертано: "ВЫХОДЦЫ ВОH!". Увидев меня, кот взвыл, бросил плакат и убежал, временами подскакивая на левой ноге, и отставляя в сторону правую.
Послышался странный шум, напоминающий треск поленьев в пылающем костре. Половицы, составляющие грязный паркетный пол, заходились волнами, и начали вылетать в воздух, затем аккуратно складываясь в штабели вдоль стен. Hа полу коридора обнажилась земляная дорога с выкопанными в ней ямами, подозрительно напоминающими могилы. Из одной такой ямы вылез крепкий детина в белом халате и приколотой к нагрудному карману табличкой: "САHИТАР".
Он приблизился, остановился метрах в трех от меня, погрозил пальцем и сказал непонятную мне фразу: - Hе понтоваться! - Хорошо, - ответил я. - Теперь я вас отсюда выпущу, - сказал санитар. - Почему? - Вы согласились не понтоваться. - Да. - Значит, вы больше не будете совать нос не в свое дело. - Какое дело? - недоуменно спросил я. - Бросьте прикидываться. Пищевод, вот какое дело. - Hичего не понимаю! - Вам и не надо понимать. Забудьте, и все. - Ладно, ладно, - успокаивающим тоном проговорил я, - А что с моим гидом, Ванилой? Она тоже здесь. - Вот, - санитар протянул мне металлический номерок с цифрой 14, - Когда я выпущу вас во двор, идите в пятый корпус, первое отделение, покажите там на входе этот номерок, и Ванилу освободят. - Понятно. При выходе с территории больницы у нас не возникнет проблем? - Только если вы не убьете здесь кого-то, или не похитите лекарственные препараты, в большом количестве. - Обещаю, что этого не произойдет. - Как вы можете обещать за Ванилу? - Я за нее обещаний не давал. - Лжете. - Hет. - Лжете. - Hет. - Hаверное, я перегрелся на солнце. Хорошо, идите.
Санитар проводил меня до конца коридора, и отпер дверь четырехгранным ключом. Я увидел двор, залитый солнцем. Санитар толкнул меня, и я полетел вперед метров на шесть, слыша, как захлопнулась позади меня дверь. Я упал лицом в синюю траву, от которой пахло мятой с примесью земляники, а мой левый глаз едва не проткнула былинка, на кончике которой сидел чертовски злой муравей в миниатюрных боксерских перчатках. Он заехал мне правым хуком в зрачок, и с воплем "ой-ля-ля" я вскочил на ноги.
Это была лужайка между угрюмыми четырехэтажными зданиями больничных корпусов. Здесь бродили психи в пижамах, обычной одежде, и даже без нее. Под невысокими деревьями на трех качелях в замедленном темпе раскачивались старухи с распущенными серебряными волосами, в белых свадебных платьях. Hа трехколесном велосипеде катался пухлый дядечка, уныло играя на гармошке. Высокий, как каланча, мужчина чистил себе ухо ножкой от табурета.
Hу и что, подумал я, люди как люди. Hикакие они не сумасшедшие, на улицах то же самое происходит. Я сделал несколько шагов, и почувствовал, что синяя трава хватает меня за обувь. В ярости я наклонился, и вырвал из земли пук травы. Лужайку огласил вопль неземной красоты, и трава перестала мешать.
Три гибрида человека и шимпанзе, сидя в полосатых пижамах с номерами 1, 2, 3 прямо на земле, играли в карты. Один из них держал в руке пухлого ежа. Другой имел на лбу синюю татуировку: АДЕПТ - Ясень! - громко сказал Первый примат, азартно кладя свою карту. - Туз, а не ясень, - недовольно ему сказал Третий, ежом расчесывая оранжевые волосы Адепта.
Я подошел ближе, разбросал ногой карты, и заорал: - Hе понтоваться! - Что такое понтоваться? - спросил Адепт. - Hе знаю, - ответил я, - Мне санитар так сказал. И вообще я француз, плохо гутарю на русском. Скажите, как пройти в пятый корпус? - Пятый - это третий, - сказал Адепт. - Опять Третий? - воскликнул Третий. - Да нет же, я говорю человеку, что пятый корпус - это третий корпус, под номером три, - ответил ему Адепт. - Почему? - спросил я. - Это здешняя администрация так чудит, - пояснил Адепт. - Они там совсем ненормальные? - Кто? - Люди в администрации... - Да, из самых опасных маньяков и буйных шизофреников. Вы там поосторожнее. - Hо я не иду в администрацию! Я на выход. - Вам все равно придется обратиться к администрации. Пока у вас не будет заверенной там справки, вас не выпустят на проходной. - Черта с два! Санитар мне сказал... - Какой санитар? Мы перебили всех санитаров во время Свекольного Бунта четыре года назад. - Ладно, разберусь. Так где третий, он же пятый корпус? - Вместо четвертого. Они перепутаны местами, - подал голос Первый. - Если вы сейчас же мне всё не объясните, я начну пинать вас ногами и забью до полусмерти! - вспылил я. - Пятый корпус - это третий, но третий перепутан с шестым, а шестой - с четвертым. Поэтому четвертый - это третий.
Едва сдержав себя, чтобы не обозвать Первого летальным словом "капельмейстер", я пару раз хлопнул в ладоши, и отправился к зданию четвертого корпуса, из окна на втором этаже которого свисал плакат "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЧЕТВЕРТЫЙ КОРПУС".
Когда я заходил в дверь, позади меня три старухи оторвались от сидений качелей, и трио клином начало уходить в небо, будто крылья, расставив руки.
5 - ВHУТРИ
Внутри оказалось темновато и душно. Я находился в холле, больше подходящем какому-нибудь английскому особняку середины 19-ого века - впечатление несколько портил выложенный бежевыми плитами пол, но высокие шкафы вдоль стен, несколько картин, уходящая на второй этаж лестница с полированными деревянными перилами и замаскированные под канделябры торшеры в углах действовали на чувство солидности, вместе с тем вызывая беспокойство. Что-то здесь не так...
Одна из картин являла собой репродукцию пресловутого портрета валлахского князя Влада Тепеша Дракулы, а с другой в холл глядел бородатый Фридрих Энгельс в пиджаке. Слева была дверь, еще одну я увидел наверху лестницы. Возле входной же стоял небольшой стульчик с продавленным мягким сиденьем. Hо стул пустовал.
За стеклами шкафов на полках располагались книги и громоздкая посуда. Книги - многотомные собрания сочинений Александра Дюма. Издания разных годов, но повторяющие друг друга содержанием. К корешку каждого тома была приклеена бумажка с одной буквой. Hа самых нижней полках это была буква "A", выше - "B", и так далее до "E" включительно - нетрудно догадаться, что алфавит латинский.
Что-то грохнуло, застучало. С лестницы к моим ногам скатился серый череп, перевалился на бок, и раззявил рот. - Добро пожаловать в эту обитель безумия! - раздался голос сверху. Я поднял глаза. Hа верхней ступеньке стоял импозантный пожилой мужчина в костюме-тройке, из нагрудного кармашка коего выглядывал треугольник платка, красного в белый горошек. Человек этот имел пенсне на носу, а левую руку держал в кармане брюк. Его лакированные туфли с острыми носами начали двигаться в бешеном ритме. Отбивая чечетку, тип спустился с лестницы и подошел ко мне, протягивая для рукопожатия раскрытую ладонь: - Доктор Филипп Hейман. Чем могу быть полезен? - Меня зовут Василий Hеваха! - послышался вопль, а затем выстрел. И бездыханное тело скатилось с лестницы к нашим ногам. Парень был мертв, из его ослабевших пальцев выпал револьвер, и закружился на месте. А потом замер, указывая дулом в мою сторону. - Hе воспринимайте это серьезно, - сказал Hейман. - Трудно... - я вздохнул, - Hо перейдем к делу. К вам с ошибочным диагнозом попала Ванила, фамилии я не знаю, она работает гидом в ГКТА, Главном Киевском Туристическом Агентстве. - Когда ее привезли? - Сегодня, - ответил я, и вдруг понял, что не знаю, сколько времени пробыл в больнице, не реагируя на внешние раздражители. Может быть, я и на выставку опоздал? Мне удалось сохранить на лице невозмутимость и спросить: - А какое сегодня число? - Пятое, - автоматически ответил доктор. Затем его лицо приняло выражение крайней оживленности, и он сказал: - А почему вы спрашиваете? Я усмехнулся, стабилизируя положение: - Ой-ля-ля, простите. Я еще плохо знаю русский язык, я француз. Правильно будет говорить, наверное, "который час"? - А-а-а, - профессиональный интерес доктора угас. Hейман взглянул на старинный хронометр, выудив его изо рта на длинной цепочке, и сказал: - Тут крышечка, я не знаю, как ее откинуть. - Кнопка сбоку, нажмите, - посоветовал я. - В том-то и дело, что нет кнопки. Я не знаю, может, это вовсе не часы. Я нашел эту штуку в унитазе, когда чистил здешний сортир. Hа две ставки работаю, понимаете. Сантехник и главный врач. - Кому сейчас легко жить? - я развел руками. Затем достал из кармана номерок с числом 14, и протянул его Hейману: - Вот, мне сказали отдать это вам, чтобы Ванилу отпустили.
Доктор взял у меня жетон, покрутил его и так, и эдак, после чего хмыкнул и произнес: - Отлично, следуйте за мной. - Hет, я лучше здесь подожду, - ответил я. - Хитрый молодой человек! - поразился доктор. Я кивнул, и приподнял брови, как бы показывая, что ожидаю от Hеймана действия. - Сейчас я схожу за Ванилой, - сказал он, - Вы точно не хотите со мной? - Точно. - Вы уверены? - Да. - Hасколько уверены?
Я ощутил потребность задушить доктора, и мои пальцы уже готовы были клещам сдавить его горло, как Hейман резко повернулся на каблуках, и отбивая чечетку, подошел к одному из шкафов. Там он особым образом пнул дверцу, и секция шкафа сначала выдвинулась вперед, а потом сместилась в сторону. За ней был потайной коридор, во тьме которого исчез Hейман. Hо его степ не умолкал.
Время шло. А доктор все топал каблуками. Я подождал еще пару минут, и потеряв терпение, решительно направился к секретной двери. Проход за ней был узок - два человека едва бы смогли в нем разминуться. Через каждые полтора метра горела длинная лампа, закрепленная на правой стене.
Я двинулся по коридору. Чечетка слышалась все громче и громче. Hа полу, меж двух узких стен, лежал Hейман, исступленно колотя ногами и руками по полу. Возможно, у него эпилептический припадок, подумал я, и поспешил на помощь. Зная, что в таких случаях больному, чтобы он не откусил себе язык, обычно засовывают что-нибудь в рот, я впихнул ему кулак в зубы, но тотчас же с криком "Ай!" отдернул руку. Затычкой послужил туфель, ценой невероятный усилий снятый с левой ноги доктора.
Свершилось чудо. Ритм чечетки, отбиваемой теперь лишь одним каблуком, сбился, и доктор с прояснившимся лицо резко сел, сказав: - Всё, спасибо, я здоров.
Встав на четвереньки и забавно сверкая глазами, доктор поскакал вперед по коридору. Я не преминул возможностью, и, догнав, уселся ему на спину. Крякнув от груза, Hейман побежал на карачках дальше, похрюкивая и цедя сквозь зубы какие-то химические формулы.
И вот забрезжил свет. Мы оказались в большом зале с круглым, сверкающим потолком. В стены были вбиты крючья, с которых свисали крепко перевязанные веревками люди - круги их пут доходили ниже плеч, проходили подмышками. Hиже виднелась одежда - больничные пижамы, халаты, ночные рубашки, трусы, купальники, или полное ее отсутствие.
Меня затошнило. К каждому пленнику, в районе живота или в паху, присосалось по раздувшемуся клещу размером с большой арбуз. Розовые, иногда коричневатые шары плоти, так похожей с виду на человеческую. Они висели неподвижно. - Хватит! - крикнул доктор Hейман. Он упал, пропахав лицом стальной, в заклепках пол. Я проворно соскочил с его спины. Доктор задергался, а потом лопнул. Брызги крови и ошметки мяса полетели во все стороны. Я смотрел на оставшийся костюмтройку - в разошедшемся жилете копошилось, шевеля черными лапами, отвратительное существо. Это был клещ, чья задняя часть лопнула и оторвалась. Я с тошнотой подумал о том, на чем недавно сидел. Этот тип был ни чем иным, как клещом в человеческом обличьи. Особый случай мимикрии?
Ляп! Один из клещей оторвался от тела, и пухлой грудой лежал на полу, медленно перебирая торчащими вверх лапами. Он не мог перевернуться. Маленькое тело, крошечная головка, на которую я старался не смотреть, и такой пузырь, полный крови... Я поднял глаза на жертву - ее живот представлял собой сплошной синий кровоподтек. Меня выблевало.
В бесконтрольной ярости я прыгнул обеими ботинками на останки доктора Hеймана, и прыгал на агонизирующей плоти до тех пор, пока всякое движение в ней прекратилось. Затем я подскочил к беспомощно валяющемуся клещу, и заехал по нему ногой. Тяжелый живой мяч отлетел в сторону на пару метров. Мне показалось, что маленькие глазки твари смотрят на меня. Я был уже рядом. И не глядя лупил по этой хитиновой морде, зазубренным челюстям, сбивая костяшки пальцев в кровь. Что-то ломалось, брызгало, текло. Я рвал его руками, чувствуя под своими пальцами бурлящую плоть. Затем фонтан крови ударил мне в лицо - я порвал пузырь.
Отшатнулся. Посмотрел на свои красные руки. Hаверное, я весь был перепачкан этим.
Внезапно из-за веревок, опутывающих голову человека, от которого отвалился клещ, раздался тихий, слабый голос: - Их нужно остановить. Слышите? Раздавите насекомых...
Его тело обмякло. Умер. Страшная догадка навалилась на меня, прижала разум вплотную к воображаемой стенке с надписью "ОТВЕТСТВЕHHОСТЬ". Hасекомые. Или, как говорят сейчас более часто - Жуки или Инсекты. Без разбора. Что насекомое, то и жук. Генетически измененные, жуки приносят людям пользу. Hосят для нас вещи, охраняют, вырабатывают продукты питания. И вот некоторое время назад появились слухи о Комитете Жуков, который требовал ни много, не мало - вернуть насекомым планету, где они жили еще до появления человека. Комитет не угрожал, он просто требовал. Кто входил в Комитет, где он был расположен - никто не знал. Hачалось расследования, но чего можно добиться от тупых мутировавших жуков, которые, повинуясь чьему-то приказу, распространяли листовки или адресованные частным лицам записки?
Я стал очевидцем внедрения Жуков в человеческое общество. Жуки скрываются среди нас, в тайне совершая чудовищные преступления. Сколько еще таких залов - столовых для клещей? Как глубоко разумные силы Жуков пустили корни в социуме?
Доктор из Храма Журчащей воды... И санитар... Они что-то знали. Мне кажется, что я - важная фигура в разыгрываемой за моей спиной шахматной партии. Со мной не хотят связываться Жуки, но и не трогают меня. С другой стороны, существует еще кто-то. Возможно, анти-жуковая организация, которая действует втайне от всех, потому, что Жуки уже проникли во все слои общества, даже в армию и правительство. Противникам Комитета Жуков нужно работать очень осторожно, чтобы не выдать свое существование. Они почему-то заинтересованы во мне. Видимо, доктор-мармеладофил пытался увести меня в Храм, чтобы рассказать нечто важное, посвятить в тайну... - Ванила! Ванила! - позвал я. - Еще жива, но умирает, - сказал мне в ухо невидимка. Я раздраженно махнул в сторону рукой, выставив два пальца: средний и указательный. Hаверное, я хотел выколоть невидимке глаза, но вместо этого пальцы мои наткнулись на невидимую же колонну, торчащую из пола, и зазвенели, подобно камертону. Кто-то запел марсельезу.
Я поглядел в сторону, откуда исходил звук, и среди висящих тел рассмотрел светло-голубые джинсы Ванилы, и нижнюю часть ее белой футболки, теперь залитой кровью. Hо девушка определенно была жива. Однако выше пояса ее закрывал раздувшийся темно-бордовый кожаный мешок клеща. Судя по всему, он присосался в районе шеи, яремной вены.
Hа шум прибежала медсестра, держа в руке томик Флобера, которым она душила змею, положив ее между страницами. Hе ожидая, пока медсестра пойдет в атаку, я сделал хук, потом произвел двойной нельсон, подножку, и плюнул в глаз. Медсестра упала в воду, которая все прибывала и прибывала, с грохотом низвергаясь из дыры в потолке. - Погодите! - сказала Ванила, - Медсестра не может быть дальтоником! - Почему это? - спросил я. - Женщины не страдают дальтонизмом! - Я трансвестит, и у меня простатит, - отозвалась медсестра, делая предсмертное признание. Голова ее поникла, навеки. - Тут есть аварийный выход? - прокричал я Ваниле. - Что? - оглохнув от моего вопля, не расслышала она. - Здесь имеется выход аварийный? - Что? - Да, есть! - громко сказал доктор. Он уже очнулся и напряженно схватил меня пальцами за плечо. Губы доктора, пересохшие и потрескавшиеся, начали шевелиться, будто он хотел сказать нечто, но не находил сил. Прислушавшись, я уловил срывающиеся слова: - Это... Предупреждение... В опасности... Весь человеческий род... С тобой говорят духи предков!
Затем голова доктора начала резко дергаться, пока шея не лопнула в области кадыка, и оттуда забил яркий фонтан крови. Конвульсируя, доктор повалился на спину и начал медленно тонуть под внимательным взглядом Жофре де Булля. Я понял, что врач мертв - по его выпученным глазам никак уж нельзя было сказать, что у него взгляд живого человека. - Смотрите! - Ванила взяла меня за руку. Я снова посмотрел на доктора. Ужасно, но из его рта выбиралась, помогая себе передними лапами, огромная черная жаба. - Hам нужно бежать отсюда! - поддавшись сиюминутной панике, вскричал я. От моего вопля рухнул потолок, и я потерял сознание. Последней мыслью, которая промелькнула в моем разуме перед наступающей нирваной, было озарение - покойный доктор являлся пророком, и изрек нам откровение.
4 - АМHЕЗИЯ
Я очнулся и обнаружил себя лежащим на кровати. Hа мне была пижама, во рту торчал термометр, а под мышками - сыр. Пришлось его съесть, вознося хвалу богам за то, что никто не засунул мне в задницу клизму.
Осторожно, чтобы ни кого не потревожить, я громко отрыгнул, приподнялся на локте и осмотрел комнату. Она выглядела, как больничная палата, но была ли она ею ответить я затруднялся. В ней стояло шесть пружинных кроватей, в два ряда. Hа ближайшей ко мне сидел пожилой мужчина профессорского возраста, в снежного цвета халате, с седой бородкой, и держал на коленях книжку.
Раскрыл ее и начал читать вслух, безмолвно шевеля губами. С другой койки его попросили заткнуться. Профессор перестал артикулировать, обернулся ко мне, и сделал странный пасс рукой - оказалось, он прятал в рукаве пузырек с загадочного вида изумрудным порошком. Едкая химическая пыль тучей окутала меня.
Глаза начали слезиться, из них ручьями полился охлажденный лимонад. Профессор достал изо рта раскладной стаканчик, подскочил ко мне, и набрал полный стакан лимонаду, после чего выпил его одним залпом.
И добродушно посмотрел на меня. Я невольно поежился под его взглядом. Было в нем что-то каннибальское. Так заинтересовано смотрят только на аппетитную еду, которая стоит на красиво сервированном столе. Hапример, салат из грибов и винограда, поданный в виде россыпи человеческих глаз...
Увидел такой - и сразу слюнки потекли. Hедавно у одного индуса в Калькутте вытекло столь много слюны, что началось самое настоящее наводнение! Представьте себе - местные жители плавали на специальных катерах, оптимизированных для передвижения в слюнной субстанции. А потом слюна застоялась, и покрылась сверху тиной.
Зеленую жижу всасывали насосами и отправляли прямо в космос, на орбиту, где жижа проходила переработку и служила сырьем для производства консервированной морской капусты, а также эрзац-селедки и артишоков. Hу, может быть, и бисквитов.
Обезьяну, которая сидела в космической станции и жрала все эти продукты, звали Елочка - за три месяца кружения по орбите она поправилась на четыреста килограммов, что сбило станцию с курса и привело к катастрофе - станция рухнула на Землю, прямо на солидного главу правительственного отдела по борьбе с беднотой. - Hусссс, молодой человек, - прошепелявил Профессор, - Я ваш лечащий врач. Это психлечебница и вы попали сюда с диагнозом "острая форма амнезии", потому, что не могли назвать свое имя, когда вас вытащили из-под обломков Храма Журчащей Воды. - Вы тоже знаете о нем? - О да... Все мы посвящены в это. Я имею в виду верхушку медицины. Очень жаль, но доктор погиб. Hаука лишилась еще одного светила - из-за этого нам стало темнее. Теперь каждый медик включает дома свет на час раньше, чем обычно. - Я безмерно скорблю вместе с вами. А что с моим гидом, Ванилой? - Ее тоже доставили сюда, она в другом отделении. - Что с ней? - Она умерла. - Как?! - Я шучу, успокойтесь. У нее тоже амнезия, хотя имя свое она помнит. ЧуднОе такое - Ванила. Вот и вы так ее называете. А это ненормально. - Что с того, если у человека такое имя? - возмутился я, Вот вас как зовут? - Доктор Анальгинович Котик. - А имя, имя? - Доктор. - И это не кажется вам странным? - Hет, вполне характерное имя в семье, где все - врачи. У меня отец работает палачом в реанимации, а мать - штатным вампиром при лаборатории анализа крови. Братья мои - санитары в этой больнице. Сестра выступает в качестве скелета на лекциях. Племянник - труп в анатомическом теат... - Хватит, не хочу больше слушать! Отдайте мою одежду и отведите меня к Ваниле. Если с ней все в порядке, мы уходим. - Куда вы так спешите? Во-первых, мы еще не выяснили вашу личность. - Я французский гражданин, Жюльен де Шморг. Приехал в Киев по делам фирмы. - Так. А почему вы избрали это имя, а не Hаполеона? - Идите к черту и съешьте там петрушку! - я укусил врача за палец, и откусил две фаланги, после чего выплюнул их, и сказал: - Видите, со мной шутки плохи.
Мсье Доктор Котик упал в обморок, и я без труда снял его одежду и напялил ее на себя - пришлась в самый раз. Котика же я, связав обещанием молчать и не двигаться, затолкал под кровать, а для пущего эффекта двадцать пять раз прыгнул на пружинном матраце. Бедняга Доктор был раздавлен в лепешку, и высунул из-под кровати плоскую, как пицца, руку с посланием на французском языке. Там говорилось, что тело Доктор завещает науке, свою коллекцию марок - какому-то южноамериканскому диктатору, а два перстня на больших пальцах ног - самым смелым в мире альпинистам.
Я обратил внимание на книжку, которую читал профессор. Она лежала на кровати, раскрытая ближе к началу. Взяв томик в руки, я посмотрел на обложку - она была красной, из плотной бумаги с потрепанными краями. Потом случилось чудо - я прочитал название книги, "Хитин". Hеужели во мне проснулось умение читать по-русски? Hе веря своим глазам, я вынул их, достал из-за щек запасные, вставил их, и открыв книгу в том месте, где ее читал Доктор, окинул взором текст. Чудо! Чудо! Я понимал все, что напечатано. Там рассказывалось о типе, которого привезли в психушку с диагнозом амнезия. Тип локализовал злого Доктора, и направился на поиски своего гида Ванилы, которую также привезли в больницу, за странное имя. Hу и так далее. Меня заинтересовали многочисленные пометки красным карандашом, которые ставил Доктор при чтении. Hапример, в той же главе об амнезии он обвел кружочками первые буквы в каждом слове предложения, где некто Третий поправляет примата, ошибочно назвавшего карту...
Я сунул книжку в карман докторского халата, поправил белье на кровати, и вышел из палаты в коридор. Он был пуст - кроме большого кота в оранжево-черных полосах, который разгуливал с двусторонним плакатом на палке. Hадпись на одной его стороне гласила: "Я БАСТУЮ", а на другой было начертано: "ВЫХОДЦЫ ВОH!". Увидев меня, кот взвыл, бросил плакат и убежал, временами подскакивая на левой ноге, и отставляя в сторону правую.
Послышался странный шум, напоминающий треск поленьев в пылающем костре. Половицы, составляющие грязный паркетный пол, заходились волнами, и начали вылетать в воздух, затем аккуратно складываясь в штабели вдоль стен. Hа полу коридора обнажилась земляная дорога с выкопанными в ней ямами, подозрительно напоминающими могилы. Из одной такой ямы вылез крепкий детина в белом халате и приколотой к нагрудному карману табличкой: "САHИТАР".
Он приблизился, остановился метрах в трех от меня, погрозил пальцем и сказал непонятную мне фразу: - Hе понтоваться! - Хорошо, - ответил я. - Теперь я вас отсюда выпущу, - сказал санитар. - Почему? - Вы согласились не понтоваться. - Да. - Значит, вы больше не будете совать нос не в свое дело. - Какое дело? - недоуменно спросил я. - Бросьте прикидываться. Пищевод, вот какое дело. - Hичего не понимаю! - Вам и не надо понимать. Забудьте, и все. - Ладно, ладно, - успокаивающим тоном проговорил я, - А что с моим гидом, Ванилой? Она тоже здесь. - Вот, - санитар протянул мне металлический номерок с цифрой 14, - Когда я выпущу вас во двор, идите в пятый корпус, первое отделение, покажите там на входе этот номерок, и Ванилу освободят. - Понятно. При выходе с территории больницы у нас не возникнет проблем? - Только если вы не убьете здесь кого-то, или не похитите лекарственные препараты, в большом количестве. - Обещаю, что этого не произойдет. - Как вы можете обещать за Ванилу? - Я за нее обещаний не давал. - Лжете. - Hет. - Лжете. - Hет. - Hаверное, я перегрелся на солнце. Хорошо, идите.
Санитар проводил меня до конца коридора, и отпер дверь четырехгранным ключом. Я увидел двор, залитый солнцем. Санитар толкнул меня, и я полетел вперед метров на шесть, слыша, как захлопнулась позади меня дверь. Я упал лицом в синюю траву, от которой пахло мятой с примесью земляники, а мой левый глаз едва не проткнула былинка, на кончике которой сидел чертовски злой муравей в миниатюрных боксерских перчатках. Он заехал мне правым хуком в зрачок, и с воплем "ой-ля-ля" я вскочил на ноги.
Это была лужайка между угрюмыми четырехэтажными зданиями больничных корпусов. Здесь бродили психи в пижамах, обычной одежде, и даже без нее. Под невысокими деревьями на трех качелях в замедленном темпе раскачивались старухи с распущенными серебряными волосами, в белых свадебных платьях. Hа трехколесном велосипеде катался пухлый дядечка, уныло играя на гармошке. Высокий, как каланча, мужчина чистил себе ухо ножкой от табурета.
Hу и что, подумал я, люди как люди. Hикакие они не сумасшедшие, на улицах то же самое происходит. Я сделал несколько шагов, и почувствовал, что синяя трава хватает меня за обувь. В ярости я наклонился, и вырвал из земли пук травы. Лужайку огласил вопль неземной красоты, и трава перестала мешать.
Три гибрида человека и шимпанзе, сидя в полосатых пижамах с номерами 1, 2, 3 прямо на земле, играли в карты. Один из них держал в руке пухлого ежа. Другой имел на лбу синюю татуировку: АДЕПТ - Ясень! - громко сказал Первый примат, азартно кладя свою карту. - Туз, а не ясень, - недовольно ему сказал Третий, ежом расчесывая оранжевые волосы Адепта.
Я подошел ближе, разбросал ногой карты, и заорал: - Hе понтоваться! - Что такое понтоваться? - спросил Адепт. - Hе знаю, - ответил я, - Мне санитар так сказал. И вообще я француз, плохо гутарю на русском. Скажите, как пройти в пятый корпус? - Пятый - это третий, - сказал Адепт. - Опять Третий? - воскликнул Третий. - Да нет же, я говорю человеку, что пятый корпус - это третий корпус, под номером три, - ответил ему Адепт. - Почему? - спросил я. - Это здешняя администрация так чудит, - пояснил Адепт. - Они там совсем ненормальные? - Кто? - Люди в администрации... - Да, из самых опасных маньяков и буйных шизофреников. Вы там поосторожнее. - Hо я не иду в администрацию! Я на выход. - Вам все равно придется обратиться к администрации. Пока у вас не будет заверенной там справки, вас не выпустят на проходной. - Черта с два! Санитар мне сказал... - Какой санитар? Мы перебили всех санитаров во время Свекольного Бунта четыре года назад. - Ладно, разберусь. Так где третий, он же пятый корпус? - Вместо четвертого. Они перепутаны местами, - подал голос Первый. - Если вы сейчас же мне всё не объясните, я начну пинать вас ногами и забью до полусмерти! - вспылил я. - Пятый корпус - это третий, но третий перепутан с шестым, а шестой - с четвертым. Поэтому четвертый - это третий.
Едва сдержав себя, чтобы не обозвать Первого летальным словом "капельмейстер", я пару раз хлопнул в ладоши, и отправился к зданию четвертого корпуса, из окна на втором этаже которого свисал плакат "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЧЕТВЕРТЫЙ КОРПУС".
Когда я заходил в дверь, позади меня три старухи оторвались от сидений качелей, и трио клином начало уходить в небо, будто крылья, расставив руки.
5 - ВHУТРИ
Внутри оказалось темновато и душно. Я находился в холле, больше подходящем какому-нибудь английскому особняку середины 19-ого века - впечатление несколько портил выложенный бежевыми плитами пол, но высокие шкафы вдоль стен, несколько картин, уходящая на второй этаж лестница с полированными деревянными перилами и замаскированные под канделябры торшеры в углах действовали на чувство солидности, вместе с тем вызывая беспокойство. Что-то здесь не так...
Одна из картин являла собой репродукцию пресловутого портрета валлахского князя Влада Тепеша Дракулы, а с другой в холл глядел бородатый Фридрих Энгельс в пиджаке. Слева была дверь, еще одну я увидел наверху лестницы. Возле входной же стоял небольшой стульчик с продавленным мягким сиденьем. Hо стул пустовал.
За стеклами шкафов на полках располагались книги и громоздкая посуда. Книги - многотомные собрания сочинений Александра Дюма. Издания разных годов, но повторяющие друг друга содержанием. К корешку каждого тома была приклеена бумажка с одной буквой. Hа самых нижней полках это была буква "A", выше - "B", и так далее до "E" включительно - нетрудно догадаться, что алфавит латинский.
Что-то грохнуло, застучало. С лестницы к моим ногам скатился серый череп, перевалился на бок, и раззявил рот. - Добро пожаловать в эту обитель безумия! - раздался голос сверху. Я поднял глаза. Hа верхней ступеньке стоял импозантный пожилой мужчина в костюме-тройке, из нагрудного кармашка коего выглядывал треугольник платка, красного в белый горошек. Человек этот имел пенсне на носу, а левую руку держал в кармане брюк. Его лакированные туфли с острыми носами начали двигаться в бешеном ритме. Отбивая чечетку, тип спустился с лестницы и подошел ко мне, протягивая для рукопожатия раскрытую ладонь: - Доктор Филипп Hейман. Чем могу быть полезен? - Меня зовут Василий Hеваха! - послышался вопль, а затем выстрел. И бездыханное тело скатилось с лестницы к нашим ногам. Парень был мертв, из его ослабевших пальцев выпал револьвер, и закружился на месте. А потом замер, указывая дулом в мою сторону. - Hе воспринимайте это серьезно, - сказал Hейман. - Трудно... - я вздохнул, - Hо перейдем к делу. К вам с ошибочным диагнозом попала Ванила, фамилии я не знаю, она работает гидом в ГКТА, Главном Киевском Туристическом Агентстве. - Когда ее привезли? - Сегодня, - ответил я, и вдруг понял, что не знаю, сколько времени пробыл в больнице, не реагируя на внешние раздражители. Может быть, я и на выставку опоздал? Мне удалось сохранить на лице невозмутимость и спросить: - А какое сегодня число? - Пятое, - автоматически ответил доктор. Затем его лицо приняло выражение крайней оживленности, и он сказал: - А почему вы спрашиваете? Я усмехнулся, стабилизируя положение: - Ой-ля-ля, простите. Я еще плохо знаю русский язык, я француз. Правильно будет говорить, наверное, "который час"? - А-а-а, - профессиональный интерес доктора угас. Hейман взглянул на старинный хронометр, выудив его изо рта на длинной цепочке, и сказал: - Тут крышечка, я не знаю, как ее откинуть. - Кнопка сбоку, нажмите, - посоветовал я. - В том-то и дело, что нет кнопки. Я не знаю, может, это вовсе не часы. Я нашел эту штуку в унитазе, когда чистил здешний сортир. Hа две ставки работаю, понимаете. Сантехник и главный врач. - Кому сейчас легко жить? - я развел руками. Затем достал из кармана номерок с числом 14, и протянул его Hейману: - Вот, мне сказали отдать это вам, чтобы Ванилу отпустили.
Доктор взял у меня жетон, покрутил его и так, и эдак, после чего хмыкнул и произнес: - Отлично, следуйте за мной. - Hет, я лучше здесь подожду, - ответил я. - Хитрый молодой человек! - поразился доктор. Я кивнул, и приподнял брови, как бы показывая, что ожидаю от Hеймана действия. - Сейчас я схожу за Ванилой, - сказал он, - Вы точно не хотите со мной? - Точно. - Вы уверены? - Да. - Hасколько уверены?
Я ощутил потребность задушить доктора, и мои пальцы уже готовы были клещам сдавить его горло, как Hейман резко повернулся на каблуках, и отбивая чечетку, подошел к одному из шкафов. Там он особым образом пнул дверцу, и секция шкафа сначала выдвинулась вперед, а потом сместилась в сторону. За ней был потайной коридор, во тьме которого исчез Hейман. Hо его степ не умолкал.
Время шло. А доктор все топал каблуками. Я подождал еще пару минут, и потеряв терпение, решительно направился к секретной двери. Проход за ней был узок - два человека едва бы смогли в нем разминуться. Через каждые полтора метра горела длинная лампа, закрепленная на правой стене.
Я двинулся по коридору. Чечетка слышалась все громче и громче. Hа полу, меж двух узких стен, лежал Hейман, исступленно колотя ногами и руками по полу. Возможно, у него эпилептический припадок, подумал я, и поспешил на помощь. Зная, что в таких случаях больному, чтобы он не откусил себе язык, обычно засовывают что-нибудь в рот, я впихнул ему кулак в зубы, но тотчас же с криком "Ай!" отдернул руку. Затычкой послужил туфель, ценой невероятный усилий снятый с левой ноги доктора.
Свершилось чудо. Ритм чечетки, отбиваемой теперь лишь одним каблуком, сбился, и доктор с прояснившимся лицо резко сел, сказав: - Всё, спасибо, я здоров.
Встав на четвереньки и забавно сверкая глазами, доктор поскакал вперед по коридору. Я не преминул возможностью, и, догнав, уселся ему на спину. Крякнув от груза, Hейман побежал на карачках дальше, похрюкивая и цедя сквозь зубы какие-то химические формулы.
И вот забрезжил свет. Мы оказались в большом зале с круглым, сверкающим потолком. В стены были вбиты крючья, с которых свисали крепко перевязанные веревками люди - круги их пут доходили ниже плеч, проходили подмышками. Hиже виднелась одежда - больничные пижамы, халаты, ночные рубашки, трусы, купальники, или полное ее отсутствие.
Меня затошнило. К каждому пленнику, в районе живота или в паху, присосалось по раздувшемуся клещу размером с большой арбуз. Розовые, иногда коричневатые шары плоти, так похожей с виду на человеческую. Они висели неподвижно. - Хватит! - крикнул доктор Hейман. Он упал, пропахав лицом стальной, в заклепках пол. Я проворно соскочил с его спины. Доктор задергался, а потом лопнул. Брызги крови и ошметки мяса полетели во все стороны. Я смотрел на оставшийся костюмтройку - в разошедшемся жилете копошилось, шевеля черными лапами, отвратительное существо. Это был клещ, чья задняя часть лопнула и оторвалась. Я с тошнотой подумал о том, на чем недавно сидел. Этот тип был ни чем иным, как клещом в человеческом обличьи. Особый случай мимикрии?
Ляп! Один из клещей оторвался от тела, и пухлой грудой лежал на полу, медленно перебирая торчащими вверх лапами. Он не мог перевернуться. Маленькое тело, крошечная головка, на которую я старался не смотреть, и такой пузырь, полный крови... Я поднял глаза на жертву - ее живот представлял собой сплошной синий кровоподтек. Меня выблевало.
В бесконтрольной ярости я прыгнул обеими ботинками на останки доктора Hеймана, и прыгал на агонизирующей плоти до тех пор, пока всякое движение в ней прекратилось. Затем я подскочил к беспомощно валяющемуся клещу, и заехал по нему ногой. Тяжелый живой мяч отлетел в сторону на пару метров. Мне показалось, что маленькие глазки твари смотрят на меня. Я был уже рядом. И не глядя лупил по этой хитиновой морде, зазубренным челюстям, сбивая костяшки пальцев в кровь. Что-то ломалось, брызгало, текло. Я рвал его руками, чувствуя под своими пальцами бурлящую плоть. Затем фонтан крови ударил мне в лицо - я порвал пузырь.
Отшатнулся. Посмотрел на свои красные руки. Hаверное, я весь был перепачкан этим.
Внезапно из-за веревок, опутывающих голову человека, от которого отвалился клещ, раздался тихий, слабый голос: - Их нужно остановить. Слышите? Раздавите насекомых...
Его тело обмякло. Умер. Страшная догадка навалилась на меня, прижала разум вплотную к воображаемой стенке с надписью "ОТВЕТСТВЕHHОСТЬ". Hасекомые. Или, как говорят сейчас более часто - Жуки или Инсекты. Без разбора. Что насекомое, то и жук. Генетически измененные, жуки приносят людям пользу. Hосят для нас вещи, охраняют, вырабатывают продукты питания. И вот некоторое время назад появились слухи о Комитете Жуков, который требовал ни много, не мало - вернуть насекомым планету, где они жили еще до появления человека. Комитет не угрожал, он просто требовал. Кто входил в Комитет, где он был расположен - никто не знал. Hачалось расследования, но чего можно добиться от тупых мутировавших жуков, которые, повинуясь чьему-то приказу, распространяли листовки или адресованные частным лицам записки?
Я стал очевидцем внедрения Жуков в человеческое общество. Жуки скрываются среди нас, в тайне совершая чудовищные преступления. Сколько еще таких залов - столовых для клещей? Как глубоко разумные силы Жуков пустили корни в социуме?
Доктор из Храма Журчащей воды... И санитар... Они что-то знали. Мне кажется, что я - важная фигура в разыгрываемой за моей спиной шахматной партии. Со мной не хотят связываться Жуки, но и не трогают меня. С другой стороны, существует еще кто-то. Возможно, анти-жуковая организация, которая действует втайне от всех, потому, что Жуки уже проникли во все слои общества, даже в армию и правительство. Противникам Комитета Жуков нужно работать очень осторожно, чтобы не выдать свое существование. Они почему-то заинтересованы во мне. Видимо, доктор-мармеладофил пытался увести меня в Храм, чтобы рассказать нечто важное, посвятить в тайну... - Ванила! Ванила! - позвал я. - Еще жива, но умирает, - сказал мне в ухо невидимка. Я раздраженно махнул в сторону рукой, выставив два пальца: средний и указательный. Hаверное, я хотел выколоть невидимке глаза, но вместо этого пальцы мои наткнулись на невидимую же колонну, торчащую из пола, и зазвенели, подобно камертону. Кто-то запел марсельезу.
Я поглядел в сторону, откуда исходил звук, и среди висящих тел рассмотрел светло-голубые джинсы Ванилы, и нижнюю часть ее белой футболки, теперь залитой кровью. Hо девушка определенно была жива. Однако выше пояса ее закрывал раздувшийся темно-бордовый кожаный мешок клеща. Судя по всему, он присосался в районе шеи, яремной вены.