Страница:
Неожиданно-теплое «папа» зацепило. «А ведь она не от страха плачет, – осенило Маарда. – Отца девочка потеряла». И точно – Тильда снова часто заморгала, втянула сквозь зубы воздух и продолжила глухим и хриплым голосом:
– Мать говорила, что папа мерзавец – и я верила. Я верила, потому что с детства только это и слышала. А на самом деле все иначе…
– Иначе – это как? – спросил Маард.
– Зачем тебе?..
Голос сорвался. Девушка протяжно всхлипнула. Дракон по-собачьи вытянул передние лапы, пристроил между ними голову и тяжело вздохнул. Чувствует же…
– Все, давай не реветь. Теплее стало?
Она кивнула.
– Тебе вещи высушить?
– Проще выкинуть. У меня есть, во что переодеться.
– Тут озеро рядом. Кончится дождь – постираешь. Оденься.
Тильда снова принялась рыться в сумке. Вытащила какую-то одежду – не то платье, не то рубашку. Тяжело грохнул о камни металл. Нормально: револьвер. Массивный, уж точно не дамский. Тильда замерла на мгновение, комкая ткань в руках, потом резко присела, схватила оружие и бросила его в сумку.
Все интереснее и интереснее.
– А гранаты ты с собой случайно не носишь? – спросил Маард, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и безразлично.
– Нет, – буркнула девушка и принялась одеваться. Пока она влезала в длинное оливковое платье без рукавов, Маард улучил момент и заглянул в сумку.
Револьвер. Тяжеленный Питон. Калибр .357. Зачем дурочке такая пушка? Ей же при выстреле вывернет кисти. И то – если она еще спуск прожмет. Он поглядел на ее маленькие руки. Принюхался: кислый запах: из револьвера стреляли и после не чистили. Кто стрелял? Она? Эта кукла? Или…
– Тильда, ОТКУДА у тебя это?
Рыжая как-то странно улыбнулась, покачала головой, попятилась. Еще секунда – и рванулась к выходу из пещеры – как была, босая, бросив все. Дракон среагировал быстрее Маарда: сорвался с места распрямившейся пружиной, сбил Тильду с ног краем крыла и ухватил ее пастью за плечо. «Держи! Не рвать!» – успел приказать Маард. Девушка завизжала, забилась. Маард почувствовал слабый привкус крови. Кровь – добыча. Дракон заворчал, ноздри его дрогнули. Почуял.
«Не смей. Пусти. Это человек», – Маард давил изо всех сил. Ящер хлестнул хвостом по полу, выпустил девчонку, взревел от боли и обиды. Тильда метнулась в нишу, забилась в самую глубину и закричала отчаянно:
– Заче-ееем ты так?! Кого ты ждешь? Патруль? Лучше убей, или я…
– Не ори! – рявкнул Маард так, что девчонка коротко вякнула и залилась слезами. Так, теперь можно и поспокойнее. – Не ори. Не дергайся. Никто тебя сдавать не собирается, дура! У хищников рефлекс на резкое движение, куда тебя понесло?
В воздухе висел запах крови. Дракон шипел, лупил хвостом, тянулся к нише. Маард держал крепко. Тильда тяжело дышала, скорчившись в темном углу. Сейчас ей было куда страшнее, чем при первой встрече.
– Что ты такое?
Маард молчал. Необходимо угомонить беснующегося зверя. Никогда прежде у него не отнимали добычу. Теплую, вкусно пахнущую кровью. Ящер ярился, пытаясь выскользнуть из-под контроля. Находиться рядом с Тильдой было опасно. Маард погнал дракона под ливень, крикнув девушке:
– Кровь уйми! И не смей бежать! Некуда, пойми!
Забарабанил по телу дождь. Дракон полетел в сторону леса – искать живое и съедобное.
8
9
– Мать говорила, что папа мерзавец – и я верила. Я верила, потому что с детства только это и слышала. А на самом деле все иначе…
– Иначе – это как? – спросил Маард.
– Зачем тебе?..
Голос сорвался. Девушка протяжно всхлипнула. Дракон по-собачьи вытянул передние лапы, пристроил между ними голову и тяжело вздохнул. Чувствует же…
– Все, давай не реветь. Теплее стало?
Она кивнула.
– Тебе вещи высушить?
– Проще выкинуть. У меня есть, во что переодеться.
– Тут озеро рядом. Кончится дождь – постираешь. Оденься.
Тильда снова принялась рыться в сумке. Вытащила какую-то одежду – не то платье, не то рубашку. Тяжело грохнул о камни металл. Нормально: револьвер. Массивный, уж точно не дамский. Тильда замерла на мгновение, комкая ткань в руках, потом резко присела, схватила оружие и бросила его в сумку.
Все интереснее и интереснее.
– А гранаты ты с собой случайно не носишь? – спросил Маард, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и безразлично.
– Нет, – буркнула девушка и принялась одеваться. Пока она влезала в длинное оливковое платье без рукавов, Маард улучил момент и заглянул в сумку.
Револьвер. Тяжеленный Питон. Калибр .357. Зачем дурочке такая пушка? Ей же при выстреле вывернет кисти. И то – если она еще спуск прожмет. Он поглядел на ее маленькие руки. Принюхался: кислый запах: из револьвера стреляли и после не чистили. Кто стрелял? Она? Эта кукла? Или…
– Тильда, ОТКУДА у тебя это?
Рыжая как-то странно улыбнулась, покачала головой, попятилась. Еще секунда – и рванулась к выходу из пещеры – как была, босая, бросив все. Дракон среагировал быстрее Маарда: сорвался с места распрямившейся пружиной, сбил Тильду с ног краем крыла и ухватил ее пастью за плечо. «Держи! Не рвать!» – успел приказать Маард. Девушка завизжала, забилась. Маард почувствовал слабый привкус крови. Кровь – добыча. Дракон заворчал, ноздри его дрогнули. Почуял.
«Не смей. Пусти. Это человек», – Маард давил изо всех сил. Ящер хлестнул хвостом по полу, выпустил девчонку, взревел от боли и обиды. Тильда метнулась в нишу, забилась в самую глубину и закричала отчаянно:
– Заче-ееем ты так?! Кого ты ждешь? Патруль? Лучше убей, или я…
– Не ори! – рявкнул Маард так, что девчонка коротко вякнула и залилась слезами. Так, теперь можно и поспокойнее. – Не ори. Не дергайся. Никто тебя сдавать не собирается, дура! У хищников рефлекс на резкое движение, куда тебя понесло?
В воздухе висел запах крови. Дракон шипел, лупил хвостом, тянулся к нише. Маард держал крепко. Тильда тяжело дышала, скорчившись в темном углу. Сейчас ей было куда страшнее, чем при первой встрече.
– Что ты такое?
Маард молчал. Необходимо угомонить беснующегося зверя. Никогда прежде у него не отнимали добычу. Теплую, вкусно пахнущую кровью. Ящер ярился, пытаясь выскользнуть из-под контроля. Находиться рядом с Тильдой было опасно. Маард погнал дракона под ливень, крикнув девушке:
– Кровь уйми! И не смей бежать! Некуда, пойми!
Забарабанил по телу дождь. Дракон полетел в сторону леса – искать живое и съедобное.
8
Вот и все. Он дома. Маард бросил сумку с сувенирами на узкую койку. Да эта комнатка и была его домом: стол, ноут, койка, два стула. К стене гвоздем прибито зеркальце… Подумалось: если что и выбирать символом его жизни, то вот это дрянное дешевенькое зеркало. Кусок пластика с мутным зеркальным слоем. Такое и гвоздем не жалко. У каждого в армии есть такое уродство. Типовой продукт – штамповка, ширпотреб. Маард поежился. Тоска, сжимавшая грудь, не проходила. Дом – это место, где тебя ждут. У него нет дома. Впрочем, наверное, мама все еще ждет своего бестолкового сына, когда-то решившего увидеть мир. Увидел… И себя показал.
«Был у мамы один сын, да и тот дурак», – придумал начало сказки о себе.
Захотелось врезать кулаком по стене. Каким же идиотом нужно быть, чтобы полюбить…
«Незнакомку, которая подсняла мальчика на ночь», – криво усмехнулся он.
Злость не помогала. Даже в автобусе по дороге из аэропорта не мог заставить себя забыть ее. Наверное, так и рождаются слухи о ведьмах и привороте. Вот только Элен приворот не нужен. Она, наверное, уже и не помнит его. Случайная связь, жеребец на ночь.
Кретин.
– Маард, – в дверь сунулась довольная, загорелая до черноты рожа соседа. – Как Америка, как амеры?
– Америка стоит, «близнецы» упали, амеры бегают… Что нового на базе?
Не обращая особого внимания на Ицика, как все называли расара[3] Ицхака Галя, Маард начал бриться. Вообще-то Ицика по прозвищу «Хацацит»[4] боялась и уважала вся база. От задрюченого тирона[5] до признанных ветеранов. А что делать? Расар – должность такая. Главстаршина базы, то есть тот, кто обязан дрючить, гнобить и следить за тем, чтобы солдаты не скучали. Потому что нет страшнее существа на земле, чем скучающий солдат.
Свое прозвище Ицик получил, еще сам будучи цаиром[6]. Вернее, получили прозвища вдвоем с Маардом. Но если Ицик прославился тем, что просеял целое поле щебенки в поисках потерянного им перстенька – подарка для бывшей невесты, то Маард заработал это отличие бывалого ветерана еще печальнее. Над этой историей год смеялась вся база. Хорошо, что было это давно, и помнят тот случай только настоящие старожилы.
Это сейчас Маард знает, что главная примета военной базы – не забор, не вышки и не минные поля. И даже не люди в военной форме. Главная примета – это коты. Эти зверюги, жирующие на списанных харчах, достигают невероятных размеров и отличаются редкой наглостью. В свое время, попав в армию, Маард был поражен количеством выбрасываемой тут еды: приехав из страны, где в те времена даже колбаса была по карточкам, он не мог понять, как можно выкидывать горы окорочков или коробки рыбы. Но правила в этой не самой прохладной стране были жестки. Что не съедено за обед – списывается и выбрасывается на радость жирным кошакам.
Вот именно благодаря этим обнаглевшим животным Маард и получил свое прозвище. Калаи – стрелок, снайпер. Был он тогда совсем зеленым. Только-только остался позади тиронут[7]: идиотский цирк, с помощью которого из тупых деревенщин, иностранцев (которые по команде «Дом» не становятся «смирно», а называют страну, откуда прибыли) и прочих маменькиных сынков и дочек делают кого-то, слегка похожего на солдата.
Тогда это все и произошло. Пост по охране склада вещевого довольствия. Ночь. Тишина. И жутковатый шорох. Напряжение нервов, воображение, рисующее араба, подползающего и… Тень, метнувшаяся к нему. Окрик. Выстрел. Вой сирен тревоги. Группа быстрого реагирования, похожая на стаю злых терминаторов. Чья-то рука в перчатке. И жалкая тушка рыжего кота в свете фонаря.
– Наповал! – хохот ребят.
– Калаи! – хлопки по плечу. – Завалил с первого выстрела.
Почему-то того кота Маарду было жалко до сих пор. В отличие от людей, которых он не считал людьми. Оболочки. Чужие. Или просто попутчики. А кошки – это живое. Перед живым и беззащитным становится стыдно.
Глядя в пластиковое зеркальце и скребя щеки «Жилетом», Маард отвлеченно слушал бас друга. Тот рассказывал об очередных дебилах, опрокинувших «хаммер», о том, как их голанчики[8] увели у парашютистов рацию и запаску. Пока Игорь летал за океан, база жила. Свежепризванные пытливые умы спорили, можно ли опрокинуть джип. Кто-то «поднимал» чужое имущество – старая армейская игра. Стибри у соперников то, что они стибрили у тебя. Привычная безумная жизнь со своими законами и правилами, по собственному распорядку. Мало ли что ты только с дороги, – в шесть утра построение. Через пару минут он был готов. Глянул на себя в зеркало – хорош. Каменное лицо, жестяные глаза. Все нормально.
Для солдат он должен быть не человеком, а кем-то, внушающим страх: стихией – непонятной и жуткой. Он был в курсе историй, которые ходили про него. Тупой, почти не знающий языка, жутко подлый, заставляющий бедных подчиненных отрабатывать за малейший проступок. Садист, для которого нет большей радости, чем сделать пакость ближнему. Что ж, это тоже его должность. Безопасность – дело такое. Добрые и хорошие не в цене.
Пять минут до подъема. Пора. Сейчас начнется новый день. Первый день, когда ему будет некогда думать о Элен.
Часы пролетали незаметно. Главное – найти себе дело. Это просто, ибо дел было навалом. Начиная с канцелярщины, которой скопилось немало, и заканчивая… Заканчивая мазохистским желанием загонять себя, чтобы не было времени думать о… Просто не было времени думать. Маард был сегодня особенно жесток. Получили все, в том числе и наглый тирон, посмевший надеть солнцезащитные очки и попасться в таком виде на глаза Маарду. Темные очки – прерогатива начальства. Спрятать взгляд, пусть думают, что за теменью стекол горит холодная ненависть.
– Мацав штаим[9]!
Пронаблюдать, как отжимается несчастное тело. Когда-то он сам так же страдал под жгучим солнцем, ощущая взгляд сержанта, как ледяную пустоту за темными очками.
Штаб, прохлада кондиционеров, деловая атмосфера. И все тот же холод внутри. Тоска.
Машкин влюбленный взгляд. Совсем девчонка, нашла героя, глупенькая. Мы не пара. Тебе нужен кто-то молодой и любящий, чтобы семья, дети. Не я. И потому – прости.
Не снимая очков, процедить холодно:
– Застегнуться! Лифчик демонстрируем? Завтра на стол сочинение на тему «Чем кружевное белье вредно для душевного здоровья»! Доложить командиру.
И слезинка в огромных, похожих на спелые маслины глазах. Обида, непонимание. Что делать? Запомни: я – скотина, ищи достойный объект для любви.
Маард кружил по базе коршуном, и слухи о возвращении «великого и ужасного» опережали его самого. Он не понимал, что с ним происходит. Мысль о том, что скоро отбой, заставляла лишь яриться сильнее. Ему было страшно. Он знал, кого он увидит, закрыв глаза. И эта мысль жгла огнем. Почему не забывается? Он сошел с ума?
Когда пришла «секретка», он понял, что Удача ему не изменила – расслабиться не дадут. И это к счастью. Колесо работы вновь закрутилось, может, оно и даст нужный эффект. Забвение.
…«Негееееев», – шуршит ветер песчинками, едва слышно потрескивает огонь в костре. Маард поднял воротник и привалился к скату джипа. Пламя танцует свои экзотические танцы. Пустыня. Кто бы мог подумать, что именно тут он будет искать покой, вспоминать о Родине. Жизнь иронична.
Маард протянул зябнущие пальцы к огню. Дышалось легко и свободно – если закрыть глаза, то можно представить осень, лес, шорох опадающей листвы. Впрочем, даже если не представлять, то здесь ему становилось лучше. Наверное, на проклятых землях проклятым уютнее жить. Где-то тут занесены песком Содом и Гоморра, спаленные небесным напалмом. Совсем рядом спит в своем поселении красивая девушка Рада, которая когда-то была его женой. Девушка, которая еще подарит счастье кому-то. Кому-то более умному и достойному, чем он. А Машка, наверное, будет ждать его возвращения – дуреха, нафантазировала себе любовь. И вряд ли сочинение поможет ей излечиться.
Мысли скакали, не давая успокоиться. Пустыня, но где-то недалеко шоссе, рядом несут службу товарищи, шумит никогда не спящий Эйлат. Даже трубка отключенного телефона – нажми кнопку и… Вот только ничего нажимать Маард не собирался. Он собирался ждать и думать.
Подбросил в костер аккуратную чурочку и снова замер. Все-таки от цивилизации не спрятаться даже в пустыне. Если бы кто-то спросил его, что такое цивилизация, он бы ответил коротко: «Это когда дрова для костра покупаешь на заправке».
Но думать о цивилизации тоже не хотелось. Маард поднял глаза к небу. Тысячи чужих холодных звезд смотрели на него – глупого человека, умудрившегося влюбиться. Смешно, но он всегда считал себя слишком холодным, чтобы любить. Даже женился когда-то, не испытывая ни грамма нежности. Он искал путь. На пути к этой земле стояла маленькая женщина с грустными, как на православных иконах, глазами. Он был молод и жесток. Они расстались спустя год. Вроде и хорошо у нее все, но осадок остался – будто предал кого-то. Маард вздохнул: вся его жизнь – чреда обманов. А еще боль и драки. Война как с самим собой, так и с другими. Себя не изменить. Иначе жить не получается.
Едва заметный шорох заставил Маарда протянуть руку к винтовке. Но тут же на лицо вернулась ухмылка.
– Привет, Сережа! – громко сказал он в темноту.
Белое привидение материализовалось из темноты и уселось рядом с ним.
– Шайтан ты, Калаи, – с легким акцентом сказало «привидение». – В темноте видишь, да?
– Русский я, Сережа, – хмыкнул Маард. – А это пострашнее шайтана.
Бедуин промолчал. Он учился в стране шайтанов, там получил второе имя, оттуда привез старшую жену. И язык страны шайтанов уважал и помнил. Да и работать с Маардом согласился не из-за денег. Просто его тоже убивала жизнь здесь – спокойная, размеренная. Жизнь, где даже война становится рутиной – чем-то обыденным, как шорох песка или свет далеких звезд.
Двое у костра молчали. Один – контрабандист, берущий деньги за провоз оружия. Второй – сотрудник безопасности. Двое, костер, пустыня – все, как тысячи лет назад. Деньги, предательство, чьи-то смерти. Все будет после. И крепкий, как сон усталого путника, кофе с солью. И долгий разговор до утра.
«Был у мамы один сын, да и тот дурак», – придумал начало сказки о себе.
Захотелось врезать кулаком по стене. Каким же идиотом нужно быть, чтобы полюбить…
«Незнакомку, которая подсняла мальчика на ночь», – криво усмехнулся он.
Злость не помогала. Даже в автобусе по дороге из аэропорта не мог заставить себя забыть ее. Наверное, так и рождаются слухи о ведьмах и привороте. Вот только Элен приворот не нужен. Она, наверное, уже и не помнит его. Случайная связь, жеребец на ночь.
Кретин.
– Маард, – в дверь сунулась довольная, загорелая до черноты рожа соседа. – Как Америка, как амеры?
– Америка стоит, «близнецы» упали, амеры бегают… Что нового на базе?
Не обращая особого внимания на Ицика, как все называли расара[3] Ицхака Галя, Маард начал бриться. Вообще-то Ицика по прозвищу «Хацацит»[4] боялась и уважала вся база. От задрюченого тирона[5] до признанных ветеранов. А что делать? Расар – должность такая. Главстаршина базы, то есть тот, кто обязан дрючить, гнобить и следить за тем, чтобы солдаты не скучали. Потому что нет страшнее существа на земле, чем скучающий солдат.
Свое прозвище Ицик получил, еще сам будучи цаиром[6]. Вернее, получили прозвища вдвоем с Маардом. Но если Ицик прославился тем, что просеял целое поле щебенки в поисках потерянного им перстенька – подарка для бывшей невесты, то Маард заработал это отличие бывалого ветерана еще печальнее. Над этой историей год смеялась вся база. Хорошо, что было это давно, и помнят тот случай только настоящие старожилы.
Это сейчас Маард знает, что главная примета военной базы – не забор, не вышки и не минные поля. И даже не люди в военной форме. Главная примета – это коты. Эти зверюги, жирующие на списанных харчах, достигают невероятных размеров и отличаются редкой наглостью. В свое время, попав в армию, Маард был поражен количеством выбрасываемой тут еды: приехав из страны, где в те времена даже колбаса была по карточкам, он не мог понять, как можно выкидывать горы окорочков или коробки рыбы. Но правила в этой не самой прохладной стране были жестки. Что не съедено за обед – списывается и выбрасывается на радость жирным кошакам.
Вот именно благодаря этим обнаглевшим животным Маард и получил свое прозвище. Калаи – стрелок, снайпер. Был он тогда совсем зеленым. Только-только остался позади тиронут[7]: идиотский цирк, с помощью которого из тупых деревенщин, иностранцев (которые по команде «Дом» не становятся «смирно», а называют страну, откуда прибыли) и прочих маменькиных сынков и дочек делают кого-то, слегка похожего на солдата.
Тогда это все и произошло. Пост по охране склада вещевого довольствия. Ночь. Тишина. И жутковатый шорох. Напряжение нервов, воображение, рисующее араба, подползающего и… Тень, метнувшаяся к нему. Окрик. Выстрел. Вой сирен тревоги. Группа быстрого реагирования, похожая на стаю злых терминаторов. Чья-то рука в перчатке. И жалкая тушка рыжего кота в свете фонаря.
– Наповал! – хохот ребят.
– Калаи! – хлопки по плечу. – Завалил с первого выстрела.
Почему-то того кота Маарду было жалко до сих пор. В отличие от людей, которых он не считал людьми. Оболочки. Чужие. Или просто попутчики. А кошки – это живое. Перед живым и беззащитным становится стыдно.
Глядя в пластиковое зеркальце и скребя щеки «Жилетом», Маард отвлеченно слушал бас друга. Тот рассказывал об очередных дебилах, опрокинувших «хаммер», о том, как их голанчики[8] увели у парашютистов рацию и запаску. Пока Игорь летал за океан, база жила. Свежепризванные пытливые умы спорили, можно ли опрокинуть джип. Кто-то «поднимал» чужое имущество – старая армейская игра. Стибри у соперников то, что они стибрили у тебя. Привычная безумная жизнь со своими законами и правилами, по собственному распорядку. Мало ли что ты только с дороги, – в шесть утра построение. Через пару минут он был готов. Глянул на себя в зеркало – хорош. Каменное лицо, жестяные глаза. Все нормально.
Для солдат он должен быть не человеком, а кем-то, внушающим страх: стихией – непонятной и жуткой. Он был в курсе историй, которые ходили про него. Тупой, почти не знающий языка, жутко подлый, заставляющий бедных подчиненных отрабатывать за малейший проступок. Садист, для которого нет большей радости, чем сделать пакость ближнему. Что ж, это тоже его должность. Безопасность – дело такое. Добрые и хорошие не в цене.
Пять минут до подъема. Пора. Сейчас начнется новый день. Первый день, когда ему будет некогда думать о Элен.
Часы пролетали незаметно. Главное – найти себе дело. Это просто, ибо дел было навалом. Начиная с канцелярщины, которой скопилось немало, и заканчивая… Заканчивая мазохистским желанием загонять себя, чтобы не было времени думать о… Просто не было времени думать. Маард был сегодня особенно жесток. Получили все, в том числе и наглый тирон, посмевший надеть солнцезащитные очки и попасться в таком виде на глаза Маарду. Темные очки – прерогатива начальства. Спрятать взгляд, пусть думают, что за теменью стекол горит холодная ненависть.
– Мацав штаим[9]!
Пронаблюдать, как отжимается несчастное тело. Когда-то он сам так же страдал под жгучим солнцем, ощущая взгляд сержанта, как ледяную пустоту за темными очками.
Штаб, прохлада кондиционеров, деловая атмосфера. И все тот же холод внутри. Тоска.
Машкин влюбленный взгляд. Совсем девчонка, нашла героя, глупенькая. Мы не пара. Тебе нужен кто-то молодой и любящий, чтобы семья, дети. Не я. И потому – прости.
Не снимая очков, процедить холодно:
– Застегнуться! Лифчик демонстрируем? Завтра на стол сочинение на тему «Чем кружевное белье вредно для душевного здоровья»! Доложить командиру.
И слезинка в огромных, похожих на спелые маслины глазах. Обида, непонимание. Что делать? Запомни: я – скотина, ищи достойный объект для любви.
Маард кружил по базе коршуном, и слухи о возвращении «великого и ужасного» опережали его самого. Он не понимал, что с ним происходит. Мысль о том, что скоро отбой, заставляла лишь яриться сильнее. Ему было страшно. Он знал, кого он увидит, закрыв глаза. И эта мысль жгла огнем. Почему не забывается? Он сошел с ума?
Когда пришла «секретка», он понял, что Удача ему не изменила – расслабиться не дадут. И это к счастью. Колесо работы вновь закрутилось, может, оно и даст нужный эффект. Забвение.
…«Негееееев», – шуршит ветер песчинками, едва слышно потрескивает огонь в костре. Маард поднял воротник и привалился к скату джипа. Пламя танцует свои экзотические танцы. Пустыня. Кто бы мог подумать, что именно тут он будет искать покой, вспоминать о Родине. Жизнь иронична.
Маард протянул зябнущие пальцы к огню. Дышалось легко и свободно – если закрыть глаза, то можно представить осень, лес, шорох опадающей листвы. Впрочем, даже если не представлять, то здесь ему становилось лучше. Наверное, на проклятых землях проклятым уютнее жить. Где-то тут занесены песком Содом и Гоморра, спаленные небесным напалмом. Совсем рядом спит в своем поселении красивая девушка Рада, которая когда-то была его женой. Девушка, которая еще подарит счастье кому-то. Кому-то более умному и достойному, чем он. А Машка, наверное, будет ждать его возвращения – дуреха, нафантазировала себе любовь. И вряд ли сочинение поможет ей излечиться.
Мысли скакали, не давая успокоиться. Пустыня, но где-то недалеко шоссе, рядом несут службу товарищи, шумит никогда не спящий Эйлат. Даже трубка отключенного телефона – нажми кнопку и… Вот только ничего нажимать Маард не собирался. Он собирался ждать и думать.
Подбросил в костер аккуратную чурочку и снова замер. Все-таки от цивилизации не спрятаться даже в пустыне. Если бы кто-то спросил его, что такое цивилизация, он бы ответил коротко: «Это когда дрова для костра покупаешь на заправке».
Но думать о цивилизации тоже не хотелось. Маард поднял глаза к небу. Тысячи чужих холодных звезд смотрели на него – глупого человека, умудрившегося влюбиться. Смешно, но он всегда считал себя слишком холодным, чтобы любить. Даже женился когда-то, не испытывая ни грамма нежности. Он искал путь. На пути к этой земле стояла маленькая женщина с грустными, как на православных иконах, глазами. Он был молод и жесток. Они расстались спустя год. Вроде и хорошо у нее все, но осадок остался – будто предал кого-то. Маард вздохнул: вся его жизнь – чреда обманов. А еще боль и драки. Война как с самим собой, так и с другими. Себя не изменить. Иначе жить не получается.
Едва заметный шорох заставил Маарда протянуть руку к винтовке. Но тут же на лицо вернулась ухмылка.
– Привет, Сережа! – громко сказал он в темноту.
Белое привидение материализовалось из темноты и уселось рядом с ним.
– Шайтан ты, Калаи, – с легким акцентом сказало «привидение». – В темноте видишь, да?
– Русский я, Сережа, – хмыкнул Маард. – А это пострашнее шайтана.
Бедуин промолчал. Он учился в стране шайтанов, там получил второе имя, оттуда привез старшую жену. И язык страны шайтанов уважал и помнил. Да и работать с Маардом согласился не из-за денег. Просто его тоже убивала жизнь здесь – спокойная, размеренная. Жизнь, где даже война становится рутиной – чем-то обыденным, как шорох песка или свет далеких звезд.
Двое у костра молчали. Один – контрабандист, берущий деньги за провоз оружия. Второй – сотрудник безопасности. Двое, костер, пустыня – все, как тысячи лет назад. Деньги, предательство, чьи-то смерти. Все будет после. И крепкий, как сон усталого путника, кофе с солью. И долгий разговор до утра.
9
Ящер от души вывозился в грязи и крови трех косуль. Маард накормил его на неделю вперед, вымотал холодом, дождем и полетом так, чтобы зверь сам запросился в тепло и покой. Вернулся бы в пещеру и уснул. И не тронул Тильду.
Как она там? Не ушла ли? Ведь запросто могла: перепугал, поранил, нагрубил, вот и сломалась девочка. Он был бы рад ее уходу, но при иных обстоятельствах. А сейчас по всему выходило, что идти рыжей некуда. Маард залез в Сеть, посмотрел, что происходит в корпорации – служба безопасности на ушах. Ищут тебя, рыжая. Обвинение серьезное.
Если ушла – искать. Хотя, что искать? Если найдет, вернуть все равно вряд ли сможет. Верхом на себе везти? Попробуй, уговори на это недоверчивую Тильду. В пасти тащить – исключено. Будет орать, дергаться. Поранит снова – все. А то и уронит, не дай бог. Тогда точно все.
Маард успокаивал себя мыслью, что девушка не настолько глупа, чтобы бежать. Ведь действительно некуда. Ориентировки разосланы, нужные люди оповещены. Странно только, что молчат газеты: видимо, информацию пока придерживают. Но все равно: стоит ей сунуться в город – отловят мгновенно. Обвинение в убийстве ученого мирового масштаба… нет, не дадут тебе шансов, рыжая.
«Я тебя прошу, не делай глупостей. Дождись», – мысленно обращался к ней Маард.
Дождь стихал. Уже не хлестал дракона упругими струями, а тихо обволакивал серой холодной моросью. Теплолюбивый ящер молча работал крыльями, изредка вздрагивая всем телом – спешил домой. Маард его почти не направлял: просматривал последние новости, касающиеся убийства Райнера, читал дневник Тильды в Сети и думал, чем он способен помочь. Информации для анализа ситуации было очень мало. Надо было как-то вытягивать сведения из девчонки. А это значит лезть в душу, быть готовым к истерикам, ужесточить контроль за ящером…
– Не было печали, – проворчал Маард. – Жили себе спокойно, теперь все через одно место идет.
Тильда сидела у входа – так, что видела всех, кто приближается, но оставалась скрытой валунами. Для смотрящих сверху – не в счет. Сидит рыжая, как на ладони.
Дракон спустился ювелирно: аккурат между двумя солидными лужами. Резко расправил крылья, стряхивая воду. На девушку – ноль внимания. Может, сытость, а может, и усвоил, что рыжие – не еда.
Тильда испуганно подобралась, натянула на плечи мокрую куртку. Рукав разодран, у краев прорехи ткань пропиталась темным.
– Не бойся. Не трону, – обратился к девчонке Маард. – Сильно поранил?
– Жить буду, – буркнула она чуть слышно. – Сама виновата.
Дракон легонько подтолкнул Тильду мордой в глубь пещеры. «Не тронь!» – строго предупредил Маард.
– Покажи.
– Не на что там смотреть. Он же на кровь реагирует, так ведь?
«Он». Интересно.
– Кто это «он»? Я? – уточнил Маард миролюбиво.
– Нет. Он – это дракон. Которому ты не дал меня сожрать, – Тильда глядела прямо, и от ее взгляда было неуютно. – А вот кто ты такой, хотелось бы узнать.
Маард усмехнулся: до чего ж дотошная! Кто кого еще допрашивать будет. Ящер с завыванием зевнул, демонстрируя желание поспать после сытного обеда.
– А я его совесть, – максимально пафосно произнес Маард. Он старался шутить, желая разрядить атмосферу нервозности, которой веяло от Тильды.
Рыжая фыркнула.
– Как зовут-то тебя, совесть?
Дракон в очередной раз зевнул, разметав дыханием пряди на висках девушки.
– Маард.
– Хорошее имя для дракона. А если серьезно?
– Вообще-то Маард Великий и Ужасный Всея НайнФлэгс. Но тебе скидка, ибо маленькая еще, не воспроизведешь как надо.
Она слабо улыбнулась. Ну, теперь можно попробовать и поговорить спокойно.
– Поговорим, Тильда? Пока дракон спокоен, пока не уснул. Поговорим?
– Зачем?
Дракон улегся поудобнее, похлопал кончиком хвоста по полу.
– Мы можем и не разговаривать вообще. Но что ты будешь делать дальше? Вечно здесь прятаться? Знаешь, дракону это не очень нравится. И мне нравится еще меньше. Понимаешь, почему?
Тильда поджала губы, кивнула.
– Покажи рану. А я пока рассказывать буду.
Девушка встала, повернулась спиной, послушно сняла куртку и спустила с плеча бретельку платья. Запахло кровью – слабо, но… Маард нахмурился, «прижал» дракона. Глубокая, недавно переставшая кровоточить царапина шла от шейных позвонков к лопатке. Чуть сильнее сжал бы челюсти – сломал бы шею или проткнул легкое. «И были бы уже другие проблемы», – подумал Маард.
– Тильда, повернись.
– Рассказывай, – сурово, как отрезала. Но не повернулась.
Ладно. Как обещал. Остальное в процессе.
– Значит, так. Тебя разыскивают по обвинению в убийстве отца. Как главную подозреваемую, понимаешь? Полиция на ушах, но где тебя искать, никто не знает. Пойдешь в город – перехватят точно. Это все, что я могу тебе сказать. А теперь я хотел бы послушать тебя.
Она пожала плечами.
– А если ты мне не поверишь? – в голосе скользнула безысходность.
– Просто расскажи. А я разберусь, во что мне верить.
Девушка повернулась. Бледная как полотно. Две неровные злые ссадины на плече, набухшие кровью. И глаза, кажущиеся огромными от широких зрачков.
– Расскажу. Потому что больше и некому. Я тебя боюсь, но что мне остается? Не тебе – так и никому, видимо…
В тот момент Маард впервые подумал о ней не как об обузе. Захотелось ободрить девчонку, хоть как-то утешить, но… И слова не шли, и опасно было ослаблять контроль за ящером. И не хотелось скатываться в сентиментальности. Потому Маард молчал.
– Я знаю, что кровью пахну. Сяду в стороне, если позволишь. Тебе так будет легче, а мне проще говорить.
Она устроилась у стены, метрах в трех от дракона, подложив под себя куртку. Долго молчала, потом тряхнула головой и сказала глухо:
– Я не знаю, с чего начать. Действительно не знаю.
– Понимаю, – мягко сказал Маард. – Давай я помогу? Расскажи о себе сперва.
– Да что обо мне… Имя знаешь. Возраст тоже. А остальное… Какое оно имеет значение?
– Имеет. Расскажи, как и зачем к отцу приехала.
– Это долгая история. Я родилась после того, как они с матерью разошлись. Она ему даже не сказала, что беременна, и обо мне он узнал только в прошлом году – случайно. Сразу разыскал нас, сперва пытался с матерью пообщаться. У него не получилось. Мать, сколько я себя помню, терпеть его не могла. Ни разу не называла папу по имени, если упоминала, то только как «этот говнюк».
– Он сам тебя к себе пригласил?
– Да. Поняв, что мать его и близко к дому не подпустит, предложил мне приехать к нему.
– Для чего?
«Как бы доктор не отписал на дочь хорошее наследство, – подумал Маард. – Чем не повод убрать обоих? Учитывая такое отношение бывшей жены, неудивительно».
– Хотел просто пообщаться. Он медик, я медик.
– У матери есть бойфренд?
Тильда посмотрела на дракона, поджала губы.
– И не один. У нее активная личная жизнь. Я стараюсь в нее не лезть. Приучили.
– Ясно, – подытожил Маард и спросил, меняя тему: – Учишься в университете?
– Да.
– По какому направлению?
– Генетика…
Тильда всхлипнула, отерла лицо тылом руки.
– Папа просил остаться. У него планов было всяких – море. По работе. Он столько мне рассказывал, объяснял, с собой водил…
– Интересно?
– Да. Но… дело совсем не в этом. Он рад мне был, понимаешь? Мне – чужой, был рад, я родной ему человек – это не слова… Он мой папа… – она расплакалась.
Маард выждал несколько минут – время, необходимое ему для обдумывания ответов и подбора новых вопросов. Тильде тоже нужна была пауза. Главное, не затянуть. Не дать раскрутиться истерике.
– Не плачь. Соберись, Тиль. Отец рассказывал тебе, над чем сейчас работает?
Она глубоко вдохнула, успокаиваясь, и продолжила разговор:
– Немного. У него столько идей было. Начинал рассказывать одно, перескакивал на другое.
– Не говорил о конкурентах, недоброжелателях?
– Нет. Он очень увлеченный человек… был. Занимался делами, а не отношениями. Даже в дни моего приезда его постоянно дергали по делам.
– В каком он был настроении?
– Много шутил. Но как-то нервно, мне показалось. Может, привыкал ко мне… а может, и предчувствовал, что его убьют.
– Почему ты так думаешь? – напрягся Маард.
– Я его чувствовала. У меня такое только с близкими… Улавливаю боль, тревогу, тоску. За два дня до… – голос сорвался, но девушка быстро взяла себя в руки. – Мы были на банкете. День рождения кого-то из папиных коллег. Он ненадолго меня оставил, а когда вернулся… Было заметно, что он расстроен и встревожен. За напускным весельем. Очень неестественным, понимаешь?
– Думаешь, он с кем-то поссорился?
– Да. Но я не знаю, с кем. Было очень много народу. А потом он предложил мне съездить в театр. Одной. Развеяться и отдохнуть. Я говорила, что не устала и хочу с ним побыть, но он настоял. Я терпеть не могу театры! Ненавижу!
От звонкого крика девушки дракон вздрогнул и заворчал.
– Тихо-тихо, – торопливо успокоил ее Маард. – Расскажи, что было дальше.
– Папа дал мне свою машину, сказал, что приготовит ужин к моему возвращению… И уже там, в театре, я поняла, что хочу вернуться обратно. Даже билеты не стала сдавать, просто развернулась – и назад. Машина заглохла почти у дома, проклятая машина, может, я бы успела…
Она замолчала, видимо, снова переживая недавние события. Маард не торопил, понимая, как тяжело сейчас девушке. Тильда глубоко вздохнула и снова заговорила – монотонно, как в трансе:
– Дома было очень тихо. Свет в папином кабинете приглушен, я пошла туда. Думала, если устал и спит – обниму и скажу, что я дома, он проснется, обрадуется… Он мне фотки обещал старые с чердака, мы так и не… – Тильда потрясла головой. – Я зашла в комнату и его увидела. Вся стена забрызгана позади. И половины лица нет. И запах этот…
Девушка закрыла глаза и привалилась к стене позади себя.
– Плохо?.. – спросил Маард.
– Пройдет сейчас…
Маард посмотрел на ее руки, бессильно лежащие на коленях. Пальцы дрожали. Белые, тонкие, с грязной каемкой под ногтями.
– Дальше помню урывками… В дверях налетела на кого-то. Высокий молодой парень, меня схватил, что-то спрашивал, а я… «Папа, папа, помогите кто-нибудь!» Он просил не кричать, а меня колотило всю.
– Тиль, как выглядел этот парень?
– Я не помню.
– Постарайся вспомнить. Одежда, что-то особенное во внешности…
– Джинсы, темная куртка. Под ней – черная рубаха. Ботинки почему-то запомнились – кожаные. Он очень тихо ходил. Внешность… – она долго молчала, силясь вспомнить. – Я правда не помню. Какой-то он слишком обычный был.
– Возраст хотя бы?
– Лет двадцать пять – тридцать.
– Как он вел себя? Тоже был напуган? Откуда он появился?
– Откуда… Наверное, с улицы. Я в коридоре с ним столкнулась. Он сперва спросил, что случилось. Потом успокаивал… увел меня в комнату. В спальню папину. Пистолет мне сунул – вот этот, – она кивнула в сторону сумки. – Точно помню, сказал: «Тильда, сиди здесь, если что – стреляй, я полицию сейчас вызову. Не уходи никуда, пистолет держи крепко». Он убежал звонить, а я… Я же не соображала, что делаю. Сумку схватила, туда что-то из одежды, потом в окно. Темно, место незнакомое, я только дорогу до станции помню… Билет взяла – до дома. Потом заметила человека со значком, я тебе говорила. Стало еще страшнее. Выбросила мобильник, села в поезд. Прошла несколько вагонов, вылезла, в другой поезд пересела, пока стояли. На ближайшей же остановке выпрыгнула, и… Дальше шла через лес.
Как она там? Не ушла ли? Ведь запросто могла: перепугал, поранил, нагрубил, вот и сломалась девочка. Он был бы рад ее уходу, но при иных обстоятельствах. А сейчас по всему выходило, что идти рыжей некуда. Маард залез в Сеть, посмотрел, что происходит в корпорации – служба безопасности на ушах. Ищут тебя, рыжая. Обвинение серьезное.
Если ушла – искать. Хотя, что искать? Если найдет, вернуть все равно вряд ли сможет. Верхом на себе везти? Попробуй, уговори на это недоверчивую Тильду. В пасти тащить – исключено. Будет орать, дергаться. Поранит снова – все. А то и уронит, не дай бог. Тогда точно все.
Маард успокаивал себя мыслью, что девушка не настолько глупа, чтобы бежать. Ведь действительно некуда. Ориентировки разосланы, нужные люди оповещены. Странно только, что молчат газеты: видимо, информацию пока придерживают. Но все равно: стоит ей сунуться в город – отловят мгновенно. Обвинение в убийстве ученого мирового масштаба… нет, не дадут тебе шансов, рыжая.
«Я тебя прошу, не делай глупостей. Дождись», – мысленно обращался к ней Маард.
Дождь стихал. Уже не хлестал дракона упругими струями, а тихо обволакивал серой холодной моросью. Теплолюбивый ящер молча работал крыльями, изредка вздрагивая всем телом – спешил домой. Маард его почти не направлял: просматривал последние новости, касающиеся убийства Райнера, читал дневник Тильды в Сети и думал, чем он способен помочь. Информации для анализа ситуации было очень мало. Надо было как-то вытягивать сведения из девчонки. А это значит лезть в душу, быть готовым к истерикам, ужесточить контроль за ящером…
– Не было печали, – проворчал Маард. – Жили себе спокойно, теперь все через одно место идет.
Тильда сидела у входа – так, что видела всех, кто приближается, но оставалась скрытой валунами. Для смотрящих сверху – не в счет. Сидит рыжая, как на ладони.
Дракон спустился ювелирно: аккурат между двумя солидными лужами. Резко расправил крылья, стряхивая воду. На девушку – ноль внимания. Может, сытость, а может, и усвоил, что рыжие – не еда.
Тильда испуганно подобралась, натянула на плечи мокрую куртку. Рукав разодран, у краев прорехи ткань пропиталась темным.
– Не бойся. Не трону, – обратился к девчонке Маард. – Сильно поранил?
– Жить буду, – буркнула она чуть слышно. – Сама виновата.
Дракон легонько подтолкнул Тильду мордой в глубь пещеры. «Не тронь!» – строго предупредил Маард.
– Покажи.
– Не на что там смотреть. Он же на кровь реагирует, так ведь?
«Он». Интересно.
– Кто это «он»? Я? – уточнил Маард миролюбиво.
– Нет. Он – это дракон. Которому ты не дал меня сожрать, – Тильда глядела прямо, и от ее взгляда было неуютно. – А вот кто ты такой, хотелось бы узнать.
Маард усмехнулся: до чего ж дотошная! Кто кого еще допрашивать будет. Ящер с завыванием зевнул, демонстрируя желание поспать после сытного обеда.
– А я его совесть, – максимально пафосно произнес Маард. Он старался шутить, желая разрядить атмосферу нервозности, которой веяло от Тильды.
Рыжая фыркнула.
– Как зовут-то тебя, совесть?
Дракон в очередной раз зевнул, разметав дыханием пряди на висках девушки.
– Маард.
– Хорошее имя для дракона. А если серьезно?
– Вообще-то Маард Великий и Ужасный Всея НайнФлэгс. Но тебе скидка, ибо маленькая еще, не воспроизведешь как надо.
Она слабо улыбнулась. Ну, теперь можно попробовать и поговорить спокойно.
– Поговорим, Тильда? Пока дракон спокоен, пока не уснул. Поговорим?
– Зачем?
Дракон улегся поудобнее, похлопал кончиком хвоста по полу.
– Мы можем и не разговаривать вообще. Но что ты будешь делать дальше? Вечно здесь прятаться? Знаешь, дракону это не очень нравится. И мне нравится еще меньше. Понимаешь, почему?
Тильда поджала губы, кивнула.
– Покажи рану. А я пока рассказывать буду.
Девушка встала, повернулась спиной, послушно сняла куртку и спустила с плеча бретельку платья. Запахло кровью – слабо, но… Маард нахмурился, «прижал» дракона. Глубокая, недавно переставшая кровоточить царапина шла от шейных позвонков к лопатке. Чуть сильнее сжал бы челюсти – сломал бы шею или проткнул легкое. «И были бы уже другие проблемы», – подумал Маард.
– Тильда, повернись.
– Рассказывай, – сурово, как отрезала. Но не повернулась.
Ладно. Как обещал. Остальное в процессе.
– Значит, так. Тебя разыскивают по обвинению в убийстве отца. Как главную подозреваемую, понимаешь? Полиция на ушах, но где тебя искать, никто не знает. Пойдешь в город – перехватят точно. Это все, что я могу тебе сказать. А теперь я хотел бы послушать тебя.
Она пожала плечами.
– А если ты мне не поверишь? – в голосе скользнула безысходность.
– Просто расскажи. А я разберусь, во что мне верить.
Девушка повернулась. Бледная как полотно. Две неровные злые ссадины на плече, набухшие кровью. И глаза, кажущиеся огромными от широких зрачков.
– Расскажу. Потому что больше и некому. Я тебя боюсь, но что мне остается? Не тебе – так и никому, видимо…
В тот момент Маард впервые подумал о ней не как об обузе. Захотелось ободрить девчонку, хоть как-то утешить, но… И слова не шли, и опасно было ослаблять контроль за ящером. И не хотелось скатываться в сентиментальности. Потому Маард молчал.
– Я знаю, что кровью пахну. Сяду в стороне, если позволишь. Тебе так будет легче, а мне проще говорить.
Она устроилась у стены, метрах в трех от дракона, подложив под себя куртку. Долго молчала, потом тряхнула головой и сказала глухо:
– Я не знаю, с чего начать. Действительно не знаю.
– Понимаю, – мягко сказал Маард. – Давай я помогу? Расскажи о себе сперва.
– Да что обо мне… Имя знаешь. Возраст тоже. А остальное… Какое оно имеет значение?
– Имеет. Расскажи, как и зачем к отцу приехала.
– Это долгая история. Я родилась после того, как они с матерью разошлись. Она ему даже не сказала, что беременна, и обо мне он узнал только в прошлом году – случайно. Сразу разыскал нас, сперва пытался с матерью пообщаться. У него не получилось. Мать, сколько я себя помню, терпеть его не могла. Ни разу не называла папу по имени, если упоминала, то только как «этот говнюк».
– Он сам тебя к себе пригласил?
– Да. Поняв, что мать его и близко к дому не подпустит, предложил мне приехать к нему.
– Для чего?
«Как бы доктор не отписал на дочь хорошее наследство, – подумал Маард. – Чем не повод убрать обоих? Учитывая такое отношение бывшей жены, неудивительно».
– Хотел просто пообщаться. Он медик, я медик.
– У матери есть бойфренд?
Тильда посмотрела на дракона, поджала губы.
– И не один. У нее активная личная жизнь. Я стараюсь в нее не лезть. Приучили.
– Ясно, – подытожил Маард и спросил, меняя тему: – Учишься в университете?
– Да.
– По какому направлению?
– Генетика…
Тильда всхлипнула, отерла лицо тылом руки.
– Папа просил остаться. У него планов было всяких – море. По работе. Он столько мне рассказывал, объяснял, с собой водил…
– Интересно?
– Да. Но… дело совсем не в этом. Он рад мне был, понимаешь? Мне – чужой, был рад, я родной ему человек – это не слова… Он мой папа… – она расплакалась.
Маард выждал несколько минут – время, необходимое ему для обдумывания ответов и подбора новых вопросов. Тильде тоже нужна была пауза. Главное, не затянуть. Не дать раскрутиться истерике.
– Не плачь. Соберись, Тиль. Отец рассказывал тебе, над чем сейчас работает?
Она глубоко вдохнула, успокаиваясь, и продолжила разговор:
– Немного. У него столько идей было. Начинал рассказывать одно, перескакивал на другое.
– Не говорил о конкурентах, недоброжелателях?
– Нет. Он очень увлеченный человек… был. Занимался делами, а не отношениями. Даже в дни моего приезда его постоянно дергали по делам.
– В каком он был настроении?
– Много шутил. Но как-то нервно, мне показалось. Может, привыкал ко мне… а может, и предчувствовал, что его убьют.
– Почему ты так думаешь? – напрягся Маард.
– Я его чувствовала. У меня такое только с близкими… Улавливаю боль, тревогу, тоску. За два дня до… – голос сорвался, но девушка быстро взяла себя в руки. – Мы были на банкете. День рождения кого-то из папиных коллег. Он ненадолго меня оставил, а когда вернулся… Было заметно, что он расстроен и встревожен. За напускным весельем. Очень неестественным, понимаешь?
– Думаешь, он с кем-то поссорился?
– Да. Но я не знаю, с кем. Было очень много народу. А потом он предложил мне съездить в театр. Одной. Развеяться и отдохнуть. Я говорила, что не устала и хочу с ним побыть, но он настоял. Я терпеть не могу театры! Ненавижу!
От звонкого крика девушки дракон вздрогнул и заворчал.
– Тихо-тихо, – торопливо успокоил ее Маард. – Расскажи, что было дальше.
– Папа дал мне свою машину, сказал, что приготовит ужин к моему возвращению… И уже там, в театре, я поняла, что хочу вернуться обратно. Даже билеты не стала сдавать, просто развернулась – и назад. Машина заглохла почти у дома, проклятая машина, может, я бы успела…
Она замолчала, видимо, снова переживая недавние события. Маард не торопил, понимая, как тяжело сейчас девушке. Тильда глубоко вздохнула и снова заговорила – монотонно, как в трансе:
– Дома было очень тихо. Свет в папином кабинете приглушен, я пошла туда. Думала, если устал и спит – обниму и скажу, что я дома, он проснется, обрадуется… Он мне фотки обещал старые с чердака, мы так и не… – Тильда потрясла головой. – Я зашла в комнату и его увидела. Вся стена забрызгана позади. И половины лица нет. И запах этот…
Девушка закрыла глаза и привалилась к стене позади себя.
– Плохо?.. – спросил Маард.
– Пройдет сейчас…
Маард посмотрел на ее руки, бессильно лежащие на коленях. Пальцы дрожали. Белые, тонкие, с грязной каемкой под ногтями.
– Дальше помню урывками… В дверях налетела на кого-то. Высокий молодой парень, меня схватил, что-то спрашивал, а я… «Папа, папа, помогите кто-нибудь!» Он просил не кричать, а меня колотило всю.
– Тиль, как выглядел этот парень?
– Я не помню.
– Постарайся вспомнить. Одежда, что-то особенное во внешности…
– Джинсы, темная куртка. Под ней – черная рубаха. Ботинки почему-то запомнились – кожаные. Он очень тихо ходил. Внешность… – она долго молчала, силясь вспомнить. – Я правда не помню. Какой-то он слишком обычный был.
– Возраст хотя бы?
– Лет двадцать пять – тридцать.
– Как он вел себя? Тоже был напуган? Откуда он появился?
– Откуда… Наверное, с улицы. Я в коридоре с ним столкнулась. Он сперва спросил, что случилось. Потом успокаивал… увел меня в комнату. В спальню папину. Пистолет мне сунул – вот этот, – она кивнула в сторону сумки. – Точно помню, сказал: «Тильда, сиди здесь, если что – стреляй, я полицию сейчас вызову. Не уходи никуда, пистолет держи крепко». Он убежал звонить, а я… Я же не соображала, что делаю. Сумку схватила, туда что-то из одежды, потом в окно. Темно, место незнакомое, я только дорогу до станции помню… Билет взяла – до дома. Потом заметила человека со значком, я тебе говорила. Стало еще страшнее. Выбросила мобильник, села в поезд. Прошла несколько вагонов, вылезла, в другой поезд пересела, пока стояли. На ближайшей же остановке выпрыгнула, и… Дальше шла через лес.