Страница:
– Сюда несколько раз заходила следователь из Бюро по борьбе с преступностью штата, Меган Коннел. Ты не могла бы найти ее и попросить связаться со мной?
Глава 04
Глава 04
Лукас работал в крошечном кабинете размером в пятнадцать квадратных футов, без окон, с дверью, открывающейся прямо в коридор. Там стояли деревянный стол и кресло, три стула для посетителей, два картотечных шкафа, книжный стеллаж, компьютер и телефон с тремя кнопками. Карта округа Миннеаполиса и Сент-Пола закрывала большую часть одной из стен, на другой расположилась пробковая доска. Лукас повесил куртку на деревянную вешалку и пристроил ее на крючок на стене, сел, пальцами ноги открыл нижний ящик стола, положил на него ноги, взял телефонную трубку и набрал номер. Ему ответила женщина.
– Уэзер Каркиннен, пожалуйста.
Он еще не узнавал голоса медсестер.
– Доктор Каркиннен сейчас в операционной… Это Лукас?
– Да. Вы не могли бы сказать ей, что я звонил? Возможно, сегодня я приду домой поздно, но постараюсь связаться с ней.
Он набрал другой номер, и ему ответила секретарь.
– Это Лукас Дэвенпорт. Не могли бы вы пригласить сестру Мэри Джозеф?
– Лукас, она сейчас в Риме. Я думала, вы знаете.
– Черт! О боже, прошу простить меня.
Секретарь была послушницей.
– Лукас… – Она изобразила возмущение.
– Я забыл. А когда она вернется?
– Через две недели. Сестра Мэри Джозеф поехала туда по исследовательским делам.
– Проклятье… О господи, извините.
Сестру Мэри Джозеф в миру звали Элли Крюгер. Когда-то они вместе ходили в начальную школу. Мэри Джозеф была старым другом Лукаса и психотерапевтом. Преступления, особенно убийства, также интересовали ее, и она помогала Лукасу в расследовании других дел. Рим… Лукас покачал головой и открыл папку, принесенную Коннел.
На первой странице он увидел список имен и дат. На следующих восьми страницах были собраны фотографии посмертного исследования тел убитых. Лукас обратил внимание на характер повреждений. Они не показались ему абсолютно одинаковыми, но во всех имелись несомненные общие признаки.
Затем следовали снимки с мест преступлений. Тела нашли в самых разных местах, какие-то в городе, другие – нет. Два обнаружили в придорожных кюветах, одно на пороге дома, и еще одно – под мостом. Один из трупов убийца оставил под фургоном в жилом районе. Судя по всему, он не особенно пытался прятать тела. На нескольких снимках Лукас разглядел на заднем плане обрывки пластиковых мусорных мешков.
Изучая отчеты и сверяя их с фотографиями, Лукас обнаружил нечто общее, связывающее жертвы. С женщинами обращались как с мусором. Их выбрасывали, точно использованные бумажные платки. В действиях преступника не было отчаяния или чувства вины, он вел себя так, будто старался соблюдать аккуратность, потому что боялся быть обвиненным в неряшливости.
В отчетах по вскрытию тоже нашлись различия.
Слово «выпотрошены» выглядело несколько субъективным описанием. Некоторые раны скорее походили на следы яростных ударов ножом, чем на вспарывание живота. Одни женщины были избиты, другие – нет. И тем не менее, если собрать все вместе, убийства связывало некое единое ощущение, порожденное почти в такой же степени отсутствием фактов, как и их наличием.
Никто не видел женщин в момент, когда преступник захватывал их. Впрочем, и сам убийца, и его машина смогли остаться незамеченными, хотя вокруг наверняка находились люди. Не удалось обнаружить отпечатков пальцев, вагинальные мазки не показали наличия спермы, хотя ее следы были найдены на одежде одной из жертв. Очевидно, их оказалось недостаточно для определения группы крови или ДНК, поскольку записей на этот счет не было.
Лукас закончил изучать отчеты и снова быстро пролистал их, обращая внимание на мелочи. Он подумал, что придется все неоднократно перечитать. Деталей оказалось слишком много для одного, двух или даже трех раз. Но по опыту раскрытых убийств Лукас знал, что собранные сведения нередко указывают на преступника задолго до того, как он оказывается в руках закона. Правда содержится в деталях.
В дверь постучали.
– Да, войдите.
Коннел вошла в кабинет, возбужденная, но по-прежнему бледная как привидение.
– Я была в городе и решила зайти, вместо того чтобы звонить.
– Проходи и садись, – сказал Лукас.
Слишком короткая стрижка Коннел выводила его из равновесия: она делала женщину похожей на панка. У нее было строгое широкое лицо с тяжелым подбородком и маленьким ирландским носом. На синем костюме, в котором Лукас видел ее утром, появилось темное пятно, судя по всему грязь из мусорного контейнера. На ремне висела огромная кобура из черной кожи, казавшаяся неуместной. Впрочем, эта женщина вполне могла справиться с большим пистолетом: пожимая протянутую ему ладонь, Лукас обратил внимание на то, какая она большая.
Он подумал, что Меган старается выглядеть доброжелательной. Впрочем, ее рука казалась ледяной.
– Я читал твое досье. Ты отличный работник.
– Обладание вагиной еще не говорит об отсутствии мозгов, – заявила Коннел, продолжая стоять.
– Расслабься, это комплимент, – слегка нахмурившись, сказал Лукас и сел.
– Просто я хочу, чтобы мы с самого начала понимали друг друга, – сдержанно ответила она, посмотрела на пустой стул, но садиться не стала, – Как по-твоему, в этих убийствах есть что-то общее?
Лукас еще пару мгновений пристально смотрел на нее, но она не смутилась и не села. Глядя ей в глаза, он ответил:
– Думаю, да. Дела слишком… не то чтобы похожи, но возникает ощущение, что речь идет об одном и том же преступнике.
– Есть еще кое-что, – сказала Коннел, – В отчетах этого нет, но после бесед с людьми, знавшими убитых женщин, это сразу становится ясно.
– И что же?
– Они все одинаковые.
– Хм. Объясни, что ты имеешь в виду, и, ради бога, сядь.
Меган неохотно опустилась на стул, словно сдавала выгодную позицию.
– Одна жертва здесь, в Городах-близнецах, одна в Дулуте, и теперь Уонамейкер, если это его рук дело. Еще одна в Мэдисоне, в Тандер-Бее, потом в Де-Мойне и в Су-Фоллзе. Все одинокие, от тридцати до сорока лет, довольно робкие, интеллектуалки, немного религиозные. Или, по крайней мере, не чуждые духовной жизни. Они ходили в книжные магазины, галереи, на концерты или в театры, как другие по вечерам заглядывают в бары. Все жертвы были такими. А потом этих робких, тихих женщин нашли с распоротыми животами.
– Отвратительное слово, – спокойно сказал Лукас, – «Распоротые».
Коннел передернуло, и ее бледное лицо стало белым, как бумага.
– Мне снится женщина из «Карлос Эвери». Там мне было еще хуже, чем сегодня. Я поехала туда, посмотрела на нее, и меня начало рвать прямо на мой приемник, я его весь перепачкала.
– Ну, в первый раз так бывает, – сказал Лукас.
– Нет, я видела множество трупов, – возразила Коннел, сжав кулаки и наклонившись вперед на стуле, – Джоан Смите – особый случай. Она требует отмщения. Или справедливости. Я слышу, как она обращается ко мне с того света. Знаю, это похоже на шизофрению, но я слышу ее слова и чувствую других. Всех до единой. В свободное время я побывала на местах преступлений, разговаривала со свидетелями и полицейскими. Их убил один и тот же человек, и он настоящий дьявол.
Ее глаза и голос наполняла твердая, фанатичная уверенность в собственной правоте, с некоторым намеком на навязчивую идею. Лукас отвел взгляд.
– В таком случае как насчет последовательности совершения преступлений? – спросил он, пытаясь направить разговор в спокойное русло, – Большинство убийств разделяет год. Потом были перерывы: один раз – на двадцать один месяц, и второй – на двадцать три. Думаешь, мы просто не знаем о тех, кого он убил в промежутках?
– Если только преступник полностью изменил свой образ действий, – ответила Меган, – Например, застрелил их. Я сосредоточилась на поисках случаев, когда жертвы были зарезаны. Но возможно, он постарался хорошо спрятать их, и тела не нашли. Впрочем, для него такое поведение нетипично. С другой стороны, в стране пропадает такое количество людей, что мы ничего не можем знать наверняка.
– Не исключено, что он куда-то уезжал, например в Лос-Анджелес или Майами. И трупы никто не нашел.
Она пожала плечами.
– Не думаю. Он старается держаться ближе к дому. Мне кажется, что он добирается до места преступления на машине. Сначала выбирает его, а потом едет туда. Я составила схему, на ней обозначены точки, где пропали женщины, и, кроме одного случая в Тандер-Бее, они исчезали в районе десяти минут от автострады, соединяющей штаты и проходящей через Города-близнецы. А та, что погибла в Тандер-Бее, находилась неподалеку от Шестьдесят первого шоссе. Так что, может, он и поехал в Лос-Анджелес, но мне это кажется маловероятным.
– Насколько я понял, ты считаешь, что убийца работает в полиции?
Коннел снова наклонилась вперед, и Лукас почувствовал, как она напряглась.
– Необходимо выяснить еще пару деталей, но полицейский – это единственный подходящий подозреваемый, который у нас есть: одна из жертв разговаривала по телефону с дочерью…
– Я читал твои отчеты, – перебил ее Лукас.
– Хорошо. И обратил внимание на деталь, касающуюся «РРР»?
– Нет, не помню.
– Это один из старых полицейских допросов некоего Прайса, обвиненного в убийстве женщины в Мэдисоне.
– Да, я видел протокол, но не успел прочесть его.
– Прайс говорит, что не убивал ее, и я верю в это. Я собираюсь поехать туда и побеседовать с ним, если не всплывет ничего другого. Он был в книжном магазине, из которого пропала жертва, и утверждает, что заметил там бородатого мужчину с татуировкой «РРР» между указательным и большим пальцами.
– Значит, будем искать копа с татуировкой «РРР»?
– Не знаю. Ее никто больше не видел, и нам не удалось найти человека с такими буквами на руке. Компьютерный поиск не выявил связи этого знака с чем-либо. Но дело в том, что Прайс уже сидел раньше, и он говорит, что это тюремная татуировка. Из тех, что делают с помощью пасты для шариковых ручек и иголки.
– Ну, уже кое-что, – сказал Лукас.
– Но не так чтобы много, – без энтузиазма заметила Коннел.
– До тех пор, пока мы не поймаем убийцу, – тогда это поможет нам идентифицировать его, – Лукас взял папку и стал искать список преступлений и дат, когда они были совершены, – У тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, почему он убивает их в разных местах?
– Я попыталась выявить систему, – ответила она, – Не знаю…
– До тела, найденного прошлой зимой, он не совершал убийства в одном и том же штате. Самое первое, о котором тут говорится, произошло почти девять лет назад.
– Да, совершенно верно.
Лукас закрыл папку и бросил на стол.
– Все места преступлений находятся в разной юрисдикции. В Айове не знают, чем занимаемся мы, Висконсину неизвестно, что происходит в Айове, никто не имеет ни малейшего понятия, какие дела расследуют в Южной Дакоте. А Канаде и вовсе ни до чего нет дела.
– Хочешь сказать, что он учел это? – подхватила Меган, – Тогда получается, что он действительно полицейский.
– Не исключено, – не стал спорить Лукас, – Или сидел в тюрьме и хорошо соображает. Может быть, причина двух интервалов, которые выпадают из общей схемы, в том, что он отбывал не слишком большой срок. Например, его посадили за наркотики или ограбление и он на время вышел из обращения.
Коннел откинулась на спинку стула и серьезно посмотрела на Лукаса.
– Когда сегодня утром ты забрался в мусорный контейнер, ты был совершенно спокоен. У меня так не получается. Я бы ни за что не заметила на теле жертвы табак.
– Я привык к таким вещам, – сказал Лукас.
– Нет-нет, это произвело на меня сильное впечатление, – возразила Коннел, – Мне бы хотелось так же уметь дистанцироваться. Когда я сказала, что у нас есть только одна стоящая зацепка – предположение, что он коп, я ошиблась. Тебе удалось обнаружить множество улик: он сильный человек, курит…
– «Кэмел» без фильтра, – добавил Лукас.
– Вот как? Интересно. А теперь эти твои предположения… Я еще ни разу не встречала полицейского, у которого столько идей. Ты позволишь мне работать с тобой?
– Если хочешь, – кивнув, ответил Лукас.
– А мы поладим?
– Может, поладим, а может, и нет, – сказал он, – Разве это важно?
Коннел серьезно посмотрела на него.
– Я тоже так считаю, – согласилась она, – Итак, что будем делать?
– Проверять книжные магазины.
Меган окинула взглядом свой пиджак.
– Мне нужно переодеться. У меня в машине есть другой костюм.
Когда она ушла, Лукас позвонил Андерсону, чтобы получить предварительные данные, собранные отделом убийств по делу Уонамейкер.
– Мы только начали, – сказал Андерсон, – Пару минут назад звонил Скураг. Он поговорил с подругой Уонамейкер, и та уверена, что погибшая собиралась в книжный магазин. Но в заявлении о ее исчезновении упоминается, что кто-то другой предположил, будто она могла пойти в галерею на Пятой авеню.
– Мы займемся книжными магазинами, а вы возьмите на себя галереи.
– Если у нас будет время. Парни Лестера носятся по городу, как будто им поджаривают пятки, – ответил Андерсон, – Да, насчет Мусорщика Дуга. Про него тут много всего, но последний раз его имя всплывало три года назад. Тогда он жил в ночлежке на Франклин-авеню. Шансы, что он все еще там, ничтожно малы. Вполне возможно, что он уехал из города.
– Давай адрес, – сказал Лукас.
Закончив разговор с Андерсоном, он взял телефонную книгу, вышел в коридор и скопировал весь раздел «Желтых страниц» под заголовком «Книги». Затем он вернулся в кабинет за курткой, которую действительно купил в Нью-Йорке. Эта мысль почему-то слегка смутила его. Он одевался, когда в дверь постучали.
– Да?
На пороге показался толстый розовощекий мужчина лет тридцати с небольшим, в свободном зеленом костюме и с напомаженными светлыми волосами. Улыбаясь, словно образцовый продавец, он сказал:
– Привет, Дэвенпорт. Я Боб Грив. Меня откомандировали в твое распоряжение.
– Я тебя помню, – сказал Лукас, пожимая ему руку.
– По программе «Офицер Френдли»?[6]
Грив был жизнерадостным и слегка взъерошенным, но его зеленые глаза слишком безупречно гармонировали с костюмом итальянского покроя, а лицо украшала модная двухдневная щетина.
– Да, в детском саду моей дочери висел плакат, – сказал Лукас.
– Точно, это я, – ухмыльнувшись, подтвердил Грив.
– Отличный прыжок: оттуда – и прямо в убойный, – заметил Лукас.
– Да уж, черт возьми, – Улыбка Грива погасла, он плюхнулся на стул, на котором до него сидела Коннел, и посмотрел на Лукаса, – Думаю, ты слышал обо мне.
– Я не… ну…
– Грив-неумеха? Ненужно, Дэвенпорт, – Грив минуту изучал его, а затем продолжил: – Меня ведь именно так называют, Гривнеумеха, в одно слово. И держат в убойном только по одной причине: я женат на племяннице мэра. Моей жене надоело, что я работаю в программе «Офицер Френд-ли». Слишком скучно. Не о чем сплетничать с подругами.
– Ну…
– Теперь я занимаюсь тем, в чем совсем не разбираюсь, да еще оказался между двух огней – моей старушкой и коллегами.
– От меня-то ты чего хочешь?
– Совета.
Лукас развел руками и пожал плечами.
– Если тебе нравилось быть Офицером Френдли…
Грив отмахнулся от его слов.
– Не такой совет. Я не могу вернуться к Офицеру Френдли, моя старушка оборвет мне уши. Ей с самого начала не нравилось, что я коп. А «убойный отдел» звучит немного лучше. Еще она заставляет меня носить поганые итальянские костюмы идиотского цвета и разрешает бриться только по средам и субботам.
– Похоже, тебе пора подумать о ваших отношениях, – сказал Лукас.
– Я люблю ее.
– Тогда у тебя серьезные проблемы, – ухмыльнувшись, подвел итог Лукас.
– Точно, – Грив потер щетину на подбородке, – Парни в убойном только и делают, что поносят меня. Они считают, что я плохо работаю, и я с согласен с этим. Всякий раз, когда появляется какое-нибудь дерьмовое дело, оно попадает ко мне. Вот и сейчас то же самое. В отделе все смеются надо мной. Поэтому мне нужен твой совет.
– А что случилось?
– Я не знаю, – ответил Грив, – Я считаю, что это убийство, и мне известно, кто преступник, но неясно, как он это сделал.
– Никогда не слышал ничего подобного.
– Конечно слышал, – возразил Грив, – И слышишь каждый день.
– Что? – удивился Лукас.
– Дело из серии проклятых загадок запертой комнаты, вроде тех, что раскрывают старые английские дамы. Это сводит меня с ума.
В этот момент в комнату влетела Коннел. Она была в синем костюме, туфлях того же цвета на низком каблуке, белой блузке и белом галстуке. В руках она держала огромную сумку. Коннел посмотрела на Грива, потом на Лукаса.
– Я готова.
– Боб Грив, Меган Коннел, – представил их друг другу Лукас.
– Да, мы в некотором роде уже встречались, – сказал Грив, – Пару недель назад.
В комнате возникло легкое напряжение. Лукас взял со стола папку Коннел и протянул Гриву.
– Мы с Меган прокатимся по книжным магазинам, а ты почитай отчеты. Поговорим завтра утром.
– Во сколько?
– Не слишком рано. Давай здесь, часов в одиннадцать?
– А что насчет моего дела? – спросил Грив.
– Обсудим его завтра, – сказал Лукас.
Когда Лукас и Коннел вышли из здания, она бросила:
– Грив настоящий придурок. У него щетина на лице, будто он из Голливуда, и костюмы как в «Полиции Майами», но он не сможет найти ботинки в собственном шкафу.
Лукас раздраженно покачал головой.
– Может, стоит немного притормозить? Ты не настолько хорошо его знаешь.
– Некоторые люди как открытая книга, – фыркнула Меган, – Он просто клоун.
Коннел раздражала его: у них были совершенно разные стили работы. Лукас любил медленно входить в разговор, поболтать немного, вспомнить общих друзей. Коннел действовала как образцовый следователь: факты и больше ничего.
Впрочем, результат все равно был одинаков: никто в полудюжине книжных магазинов, где они побывали, не узнал Уонамейкер. Они напали на ее след в загородном магазине «Умные книги».
– Она несколько раз приходила на встречи с авторами, – сказал владелец, покусав губу, и внимательно посмотрел на фотографию, – Почти ничего не покупала… Мы приглашаем писателей, проезжающих через наш город, подаем вино и сыр. Так вот, она побывала на половине подобных мероприятий. Может, даже больше.
– В прошлую пятницу у вас не было такой встречи?
– Нет, но в других книжных магазинах были.
– Где?
– Понятия не имею, – Он развел руками, – Проклятые авторы похожи на тараканов. Их сотни. И они постоянно участвуют в каких-нибудь чтениях. Особенно в конце недели.
– И как мне узнать, где проходили такие чтения?
– Позвоните в «Стар трибьюн». Там кто-нибудь обязательно ответит на ваш вопрос.
Лукас позвонил из телефона на углу, набрав по памяти еще один номер.
– Мне было интересно, позвонишь ли ты, – приглушенным голосом сказала женщина, – Ты возрождаешь свою сеть?
– Именно этим я сейчас занимаюсь. Но в ней образовалось множество дыр.
– Я с тобой.
– Спасибо, я очень ценю это. Меня интересуют встречи с писателями.
– В «Испуганном журавле» читали стихи, в «Сейнт» – что-то под названием «Женщины прерий», не знаю, почему я это пропустила. «Гностик» в издательстве «Дикая лилия» и «Столп мужественности» в «Кросби». На последнее приглашали только мужчин. Если бы ты позвонил на прошлой неделе, я, возможно, смогла бы провести тебя туда.
– Поздно, – ответил Лукас, – Мой барабан сломан.
– Проклятье. У тебя был отличный барабан.
– Мм, спасибо, Ширлин, – поблагодарил Лукас и, повернувшись к Коннел, сказал: – Можем вычеркнуть «Кросби» из списка.
Владелец «Испуганного журавля» ухмыльнулся, увидев Лукаса.
– Вот это да… Как поживаешь, приятель?
Они пожали руки, и хозяин магазина кивнул Коннел, которая смотрела на него, точно змея на птичку.
– Неплохо, Нед, – ответил Лукас, – Как твоя старушка?
Брови хозяина магазина поползли вверх.
– Снова в положении. Достаточно махнуть в ее сторону рукой, и она попалась.
– Такое впечатление, что сейчас все в положении. Жена одного моего друга тоже ждет ребенка. Сколько ты уже настрогал? Шесть?
– Семь. А что привело вас ко мне?
Коннел, слушавшая их болтовню едва скрывая нетерпение, сунула ему под нос фотографии.
– Она была здесь в пятницу вечером?
– Мы пытаемся понять, что делала в последние дни своей жизни женщина, которую убили на прошлой неделе, – немного мягче объяснил Лукас, – Мы подумали, что она могла присутствовать на поэтическом вечере в твоем магазине.
Нед перебрал снимки.
– Да, я ее знаю. Гарриет… фамилию не помню. Так? Не думаю, что она была тут. На вечер пришли человек двадцать, но, мне кажется, ее я не видел.
– Но она заходила сюда?
– Да, время от времени. Я смотрел по телевизору «День» и подумал, что это, возможно, она.
– Поспрашиваешь про нее?
– Конечно.
– А что такое «День»? – спросила Меган.
– Дневные новости на канале «ТВ-3», – пояснил Нед и добавил: – В пятницу вечером я ее здесь определенно не видел. Впрочем, меня не удивит, если окажется, что она побывала на чтениях в каком-нибудь другом месте.
– Спасибо, Нед.
– Не за что. Заходи. Я сейчас пополняю отдел поэзии.
Когда они вышли на улицу, Коннел спросила:
– У тебя много знакомых среди владельцев книжных магазинов?
– Кое-кто имеется, – ответил Лукас, – Нед приторговывал травкой. Я прижал его, и он это дело бросил.
– Хм, – протянула она, обдумывая его слова, – А почему он сказал тебе о поэзии?
– Я люблю стихи, – ответил Лукас.
– Чушь это.
Лукас пожал плечами и направился к машине.
– Прочитай стих.
– Отвали, Меган, – сказал Лукас.
– Ну ладно тебе, – Она догнала его и преградила путь, – Прочитай стихотворение.
Он задумался на мгновение и продекламировал:
– Кто это написал?
– Эмили Дикинсон.
– Рукс сказала, что у меня рак?
– Да, но я не думал об этом…
Коннел внимательно посмотрела на него и неожиданно улыбнулась.
– А я надеялась, что как раз подумал. Решила: «Господи, какая оплеуха!»
– Ну…
– В «Дикую лилию» на западном берегу?
Лукас покачал головой.
– Сомневаюсь. Это феминистский магазин. Убийца слишком бросался бы в глаза.
– Тогда в «Сейнт», в Сент-Пол.
По дороге Меган сказала:
– Я очень тороплюсь раскрыть это дело, Дэвенпорт. Я умру через три или четыре месяца, шесть в лучшем случае. Сейчас у меня ремиссия, и я чувствую себя неплохо. Доктора даже на время отменили химиотерапию, ко мне начали возвращаться силы. Но это ненадолго. Две-три недели, и болезнь снова набросится на меня. Я хочу поймать его до того, как умру.
– Мы постараемся.
– И даже больше, – сказала она, – Я в долгу перед несколькими людьми.
– Ладно.
– Я не хотела тебя пугать, – добавила она.
– Но ты меня все равно пугаешь.
Владелец «Сейнта» сразу же узнал Уонамейкер.
– Да, она была здесь.
Его голос прозвучал тихо и немного сдержанно. Он посмотрел на Лукаса поверх очков в позолоченной оправе, похожих на те, что носил Джон Леннон.
– Ее убили? Господи, она была не из тех, кого убивают.
– А какой она была?
– Ну, знаете… – Она махнул рукой, – Робкой. Не из тех, кто пользуется успехом у мужчин. Она даже задала вопрос, когда Маргарет закончила читать свои стихи, но, думаю, потому, что никто ничего не спрашивал и Уонамейкер стало неловко. Вот такой она была.
– Она ушла одна или с кем-то?
– Одна. Я помню, потому что это произошло довольно неожиданно. Во время большинства встреч с авторами она уходила последней, словно ей было совсем нечего делать. Но я видел, как она шла к выходу минут через пятнадцать после окончания чтений. В магазине еще оставалось несколько человек. Я тогда подумал, что ей, наверное, не понравилась Маргарет.
– Она спешила?
Владелец магазина почесал в затылке и выглянул в окно на улицу.
– Да. Когда вы спросили… Она выглядела так, будто направлялась в какое-то определенное место.
Лукас взглянул на Коннел, на щеках которой появился легкий румянец.
Хозяин «Сейнта» нахмурился.
– Знаете, я вот сейчас вспоминаю… Вопрос, который она задала, был каким-то надуманным, притянутым за уши. Я даже глаза закатил, мысленно, конечно. А потом она поспешно ушла.
– Так, будто что-то произошло, пока она находилась в магазине? – подсказала ему Меган.
– Уэзер Каркиннен, пожалуйста.
Он еще не узнавал голоса медсестер.
– Доктор Каркиннен сейчас в операционной… Это Лукас?
– Да. Вы не могли бы сказать ей, что я звонил? Возможно, сегодня я приду домой поздно, но постараюсь связаться с ней.
Он набрал другой номер, и ему ответила секретарь.
– Это Лукас Дэвенпорт. Не могли бы вы пригласить сестру Мэри Джозеф?
– Лукас, она сейчас в Риме. Я думала, вы знаете.
– Черт! О боже, прошу простить меня.
Секретарь была послушницей.
– Лукас… – Она изобразила возмущение.
– Я забыл. А когда она вернется?
– Через две недели. Сестра Мэри Джозеф поехала туда по исследовательским делам.
– Проклятье… О господи, извините.
Сестру Мэри Джозеф в миру звали Элли Крюгер. Когда-то они вместе ходили в начальную школу. Мэри Джозеф была старым другом Лукаса и психотерапевтом. Преступления, особенно убийства, также интересовали ее, и она помогала Лукасу в расследовании других дел. Рим… Лукас покачал головой и открыл папку, принесенную Коннел.
На первой странице он увидел список имен и дат. На следующих восьми страницах были собраны фотографии посмертного исследования тел убитых. Лукас обратил внимание на характер повреждений. Они не показались ему абсолютно одинаковыми, но во всех имелись несомненные общие признаки.
Затем следовали снимки с мест преступлений. Тела нашли в самых разных местах, какие-то в городе, другие – нет. Два обнаружили в придорожных кюветах, одно на пороге дома, и еще одно – под мостом. Один из трупов убийца оставил под фургоном в жилом районе. Судя по всему, он не особенно пытался прятать тела. На нескольких снимках Лукас разглядел на заднем плане обрывки пластиковых мусорных мешков.
Изучая отчеты и сверяя их с фотографиями, Лукас обнаружил нечто общее, связывающее жертвы. С женщинами обращались как с мусором. Их выбрасывали, точно использованные бумажные платки. В действиях преступника не было отчаяния или чувства вины, он вел себя так, будто старался соблюдать аккуратность, потому что боялся быть обвиненным в неряшливости.
В отчетах по вскрытию тоже нашлись различия.
Слово «выпотрошены» выглядело несколько субъективным описанием. Некоторые раны скорее походили на следы яростных ударов ножом, чем на вспарывание живота. Одни женщины были избиты, другие – нет. И тем не менее, если собрать все вместе, убийства связывало некое единое ощущение, порожденное почти в такой же степени отсутствием фактов, как и их наличием.
Никто не видел женщин в момент, когда преступник захватывал их. Впрочем, и сам убийца, и его машина смогли остаться незамеченными, хотя вокруг наверняка находились люди. Не удалось обнаружить отпечатков пальцев, вагинальные мазки не показали наличия спермы, хотя ее следы были найдены на одежде одной из жертв. Очевидно, их оказалось недостаточно для определения группы крови или ДНК, поскольку записей на этот счет не было.
Лукас закончил изучать отчеты и снова быстро пролистал их, обращая внимание на мелочи. Он подумал, что придется все неоднократно перечитать. Деталей оказалось слишком много для одного, двух или даже трех раз. Но по опыту раскрытых убийств Лукас знал, что собранные сведения нередко указывают на преступника задолго до того, как он оказывается в руках закона. Правда содержится в деталях.
В дверь постучали.
– Да, войдите.
Коннел вошла в кабинет, возбужденная, но по-прежнему бледная как привидение.
– Я была в городе и решила зайти, вместо того чтобы звонить.
– Проходи и садись, – сказал Лукас.
Слишком короткая стрижка Коннел выводила его из равновесия: она делала женщину похожей на панка. У нее было строгое широкое лицо с тяжелым подбородком и маленьким ирландским носом. На синем костюме, в котором Лукас видел ее утром, появилось темное пятно, судя по всему грязь из мусорного контейнера. На ремне висела огромная кобура из черной кожи, казавшаяся неуместной. Впрочем, эта женщина вполне могла справиться с большим пистолетом: пожимая протянутую ему ладонь, Лукас обратил внимание на то, какая она большая.
Он подумал, что Меган старается выглядеть доброжелательной. Впрочем, ее рука казалась ледяной.
– Я читал твое досье. Ты отличный работник.
– Обладание вагиной еще не говорит об отсутствии мозгов, – заявила Коннел, продолжая стоять.
– Расслабься, это комплимент, – слегка нахмурившись, сказал Лукас и сел.
– Просто я хочу, чтобы мы с самого начала понимали друг друга, – сдержанно ответила она, посмотрела на пустой стул, но садиться не стала, – Как по-твоему, в этих убийствах есть что-то общее?
Лукас еще пару мгновений пристально смотрел на нее, но она не смутилась и не села. Глядя ей в глаза, он ответил:
– Думаю, да. Дела слишком… не то чтобы похожи, но возникает ощущение, что речь идет об одном и том же преступнике.
– Есть еще кое-что, – сказала Коннел, – В отчетах этого нет, но после бесед с людьми, знавшими убитых женщин, это сразу становится ясно.
– И что же?
– Они все одинаковые.
– Хм. Объясни, что ты имеешь в виду, и, ради бога, сядь.
Меган неохотно опустилась на стул, словно сдавала выгодную позицию.
– Одна жертва здесь, в Городах-близнецах, одна в Дулуте, и теперь Уонамейкер, если это его рук дело. Еще одна в Мэдисоне, в Тандер-Бее, потом в Де-Мойне и в Су-Фоллзе. Все одинокие, от тридцати до сорока лет, довольно робкие, интеллектуалки, немного религиозные. Или, по крайней мере, не чуждые духовной жизни. Они ходили в книжные магазины, галереи, на концерты или в театры, как другие по вечерам заглядывают в бары. Все жертвы были такими. А потом этих робких, тихих женщин нашли с распоротыми животами.
– Отвратительное слово, – спокойно сказал Лукас, – «Распоротые».
Коннел передернуло, и ее бледное лицо стало белым, как бумага.
– Мне снится женщина из «Карлос Эвери». Там мне было еще хуже, чем сегодня. Я поехала туда, посмотрела на нее, и меня начало рвать прямо на мой приемник, я его весь перепачкала.
– Ну, в первый раз так бывает, – сказал Лукас.
– Нет, я видела множество трупов, – возразила Коннел, сжав кулаки и наклонившись вперед на стуле, – Джоан Смите – особый случай. Она требует отмщения. Или справедливости. Я слышу, как она обращается ко мне с того света. Знаю, это похоже на шизофрению, но я слышу ее слова и чувствую других. Всех до единой. В свободное время я побывала на местах преступлений, разговаривала со свидетелями и полицейскими. Их убил один и тот же человек, и он настоящий дьявол.
Ее глаза и голос наполняла твердая, фанатичная уверенность в собственной правоте, с некоторым намеком на навязчивую идею. Лукас отвел взгляд.
– В таком случае как насчет последовательности совершения преступлений? – спросил он, пытаясь направить разговор в спокойное русло, – Большинство убийств разделяет год. Потом были перерывы: один раз – на двадцать один месяц, и второй – на двадцать три. Думаешь, мы просто не знаем о тех, кого он убил в промежутках?
– Если только преступник полностью изменил свой образ действий, – ответила Меган, – Например, застрелил их. Я сосредоточилась на поисках случаев, когда жертвы были зарезаны. Но возможно, он постарался хорошо спрятать их, и тела не нашли. Впрочем, для него такое поведение нетипично. С другой стороны, в стране пропадает такое количество людей, что мы ничего не можем знать наверняка.
– Не исключено, что он куда-то уезжал, например в Лос-Анджелес или Майами. И трупы никто не нашел.
Она пожала плечами.
– Не думаю. Он старается держаться ближе к дому. Мне кажется, что он добирается до места преступления на машине. Сначала выбирает его, а потом едет туда. Я составила схему, на ней обозначены точки, где пропали женщины, и, кроме одного случая в Тандер-Бее, они исчезали в районе десяти минут от автострады, соединяющей штаты и проходящей через Города-близнецы. А та, что погибла в Тандер-Бее, находилась неподалеку от Шестьдесят первого шоссе. Так что, может, он и поехал в Лос-Анджелес, но мне это кажется маловероятным.
– Насколько я понял, ты считаешь, что убийца работает в полиции?
Коннел снова наклонилась вперед, и Лукас почувствовал, как она напряглась.
– Необходимо выяснить еще пару деталей, но полицейский – это единственный подходящий подозреваемый, который у нас есть: одна из жертв разговаривала по телефону с дочерью…
– Я читал твои отчеты, – перебил ее Лукас.
– Хорошо. И обратил внимание на деталь, касающуюся «РРР»?
– Нет, не помню.
– Это один из старых полицейских допросов некоего Прайса, обвиненного в убийстве женщины в Мэдисоне.
– Да, я видел протокол, но не успел прочесть его.
– Прайс говорит, что не убивал ее, и я верю в это. Я собираюсь поехать туда и побеседовать с ним, если не всплывет ничего другого. Он был в книжном магазине, из которого пропала жертва, и утверждает, что заметил там бородатого мужчину с татуировкой «РРР» между указательным и большим пальцами.
– Значит, будем искать копа с татуировкой «РРР»?
– Не знаю. Ее никто больше не видел, и нам не удалось найти человека с такими буквами на руке. Компьютерный поиск не выявил связи этого знака с чем-либо. Но дело в том, что Прайс уже сидел раньше, и он говорит, что это тюремная татуировка. Из тех, что делают с помощью пасты для шариковых ручек и иголки.
– Ну, уже кое-что, – сказал Лукас.
– Но не так чтобы много, – без энтузиазма заметила Коннел.
– До тех пор, пока мы не поймаем убийцу, – тогда это поможет нам идентифицировать его, – Лукас взял папку и стал искать список преступлений и дат, когда они были совершены, – У тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, почему он убивает их в разных местах?
– Я попыталась выявить систему, – ответила она, – Не знаю…
– До тела, найденного прошлой зимой, он не совершал убийства в одном и том же штате. Самое первое, о котором тут говорится, произошло почти девять лет назад.
– Да, совершенно верно.
Лукас закрыл папку и бросил на стол.
– Все места преступлений находятся в разной юрисдикции. В Айове не знают, чем занимаемся мы, Висконсину неизвестно, что происходит в Айове, никто не имеет ни малейшего понятия, какие дела расследуют в Южной Дакоте. А Канаде и вовсе ни до чего нет дела.
– Хочешь сказать, что он учел это? – подхватила Меган, – Тогда получается, что он действительно полицейский.
– Не исключено, – не стал спорить Лукас, – Или сидел в тюрьме и хорошо соображает. Может быть, причина двух интервалов, которые выпадают из общей схемы, в том, что он отбывал не слишком большой срок. Например, его посадили за наркотики или ограбление и он на время вышел из обращения.
Коннел откинулась на спинку стула и серьезно посмотрела на Лукаса.
– Когда сегодня утром ты забрался в мусорный контейнер, ты был совершенно спокоен. У меня так не получается. Я бы ни за что не заметила на теле жертвы табак.
– Я привык к таким вещам, – сказал Лукас.
– Нет-нет, это произвело на меня сильное впечатление, – возразила Коннел, – Мне бы хотелось так же уметь дистанцироваться. Когда я сказала, что у нас есть только одна стоящая зацепка – предположение, что он коп, я ошиблась. Тебе удалось обнаружить множество улик: он сильный человек, курит…
– «Кэмел» без фильтра, – добавил Лукас.
– Вот как? Интересно. А теперь эти твои предположения… Я еще ни разу не встречала полицейского, у которого столько идей. Ты позволишь мне работать с тобой?
– Если хочешь, – кивнув, ответил Лукас.
– А мы поладим?
– Может, поладим, а может, и нет, – сказал он, – Разве это важно?
Коннел серьезно посмотрела на него.
– Я тоже так считаю, – согласилась она, – Итак, что будем делать?
– Проверять книжные магазины.
Меган окинула взглядом свой пиджак.
– Мне нужно переодеться. У меня в машине есть другой костюм.
Когда она ушла, Лукас позвонил Андерсону, чтобы получить предварительные данные, собранные отделом убийств по делу Уонамейкер.
– Мы только начали, – сказал Андерсон, – Пару минут назад звонил Скураг. Он поговорил с подругой Уонамейкер, и та уверена, что погибшая собиралась в книжный магазин. Но в заявлении о ее исчезновении упоминается, что кто-то другой предположил, будто она могла пойти в галерею на Пятой авеню.
– Мы займемся книжными магазинами, а вы возьмите на себя галереи.
– Если у нас будет время. Парни Лестера носятся по городу, как будто им поджаривают пятки, – ответил Андерсон, – Да, насчет Мусорщика Дуга. Про него тут много всего, но последний раз его имя всплывало три года назад. Тогда он жил в ночлежке на Франклин-авеню. Шансы, что он все еще там, ничтожно малы. Вполне возможно, что он уехал из города.
– Давай адрес, – сказал Лукас.
Закончив разговор с Андерсоном, он взял телефонную книгу, вышел в коридор и скопировал весь раздел «Желтых страниц» под заголовком «Книги». Затем он вернулся в кабинет за курткой, которую действительно купил в Нью-Йорке. Эта мысль почему-то слегка смутила его. Он одевался, когда в дверь постучали.
– Да?
На пороге показался толстый розовощекий мужчина лет тридцати с небольшим, в свободном зеленом костюме и с напомаженными светлыми волосами. Улыбаясь, словно образцовый продавец, он сказал:
– Привет, Дэвенпорт. Я Боб Грив. Меня откомандировали в твое распоряжение.
– Я тебя помню, – сказал Лукас, пожимая ему руку.
– По программе «Офицер Френдли»?[6]
Грив был жизнерадостным и слегка взъерошенным, но его зеленые глаза слишком безупречно гармонировали с костюмом итальянского покроя, а лицо украшала модная двухдневная щетина.
– Да, в детском саду моей дочери висел плакат, – сказал Лукас.
– Точно, это я, – ухмыльнувшись, подтвердил Грив.
– Отличный прыжок: оттуда – и прямо в убойный, – заметил Лукас.
– Да уж, черт возьми, – Улыбка Грива погасла, он плюхнулся на стул, на котором до него сидела Коннел, и посмотрел на Лукаса, – Думаю, ты слышал обо мне.
– Я не… ну…
– Грив-неумеха? Ненужно, Дэвенпорт, – Грив минуту изучал его, а затем продолжил: – Меня ведь именно так называют, Гривнеумеха, в одно слово. И держат в убойном только по одной причине: я женат на племяннице мэра. Моей жене надоело, что я работаю в программе «Офицер Френд-ли». Слишком скучно. Не о чем сплетничать с подругами.
– Ну…
– Теперь я занимаюсь тем, в чем совсем не разбираюсь, да еще оказался между двух огней – моей старушкой и коллегами.
– От меня-то ты чего хочешь?
– Совета.
Лукас развел руками и пожал плечами.
– Если тебе нравилось быть Офицером Френдли…
Грив отмахнулся от его слов.
– Не такой совет. Я не могу вернуться к Офицеру Френдли, моя старушка оборвет мне уши. Ей с самого начала не нравилось, что я коп. А «убойный отдел» звучит немного лучше. Еще она заставляет меня носить поганые итальянские костюмы идиотского цвета и разрешает бриться только по средам и субботам.
– Похоже, тебе пора подумать о ваших отношениях, – сказал Лукас.
– Я люблю ее.
– Тогда у тебя серьезные проблемы, – ухмыльнувшись, подвел итог Лукас.
– Точно, – Грив потер щетину на подбородке, – Парни в убойном только и делают, что поносят меня. Они считают, что я плохо работаю, и я с согласен с этим. Всякий раз, когда появляется какое-нибудь дерьмовое дело, оно попадает ко мне. Вот и сейчас то же самое. В отделе все смеются надо мной. Поэтому мне нужен твой совет.
– А что случилось?
– Я не знаю, – ответил Грив, – Я считаю, что это убийство, и мне известно, кто преступник, но неясно, как он это сделал.
– Никогда не слышал ничего подобного.
– Конечно слышал, – возразил Грив, – И слышишь каждый день.
– Что? – удивился Лукас.
– Дело из серии проклятых загадок запертой комнаты, вроде тех, что раскрывают старые английские дамы. Это сводит меня с ума.
В этот момент в комнату влетела Коннел. Она была в синем костюме, туфлях того же цвета на низком каблуке, белой блузке и белом галстуке. В руках она держала огромную сумку. Коннел посмотрела на Грива, потом на Лукаса.
– Я готова.
– Боб Грив, Меган Коннел, – представил их друг другу Лукас.
– Да, мы в некотором роде уже встречались, – сказал Грив, – Пару недель назад.
В комнате возникло легкое напряжение. Лукас взял со стола папку Коннел и протянул Гриву.
– Мы с Меган прокатимся по книжным магазинам, а ты почитай отчеты. Поговорим завтра утром.
– Во сколько?
– Не слишком рано. Давай здесь, часов в одиннадцать?
– А что насчет моего дела? – спросил Грив.
– Обсудим его завтра, – сказал Лукас.
Когда Лукас и Коннел вышли из здания, она бросила:
– Грив настоящий придурок. У него щетина на лице, будто он из Голливуда, и костюмы как в «Полиции Майами», но он не сможет найти ботинки в собственном шкафу.
Лукас раздраженно покачал головой.
– Может, стоит немного притормозить? Ты не настолько хорошо его знаешь.
– Некоторые люди как открытая книга, – фыркнула Меган, – Он просто клоун.
Коннел раздражала его: у них были совершенно разные стили работы. Лукас любил медленно входить в разговор, поболтать немного, вспомнить общих друзей. Коннел действовала как образцовый следователь: факты и больше ничего.
Впрочем, результат все равно был одинаков: никто в полудюжине книжных магазинов, где они побывали, не узнал Уонамейкер. Они напали на ее след в загородном магазине «Умные книги».
– Она несколько раз приходила на встречи с авторами, – сказал владелец, покусав губу, и внимательно посмотрел на фотографию, – Почти ничего не покупала… Мы приглашаем писателей, проезжающих через наш город, подаем вино и сыр. Так вот, она побывала на половине подобных мероприятий. Может, даже больше.
– В прошлую пятницу у вас не было такой встречи?
– Нет, но в других книжных магазинах были.
– Где?
– Понятия не имею, – Он развел руками, – Проклятые авторы похожи на тараканов. Их сотни. И они постоянно участвуют в каких-нибудь чтениях. Особенно в конце недели.
– И как мне узнать, где проходили такие чтения?
– Позвоните в «Стар трибьюн». Там кто-нибудь обязательно ответит на ваш вопрос.
Лукас позвонил из телефона на углу, набрав по памяти еще один номер.
– Мне было интересно, позвонишь ли ты, – приглушенным голосом сказала женщина, – Ты возрождаешь свою сеть?
– Именно этим я сейчас занимаюсь. Но в ней образовалось множество дыр.
– Я с тобой.
– Спасибо, я очень ценю это. Меня интересуют встречи с писателями.
– В «Испуганном журавле» читали стихи, в «Сейнт» – что-то под названием «Женщины прерий», не знаю, почему я это пропустила. «Гностик» в издательстве «Дикая лилия» и «Столп мужественности» в «Кросби». На последнее приглашали только мужчин. Если бы ты позвонил на прошлой неделе, я, возможно, смогла бы провести тебя туда.
– Поздно, – ответил Лукас, – Мой барабан сломан.
– Проклятье. У тебя был отличный барабан.
– Мм, спасибо, Ширлин, – поблагодарил Лукас и, повернувшись к Коннел, сказал: – Можем вычеркнуть «Кросби» из списка.
Владелец «Испуганного журавля» ухмыльнулся, увидев Лукаса.
– Вот это да… Как поживаешь, приятель?
Они пожали руки, и хозяин магазина кивнул Коннел, которая смотрела на него, точно змея на птичку.
– Неплохо, Нед, – ответил Лукас, – Как твоя старушка?
Брови хозяина магазина поползли вверх.
– Снова в положении. Достаточно махнуть в ее сторону рукой, и она попалась.
– Такое впечатление, что сейчас все в положении. Жена одного моего друга тоже ждет ребенка. Сколько ты уже настрогал? Шесть?
– Семь. А что привело вас ко мне?
Коннел, слушавшая их болтовню едва скрывая нетерпение, сунула ему под нос фотографии.
– Она была здесь в пятницу вечером?
– Мы пытаемся понять, что делала в последние дни своей жизни женщина, которую убили на прошлой неделе, – немного мягче объяснил Лукас, – Мы подумали, что она могла присутствовать на поэтическом вечере в твоем магазине.
Нед перебрал снимки.
– Да, я ее знаю. Гарриет… фамилию не помню. Так? Не думаю, что она была тут. На вечер пришли человек двадцать, но, мне кажется, ее я не видел.
– Но она заходила сюда?
– Да, время от времени. Я смотрел по телевизору «День» и подумал, что это, возможно, она.
– Поспрашиваешь про нее?
– Конечно.
– А что такое «День»? – спросила Меган.
– Дневные новости на канале «ТВ-3», – пояснил Нед и добавил: – В пятницу вечером я ее здесь определенно не видел. Впрочем, меня не удивит, если окажется, что она побывала на чтениях в каком-нибудь другом месте.
– Спасибо, Нед.
– Не за что. Заходи. Я сейчас пополняю отдел поэзии.
Когда они вышли на улицу, Коннел спросила:
– У тебя много знакомых среди владельцев книжных магазинов?
– Кое-кто имеется, – ответил Лукас, – Нед приторговывал травкой. Я прижал его, и он это дело бросил.
– Хм, – протянула она, обдумывая его слова, – А почему он сказал тебе о поэзии?
– Я люблю стихи, – ответил Лукас.
– Чушь это.
Лукас пожал плечами и направился к машине.
– Прочитай стих.
– Отвали, Меган, – сказал Лукас.
– Ну ладно тебе, – Она догнала его и преградила путь, – Прочитай стихотворение.
Он задумался на мгновение и продекламировал:
Коннел, и без того бледная, побелела еще больше, и Лукас, неожиданно вспомнив, что говорил ему Слоун, выругался про себя.
Что Сердцу? – Радость дай —
Потом – уйти от Мук —
Потом – лекарство проглотить —
Чтоб утолило боль —
А там – уснуть скорей —
А там – когда исход
Сам Инквизитор утвердит —
Свободу умереть[7].
– Кто это написал?
– Эмили Дикинсон.
– Рукс сказала, что у меня рак?
– Да, но я не думал об этом…
Коннел внимательно посмотрела на него и неожиданно улыбнулась.
– А я надеялась, что как раз подумал. Решила: «Господи, какая оплеуха!»
– Ну…
– В «Дикую лилию» на западном берегу?
Лукас покачал головой.
– Сомневаюсь. Это феминистский магазин. Убийца слишком бросался бы в глаза.
– Тогда в «Сейнт», в Сент-Пол.
По дороге Меган сказала:
– Я очень тороплюсь раскрыть это дело, Дэвенпорт. Я умру через три или четыре месяца, шесть в лучшем случае. Сейчас у меня ремиссия, и я чувствую себя неплохо. Доктора даже на время отменили химиотерапию, ко мне начали возвращаться силы. Но это ненадолго. Две-три недели, и болезнь снова набросится на меня. Я хочу поймать его до того, как умру.
– Мы постараемся.
– И даже больше, – сказала она, – Я в долгу перед несколькими людьми.
– Ладно.
– Я не хотела тебя пугать, – добавила она.
– Но ты меня все равно пугаешь.
Владелец «Сейнта» сразу же узнал Уонамейкер.
– Да, она была здесь.
Его голос прозвучал тихо и немного сдержанно. Он посмотрел на Лукаса поверх очков в позолоченной оправе, похожих на те, что носил Джон Леннон.
– Ее убили? Господи, она была не из тех, кого убивают.
– А какой она была?
– Ну, знаете… – Она махнул рукой, – Робкой. Не из тех, кто пользуется успехом у мужчин. Она даже задала вопрос, когда Маргарет закончила читать свои стихи, но, думаю, потому, что никто ничего не спрашивал и Уонамейкер стало неловко. Вот такой она была.
– Она ушла одна или с кем-то?
– Одна. Я помню, потому что это произошло довольно неожиданно. Во время большинства встреч с авторами она уходила последней, словно ей было совсем нечего делать. Но я видел, как она шла к выходу минут через пятнадцать после окончания чтений. В магазине еще оставалось несколько человек. Я тогда подумал, что ей, наверное, не понравилась Маргарет.
– Она спешила?
Владелец магазина почесал в затылке и выглянул в окно на улицу.
– Да. Когда вы спросили… Она выглядела так, будто направлялась в какое-то определенное место.
Лукас взглянул на Коннел, на щеках которой появился легкий румянец.
Хозяин «Сейнта» нахмурился.
– Знаете, я вот сейчас вспоминаю… Вопрос, который она задала, был каким-то надуманным, притянутым за уши. Я даже глаза закатил, мысленно, конечно. А потом она поспешно ушла.
– Так, будто что-то произошло, пока она находилась в магазине? – подсказала ему Меган.