Сэндс Линдси. Леди и рыцарь

   Отчаянно пытаясь не думать о смерти отца, чтобы избежать слез за столом, Розамунда дала волю возмущению и гневу. Это помогло ей продержаться весь ужин, но, когда она вернулась в спальню, мысли об отце снова стали одолевать ее. Ей становилось так горько и больно, что она старалась думать о другом. На замену пришли одновременно две мысли: о ее прискорбной неспособности стать хорошей женой и о том, что вскоре ее муж войдет в спальню с намерением исполнить супружеский долг. Измученная ожиданием, она почти обрадовалась, когда дверь открылась и муж вошел комнату.
   Она сидела на кровати, все еще одетая, поглаживая котенка. Выдавив из себя улыбку, Эрик закрыл дверь и направился к жене. Присев на край постели, он рассеянно обвел взглядом комнату. Все в ней было по-прежнему, и ничто не могло отвлечь от предстоящего дела.
   - Муж?
   Вздрогнув, Эрик вопросительно посмотрел на Розамунду.
   - Вы все еще желаете...
   - Да, - прервал он ее тревожный вопрос, потом взглянул на котенка, уютно устроившегося у нее на коленях. - Я только... уберу малыша, - заявил он, снова убеждая себя что не ищет повода потянуть время. Не обращая внимания на когти и зубы, немедленно впившиеся в его ладони, Эрик подхватил шипящий клубок с ее колен и отнес его к креслу у огня. Усадив котенка, он повернулся и замер. За это время его жена успела встать на постели на четвереньки и задрать юбку до талии. Эта нелепая поза не переставала приводить его в состояние растерянности.
   Закрыв глаза, он досчитал про себя до десяти, потом снова заставил себя посмотреть на нее, распрямил плечи и решительно направился к постели.
   - Жена... Розамунда, - поправил он себя и через силу улыбнулся, когда она взглянула на него через плечо. - Иди сюда. - Он указал рукой на край кровати, и она непонимающе посмотрела на него.
   - Я думала, что вы хотите начать...
   - Да, но прежде я хочу, чтобы ты подошла сюда, - перебил он ее.
   Розамунда слегка нахмурилась. Лицо мужа было раздраженным, он только что не рычал. Она явно чем-то снова, рассердила его. Вздохнув про себя, она повернулась и пододвинулась к Эрику, неуверенно глядя на него.
   Взяв ее за плечи, он мягко потянул ее к себе и прикоснулся губами к ее губам. Розамунда тут же резко отстранилась от него:
   - Что вы делаете?
   Закрыв глаза, ее муж страдальчески вздохнул:
   - Я целую тебя.
   - О! - Не понимая, почему он тратит время на поцелуи, Розамунда все же позволила ему снова обнять ее. Она была неподвижна и безучастна, когда его губы мягко скользили по ее губам, до тех пор, пока он не коснулся языком ее губ. Вздрогнув, она снова попыталась отстраниться, но он удержал ее, упорно касаясь губ языком, пока они не приоткрылись. Его язык мгновенно проник во влажные глубины ее рта и коснулся ее языка, вызвав восхитительное ощущение. Она терпела это несколько мгновений, чувствуя, как в ней поднимается жаркая волна. Но страх придал ей силы, и она вырвалась из его объятий.
   Юстасия говорила, что не должно быть никаких похотливых поцелуев. Розамунда не знала, считается ли похотливым этот поцелуй, но была уверена, что все, что доставляет такое наслаждение, непременно грешно.
   - Как вы думаете, нам не пора перейти к делу? - спросила она.
   Эрик слегка улыбнулся. Ее губы припухли и порозовели от его поцелуев, в глазах стоял страх и в то же время появились первые искорки желания.
   - Мы уже перешли, жена.
   Он увидел сомнение, промелькнувшее на ее лице, и, вспомнив день свадьбы и то, что она говорила ему, когда он пытался сделать ее женщиной, решил разом устранить все недомолвки и недоразумения.
   - Жена, та монахиня, что рассказывала тебе об "огурцах" и прочем...
   - Юстасия, - с готовностью подсказала она, и он кивнул.
   - Да. Я хочу, чтобы ты забыла все, что она говорила. Она ошибалась.
   - Правда?
   - Да.
   Розамунда кивнула.
   - У меня были сомнения, - тихо призналась она, и Эрик удивленно изогнул брови.
   - Правда?
   - Да. - Ее взгляд остановился на его коленях. - Он совсем не похож на огурец. Скорее на гриб. Я... - Она замолчала, когда его ладонь накрыла ее губы. Подняв взор, Розамунда увидела, что его глаза закрыты, а лицо покраснело.
   Покачав головой, Эрик открыл глаза, лицо его болезненно скривилось.
   - Давай просто договоримся, что она ошибалась и что я твой муж, который с удовольствием научит тебя всему, что ты должна знать об этом. Договорились?
   Розамунда кивнула, и Эрик убрал руку, но не дал ей возможности снова заговорить. Прижавшись губами к ее губам, он стал целовать ее, как никто никогда не целовал, пока она не задрожала в его руках, издавая тихие звуки мольбы и наслаждения. Потом он положил ее руки себе на плечи. Теперь они не могли помешать ему, и его пальцы заскользили обратно к ее плечам, а потом ладони обхватили ее грудь.
   Ее тело напряглось, словно натянутая тетива, руки с силой сжались вокруг его шеи, губы почти яростно прижались к его губам. Эрик замер, давая ей возможность привыкнуть к его прикосновениям, и она постепенно успокоилась, ее поцелуи стали мягче и нежнее.
   Ее чувственность привела Эрика в восторг. Он довольно улыбнулся, и его губы заскользили по ее щеке к уху, слегка покусывая его. Розамунда мгновенно задрожала в его руках и издала тихий стон. Эрик крепко прижал ее к себе, продолжая нежно сжимать и ласкать грудь. Внезапно она резко отстранилась. Грудь ее вздымалась, взгляд блуждал, то задерживаясь на его возбужденной плоти, то останавливаясь на его лице.
   - Я должна... - выдохнула она, потом быстро вновь приняла эту проклятую позу на четвереньках.
   Эрик вздохнул про себя. Похоже, он не сумел заставить ее забыть проклятые наставления, что дала ей та ненормальная монахиня. Покачав головой, он быстро снял одежду, подошел к постели и сел прямо перед Розамундой. Нахмурившись, она привстала, села на корточки, и тут Эрик занял освободившееся место.
   Довольный тем, что у нее теперь нет места, чтобы снова встать на четвереньки, он поднял руку и погладил ее грудь. Другая рука заскользила вниз, чтобы поднять подол и проникнуть под него. Ее растерянный взгляд столкнулся с его взглядом, когда рука Эрика скользнула между ее бедер, найдя пальцами то, к чему он стремился.
   Розамунда подпрыгнула так, словно в нее попала стрела. Эрик тут же обнял ее за талию, прижал к груди, продолжая ласкать одной рукой.
   - Что? - ахнула она, и ее руки накрыли его руку. - Что вы делаете?
   - Трогаю тебя, - просто ответил он, наклоняясь и целуя ее шею.
   - Зачем? - с трудом произнесла она.
   - Тебе не нравится? - спросил он и хрипло засмеялся, когда она тут же замотала головой. - Обманщица, - прошептал он ей в ухо. - Я чувствую, что тебе это нравится.
   Услышав эти слова, она еще больше напряглась:
   - Правда чувствуете?
   - Да, твои соски твердые. - Он сжал пальцами один сосок через платье, гадая, скоро ли ему удастся раздеть ее. - И ты вся влажная там и готова принять меня. - Он скользнул пальцем во влажное лоно, довольный тихим стоном, который она пыталась подавить. Она уже двигалась вместе с его рукой, сама того не замечая, и Эрик почувствовал, как все больше возбуждается вместе с ней. Он поцеловал ее, жадно припав к ее губам. Потом, отодвинув в сторону огненные пряди, он заскользил губами по ее шее, целуя и покусывая нежную кожу, и на мгновение замер, услышав, как с ее губ сорвалось короткое "о!".
   - Что значит "о!"?
   - Это совсем не больно, когда ты кусаешь мою шею. А я думала, что будет больно, - застонала она.
   Эрик ничего не понял, но сейчас было не до расспросов. Он чертовски хотел снять с нее платье, почувствовать кожей ее кожу, прижаться губами к одной груди, потом к другой... Господи, в эту минуту он мог бы с радостью умереть, прижавшись лицом к ее груди.
   Не переставая целовать ее, он стал развязывать шнуровку на платье, подхватив губами вздох разочарования, когда он убрал руку из-под юбки. Когда шнуровка была развязана, он быстро спустил платье с ее плеч и обхватил ладонями обнаженную грудь. Розамунда выгнулась навстречу его ладоням, прошептав что-то, накрывая его руки своими, когда он ласкалее напрягшиеся соски.
   Но это его не удовлетворило. Он хотел прижаться губами к ее груди. Обхватив Розамунду рукой за талию, он слегка приподнял ее и с наслаждением втянул в рот соблазнительный сосок.
   Розамунда мгновенно обхватила его голову руками и попыталась оттолкнуть, воскликнув:
   - Тут ты не получишь молока!
   - Здесь пока, может, и нет, а вот тут получу. - Эрик накрыл ладонью бугорок между ее ног, потом его губы устремились к другому соску. Слова сестры Юстасии зазвенели в голове Розамунды: "Губы для того, чтобы говорить, грудь - чтобы..." Розамунда потеряла нить размышлений, когда Эрик потянул платье вниз и мягко толкнул ее на подушки.
   Она опустилась с тихим восклицанием, следя широко раскрытыми глазами, как он стягивает с нее платье и небрежно бросает на пол. Ее руки тут же попытались прикрыть наготу, но Эрик отстранил их и лег рядом.
   Слегка приподнявшись, он поцеловал сначала одну грудь, потом другую, и Розамунда обхватила ладонями его голову, зарываясь пальцами в волосы. Потом его губы заскользили вниз по ее животу, и Розамунда закрыла глаза, чувствуя, как все в ней затрепетало. Она почувствовала, как его губы коснулись одного бедра, потом другого, и задрожала от этих прикосновений. По его настоянию она раздвинула ноги и согнула их, хотя вряд ли отдавала себе в этом отчет. Она была целиком поглощена ощущением его губ на своем теле.
   Он покрыл поцелуями бедро до самого колена, поцеловал и лизнул нежную кожу под коленом, потом губы скользнули к другой ноге, поднимаясь все выше и оставляя за собой пылающий след, пока не остановились в самом центре. Розамунда выгнулась дугой и сдвинула ноги, сжав его голову.
   Эрик взял ее за бедра и снова заставил раскрыться навстречу его губам, чувствуя, как пот стекает с его лба. Его плоть была напряженной и твердой, словно меч, и ему уже было мало просто вонзиться в нее. Ее страсть была заразительна, ответные чувства - такие естественные, о каких только и мог мечтать мужчина, - сводили его с ума. Вздохи, стоны, вскрики срывались с ее губ без всякой оглядки на приличия. Ее тело выгибалось навстречу ему. Голова металась, словно она была в плену забытья. Ее соски, словно бутоны, так и манили к себе, жаждали его губ. Глаза были закрыты, руки вцепились в простыню. И он хотел только одного - глубоко проникнуть в нее, найти тот влажный теплый дом, предел всех его мечтаний. Но он непременно хотел исправить ту первую неудачу, поэтому сдерживал себя.
   Как же трудно было сдерживаться, когда она так откликалась! Ее желание распаляло его страсть, и он зачарованно следил, как она борется с захлестывающими ее ощущениями. Он уже подумал, что взорвется еще до того, как вонзится в нее, но тут пронзительный крик сорвался с ее губ, и ее тело обмякло, когда она всхлипнула, достигнув наконец высвобождения.
   Эрик мгновенно встал на колени между ее бедер, слегка приподнял, обхватив ягодицы, и легко проник в нее. Он увидел, как удивленно распахнулись ее глаза, и она задохнулась от неожиданности; потом глаза снова закрылись, и она выгнулась навстречу. Теперь они двигались вместе, ее бедра поднимались к нему, она всхлипывала от обуревавших ее ощущений. Возбуждение жены распаляло, и он двигался все быстрее, с удивлением чувствуя, как ее руки обхватили его ягодицы, а ногти впились в кожу. Потом она откинула назад голову и вскрикнула, когда наслаждение вновь захлестнуло ее, и тут же это чувство настигло и Эрика.
   Эрих лежал на спине, заложив руки за голову; глаза были закрыты, а на губах блуждала улыбка. Он был горд собой. Он оказался выше всех похвал, точно рассчитав время, удержав прекрасный ритм. Он знал, что доставил жене безмерное наслаждение. Теперь ему больше не придется бояться, что она будет избегать брачного ложа. Для них эта ночь стала началом новых отношений. Да, он был уверен, что заставил ее полностью забыть их первый неудачный опыт.
   Сдавленный всхлип донесся до его слуха, и улыбка сменилась растерянностью. Повторный всхлип заставил его широко открыть глаза и с тревогой посмотреть на жену. Она отвернулась от него, и ее плечи вздрагивали от горьких рыданий. Эрик был потрясен и сбит с толку. Очередной всхлип заставил его сесть и, как бы успокаивая, погладить ее по спине.
   - Жена? - неуверенно пробормотал он, нахмурившись, когда ее плечи затряслись еще сильнее. - Жена!
   Не на шутку встревожившись, он взял ее за плечо и повернул на спину, собираясь успокоить. И тут его глаза недоверчиво расширились, когда он увидел, что она не рыдает, а заливается хохотом. Он сердито посмотрел на нее.
   - И что тут смешного, черт возьми?
   - Я... Это... О... - Она снова задохнулась от смеха и наконец выдавила из себя: - А я-то думала, что лучше мыть полы зимой в аббатстве. - Когда Эрик непонимающе заморгал, она рассмеялась еще громче. Катаясь на кровати от хохота, она наконец сумела выговорить: - О, милорд, правда, Юстасия не имела ни малейшего представления об этом.
   Эрик слегка нахмурился:
   - Монахиня?
   - Да. - Розамунда хихикнула, потом передразнила женщину: - "Ну, ты же видела животных. Это то же самое". - Покачав головой, она так расхохоталась, что слезы выступили у нее на глазах. - Вы, должно быть, сочли меня полной дурой. И неудивительно, что вы так тряслись надо мной. Даже я на вашем месте не разрешила бы мне выходить из замка и приближаться к конюшням.
   - Ах да, насчет конюшни, - пробормотал он и поморщился. Он вообще-то не трясся над ней, хотя ей так могло показаться, но был против ее работы с животными. А все потому, что он боялся измены.
   Страх - ужасная вещь. Он и мужчин может сделать своими пленниками. А в этом случае, похоже, его страх скорее мог сделать пленницей его жену. Потому что единственный путь уберечь ее от всех искушений - запереть в башне замка. Сейчас Эрик с ужасом понял, что уже был близок к этому. Да, он, конечно, пока ограничил ее передвижения только замком, но вечером за столом он заметил, что в зале очень много мужчин, и испугался любопытства жены по отношению к ним. В конечном итоге он, несомненно, запретил бы ей появляться в зале, потом в кухне... Ведь повар - мужчина! Да, он стоял на опасном пути. Пора избрать другой. Сегодня ведь все начинается сначала,
   Да, он разрешит ей ходить на конюшни, решил он. Смизи сказал, что она помогала ему в пути с лошадьми и что она очень много знает и как-то особенно умеет обращаться с ними.
   Это его не слишком удивило. В аббатстве она провела почти всю жизнь на конюшне, ухаживая за лошадьми. Да, наверное, он был не прав, запретив ей это. Он разрешит ей ходить на конюшню, будут там находиться мужчины или нет. Он не допустит, чтобы она была несчастной, как утверждал Шрусбери. Но, услышав ее слова, Эрик нахмурился.
   - Я еще удивлялась, почему отец Абернотт вечно читал нравоучения по поводу измены и блуда. Теперь меня не удивляет, что это происходит часто, если ощущения всегда такие приятные. - Покачав головой, она с любопытством взглянула на Эрика. - Что вы говорили насчет конюшни, милорд?
   Эрик некоторое время смотрел на нее, сжав челюсти словно стальной капкан, потом рявкнул:
   - Если я еще раз застану тебя там, запру в этой комнате на неделю!
   Потом, отвернувшись, уставился в стену, решительно не обращая внимания на удивленный и слегка обиженный взгляд, который, в чем он не сомневался, был устремлен ему в спину.
   Глава 9
   Розамунда рассеянно разломила кусок хлеба и вздохнула, еще раз разломила и опять вздохнула. Этим утром она чувствовала себя разбитой вероятно, потому, что ночью ее то и дело будил муж. Первый раз она проснулась от невероятно чувственного сна и обнаружила, что это вовсе не сон; просто Эрик решил не ограничиваться тем, что показал ей раньше. Легкая улыбка тронула ее губы, когда она вспомнила эту ночь, полную страсти. Сколько раз она просыпалась и узнавала что-то новое! Она покачала головой, удивляясь тому, сколько существует различных способов заниматься этим. Нет, право, животные много теряют. А Юстасия... Что ж, отсутствие у нее опыта в этом вопросе было более чем очевидно.
   Розамунда закатила глаза, подумав о своей наивности в день свадьбы, и покраснела, вспомнив, как она стояла на четвереньках на постели, совершенно одетая. Эрик, должно быть, решил, что она полная дура. Розамунда снова вздохнула, и улыбка исчезла с ее лица, потому что муж - абсолютно ясно! - и сейчас не изменил этого мнения. Она, судя по всему, ни к чему не пригодна, кроме сидения без дела в замке. Только этим она могла объяснить его запрет бывать на конюшне, Он думает, что она вообще ни на что не способна.
   - Ох, ох, ох! Что за долгие и тяжелые вздохи у только что вышедшей замуж девушки?
   Вздрогнув, Розамунда оглянулась и увидела лорда Спенсера, приближавшегося к столу. Он тяжело опирался на своего слугу Джозефа и испытывал; похоже, сильную боль. Понимая, что его беспокоят суставы, она постаралась ничем не выдать свою тревогу, когда здоровалась с ним.
   - И вам доброе утро, - ответил он, осторожно присаживаясь на скамью рядом с ней. - Но вы не ответили на мой вопрос. Что же может быть причиной таких тяжелых вздохов у только что вышедшей замуж прекрасной леди?
   Розамунда едва опять не вздохнула, но сдержалась и грустно улыбнулась.
   - Просто... - начала она, но остановилась, не желая подводить мужа своими жалобами. - Просто я скучаю по аббатисе и другим женщинам из Годстоу, - наконец прошептала Розамунда, потому что частично это было правдой.
   - Да. Но я подозреваю, что вы скучаете не только по добрым женщинам из аббатства, - сказал лорд Спенсер. - Думаю, вы скучаете и по работе на конюшне, правда ведь?
   - Откуда вы знаете? - удивленно спросила Розамунда, и он печально улыбнулся.
   - Пусть я и слеп, миледи, но не глух, хотя люди часто думают обратное, когда говорят в моем присутствии. - Он слегка усмехнулся, потом потянулся и нащупал ее руку, похлопал ее, словно заверяя, что она не входит в число этих людей. - Епископ Шрусбери упомянул об этом вчера, сначала в конюшне, потом за столом, после вашего ухода.
   - А, понятно, - пробормотала Розамунда, снова начиная крошить хлеб. Да, в аббатстве я большую часть времени проводила в конюшне, - смущенно объяснила она. - Я ухаживала за животными и... да, пожалуй, мне их недостает.
   - Насколько я понимаю, слова епископа не убедили молодого Берхарта разрешить вам ухаживать за лошадьми?
   - Он не хочет, чтобы я даже приближалась к конюшне, - мрачно ответила Розамунда.
   - Да, - вздохнул старик. - Я так и понял вчера. Ну что же, если он не позволяет вам ходить в конюшню, то, может, конюшня придет к вам, - произнес он загадочно.
   Но прежде чем Розамунда успела задать ему вопрос, он слегка повернул голову, прислушался и сказал: - Доброго вам утра, милорд. Надеюсь, вы хорошо спали?
   Повернувшись, Розамунда увидела спускавшегося по лестнице Эрика, и радостная улыбка осветила ее лицо, В памяти тут же возникли картины прошедшей ночи, и ни в одной из них он не был одет.
   Эрик почувствовал, как напряжение, охватившее его с утра, исчезает, когда он заметил жену за столом. Он был ужасно раздражен, когда, проснувшись, увидел, что она опять встала раньше его и исчезла. Но выражение ее лица сотворило чудо с его настроением. Ее губы были слегка приоткрыты, на них играла теплая, радостная улыбка, а глаза, наверное, таили в себе воспоминания о прошедшей ночи. Эти воспоминания и его не оставляли ни на минуту.
   Прошлой ночью он был словно голодающий, которому вдруг предложили еду. Он упивался ее телом и никак не мог насытиться, ему все было мало. Даже ее слова по поводу неверности не утихомирили его голод. Он лишь на несколько минут рассердился. Потом задремал, но не прошло и часа, как он проснулся от чувственного сна о женщине, лежавшей рядом с ним. Несколько мгновений он всматривался в ее милое лицо, молча наслаждаясь ее красотой, но не удержался и прикоснулся к ней. За прикосновениями последовали поцелуи, а поцелуи привели к...
   Потом Эрик опять задремал, но через некоторое время проснулся, снова изнывая от желания. И так он провел всю ночь: желая ее, наслаждаясь ею, отдыхая и снова желая. Утром он проснулся, вновь обуреваемый желанием. Вот почему он был раздражен, когда обнаружил, что ее нет рядом;
   Глядя на Розамунду, жадно облизывавшую приоткрытые губы, Эрик понял, что если бы здесь не было лорда Спенсера, то он вряд ли удержался, чтобы не положить ее на стол и не овладеть ею тут же. "Черт, может, мне просто утащить ее наверх и...
   - Милорд?
   Услышав голос лорда Спенсера, Эрик заморгал, оторвал взгляд от жены и взглянул на старика, сидевшего рядом с ней. Только тут он понял, что, пока его мысли блуждали, ноги остановились перед женой. Он простоял так неизвестно сколько времени, уставясь на нее словно восторженный юнец.
   - Я неплохо спал, - наконец ответил он несколько резковато, заставив себя оторвать взгляд от жены, и направился к месту главы дома - уродливому креслу с высокой резной спинкой, куда его чуть ли не силой усадил лорд Спенсер. - А вы как спали?
   - Очень хорошо, благодарю вас, - ответил старик, как будто следя за передвижением Эрика, хотя и был слеп. Он подождал, пока Эрик сел напротив Розамунды и ему принесли сыр, хлеб и напитки, и лишь тогда сказал: - Мне тут пришла в голову одна идея, милорд, когда я вчера засыпал.
   - Да? - рассеянно спросил Эрик. Его взгляд остановился на пальцах жены, которая задумчиво крошила хлеб. У нее были длинные красивые пальцы. Он заметил это прошлой ночью, когда целовал каждый пальчик по отдельности...
   - Да. Насколько я понимаю, вы не хотите, чтобы леди Розамунда посещала конюшни.
   Эрик застыл при этих словах лорда Спенсера, и мысли, возбуждавшие не только душу, но и тело, мгновенно исчезли.
   - Но я подумал, что она все же может быть полезна вашему главному конюху Смизи. Ведь его так зовут?
   Услышав это, Розамунда удивленно посмотрела на Эрика, ожидая подтверждения. Он ведь даже не потрудился сообщить ей об этом.
   - Да, его так зовут, - ответил Эрик, стараясь не выдать радости, распиравшей его, когда он увидел, что Розамунда восторженно улыбнулась, словно он сделал что-то совершенно замечательное.
   - Да, я так и думал. Но теперь память у меня не та, что раньше. - Лорд Спенсер помолчал, потом добавил: - Вчера, когда вы ушли, он упомянул на конюшне, что по пути сюда леди Берхарт проявила большие знания о животных. Она даже помогла ему заметить кое-какие вещи, которые он сам бы упустил из вида. Он сказал, что был бы рад ее советам и...
   - Я уже совершенно ясно сказал, что не желаю, чтобы моя жена приближалась к конюшне, - начал Эрик. Лорд Спенсер тут же кивнул:
   - О да. Я и не веду об этом речь. Однако я подумал, что Смизи мог бы советоваться с ней здесь, в замке, если ему понадобится помощь.
   Розамунда затаила дыхание после замечательных слов лорда Спенсера, боясь взглянуть на мужа, чтобы ненароком не спугнуть удачу. Молчание было таким долгим, что Розамунда стала задыхаться от нехватки воздуха. Наконец ее муж ответил:
   - Да, это возможно. Вреда от этого не будет.
   Выдохнув с шумом, Розамунда возбужденно вскочила на ноги.
   - О, какая замечательная идея, милорд! Благодарю вас. - Она сжала руку лорда Спенсера, потом повернулась и бросилась к мужу. - Спасибо вам, милорд, за то, что разрешили. Спасибо, спасибо, спасибо, - говорила она, покрывая поцелуями его лицо. - Вы замечательный муж!
   - Гм... да, - пробормотал Эрик, слегка улыбаясь и мягко отстраняя ее. Он смущенно посмотрел на лорда Спенсера, который тоже улыбался, повернувшись в их сторону. - Я пойду туда прямо сейчас и скажу Смизи, что он может советоваться с тобой.
   - О, но вы еще даже не ели, - запротестовала Розамунда.
   - Да, но... после новостей, которые привез нам вчера лорд Шрусбери, я совершенно забыл сказать Смизи, что мы сегодня продолжим осматривать владения. Я должен распорядиться насчет повозки.
   - О! - вздохнула Розамунда.
   Слегка улыбнувшись, Эрик приподнял ее голову и быстро поцеловал в губы. Ее лицо отражало разочарование, и ему было приятно, что она будет скучать без него. С другой стороны, ее восторг от того, что он разрешил Смизи советоваться с ней, заставил его почувствовать свою вину. Как мало нужно было, чтобы порадовать ее. Она не просила мехов или драгоценностей. Одно лишь разрешение хоть в чем-то помочь животным привело ее в состояние восторга. Эрик корил себя, что сам не додумался до этого. Он взглянул на лорда Спенсера, вставшего со своего места.
   - Я буду сопровождать вас, милорд, - сказал старик, потом повернулся в сторону Розамунды и улыбнулся.. - Доброго вам дня, миледи.
   - Благодарю, - ответила она.
   Наблюдая, как мужчины покидают замок, Розамунда гадала, скоро ли Смизи обратится к ней за помощью. Она не желала никакой хвори лошадям, но ей не терпелось принять участие в уходе за ними, пусть и незначительном.
   Ее размышления были прерваны сдержанным "Доброе утро". Обернувшись, она увидела направлявшегося к ней епископа Шрусбери.
   - Доброе утро, ваше преосвященство, - приветствовала она его с улыбкой.
   - Похоже, сегодня я встал позже всех. Все уже позавтракали и разошлись по делам, да?
   - Нет, то есть да. - Закатив глаза, Розамунда покачала головой, - Вы вовсе не припозднились, ваше преосвященство. Лорд Спенсер и мой муж спустились всего несколько минут назад, но оба отказались от трапезы и решили продолжить осмотр владений.
   - А, понятно. Какая жалость. А я надеялся поговорить с ним. С вашим мужем. - Его взгляд на мгновение устремился к двери, словно он раздумывал, не догнать ли его. Потом, приняв решение, он сел за стол и посмотрел на стоявшую рядом Розамунду: - А ты ведь не уходишь тоже, да?