Сэндс Линдси. Леди и рыцарь

   - Милорд! - Розамунда, раздраженная задержкой, взглянула через плечо и замерла, задержав взгляд на его плоти. К ее изумлению, та выросла. "Невозможно", - сказала она себе, но доказательство было перед ее глазами. Он был больше, чем раньше. Внушительный, впечатляющий, просто поразительный. Хотя, конечно, и сейчас не такой большой "огурец", о котором говорила Юстасия. Отмахнувшись от этих мыслей, она посмотрела в лицо мужу, увидела раздражение и вздохнула: - Что-нибудь не так, милорд? Не могли бы вы просто сделать дело? Мой отец ждет.
   - Время почти закончилось, - послышался голос ее отца из-за двери.
   Эрик поморщился, когда посмотрел на комод и увидел, что свеча уже сгорела на три четверти. Выругавшись, Эрик вскарабкался на постель позади Розамунды и обхватил ее бедра, но потом остановился. Несмотря на всю нелепость ситуации, несмотря на короля, несмотря даже на ее нелицеприятное сравнение его, Эрика, с тем чертовым быком, он все равно не мог просто вонзиться в нее и причинить боль, которая неминуемо последует за этим действием.
   Вздохнув, он мельком взглянул на ее спину и плечи, потом слегка наклонился вперед и заскользил руками вверх, пока его ладони не обхватили ее грудь, обтянутую тонкой тканью платья.
   Розамунда растерянно замерла, почувствовав, как его большие грубые руки накрывают ее грудь. Она понятия не имела, что он задумал, но в ее голове звучали слова Юстасии: "Губы для того, чтобы говорить, грудь - для молока, и все". Он что, собирается доить ее, как корову? Боже милостивый, ее новоиспеченный супруг оказался ужасно медлит тельным.
   Она почувствовала, как что-то касается ее бедер, потом ощутила, как его губы прижались к ее шее, и решила покончить разом с этой мукой. Упершись руками в твердую постель, Розамунда решительно сделала резкое движение назад и тут же издала такой вопль боли, что король немедленно заколотил кулаками в дверь.
   - Что там происходит, черт возьми? Берхарт! Что ты сделал с моей дочерью? Берхарт!
   Эрик вздохнул, с трудом расслышав сердитые слова короля за воплями молодой жены. Брак с дочерью короля, как он и опасался, оказался тяжелым испытанием.
   - Берхарт!.
   - Подождите! - раздраженно прокричал Эрик и схватил Розамунду за бедра, когда она начала отодвигаться. - Ты тоже! Замри на минуту. - Он почувствовал, как она снова напряглась, вздохнул. - Подожди, пока не пройдет боль, иначе тебе будет еще больнее.
   Он увидел, как она коротко кивнула, вздохнул, благодарный уже за то, что она перестала выть. Почувствовав, что его плоть сокращается внутри ее, он кашлянул и произнес ей в затылок:
   - Я сейчас вытащу его.
   Она поколебалась, потом несмело обернулась:
   - А вы не будете крутить им?
   Сочувствие всколыхнулось в душе Эрика при виде ее заплаканного и раскрасневшегося лица. Как бы тяжело это испытание ни было для него, ей пришлось еще хуже. И тем не менее она готова позволить ему продолжать, если это необходимо.
   - Думаю, будет лучше, если мы оставим это до другого раза.
   - Спасибо. - Она шмыгнула носом, и он устремил глаза вверх, гадая, будет ли вообще этот следующий раз. Она, может, никогда и не подпустит его к себе. Ведь она прошла самое тяжелое испытание! Господи, и ему это не доставило никакой радости. Бормоча что-то себе под нос, он отстранился от нее, и она тут же рухнула на постель бесформенной кучей, словно он вытащил из нее все кости.
   Качая головой, Эрик встал с постели и протянул Розамунде руку, помогая ей подняться. Как только она встала, он сорвал простыню с постели и вытер ею следы крови, свидетельствовавшие об их соитии. Быстро одевшись, он енота протянул ей руку и открыл дверь. Они вышли из комнаты вместе, муж и жена, два чужих человека, сделавшие то, что от них требовалось.
   Глава 3
   - Ну, наконец-то! Что ты сделало моей малышкой, черт возьми?
   Эрик остановился, когда король вдруг преградил им выход из комнаты. Его не удивлял разъяренный вид короля. Но он поразился, когда его молодая жена вдруг встала перед ним, словно защищая его.
   - Ничего, папа, - сказала она, вспыхнула и пробормотала: - Ну, то есть... он... - Резко повернувшись, она выхватила из рук Эрика простыню и показала ее отцу. - Он сделал то, что должен был сделать.
   Лицо Генриха несколько смягчилось, и он смущенно покраснел, когда увидел бурые пятна.
   - А, ну да, конечно. - Кивнув, он передал простыню епископу Шрусбери. Вот доказательство. Теперь расторгнуть брак невозможно. Мальчик сделал это ради короля и страны, так, парень? - неловко пошутил он и закашлялся. Схватив Розамунду за руку, он буквально потащил ее за собой по коридору. Все остальные были вынуждены следовать за ним.
   Генрих молчал, пока вел ее по коридору во двор, затем прямо к конюшне.
   - С тобой все хорошо, да? - спросил он, остановив Розамунду внутри конюшни и тревожно всматриваясь в ее лицо.
   - Да, конечно, - сказала Розамунда, слегка покраснев. Она была готова скорее умереть, чем признаться, как ей больно.
   - Мне жаль, что пришлось все делать в такой спешке. Я о многом жалею, добавил он с гримасой. - Я должен был проводить с тобой больше времени все эти годы, чаще навещать тебя. Но у меня было столько дел, столько забот, а время летит так быстро!
   - Ничего, папа, я все понимаю, - заверила его Роза-мунда и слабо улыбнулась. - Тебе ведь нужно было управлять страной.
   - Да, но ты... твоя мать... - Он погладил ее по щеке, и в глазах его отразилась печаль. - Ты так похожа на нее, дитя. Временами мне даже больно на тебя смотреть. - Вздохнув, он опустил руку. - Если бы она жила...
   - Все было бы по-иному, - прошептала Розамунда, у которой внезапно перехватило горло.
   - Совершенно по-иному. - Одинокая слезинка скатилась по его щеке, и он резко отвернулся, вошел в первое стойло и начал седлать коня.
   Оглядевшись, Розамунда заметила седло епископа Шрусбери и, взяв его, начала седлать коня во втором стойле. Выведя своего коня из стойла, Генрих посмотрел на дочь, затягивавшую подпругу, и покачал головой:
   - Зря ты за это взялась, только платье испортила. Выведя лошадь и остановившись рядом с отцом, Розамунда быстро стряхнула грязь.
   - Нет, его нужно только почистить.
   Он слегка улыбнулся:
   - Если бы все мои проблемы решались так быстро!
   Розамунда пристально посмотрела на мрачное лицо отца.
   - Но ведь все не настолько плохо, папа? Ведь это только слухи, что Иоанн объединился с Ричардом?
   - Все будет хорошо, - твердо заверил ее отец и взял за руку. - Пойдем, я поговорю с твоим мужем перед отъездом.
   Эрик стоял в стороне от остальных, прислонившись к воротам монастыря, когда его жена и ее отец вышли из конюшни. Он видел, как король оставил коней Шрусбери, стоявшему рядом с какими-то мешками. Потом Генрих мягко подтолкнул дочь к ожидавшим монахиням, а сам направился прямо к Эрику. Король сразу приступил к делу:
   - Я знаю, что мы не обсуждали приданое, и ты, наверное, боишься, что я навяжу тебе дочь без него, но это не так. Я слишком высоко ценю ее. Шрус... - начал он, оглянувшись, и замолчал, когда епископ торопливо направился к нему. - Дай мне... Спасибо.
   Повернувшись к Эрику, он вручил ему переданный епископом манускрипт.
   - Это дает тебе титул и право владения Гудхоллом, на севере Англии, пока ты женат на Розамунде. Если она овдовеет, земли и замок остаются у нее. - Он снова повернулся к епископу и махнул рукой.
   Епископ немедленно направился к четырем большим мешкам, стоявшим неподалеку. Подняв два, он принес их королю и поспешил за оставшимися. Через несколько минут все четыре мешка стояли рядом с Эриком.
   - Это тоже часть приданого. Четыре мешка золота. Используй его по своему усмотрению, только обязательно купи ей красивую одежду. Ее мать выглядела прелестно в серебристом. Пусть у нее обязательно будет серебристое платье. - Он замолчал и нахмурился при виде появившегося на лице Эрика сомнения. - Я не стану вмешиваться в вашу жизнь. Надеюсь, ты будешь добр к ней.
   - Конечно, милорд.
   - Конечно. Что бы я там ни говорил, я не случайно выбрал тебя, Эрик. Я уже давно думал об этом и считал, что ты подходишь моей Розамунде, как никто другой. Но поскольку я всегда уважал твоего отца, то не хотел нарушать договор, который он заключил для тебя, когда ты был еще ребенком. Правда я не огорчился, узнав, что помолвка разорвана. Это была удача и для меня, и для тебя тоже, надеюсь. Он посмотрел на девушку, окруженную рыдающими монахинями, не заметив выражения, промелькнувшего на лице Эрика. Хорошенько заботься о ней, Берхарт. Она мое настоящее сокровище. Единственная ценность, которую я оставляю. - Его взгляд снова остановился на Эрике. - Ты скоро полюбишь ее. Она во всем похожа на мать. Ни один мужчина не устоит перед ее чистым, нежным сердцем и доброй душой. Она само совершенство и будет предана тебе. Будь с ней мягок. Иначе...
   Резко повернувшись на каблуках, король направился к дочери, оставив Эрика гадать, что же подразумевается под этим "иначе". Догадаться же было нетрудно. Он просто лишится головы, или его четвертуют, или придумают еще что-нибудь. Вариантам несть числа. Боже милостивый, устало подумал Эрик. Во что же он ввязался?
   Король Генрих нахмурился, приближаясь к женщинам, окружившим его дочь. Одного его вида было достаточно, чтобы большинство монахинь поспешили ретироваться. Не обращая внимания на аббатису и сестру Юстасию, которые упрямо стояли рядом с Розамундой, король сжал дочь в объятиях и быстро отпустил. Грустно улыбнувшись, он сказал:
   - Ты с каждым годом становишься все больше похожей на мать. Кроме волос, их ты унаследовала от меня. - Он на мгновение прикоснулся к огненным прядям, потом пристально взглянул на нее. - Не вздумай вымещать свой темперамент на муже. Всегда старайся прежде подумать, а потом уже говорить или действовать. Из-за этого темперамента я сделал много такого, о чем сейчас очень жалею. Часто, когда слова уже произнесены... - Он замолчал, пожав плечами.
   - Папа?
   Заставив себя улыбнуться, Генрих снова обнял ее.
   - Все будет хорошо, малышка. Я выбрал тебе в мужья прекрасного человека. Он будет добр, терпелив и заботлив. Ответь ему тем же, хорошо?
   - Да, папа.
   - Ну, вот и умница. - Неловко погладив ее, он кивнул и повернулся, чтобы уйти. У Розамунды возникло очень нехорошее ощущение, что она последний раз видит его. Это предчувствие подстегнуло ее, она бросилась вперед и успела обнять отца за спину, пока он не сел в седло.
   - Я люблю тебя, папа, - прошептала она.
   Генрих остановился, повернулся и тоже крепко обнял ее.
   - И я люблю тебя, девочка моя. И ты полюбишь мужа, только обещай мне слушаться его. Всегда. Обещаешь?
   Когда он отстранился, чтобы посмотреть на нее, Розамунда сдержанно кивнула:
   - Обещаю, папа.
   Кивнув ей, король вскочил в седло. Розамунда смотрела, как он выехал с епископом Шрусбери из ворот. Он держал голову прямо и ни разу не обернулся. Вернее, она так предполагала, потому что ее взор был затуманен слезами.
   Когда всадники исчезли из вида, она повернулась и обнаружила, что во дворе монастыря остались только сестра Юстасия и аббатиса. Остальные монахини вернулись к своим обязанностям. Не понимая, куда делись ее муж со своим другом, Розамунда вопросительно посмотрела на аббатису.
   - Твой муж и лорд Шамбли готовят лошадей к отъезду.
   - К отъезду? - растерянно переспросила Розамунда.
   - Да. Я пригласила их переночевать здесь, но они отка-зались.
   При виде потерянного взгляда Розамунды Адела протянула ей небольшой полотняный мешочек;
   - Вот твои вещи. Юстасия собрала их. Я положила сюда немного фруктов, сыр и хлеб, чтобы вы подкрепились в дороге. - Она мягко похлопала по руке Розамунды. - Все будет хорошо. Ты сейчас испугана, я понимаю, и это вполне понятно, если учесть, как внезапно изменилась твоя жизнь. Но все наладится.
   Цокот копыт привлек их внимание, когда Эрик и Роберт вывели из конюшни лошадей. Розамунда удивленно заморгала глазами при виде третьей запряженной в дорогу лошади.
   - Ромашка теперь твоя, - пробормотала сестра Юстасия при виде удивления девушки. - Это наш свадебный подарок, чтобы ты не осталась совершенно одна, без друга.
   Ее глаза наполнились слезами, и Розамунда обняла сначала одну женщину, потом другую.
   - Я буду скучать, - с трудом проговорила она, потом повернулась и, ничего не видя, бросилась к ожидавшим мужчинам и лошадям.
   Ее муж быстро помог ей сесть в седло, потом сам вскочил на коня. Взяв в руки ее поводья, он кивнул аббатисе и сестре Юстасии и направил лошадей к воротам.
   Слезы катились по щекам Розамунды. Она упрямо смотрела вперед, не в силах обернуться. Она покидала дом, единственный, который когда-либо был у нее.
   Аббатиса и сестра Юстасия провожали их со слезами. Наконец Адела закрыла ворота и позвала Юстасию, смотревшую вслед удалявшимся всадникам.
   - Иногда это так пугает, правда? - заметила она.
   - Что? - спросила Юстасия, смахивая с лица слезы.
   - Жизнь, - ответила аббатиса. - Еще утром она была наша, и мы думали, что навсегда. А вечером ее уже нет.
   Юстасия остановилась, и ужас отразился на ее лице:
   - Но ведь она приедет, правда?
   Аббатиса взяла ее за руку и потянула за собой:
   - Возможно, но она уже не будет нашей маленькой Розамундой. Она будет леди Берхарт, хозяйкой Гудхолла.
   - Гудхолл, - повторила название Юстасия, потом чуть улыбнулась. - Это подходящее место для Роэамунды.
   - Да, вполне.
   - Может, сам Господь уготовил ей этот путь.
   - Конечно. На все воля Господа, - тихо пробормотала аббатиса.
   - Твоя молодая жена, похоже, не очень опытная наездница.
   Слегка изогнув брови, Эрик посмотрел через плечо на ехавшую позади них женщину. Сначала они все ехали рядом, но Эрик был настолько озабочен думами и тревогами, что вскоре забыл о Розамунде. Когда они оказались на узкой тропе, густо окруженной деревьями, им пришлось ехать друг за другом, и Эрик был первым, а Роберту досталось замыкать их небольшую кавалькаду.
   Потом деревья поредели, и Роберт подъехал к другу, чтобы предупредить его. Эрик теперь и сам видел, что Роберт не преувеличивал, когда сказал, что Розамунда плохая наездница. Это было еще мягко сказано. Женщина тряслась на лошади, словно обмякший мешок, то подскакивая, то опускаясь. Видно, хотя она и работала на конюшне, в ее обязанности не входило прогуливать лошадей. Эрик готов был заключить пари на Гудхолл, что она вообще никогда не сидела в седле. И хотя ему было жалко лошадь, больше всего он сейчас тревожился о Розамунде или, как бы это точнее выразить, о нижней части ее тела.
   Заметив гримасу на лице Розамунды, Эрик нахмурился. До сих пор он не очень торопил коней, собираясь прибавить ходу, как только деревья немного поредеют. Им просто необходимо было поспешить, потому что у них не было охраны.
   Эрик считал, что им всем лучше переночевать в монастыре, но он не мог не заметить, что Роберту там было не по себе. Ему и самому было неловко. Нигде мужчина не чувствовал себя таким распутным грешником, как в монастыре, полном невест Христовых. Кроме того, Эрик знал, что Роберт тревожится об отце. Ведь еще совсем недавно тот был при смерти. Казалось, больному стало лучше перед самым приездом короля, но опасность еще не миновала.
   Эрик понимал, что другу хочется вернуться домой как можно быстрее.
   Конечно, путешествие отвлекало Эрика от мрачных мыслей о резких переменах в его жизни. К лучшему или к худшему, но он был рад возможности не задумываться пока об этом. Поэтому и решил немедленно отправиться в путь. К сожалению, путешествие не обещало быть спокойным. Без охраны из своих людей только скорость могла способствовать их благополучному возвращению. На дорогах было полно разбойников и воров, подкарауливавших слабых путников. Двое мужчин и женщина станут лакомой добычей, тем более люди благородного происхождения.
   Он намеревался скакать без устали, сменив лошадей на тех, что они оставили на постоялом дворе по пути сюда, ехать всю ночь и утром добраться до Шамбли. Но он был уверен, что его жена обучена всему необходимому. Кажется, его ожидания оказались слишком оптимистичными. Девушку явно не научили ездить верхом. Он на мгновение задумался, что еще было упущено в ее воспитании, но потом отмахнулся от этих мыслей. Это не будет иметь никакого значения, если он не доставит ее благополучно домой. А это им вряд ли удастся. Он не сможет заставить ее двигаться быстрее. Она просто упадет с лошади.
   Но так тоже двигаться нельзя. Бормоча что-то себе под нос, Эрик натянул поводья и повернул коня назад, к жене. Она мгновенно скрыла боль и выпрямилась в седле, изо всех сил стараясь казаться опытной наездницей. Ее нещадно мотало из стороны в сторону, но Эрик, приблизившись, все же учтиво кивнул.
   Не говоря ни слова, он наклонился, обхватил ее одной рукой за талию и пересадил на своего коня, бросив поводья кобылы Роберту. Розамунда удивленно ахнула, но промолчала, к облегчению Эрика. У него не было желания спорить или что-то объяснять. Он устал и еще больше устанет, когда они доберутся до Шамбли.
   Потом, по молчаливому обоюдному согласию, они легли по обе стороны от Розамунды. Через мгновение оба уже спали.
   Гроза была страшной. Розамунда почувствовала это, еще не открыв глаза. Гулкие раскаты грома накатывали словно волны, совершенно оглушая ее своим грохотом. Она никогда не слышала ничего подобного и, открыв глаза, была по-ражена, что нет дождя. Где это она?
   Не в своей постели.
   Не в монастыре.
   На земле.
   А вместо крыши над головой нависала листва; ветви деревьев чернели на фоне неба.
   Шорох где-то справа от нее заставил Розамунду настороженно посмотреть в ту сторону поверх тела, лежащего рядом. Как она ни напрягала зрение, все равно ничего не могла рассмотреть, кроме силуэтов кустов и деревьев.
   Снова раздался оглушительный гром, и Розамунда вздрогнула; ее внимание устремилось к источнику этого шума - тела справа от нее. Ее муж! Или это его друг? В такой темноте она не могла различить. Тело казалось огромной черной горой, которая пыхтела, фыркала, храпела и беспокойно металась во сне.
   Она надеялась, что это все же друг мужа, потому что если это ее муж, то ей предстоят сплошные бессонные ночи. Привыкшая спать одна, тем более в отдельной комнате, пусть и маленькой, Розамунда подумала, что не вынесет такого шума на брачном ложе.
   Она едва не выпрыгнула из собственной кожи, когда громовому храпу справа эхом начал вторить такой же громовой храп слева от нее. Широко раскрыв глаза от ужаса, она вглядывалась в тело, лежащее рядом, еще одну темную гору. Их невозможно было отличить друг от друга. Еще в монастыре она заметила, что друзья были примерно одинакового сложения. Похоже, у них и одинаковая склонность фыркать во сне, как это делают свиньи, когда роются в грязи в поисках еды.
   Вздохнув, Розамунда закрыла глаза и стала молить Господа послать ей терпение. Когда оба мужчины вновь захрапели, ей захотелось сесть и заткнуть им рты. Но она сумела обуздать этот порыв. Монахине не подобает вести себя подобным образом. И хотя она не совершила постриг, все равно постарается быть доброй, терпеливой и набожной. Разве не это желает видеть мужчина в своей жене? По словам преподобного Абернотта, сам Господь предпочитает такую невесту. А что хорошо для Господа, то уж, конечно, более чем хорошо для ее храпящего мужа.
   Только она пришла к этому выводу, как мужчина справа от нее заметался во сне и положил на нее тяжелую ногу. Затем последовала рука, обхватившая ее за талию и притянувшая поближе. Владелец руки пробормотал, что-то вроде "милашка".
   Какое-то мгновение Розамунда даже боялась дышать. Она не представляла, который из мужчин сейчас так бесцеремонно хватает ее руками, но молила Господа, чтобы это был ее муж, потому что рука этого мужчины уже сомкнулась вокруг одной груди, а лицо прижималось к другой.
   Нет, так не годится, никуда не годится.
   Почувствовав неприятное ощущение в груди, она поняла, что чуть не задохнулась, и всей грудью вдохнула ночную прохладу.
   О Боже, что же делать? Что делать?
   Если бы она была уверена, что это ее муж, ей, наверное, и не пришлось бы ничего делать, а только продолжать лежать, не шевелясь, и ждать, когда он отодвинется. Пусть даже он делает то, против чего ее предостерегала сестра Юстасия. Но Розамунда совсем не была уверена в том, что это ее муж, и никак не могла убедиться в этом в ночной темноте.
   А если это Роберт, и ее муж, проснувшись, застанет их в подобном положении? Нет! Это совершенно невозможно.
   Прикусив губу, она всматривалась а яйцо мужчины, но оно было прижато к ее груди. Его рот терся о ее грудь через ткань платья, и это ужасно смущало Розамунду.
   С трудом вытащив из-под него руку, она слегка пощекотала его там, где предположительно находилась шея.
   Мужчина слегка пошевелился, отпустив ее грудь и раздраженно махнул рукой у шеи.
   Розамунда вовремя уклонилась от удара и снова пощекотала его, как только его рука вернулась к ее груди. Он снова хлопнул себя по шее, но на этот раз отодвинулся от нее.
   Розамунда с облегчением вздохнула, но быстро поняла, что ее радость была преждевременной. Он больше не терзал ее грудь, что было замечательно, но сейчас он всем телом навалился на ее руку, от плеча до кончиков пальцев, и она не могла пошевельнуться.
   Пробормотав одно из любимых восклицаний сестры Юстасии, она повернулась на бок и очень медленно и осторожно высвободила руку, сумев не разбудить при этом мужчину.
   Новые раскаты храпа зазвучали по обе стороны от нее, и Розамунда резко села, пока на нее снова никто не навалился. Стараясь не разбудить мужчин, она встала и осторожно попятилась от спящих.
   На этот раз она облегченно вздохнула всей грудью.
   Эрик зашевелился во сне; улыбка коснулась его губ. Он мог поклясться, что чувствует запах мяса, жаренного на открытом огне. Но этого не может быть. Это ему, должно быть, снится. Ночь была прохладной, а сейчас он явственно ощущал жар.
   Поморгав глазами, он уставился в залитое ярким солнечным светом небо и, выругавшись, резко сел. День был уже в разгаре, и солнце прошло четверть своего пути. Он проспал. Нет, это невозможно! Почему друг не разбудил его?
   Взгляд в сторону все прояснил: Роберт спал. Но он также увидел, что рыжеволосой девушки, на которой он женился накануне, рядом с ними нет.
   Спешно обведя взглядом поляну, он увидел полыхавший большой костер. Вот почему ему было так жарко! И запах жареного мяса ему не приснился; это был кролик, убитый, выпотрошенный и подвешенный на палке над огнем. Но его молодой жены нигде не было видно.
   Протянув руку, он потряс за плечо Шамбли:
   - Роберт, проснись! Проклятие!
   Эрик уже был на ногах, держа в руках меч. Роберт сонно перекатился на бок и посмотрел на него:
   - Что... - Он заморгал. - Уже давно рассвело!
   - Да, - мрачно подтвердил Эрик, медленно обводя взглядом поляну.
   - Господи! Как мы могли так проспать?
   - Мы слишком устали.
   - Да, но... что ты ищешь?
   - Жену.
   Глаза Роберта расширились, и он взглянул на землю рядом с собой.
   - Куда она отправилась?
   - Хотелось бы знать! - раздраженно ответил Эрик и замер, услышав, как кто-то пробирается в их направлении сквозь кусты.
   Роберт в мгновение ока оказался рядом с ним. Держа мечи наготове, встав спиной друг к другу, рыцари приготовились отразить атаку. И они с облегчением вздохнули, когда из кустов появилась Розамунда.
   На ней были штаны и свободная туника, волосы собраны и завязаны сзади. Лицо ее было в грязи и в саже, руки расцарапаны и тоже грязные. Она несла в руках огромную охапку хвороста. При виде мужчин Розамунда просияла.
   - Доброе утро, милорды, - приветствовала она их с отвратительно хорошим настроением. - Как вы спали?
   Роберт смущенно улыбнулся, услышав этот вопрос, но Эрик мрачно осведомился:
   - Что ты сделала?
   Уверенные шаги Розамунды замерли у костра, она растерянно взглянула на Эрика:
   - Милорд?
   Эрик показал на пылавший костер в центре поляны, и брови Розамунды приподнялись.
   - Костер, что вы разожгли вчера, погас, - неуверенно пояснила она, - и я...
   - Раздула адский огонь?
   Розамунда вздрогнула от его ледяного тона. Он был просто взбешен.
   - Я...
   - Я удивлен, что на этот твой костер до сих пор не сбежались все разбойники и воры Англии. А дым над деревьями, несомненно, привлечет их внимание и приведет сюда. Почему ты просто не забралась на дерево и не закричала: "Мы тут, приходите нас грабить и убивать!"
   Рсзамунда побледнела. Бросив ветки, она принялась быстро закидывать огонь землей.
   - Прошу прощения, милорд. Я не подумала. Я сидела и ждала, пока вы проснетесь, а потом решила что-нибудь поймать и приготовить нам...
   - Но этого тебе показалось мало, - ворчливо перебил ее Эрик. - Тебе мало было того, что нас убьют разбойники. Ты решила привлечь сюда запахом жареного мяса собак и волков со всей округи.
   - Эрик! - Роберт предупреждающе коснулся руки друга.
   - Что? - нетерпеливо рявкнул тот.