Сэндс Линдси. Супружеский долг

   Видимо, слуги сочли, что у нее повредился рассудок, и решили не спорить с хозяйкой. Она тяжело вздохнула, и де Ласси, повернув худое личико, с тем же выражением уставился и на ее черный наряд.
   - Месье де Ласси, как любезно с вашей стороны приехать сюда! - Несмотря на раздражение, которое вызывала у нее его манера держаться, Эмма старалась говорить как можно приветливее.
   Однако человечек с презрительной миной принял протянутую ему руку в вялую ладонь и проговорил с сильным французским акцентом:
   - Пустяки. Ваш кузен сказал, что вы с лихвой отблагодарите меня.
   - Разумеется, - сухо откликнулась Эмма. - Я понимаю, что вынудила вас предпринять трудное путешествие, и вознагражу соответственно.
   Де Ласси ответил надменным кивком и объявил:
   - Мне нужны три комнаты. Одна для примерки, другая для шитья и третья для меня. Мои слуги будут спать в двух других комнатах.
   - Слуги? - удивилась Эмма, но в этот момент парадная дверь большого зала распахнулась, и в замок с шумом ввалилось полдюжины женщин г охапками разнообразных тканей. Очевидно, Рольф сообщил портному, что ей потребуется много платьев и в самые кратчайшие сроки. - Сиберт, - обратилась Эмма к дворецкому. - Проводи месье де Ласси и его работниц в комнату лорда Рольфа и спальню, которую занимал лорд Фальк. И приготовь третью комнату, рядом с ними.
   Отдав распоряжения, Эмма покинула прибывших и вернулась на кухню.
   Спустя десять минут около нее вновь возник Сиберт. Одного взгляда на лицо дворецкого хватило Эмме, чтобы отставить горшок с дамианой и обратиться к нему со всем вниманием. Никогда не видела она его таким расстроенным.
   - Павлин требует вашего присутствия, - мрачно сообщил Сиберт.
   При этих словах Эмма гордо выпрямилась:
   - Требует?
   - Да, - кивнул Сиберт и процедил сквозь стиснутые зубы: - Сию же минуту.
   С недовольным видом Эмма направилась было к двери, но та распахнулась, и Эмма вынуждена была посторониться, пропуская на кухню четверых работниц де Ласси.
   - Просим прощения, миледи, - проговорила одна из них. - Месье де Ласси сказал, что мы можем пойти на кухню, чтобы утолить жажду. Поездка была долгой и...
   - Да, конечно. - Эмма улыбнулась и посмотрела на Сиберта.
   - Я позабочусь об этом, миледи, - поспешил уверить он хозяйку, не сводя глаз с женщины, обратившейся с просьбой.
   Эмма приподняла брови, заметив выражение лица дворецкого. Было ясно, что он очарован швеей. Эмма вдруг впервые осознала, что для своих лет он вполне привлекательный мужчина. Сиберт всегда держался с такой мрачной торжественностью, так тщательно выполнял свои обязанности, что она никогда раньше не обращала внимания на его внешность. Теперь, видя застенчивую улыбку на губах швеи, она должна была признать, что в своих черных одеждах он выглядел внушительно и даже щегольски.
   Незаметно покачав головой, Эмма вышла из кухни, пересекла большой зал и направилась к лестнице. Несомненно, важный "павлин" хочет приступить к работе немедленно, и она не могла винить его за это. Одежды требовалось много, а времени было мало. Однако Эмма подозревала, что если настроение его не улучшится в ближайшее время, ей предстоит несколько томительных часов.
   Эмма оказалась права в своих предположениях.
   Два часа провела она в душной спаленке, выбранной под примерочную, и за это время несколько раз была на грани срыва. Согласно снисходительному мнению де Ласси, ни одна из приглянувшихся ей тканей, ни один из понравившихся фасонов не годились! А что до ее фигуры... Он не мог пожаловаться на ее талию и бедра, но грудь!.. Эта часть ее тела вызвала особое раздражение у месье де Ласси. "Такой бюст не моден! - повторял портной. - Он может погубить любую линию платья. Его придется затянуть!"
   Было далеко за полдень, когда Эмма смогла наконец сбежать от портного. Голова ее раскалывалась, а челюсть ныла - так сильно и так долго стискивала она зубы, чтобы не закричать от досады. Шум и гам большого зала, в котором уже садились за дневную трапезу, лишь усилили ее недомогание.
   После трапезы Эмма почувствовала сильное желание не возвращаться в примерочную, а пойти прилечь, пока не пройдет голова, но она тут же передумала. Боль наверняка вернется, как только она вновь окажется в одной комнате с де Ласси. Но выбора не было - она должна получить новые одежды для поездки ко двору. Так что оставалось лишь покориться своей судьбе и поскорее покончить с этим делом.
   От грустных мыслей Эмму отвлекли странные звуки. Окинув недоумевающим взглядом зал, она увидела, что слуги сдвигают к стенам длинные обеденные столы на козлах.
   - Муж мой, что происходит? - озабоченно спросила она у Эмори.
   Тот замер, виновато глядя на жену: он не предупредил ее о своих планах на сегодняшний день.
   Не слыша ответа друга, Блейк слегка нахмурился и поспешил объяснить:
   - Освобождают место для суда, леди Эмма.
   - Для суда?
   - Да. - И при виде ее сведенных бровей смутился. - Разве вы не знали, что на сегодня он назначил суд?
   - Нет, не знала, - сухо отозвалась Эмма. Эмори поморщился от укора, прозвучавшего в ее голосе.
   - А почему освобождают столько места? - с еле сдерживаемой яростью осведомилась Эмма.
   Блейк посмотрел на нахмуренное лицо друга и опять ответил за него:
   - Эмори счел, что лучше освободить побольше места: ведь людьми пренебрегали так долго, что он уверен: наберется много жалоб.
   - Пренебрегали? - кипя от бешенства, повторила Эмма.
   - Ну да. Нам же известно, что Фальк подолгу отсутствовал и длительное время не занимался судом.
   - Это верно, не занимался. За два года нашего брака он ни разу никого не судил, - мрачно подтвердила она и после паузы добавила: - Судила я.
   У потрясенного Эмори прорезался голос:
   - Ты?!
   - Да. Я управляла всем в отсутствие мужа, - ледяным тоном разъяснила Эмма. - Я ведала хозяйством, подготовкой воинов и проводила суды.
   Блейк недоверчиво усмехнулся:
   - Вы занимались муштрой солдат?
   - Я позаботилась, чтобы у них был стоящий наставник, - поспешила уточнить Эмма.
   - Хм... - Эмори некоторое время молча смотрел на Эмму, обдумывая ее слова. Его приятно удивила отличная выучка ее людей. Он ожидал, что они окажутся мало к чему пригодными, а вместо этого столкнулся с ловкими и трудолюбивыми бойцами. Конечно, им было далеко до сноровки его собственных воинов, но ведь война была ремеслом его людей, считавшихся лучшими бойцами в королевстве.
   На мгновение Эмори подумал, не стоит ли похвалить Эмму за это, но решил не торопиться. Чего доброго, это ее смутит: женщины любят выслушивать комплименты своей внешности и умению вести хозяйство, а не таким мужским занятиям, как муштра солдат.
   Эмма молча наблюдала за подготовкой большого зала к суду. По обычаю, лорды раз в месяц устраивали суд для своих людей, на котором рассматривали их жалобы и решали споры между ними. До замужества Эмма помогала в этом деле отцу, а потом, переехав в замок мужа, взяла эту обязанность полностью на себя. Как верно заметили Эмори и Блейк, Фальк не обращал внимания на проблемы своих людей, как, впрочем, и на жену.
   Она могла бы сразу сообразить, что Эмори займется судом сам. В отличие от Фалька он не был равнодушен к своим подчиненным. Однако ее неприятно удивило, что он так вот сразу отберет у нее эту власть, во всяком случае, она никак не ожидала, что ее поставят об этом в известность последней. Даже слуги узнали эту новость раньше нее. Она почувствовала не злость, а большую обиду.
   Тяжело вздохнув, Эмма опустила глаза. Прошлая ночь была прекрасной и волнующей. Ей показалось, что между ними произошло нечто... особенное... нежное... Они с мужем стали ближе. Она надеялась, что теперь они станут больше разговаривать, лучше узнают друг друга, будут обсуждать общие дела. К ее огорчению, оказалось, что муж подобных чувств не испытывает. Посмотрев в его сторону, она увидела, что его нет на прежнем месте. Пока она собиралась с мыслями, они с Блейком встали из-за стола и перешли к огню. Поднявшись со стула, она присоединилась к ним.
   - Милорд... - обратилась она к Эмори и смолкла, когда он с сердитым лицом повернулся к ней. Тем не менее, переведя дыхание, она заставила себя продолжить: - Я подумала, милорд, что, поскольку я уже знаю прошлые споры и обиды селян и слуг, возможно, вы захотите воспользоваться моей помощью.
   - Мне не нужно твое вмешательство, жена! - раздраженно отрезал Эмори. Меня оскорбляет, что ты могла даже подумать об этом!
   - Я всего лишь хотела...
   - Неужели ты так мало веришь в меня и мои способности?
   - Нет-нет! - поспешила возразить Эмма, стремясь успокоить его уязвленную гордость. - Но...
   - Никаких "но", жена. Ты занимайся своим делом, а я буду заниматься своим, - Эмори круто повернулся и направился к столу, но неожиданно остановился. Он не хотел так резко обойтись с ней. По правде говоря, он прекрасно понимал, что должен был сам сообщить ей о своих намерениях, и сердился на себя из-за того, что забыл об этом. Не улучшило его настроения и то, что Блейк отвел его в угол и стал выговаривать за пренебрежение тонкими чувствами жены. В который раз! Эмори до смерти надоело выслушивать поучения насчет того, как надо с ней себя вести. Он обернулся к Эмме, собираясь извиниться, но она уже поднималась по лестнице, направляясь в примерочную.
   Эмори хотел было догнать ее, но как раз в этот момент в зал стали входить и выстраиваться вдоль стен люди, собравшиеся подать жалобы. Вздохнув, он решил отложить на время извинения и направился к столу, чтобы начинать суд.
   - Наконец-то! - Уперев руки в бока, де Ласси яростно уставился на Эмму, едва она переступила порог. - Как я могу сделать работу в срок, если вас нет для примерки?
   "Скорее для пытки!" - подумала Эмма, принимая покаянное выражение лица.
   - Примите мои извинения, месье де Ласси. Меня задержали.
   - Хм... - Поджав губы, он недоверчиво посмотрел на нее, напыжился и, театрально вздохнув, обратился к одной из швей: - Гита, подай мне золотую ткань!
   Два часа спустя Эмма стояла на стуле посреди комнаты, утопая под бесконечными ярдами золотой ткани, наколотой на ее фигуру. Она стояла спиной к двери и не видела, как вошел Эмори. Когда он окликнул ее, Эмма от неожиданности чуть не упала со стула.
   Благодарно улыбнувшись Гите, успевшей схватить ее за руку и удержать от падения, Эмма осторожно повернулась лицом к мужу.
   - Я... - Он оборвал фразу, потрясенный золотым видением. Впервые Эмма предстала перед мужем не в черном. Даже в спальне, обнаженную, он видел ее на черном фоне. "Проклятие! Как же она прелестна! - восхищенно подумал он. Ангел! Красавица... Сияющая, воздушная... тонкая, плоская..."
   Плоская?! Он заморгал, уставясь ей прямо на грудь, точнее, на то место, где она должна была находиться, где она ранее находилась]
   - Бог мой! Куда они подевались?! Эмма растерянно посмотрела на мужа:
   - Что подевалось, милорд?
   - Твои... твои... - Приподняв ладони, он приставил их к груди, словно поддерживая горстями два больших невидимых плода.
   - Милорд! - Вспыхнув алым румянцем, Эмма смущенно оглянулась на окружающих.
   Женщины стояли разинув рты и не сводили глаз с грозного мужа. Месье де Ласси самодовольно улыбался. Однако улыбка портного мгновенно исчезла, когда Эмори в два шага пересек комнату и схватил его за шиворот:
   - Ты что сделал с моей женой? Где ее груди?!
   - Перевязаны! - взвизгнул портной.
   - Перевязаны? - нахмурился Эмори.
   - Они на месте, милорд. Я просто спеленал их. - При этих словах Эмори изменился в лице. - То есть это сделала Гита, - в страхе заторопился объяснить де Ласси. Его акцент пропал полностью. - Я, разумеется, и пальцем не коснулся ее...
   - Ну так вели их распеленать! - грозно проговорил Эмори.
   - Конечно, конечно, сию минуту.
   - Нет муж мой, - возразила Эмма. - Им придется вновь перевязать их, когда вы уйдете.
   Все еще держа портного за шиворот на весу, Эмори обернулся к ней и озадаченно нахмурился:
   - Почему это они тебя замотают? И вообще, зачем они это сделали?
   - Сейчас немодно иметь пышную грудь, - повторила Эмма слова портного.
   - Значит, ты собираешься бинтовать их и впредь?! - Мысль эта неприятно поразила его. - Не делай этого, жена! Мне они нравятся! Нечего над ними издеваться! - Он обернулся к портному: - Не сметь их заматывать! Понятно?
   - Да, милорд. Конечно, милорд. Не перевязывать грудь вашей жене. Я немедленно сниму это платье, чтобы Гита могла ее тут же развязать.
   - Да, немедленно! - проревел Эмори в лицо де Ласси и снова резко встряхнул его. - Нет, так не пойдет! Вы не будете раздевать мою жену! Оттолкнув тщедушного человечка, он широкими шагами подошел к Эмме, схватил ее в охапку и вынес из комнаты.
   Сомкнув руки у него на спине, Эмма еле сдерживала улыбку. Она радостно думала о том, что муж спас ее от нескольких часов бесконечных одергиваний, уколов и порицаний.
   Он отнес ее прямо в их спальню и, опустив около постели, стал разматывать окутывавшую ее ткань. Вскоре наколотое на ней платье превратилось в золотое облако на полу. Тогда Эмори принялся распеленывать ее грудь.
   Как только последняя повязка упала на пол, Эмори жадно потянулся к измученным, но оживающим полушариям, однако Эмма стремительно отвлекла его вопросом:
   - Вы что-то хотели, милорд?
   Эмори опустил руки и непонимающе посмотрел на нее. Он много чего хотел от нее в это мгновение. Например, увидеть ее обнаженной в их постели. Со дня свадьбы он постоянно мечтал об этом, но после того, как увидел ее окутанную золотым облаком, буквально сгорал от жгучего желания.
   - Вы ведь зачем-то пришли в примерочную. Не так ли? - повторила свой вопрос Эмма, не дождавшись ответа.
   - В примерочную? Ах да! - Вздохнув, он отвел от нее руки и отступил на шаг. Теперь он вспомнил причину своего прихода. - Мне жаль, что я не сообщил тебе утром о предстоящем суде. Нехорошо, что ты узнала об этом в последний момент. - Эмори внимательно посмотрел на жену, снова вздохнул и продолжил: Еще я сожалею, что отверг твою помощь. В будущем ты станешь судить наряду со мной и участвовать во всех решениях. Твое место около меня.
   Когда Эмма лучезарно улыбнулась ему в ответ, Эмори замер и судорожно сглотнул. Проклятие! Ему показалось, что после долгой зимы выглянуло солнце и засияло ослепительными лучами. Чувствуя, что тонет в божественном восторге, Эмори, спасаясь, протянул руки к жене. Его ладони хотели захватить ее всю сразу, они ласкали и гладили, а губы приникли к ее губам, вкушая их сладостный нектар.
   Эмма на секунду оторвалась от него, собираясь спросить, как прошел суд, но Эмори вновь привлек ее в свои объятия и прогнал из ее головы все мысли жарким пылом своей страсти.
   Глава 9
   - Нет.
   - Но, муж мой...
   - Я сказал: нет! - Эмори с шумом захлопнул за собой дверь и зашагал к лестнице, намереваясь спуститься в зал.
   - Только не говори мне, что досада на удовольствие, которое получает твоя жена от выполнения своих супружеских обязанностей, заставляет тебя отказать ей в них?
   Эмори оглянулся и увидел прямо перед собой Блейка. Вздохнув, он покачал головой. Если бы дело заключалось лишь в соитии с женой, которого она так жаждала, он с радостью пошел бы ей навстречу. Эмори уже примирился с тем, что жена наслаждается этим. Дважды пытался он удержаться и не возбуждать ее страсть до того, как соединиться с нею, и оба раза ощущал глубокое разочарование.
   Получалось, что он наслаждается ее наслаждением. Поэтому он решил (по его мнению, весьма великодушно) принять на себя этот грех жены. В конце концов именно он давал ей это блаженство. Без его поцелуев и прикосновений она лежала в постели вялая и скучная и молча терпела его "внимание", как делали другие леди жены. Из чего с очевидностью явствовало, что ее непристойное поведение было его, и только его, виной.
   Рассуждение это было очень убедительно для Эмори и полностью успокоило его страхи насчет поведения, приличествующего благородной даме, что, в свою очередь, позволило ему наслаждаться женой при каждом удобном случае. Все последующие три дня после своего появления в примерочной Эмори так и поступал. В одну из таких минут Эмма объявила, что проклятому французишке требуется сегодня его присутствие на примерке.
   Страсть Эмори мгновенно угасла, а мужское достоинство съежилось на глазах, как виноградина на солнце. Это добавило ему досады и вынудило отказать жене в удовлетворении. Оттолкнув ее, он быстро оделся и вышел из спальни. Напыщенность и высокомерие портного он находил отвратительными и с трудом терпел его присутствие за обедом. Но вынести эту пытку лишний раз было выше его сил. Да и вообще, не нужно ему никаких новых нарядов! У него и так есть две туники. Вполне достаточно: одну носишь - одна в стирке!
   Тем не менее, вздохнув, он пожалел, что был резок с Эммой. Наверное, он опять ранил ее чувства, она ведь такая обидчивая! К такому заключению он пришел после этих трех дней, когда, преодолев себя, постарался с ней "разговаривать". Он не шутил, сказав, что хочет видеть ее рядом с собой в суде и обсуждать с ней выносимые приговоры. Это были ее слуги и ее селяне, и Эмма прекрасно справлялась со своими обязанностями хозяйки замка. А раз так, справедливость требовала, чтобы и теперь он не отстранял жену от дел.
   Первое время они никак не могли найти общего языка. Она была созданием чувствительным и нежным. Он принимал решения, основываясь на справедливости и здравом смысле. Эмма же считала, что следует учитывать чувства и намерения. Она была очень вдумчивой и разбиралась в вещах, о которых он не имел никакого представления. Сначала это вызывало у него досаду, но постепенно ему стала понятна мягкая натура жены, и он осознал, что она хорошо дополняет его собственную, более суровую и практичную. Его жена не делила мир на черное и белое: она умела различать оттенки. Так что после трех дней неминуемых трений дело пошло, и он с удивлением обнаружил, что общение с Эммой приносит ему странное удовлетворение. Теперь он с гордостью мог заявить, что у его жены - тонкий ум.
   - Нет, - ответил он наконец Блейку. - Она сейчас хотела вовсе не супружеских объятий. Она пытается запереть меня на целый день с этим французским павлином... чтобы меня обмерили. Ей кажется, что мне надо больше одежды.
   - Что ж, - развел руками Блейк, - у тебя ведь всего две туники. Может, она решила, что ты будешь неловко себя чувствовать при дворе?
   Эмори страдальчески возвел глаза к небу.
   - Я и раньше бывал при дворе. Те, кто толпится там, заполняя залы и проходы, как ненужный хлам, тщеславны и глупы. Их мнение мне безразлично.
   - Возможно, оно не безразлично ей.
   Эмори удивился этому предположению и нахмурился:
   - Что ты имеешь в виду?
   - То, что сказал: возможно, ей не все равно, что они подумают.
   - Ты думаешь, ей будет неловко показаться при дворе рядом со мной? озабоченно посмотрел на друга Эмори.
   Блейк пожал плечами и, обогнав его, стал спускаться по лестнице.
   - Эмори, она герцогиня, а ты теперь герцог. Это накладывает определенные обязательства: от тебя ждут иного.
   - Проклятие!
   Блейк удивленно оглянулся. Эмори по-прежнему стоял на верхней ступеньке лестницы. Вид у него был потерянный. Прежде чем он успел ответить другу, дверь спальни, из которой он только что вышел, отворилась, и оттуда появилась леди Эмма.
   Отвернувшись от мужа, она проследовала в комнату, где размещались портные. Эмори вздохнул и поспешил мимо друга вниз по лестнице. Если это так много для нее значит, он выдержит дурацкие примерки! Но только после утренней трапезы. Прежде всего он заполнит пустоту в желудке.
   Направляясь через двор к конюшням после полуденной трапезы, Эмма заметила мужа, который наблюдал за муштрой солдат. Он же должен быть сейчас в примерочной! Нахмурясь, она повернула в его сторону. Он очень удивил ее утром, объявив после завтрака, что согласен на встречу с де Ласси. И это после того, как в спальне он заявил о своей неприязни к портному и категорически отказался снимать мерки!
   Эмма провела утро в большом зале, занимаясь делами, которыми пренебрегала последние три дня, проводя большую часть времени у портного. Бог свидетель, манера обращения де Ласси не раз выводила ее из себя, и она вполне понимала недовольное ворчание мужа, время от времени доносившееся сверху, из примерочной. Впрочем, это не мешало ей забавляться от души его страданиями. Однако у Эмори, видно, не хватило терпения, и он не вернулся в примерочную после трапезы, как пообещал ей.
   Заметив приближающуюся к нему Эмму, Эмори тяжко вздохнул. Вид у нее был самый решительный. Без сомнения, он опять чем-то ее прогневал. С момента приезда этого французского прыщика она все время пребывает в состоянии крайнего раздражения.
   - Добрый день, леди Эмма! - Блейк одарил ее улыбкой, покорившей сердце не одной женщины, чем бесконечно рассердил друга.
   Эмори ожег его яростным взглядом и также приветствовал свою леди:
   - В чем дело, жена?
   Эмма приступила к делу без обиняков:
   - Почему ты не на примерке, Эмори?
   - Мои примерки закончились, - сухо проговорил муж и, когда она недоверчиво наморщила лоб, пожал плечами: - Можешь спросить у него сама, если хочешь, но этот французский фрукт сказал, что сегодня я ему больше не нужен.
   - Но мои примерки заняли три дня! - воскликнула Эмма.
   Эмори наклонился к ней и прошептал:
   - Еще бы, ведь у тебя есть что мерить! - И он с озорной улыбкой окинул взглядом ее фигуру.
   Эмма погрозила мужу пальцем и повернулась, чтобы продолжить путь к конюшням.
   - Жена?
   Эмма оглянулась:
   - Что такое?
   Эмори сурово посмотрел на нее и, когда это не возымело никакого действия, ткнул пальцем в землю перед собой Эмма со вздохом вернулась и встала прямо напротив него.
   - Куда это ты направляешься?
   - Мне надо собрать в лесу кое-какие травы.
   - Возьмешь с собой шесть человек.
   Эмма сморщила нос, но спорить не стала. Не успела она сделать и двух шагов, как Эмори вновь окликнул ее.
   Эмма остановилась, оглянулась и при виде сурово выгнутой брови мужа со вздохом вернулась.
   - Муж мой, у меня нет времени расхаживать туда-сюда. Скоро стемнеет.
   Эмори задумчиво посмотрел на нее и, склонив голову набок, поинтересовался:
   - Что ты делаешь со всеми этими сорняками, жена?
   - Я... варю целебные отвары, - невольно краснея, залепетала она.
   - Хм... - Эмори склонил голову в другую сторону. - Ты разве больна?
   - Нет. Разумеется, нет.
   - Тогда кто же болен? Ты, по-моему, отправляешься собирать их чуть ли не каждый...
   - В замке много народа, милорд, - торопливо перебила его Эмма. - Кто-то всегда болеет. - И, переведя дыхание, нервно добавила: - Это все, муж мой?
   - Да. То есть нет... - поправился он, вспомнив, зачем позвал ее. Он решил, что сейчас настал подходящий момент сообщить ей, что не желает, чтобы французишка шил ей хотя бы одно платье черного цвета. - Я хотел поговорить с тобой о нарядах, которые шьет тебе этот французский сурок...
   - Слушаю, милорд.
   Эмори поколебался, но все-таки продолжил:
   - Я не хочу видеть тебя в... В общем, воздержись заказывать... Чтоб де Ласси не шил тебе ничего черного!.. Все твои платья должны быть яркими!
   Эмма удивленно посмотрела на мужа, а он бережно взял один шелковистый локон ее блестящих волос и, перебирая его в пальцах, произнес, понизив голос:
   - Пусть будет несколько золотых платьев, как то, в котором ты была тогда... Таких же сияющих, как твои волосы.
   - Мои волосы? - Эмма растерянно моргнула и ощутила, как где-то внутри нее поднимается жаркая волна, откликаясь на глубокий волнующий звук его голоса, каким он говорил с ней в постели, когда тихо бормотал, чего хочет от нее или что хочет сделать ей сам.
   - Да. И одно-два зеленых - такого оттенка, как твои глаза. Глубокого и яркого, как лес после дождя! - Лицо его смягчилось, а пальцы, легко скользнув по лбу, дотронулись до век и, обойдя широко распахнутые глаза, ласково обвели щеку и погладили пухлые губы.
   Эмма затаила дыхание. Его нежные и жгучие прикосновения потрясли ее. Голова пошла кругом.
   - И по крайней мере дюжину красных. - Как сквозь туман донеслось до нее.
   - Красных? - Эмма растерянно покачала головой.
   - Да, алых, как твои губы после моих поцелуев.
   - О-о-о!.. - выдохнула Эмма, качнувшись к нему. Шум и лязганье доспехов, возгласы солдат, продолжавших) свои военные учения, неожиданно растаяли в воздухе. Она слышала только свое учащенное дыхание, видела лишь приближающееся лицо Эмори.
   Наконец его губы нашли ее рот. Эмма блаженно закрыла глаза, но тут же вынуждена была отпрянуть от мужа.
   Мечтательную отрешенность этого мгновения нарушил внезапный возглас Блейка. Взгляд в его сторону объяснил происходящее: тактично пятясь от них, он споткнулся об игравших рядом ребятишек.
   Эмма покачала головой, наблюдая, как он смущенно поднимается на ноги, и, улыбнувшись, сказала:
   - Спасибо.
   Лицо Блейка выразило недоумение:
   - За что, миледи?
   - За чудесные комплименты, которые вы подсказали моему мужу.
   Блейк густо покраснел и бросил быстрый взгляд на Эмори. Тот тоже казался смущенным. Они несколько часов практиковались, что и как сказать: какие слова, каким тоном и даже какими ласками их сопровождать. Но, как видно, они старались напрасно.