Серегин Михаил. ДМБ: Дембельский аккорд

   - Так ты… Так что ж ты молчал! Знал же! - Мудрецкий чуть не задохнулся от ярости. - Почему сразу не сказал! Пока хотя бы бетон не застыл! Его же теперь и взрывать задолбишься, специально попрочнее сделали! Нет, я тебя спрашиваю - какого хрена молчал?!
   - Воха попросил, - спокойно и честно ответил старлей. - На вас тут все равно никто нападать не собирается, вы теперь с местными общим бизнесом повязаны, а торговля, чтоб ты знал, на Востоке - дело почти святое. А потом, когда вы уедете, Воха с Закиром здесь склад и гараж разместят. Под ту торговлю, которую им твой Валетов пообещал. Ну и под что-нибудь другое тоже пригодится. Ты что думаешь, он для тебя так старался? Деньги-то сейчас вложены и вернутся не завтра и не через месяц.
   Юрий не ответил. Он был подавлен и уязвлен в лучших своих чувствах. Даже новенькая крепость, со сказочной быстротой выросшая на месте былых развалин, не радовала больше глаз и душу. Все так старались, за двоих вкалывали, а Простаков - так и за троих, не меньше. То-то местные строители так радовались да подбадривали… Ну да ладно, все-таки и для себя тоже работали, хоть и уезжать собирались. Да и не свинарник на этот раз построили… Мысли Мудрецкого переключились на сходство мышления местной администрации в Чечне и Самарской области.
   - Слушай, ты мне наконец скажешь или нет: чего ж ты все-таки к моим «дедам» подходил? - безжалостно прервал размышления комендант. - У тебя что, Простаков заболел и молодых гонять некому?
   - А ты пойди и своих бойцов спроси! - мстительно усмехнулся химик. - У нас с ним уговор был - до нужного срока никто знать не должен.
   - Спрашивал, даже грозил - молчат, как партизаны! - Теперь настала очередь Чиркова скорчить кислую гримасу. - Ну хоть намекни, когда этот срок?
   - Скоро, Игорь, скоро, - все с той же усмешкой ответил Мудрецкий. - Вот управимся со всеми делами, отдохнем малость, обживемся - а там, глядишь, недельки через две и сам все узнаешь. Потерпи. И вообще, тебя это мало касается… как и меня, впрочем. Это, знаешь ли, дело солдатское…
   Срок пришел точно вовремя. Срок пришел в самом конце сентября, хмурым поздним вечером, перед самым отбоем. И вообще, он не пришел, а приехал. Мокрый от накрапывающего дождика бронетранспортер с красно-желтыми эмблемами остановился у ворот с орлом-автоматчиком, требовательно и хрипло бибикнул и после положенной процедуры узнавания и разрешения плавно подкатил к крыльцу казармы. В борту величественно распахнулся люк. Из него вылезли два сержанта редкой в этих местах чистоты и отутюженности. У одного на боку была офицерская полевая сумка, второй нес небольшой чемоданчик. Пришельцы дружно прогромыхали по коридору и вежливо постучались в обиталище химиков.
   - Войдите! - отозвался из-за двери гулкий бас Простакова.
   И они вошли. Они ступили внутрь, даже не поморщившись от бьющего в глаза яркого света, и один из них спросил казенным голосом:
   - Заботин Григорий Николаевич у вас имеется?
   - Так точно, - вяло отозвался «дед», еще с обеда залегший на матрасы и предающийся горестным рассуждениям о том, что дембель неизбежен далеко не для всех. - Чего надо-то?
   - Гражданин Заботин, у нас имеется касающийся вас официальный документ. - Второй сержант вытащил из полевой сумки хрустящий новенький лист бумаги, примерно на треть испещренный печатными строчками. - Мы вынуждены вас с ним ознакомить.
   Сержантский взгляд прошелся по притихшему взводу, и мощный мозолистый палец ткнул в Ларева:
   - Так, ты тут самый молодой? Нет? Ничего, на сегодня будешь. Иди сюда, читай. Так, чтобы все слышали, и дословно. Хоть слово упустишь… - Кулак у «вэвэшника» оказался не менее мощным и мозолистым. - Иди сюда, боец!
   - А чего это вы моего молодого… - Простаков было встал, но на нем повис Фрол и что-то зашептал на ухо. Леха ухмыльнулся и проворчал: - Ну, раз так, тогда понятно… Не, ну я не против… Давай иди, читай!
   - Прошу всех встать. И гражданина Заботина - в первую очередь. - Просьба была высказана таким жестяным голосом, что никто и не подумал возражать или не подчиниться. Химики поднялись и застыли. - Смирно! Читай, солдат.
   - Приказ министра обороны… - зачастил было схвативший листок Ларев, ухмыльнулся, но тут же получил тычок пониже ребер и замолчал.
   - Серьезно надо, - объяснил сержант. - С чувством, с толком, с расстановкой. Тебя что, мало «дедушки» учили? Понял?
   - Так точно, - поспешно кивнул боец, откашлялся и бережно взял листок обеими руками. Начал голосом диктора телевидения, объявляющего о начале мировой войны: - Приказ министра обороны Российской Федерации номер триста тридцать пять. Двадцать девятое сентября две тысячи третьего года, город Москва, - Ларев набрал побольше воздуха и отчеканил: - О призыве в октябре-декабре две тысячи третьего года граждан Российской Федерации на военную службу…
   Взвод шумно и дружно выдохнул и не вдохнул. Все ждали следующих слов, и они прозвучали:
   - …и об увольнении с военной службы граждан, проходящих военную службу по призыву. Во исполнение Указа Президента Российской Федерации от двадцать восьмого сентября две тысячи третьего года номер одна тысяча сто двадцать два…
   - При-ика-а-аз! Сегодня! Блин!!! - Заботин не сдержался, но тут в дверях появился Мудрецкий, тоже вычищенный - хотя и не столь идеально, как посланцы приказа, но все равно сияющий ботинками и улыбкой.
   - Взвод, была команда «смирно!». Заботин, это пока что и к тебе относится! - Замечание было сделано по-отечески, без лязга в голосе. - Отставить разговоры! Ларев, продолжай.
   И Ларев продолжил. Ни разу не сбившись, подняв голос до немыслимой в обычной жизни силы и мощи на словах: «Уволить в соответствии с федеральным законом „О воинской обязанности и военной службе“…
   Химики стояли так, как не заставил бы их вытянуться и сам министр обороны, явись он лично, но с другим приказом.
   - …с военной службы из Вооруженных сил Российской Федерации солдат, матросов, сержантов и старшин, срок военной службы по призыву которых истек.
   Заботин тихо застонал, не в силах сдержаться и не имея возможности выразить свои чувства как-то иначе.
   - Приказ объявить во всех ротах, батареях, эскадрильях и на кораблях. - Ларев сделал паузу, прислушался - взвод не дышал - и закончил: - Министр обороны Российской Федерации Иванов.
   - Вольно! - скомандовал Мудрецкий, дождался, пока подчиненные сделают пару судорожных вдохов, и продолжил: - Поздравляю всех, а товарища… виноват, гражданина Заботина особенно. Ну, дальше, дорогие товарищи сержанты, вы и сами знаете, что делать, а я пошел посты менять.
   - Товарищ лейтенант, мне сейчас с вами, - растерянно проговорил только что ставший гражданским человеком Заботин и потянулся за автоматом. - Мне сейчас…
   - Отставить! - скомандовал Юрий. - Тебе уже никуда. И вам тоже, - кивнул он двинувшимся к каскам и бронежилетам Простакову и Валетову. - Сейчас остальных пришлю. На читке приказа не были, ладно, но остальное-то как без них! А мне этого и видеть не положено, поскольку сейчас будет команда «отбой!». Не могу же я допустить во взводе разгильдяйство и нарушение распорядка…
   - А как же… как же посты, товарищ лейтенант? - растерянно спросил Простаков. - Кто же караулить будет? Вдруг чего… ну, или кто…
   - Отставить, товарищ младший сержант, отставить! Неужели вы думаете, что ваш командир об этом меньше вас думает? - Мудрецкий покачал головой. - Нехорошо так о своем начальстве да еще и ему в глаза! А еще почти что «дед»! Все, до отбоя три минуты, я пошел. Вы тут пока остальных подождите, самое главное не начинайте.
   - Товарищ лейтенант, а как же… как же я домой-то?! - Заботин чуть заметно подрагивал. Мысль о том, что после только что зачитанного приказа придется служить еще полгода, могла подкосить и самого стойкого дембеля.
   - Да очень просто, мы тут с их командиром посоветовались, - взводный кивнул на стоящих с каменными лицами сержантов внутренних войск, - и придумали, как с тобой быть. Уволить тебя и документы выдать мы не можем, а вот отправить в Чернодырье - запросто. Выпишем проездные документы, узнаем у летчиков, откуда ближайшего борта на Самару ждать можно, и полетишь.
   - А… Товарищ лейтенант, а как же… Это… А вы здесь останетесь?
   - Ну куда же мы денемся! - вздохнул Мудрецкий. - Или один ехать боишься?
   - Не, товарищ лейтенант, я не об этом, - справился с собой Заботин. - Ну, вот я уеду, а вместо меня кто? Молодых-то вам не будет, правда? Это ж получится, я вас тут бросаю, а сам домой, так?
   - Наш человек, - чуть слышно пробормотал один из гостей-сержантов.
   - Не хочешь - не езжай, - пожал плечами Юрий. - Хочешь - подожди немного, я же тебя завтра не выгоняю. Вот, блин, чего не думал в армии увидеть - это дембеля, который домой не торопится!
   С этими словами лейтенант Мудрецкий покинул притихший взвод, изумленно вытаращившийся на своего сослуживца.
   Минуты две-три в казарме висело почтительное молчание. Первым его осторожно нарушил тот сержант, который был с чемоданчиком.
   - Ну, в общем, не знаю. - Гость смущенно кашлянул и продолжил уже более уверенно: - Ну, земляк, дело твое, когда ты поедешь, но мы тут подумали, что со всей вашей историей у тебя времени не было нормально приказа дождаться. И вообще не до того было. Так что вот. - «Вэвэшник» шагнул вперед и почтительно положил чемоданчик на одеяло рядом с остолбеневшим Заботиным. - Тут и от нашей комендатуры, от дембелей земляку, значит, и с вашего взвода ребята тоже постарались. Может, ты по-другому хотел, но так уж у нас получилось!
   С этими словами сержант клацнул замками и жестом фокусника откинул крышку. Вслед за ней с таким же щелчком откинулась нижняя челюсть у получившего подарок химика. По комнате пронесся тихий, но дружный вздох восхищения.
   В чемоданчике лежала форма. Не какая-нибудь отутюженная парадка первого срока носки и последней армейской моды - откуда бы ей взяться в этих вечно зелено-пятнистых краях? Нет, там была самая обычная камуфла, в которой щеголяли все присутствующие. Но зато какая это была камуфла! Она была специально уложена так, чтобы с первых мгновений поразить взгляд - и, заметим, ей это удавалось.
   Жесткие и широкие, как лобовая броня танка, погоны были позаимствованы у какого-то прапорщика, только вместо мелких звездочек с них сияли золотом огромные буквы «ВС» - ибо их владелец, дембель, отдал свои лучшие два года Вооруженным силам в гордом и честном звании рядового. В петлицах красовались замысловатые латунные эмблемы химических войск - примерно вдвое большего размера, чем требовалось по уставу, поскольку маскировка дембелю уже ни к чему, но кто понимает - должен сразу видеть, что перед ним не просто пехота и тем более не стройбат какой-нибудь. У тех собственная гордость, но чужой славы химику не надо - своей вполне хватает.
   В добавление к этой славе грудь химика должны были украсить многочисленные значки - о существовании некоторых Заботин до этой минуты и не подозревал, - и под каждый была сделана хитрая подкладочка из латуни и красного оргстекла, на посрамление тем заводам, которые делают знаки солдатского отличия такими мелкими и невзрачными. Покрытую золотистой броней грудь пересекал плетенный из ослепительно белого шнура аксельбант - украшение, по уставу положенное лишь десантникам и всяким генеральским адъютантам, кремлевским часовым и прочим парадно-штабным деятелям. Ну, с последними все понятно - а вот чем, скажите, боевой химик хуже любого десантника? Кто скажет, что бегать и отжиматься в химзащите легче, чем прыгать с парашютом, пусть бежит и отжимается. А с московско-штабным аксельбантом лежащий на маскировочных пятнах шнур не спутал бы никто, поскольку к штабному привешивается бессмысленная металлическая штучка, и никогда на ее месте не окажется начищенный до веселого блеска винтовочный патрон. Скромный, обычный, но вычурные и пошлые подвески не к лицу участнику боевых действий.
   Таким же белым шнуром была оторочена черная нашивка на рукаве и вдобавок покрыта прозрачным пластиком - чтобы не вытерлись и не потускнели цвета российского флага и гордые буквы: «Россия. Вооруженные силы». Вторая нашивка была сделана по специальному заказу, а где и как - про то знали немногие: автор идеи лейтенант Мудрецкий, художник-дизайнер Валетов и технический заказчик - администрация Хохол-Юрта. На очертаниях Чечни расположилась крупная надпись «58-я армия», а вокруг очень мелким шрифтом значилось: «5-я резервная тактическая группа специального назначения». Разумеется, такая нашивка не предполагалась никаким уставом и никогда не была бы утверждена ни одним армейским начальником. Разумеется, само появление и существование такого подразделения было военной тайной - у нас вообще любое начальственное разгильдяйство прячется под гриф «секретно». Если начальство большое - «совершенно секретно»… и далее по нарастающей. И конечно же, такие нашивки моментально содрал бы с рукава своих подчиненных подполковник Стойлохряков, командир отдельного мотострелкового батальона, расположившегося очень далеко от пятьдесят восьмой общевойсковой армии Северо-Кавказского военного округа. Ну и что? Мало ли какому офицеру не понравится внешний вид дембеля…
   В дополнение к полностью потерявшему свое изначальное маскировочное назначение камуфляжу прилагался белый пояс с латунной бляхой. Придирчивый глаз мог бы различить кое-где на ней следы сточенной пятиконечной звезды - ну что вы хотите, все-таки полевые условия… Впрочем, менее дотошный исследователь в первую очередь обратил бы внимание на аккуратно припаянного к желтому металлу двуглавого орла - в отличие от изображения на воротах, настоящего армейского, изначально предназначенного для офицерской фуражки.
   - Ты ниже, ниже посмотри, под одежкой, - подсказал остолбеневшему от свалившегося на него счастья Заботину сержант. - На донышке.
   На дне чемодана обнаружились две вещи. Во-первых, хромовые офицерские сапоги модернизированного под потребности дембеля образца - с умело присобранными в «гармошку» и в таком состоянии подшитыми голенищами. Тихо звякнули посаженные на шурупы двойные подковки. Во-вторых, голенища сапог нежно обнимали совершенно неуставную для солдата фуражку - широченный блин со столь высоко задранной тульей, что штандартенфюрер Штирлиц обязан был бы просто застрелиться от зависти: у его «фуры» передняя поверхность все-таки не торчала строго вертикально. Орел на ней чем-то отличался от приделанного к бляхе. Не офицерский был орел.
   - Где-то я похожую штуку видел… - тихонько сказал Ларев.
   Второй сержант шепнул ему на самое ухо, так, чтобы никто больше не расслышал:
   - А на хрена вашему Крутову фуражка… Ну, потребуется - новую выдадут…
   - Ну, ребята… земляки… нет слов… - наконец выдохнул счастливый обладатель всей этой роскоши. - Ну… я не знаю…
   - Слышь, Забота, надел бы! - с плохо скрытой завистью подсказал Простаков. - Посмотрим, как оно на тебе.
   - Отставить! - грозно скомандовал «вэвэшник» и прикрыл крышку чемодана, скрыв сокровище от восхищенных взглядов. - Не положено «деду» дембельское надевать!
   - Нет, ну приказ же читали! - возмутился Леха. - Пусть наденет!
   - А голос вообще могут только «дедушки» подавать! - еще грознее рявкнул второй сержант. - Я пока тут только одного вижу!
   - Та-ак, это чего тут… - В глазах сибиряка мелькнула первая багровая искра. - Кто тут…
   - Это мы! - доложил Резинкин, вваливаясь в двери прямо в полном снаряжении - каске, бронежилете и с автоматом наперевес. - Чего у вас тут?
   За его спиной показались двое других часовых, только что отправленных с постов Мудрецким, - Бабочкин и Заморин. Приободренный перевесом химических войск в живой силе и вооружении, Простаков двинулся было вперед, но услышал тихое хихиканье за спиной и удивленно обернулся.
   - Леха, ты не прав! - авторитетно заявил Валетов. - Привык «дедом» быть до срока, забыл, что после приказа полагается?
   - Ой, блин! - Широкое лицо Простакова начало растерянно вытягиваться. Леха повернулся к довольно оскалившимся «вэвэвшникам» и почтительно поклонился: - «Дедушки», простите глупенького, пожалуйста! Я больше не буду, честное «черпаковское»!
   - Вот то-то же! - кивнул тот сержант, что был с полевой сумкой. Скептически оглядел помещение, поморщился: - Ни подушки, ни табуретки… Ладно, проведем по военно-полевому варианту. Так, «черпаки», смирно!
   Все, кроме пребывающего в состоянии блаженной расслабленности Заботина, вытянулись и щелкнули каблуками.
   - Рядовой Заботин! Сколько месяцев от первого приказа прослужил? - грозно вопросил второй сержант.
   - А что? - с трудом вернулся к обычной жизни почти гражданский человек. Сообразил, встал «смирно» и четко доложил: - Двадцать четыре, товарищ сержант!
   - Ложись! - последовала команда. Чемоданчик опять распахнулся, на свет был извлечен дембельский ремень. - Двадцать четыре, говоришь? Ну что ж, терпи, «дедушка», как служба научила!
   - Убьешь «деда», перед самым-то дембелем! - нахмурился сержант с сумкой. - Ты уж поосторожнее!
   - И то верно! Надо хоть как-то смягчить, что ли… Бронежилет «дедушке»! - скомандовал его напарник.
   Защитное средство было положено на поражаемый участок «дедовского» тела, ремень взметнулся, грозно свистнул и мягко обозначил шлепок по обтянутым брезентом стальным пластинам.
   - Раз! - начал отсчет «вэвэшник».
   - О-ой, убивают! - во всю глотку заорала жертва. - О-ой! О-о-ой, не дожить мне до дому! О-ой, братцы, пощадите, смилуйтесь! А-а-а!
   Но пощады не было. Ремень свистнул ровно двадцать четыре раза, после чего прозвучало громовое:
   - Встаньте, гражданин дембель!
   Бронежилет сняли, Заботин поднялся, страдальчески морщась и потирая до смерти отбитую задницу.
   - Так, дембель есть, теперь нужно ему смену вырастить! - заявил палач, поигрывая ремнем и выискивая взглядом следующую жертву. - Ну-ка, кто у нас тут самый смелый?
   - Младший сержант Простаков, шаг вперед! - скомандовал старшему по званию рядовой, только что совершивший самый важный шаг в солдатской карьере - закончивший ее - и теперь только по горестному недоразумению судьбы находящийся в казарме. - Сколько месяцев?
   - Восемнадцать… - горестно пробасил Леха.
   - Ложись! - Ремень взвился, но застыл в воздухе.
   - Погоди, - остановил руку палача Заботин. - Убьешь ведь, а им еще служить и служить. Давай хоть прикроем чем-нибудь…
   - И то верно, - согласился сержант с сумкой. - Дайте-ка каску… нет, лучше две, - поправился он, оценив размеры цели.
   После первого удара каски звякнули и подпрыгнули.
   - А-ай! О-ой! У-ух! - Простаков только покряхтывал.
   - …Три. Четыре. Пять… - в том же ритме отсчитывал Заботин. Наконец прозвучало: - Восемнадцать! Встаньте, товарищ «дедушка» Российской армии! Младший сержант Валетов, шаг вперед!..
   В «бэтээре» возле открытого люка сидели старлей Чирков и лейтенант Мудрецкий.
   - Во, теперь и до Фрола добрались! - комментировал доносящиеся из казармы звуки Юрий. - Слушай, а с молодыми чего будет? У меня «духов» нету, одни «черпаки». Все, считай, по году точно отслужили.
   - Ну у вас и порядочки! - удивился комендант. - И после полугода - «черпак», и год - «черпак»… Ладно, в каждой избушке свои погремушки… Ну что будет - раз все-таки год, то двенадцать через одеяло, но всерьез. Сидеть смогут, конечно… Погоди, так ты ведь тоже на два года! - сообразил старлей и хищно ощерил зубы. - Ну-ка, сколько месяцев?!
   - Ну, во-первых, этот приказ не про офицеров, - уточнил Мудрецкий. - А во-вторых, восемнадцать. Через полгода и я собираюсь…
   - Остаться на службе не хочешь? - серьезно спросил Чирков. - В кадровые перейти? Не хочешь в армии - можешь к нам…
   - Не-а, я на гражданку, - мотнул головой Юрий. - Вернусь к своим микробам.
   - Жаль, - вздохнул старлей. - Парень ты толковый, нам такие тоже нужны… ну, как знаешь. Давай я тебе тогда хоть капну по десять граммов за месяц, что ли!
   При свете синей аварийной лампочки разлили по кружкам привезенный комендантом спирт, выпили, шумно выдохнули в открытый люк, отогнав припозднившегося осеннего комара. Помолчали. Послушали, как звон и стоны в казарме сменились глухими шлепками.
   - Да-а, спасибо твоим ребятам - вот уж праздник так праздник! - нарушил молчание Мудрецкий. - И тебе спасибо, что бойцов выделил, караул подменить. У вас же сейчас тоже приказ читать должны были?
   - Мои еще после ужина прочитали, сейчас уже вовсю празднуют, - улыбнулся старлей. - Я их потому на дядю Федора и оставил, чтобы не мешать. А ты, конспиратор хренов, все темнил - я-то думаю, о чем он там с моими без меня… Сказал бы сразу: нужны «деды» на приказ, и все дела! Дело-то святое! Вот вечно так с вами, армейскими - не цените вы дружескую поддержку внутренних войск, ну ни фига же не цените!
   - Кто как, а я ценю, - возразил Юрий. - Я внутренние войска век не забуду, особенно генерала Дубинина…
   - А он-то в чем виноват? Ну ладно, наехал он на тебя, так ты и отыгрался выше крыши! Тебя сюда ваши же армейские дубы законопатили - от того дежурного и прямо до Крутова, разве нет?
   - Так-то оно так, а кто ему мешал разобраться, раз уж мы по его приказу здесь оказались? Да и с тобой тоже… Ладно, кто старое помянет, тому дырку в противогаз прямо под окуривание! - отмахнулся Мудрецкий. - Мне просто интересно - каких я еще сюрпризов от ваших войск дождусь?..
 

***

 
   Сюрприз прибыл прямо на следующее утро, на «бэтээре» с точно такими же эмблемами, как у комендантского. Вот только броня у этого транспортного средства была гораздо более побитая военными невзгодами, пропыленная и подкопченная. И верхом на этой броне сидели не соседи из Хохол-Юрта, а мрачные здоровяки в спецназовских касках-»сферах», настороженно ощетинившиеся во все стороны облезшими от постоянного и длительного использования стволами. Только один из пассажиров бронетранспортера был без каски. На этом низеньком коренастом крепыше виднелся лихо заломленный на затылок чуть выгоревший красный берет. Низенький спецназовец ловко спрыгнул у самых ворот, полюбовался на произведение Валетова, оценил, довольно оскалился и неторопливо направился к КПП.
   - Так, боец, где я могу найти лейтенанта Мудрецкого? - спросил гость у загородившего проход Простакова. Тот присмотрелся, потом подпрыгнул и оглушительно заорал:
   - Товарищ лейтена-а-ант!!! За нами прие-еха-али-и!!! - и только после этого вытянулся и улыбнулся: - Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! А мы тут вас уж так заждались, так заждались, просто слов нет!
   - М-да, Простаков, лучше бы их вообще не было. - Волков поморщился и безуспешно попытался вытрясти из ушей звенящие там колокольчики. - Голосина у тебя все тот же… Привет, Юрка! Ты куда это сбежал прямо с нашими шмотками, а?
   - С какими это шмотками? - Выскочивший на вопль Мудрецкий ошалело смотрел на соседа по Шиханам. - А-а, ты про тот ящик… Ну так там вашего ничего не было, все наше, химическое и казенное! Обижаешь, старлей!
   - А чего это вы меня все в звании понижать взялись? - ехидно спросил спецназовец. Он приподнял на плече бронежилет и продемонстрировал капитанский погон. - Ладно, прощаю, сам только три дня как звездочки обмыл. Все, больше их у меня уже не будет…
   - Это почему же? Увольняешься, что ли? - удивился Юрий. - Или случилось чего - какому-нибудь генералу жизнь отравил?
   - Не-ет, это твоя привилегия! - рассмеялся недавно обмытый капитан. - Так уложил, что они и вспоминать не хотели о твоем существовании. Знаешь, кто их прижал, кто расколол, куда вас задвинули?
   - Догадываюсь, но промолчу, а то сейчас явится.
   Люк «БТРа» распахнулся, и оттуда донесся знакомый голос:
   - Ну, вы же не мое начальство, чтобы я к вам являлся. Правильно, товарищ Мудрецкий?
   - Ты кого привез?! - прошептал побледневший химик.
   - Меня, меня он привез, собственной персоной. Не призрак и не голограмму какую-нибудь, - успокоил Юрия вылезший из бронированного брюха майор Сытин. - У меня к вам, лейтенант, есть несколько вопросов по поводу химического оружия, которое вы вроде бы вывезли с нашего объекта. Может, сами покажете, что у вас там?
   - Так точно, товарищ майор, - выдавил из пересохшего горла Мудрецкий. - Там ничего страшного, честное слово.
   - Было бы там что-нибудь страшное, вы бы сейчас здесь не стояли, как вы понимаете. - Майор задумчиво посмотрел на автомат в орлиных лапах. - Хотя, как я догадываюсь, вам никогда и не хотелось здесь стоять… Это, надо полагать, с вашего разрешения товарищ Валетов изобразил?
   - Так точно. С моего разрешения и одобрения. - Юрий понял, что самому ему все равно пропадать, и решил хотя бы не подставлять своих солдат.
   - Ну что ж… несколько неофициально, но талантливо, - неожиданно одобрил изменения в государственной символике особист. - Я думаю, мы его попросим переделать все как полагается, не так ли? Да не бойтесь вы, ничего ему не будет. Вполне патриотичное изображение получилось, чувствуется, что морально-политическое состояние личного состава у вас на высоте. Некоторые, правда, слишком уж увлекаются коммерцией… - Сытин брезгливо поморщился. - Я понимаю, в какой вы оказались обстановке, но одно дело для обеспечения своих солдат, выживания, так сказать, на незнакомой местности… А вот то, что ваш художник еще и собственные дела устраивает в служебное время - это, знаете ли…
   - Виноват, товарищ майор! - вытянулся по стойке «смирно» Мудрецкий.
   - Да я знаю, что виноваты. - Вездесущий Сытин отмахнулся, как от назойливой мухи. - И с генералами у вас, согласитесь, не совсем хорошо получилось. Между прочим, то, что вы сделали, это террористический акт против военного руководства в боевой обстановке. Который мог бы принести существенный ущерб и привести к трагическим последствиям. Вы это осознаете, товарищ лейтенант? Кстати, что именно вы им в вино подмешали?