Серегин Михаил. Голая агрессия

   Типичная кудрявая мамаша, обвешанная цветастыми пакетами, вошла в подъезд в тот самый момент, когда Паша, склонившись над бесчувственным завхозом, делал слепки.
   Серега не растерялся и, вытаращив глаза, обратился к ней:
   – Извините, у вас есть в квартире телефон? Моему родному дяде плохо! Надо вызвать «Скорую»...
   Юра тут же стал расстегивать «молнию» на костюме завхоза и хлестать его по мордатой физиономии.
   Паша прикрыл корпусом свое темное дело, пытаясь без рук, которые были заняты, изобразить заботу.
   – Да, да, подождите, я сейчас, ребятки, сейчас! – Тетка заторопилась по лестнице вверх.
   Когда дело было сделано, троица дернула на улицу, оставив завхоза дремать под лестницей.
   Удрав подальше от места преступления, Паша на свету полюбовался слепками, сделанными в обычном пластилине, купленном в хозмаге.
   – Все будет нормально, мужики, главное – не нагреть!
   Действительно, на следующее утро лыбящийся Паша мотал в руках парочкой ключиков.
   – Дело стремное, за работу с каждого по стольнику. Я уже отдал свои бабки.
   Ни Сереге, ни Юрке не хотелось раскошеливаться, но полдела вроде как осилили. Паше пообещали возместить затраты при первой же возможности.
   К десяти они уже были около Дворца спорта. В дверях маячил человек в камуфляже.
   – Как будем проходить? – Юра нервничал больше всех. – Они же нас засекут!
   – Перестань! – одернул Серега. – Играем своих парней: идем писать.
   Охранник недовольно уставился сквозь стекло на стучащуюся в дверь троицу.
   – Вам чего? – «Камуфляж» высунулся на улицу.
   – Слушай, брат, дай отлить. – Паша хлопнул себя влегкую по ширинке. – Пиво сейчас из ушей пойдет!
   – Че всем, что ли?
   Серега протянул ему десятку.
   – Предположим, у вас здесь платный туалет.
   Их впустили внутрь, а они не забыли сказать «спасибо», каждый по три раза.
   Ни в туалете, ни в коридоре никого не оказалось. Паша бросился к ящику с инструментами, а Юра с Серегой пошли открывать окна в туалете.
   Юра вылез на улицу через окно и стал ждать, когда ему спустят краденое. Они заранее договорились увести только один небольшой синтезатор и, по возможности, гитару.
   Серега подошел к Паше, который безуспешно пытался открыть замок.
   – Что, не подходит?
   – Подойдет, подойдет, не может быть, чтобы обломилось: дядя Гена в этом деле крут, не мог он нам говно сделать. Ты лучше посмотри, не идет ли кто-нибудь.
   К удивлению, все было чисто. Замок щелкнул. Двери быстренько открыли.
   То, что им было так необходимо, лежало прямо перед носом. Серега схватил синтезатор, а Паша вместо гитары вцепился в какой-то чемоданчик.
   – Идиот, хватай инструмент! – приказал Бобров.
   Но Паша не слышал его.
   – Козырной дипломат, всегда мечтал такой иметь. Хрен с ней, с гитарой!
   – Совсем двинулся?
   Послышались тяжелые шаги. Времени на то, чтобы все закрыть, у них не осталось.
   – Быстрее в окно! – скомандовал Серега.
   Оба бросились в туалет.
   Серега вылезал на улицу последним, вслед ему охранник кричал: «Стой!», добавляя неласковое «скотина»... Длинный успел послать его «подальше», прежде чем спрыгнул с окошка на землю. Паша и Юрик уже напрягали ноги, стремительно убегая прочь от Дворца спорта.
   Серега боялся, что охранник полезет за ним следом. В конечном счете так и получилось. Пришлось окликнуть Юрика, бегущего с чемоданом по улице. Тот остановился, повернул голову и, поняв, что без его помощи не обойтись, бросился к Сергею на помощь.
   Они встретили среднего калибра парня кулаками. Дело происходило прямо на глазах у прохожих, но никто и не думал вмешиваться. Одного удара Юры было достаточно, чтобы отправить охранника в нокаут. Не рискуя тратить время на то, чтобы «отмутузить» преследователя, они бросились прочь.
   Как хотелось думать, что все уже позади! Но когда ты, взмыленный, тащишь на себе синтезатор, как Паша, или чемодан, как Юра, не слишком-то все при дневном свете представляется прекрасным...
   Обернувшись напоследок, «длинный» увидел, как, придя в себя от побоев, охранник вытащил рацию и стал что-то торопливо говорить.
   Им удалось быстро поймать тачку. Водителя – худощавого, почти лысого мужика – они попросили поторопиться.
   – Че, воруем, молодежь? – ради шутки поинтересовался мужик.
   – Ага, – весело брякнул Паша. – Помаленьку.
   Водитель заерзал на сиденье.
   – Он шутит, – улыбнулся Серега. – Просто очень торопимся на репетицию.
   – Ясное дело. – Водитель тоже заулыбался: ему было приятно слышать подобное, а то вдруг действительно помогает ворам?..

* * *

   Если бы они знали, что охраннику хватило сил подняться и пробежать следом за ними еще несколько метров... если бы они ведали, что марку и номер машины уже знают те, кто очень недоволен похищением не столько синтезатора, сколько чемоданчика... если бы они могли представить себе, каким будет наказание за похищение, молодые грабители не чувствовали бы себя столь уверенно, как сейчас...
   Иннокентий Михайлович напрягался в тренажерном зале, когда на столике заверещал телефон.
   Шеф просил срочно обставить одно дело, и чем быстрее, тем лучше. Гюнтер только поздоровался по-русски, затем перешел на немецкий и, назвав сумму, в пять раз превышающую стандартный оклад, попросил немедленно связаться с его личным секретарем.
   Бросив качаться, отставной майор подтвердил, что он все понял. Перед его глазами стоял плечистый низкорослый немец с вечной ухмылкой на широкоскулом лице. Чисто выбрит, одет в отглаженное и надраенное, редко кричит, больше рассуждает. И всегда в свою пользу. Не подчиниться – значит подписаться под собственным увольнением... У Фишера все давно было разрулено. Он не боялся делать деньги в России, потому что платил тем, кому надо.
   Петров не любил Сотникова – человека маленького по должности и амбициозного по сути. Он запросто перепрыгивал через его голову, но раз Фишер просил позвонить, значит, надо звонить. Сотников поторопил спецназовца, расписав, что в чемоданчике, похищенном молодыми подонками, важные документы одной из фирм, принадлежащих их хозяину.
   Не прерывая связь с секретарем, Петров нырнул в джип и понесся по саратовским улицам. На пацанов он вышел быстро. Все поисковые мероприятия провел второй охранник Дворца спорта, который благодаря собственной расторопности сумел сесть на хвост грабителям...
   – За нами едет какой-то чувак, – неожиданно для всех сообщил Юра.
   – Что, «грабители», боитесь погони? – водитель улыбался – ему нравилось шутки шутить.
   – Чего ты лыбу даешь? На газ дави, дурила! – закричал перепуганный Паша. – Если ты на своей долбаной «шахе» не оторвешься от «москвичика», я тебе потроха выну!
   Теперь уже никто не улыбался. Водитель поддал, но, когда за ними уже вместо «шестерки» увязался здоровенный джип, водила переволновался и встал как вкопанный посреди моста через Глебучев овраг.
   – Ходу! – заорал Серега, но его крики были заведомо неинтересны вошедшему в ступор водителю, который и знал только что орать: «Выметайтесь из моей машины, ублюдки!»
   Пришлось провести экстренную эвакуацию. Водила на джипе и не думал тормозить. Только Паша в обнимку с синтезатором вылез из салона, как отбойник внедорожника врезался в задний бампер «Жигулей». Машину продернуло вперед, но никто не пострадал.
   Схватив чемоданчик и пробежав по мосту несколько метров, Юра стал быстренько спускаться вниз по узенькой тропочке: там, внизу, были деревья, кустарник, там был шанс затеряться. Следом за Юрой бросился Паша со своей ношей, и лишь потом предводитель...
   Оценив обстановку и увидев, что трое «засранцев» с награбленным добром ринулись с моста вниз, в овраг, Петров бросился следом...
   Бежавший налегке Серега включил «ходули» и очень скоро догнал Пашу.
   – Тебе помочь? – спросил он.
   – Да иди ты! – огрызнулся «ударник».
   – Может, бросишь?
   – Ты что, сдурел?!
   Серега не стал больше уговаривать товарища и поспешил вперед...
   Петров нагнал первого через минуту. Сделав подножку, он добился того, что парень вместе с синтезатором полетел вниз, да так неудачно, что налетел головой на камень. Удар пришелся прямо в висок. Молодой и щуплый не успел даже «ойкнуть».
   Ситуация была дрянная. Оглядевшись по сторонам, Петров увидел крепкого парня, которого тут же узнал.
   – Как тесен мир, пацан! – крикнул он, приближаясь.
   Юра стоял на тропинке через заросли шиповника и не решался двинуться с места, его будто парализовало. Только что он видел, как убили человека, его товарища.
   – Отдай мне чемодан и можешь идти!
   Юра и не думал теперь отступать.
   – Похоже, я единственный свидетель, – уведомил преследователя парень и огляделся. За ними могли наблюдать только сверху, с моста, да и то сквозь ветки деревьев. Но, к его несчастью, никого из граждан беготня по оврагу не интересовала. – Ты как сегодня, без пистолета?
   – А он мне не нужен. – Петров понял, что попал в нехорошую ситуацию. Он сейчас не на задании, он вообще уже не в армии, кто тут будет оправдывать его? Придется убрать этого щенка – и концы в воду.
 
   Серега притормозил и обернулся...
   Сейчас, лежа на диване пьяным, он силился понять, хорошо или плохо, что он видел, как убивают Юру... Крепкий мужик, которого он не мог не узнать – тот самый, с темного переулочка, только тогда был со стволом, – пнул ногой в грудь Юру так, что он отлетел на несколько метров, после чего ударил все той же ногой в лицо и, наконец, обхватив голову крепкими руками, провернул ее в сторону... Юра больше не шевелился, а мужик забрал чемоданчик и ушел прочь.

* * *

   Подняв с земли ничего не весящий пыльный чемоданчик, Иннокентий попробовал открыть его, но кодовые замочки не позволили ему это сделать. Оставив затею на потом, он пошел по тропинке прочь от моста. Джип пришлось бросить. Ездил он на нем по доверенности, а человек, ее выдавший, давно уже где-то в Израиле, а может, и вообще его в природе не существует. Милиция могла выйти на него, Петрова, только если кто-то из свидетелей опознает его. А свидетель мог быть только один: длинный парень с конским хвостом. Но шансов у него не было: майор не собирался признаваться в двух убийствах, резонно считая, что лучше совершить третье, чем сесть навсегда.
   Отзвонив секретарю шефа, он сообщил, что все сделал и принесет дипломат завтра утром. Сотников хотел было что-то вякнуть, но личный телохранитель Фишера быстренько отключился.

* * *

   После кратковременного вынужденного свидания с майором Костиным у продюсера пропало желание трудиться. Он предпочел напиться и забыться на кухне. На все Дарьины вежливые отпрашивания он реагировал всегда одинаково: «Сиди».
   Не желая конфликтовать с пьяным здоровым мужиком, Данилова дремала в комнате, дожидаясь утра. Самое позднее, когда она рассчитывала уйти из номера, это часов в восемь.
   «Этот буйвол все равно рано или поздно уснет, – размышляла она. – В нынешней ситуации хорошо лишь то, что он не требует денег назад».
   Самое лучшее сейчас – спокойно дремать.
   – Ты вот, Дарья, очень умная. – Иволгин ввалился в комнату и плюхнулся рядом с нею на кровать. – Скажи мне, из-за чего можно было убить двух пацанов? Из-за синтезатора? Вряд ли.
   – Я не знаю, – пробормотала Дарья. – Спать хочется, Дима. Давай спать.
   – Понимаешь, ты была права. – Он привалился к ней и стал шептать на ухо: – Инструменты у нас никто не воровал.
   Если бы она сказала себе, что ей неинтересно, она бы жутко наврала.
   – Ну и что из этого? – Как ни хотелось ей услышать продолжение, она предпочла надеть маску безразличия. Часто это помогает: отвечая односложно распалившемуся собеседнику, ты с каждым предложением вытягиваешь из него все больше и больше информации. Пьяные, те вообще плохо соображают, где и как их подначивают. На поверку оказалось, что Иволгин и не старался молчать – наверное, выпил лишнего.
   – Ты понимаешь, какая фигня, Дарья: сегодня к пяти вечера, за час до начала представления, я приехал во Дворец спорта, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Наша команда уже заканчивала последние приготовления. Я поинтересовался у режиссера-постановщика – есть у нас такой надменный тип по фамилии Золотов, – все ли в порядке. Он заверил меня, что все готовы к работе. Что-то у меня засвербило в заднице, и я попросил его крутануть фонограмму, а заодно решил полюбоваться, как дела со светом, какая акустика.
   – Так вы с самого начала решили гнать все под «фанеру»?
   Он смотрел на нее некоторое время, соображая, что к чему.
   – А ты думала, что в ваш городок из столицы приедет живой звук? Не надо быть столь требовательной, детка. Да, именно так мы делаем бабки. Обираем провинцию. Ты думаешь, кому-нибудь нужен геморрой с настройкой инструментов и репетициями? Перестань. И перестань перебивать – я тебе здесь, можно сказать, все как на духу выкладываю, а ты этого не ценишь, шлюха! Сиди и слушай! – Он отрыгнул прямо ей в лицо. – В общем, Золотов подошел к проигрывателю компактов и нажал на воспроизведение. Что б ты, твою мать, думала? Ни хрена ничего не произошло! Диска на платформе не оказалось. По тому, как эта сволочь побледнела, я понял, что для него подобное дерьмо в новинку.
   – Где диск? – спросил я.
   И что бы ты думала? Он начал мямлить, что ничего не знает, что еще пять минут назад диск был на месте.
   Я чуть ему в рожу не харкнул.
   У нас на всякий случай было еще две пластинки. Одна у меня, другая у хореографа Куркина – помнишь, мужичонка заходил за мной в кафе вчера?
   – Да, помню, помню. – Она уже сидела на кровати, опасаясь, как бы он в запале не ударил ее кулаком. Так просто: эмоции плеснут через край – руки сами собой будут махать. Надрался через край. Москвич хренов!
   – Тогда я больше всего боялся, что диск украли аудиопираты. Программа новая. Мы ее только записали. Могло получиться так, что к вечеру сегодняшнего, только что наступившего дня у торговцев уже будут кассеты с новыми песнями Вики.
   – И что же дальше? – Дарья загорелась.
   – Дальше мне стало очень плохо, потому что ни у меня в специально сшитом внутреннем кармане пиджака, ни у Куркина в сумке дисков не оказалось. Какие-то скоты украли у нас сразу три копии. Причем знали, у кого брать и когда брать. У нас с хореографом выкрали пораньше, а у режиссера-постановщика в самый последний момент, чтобы не было времени для настройки музыкантов на работу.
   – Вот уж не думала, что для того, чтобы играть попсу, надо очень уж настраиваться!
   – Не забывай про Апрель! Она не могла выступать.
   – Почему?
   Иволгин попытался сфокусировать взгляд на лице Дарьи, но ничего не вышло.
   – «Почему, почему»! Голос она себе посадила... Пойми, я пытался найти выход, но чуда не произошло, она не смогла петь.
   – Неужели ни у кого не было кассеты? В крайнем случае, можно было пойти и купить какую-нибудь запись прямо на лотке и поставить, все бы прошло худо-бедно, а так деньги потеряли.
   – У нее было до этого несколько песен, но мы не готовили под них хореографию. В общем, я узнал, что сегодня у местной группы стащили инструменты, и решил воспользоваться этим. Вышел к народу и запросто наврал.
   – Как все, однако, непросто, – подметила Дарья. – И что ты теперь собираешься делать?
   – Послушать твоего совета... уснуть. – «Борода» положил голову на подушку и через мгновение захрапел.
   Дарья сняла с него очки и положила на тумбочку, затем пошла готовить себе кофе – уже рассвело.
   Пока кофейник закипал, она обшарила пиджак Иволгина и действительно обнаружила, что внутренний карман с левой стороны несколько перешит, так, чтобы в него помещалась пластмассовая коробочка с лазерным диском. Решив утолить любопытство, она вытащила упаковку и открыла ее. Внутри никакого диска.

* * *

   За окном офиса Гюнтера Фишера бушевала постсовковая жизнь.
   Широкоплечий бюргер, несмотря на ранний час – не было еще и шести, – прохаживался по мягкому ковру в блескучих черных ботинках. Он был выбит из колеи тем, что натворил его телохранитель. Убить двоих пацанов! Как он мог?! А если его найдут, а хуже того, расколют и начнут вынимать коммерческую информацию? В этом случае проблем не оберешься...
   Содержимое чемоданчика было ему необходимо, но почему этот русский майор не мог обойтись с ворами поделикатнее?
   Петров предстал перед шефом – тот был его ровесником – в некотором смущении. Как объяснить Гюнтеру свою оплошность, он так и не придумал, да и стоило ли врать?
   Они знали друг друга уже пятнадцать лет. Тогда, в бывшей ГДР, советских военных баз было предостаточно. На одной из них, под Лейпцигом, служил Петров...
   Однажды, возвращаясь из бара навеселе, он увидел, как трое отвязных типов лупят одного – аккуратно одетого товарища. Старший лейтенант спецназа мимо не прошел.
   Спасенный от избиения гражданин ФРГ Гюнтер Фишер не захотел просто так расставаться с русским, он чувствовал, что обязан ему. Заплатил двести марок. Обменялись адресами, на том все и закончилось. Гюнтер в рваном костюме поплелся в гостиницу, а русский офицер с подбитым глазом отправился в расположение части.
   Спустя пятнадцать лет Гюнтер отыскал Иннокентия и предложил ему работу. К этому времени майор Петров успел поймать пулю на Кавказе и уйти на пенсию. Предложение работать бок о бок было принято незамедлительно. Теперь же майор боялся увольнения. Он сам сформировал небольшое подразделение из бывших офицеров, которое обеспечивало безопасность немца. С ним при надлежащей оплате могли поступить точно так же, как он с мальчиками. Доставив самолично чемоданчик после случившегося, Петров рисковал головой.
   Гюнтер налаживал в городе производство зубной пасты. До пуска конвейера оставалась всего неделя, и Фишер просто не мог быть в другом месте.
   То, что русские уважают только сильного хозяина, Фишер понял давно, как только начал работать на местном рынке. Дело не шло до тех пор, пока он не стал лишать людей премий за малейшее нарушение. После репрессий народ перестал опаздывать, выносить из офиса писчую бумагу и неаккуратно мочиться в туалете. Проклизменный главный инженер ныне интенсивно идущего строительства перестал жаловаться на вечную нехватку бетона и солярки. Воруют все, но надо же знать меру!.. Как ему поступить с Иннокентием, он пока не решил. Прежде чем отдавать какие-то распоряжения, он хотел побеседовать с Петровым.
   – Проходи, – предложил бизнесмен, протягивая широкую ладонь.
   Рукопожатие вселило надежду в Петрова. Он понимал, что переборщил, но все же в глубине души надеялся на прощение.
   Гюнтер, увидев дипломат, на время отложил вопрос о судьбе самого телохранителя.
   – Ты открывал его? – спокойно поинтересовался он, забирая из рук Иннокентия отделанный черной кожей чемоданчик.
   – Здесь же необходимо знать код, – возразил Петров.
   – А знал бы, открыл?
   Майор пожал плечами.
   Поставив подчиненного в неловкое положение, Гюнтер рассмеялся:
   – Извини, Иннокентий. К твоему сожалению, я уже знаю о том, как все было.
   «Еще бы ему не знать, – думал Петров, вспоминая про того охранника, который сориентировал его в городе по телефону и вывел на пытающихся скрыться воров. – Он-то уж отследил все от и до, может быть, даже прошел следом».
   – Меня еще не ищут? – Телохранитель был серьезен, как никогда.
   Немец не сказал ни слова до тех пор, пока не убедился, что в чемоданчике все на месте. Для этого ему потребовалось лишь заглянуть в него.
   – Ищут. Интересует другое. Был третий грабитель. Тебя не волнует тот факт, что он видел, как ты разделывался с его подельниками?
   – Я могу постараться найти его. Несколько дней назад я прогуливался со своей дамой, и эти же хлопцы решили нас ограбить.
   – Они наверняка тебя запомнили!
   – У меня был ствол, все прошло тихо-мирно. Мне известен район. Тот, что ушел, – высокий, длинноволосый, можно походить-побродить.
   – Милиция нашла двух свидетелей, которые видели, как ты бросился за грабителями в овраг. Внешние данные – рост, телосложение, одежда, что была на тебе в тот день, – это у них есть.
   – А лицо?
   – За это волноваться не стоит, и все-таки лучше поберечься.
   – А как тот охранник, который рассказал вам обо всем? Он будет молчать?
   – Извини, молчать он не мог. Он был вынужден дать показания, так как преследовал грабителей прямо от Дворца спорта, но ничего лишнего сказано не было. Он тебя не знает, ты его не знаешь. Все обойдется, но наше сотрудничество придется прекратить. Если хочешь, чтобы в наших отношениях не было никаких проблем, и если хочешь подзаработать напоследок, найди «длинного». Я думаю, ты знаешь, что с ним делать. Будем надеяться, что в милицию он не пойдет. Или не успеет.
   Выйдя на улицу, Петров вдохнул сентябрьский воздух полной грудью. Все прошло как нельзя лучше. Но все же не надо забывать изредка оборачиваться назад. Что стоит Фишеру приказать убить его? Ответ: десять тысяч долларов.

* * *

   Проснувшись в холодном поту, Сергей сглотнул слюну. Щеки горели, а голова раскалывалась на части. Он заболел.
   Поднявшись с дивана, Бобров подошел к помутневшему от времени зеркалу. На него смотрело розовощекое заострившееся лицо. Стеклянные глаза выдавали грипп или что-то в этом духе.
   «Надо бы появиться дома. Посмотреть на мать, взять каких-нибудь таблеток. Для этого надо будет выйти на улицу, но он же не струхнет, нет, он не струхнет! А вдруг этот убийца стоит сейчас за забором и ждет, когда он выйдет на улицу? Затем два удара ногой и стремительная работа рук. Жизнь закончится...
   Но ведь очень хочется на свете пожить! Почему он должен умирать из-за того, что просто хотел играть, а денег на это у него не было? Зачем Паша схватил этот чемоданчик? Зачем? – Бобров видел, как убийца подобрал с земли именно дипломат, синтезатор его не интересовал. – Паша, Паша...»
   Набравшись смелости, он выглянул в одно окно, потом в другое, третье... Одна из стен дома была глухой, и он не смог посмотреть, есть там кто-нибудь или нет, и это его очень беспокоило. Серега боялся.
   Наконец он решился. Открыв дверь, как ни в чем не бывало вышел на улицу и застыл на тропинке, ведущей от крыльца к калитке. На него никто не покушался.

* * *

   Дождавшись пробуждения господина продюсера, Дарья задала ему вопрос, на который не могла ответить себе все утро.
   – Неужели больше у вас не было лазерных дисков? Их же штампуют тысячами!
   Иволгин сел и, обхватив голову руками, попросил принести стакан воды и рюмку водки. Контрольные возлияния выполнялись, можно сказать, ритуально: вначале губы бородача что-то прошептали, затем он отпил полстакана воды, выдержал паузу, выдохнул, после чего отправил в рот содержимое рюмки, затем выпил оставшуюся воду.
   – Сомневаюсь, что я воскрес, – сообщил Иволгин, – но позитивное движение пошло.
   – Вот и отлично, так почему же вы не взяли с собой пять таких дисков или десять?
   Не желая с ней разговаривать, он поплелся в туалет, она следом.
   – Можно я останусь наедине со своим молодцом?
   Закатив глаза, Дарья отступила.
   Когда, наконец, туалет был завершен, продюсер обратил взор все еще мутных глаз на Данилову:
   – Девочка, мы нарезали столько пластинок, сколько нам надо. Ты отстала от жизни. Сейчас с помощью компьютера и небольшой коробочки можно сделать столько лазерных дисков, сколько необходимо. Я, лично я посчитал, что трех штук нам будет вполне достаточно. После этого ты будешь обвинять меня в воровстве? Да и вообще, кто ты такая и что ты здесь делаешь? Уже день, давай отсюда!
   Пожурив себя за собственное легкомыслие – надо было давно смотаться! – она быстренько собралась и выпорхнула из номера.
   По длинному коридору она пронеслась, не чуя под собой ног. Вперед, вперед, покупать квартиру!
   Треск вышибаемой двери и женский крик заставили ее обернуться. Вика Апрель вылетела в коридор в чем мать родила. Она не успела подняться, а к ней уже подбежал спортивного вида бритоголовый парень с ножом.
   – Ну-ка, подставь мордашку, сучка!
   Дарья не была дурой. То, что бандит хочет просто-напросто испортить певице лицо, она поняла. Но делал он все медленно. Она успела. Успела выпустить ему в глаза струю газа.
   Бритоголовый взвыл и стал махать ножом во все стороны, пока ему не стало тяжко дышать.
   – Ходу, ходу, голожопая! – Дарья подхватила Апрель, и они на пару рванули прочь из гостиницы.
   Самым удивительным было то, что подвергшаяся нападению певица не имела ничего против того, чтобы появиться на улице нагишом.
   – У меня машина у подъезда, – сообщила Дарья. – Мелькнем по воздуху – и в салон!
   – Без проблем, подруга.
   Дарья была удивлена. Слишком уж народная лексика! С другой стороны, Апрель тоже человек, и сейчас не до приличий, спасти бы зад от острого ножа.
   – О-о-о!
   – У-упсс!
   – Какая красота!
   Мужчины не могли не комментировать перемещение стройных белых грудок и попок по трехмерному пространству.
   Дарья на ходу отключила сигнализацию и быстренько справилась с замком.
   Сев в машину, они отдали швартовы и понеслись прочь от злополучной гостиницы.
   Дарья оторвалась от дороги и мельком взглянула на Апрель. У той была рассечена щека. Кровь уже успела залить ей грудь.
   – Тебе придется зашивать щеку, – сообщила Дарья.
   – Господи, что это за урод на меня набросился!.. Я спокойно спала, а эта скотина залезла в окно... Нам сегодня уже ехать в Волгоград. Но куда я теперь такая?
   Дарья сняла с себя легкий пиджачок и дала его Вике.