Страница:
«Встречают неплохо. Достаточно профессионально», – отметил про себя Миронов, вживаясь в новую роль, а вслух сказал:
– Спасибо, но от перемены имиджа я воздержусь. Мне хотелось бы видеть вашего стилиста, Екатерину Белкину.
– Отличный выбор. Вероятно, вам ее рекомендовали? Насколько я помню, а память меня никогда не подводит, вы впервые у нас в салоне. Сейчас посмотрю ее график, чтобы можно было вас записать.
– Не нужно меня записывать, – остановил девушку Дмитрий. – Вы абсолютно правы. Я не был у вас в салоне, и мне действительно рекомендовали Екатерину. Но я не собираюсь делать у нее прическу. Просто хочу посмотреть ее и еще нескольких девушек для участия в отборе к европейскому конкурсу стилистов и парикмахеров «Золотой гребень». Вот мое удостоверение члена оргкомитета.
– Вот это да! – оторопела администратор, даже не глянув на фальшивый документ. – Подождите секунду. Сейчас позову директора!
Девушка вскочила и помчалась куда-то в глубь помещения, а Миронов остался сидеть в кресле, довольно ухмыляясь. В том, что его предложение участвовать в престижном конкурсе произведет эффект, он ничуть не сомневался. И все же приятно было чувствовать себя богом!
Извлечение директора «Аэлиты» из глубин салона заняло у администратора довольно много времени. Но в целом все произошло очень быстро, и после взаимного обмена приветствиями и любезностями Миронов уже перебрался из фойе в более удобное кресло кабинета директора.
– Но почему мы? – все еще не веря своим собственным ушам, спросила его дородная женщина лет пятидесяти. – Как вы вообще узнали о наших мастерах?
– Ну, во-первых, Валентина Михайловна, мне сразу придется вас разочаровать. Мое предложение еще не гарантирует участия в самом конкурсе. Это будет лишь один из четырех предварительных отборов, – сказал Миронов. – Оно даже не гарантирует поездки кого-либо из ваших специалистов в Москву. Я просто хочу посмотреть.
– Да-да, я понимаю, – кивая, проговорила директорша, но Дмитрий пропустил ее слова мимо ушей.
– Во-вторых, за участие в отборе мастер не получит никакого вознаграждения. Мы оплачиваем только проживание кандидаток в Москве. Естественно, вместе с культурной программой. Вам, правда, за то, что мастер будет временно отсутствовать, компенсация полагается, – продолжил Миронов. – Ну а дальше все просто. Мы следим за рейтингом салонов в крупных провинциальных городах. Ваша «Аэлита» в этом году оказалась здесь лучшей. И мы посылали к вам человека. Он был у вас, посмотрел, как работают мастера, сделал бы у вас стрижку, а потом доложил обо всем в оргкомитет. Поэтому я и здесь.
– Вот бы никогда не подумала! – всплеснула руками Валентина Михайловна. Дмитрий в ответ сдержанно улыбнулся.
– А теперь объясните, пожалуйста, своим мастерам то, что я сейчас сказал, – закончил он. – Смотреть я буду всех, не только Белкину. У вас есть полчаса, чтобы набрать с улицы людей для моделей!
Директорша выпорхнула из кабинета. К Дмитрию вышла администратор, которая должна была развлекать важного гостя, пока он ожидает начала представления. И Миронов от скуки принялся охмурять девушку.
Моделей с улицы набрали в рекордно короткий срок – за семь минут. И тут же позвали Дмитрия в зал для исполнения обязанностей верховного судьи. Миронов с деловым видом опустился в кресло и принялся наблюдать за работой парикмахеров.
И хотя смотрел он на всех, но видел только свою жертву – Катю Белкину. А девушка стригла модель, умудряясь не спускать глаз с Миронова, буквально пожирая его взглядом. Она очень хотела быть выбранной. И Дмитрий ее надежды оправдал.
– Ну что же, я посмотрел, как вы работаете. Все вы прекрасные мастера, я восхищаюсь вами и очень жалею, что придется выбрать всего одну, – проговорил он, когда последний парикмахер закончил свою работу. Девушки в салоне замерли, боясь шевельнуться. – Прошу вас, не отчаивайтесь. Конкурс будет и в следующем году. И не исключено, что кто-нибудь из вас примет в нем участие. А сейчас со мной поедет… – Дмитрий сделал паузу, обведя мастеров взглядом. Все затаили дыхание. – Екатерина Белкина!
Девушка завизжала от восторга. Но остальные не порадовались за подругу. И Дмитрий, знавший о том, что Белкину здесь не любят, ничуть не удивился этому. Подождав, когда в салоне все успокоятся, он подошел к Екатерине.
– Пойдемте, Катя. У нас времени в обрез. Покажите мне лучший ресторан в вашем городе, и там мы обсудим условия договора.
Полунин очень скучал по семье. Желание увидеть Светлану и сына было настолько велико, что он уже готов был плюнуть на все меры предосторожности и помчаться к ним, и только мысль, что подобный поступок может оказаться непоправимой ошибкой, удерживала Владимира. Он слишком хорошо помнил угрозы Исаева!
Еще он ревновал жену к Славке Болдину, хотя знал, что Светлана любит его, а лучший друг не для того рассказал ему о своих чувствах, чтобы затем попытаться увести у него Светлану. Но эмоции взяли верх над разумом.
Полунин понимал, что, окажись рядом с ним кто-то, кому он смог бы излить душу, ему стало бы легче. Но Владимир сам обрек себя на одиночество, чтобы дать возможность другим нанести удар по Исаеву, уничтожить его.
Всю ночь Владимир почти не спал. Утром несколько раз звонил Светлане, пытался поговорить с ней, но после смерти Шакирыча между ними будто пробежала черная кошка! Жена ни разу не упрекнула его в происшедшем, но в каждом ее слове чувствовался укор. Будто она хотела сказать: «Володя, если бы не твое желание вытащить из тюрьмы этого самоуверенного идиота Батурина, ничего страшного с нами не случилось бы!» И отчасти она была права.
Действительно, лавина неприятных событий обрушилась на их семью из-за вмешательства Полунина в судьбу Николая. Но поступить иначе он просто не мог. Не мог молча смотреть, как подлецы творят беззаконие, и ничего не предпринимать.
Но понимал Владимир и другое. Независимо от того, вступился бы он за Батурина и потребовал бы справедливости или нет, Исаев рано или поздно попытался бы уничтожить Полунина и его семью. Этот человек был одержим жаждой власти, а Владимир пользовался в городе авторитетом, и поэтому его следовало либо уничтожить, либо сделать своим союзником.
Исаев правильно рассудил, что Полунин никогда не поддержит его методы борьбы с конкурентами, к которым он прибегает. Исаев представлял собой власть и должен был быть противовесом преступному миру города. А когда он нарушил это шаткое равновесие, решив слить воедино возможности государства с желаниями преступника, шаткий баланс тут же нарушился, и город неминуемо должна была захлестнуть волна хаоса, в которой не осталось бы места покою и справедливости.
Именно поэтому Владимир обязан был вмешаться. Потому что беспредел не обошел бы стороной и его дом. Вот только объяснить все это Светлане он не мог. Над ней довлели материнские инстинкты, и она, как, впрочем, и любая другая женщина на ее месте, считала, что и без ее мужа «в Красной Армии бойцы чай найдутся», что и без него «большевики обойдутся»!
Светлана не понимала, во имя чего он пошел на такой огромный риск. А то, что во время их размолвки рядом с ней находился другой мужчина, готовый во всем ей угождать, лишь подстегивало ревность Полунина, которую ему все труднее и труднее было сдерживать.
Все эти мысли мешали ему сосредоточиться на выполнении своей части плана. И когда он приехал в областную больницу, то с трудом смог настроиться на разговор с Яковом Иосифовичем Шацких, врачом, консультирующим Громова.
– Проходите, присаживайтесь, – предложил Шацких, едва Владимир появился у него в кабинете. – На что жалуемся?
– На душу, доктор, – попытался пошутить Полунин. – Болит она так, что спасу никакого нет!
– Тогда вам нужно не ко мне, а к священнику, – поправив на носу очки, сказал врач. – А теперь шутки в сторону, давайте поговорим серьезно. У меня много пациентов.
– Я не пациент, Яков Иосифович, – с нотками печали в голосе произнес Полунин. – У меня к вам дело.
– Понятно, – кивнул Шацких. – В таком случае отложим разговор до шестнадцати часов, когда я закончу прием. А сейчас, извините, вам придется покинуть мой кабинет.
– Я знаю, что вы человек занятой, и не отниму у вас много времени. Но, к сожалению, откладывать разговор не могу. Поскольку речь пойдет об одном из ваших самым ценных больных. О Громове Валерии Игоревиче.
– Вот как? – Шацких замер. – И что вы собираетесь мне о нем сообщить?
– Пока не так уж много, зато попрошу кое-что сделать. – Владимир изложил доктору свою просьбу.
– Я не могу этого сделать, – покачал головой доктор. – Во-первых, это противоречит врачебной этике. Во-вторых, может просто убить Громова.
– Ну это вряд ли, – усмехнулся Полунин, доставая из кармана пухлый конверт. – Но поскольку это связано с некоторой долей риска, пусть даже призрачного, я готов стимулировать принятие вами положительного решения.
– Денег я не возьму, – покачал головой доктор. Ошеломленный Полунин подумал, что план под угрозой срыва, и не смог скрыть от доктора своего отчаяния.
– Да не смотрите вы на меня так, – сказал врач. – В вашем возрасте уже пора понять, что далеко не все в этом мире продается и покупается. Да, я иногда беру плату за услуги. Но предложения, подобные вашему, не входят в мой прейскурант!
– Почему? – удивился Владимир. – Выполнить мою просьбу нетрудно. К тому же вы можете сослаться на врачебную ошибку, которых не так уж мало.
– Я не ошибаюсь. Поэтому меня и считают хорошим специалистом, – ответил доктор. – Но главная причина моего отказа не в том, что я боюсь потерять лицо, а в том, что у меня, голубчик вы мой, с детских лет есть понятие о чести, а оно с выполнением вашей просьбы попросту несовместимо!
– Да-а, не ожидал, что с вами возникнут такие сложности. Но выбора у меня нет. Заранее прошу прощения, но, если вы откажетесь мне помочь, я вынужден буду силой заставить вас сделать это.
– Но почему? – изумился Шацких, увидев в руках Владимира пистолет. – Зачем вам это нужно?
– Моей семье, уважаемый Яков Иосифович, грозит смертельная опасность, и, если вы отказываетесь мне помочь, я пойду на все.
– Но с чего вы взяли, что вашей семье грозит опасность? – словно не замечая оружия в руках Полунина, спросил Шацких. – На чем основаны ваши предположения?
– Это не предположения, а реально существующее положение дел, – ответил Владимир. – Меня уже пытались убить и вынудили спрятать свою семью. Я не могу вам сейчас ничего рассказать, и вам придется поверить мне на слово. Хотя бы потому, что я не уйду отсюда, пока вы не согласитесь выполнить мою просьбу. Даже если для этого вас придется похитить.
– Странно, но я вам верю, – покачал головой Шацких. – Да уберите вы свою пушку. Я сделаю все, о чем вы просите. Без ваших денег и ваших угроз. В конце концов не хотелось бы стать причиной чьей-то смерти!
Однако Полунин оставил конверт, повернулся и вышел из кабинета.
Владимир торопился. Сегодня ему предстояло еще одно дело – найти второго омоновца, Дениса Рыженкова. Того самого, который был причастен к убийству Щукина. Но прежде следовало заехать за Анжелой.
Как и договорились, девушка ждала Полунина в небольшом кафе около центрального рынка. Владимир поздоровался с ней и сделал знак, чтобы следовала за ним. Анжела хмыкнула, недовольная тем, что Полунин не замечал ее красоты, взяла сумочку со стола, оставила недопитую колу и пошла к выходу.
Владимир уже завел двигатель джипа и был готов отправиться в путь. Еще утром ему удалось выяснить у Тихоненко, что пропажа Земцова большого переполоха в милиции пока не вызвала. Рыженков должен был дежурить на своем обычном месте – в опорном пункте милиции неподалеку от центрального рынка. Туда Полунин и повез Анжелу.
– Ты уверена, что сможешь справиться с заданием? – спросил Полунин, когда машина остановилась.
– Раз плюнуть, – ответила девушка. – Если, конечно, все, что ты о нем рассказал, правда.
– В этом можешь не сомневаться, – заверил ее Владимир.
Полунин еще раз осмотрел ее с ног до головы и подумал, что, если бы встретил Анжелу случайно на улице, никогда бы не подумал, что она проститутка. Прошел бы мимо, на секунду залюбовавшись миленькой мордашкой наивной и доверчивой школьницы старших классов.
– Вон он идет, – заметив вышедшего из здания Рыженкова, сказал Владимир.
Анжела слегка прижалась к нему, стараясь рассмотреть свою жертву, и Владимир, почувствовав на шее ее горячее дыхание, отстранился.
– А он ничего, крутой и клевый, – не заметив или сделав вид, что не заметила этого движения Владимира, сказала девушка. – Но именно таких мне и нравится окунать мордой в дерьмо. Так я пошла?
– Помощь не нужна? – на всякий случай поинтересовался Полунин.
– Обойдусь, – девушка усмехнулась. – И не с такой работой справлялась!
– Ну что же, ни пуха, – пожелал ей Владимир.
– К черту, – ответила девушка, выскочив из машины. Несколько секунд Полунин смотрел, как она догоняет омоновца, а затем уехал.
С самого утра Владимир пытался связаться с Мухиным. Однако телефон в доме Батона, где Виталий устроил штаб-квартиру, не отвечал. И Владимир решил съездить на квартиру Батона. По пути снова позвонил. На этот раз трубку сняли.
– Иваныч, ты? – услышал Полунин взволнованный голос хозяина квартиры. – Срочно приезжай. У нас проблемы. Извини, больше не могу разговаривать!
Оторопевший Владимир несколько секунд смотрел на трубку, а потом прибавил газ и помчался, не обращая внимания на знаки дорожного движения.
Во двор, где стоял дом Батона, джип влетел, визжа тормозами, и, едва машина остановилась, Владимир выскочил из нее и бросился к подъезду. Ему показались подозрительными царившие вокруг тишина и спокойствие. Он уже взялся за ручку двери, когда его остановил истошный крик.
– Нет, Иваныч, стой! – Полунин обернулся и увидел Фиксатого, выскочившего откуда-то из подворотни. – Не ходи туда!
Но было уже поздно…
Глава шестнадцатая
– Спасибо, но от перемены имиджа я воздержусь. Мне хотелось бы видеть вашего стилиста, Екатерину Белкину.
– Отличный выбор. Вероятно, вам ее рекомендовали? Насколько я помню, а память меня никогда не подводит, вы впервые у нас в салоне. Сейчас посмотрю ее график, чтобы можно было вас записать.
– Не нужно меня записывать, – остановил девушку Дмитрий. – Вы абсолютно правы. Я не был у вас в салоне, и мне действительно рекомендовали Екатерину. Но я не собираюсь делать у нее прическу. Просто хочу посмотреть ее и еще нескольких девушек для участия в отборе к европейскому конкурсу стилистов и парикмахеров «Золотой гребень». Вот мое удостоверение члена оргкомитета.
– Вот это да! – оторопела администратор, даже не глянув на фальшивый документ. – Подождите секунду. Сейчас позову директора!
Девушка вскочила и помчалась куда-то в глубь помещения, а Миронов остался сидеть в кресле, довольно ухмыляясь. В том, что его предложение участвовать в престижном конкурсе произведет эффект, он ничуть не сомневался. И все же приятно было чувствовать себя богом!
Извлечение директора «Аэлиты» из глубин салона заняло у администратора довольно много времени. Но в целом все произошло очень быстро, и после взаимного обмена приветствиями и любезностями Миронов уже перебрался из фойе в более удобное кресло кабинета директора.
– Но почему мы? – все еще не веря своим собственным ушам, спросила его дородная женщина лет пятидесяти. – Как вы вообще узнали о наших мастерах?
– Ну, во-первых, Валентина Михайловна, мне сразу придется вас разочаровать. Мое предложение еще не гарантирует участия в самом конкурсе. Это будет лишь один из четырех предварительных отборов, – сказал Миронов. – Оно даже не гарантирует поездки кого-либо из ваших специалистов в Москву. Я просто хочу посмотреть.
– Да-да, я понимаю, – кивая, проговорила директорша, но Дмитрий пропустил ее слова мимо ушей.
– Во-вторых, за участие в отборе мастер не получит никакого вознаграждения. Мы оплачиваем только проживание кандидаток в Москве. Естественно, вместе с культурной программой. Вам, правда, за то, что мастер будет временно отсутствовать, компенсация полагается, – продолжил Миронов. – Ну а дальше все просто. Мы следим за рейтингом салонов в крупных провинциальных городах. Ваша «Аэлита» в этом году оказалась здесь лучшей. И мы посылали к вам человека. Он был у вас, посмотрел, как работают мастера, сделал бы у вас стрижку, а потом доложил обо всем в оргкомитет. Поэтому я и здесь.
– Вот бы никогда не подумала! – всплеснула руками Валентина Михайловна. Дмитрий в ответ сдержанно улыбнулся.
– А теперь объясните, пожалуйста, своим мастерам то, что я сейчас сказал, – закончил он. – Смотреть я буду всех, не только Белкину. У вас есть полчаса, чтобы набрать с улицы людей для моделей!
Директорша выпорхнула из кабинета. К Дмитрию вышла администратор, которая должна была развлекать важного гостя, пока он ожидает начала представления. И Миронов от скуки принялся охмурять девушку.
Моделей с улицы набрали в рекордно короткий срок – за семь минут. И тут же позвали Дмитрия в зал для исполнения обязанностей верховного судьи. Миронов с деловым видом опустился в кресло и принялся наблюдать за работой парикмахеров.
И хотя смотрел он на всех, но видел только свою жертву – Катю Белкину. А девушка стригла модель, умудряясь не спускать глаз с Миронова, буквально пожирая его взглядом. Она очень хотела быть выбранной. И Дмитрий ее надежды оправдал.
– Ну что же, я посмотрел, как вы работаете. Все вы прекрасные мастера, я восхищаюсь вами и очень жалею, что придется выбрать всего одну, – проговорил он, когда последний парикмахер закончил свою работу. Девушки в салоне замерли, боясь шевельнуться. – Прошу вас, не отчаивайтесь. Конкурс будет и в следующем году. И не исключено, что кто-нибудь из вас примет в нем участие. А сейчас со мной поедет… – Дмитрий сделал паузу, обведя мастеров взглядом. Все затаили дыхание. – Екатерина Белкина!
Девушка завизжала от восторга. Но остальные не порадовались за подругу. И Дмитрий, знавший о том, что Белкину здесь не любят, ничуть не удивился этому. Подождав, когда в салоне все успокоятся, он подошел к Екатерине.
– Пойдемте, Катя. У нас времени в обрез. Покажите мне лучший ресторан в вашем городе, и там мы обсудим условия договора.
* * *
Полунин очень скучал по семье. Желание увидеть Светлану и сына было настолько велико, что он уже готов был плюнуть на все меры предосторожности и помчаться к ним, и только мысль, что подобный поступок может оказаться непоправимой ошибкой, удерживала Владимира. Он слишком хорошо помнил угрозы Исаева!
Еще он ревновал жену к Славке Болдину, хотя знал, что Светлана любит его, а лучший друг не для того рассказал ему о своих чувствах, чтобы затем попытаться увести у него Светлану. Но эмоции взяли верх над разумом.
Полунин понимал, что, окажись рядом с ним кто-то, кому он смог бы излить душу, ему стало бы легче. Но Владимир сам обрек себя на одиночество, чтобы дать возможность другим нанести удар по Исаеву, уничтожить его.
Всю ночь Владимир почти не спал. Утром несколько раз звонил Светлане, пытался поговорить с ней, но после смерти Шакирыча между ними будто пробежала черная кошка! Жена ни разу не упрекнула его в происшедшем, но в каждом ее слове чувствовался укор. Будто она хотела сказать: «Володя, если бы не твое желание вытащить из тюрьмы этого самоуверенного идиота Батурина, ничего страшного с нами не случилось бы!» И отчасти она была права.
Действительно, лавина неприятных событий обрушилась на их семью из-за вмешательства Полунина в судьбу Николая. Но поступить иначе он просто не мог. Не мог молча смотреть, как подлецы творят беззаконие, и ничего не предпринимать.
Но понимал Владимир и другое. Независимо от того, вступился бы он за Батурина и потребовал бы справедливости или нет, Исаев рано или поздно попытался бы уничтожить Полунина и его семью. Этот человек был одержим жаждой власти, а Владимир пользовался в городе авторитетом, и поэтому его следовало либо уничтожить, либо сделать своим союзником.
Исаев правильно рассудил, что Полунин никогда не поддержит его методы борьбы с конкурентами, к которым он прибегает. Исаев представлял собой власть и должен был быть противовесом преступному миру города. А когда он нарушил это шаткое равновесие, решив слить воедино возможности государства с желаниями преступника, шаткий баланс тут же нарушился, и город неминуемо должна была захлестнуть волна хаоса, в которой не осталось бы места покою и справедливости.
Именно поэтому Владимир обязан был вмешаться. Потому что беспредел не обошел бы стороной и его дом. Вот только объяснить все это Светлане он не мог. Над ней довлели материнские инстинкты, и она, как, впрочем, и любая другая женщина на ее месте, считала, что и без ее мужа «в Красной Армии бойцы чай найдутся», что и без него «большевики обойдутся»!
Светлана не понимала, во имя чего он пошел на такой огромный риск. А то, что во время их размолвки рядом с ней находился другой мужчина, готовый во всем ей угождать, лишь подстегивало ревность Полунина, которую ему все труднее и труднее было сдерживать.
Все эти мысли мешали ему сосредоточиться на выполнении своей части плана. И когда он приехал в областную больницу, то с трудом смог настроиться на разговор с Яковом Иосифовичем Шацких, врачом, консультирующим Громова.
– Проходите, присаживайтесь, – предложил Шацких, едва Владимир появился у него в кабинете. – На что жалуемся?
– На душу, доктор, – попытался пошутить Полунин. – Болит она так, что спасу никакого нет!
– Тогда вам нужно не ко мне, а к священнику, – поправив на носу очки, сказал врач. – А теперь шутки в сторону, давайте поговорим серьезно. У меня много пациентов.
– Я не пациент, Яков Иосифович, – с нотками печали в голосе произнес Полунин. – У меня к вам дело.
– Понятно, – кивнул Шацких. – В таком случае отложим разговор до шестнадцати часов, когда я закончу прием. А сейчас, извините, вам придется покинуть мой кабинет.
– Я знаю, что вы человек занятой, и не отниму у вас много времени. Но, к сожалению, откладывать разговор не могу. Поскольку речь пойдет об одном из ваших самым ценных больных. О Громове Валерии Игоревиче.
– Вот как? – Шацких замер. – И что вы собираетесь мне о нем сообщить?
– Пока не так уж много, зато попрошу кое-что сделать. – Владимир изложил доктору свою просьбу.
– Я не могу этого сделать, – покачал головой доктор. – Во-первых, это противоречит врачебной этике. Во-вторых, может просто убить Громова.
– Ну это вряд ли, – усмехнулся Полунин, доставая из кармана пухлый конверт. – Но поскольку это связано с некоторой долей риска, пусть даже призрачного, я готов стимулировать принятие вами положительного решения.
– Денег я не возьму, – покачал головой доктор. Ошеломленный Полунин подумал, что план под угрозой срыва, и не смог скрыть от доктора своего отчаяния.
– Да не смотрите вы на меня так, – сказал врач. – В вашем возрасте уже пора понять, что далеко не все в этом мире продается и покупается. Да, я иногда беру плату за услуги. Но предложения, подобные вашему, не входят в мой прейскурант!
– Почему? – удивился Владимир. – Выполнить мою просьбу нетрудно. К тому же вы можете сослаться на врачебную ошибку, которых не так уж мало.
– Я не ошибаюсь. Поэтому меня и считают хорошим специалистом, – ответил доктор. – Но главная причина моего отказа не в том, что я боюсь потерять лицо, а в том, что у меня, голубчик вы мой, с детских лет есть понятие о чести, а оно с выполнением вашей просьбы попросту несовместимо!
– Да-а, не ожидал, что с вами возникнут такие сложности. Но выбора у меня нет. Заранее прошу прощения, но, если вы откажетесь мне помочь, я вынужден буду силой заставить вас сделать это.
– Но почему? – изумился Шацких, увидев в руках Владимира пистолет. – Зачем вам это нужно?
– Моей семье, уважаемый Яков Иосифович, грозит смертельная опасность, и, если вы отказываетесь мне помочь, я пойду на все.
– Но с чего вы взяли, что вашей семье грозит опасность? – словно не замечая оружия в руках Полунина, спросил Шацких. – На чем основаны ваши предположения?
– Это не предположения, а реально существующее положение дел, – ответил Владимир. – Меня уже пытались убить и вынудили спрятать свою семью. Я не могу вам сейчас ничего рассказать, и вам придется поверить мне на слово. Хотя бы потому, что я не уйду отсюда, пока вы не согласитесь выполнить мою просьбу. Даже если для этого вас придется похитить.
– Странно, но я вам верю, – покачал головой Шацких. – Да уберите вы свою пушку. Я сделаю все, о чем вы просите. Без ваших денег и ваших угроз. В конце концов не хотелось бы стать причиной чьей-то смерти!
Однако Полунин оставил конверт, повернулся и вышел из кабинета.
Владимир торопился. Сегодня ему предстояло еще одно дело – найти второго омоновца, Дениса Рыженкова. Того самого, который был причастен к убийству Щукина. Но прежде следовало заехать за Анжелой.
Как и договорились, девушка ждала Полунина в небольшом кафе около центрального рынка. Владимир поздоровался с ней и сделал знак, чтобы следовала за ним. Анжела хмыкнула, недовольная тем, что Полунин не замечал ее красоты, взяла сумочку со стола, оставила недопитую колу и пошла к выходу.
Владимир уже завел двигатель джипа и был готов отправиться в путь. Еще утром ему удалось выяснить у Тихоненко, что пропажа Земцова большого переполоха в милиции пока не вызвала. Рыженков должен был дежурить на своем обычном месте – в опорном пункте милиции неподалеку от центрального рынка. Туда Полунин и повез Анжелу.
– Ты уверена, что сможешь справиться с заданием? – спросил Полунин, когда машина остановилась.
– Раз плюнуть, – ответила девушка. – Если, конечно, все, что ты о нем рассказал, правда.
– В этом можешь не сомневаться, – заверил ее Владимир.
Полунин еще раз осмотрел ее с ног до головы и подумал, что, если бы встретил Анжелу случайно на улице, никогда бы не подумал, что она проститутка. Прошел бы мимо, на секунду залюбовавшись миленькой мордашкой наивной и доверчивой школьницы старших классов.
– Вон он идет, – заметив вышедшего из здания Рыженкова, сказал Владимир.
Анжела слегка прижалась к нему, стараясь рассмотреть свою жертву, и Владимир, почувствовав на шее ее горячее дыхание, отстранился.
– А он ничего, крутой и клевый, – не заметив или сделав вид, что не заметила этого движения Владимира, сказала девушка. – Но именно таких мне и нравится окунать мордой в дерьмо. Так я пошла?
– Помощь не нужна? – на всякий случай поинтересовался Полунин.
– Обойдусь, – девушка усмехнулась. – И не с такой работой справлялась!
– Ну что же, ни пуха, – пожелал ей Владимир.
– К черту, – ответила девушка, выскочив из машины. Несколько секунд Полунин смотрел, как она догоняет омоновца, а затем уехал.
С самого утра Владимир пытался связаться с Мухиным. Однако телефон в доме Батона, где Виталий устроил штаб-квартиру, не отвечал. И Владимир решил съездить на квартиру Батона. По пути снова позвонил. На этот раз трубку сняли.
– Иваныч, ты? – услышал Полунин взволнованный голос хозяина квартиры. – Срочно приезжай. У нас проблемы. Извини, больше не могу разговаривать!
Оторопевший Владимир несколько секунд смотрел на трубку, а потом прибавил газ и помчался, не обращая внимания на знаки дорожного движения.
Во двор, где стоял дом Батона, джип влетел, визжа тормозами, и, едва машина остановилась, Владимир выскочил из нее и бросился к подъезду. Ему показались подозрительными царившие вокруг тишина и спокойствие. Он уже взялся за ручку двери, когда его остановил истошный крик.
– Нет, Иваныч, стой! – Полунин обернулся и увидел Фиксатого, выскочившего откуда-то из подворотни. – Не ходи туда!
Но было уже поздно…
Глава шестнадцатая
В кабинетах налоговой инспекции в последний месяц года всегда людно и суетно. Большинство коммерческих фирм сдают декларации, закрывая одновременно и год, и квартал. Сотрудники налогового ведомства едва справляются с работой.
Да и самой службе по сбору налогов в это время года приходится отчитываться перед многочисленными инспекциями. Приближалось новое тысячелетие, и руководство региона решило встретить его крупномасштабной кампанией по борьбе с коррупцией. В том числе и среди налоговиков, где коррупция процветает. Хотя бы потому, что именно сотрудникам налоговых служб, контролирующим доходы коммерческих структур, чаще всего предлагают взятки.
В налоговой полиции, где главное не документы, а оперативные действия, суетились поменьше. Но подразделение Грушицына комиссии тоже не обошли стороной. Ему пришлось писать отчеты и докладные, рапортуя об объеме и качестве работ, выполненных за год.
Грушицын ненавидел подобные мероприятия. Считал для себя унизительным, что каждый встречный-поперечный сует нос в его дела и требует объяснений о том, почему шестнадцатая цифра после запятой в одном отчете о расходах отличается от аналогичных данных в предыдущей бумаге, и обе в совокупности, а также каждая по отдельности превышают сумму допустимого финансирования!
Во время таких проверок Грушицын был готов разорвать на части напыщенных индюков, роющихся в документах его ведомства. Но вместо этого улыбался ненавистным ему чиновникам и делал все, чтобы они дали высокую оценку его деятельности. Как правило, одних улыбок для этого было мало и приходилось раскошеливаться.
Грушицын знал, что репутация его должна оставаться безупречной, по крайней мере до тех пор, пока они с Исаевым и Громовым не возьмут контроль над городом.
Слишком многое было поставлено на карту, чтобы рисковать ради сомнительного удовольствия набить морду кому-нибудь из членов комиссии. Любой инцидент мог сейчас дорого обойтись и Грушицыну, и его сообщникам, если их преступные планы будут раскрыты. Поэтому Грушицын и встретил с подобострастной улыбкой чиновника, неожиданно вошедшего в его кабинет.
– Чем могу помочь, Глеб Станиславович? – поинтересовался Грушицын.
– Объясните, пожалуйста, Петр Геннадьевич, что это такое. – Пожилой худощавый мужчина выложил на стол стопку бумаг, испещренных цифрами. Грушицын быстро просмотрел их, перекладывая с места на место, и пожал плечами.
– Судя по всему, это отчеты, господин Яковлев. И, насколько я понимаю, ко мне не имеют никакого отношения.
– А вот в этом вы глубоко заблуждаетесь, господин Грушицын, – покачал головой председатель комиссии. – Все эти отчеты непосредственно касаются вас. Боюсь, вам придется очень многое объяснить.
– Что-то я не пойму, о чем вы, – усмехнулся Грушицын. – Объясните, будьте любезны.
– Конечно, объясню. Но сначала потрудитесь отойти от компьютера, – кивнул Яковлев и, обернувшись к дверям, приказал: – Входите. Можете начинать.
В кабинет вошли двое. Один оттеснил начальника налоговой инспекции к окну, а другой тут же занял его кресло и стал работать на компьютере. Грушицын возмутился было, но Яковлев заставил его замолчать. Сотрудник провозился не слишком долго и, откинувшись на спинку кресла, кивнул.
– Все верно, Глеб Станиславович, – проговорил он. – Все изменения в базу данных были внесены именно из этой машины.
– Да что тут, черт возьми, происходит? – возмутился Грушицын. – Глеб Станиславович, я требую объяснений.
– Боюсь, объяснения требовать будем мы, а не вы, Петр Геннадьевич, – покачал головой председатель комиссии и, попросив своего сотрудника освободить кресло, обратился к Грушицыну: – Присаживайтесь. Нам придется кое-что обсудить.
Едва Грушицын опустился в кресло, Яковлев заговорил. Начальник налоговой полиции слушал, и лицо его все больше и больше вытягивалось.
Председатель комиссии сообщил Грушицыну, что ночью кто-то подчистил данные некоторых фирм в базе данных налоговой инспекции так, что претензии, существовавшие к ним у налоговиков, полностью исчезли. То есть все цифры в отчетах идеально сходились, а информация об уже выявленных у них нарушениях попросту исчезла.
Более того, в системе оказался вирус, уничтоживший абсолютно всю информацию, касающуюся лично Грушицына и его отдела. Он активизировался, едва сотрудники комиссии приступили к работе над документами налоговой полиции, и, с огромной скоростью уничтожив все файлы, самоликвидировался, оставив после себя лишь тревожный сигнал на экране монитора: «Внимание! В системе обнаружен вирус!»
– Этот компьютерный вирус совершенно новый, – пояснил сотрудник Яковлева. – И хотя действует по принципу уже известного всему миру «I Love You», во многом от него отличается. Его изобрел настоящий гений!
– Именно поэтому мы и не рассчитывали найти какие-либо следы входа в систему, – жестом остановив своего сотрудника, сказал председатель комиссии. – Но, к счастью, следы все же остались. Вирус придумал профессионал, но в систему его загонял дилетант. И этот дилетант не смог обойти простенькую программу, фиксирующую, с какого компьютера входили в базу данных. Более того, этот дилетант, внеся изменения, даже не потрудился вычистить меню «Документы» с панели управления «Windows» и оставил там отчетливые следы!
– Да вы с ума сошли! – закричал, багровея, Грушицын. – Что вы себе позволяете? Я не забирался ни в какую базу данных и ничего там не изменял.
– Может быть, Петр Геннадьевич, – усмехнулся Яковлев. – Но в таком случае вы кому-то дали код для входа в ваш компьютер и базу данных налоговой инспекции. А это не менее серьезное должностное преступление. Поэтому служебного расследования вам не избежать!
Грушицын махнул рукой и откинулся в кресле.
Екатерина Белкина не смогла придумать ничего более оригинального, чем отвести Миронова в ресторан «Оливер». Конечно, это заведение было одним из лучших в городе, и там собиралась вся городская элита, но Дмитрий предпочел бы более спокойное место. Однако выбранный им самим имидж не позволял пригласить девушку в какое-нибудь дешевое кафе.
Но что бог не делает, все к лучшему! Дмитрий остался доволен выбором Екатерины. Здесь, в отдельном кабинете, они действительно могли спокойно поговорить. Да и кухня в «Оливере» оказалась просто превосходной.
Сначала Дмитрий и Екатерина говорили о пустяках. Миронов рассказывал о жизни столичного бомонда и гонорарах, которые получают финалисты конкурса «Золотой гребень». Екатерина слушала с открытым ртом, и Дмитрий с удовлетворением заметил алчный блеск в ее глазах.
Белкина действительно больше всего на свете хотела славы и богатства. А кто этого не хочет? Другое дело, каким путем идти к осуществлению мечты! Но для Екатерины, насколько мог понять Миронов, это не имело никакого значения. Впрочем, Дмитрий не был уверен, что Екатерина ради достижения цели готова пожертвовать своими отношениями с Грушицыным.
Жесткий с подчиненными и безжалостный к противникам начальник налоговой полиции оказался, как ни удивительно, сентиментальным однолюбом.
Катя Белкина, одноклассница Грушицына, еще в школьные годы покорила его сердце, и с тех пор он не мог ее забыть. В школе невзрачный зубрила Грушицын ничем не мог привлечь к себе внимание блестящей Белкиной. И даже не пытался. Просто горестно вздыхал, видя, как Катя уходит гулять с другими мальчишками, и по ночам часами глядел на фотографию своей принцессы, вытащенную из школьного альбома.
Несмотря на то, что Белкина почти сразу после окончания школы вышла замуж, Грушицын не переставал вздыхать о ней и совсем не обращал внимания на других девчонок. И он дождался своего часа. Когда Екатерина развелась, а Грушицын после института попал на службу в налоговую полицию, он все же решился наконец начать ухаживать за своей давней любовью.
Поначалу неуклюжий худощавый паренек ничем не мог быть интересен Белкиной. И она если и принимала его знаки внимания, то только для того, чтобы поиздеваться над сумасшедшим поклонником. Катю всегда интересовали только толстые кошельки и влиятельные люди.
Но затем Грушицын пошел в гору и очень быстро стал в городе одним из самых влиятельных людей. Это заставило Белкину призадуматься. Их все чаще видели вместе. Причем счастливым выглядел не только Грушицын, но и его спутница.
Грушицын и Екатерина уже назначили день свадьбы. И никто с уверенностью не мог сказать, играет ли она на публику, изображая счастливую невесту, или действительно влюбилась, наконец, в Грушицына. Именно поэтому Дмитрий и опасался услышать от Белкиной отказ.
– Ну что, Катя? Пора переходить к делу, – проговорил Миронов.
– Как скажете, Дмитрий Васильевич. – Миронов оставил на поддельных документах свое настоящее имя, изменив лишь фамилию.
– Слушай, давай перейдем на «ты». Так проще общаться, – предложил Дмитрий, и девушка согласилась. – Должен признаться, я не тот, за кого себя выдаю.
– Что это значит? – гневно спросила Екатерина, изменившись в лице.
– Только то, что я не член оргкомитета «Золотого гребня». – Пораженная, Белкина открыла от удивления рот и попыталась встать, но Дмитрий удержал ее за руку. – Не спеши. У меня к тебе есть куда более интересное предложение. Мне нужно, чтобы ты уехала из города по крайней мере на несколько недель и порвала отношения с Грушицыным.
– А хлебальничек тебе вареньем не помазать? – возмутилась Екатерина. – Не многого ли хочешь, чувак? Да кто ты вообще такой?!
– Кто я такой, значения не имеет. А мое предложение советую выслушать, – усмехнулся Миронов. – Начну с того, что в ближайшие несколько дней твоего хахаля ждет полный крах. Он будет растоптан и окажется в тюрьме.
– Вот как?! – агрессивно воскликнула Белкина.
– Не перебивай! – рявкнул Дмитрий. – Я знаю, что говорю. И поверь, хочу спасти тебя.
– А что это ты так обо мне заботишься? – ехидно поинтересовалась Екатерина. Но, несмотря на довольно агрессивный тон, Миронов уловил в ее голосе нотки беспокойства. Похоже, девушка начинала ему верить.
– Я же сказал, не перебивай меня! – жестко проговорил Дмитрий и, выдержав паузу, продолжил: – Моя забота о тебе легко объяснима. Грушицын мой враг, и я хочу причинить ему максимум неприятностей. Если за пару дней до ареста, когда у него возникнут проблемы, он к тому же узнает, что его бросила невеста, то просто сойдет с ума. Этого я и хочу.
– Значит, ты предлагаешь оказать тебе услугу, ничего не давая взамен? – Белкина положила подбородок на кулачок и издевательски посмотрела на Дмитрия.
– Если ты наконец дашь мне договорить, то все сразу поймешь! Выполнив мою просьбу, получишь то, о чем мечтаешь больше всего на свете. И уехать из города я тебя прошу не к тете в Тмутаракань. Здесь, в этом конверте, двухнедельная туристическая путевка в пятизвездочный отель на Канарах с полным пансионом и десять тысяч долларов на дорожные и прочие расходы. И еще приглашение на работу в крупнейшее модельное агентство Москвы. Данные у тебя есть. Думаю, манекенщица из тебя получится неплохая!
Миронов замолчал, глядя Белкиной в глаза. В них не было ни сомнений, ни колебаний. Дмитрий понял, что если даже девушка не верит в скорый арест Грушицына, то само по себе предложение заворожило ее.
Да и самой службе по сбору налогов в это время года приходится отчитываться перед многочисленными инспекциями. Приближалось новое тысячелетие, и руководство региона решило встретить его крупномасштабной кампанией по борьбе с коррупцией. В том числе и среди налоговиков, где коррупция процветает. Хотя бы потому, что именно сотрудникам налоговых служб, контролирующим доходы коммерческих структур, чаще всего предлагают взятки.
В налоговой полиции, где главное не документы, а оперативные действия, суетились поменьше. Но подразделение Грушицына комиссии тоже не обошли стороной. Ему пришлось писать отчеты и докладные, рапортуя об объеме и качестве работ, выполненных за год.
Грушицын ненавидел подобные мероприятия. Считал для себя унизительным, что каждый встречный-поперечный сует нос в его дела и требует объяснений о том, почему шестнадцатая цифра после запятой в одном отчете о расходах отличается от аналогичных данных в предыдущей бумаге, и обе в совокупности, а также каждая по отдельности превышают сумму допустимого финансирования!
Во время таких проверок Грушицын был готов разорвать на части напыщенных индюков, роющихся в документах его ведомства. Но вместо этого улыбался ненавистным ему чиновникам и делал все, чтобы они дали высокую оценку его деятельности. Как правило, одних улыбок для этого было мало и приходилось раскошеливаться.
Грушицын знал, что репутация его должна оставаться безупречной, по крайней мере до тех пор, пока они с Исаевым и Громовым не возьмут контроль над городом.
Слишком многое было поставлено на карту, чтобы рисковать ради сомнительного удовольствия набить морду кому-нибудь из членов комиссии. Любой инцидент мог сейчас дорого обойтись и Грушицыну, и его сообщникам, если их преступные планы будут раскрыты. Поэтому Грушицын и встретил с подобострастной улыбкой чиновника, неожиданно вошедшего в его кабинет.
– Чем могу помочь, Глеб Станиславович? – поинтересовался Грушицын.
– Объясните, пожалуйста, Петр Геннадьевич, что это такое. – Пожилой худощавый мужчина выложил на стол стопку бумаг, испещренных цифрами. Грушицын быстро просмотрел их, перекладывая с места на место, и пожал плечами.
– Судя по всему, это отчеты, господин Яковлев. И, насколько я понимаю, ко мне не имеют никакого отношения.
– А вот в этом вы глубоко заблуждаетесь, господин Грушицын, – покачал головой председатель комиссии. – Все эти отчеты непосредственно касаются вас. Боюсь, вам придется очень многое объяснить.
– Что-то я не пойму, о чем вы, – усмехнулся Грушицын. – Объясните, будьте любезны.
– Конечно, объясню. Но сначала потрудитесь отойти от компьютера, – кивнул Яковлев и, обернувшись к дверям, приказал: – Входите. Можете начинать.
В кабинет вошли двое. Один оттеснил начальника налоговой инспекции к окну, а другой тут же занял его кресло и стал работать на компьютере. Грушицын возмутился было, но Яковлев заставил его замолчать. Сотрудник провозился не слишком долго и, откинувшись на спинку кресла, кивнул.
– Все верно, Глеб Станиславович, – проговорил он. – Все изменения в базу данных были внесены именно из этой машины.
– Да что тут, черт возьми, происходит? – возмутился Грушицын. – Глеб Станиславович, я требую объяснений.
– Боюсь, объяснения требовать будем мы, а не вы, Петр Геннадьевич, – покачал головой председатель комиссии и, попросив своего сотрудника освободить кресло, обратился к Грушицыну: – Присаживайтесь. Нам придется кое-что обсудить.
Едва Грушицын опустился в кресло, Яковлев заговорил. Начальник налоговой полиции слушал, и лицо его все больше и больше вытягивалось.
Председатель комиссии сообщил Грушицыну, что ночью кто-то подчистил данные некоторых фирм в базе данных налоговой инспекции так, что претензии, существовавшие к ним у налоговиков, полностью исчезли. То есть все цифры в отчетах идеально сходились, а информация об уже выявленных у них нарушениях попросту исчезла.
Более того, в системе оказался вирус, уничтоживший абсолютно всю информацию, касающуюся лично Грушицына и его отдела. Он активизировался, едва сотрудники комиссии приступили к работе над документами налоговой полиции, и, с огромной скоростью уничтожив все файлы, самоликвидировался, оставив после себя лишь тревожный сигнал на экране монитора: «Внимание! В системе обнаружен вирус!»
– Этот компьютерный вирус совершенно новый, – пояснил сотрудник Яковлева. – И хотя действует по принципу уже известного всему миру «I Love You», во многом от него отличается. Его изобрел настоящий гений!
– Именно поэтому мы и не рассчитывали найти какие-либо следы входа в систему, – жестом остановив своего сотрудника, сказал председатель комиссии. – Но, к счастью, следы все же остались. Вирус придумал профессионал, но в систему его загонял дилетант. И этот дилетант не смог обойти простенькую программу, фиксирующую, с какого компьютера входили в базу данных. Более того, этот дилетант, внеся изменения, даже не потрудился вычистить меню «Документы» с панели управления «Windows» и оставил там отчетливые следы!
– Да вы с ума сошли! – закричал, багровея, Грушицын. – Что вы себе позволяете? Я не забирался ни в какую базу данных и ничего там не изменял.
– Может быть, Петр Геннадьевич, – усмехнулся Яковлев. – Но в таком случае вы кому-то дали код для входа в ваш компьютер и базу данных налоговой инспекции. А это не менее серьезное должностное преступление. Поэтому служебного расследования вам не избежать!
Грушицын махнул рукой и откинулся в кресле.
* * *
Екатерина Белкина не смогла придумать ничего более оригинального, чем отвести Миронова в ресторан «Оливер». Конечно, это заведение было одним из лучших в городе, и там собиралась вся городская элита, но Дмитрий предпочел бы более спокойное место. Однако выбранный им самим имидж не позволял пригласить девушку в какое-нибудь дешевое кафе.
Но что бог не делает, все к лучшему! Дмитрий остался доволен выбором Екатерины. Здесь, в отдельном кабинете, они действительно могли спокойно поговорить. Да и кухня в «Оливере» оказалась просто превосходной.
Сначала Дмитрий и Екатерина говорили о пустяках. Миронов рассказывал о жизни столичного бомонда и гонорарах, которые получают финалисты конкурса «Золотой гребень». Екатерина слушала с открытым ртом, и Дмитрий с удовлетворением заметил алчный блеск в ее глазах.
Белкина действительно больше всего на свете хотела славы и богатства. А кто этого не хочет? Другое дело, каким путем идти к осуществлению мечты! Но для Екатерины, насколько мог понять Миронов, это не имело никакого значения. Впрочем, Дмитрий не был уверен, что Екатерина ради достижения цели готова пожертвовать своими отношениями с Грушицыным.
Жесткий с подчиненными и безжалостный к противникам начальник налоговой полиции оказался, как ни удивительно, сентиментальным однолюбом.
Катя Белкина, одноклассница Грушицына, еще в школьные годы покорила его сердце, и с тех пор он не мог ее забыть. В школе невзрачный зубрила Грушицын ничем не мог привлечь к себе внимание блестящей Белкиной. И даже не пытался. Просто горестно вздыхал, видя, как Катя уходит гулять с другими мальчишками, и по ночам часами глядел на фотографию своей принцессы, вытащенную из школьного альбома.
Несмотря на то, что Белкина почти сразу после окончания школы вышла замуж, Грушицын не переставал вздыхать о ней и совсем не обращал внимания на других девчонок. И он дождался своего часа. Когда Екатерина развелась, а Грушицын после института попал на службу в налоговую полицию, он все же решился наконец начать ухаживать за своей давней любовью.
Поначалу неуклюжий худощавый паренек ничем не мог быть интересен Белкиной. И она если и принимала его знаки внимания, то только для того, чтобы поиздеваться над сумасшедшим поклонником. Катю всегда интересовали только толстые кошельки и влиятельные люди.
Но затем Грушицын пошел в гору и очень быстро стал в городе одним из самых влиятельных людей. Это заставило Белкину призадуматься. Их все чаще видели вместе. Причем счастливым выглядел не только Грушицын, но и его спутница.
Грушицын и Екатерина уже назначили день свадьбы. И никто с уверенностью не мог сказать, играет ли она на публику, изображая счастливую невесту, или действительно влюбилась, наконец, в Грушицына. Именно поэтому Дмитрий и опасался услышать от Белкиной отказ.
– Ну что, Катя? Пора переходить к делу, – проговорил Миронов.
– Как скажете, Дмитрий Васильевич. – Миронов оставил на поддельных документах свое настоящее имя, изменив лишь фамилию.
– Слушай, давай перейдем на «ты». Так проще общаться, – предложил Дмитрий, и девушка согласилась. – Должен признаться, я не тот, за кого себя выдаю.
– Что это значит? – гневно спросила Екатерина, изменившись в лице.
– Только то, что я не член оргкомитета «Золотого гребня». – Пораженная, Белкина открыла от удивления рот и попыталась встать, но Дмитрий удержал ее за руку. – Не спеши. У меня к тебе есть куда более интересное предложение. Мне нужно, чтобы ты уехала из города по крайней мере на несколько недель и порвала отношения с Грушицыным.
– А хлебальничек тебе вареньем не помазать? – возмутилась Екатерина. – Не многого ли хочешь, чувак? Да кто ты вообще такой?!
– Кто я такой, значения не имеет. А мое предложение советую выслушать, – усмехнулся Миронов. – Начну с того, что в ближайшие несколько дней твоего хахаля ждет полный крах. Он будет растоптан и окажется в тюрьме.
– Вот как?! – агрессивно воскликнула Белкина.
– Не перебивай! – рявкнул Дмитрий. – Я знаю, что говорю. И поверь, хочу спасти тебя.
– А что это ты так обо мне заботишься? – ехидно поинтересовалась Екатерина. Но, несмотря на довольно агрессивный тон, Миронов уловил в ее голосе нотки беспокойства. Похоже, девушка начинала ему верить.
– Я же сказал, не перебивай меня! – жестко проговорил Дмитрий и, выдержав паузу, продолжил: – Моя забота о тебе легко объяснима. Грушицын мой враг, и я хочу причинить ему максимум неприятностей. Если за пару дней до ареста, когда у него возникнут проблемы, он к тому же узнает, что его бросила невеста, то просто сойдет с ума. Этого я и хочу.
– Значит, ты предлагаешь оказать тебе услугу, ничего не давая взамен? – Белкина положила подбородок на кулачок и издевательски посмотрела на Дмитрия.
– Если ты наконец дашь мне договорить, то все сразу поймешь! Выполнив мою просьбу, получишь то, о чем мечтаешь больше всего на свете. И уехать из города я тебя прошу не к тете в Тмутаракань. Здесь, в этом конверте, двухнедельная туристическая путевка в пятизвездочный отель на Канарах с полным пансионом и десять тысяч долларов на дорожные и прочие расходы. И еще приглашение на работу в крупнейшее модельное агентство Москвы. Данные у тебя есть. Думаю, манекенщица из тебя получится неплохая!
Миронов замолчал, глядя Белкиной в глаза. В них не было ни сомнений, ни колебаний. Дмитрий понял, что если даже девушка не верит в скорый арест Грушицына, то само по себе предложение заворожило ее.