Сергей Доброхлеб. Наша служба

   – Пост триста семьдесят шесть! Мы раскопали новую информацию! Пилот корабля с контрабандой – готианец! Конец связи!
   Гаишники лишь недоумённо переглянулись.
   – Так что, все три контрабандисты?
   – Ага. Только о-о-очень невезучие. – Семёныч хищно улыбнулся.
   В третий раз за несколько часов они взошли на борт корабля, везущего капусту. Капитан снова встретил их поклоном.
   – Знач, так, – заявил Семёныч. – Мы знаем, что ты везёшь контрабанду. Где она?
   – Какая контрабанда? – спросил готианец.
   – Слушай, травоядный, – Семёныч достал из кобуры пистолет, – если ты сейчас же не скажешь, где товар, то погибнешь при попытке к бегству.
   – Но куда я могу бежать? Вокруг же вакуум!
   – А это уже не важно. Главное, что такая попытка будет зафиксирована.
   Похоже, готианец поверил, что Семёныч не шутит, и покорно склонил голову. Кстати, Прокофьев тоже отметил, насколько правдоподобно прозвучала угроза старшины, и теперь размышлял, кому нужно помогать, если Вантиар откажется сотрудничать.
   – Где товар? – спросил старшина.
   – В трюме, – тихо ответил готианец.
   – Пошли.
   Они спустились к капустным грядкам.
   – Показывай, – приказал Семёныч.
   – Вот же! – Готианец взмахнул рукой в сторону капусты. – Везу с Земли будущих рабов.
   – Ты нас за дураков держишь? – прошипел старшина, краснея от ярости.
   Готианец испугался не на шутку.
   – Нет! Что вы! – заблеял он. – Мне поступил заказ на людей-рабов. Я решил, что перевозить взрослых особей опасно. Потому порасспрашивал, откуда на Земле берутся дети. Мне ответили: «В капусте находят». Вот я и набрал! Думал, привезу на свою планету, поищу. Может, парочку детёнышей и найду. Я потому так много капусты и взял!
   Гаишники переглянулись и дружно расхохотались.
 
   …Настал ключевой момент. Контрабандисты задержаны, осталось лишь отчитаться перед начальством. Однако для Антона это сейчас было второстепенно. Спор. Вот что его беспокоило.
   Он сидел в кресле, сгорбившись, зажав ладони коленями. Семёныч же развалился на диванчике и, криво ухмыляясь, глядел на сержанта.
   – Итак, подведём итоги, – заявил наконец старшина.
   – Я сразу определил, что энтианцы контрабандисты! – пошёл в атаку Антон.
   – Да, но основывался на неверных предпосылках. Хотя, если бы ты их арестовал, то при перевозке «дедушки» кристаллы всё равно обнаружились бы. Но ведь могло и не повезти.
   – А если это не везение, а чуйка?
   Семёныч хохотнул:
   – Ладно. Пусть будет чуйка. Но ты же не будешь возражать, что контрабанду нашёл я?
   – Случайно!
   – А если это не случайность, а чуйка? – хитро парировал Семёныч.
   – Поровну? – с надеждой спросил Антон.
   – С чего бы это? Мне один балл, тебе 0,9.
   Прокофьев кивнул.
   – Дальше – мимианцы.
   – Я нашёл магнит!
   – Но ты не нашёл бы контрабанду. Снова мне один, тебе 0,9.
   И тут Прокофьев тоже вынужден был согласиться.
   – Однако основным контрабандистом оказался готианец! И никто из нас этого не определил!
   – Тут не поспоришь. Нам по 0,9 – готианцу 1.
   Прокофьев пригорюнился. Он проиграл. Пусть и с минимальным отрывом – но проиграл. К счастью, Семёныч был благосклонен.
   – Но! – поднял он палец вверх. – То, как ты «раскусил» Рыкова-мимианца…
   Антон покраснел. Он бы с радостью забыл это происшествие.
   – Вот за это – я тебе предлагаю ничью!
   Прокофьев хотел было возразить, что подачки ему не нужны, но был ошарашен заявлением Семёныча:
   – А теперь хватай щётку и дуй полировать другую сторону станции.
   – Это ещё за что! – возмутился Прокофьев.
   – А ты думаешь, я не догадываюсь, почему готианец так легко пустил меня в свой храм? – спросил старшина, гаденько ухмыляясь.
   Пока Антон придумывал правдоподобный ответ, снова ожила система связи.
   – Пост триста семьдесят шесть! – Полковник Рыков отвернулся от экрана и заорал в сторону: – Рядовой Колодин, оказывается, удалил важное сообщение, перепутав его со спамом!
   – Откуда я знал, что информатор может подписываться «Котик748»? – раздался ответ Колодина.
   – Ты когда-нибудь слышал слово «конспирация»?! – Рыков снова взглянул на монитор. – Оказывается, нужный нам корабль при вылете с планеты застрял в пробке и пройдёт мимо вас в шестнадцать тридцать семь! Повторяю, в шестнадцать тридцать семь! Вы его ещё не прозевали! Ждите!
   Прокофьев взглянул на часы. Они показывали шестнадцать тридцать шесть.
   В тот же миг засияли Врата и один за одним нескончаемым потоком из них полилась колонна готианских грузовых кораблей.

Не подарок

   Прокофьев сидел на посту и читал «Выживание в чёрных дырах для чайников». Причиной такой тяги к знаниям являлся голод. Не информационный, а самый что ни на есть физический. Оказалось, Семёныч перепрограммировал в робоповаре стандартную систему кодировки блюд. Чтобы получить нормальную, не гречневую еду, нужно было ввести название одного из многочисленных справочников и за тридцать секунд ответить на вопрос по теме. Если ответ был неверным – в течение следующих восьми часов робоповар выдавал только гречневые блюда. Так что теперь Антон вынужден был зубрить всю литературу, которой его снабжал старшина.
   За четыре часа вахты мимо поста ГАИ прошло всего два корабля. Не густо. Впрочем, Антон уже привык к такому положению дел. В 376-м секторе, находящемся вдали от основных маршрутов, движение оживлённым никогда не было.
   Многих бы такое положение дел порадовало, только не сержанта Прокофьева. За месяц стажировки ему не выпало ни одной возможности отличиться. Хорошо хоть Семёныч перестал его донимать и допустил к самостоятельной работе на посту. Правда, перед этим убедился, что сержант понимает, кого останавливать можно, кого нужно, а кого, если уж остановил, напоить чаем и угостить пирожинками.
   Вообще-то Антон был против такого разделения нарушителей, но альтернативой было лишь просиживание штанов вдали от пульта под тотальным контролем старшины. Чтоб не напортачил.
   А так хоть не мешает. Но и не помогает. Хуже того, осознав, что Антон может справляться с работой на посту и без него, Семёныч ушел в полный пофигизм и безделье.
   С каждым днём Прокофьев всё больше понимал, что отличиться на стажировке ему не удастся. Если не считать произошедшей три недели назад ситуации с поиском контрабанды, ничего сверхординарного не было. Кстати, после той самой истории мимо их поста регулярно пролетал готианский контрабандист-неудачник Вантиар. Видимо, решил, что этот маршрут самый простой, раз уж его в первый раз отпустили. И действительно, гаишники его останавливали, находили «контрабанду» и с улыбкой отпускали.
   Чего только не пытался провезти Вантиар! И рассаду папоротника (в надежде, что он зацветёт на Ивана Купалу и исполнит желания готианца), и груз ржавого антикварного оружия (оказавшегося дешёвыми китайскими ножами, ржавеющими после первой мойки), и даже три ящика уксуса (шарлатаны воспользовались тем, что вино со временем превращается в уксус, и убедили Вантиара, что этому напитку несколько тысяч лет).
   Дверь на пост скользнула в сторону, и вошёл Семёныч.
   – Антоха, у тебя были домашние животные? – невинно спросил старшина.
   – И не надейтесь, – спокойно ответил сержант. – Я не дурак, чтобы ставить паролем на телефон кличку своей собаки.
   – А при чём тут телефон?
   – Звоните со своего, – отрезал сержант.
   – Не могу, – сдался старшина. – В Большой Викторине все мои номера заблокированы.
   Антон отвлёкся от экрана, показывающего пустое звёздное небо.
   – Что ещё за Викторина?
   – Галактическая телевикторина, проводится два раза в год. Передача длится четыре часа. Дозвонившийся в студию и ответивший на все вопросы получает приз – десять тысяч кредов.
   – А в чём проблема?
   Семёныч пожал плечами.
   – После того как я победил в трёх передачах подряд, они заблокировали мой номер и номер станции. После того как я победил в четвёртой, заблокировали все номера, зарегистрированные в этой системе. После того как я победил в пятой, установили проверку голоса, так что меня разъединяли, как только я что-то говорил. Я хочу победить в шестой раз. Твой новый телефон идеально подходит для обхода их системы защиты. Естественно, после некоторых модификаций.
   – Каких ещё модификаций?
   – Да, в общем-то, никаких… Я просто подключу к нему несколько приборчиков…
   Прокофьев подозрительно посмотрел на старшину.
   – Каких ещё приборчиков?
   Семёныч подмигнул.
   – Конфискованных у пролетавших здесь неделю назад контрабандистов, торгующих высокими технологиями. Подозреваю, это были новейшие военные разработки.
   – Вы конфисковали секретную технику и не доложили об этом в штаб? – заорал Антон.
   – Завтра же сообщу! – с искренней невинностью младенца заявил старшина. – Как только выиграю.
   Прокофьев скрипнул зубами.
   – Нет. Категорическое, окончательное, безусловное нет.
   Семёныч пожал плечами. Похоже, он не расстроился.
   – Ну и ладно. Пора заняться делом. Через полчаса начинается.
   – И вы думаете, что сможете обойти их защиту?
   – А если и не получится, – беззаботно ответил старшина, – то хоть поржу. Там, кроме звонков, ещё текстовые сообщения приходят с ответами. Такие кретины попадаются! Представляешь, в прошлый раз на элементарный вопрос «Кто изобрёл нейтронный измельчитель волос» ответили: «Краиалит»!
   Семёныч захохотал так, что аж слёзы выступили, но, увидев недоумённое лицо Антона, лишь махнул рукой и заявил:
   – Бестолочь!
   После чего вышел с поста.
   Прокофьев заскрипел зубами. Семёныч в своём репертуаре. Антон уставился на экран, надеясь, что сейчас появится какой-нибудь нарушитель. Лишь работа позволяла ему забыть о выходках старшины.
   И, как по щучьему велению, из Врат вышел корабль, тут же на пульте замигал сигнал, извещающий о превышении скорости.
   Это был довольно крупный грузовоз. По раскраске Антон определил, что корабль принадлежит расе крагианцев. А значит, температура на корабле ниже нуля.
   Прокофьев вдавил кнопку гравитационного захвата в пульт и поднялся из кресла. Лишь приблизившись к двери, он осознал, что злорадно потирает ладони.
   Антон опустил руки, пару раз глубоко вдохнул и выдохнул.
   – Только не превращаться в Семёныча, – тихо проговорил он сам себе. – Лучше уж в… Да во что угодно. Только не превращаться в Семёныча.
   Прежде чем идти в ангар, Антон заглянул в комнату отдыха.
   – Семёныч, я нарушителя остановил.
   – Угу, – буркнул старшина, не отвлекаясь от кучи аппаратуры, которую он подключал к телевизору. На экране шла реклама Большой Викторины:
   – Через двадцать минут вы станете свидетелем поединка разумов со всех концов Вселенной! Хотите доказать, что вы умнейший человек во Вселенной? Звоните нам! Номер простой: тридцать две единицы! Дозвонитесь и заработайте своим интеллектом десять тысяч!
   Антон отвлёкся от рекламы и снова повернулся к старшине.
   – Я иду к нарушителю. Кто-то должен сидеть на посту!
   – Ага. Я посижу. – По тону Семёныча было абсолютно ясно, что из комнаты отдыха он не выйдет, пока не закончится викторина.
   Прокофьев ещё раз скрипнул зубами и отправился к шлюзу, к которому автоматика должна пристыковать корабль-нарушитель.
 
   Антон торопливо надел скафандр. Шлем пока пристёгивать не стал, атмосфера на корабле крагианцев сродни земной, так что тратить кислород не было необходимости. Да и не любил он беседовать в шлеме. Из-за технологической оплошности земных инженеров сферическое забрало шлема искажало лицо не хуже кривого зеркала. Ну разве скорчишь устрашающую мину, бросающую в дрожь нарушителя, когда он видит перед собой нечто похожее на лицо мартышки под воздействием ЛСД?
   Нетерпеливо притопывая ногой, Прокофьев ждал, пока в переходном коридоре выровняется давление. За это время Антон успел пригладить волосы, повернуть перекрутившийся рукав, чтобы нашивки были хорошо видны, и размять мимические мышцы.
   Прокофьев считал, что гаишник должен выглядеть уверенным, но не наглым; солидным, но не вычурным; проницательным, но без лишней хитрости на лице, которая может быть воспринята неверно.
   Во время учёбы Антон даже придумал тренировку, которая должна была помочь ему контролировать эмоции. Он попросил сокомнатника записать несколько сотен различных звуков. Когда рядом никого не было, Прокофьев запускал программу, которая с разными промежутками воспроизводила всякие звуки. Это было рассчитано на то, чтобы научиться контролировать себя в любой ситуации. Зато на момент выпуска Антон был уверен, что даже не моргнёт при звуке взрыва, не улыбнётся, заслышав смех капатянина, похожий на икоту, доносящуюся из бидона. И не удивится, если кто-то крикнет ему прямо в ухо: «А лошадь-то фиолетовая!» Почему сокомнатник записал именно эту фразу, Антон так и не узнал.
   Однако тренированной невозмутимости пришёл конец, когда Прокофьев познакомился с Семёнычем. Поступки старшины невозможно было объяснить или предугадать ни с точки зрения теории вероятности, ни даже с точки зрения психиатрии.
   Над дверью мигнула зелёная лампочка, и створки поехали в стороны. Двигались они медленно, словно нехотя. В образовавшуюся щель повалил пар. Сквозь белые клубы Антон рассмотрел антураж корабля. Все внутренние стены и перегородки были покрыты таким слоем льда, что за ним не просматривался металл.
   Дверь вдруг заскрежетала и замедлила движение. Потом и вовсе остановилась. Похоже, примёрзла.
   Антон примерился к открывшемуся проёму; он мог пройти лишь боком, да ещё и подогнув колени. Нет! Не так нужно появляться доблестному сотруднику ГАИ на корабле-нарушителе!
   Прокофьев попробовал подтолкнуть створку рукой – безрезультатно. Тогда он саданул пару раз ногой, с двери посыпался иней, и она таки скользнула в сторону.
   Пригнувшись, чтобы пройти в полутораметровый проём, Антон шагнул на корабль.
   И в этот момент расшатавшийся от удара по двери пласт снега рухнул сержанту прямо за шиворот.
   «Свалившиеся» на него ощущения Антон озвучил громко и эмоционально. В минутной тираде был упомянут пол Каштанки, обиходное название древнейшей профессии, все элементы репродуктивной системы человека и самые гнусные по Фрейду фантазии Антона о том, что он сделал бы с существом, спроектировавшим такую конструкцию.
   Лишь когда нецензурный лексикон сержанта начал исчерпываться, Антон заметил, что перед ним стоит пилот.
   Полутораметрового роста крагианец, покрытый длинной серебристой шерстью, с блестящими чёрными глазами, пилот был похож на ожившую плюшевую игрушку.
   – Корабль размораживать нужно, хоть изредка! – гаркнул Прокофьев.
   Пилот втянул голову в плечи, но Антон этого не видел. Его намётанный взгляд сразу же отметил, как рука инопланетянина медленно скользнула в карман.
   Сержант оказался быстрее. Он выхватил стазис-пистолет и навёл его на пилота.
   – Руки! Медленно вытащи руку из кармана!
   Пилот втянул голову ещё глубже и медленно вытащил руку. В ней оказался свёрнутый вчетверо лист бумаги.
   – Это что?
   – Бумага.
   – Я вижу, что не дохлая кошка! Что в ней?
   – Не знаю. Я никогда не интересовался, из чего делается бумага и что в ней.
   – Зачем она тебе?
   – Видите ли, – руки пилота пришли в движение и запорхали над листом бумаги, сгибая его, сминая, распрямляя, – я, когда нервничаю… – пальцы комкали и сворачивали лист, придавая ему определённую форму. – В общем, вот.
   Пилот протянул Антону сложенную из бумаги фигурку жармаглота.
   – Это оригами, – констатировал Антон. Ему всегда нравились бумажные фигурки, и он даже пытался изучать это искусство, но дальше стандартных кораблика и самолётика так и не продвинулся. Здесь же была видна рука мастера.
   – Ну да.
   Пальцы пилота, словно живущие независимо от остального тела, вынули из кармана следующий лист и приступили к новой фигурке.
   Антон взял себя в руки.
   – Ладно. Как-то у нас сразу не заладилось. Давайте сначала.
   Он выпрямился и козырнул.
   – Сержант Прокофьев, – отрекомендовался Антон, пытаясь игнорировать бегущую по позвоночнику холодную струйку тающего снега.
   – Перион Вампиокуодизоматикус, – представился крагианец и отвесил грациозный почтительный поклон, сопровождающийся множественными пассами рук и шарканьями ног. Антон дождался, пока глаза пилота упрутся в пол, и быстро хлопнул себя по спине, чтобы назойливая капелька впиталась в одежду.
   – Почему нарушаем? – спросил Антон голосом, в котором, по его мнению, должен был прозвенеть металл, но в этот самый момент очередная холодная капля поползла по спине, и прозвучал взвизг ржавой пилы.
   – Приношу свои глубочайшие извинения за доставленные неудобства. – Руки пилота снова вернулись к оригами, работа над которым прервалась на момент поклона. – Мне очень жаль, что прервал ваше спокойное несение службы своей поспешностью. Готов понести справедливое наказание и исчезнуть с глаз ваших восвояси, не нарушая больше правил.
   Прокофьев с подозрением поглядел на крагианца. Уж чего-чего, а такой вежливости от задержанного он не ожидал. Был здесь какой-то подвох.
   – Господин Вампоку… за… ус… – Прокофьев споткнулся на заковыристой фамилии и покраснел от стыда.
   – Можно просто Перион, – услужливо подсказал крагианец.
   – Вы что-то употребляли, Перион?
   – Смею вас заверить – ничего выходящего за рамки стандартного рациона нашей расы.
   На всякий случай Антон проверил крагианца анализатором. Мало ли, что у них входит в стандартный рацион! Прибор не показал ничего противозаконного. Вдобавок от холода ладонь Антона чуть не примёрзла к металлическому корпусу. Прокофьев, нарушая все правила, сунул руки в карманы и потребовал предъявить документы.
   Пилот достал из кармана стопку бумаг, разложил их, как картёжник карты, зажав в левой руке нижний уголок, а правую руку занёс над ними. Он даже вытянул кончик языка.
   – Ваши права, – сказал Антон.
   – Права! – повторил Перион и, выхватив из стопки документ, ткнул его Антону под нос. Сержант еле сдержался, чтоб не отпрыгнуть от неожиданности. Потом аккуратно взял права, демонстративно медленно открыл их и принялся изучать. На первый взгляд всё было в порядке.
   – Техпаспорт…
   – Техпаспорт!
   С резвостью киноманьяка, бросающегося на свою жертву, у Прокофьева перед носом возник очередной документ. Мельком глянув на техпаспорт, Антон потребовал:
   – Страховка.
   – Страховка!
   На этот раз Антон был готов и выхватил документ из пальцев крагианца с такой же скоростью, с которой тот их подал.
   – Аптечка.
   – Права!
   Мысли Антона, понёсшиеся следом за действиями пилота галопом, резко ударили по тормозам.
   – Что?
   – С другой стороны, – подсказал пилот.
   Прокофьев перевернул документ и обнаружил приклеенную скотчем купюру в 100 кредов.
   – Это что? – холодно спросил он.
   – Аптечка.
   – Вы предлагаете мне взятку? – возмутился сержант.
   – Почему взятку? – искренне изумился пилот. – Это гуманитарная помощь!
   – Вы мне зубы не заговаривайте! Так и скажите, аптечки нет! И нечего мне деньги тыкать!
   – Почему нет аптечки? Вот она, на стенке.
   Антон оторопело уставился на крагианца.
   – Так чего деньги давал?
   – А разве по вашим законам под задней обложкой не должна лежать купюра? Мне так говорили на других постах…
   Прокофьев ткнул купюру пилоту.
   – Заберите!
   Пока Антон сверлил Периона взглядом, тот, смущённо потупив взгляд, сложил из купюры ещё какую-то зверушку.
   – Ладно, – хмуро сказал Антон. – Спишем это на недоразумение.
   Антон сделал отметку в правах нарушителя, достал штрафной бланк, вписал полагающуюся за превышение скорости сумму и протянул пилоту.
   – Ознакомьтесь и поставьте подпись.
   Перион растерянно взял квитанцию, осмотрел и начал складывать из неё новое оригами. Когда ошарашенным глазам Антона предстала почти законченная фигурка змеи, пилот остановился, виновато улыбнулся и принялся разбирать её.
   – Извините. Нервничаю.
   – Почему? Вам есть что скрывать?
   – Нет, просто я опаздываю.
   Прокофьев подозрительно поглядел на крагианца.
   Нет, неспроста он так нервничает! Что-то тут не так! Нельзя его так сразу отпускать, нужно посмотреть повнимательнее.
   – Успеете, – отрезал Антон. – А теперь давайте-ка осмотрим корабль.
   Перион смущённо переминался с ноги на ногу и явно хотел что-то сказать, но не осмеливался.
   Прокофьев шумно выдохнул клуб пара.
   – Что на этот раз?
   – Хотелось бы узнать дозволенную степень помощи и максимально возможный коэффициент ответной агрессии, – промямлил пилот.
   – Что?
   – Я однажды две недели в реанимации пролежал за то, что уступил место в общественном транспорте женщине с маленьким ребёнком неизвестной мне расы.
   – Да, слышал о расах, в которых женщины являются сильным полом и не терпят снисходительного отношения.
   – Ладно бы женщина! Меня ребёнок через окно выбросил!
   Прокофьев уставился себе под ноги, чтобы скрыть невольную улыбку.
   – Ну так… – начал крагианец.
   – Содействие зачтётся, – уверил пилота Антон.
   – А…
   – Бить точно не буду.
   Крагианец радостно сорвался с места и снял панель с ближней стены. Она явно была предварительно отвинчена.
   – Вы что делаете? – удивился Прокофьев.
   – Ну как? Вы же контрабанду ищете? Я подготовился к осмотру и освободил доступ к тем местам, которые меня обычно просят продемонстрировать другие сотрудники ГАИ.
   Прокофьев прищурился.
   – Вы мне голову не морочьте! Знаю я ваши уловки для отвода глаз!
   – При чём тут уловки? Вы делаете свою работу, а я спешу. Поэтому пытаюсь как можно больше ускорить процесс осмотра. Простая логика.
   Прокофьев кивнул и оглядел открывшуюся нишу.
   – Нормально. Пройдёмте… – Он поискал пилота и увидел того в конце коридора отвинчивающим решётку вентиляции. На полу уже валялись три снятые приборные панели и разобранная лампа.
   Перион справился с решёткой, а теперь лез по трубам к потолку, чтобы добраться до потолочных панелей.
   В школе ГАИ перед сдачей практики по обыскам Прокофьев с одногруппниками потратили несколько недель на тренировку внимания. Один человек выходил из комнаты, а остальные что-то прятали. Потом первый возвращался и искал это.
   Антону всегда удавалось найти спрятанную вещь. Другие тоже справлялись на «отлично», но у них были свои недостатки. Один, принадлежащий к иклиданской расе, мог найти что угодно по запаху. Проблемы возникали только с поиском денег. У него была ужасная аллергия на запах денежной краски. Иклиданин чихал возле банкоматов, а когда впервые вошёл в банк – покрылся зелёной сыпью. Можно сказать, он опроверг фразу «деньги не пахнут».
   Другой постоянный соперник Прокофьева мог найти любые спрятанные вещи, но не мог найти свои носки или ключи.
   Однако сейчас обыск проходил абсолютно не по учебнику. Может, вся эта помощь для отвода глаз? Их преподаватель говорил: «Найти иголку в стоге сена не так уж сложно. Намного хуже – соломинка в куче иголок». Тяжело найти вещь, если она на виду. Хотя иногда, по его словам, нарушители доходили до полнейшего маразма. Например, гигантская конопля, украшенная новогодними игрушками и гирляндами, или ядерная бомба, перекрашенная в гигантский лимон.
   В первую очередь Антон осматривал верхнюю часть стен и потолки, потому что рост крагианца едва достигал метра с четвертью. Чаще всего контрабандисты прятали товар исходя из своей физиологии и психологии. Например, если инопланетянин физически не может посмотреть вверх – значит, там и нужно искать. Если раса обладает тонким обонянием, – искать нужно там, где больше всего воняет. Если физические силы расы очень низкие – искать нужно под самыми тяжёлыми панелями. По крайней мере, это хорошо звучит в теории.
   Антон передвигался от одного тайника к другому, тщательно их осматривая. Ноги тонули в поскрипывающем мягком полу. Как обьяснил крагианец, «покрытие, идентичное натуральному снегу. Как настоящее, только самовыравнивающееся».
   Крагианец справился со всеми известными ему тайниками и теперь шагал за сержантом с выражением услужливости на мордочке. Он постоянно поглядывал на часы, но не торопил сержанта и даже иногда задерживал.
   – Кофе не желаете? – спросил он, пока Антон изучал очередную нишу.
   – Нет, спасибо.
   Продрогший Прокофьев не отказался бы от чашечки горячего напитка, но не от пилота досматриваемого корабля.
   – А я себе приготовлю.
   Перион подошёл к настенной панели, чем-то пощёлкал. Раздался тихий звон, и Прокофьев повернулся к пилоту. Крагианец держал в руках стакан, наполненный коричневыми ледяными кубиками.
   – Точно не хотите? – снова предложил пилот.
   Прокофьев помотал головой. Он и холодный кофе считал редкой гадостью, так какой же на вкус может быть кофе замороженный? Вот ещё что интересно: если люди кидают в напитки лёд, чтобы охладить, то что кидают в напитки крагианцы, если хотят подогреть? Тлеющие угольки?
   На самом деле, если бы пилот сам не показывал все тайники, то осмотр закончился бы намного быстрее. К стыду Антона, он бы даже не додумался заглянуть как минимум в половину мест.
   Последней в списке жилых помещений значилась комната отдыха.