Сергей Доброхлеб. Наша служба

   – А тебе смешно?
   На риторический вопрос Прокофьев отвечать не стал.
   – И… что теперь? – спросил сержант.
   – Выбирайтесь из трюма, и пусть пилот ведёт в помещение, где он возит контрабанду.
   – Я осмотрел весь корабль, тут нет контрабанды.
   – Не будь наивным. И он пусть не ломается. Иначе вам не выбраться.
   – Хорошо. Это куда?
   – Он знает.
   Прокофьев повернулся к пилоту.
   – Где вы возите контрабанду?
   – Нигде.
   – Либо он врёт, либо дурак, – заявил Семёныч, услышав ответ пилота.
   – Точно не возишь? – спросил Прокофьев.
   – Точно!
   В трубке прозвучал вздох старшины.
   – Значит, всё-таки дурак, – констатировал Семёныч. – Плохо, но не критично. Это корабль конструкции тритонитов. На самом верху у них есть инкубатор. Яйца они кладут в одиночестве, так что туда ведёт только одна вертикальная труба. Зато там нет перегородок. Вход в неё расположен в помещении, служащем тритонитам оранжереей. Что там у вас – не знаю. Это большое помещение приблизительно десять на десять.
   – Комната отдыха, – сообразил Антон.
   – Обычно пилоты закрывают трубу фальшпанелью и используют для контрабанды. Так вот, до инкубатора мне нужно прорезать только две стены. Я успею. Пробирайтесь туда.
   – Хорошо. Мы попытаемся взломать дверь лифта и взобраться по шахте.
   – Можете попробовать. Но учти, как я уже говорил, корабль конструировали тритониты. Они ящерообразные и без проблем передвигаются по вертикальным плоскостям. Так что скобы в шахте лифта наверняка не предусмотрены.
   – А что вы предлагаете?
   – В идеале вам бы выбраться через противоположную от двери стену. Там, впритык к трюму, находятся служебные помещения, поэтому лестницы наверняка установлены.
   – В идеале? – возмутился Антон. – Как, по-вашему, мы пройдём сквозь стену?
   – Думайте, пробуйте, выбирайтесь. Буду ждать вас в инкубаторе.
 
   Слова Семёныча, мягко говоря, оптимизма сержанту не добавили. Надежды на спасателей нет. Значит, других вариантов, кроме предложенного Семёнычем, не было. Необходимо найти способ выбраться из трюма.
   Антон переглянулся с Перионом, и, словно сговорившись, они бросились распаковывать остальные подарки. Единственную надежду им могли подарить только они. Вдруг кто-то кому-то действительно подарил резак?
   В этот момент Прокофьев мог порадоваться тому, что не слишком хорошо изучал теорию вероятности. Он понимал, что шансы на успех малы, но хотя бы не знал, насколько они ничтожны.
   Однако с каждым распакованным подарком надежда на достойную внимания находку неуклонно уменьшалась.
   Куча распотрошённых коробок и обёрточной бумаги смешивалась с ненужными подарками.
   Спустя полчаса Прокофьев отбросил очередную коробку и стёр пот со лба.
   – Стой, – скомандовал Антон крагианцу, продолжающему копаться в коробках. – Время идёт, а мы максимум двадцатую часть распаковали. Нужно как-то систематизировать наш поиск.
   – Как будем систематизировать? Вы предлагайте, а я помогу!
   – А давай попробуем по очереди! Раз я предлагаю – раз ты.
   – Хорошо. – Перион ненадолго задумался. – Думаю, можно отмести подарки с цветочками на обёртках. Вряд ли женщинам дарят инструменты. А при помощи маникюрного набора или бижутерии мы отсюда не выберемся.
   – Логично. Коробки с детскими обёртками тоже можно не трогать. – Антон толкнул ногой ближайшую коробку с трёхколёсными велосипедами на обёртке. – Хватит с нас пластмассового «набора юного патологоанатома».
   – Согласен. Слишком лёгкие подарки тоже можно исключить.
   – Так же, как и мелкие… – Прокофьев задумчиво осмотрелся, и его взгляд остановился на одной из огромных, в человеческий рост, коробке. Такие они не вскрывали. – Погоди-ка! А почему мы зациклились только на инструментах? Ты говорил, что уже перевозил самые разные подарки! А что было в самых больших коробках?
   – Ну, я-то их не вскрывал, но иногда видел, как подарок распаковывали при мне. Были там мебель, гигантские деревья в кадках, трактор…
   – Вот! – Прокофьев ткнул пальцем в пилота. – Может, получится взломать дверь каким-то другим способом!
   Они прошлись по трюму и обнаружили восемь огромных коробок. Две из них вскрыть без инструмента было невозможно, потому Антон с пилотом взялись за оставшиеся.
   Но и тут их ждало разочарование в виде антикварного гардероба, акустической системы, громкость которой, судя по размеру колонок, сравнилась бы с ядерным взрывом, чучела мамонта, ботинок размера эдак 960-го. В огромном свёртке, завёрнутом в бумагу с изображением каких-то кустарников, оказался рояль. Он им точно помочь не мог. Шестую коробку можно было и не вскрывать. На упаковке красовались надписи на разных языках: «Без ГМО», «Без сои», «Без искусственных жиров», «Без антибелков», «Без КРПТ», «Без ЛКН», – и ещё полторы сотни надписей, которые можно было прочитать почти на любых продуктах. Однако, уже столкнувшись с проблемой несоответствия содержимого картинкам на упаковке, Антон с Перионом распечатали и её. В коробке оказался громадный поднос, на котором красовался трёхметровый торт, украшенный несколькими сотнями свечей.
   – Ну хоть будет чем перекусить, если проголодаемся, – без особой радости заметил Антон. – Есть ещё что-то большое?
   – Только это. – Пилот кивнул головой в сторону закреплённой тросами статуи.
   Антон снова обратил на неё внимание. Посмотрел и так, и эдак, но не смог понять, что же изображено. Нет, не понимал он такого искусства.
   – Дебилизм, – подытожил он своё отношение к статуе.
   – Вы разбираетесь в искусстве? – удивился пилот. – Я немного разбираюсь, но о стиле дебилизма узнал только недавно!
   – Да? И что же это за стиль? – равнодушно спросил Антон.
   – Смешение абстракционизма и сюрреализма с лёгкой примесью неокретинизма и постидиотизма!
   Антон отмахнулся от пилота и подошёл поближе к статуе.
   От неё к стене – метра три. Её высота – в полтора раза больше.
   – А если уронить статую на стену… – задумчиво предложил Антон. – Чем чёрт не шутит? Может, и пробьёт.
   – Ага. Только как мы её сдвинем с места? Чтобы уронить статую, её нужно наклонить. А это не так легко!
   Прокофьев поднял фонарик и подошёл к тросу. Крепление снять не составит труда. Но повалить статую? Это уже тяжелее. Разве что они с пилотом повиснут на тросе, закреплённом у противоположной стены, и попробуют её раскачать. Но где гарантии, что они успеют убраться из-под падающей статуи?
   Антон раскрутил крепежи тросов и подозвал Периона. Вдвоём они построили из ящиков баррикаду, по которой взобрались к плечам статуи и навалились на неё. Ничего не получилось. Вместо того чтобы сдвинуть статую, они задели баррикаду и повалились вниз. Хорошо хоть ящики смягчили падение.
   – Ничего из этого не получится, – буркнул Антон. – Нужно что-то другое. Возвращаемся к подаркам?
   Крагианец кивнул.
   Антон повернул фонарик к ящикам и обратил внимание, что круг света заметно сузился. В фонаре садился аккумулятор! Но ведь он должен при полной зарядке работать почти месяц! А положено после каждого использования фонарь заряжать! Но тут вступала в силу поправка на Семёныча. Заряжал ли он фонарь? Да и использовал ли вообще?
   Как бы то ни было, аккумулятор садился!
   – Что-то случилось? – обеспокоенно спросил пилот.
   – Через пару минут в фонаре сядет аккумулятор, и мы останемся в темноте. Ты в темноте видишь?
   – Нет. А вы?
   – И я нет, – вздохнул Антон. – Нам нужен свет.
   Прокофьев огляделся.
   – В подарках ничего не попадалось подходящего? Новый фонарик? Зажигалка? Хоть спички?
   Перион задумался, попутно сделав из куска обёрточной бумаги маяк.
   – Свечи, – сказал он. – У нас есть торт со свечами.
   Прокофьев кивнул.
   – Для начала сойдёт.
   В этот момент фонарик мигнул, и, когда снова засветился, то луч был намного слабее.
   – Эх, была не была. Включай.
   Перион ткнул пальцем в кнопку на подносе, и в тот же момент все свечи вспыхнули, ярко осветив ангар.
   – Я думал… – начал Прокофьев, но в следующий миг всё, что он думал, вылетело из головы.
   Загремела музыка, верхушка торта разлетелась в стороны, и из него показалась женщина.
   Из одежды на ней было лишь нижнее бельё и взбитые сливки с верхушки торта.
   Она начала танцевать.
   – Гражданочка… Вы что это делаете? – оторопело спросил Антон.
   Вместо ответа танцовщица приблизилась к нему, игриво покачивая бёдрами.
   Попятившись, Антон споткнулся и уселся на пол.
   – Что вы себе позволяете! Немедленно прекратите!
   – Впервые слышу от клиентов такую странную просьбу, – томным голосом сказала танцовщица.
   – Я не клиент! Я сотрудник ГАИ при исполнении!
   – Хочешь меня обыскать? – Стриптизёрша подмигнула.
   – Оденьтесь, говорю! Вы замёрзнете!
   – Вот уж вряд ли.
   Стриптизёрша повела бедром перед лицом Прокофьева.
   – Отойдите от меня! – возмутился сержант. – Не буду я давать вам деньги!
   Танцовщица наклонилась к нему и шепнула на ухо:
   – Жмот.
   От её голоса у Прокофьева побежали мурашки и, несмотря на холод, по всему телу выступил пот. Он даже не представлял, что можно так отреагировать на обвинение в жадности.
   – Если вы не прекратите, я вас арестую!
   – Арестуете киборга-стриптизёршу? – Танцовщица хихикнула. – У вас что, совсем план раскрываемости горит?
   Только сейчас сержант заметил неестественное сияние глаз у девушки. Создатели, конечно, могли использовать и более дорогие имплантаты, неотличимые от настоящих, однако в этом не было особой необходимости. Кто же стриптизёрше в глаза смотрит? Вот и Антон заметил это только потому, что пытался игнорировать соблазнительную женскую фигурку.
   – Да прекратите вы танцевать! – заорал краснеющий Прокофьев.
   – Аванс проплачен, и, пока я его не оттанцую, остановиться не могу.
   Антон понимал, что не может сейчас отвлекаться. Им грозит опасность! Нужно как-то выбираться из трюма!
   В борьбе за внимание сержанта столкнулись два сильнейших инстинкта: выживания и размножения. И выживание бессовестно проигрывало.
   А что мог сделать Прокофьев? Это киборг, в которого заложена программа. И программе абсолютно всё равно. Антон даже не мог взять стриптизёршу в стазис. На киборгов он не действует. И если бы он попробовал как-то повредить киборга, его бы потом затаскали по судам за порчу чужого имущества.
   Прокофьев пытался отвлечься и подумать, что же делать дальше, но ему это не удавалось.
   Вы пробовали говорить или думать, когда перед глазами колышутся два четвёртых размера? Даже не пробуйте. Сломаете либо мозг, либо глаза.
   Единственной возможностью вернуться к размышлениям о насущных проблемах было играть по чужим правилам, которые диктовала программа стриптизёрши-киборга.
   Прокофьев вытащил кошелёк и протянул стриптизёрше десятку.
   – Станцуй для него. – Антон ткнул пальцем в Периона. Танцовщица улыбнулась и переключилась на крагианца. Когда руки стриптизёрши потянулись к застёжке лифчика, Прокофьев отвернулся и попробовал поразмышлять. Это ему удавалось плохо.
   – Вы что-то уронили, – проговорил Перион, у которого земная киберстриптизёрша могла вызвать разве что любопытство и непонимание. – Не беспокойтесь, я подниму.
   Прокофьеву не нужно было объяснять, что именно могла уронить стриптизёрша.
   – Какое интересное функциональное приспособление! – заинтересованно проговорил крагианец. – Это у вас две встроенные подушки безопасности?
   Прокофьев закрыл уши, чтобы не отвлекаться, и уставился на статую. Как же её свалить? Мысль пришла очень быстро. Ведь киборги намного сильнее человека! Сержант повернулся к стриптизёрше.
   Танцовщица уже закончила танец для крагианца.
   – Мадам…
   – Зови меня Микси.
   – Хорошо. Микси, а вы… принимаете спецзаказы?
   – Смотря что вы имеете в виду.
   Прокофьев ухмыльнулся и, с трудом подбирая слова, сформулировал:
   – Видите ли… У меня есть одна… Фантазия. Я хотел бы, чтобы вы станцевали для меня вон на той статуе.
   Стриптизёрша осмотрела пятиметровую громадину.
   – Интересные у вас вкусы.
   – Да. Они у меня очень… специфические. И вот ещё что… Вот в моей фантазии… Эта статуя не стояла, а лежала. Вот так чтобы… Голова в том направлении. – Антон ткнул пальцем на стену, которую они с пилотом намеревались пробить.
   Антон достал из бумажника две сотни и протянул стриптизёрше.
   Микси хмыкнула, подошла к статуе, упёрлась в неё руками… И статуя с грохотом повалилась на стену.
   Куб, служивший статуе то ли головой, то ли горбом, при ударе о стену откололся, и по аккуратной дуге полетел прямо в сторону Прокофьева. Сержант успел отпрыгнуть, и кусок камня пролетел мимо, врезавшись в кучу подарков, и развалил её, словно шар в кегельбане, выбивающий страйк.
   Замысел Прокофьева сработал. Раздался скрежет разрываемого металла, щелчки лопающихся проводов, треск камня. В образовавшемся проёме забрезжил тусклый свет, питаемый маломощным резервным генератором.
   Прокофьев с Перионом бросились к новообразованной бреши, отталкивая друг друга.
   – Эй! Куда! – закричала стриптизёрша, уже взобравшаяся на разбитую статую. – А танец кто смотреть будет?
   – Спасибо, Микси, уже не нужно! – радостно крикнул Антон.
   – Шустрый, – хмыкнула танцовщица. – Может, сигаретку дать?
   Прокофьев лишь отмахнулся, уже пролезая в образовавшуюся брешь.
   Конвульсивно мигающий светильник принёс им огромную радость. Прокофьев схватился за телефон и вызвал Семёныча.
   – Мы выбрались!
   – Неправда, – парировал старшина.
   – То есть как неправда?
   – Вы всё ещё на корабле.
   – Да мы из ангара выбрались! Вы даже не представляете, что мы сделали! Мы…
   – Это неинтересно.
   Антон перевёл дух.
   – Ладно. Неинтересно – так неинтересно. Как у вас дела?
   – Нормально. Добирайтесь до инкубатора.
   Антон тяжело вздохнул.
   – Вы напоминаете моего преподавателя по криминалистике.
   – Чем?
   – Вас я тоже хочу придушить.
   Впервые за день Прокофьев положил трубку нерасстроенный. Самое сложное позади.
   Они топали по коридору, ведущему к ступенькам на следующий ярус, когда Прокофьев услышал какое-то потрескивание. Он поднял руку, чтобы остальные остановились. Нет, показалось. Или не показалось? Снова прозвучал тихий треск.
   И вдруг пошёл снег. Мелкие снежинки падали сверху, Прокофьев поймал парочку на перчатку и смотрел на них, когда прозвучал треск погромче. Перед Антоном с потолка рухнул пласт снега. А следом за ним – глыба льда.
   Прокофьев поднял голову и увидел, как по покрывающему потолок пласту намёрзшего льда бегут трещины.
   – Назад! – крикнул Антон Периону и бросился в обратном направлении.
   Они успели добежать до грузового трюма, из которого с таким трудом выбрались, прежде чем весь потолок пластом рухнул вниз. Окажись кто-то под ним – без травм бы не обошлось.
   – Вернулся танец досмотреть? – спросила сидящая на разрушенной статуе стриптизёрша. – Поздно. Придётся снова платить.
   Антон отмахнулся и снова схватился за телефон.
   – Семёныч, похоже, у нас проблемы.
   – Какие?
   – Обвал. Нас чуть не пришибло льдиной! Теперь нужно разгребать завал. Надеюсь, что воздуха хватит.
   – Завал можно не разбирать. Достаточно немного подождать, сам растает. И воздуха вам точно хватит.
   – Откуда такая уверенность?
   – Реактор взорвётся быстрее.
   – Что?
   – Система охлаждения отключена. Реактор перегревается. Потому тает лёд на корабле. Критической массы достигнет через час.
   Только сейчас Прокофьев сообразил, что он давно уже не мёрзнет. Мало того, на лбу выступили капельки пота. Он списывал это на температуру в трюме и физический труд. Ну и стриптизёрша температуры его телу добавила. Оказывается, всё намного хуже.
   – Я так понимаю, это и было то самое «третье», о котором вы сразу не сказали? И вы молчали?
   – Ну, вот сказал. Тебе легче?
   – Нет!
   – Вот и я о том же. Кстати, не поворачивайся к крагианцу спиной.
   – Не понял.
   – Он опасен.
   – Да вы что? Милее существа я не встречал!
   – Ты что, вообще ничего об этой расе не знаешь?
   – Нет.
   – И считаешь, что у тебя сейчас есть время слушать лекцию по ксенологии?
   – Хоть вкратце.
   – Хорошо. Крагианцы живут на очень холодной планете с очень нестабильной тектоникой. Разверзающиеся вулканы случаются очень часто. Выжить и развиться они смогли лишь благодаря взаимопомощи. Это у них в крови. Но когда наступает извержение, у них включается защитный рефлекс. Выбросы адреналина и тому подобного в кровь повышают силу и скорость этих существ. Кроме того, у них отключается соображалка. Каждый за себя. Так что как только его припечёт и он решит, что ты ему мешаешь или что у тебя есть что-то, что поможет ему, – он всадит тебе нож в спину.
   – Кто всадит нож в спину? Перион? Да вы смеётесь!
   В трубке раздался тяжёлый вздох старшины.
   – Вот скажи, блаженный ты мой, тебе обязательно было это вслух произносить?
   – Да что он может… – начал Антон, поворачиваясь к Периону, и осёкся.
   Вежливого, постоянно стремящегося помочь крагианца словно подменили. Сейчас он стоял, опустив голову, мрачно глядя исподлобья на сержанта. Но испугал Антона вовсе не взгляд, а то, что находившиеся в непрерывном движении руки Периона застыли. В руках крагианец держал так и не ставший очередной фигуркой бумажный шар размером с волейбольный мяч. За пару часов Антон так привык к шороху бумаги, сгибаемой Перионом, что сейчас отсутствие этого звука навалилось на сержанта пятитонной тишиной.
   Почему-то Антону вспомнились фильмы об истории старой Земли, где орудовали револьверами герои в широкополых шляпах. Иногда сходились в дуэли и вот именно так, застыв, смотрели друг на друга, прежде чем начать стрелять. «Не хватает только зубочистки и перекати-поля на заднем плане», – подумал сержант.
   – Я перезвоню, – как можно беззаботнее сказал сержант.
   Антон нажал кнопку отбоя и схватился за стазис. Как только его рука рванула пистолет из кобуры, застывший крагианец сорвался с места. Двумя руками, от груди, как баскетболисты бросают мяч при передаче, Перион метнул бумажный шар в Прокофьева.
   В тот же миг шар словно лопнул и рассыпался тучей бумажных ошмётков, которые полностью закрыли Антону обзор. Похоже, Перион и не собирался делать новую фигурку, а целенаправленно создавал такой вот бумажный аналог дымовой гранаты.
   Прокофьев выстрелил сквозь бумагу, надеясь, что крагианец ещё остался на месте, но в следующий же миг понял: промахнулся. Из облака конфетти, пригнувшись, выскочил крагианец.
   Двигался он с поразительной скоростью, он его неваляшной походки не осталось и следа.
   Перион перемещался прыжками из стороны в сторону. Антон выстрелил ещё дважды, но попасть так и не смог.
   А в следующий миг крагианец был уже рядом. Он подхватил с пола брошенную куклу и со всего маху саданул по стазису.
   Пистолет улетел в сторону, чуть не вывихнув Антону указательный палец. Упал он в ближайшей куче распотрошённых подарочных упаковок.
   Следующий удар куклой пришёлся Антону точно в лоб. Голова полетела в сторону. К счастью – голова куклы.
   – Задай ему, Пушистик! – сквозь звон в ушах донёсся до Антона крик стриптизёрши.
   Оглушённый Прокофьев повалился на спину, Перион бросился на него. Почти ничего не видя, Антон боднул ногой и попал во что-то мягкое. Только по сдавленному возгласу он понял, что это крагианец, а не валяющийся рядом метрового роста плюшевый медведь.
   – Молодчага, длинный! – поддержала на этот раз Антона танцовщица. – Вали мохнатого!
   Прокофьев вскочил на ноги, всё ещё не полностью оклемавшись от удара по голове. В глазах плыло и двоилось, однако он смог разглядеть, как Перион поднимает с пола чучело морского ежа и замахивается им для броска.
   Антон дёрнулся назад, но наткнулся на открытую коробку из плотного картона и повалился в неё задом, застряв в ней, согнутый пополам. Он сделал единственное, что оставалось возможным в таком положении, чтобы спастись от ежа. Рванувшись спиной назад, Антон перевернул коробку днищем к Периону. Он почувствовал, как ёж врезался в днище коробки, иглы пробили картон и впились ему в мягкое место. Что, впрочем, задало Прокофьеву необходимый импульс, чтобы выбраться из коробки.
   – Вот это бросок! – пищала стриптизёрша. – Давай ещё раз!
   Снова вскочив на ноги, Антон обернулся и увидел несущегося к нему крагианца. Он схватился за упаковочную ленточку на одной из коробок и обрушил всю эту груду из картона, дерева, пластика и целлулоида на Периона.
   Не дожидаясь, пока крагианец выберется, Антон бросился к той куче коробок, в которую угодил его стазис.
   – Урой его, красавчик! – не переставала бесноваться стриптизёрша.
   – Ты за кого вообще болеешь? – крикнул танцовщице Антон, разбрасывая в стороны коробки в поисках оружия.
   – А мне всё равно, я запрограммирована на поддержание веселья, даже если весельем является пьяная драка, – абсолютно спокойно ответила танцовщица и тут же заорала: – Крови! Кровищи! Покромсай его, Мишутка!
   Прокофьев бросил взгляд через плечо. Перион уже выбрался из-под завала. Мало того, где-то в коробках он нашёл старинный меч! В этот миг Антон проклял всех и каждого, кому хоть раз приходило в голову или придёт в будущем, что оружие в подарок – это хорошая идея. Плохая! Очень плохая!
   Крагианец уже нёсся к сержанту, замахиваясь мечом, когда рука Антона наткнулась на рукоять пистолета.
   Антон выдернул оружие, развернулся к Периону и спустил курок.
   Вместо сиреневого луча стазиса в глаза крагианца ударила струя воды. Временно ослеплённый Перион проскочил мимо Антона и рубанул мечом пол. В стороны полетели искры.
   Сержант развернулся и со всего маху опустил рукоять игрушечного пистолета на затылок замешкавшегося крагианца. Тот кулём повалился на пол.
   Антон уставился на пистолет. Вместо табельного оружия он сжимал в руке игрушечный водяной пистолет.
   Стриптизёрша захлопала в ладоши. Не обращая на неё внимания, Антон расшвырял ящики ногой и нашёл-таки своё оружие. Не дожидаясь, пока Перион очнётся, Антон выстрелил в него. Крагианца окутало сиреневое сияние. Теперь не скоро очнётся. И то хорошо.
   Антон уселся на пол и привалился к какой-то коробке. Немного посидел, приходя в себя, потом дрожащей рукой вынул телефон и вызвал Семёныча.
   – Жив? – первым делом спросил старшина.
   – Да, спасибо. Он меня только помял немного.
   – Да не ты! Крагианец жив? Мне только не хватало бумажной волокиты с объяснениями причины его смерти!
   Антон заскрипел зубами, но сдержался.
   – Жив. В стазисе.
   – Постарайся, чтобы он живым и на станцию к нам попал, – заявил старшина и отключился.
   Антону захотелось от злости разбить телефон о стену, но он сдержался. Вот вернётся на станцию и разобьёт его Семёнычу о голову.
   – Мы выбираемся, – заявил Антон, лелея несбыточные мечты о жестокой расправе над старшиной.
   – Как? – спокойно спросил Семёныч.
   – Что как? Пешком! Дотащу его как-то.
   – Пилот в скафандре?
   – Нет.
   – Я же сказал, температура повышается. Ты в скафандре, тебе не страшно. А он изжарится, пока ты дотащишь его наверх. Скафандр пилота – на капитанском мостике. Тебе туда не добраться. Или ты думаешь, что в стазисе ему ничего не станется? Тогда вот тебе задачка для раздумий: если тебя взять в стазис и облить жидким азотом, ты сможешь прийти в себя?
   – Вот вам отгадка, – заявил Антон, глядя на аквариум с ледяными карпами. – Я уже знаю, как его уберечь. Осталось продумать детали.
   Сунув телефон в карман, Прокофьев вскрыл ближайший металлический ящик, вытряхнул содержимое и сунул туда крагианца. Потом Антон схватил аквариум и перелил из него воду вместе с рыбками. В тот же миг от них под водой во все стороны побежали кристаллики льда, и вскоре вся внутренняя часть коробки заледенела. В стазисе жизнедеятельность Периона практически остановилась, так что утопление или удушение ему не угрожало.
   Когда Антон закончил, сквозь дыру в стене уже начали течь ручейки талой воды. Семёныч был прав, завал растаскивать не нужно. Это хорошо. А вот скорость, с которой вода растаяла, Прокофьева беспокоила. Реактор перегревался быстрее, чем надеялся сержант.
   Осталось придумать, как дотащить этот псевдоскафандр к инкубатору. Антон его даже поднять не сможет. Если бы не потепление, его можно было бы катить по льду. Но как быть со ступеньками?
   Прокофьев подозвал танцовщицу и потянулся за бумажником.
   – Хочу увидеть танец с коробкой, – заявил он, протягивая танцовщице купюры.
   – Это что?
   – Вот коробка, ты будешь идти передо мной и танцевать с коробкой.
   Танцовщица спрятала деньги.
   – Я много извращенцев повидала, но ты взрываешь мой электронный мозг.
   Прокофьев натянуто улыбнулся:
   – Это вы ещё с Семёнычем не беседовали… – Он поднялся. – Идём.
   Микси подняла ящик и пошла перед Антоном, пританцовывая.
   Нужно признать, Прокофьеву такой вариант побега с корабля нравился. И ящик нести не нужно, да ещё и танцовщица от грустных мыслей отвлекает.
   В соседнем с трюмом помещении воды было уже по колено, и она прибывала, стекая по ступенькам, стенам, сквозь вентиляционные решётки. На поверхности плавали быстро тающие куски льда.
   Ничего! Скоро они выберутся! Скоро…