Страница:
– Привет, – не вставая, он поднял руку, – садись.
Юра плюхнулся в такое же кресло, стоявшее напротив, и сходу начал рассказывать о зеленом БМВ.
– Не с того начинаешь, – остановил его Женя, – давай начнем с того, что нет у тебя никаких амбиций; я думал, ты будешь разрастаться в другие регионы, а ты засел в Воронеже и рубишь «капусту» – меня это категорически не устраивает.
– А причем здесь ты? – от возмущения Юра даже подался вперед, – по кредиту я с тобой рассчитался и дальше каждый пошел своим путем…
– Да? – Женя скептически кашлянул, – то есть, ты считаешь, что я так, из любви к искусству, отстроил твой бизнес, чтоб лучший друг Юра мог заработать себе немного бабла, да?
– Ты отстроил?!..
– Юр, давай в открытую, – Женя улыбнулся, но совсем недобро, – ты можешь представить школьного учителя, даже большого пройдоху, который, в пенсионном возрасте, решил бы гонять через две границы сотни тонн спирта?
…Действительно, – подумал Юра, – это ж какие надо иметь связи, а, главное, деньги! Как-то раньше я не предавал значения тому, откуда все это могло взяться у Гриши… Озарение… но ведь озарение нематериально…
– Молчишь, – Женя удовлетворенно кивнул, – едем дальше – все твои пограничные «коридоры», «крыши»… Ты никогда не задумывался, почему стоит тебе подойти к человеку, и он уже готов с тобой работать? Думаешь, чутье у тебя такое? Не бывает такого чутья! Подключи-ка его, и пусть твои люди найдут этот БМВ! Не могут ни фига, и ты опять пришел ко мне. Так вот, не думай, что все таможенники, менты и прочие, такие продажные – просто ты всегда подходил к тем людям, которых я подготовил к встрече с тобой…
– Как это возможно?..
– Да не буду я тебе объяснять технологию! Ты просто реально оценивай события.
– Нет, подожди… как ты мог это делать, если мы ни разу не говорили, ни о моих планах, ни, тем более, о конкретных шагах?
– Давай и в дальнейшем не будем говорить; слова – это пустое. Но я хочу, чтоб ты залил нашей водкой все Черноземье… пока только Черноземье. И я снова помогу тебе, но ты должен это делать; делать, а не тупо набивать карманы!
– А тебе какой прок от этого? Ты хочешь в долю?
– Естественно, я буду в доле, хотя до этого дал тебе возможность наживаться совершенно безвозмездно. Но ты не бойся, я не собираюсь тебя грабить.
– А БМВ нам на хвост не сядет? Эти люди…
– Какие люди? – Женя прищурился, – ты видел там людей?
– Нет, – растерялся Юра.
– Значит, считай, что их и не было.
– А как же Гриша? Его такой же БМВ столкнул в кювет; там-то должны были быть люди!
– Гриша – старый пердун, которого я когда-то выбрал, потому что в свое время вы, типа, подружились и доверяли друг другу – если б тебе сделал такое предложение человек с улицы, ты б вряд ли повелся, так?
– Наверное… – Юра неуверенно пожал плечами.
– Не наверное, а точно! Ты не дурак. А сейчас ему давно уже пора валить в свою Румынию или какой он там себе паспорт делает, дай бог памяти!.. Забудь о нем, и, вообще, забудь про Бендеры. Там будет работать совершенно другой человек, которого ты не знаешь, и ездить тебе туда, больше не нужно, а отдыхать надо не на Днестре, а на Канарах. Твое дело теперь только здесь! А БМВ… забудь и о нем – он больше не будет тебя беспокоить, если все пойдет, согласно моего плана, – он сделал паузу, – ну что, будем и дальше работать вместе?
– И сколько ты хочешь? – дело было даже не в деньгах – Юра чувствовал, что перестает понимать законы жизни, а это совсем плохо. Неужели Женя мог управлять его везением? …Хотя, если вспомнить с самого начала… ведь так не бывает!..
– Треть. Но твои две трети будут больше того целого, которое ты сейчас имеешь. К тому же, деньги я буду забирать по необходимости, а не по графику – пусть они крутятся у тебя. Что скажешь?.. Впрочем, что я спрашиваю – вариантов-то у тебя нет… или хочешь попробовать поиграть сам, без моей помощи?
– Да стрёмно как-то, если то, что ты сказал, правда…
– Можешь проверить эмпирически, но не советую, – Женя покачал головой, – сядешь и быстро. Короче, давай завтра утром созвонимся и обсудим детали. Мне тоже нужен хотя бы вечер, чтоб просчитать схему, – встав, Женя протянул руку; Юра машинально пожал ее и вышел в холл, где его ждала секретарша.
– Что-то вы бледный. Вы хорошо себя чувствуете?
– Нормально.
– Присядьте, – она указала в кресло, – сделать вам кофе?
– Да, – Юра тяжело опустился на мягкую поверхность.
Через минуту девушка вернулась с источавшей аромат дымящейся чашкой; присела рядом на подлокотник, и когда Юра брал чашку, глаза их встретились. Теперь он чувствовал обратный процесс – в него, будто вливалась энергия, пробуждая жажду деятельности, и вместе с тем, размывая, отбрасывая в туманное прошлое подробности их с Женей разговора.
Кофе было мало – всего на глоток, и когда Юра возвращал пустую чашку, девушка ласково погладила его по руке.
– Теперь вам лучше. Идите, – она проводила его и выпустила в сад, – до свиданья.
– До свиданья, – машинально повторил Юра, уже спускаясь с крыльца. Содержание беседы окончательно вылетело из головы, осталась только идея, четко сформулированная, ясная и неоспоримая – надо работать, надо двигаться в другие области. Нужен размах, тогда… что произойдет тогда, его совершенно не интересовало; он знал одно – теперь он свернет горы.
На следующее утро Женя позвонил ровно в десять.
– Значит, так – сказал он, – следующий шаг – Белгород. Покатайся по области, найди помещение и начинай строить завод; сметы привезешь – я дам тебе денег. Воронежем пусть командует Лешка. Хватит ему тупо заниматься инкассацией; он способен на большее, сам знаешь. Давай, не разочаровывай меня. До встречи, – и не дав Юре сказать ни слова, Женя отключился, и в трубке послышались короткие губки.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Юра плюхнулся в такое же кресло, стоявшее напротив, и сходу начал рассказывать о зеленом БМВ.
– Не с того начинаешь, – остановил его Женя, – давай начнем с того, что нет у тебя никаких амбиций; я думал, ты будешь разрастаться в другие регионы, а ты засел в Воронеже и рубишь «капусту» – меня это категорически не устраивает.
– А причем здесь ты? – от возмущения Юра даже подался вперед, – по кредиту я с тобой рассчитался и дальше каждый пошел своим путем…
– Да? – Женя скептически кашлянул, – то есть, ты считаешь, что я так, из любви к искусству, отстроил твой бизнес, чтоб лучший друг Юра мог заработать себе немного бабла, да?
– Ты отстроил?!..
– Юр, давай в открытую, – Женя улыбнулся, но совсем недобро, – ты можешь представить школьного учителя, даже большого пройдоху, который, в пенсионном возрасте, решил бы гонять через две границы сотни тонн спирта?
…Действительно, – подумал Юра, – это ж какие надо иметь связи, а, главное, деньги! Как-то раньше я не предавал значения тому, откуда все это могло взяться у Гриши… Озарение… но ведь озарение нематериально…
– Молчишь, – Женя удовлетворенно кивнул, – едем дальше – все твои пограничные «коридоры», «крыши»… Ты никогда не задумывался, почему стоит тебе подойти к человеку, и он уже готов с тобой работать? Думаешь, чутье у тебя такое? Не бывает такого чутья! Подключи-ка его, и пусть твои люди найдут этот БМВ! Не могут ни фига, и ты опять пришел ко мне. Так вот, не думай, что все таможенники, менты и прочие, такие продажные – просто ты всегда подходил к тем людям, которых я подготовил к встрече с тобой…
– Как это возможно?..
– Да не буду я тебе объяснять технологию! Ты просто реально оценивай события.
– Нет, подожди… как ты мог это делать, если мы ни разу не говорили, ни о моих планах, ни, тем более, о конкретных шагах?
– Давай и в дальнейшем не будем говорить; слова – это пустое. Но я хочу, чтоб ты залил нашей водкой все Черноземье… пока только Черноземье. И я снова помогу тебе, но ты должен это делать; делать, а не тупо набивать карманы!
– А тебе какой прок от этого? Ты хочешь в долю?
– Естественно, я буду в доле, хотя до этого дал тебе возможность наживаться совершенно безвозмездно. Но ты не бойся, я не собираюсь тебя грабить.
– А БМВ нам на хвост не сядет? Эти люди…
– Какие люди? – Женя прищурился, – ты видел там людей?
– Нет, – растерялся Юра.
– Значит, считай, что их и не было.
– А как же Гриша? Его такой же БМВ столкнул в кювет; там-то должны были быть люди!
– Гриша – старый пердун, которого я когда-то выбрал, потому что в свое время вы, типа, подружились и доверяли друг другу – если б тебе сделал такое предложение человек с улицы, ты б вряд ли повелся, так?
– Наверное… – Юра неуверенно пожал плечами.
– Не наверное, а точно! Ты не дурак. А сейчас ему давно уже пора валить в свою Румынию или какой он там себе паспорт делает, дай бог памяти!.. Забудь о нем, и, вообще, забудь про Бендеры. Там будет работать совершенно другой человек, которого ты не знаешь, и ездить тебе туда, больше не нужно, а отдыхать надо не на Днестре, а на Канарах. Твое дело теперь только здесь! А БМВ… забудь и о нем – он больше не будет тебя беспокоить, если все пойдет, согласно моего плана, – он сделал паузу, – ну что, будем и дальше работать вместе?
– И сколько ты хочешь? – дело было даже не в деньгах – Юра чувствовал, что перестает понимать законы жизни, а это совсем плохо. Неужели Женя мог управлять его везением? …Хотя, если вспомнить с самого начала… ведь так не бывает!..
– Треть. Но твои две трети будут больше того целого, которое ты сейчас имеешь. К тому же, деньги я буду забирать по необходимости, а не по графику – пусть они крутятся у тебя. Что скажешь?.. Впрочем, что я спрашиваю – вариантов-то у тебя нет… или хочешь попробовать поиграть сам, без моей помощи?
– Да стрёмно как-то, если то, что ты сказал, правда…
– Можешь проверить эмпирически, но не советую, – Женя покачал головой, – сядешь и быстро. Короче, давай завтра утром созвонимся и обсудим детали. Мне тоже нужен хотя бы вечер, чтоб просчитать схему, – встав, Женя протянул руку; Юра машинально пожал ее и вышел в холл, где его ждала секретарша.
– Что-то вы бледный. Вы хорошо себя чувствуете?
– Нормально.
– Присядьте, – она указала в кресло, – сделать вам кофе?
– Да, – Юра тяжело опустился на мягкую поверхность.
Через минуту девушка вернулась с источавшей аромат дымящейся чашкой; присела рядом на подлокотник, и когда Юра брал чашку, глаза их встретились. Теперь он чувствовал обратный процесс – в него, будто вливалась энергия, пробуждая жажду деятельности, и вместе с тем, размывая, отбрасывая в туманное прошлое подробности их с Женей разговора.
Кофе было мало – всего на глоток, и когда Юра возвращал пустую чашку, девушка ласково погладила его по руке.
– Теперь вам лучше. Идите, – она проводила его и выпустила в сад, – до свиданья.
– До свиданья, – машинально повторил Юра, уже спускаясь с крыльца. Содержание беседы окончательно вылетело из головы, осталась только идея, четко сформулированная, ясная и неоспоримая – надо работать, надо двигаться в другие области. Нужен размах, тогда… что произойдет тогда, его совершенно не интересовало; он знал одно – теперь он свернет горы.
На следующее утро Женя позвонил ровно в десять.
– Значит, так – сказал он, – следующий шаг – Белгород. Покатайся по области, найди помещение и начинай строить завод; сметы привезешь – я дам тебе денег. Воронежем пусть командует Лешка. Хватит ему тупо заниматься инкассацией; он способен на большее, сам знаешь. Давай, не разочаровывай меня. До встречи, – и не дав Юре сказать ни слова, Женя отключился, и в трубке послышались короткие губки.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Состав подполз к перрону и ткнувшись в невидимую преграду, остановился. Проводник в мокрой от пота форменной рубашке, аккуратно протер поручень и отошел в сторону. Пассажиры выходили из душного вагона и останавливались, оторопев от свежего утреннего воздуха, а лишь затем пестрыми горошинами, раскатывались по перрону; слышался смех, громкие возгласы, чмоканье поцелуев… Наташа Чернова вышла последней – ее никто не встречал и спешить ей было некуда.
Она опустила на асфальт огромный пузатый пакет и спортивную сумку с яркой наклейкой, изображавшей морской берег, яхты и чаек; откинув со лба волосы, огляделась. Ничего здесь не изменилось, только когда она уезжала, была осень и шел мелкий дождь; люди запахивали плащи, удивленно глядя на ее короткую, не по сезону, кожаную курточку, но она-то знала, куда ехала, и ей было наплевать на эти взгляды. Зато теперь она попала в сезон – вся загорелая, в светлых брючках и бледно-розовой кофточке без рукавов. Наташа вздохнула, ощущая, как отличается тяжелый воздух ее малой родины от того, к которому она привыкла, подхватила багаж и пошла к стоянке такси.
Сразу три водителя бросились к привлекательной клиентке.
– До гостиницы «Брно» сколько?
– Тридцать тысяч, – ответили ей почти хором.
– С ума сошли? Хотя… – Наташа махнула рукой, – поехали, – уж больно отвыкла она пользоваться городским транспортом, а других цен на вокзале все равно не будет.
Молодой парень распахнул дверцу «Жигулей» и засуетился у багажника. Легко подняв внушительный пакет, он спросил:
– Что у вас там? Такое большое и легкое.
– Костюмы, – небрежно ответила Наташа.
Он, наверное, не понял, какие такие «костюмы», но переспрашивать не стал. Включил кассету, и до самой гостиницы они доехали молча. Наташа была этому рада – ей просто хотелось отдохнуть, глядя в окно на людскую суету и чувствовать себя существом другого мира, безумно далеким от этой будничности.
В прохладе гостиничного холла пацаны ожесточенно дергали ручки игровых автоматов; те гудели, выдавливая из себя компьютерную музыку, но денег не отдавали – от этого ребята злились, но продолжали бросать в них монетки. Несколько человек у столика заполняли анкеты. Наташа тоже попросила листок и пристроилась рядом; начала быстро писать, но над графой «прописан» задумалась, грызя ручку, и, в конце концов, вывела: «город Дубровник, Югославия». Администратор долго вертела в руках непонятный, написанный не по-русски документ, предъявленный вместо привычного паспорта, и вернула его.
– Вы что, иностранка? – спросила она подозрительно.
– Пока я, гражданка России, но мой паспорт сейчас в консульстве. Я ехала по этому документу…
– Мне не важно, как вы ехали, – раздраженно перебила администратор, – но вы не гражданка, раз у вас нет паспорта, и поселить вас я не могу.
…Пора перестаиваться… мадам, мы уже не в Европе… – вздохнув, Наташа повторила медленно и членораздельно:
– Я – гражданка России, но проживаю в Югославии – там у меня квартира. В этом документе все написано – он временно заменяет паспорт. Что-то не ясно? – она выжидающе смотрела, как администратор пыталась состыковать информацию воедино, но, видимо, осознать, что наш человек может иметь жилье за рубежом и не иметь его в своей стране, она так и не смогла, поэтому сказала:
– Поднимитесь на второй этаж; там Владимир Иванович, который занимается иностранцами – обращайтесь к нему.
Наташа молча забрала документы и пошла на второй этаж.
…Нет, надо быстрее валить из этого дурдома, – подумала она, – куда угодно, хоть в Турцию к грязным мусульманам…
Но Владимир Иванович оказался вполне адекватным человеком, поэтому через десять минут она снова спустилась вниз и сунув администратору направление, ехидно сообщила:
– Кстати, оплачивать номер я буду, как гражданка России, а не по тарифу для иностранцев.
– Семьсот четырнадцатый, одноместный, – администратор недовольно протянула ключ.
– Спасибо, мадам, – Наташа улыбнулась.
Поднявшись к себе, она первым делом полезла под душ и вышла обнаженная, с капельками воды, сверкавшими на смуглой коже; откинув покрывало, вытянулась на белой простыне.
Все окно занимал один ровный, словно нарисованный, прямоугольник голубого неба. Было тихо, только в коридоре слышался негромкий разговор горничных. Не вставая, Наташа вытащила из сумки сигареты и с удовольствием закурила.
Пролежала она так минут двадцать, потом лениво протянула руку к телефону и набрала номер.
– Жень, это Наташа… конечно, Чернова. Да, я приехала… в «Брно»… хорошо. Кстати, я только с поезда и еще не завтракала… Давай, а где?.. Сейчас посмотрю, – она встала, – да, вижу музыкальный театр; вижу зонтики… Ладно, через час.
Она открыла окно и в номер ворвался шум улицы, вперемежку с птичьим посвистом; снова вернулась на постель, вздохнула и закрыла глаза – перед ними поплыли белые барашки волн, запрыгали огоньки летней террасы, заполненной смуглыми людьми; все это закачалось, переходя в какие-то пестрые пятна… Но спать не хотелось – в поезде она хорошо выспалась, поэтому встряхнувшись, стала разбирать сумку, в поисках косметики и того, что можно надеть.
На улицу она вышла, когда до срока оставалось минут двадцать, и официанты выносили из театра пластиковые столики.
Наташа села за один из них, самый крайний.
– Мы откроемся через полчаса, – предупредил молоденький мальчик, ставя перед Наташей пепельницу.
– А я не спешу, – достав сигареты, она уставилась на улицу с пылившими мимо троллейбусами; совсем рядом находился рынок, поэтому по улице двигались нагруженные сумками, потные люди, тащившие домой еду. Там проистекала совсем другая, чуждая жизнь, а в сквере было свежо и уютно; вдобавок из больших черных колонок зазвучала ненавязчивая музыка. Наташа курила, и в голове не было никаких мыслей…
Женю она не заметила, очнувшись, лишь когда он шумно отодвинул стул.
– Привет! – Наташа засмеялась, – прям, человек – невидимка.
– Такие высоты мне пока недоступны, – он сел, – как дела?
– Твоими молитвами, – она достала из сумочки конверт.
Женя небрежно открыл его и пробежав пальцами по купюрам, сунул в карман.
– Не жалко?
– Да нет, – Наташа пожала плечами, – договор, есть договор.
– Правильно, что не жалко, – Женя взял ее руку, – не думаю, что ты ушла б от Рауля живой; повезло, что сердце у него прихватило, да?
– Да уж… ты б видел его взгляд – я чуть не описалась… а когда он отключился…
– …и, кстати, не включился до сих пор, – закончил Женя.
– Он что, умер?.. Стой! – сообразила Наташа, – откуда ты, вообще, все это знаешь?
– Что ж я зря с тебя деньги беру? – Женя весело подмигнул, – не переживай, все будет хорошо, только на Тенерифе тебе пока лучше не показываться… побудь-ка ты здесь полгодика.
– Здесь?.. – мысль о будущем была более важной, чем воспоминание о недавнем прошлом. Наташа посмотрела на пустынную площадь с памятником Ленину, расслышала шум фонтана, невидимого в зелени главного городского сквера – сколько полудетских переживаний связано с этими местами!..
Раздражение от гостиницы и, вообще, от страны стало незаметно уходить. Она почувствовала, как соскучилась по обычному русскому языку; по месту, где все знакомо и не надо каждый раз перестраиваться, приспосабливаясь к чужим обычаям и новым законам. Было во всем этом что-то обволакивающее, и приходило оно помимо сознания, которое пыталось доказать, что жизнь здесь ужасна, и задерживаться в Воронеже с ее-то планами и возможностями, чистое безумие.
– Я ж получила югославский «вид на жительство», – сказала Наташа, безотносительно к своим мыслям.
– Это хорошо. Ты обязательно поедешь туда, но полгодика тебе надо побыть здесь. Это я прошу, понимаешь?
– Понимаю.
– Вот и отлично, – Женя потер руки, – я тут присмотрел квартирку, которую можно снять – недорого и с комфортом, – он достал из кармана листок, – здесь адрес; как позавтракаешь, съезди, посмотри; поговори с хозяйкой, а вечером я заеду, и мы обсудим дальнейшие планы.
– Что будете заказывать? – прервал беседу официант, и Женя тут же поднялся.
– Все, Наташ, приятного аппетита, – он направился к стоянке, и Наташа проводила его задумчивым взглядом.
В ожидании заказа, она снова закурила. Все, что она знала о Жене, было странно и совершенно не укладывалось в мозгу, но одно она уяснила наверняка – все, связанное с ним, приносит удачу. Это ее защита, ее оберег; ее добрый бог, в конце концов!..
Первый раз они встретились два года назад (правда, ей казалось, что прошло уже два века), потому что с тех пор изменилось все – она сама, ее жизнь, общественный строй, деньги, правительство, идеи… изменился мир! А тогда она, глупая замужняя девочка, ищущая счастья и радости, сбежала в Москву с археологом Колей. Правда, все получилось совсем не так, как мечталось – через месяц Коля уехал в экспедицию, естественно, не взяв ее с собой, и она осталась одна посреди огромного незнакомого города с миллионом соблазнов; только, вот, денег Коля оставил ей ровно столько, чтоб… короче, чтоб не голодать. Это было жуткое время бесцельного блуждания по улицам, когда к вечеру наворачивались слезы от недоступности всего увиденного; от одиночества, ведь Москва – жестокий город, и там никто никому не нужен; там все куда-то бегут и дела там превыше всего. Нет, конечно, в Москве можно прекрасно жить, но за все надо платить; и платить такие деньги, которые Наташе даже не снились.
И однажды «флажки упали» – бросив на стол ключ от квартиры и захлопнув дверь, она вернулась в Воронеж. Когда соседи рассказали ей о смерти Олега, не появилось, ни жалости, ни раскаяния – она думала лишь о том, на что жить дальше? Любил ее Олег или нет уже не имело значения, но, в любом случае, он содержал ее.
Помыкавшись в поисках работы, Наташа не нашла ничего лучшего, чем устроиться в эскорт – услуги к человеку по имени Виктор (кто он такой и чем занимался, в агентстве ей не сказали, назвав просто «бизнесменом»). Впрочем, Наташа особо не вникала в нюансы, так как началась красивая и сытая жизнь; угнетало лишь одно – для Виктора она являлась тем же пустым местом, что и для всех предыдущих мужчин.
Через два месяца она устала улыбаться людям, которым ее улыбка была совершенно безразлична; устала молчать, да к тому же с Виктором приходилось спать даже тогда, когда ей этого совсем не хотелось – последнее было самым ужасным, и однажды, изрядно выпив, Наташа объявила, что уходит, и мгновенно заработала фингал под глазом. Это было больно и обидно, поэтому она выпила еще, а утром даже стала подумывать о самоубийстве – не серьезно, а так, как о варианте; видимо, это и был предел ее возможностей, потому что бесконечная черная полоса закончилась в тот же день. Произошло все совершенно неожиданно, когда спрятав подбитый глаз под огромными очками, она на минутку выскочила за сигаретами.
Женю она не помнила, да и не могла помнить – из знакомых Олега, она неплохо знала только Лешку Некрылова, но когда Женя встал за ней в очереди и спросил: – Девушка, вы крайняя? Наташа вдруг поняла, что она, действительно, крайняя – по жизни, крайняя! Обернулась… и оттаяла – то ли взгляд у него был какой-то особенный, то ли… она сама не понимала, как все вышло, но дождавшись, пока он тоже купит сигареты, она принялась рассказывать фактически незнакомому человеку свою печальную историю. Потом они сидели в сквере, и Женя попросил фотографию Виктора; Наташа сбегала домой и вынесла один из снимков, сделанных на даче. Женя изучал его очень внимательно, после чего велел идти к нему немедленно. И она пошла – как зомби, сознавая, что сейчас получит во второй глаз, но не в силах сопротивляться; и случилось невозможное – Виктор сказал, что очень сожалеет о своей несдержанности и понимает – вместе теперь они быть не смогут; прямо тут же отвалил ей денег в качестве компенсации, и на этом они расстались навсегда.
Неделю Наташа пребывала в шоке, сидя дома и приводя в порядок лицо, а потом Женя появился вновь, с подарком, о котором Наташа даже не мечтала – это был контракт шоу-балета, через месяц выезжавшего на работу за границу. Он же помог оформить загранпаспорт и купил шикарные костюмы.
Все происходило, как во сне; боясь разрушить сказку, Наташа даже ни разу не спросила, почему он все это делает, ведь ответ мог оказаться ужасно прозаичным, если не сказать, гадким. Очнулась она, только когда самолет приземлился в Стамбуле и началась работа – работа, о которой она мечтала всю жизнь. Случился, правда, один неприятный инцидент – два турка силой попытались затолкать ее в машину и увезти куда-то; она сразу догадалась, куда именно, и бросив сумочку, в разорванном платье, все-таки сумела сбежать.
По возвращении, она все рассказала Жене, и тот спросил:
– Если отбросить это приключение, тебя все устраивает?
Пьяные турки тут же исчезли, а в памяти всплыли полутемные залы, восхищенные глаза мужчин, шампанское и, главное, деньги; по ее тогдашним запросам очень много денег, поэтому она сходу сказала – да.
– Я могу помогать тебе во всем, а в подобных ситуациях, особенно, – предложил Женя, – но это кое-чего стоит.
Под «кое-чего» Наташа поняла деньги и готова была заплатить за то, что он для нее сделал, но как можно помогать, находясь за тысячи километров, она не могла представить.
– Ты мысленно крикни: – Помоги! И увидишь сама, что будет, – Женя улыбнулся, и Наташа кивнула, включаясь в глупую игру. Ей слишком хотелось вновь вырваться с сумасшедшей Родины в цветущую радостную Европу, и пусть при этом у нее будет еще и мифическая, но защита – талисман, что ли; дурацкий, но придающий определенную уверенность.
Уже в самолете, летевшем в Грецию, она пыталась разобраться, как могла подписаться на фактически пожизненную ренту, но отступать было поздно – такая она дура.
В Греции не случилось никаких эксцессов, и о Жене Наташа вспомнила только, когда наступил час расплаты. Денег было очень жалко, тем более, постепенно ее запросы выходили на уровень европейских, и денег хотелось все больше. В конце концов (случилось это уже на Кипре), она стала официально работать не только в шоу, но и после, что юридически именовалось «выход» и оговаривалось отдельным пунктом контракта, повышая зарплату почти в десять раз.
Она уже давно привыкла считать собственные деньги за вычетом Жениных процентов, решив, что это плата за удачу, за осознание того, что у нее есть заступник; это просто придает ей уверенности, а сам Женя – так, символ, даже не подозревающий об ее истинных похождениях. В последнее время он даже ни о чем не спрашивал, а просто забирал свою долю, и вот сегодня он сказал то, чего не должен знать, и рассказать ему не мог никто! …Откуда он узнал о Рауле?.. Может, читает мысли? – испугалась Наташа, – но я ж не думала об этом уроде – я смотрела вокруг и вспоминала ресторанчик на побережье…
– Еще что-нибудь принести?.. – официант вернул ее в реальный мир, и Наташа попросила кофе.
…Зачем мне торчать здесь полгода? – подумала она, точно зная, что будет торчать столько, сколько прикажут…
В кафе она просидела долго, но мысли устали биться в непреодолимую стену, за которой скрывалась реальная суть их с Женей отношений – она просто курила, оглядывая сновавших мимо официантов и подростков, катавшихся на скейтбордах; проезжавшие мимо троллейбусы и автомобили. Она отключилась, остановив программу на последней мысли: …Я остаюсь здесь на полгода, – достала бумажку с адресом, – хорошее место – старые дома, квартиры с высокими потолками… даже интересно…
Квартира Наташе понравилась; все там, конечно, было допотопным, из прошлого века, но уютным и после европейского блеска даже каким-то милым. Хозяйка тоже оказалась милой – она переезжала к сыну, нянчить его новорожденную дочку, и в этом тоже было нечто патриархальное.
Они сразу заключили договор, договорились, что переедет Наташа через неделю, и с этим она вернулась в гостиницу.
Женя уже сидел в холле, потягивая пиво.
– Привет, – он встал, – все нормально?
– Да, – Наташа открыла сумочку, собираясь показать договор, но Женя остановил ее.
– Пошли лучше обедать; заодно и поговорим.
Ресторан оказался еще наполовину пуст, и они устроились в уголку, где не было ярких светильников, и официанты не бегали туда-сюда, а подходили, только когда их звали.
– Ты красивая, – Женя с улыбкой оглядел свою спутницу.
– Это ты к чему? – Наташа чиркнула зажигалкой.
– К тому, что красота не вечна, – взгляд его сделался жестким; Наташа попыталась отвернуться, спрятавшись в облачке дыма, но он, словно приклеил ее – они даже моргали синхронно, – скажем так, кое-чего ты добилась, – продолжал Женя, – у тебя есть квартира в хорошей стране и «вид на жительство»; два языка общения и определенные деньги, так?
– Так.
– И ты хочешь уехать туда и спокойно жить, так?
– Так.
– А, как ты считаешь, насколько хватит твоих сбережений, собранных непосильным постельным трудом? – видя, что Наташа хочет ответить, он вскинул руку, – я не прошу цифру – это может быть три года или пять лет, но пойми, этих денег катастрофически мало для нормальной жизни! И что потом?
– Потом я выйду замуж.
– Это вряд ли, – Женя покачал головой, – понимаешь, требования у тебя слишком высокие.
– То есть?.. – Наташа даже вытаращила глаза.
– Ты хочешь любви, а мужчина способен любить максимум пару ночей – потом начинается рутина, которую ты не приемлешь, а поскольку ты ничего не умеешь, кроме…
– Еще я умею танцевать и могу учить других! – воскликнула Наташа, догадавшись, куда он клонит.
– Согласен, – Женя кивнул, – только это не приносит дохода, который ты хочешь иметь… ладно, не будем спорить о будущем, а давай его делать. Для того ты и должна остаться – большие деньги быстро делают только здесь, но никак не в Европе.
Пока официант ставил блюда и наполнял рюмки, у Наташи было время подумать, но она так и не поняла, чего от нее хотят и о каких больших деньгах идет речь.
– Давно ли здесь стали платить больше, чем в Европе? – спросила она, когда официант отошел.
– Места надо знать, – Женя засмеялся, – неужто тебе не надоело торговать собственным телом? Смотри, сколько их, тел-то, – он обвел взглядом заполнявшийся зал, – опыт у тебя достаточный, чтоб подобрать контингент и руководить им.
– Ты предлагаешь мне открыть бордель?.. Класс! Слушай, а какие срока тут дают за содержание притона, не подскажешь?
– Слова-то какие! – Женя театрально всплеснул руками, – неужто ты думаешь, что я подставлю тебя под уголовный кодекс? Или ты еще не привыкла, что со мной всегда все удается?
– Ну, в принципе… – возразить Наташе было нечего.
– То-то же, – Женя погрозил пальцем, – пойми, юридически свою жизнь ты уже слепила; теперь остается наполнить этот сосуд баксами, и я хочу помочь тебе их заработать. Обещаю, что Новый год ты встретишь в любимой Югославии, имея достаточно средств, чтоб снимать мужиков только для души.
– И что надо делать?
– О! Уже деловой разговор, – Женя поднял рюмку, – давай выпьем… и ешь, а то остынет, – он заботливо придвинул Наташе соус, – на чем горят бордели? На том, что всегда есть помещение, куда ходят клиенты, «мамка», координирующая процесс и собирающая бабло. Она и идет как организатор, так?
– Ну да, – Наташа кивнула.
– А если нет помещения и нет «мамки», которую можно притащить в отделение?
Она опустила на асфальт огромный пузатый пакет и спортивную сумку с яркой наклейкой, изображавшей морской берег, яхты и чаек; откинув со лба волосы, огляделась. Ничего здесь не изменилось, только когда она уезжала, была осень и шел мелкий дождь; люди запахивали плащи, удивленно глядя на ее короткую, не по сезону, кожаную курточку, но она-то знала, куда ехала, и ей было наплевать на эти взгляды. Зато теперь она попала в сезон – вся загорелая, в светлых брючках и бледно-розовой кофточке без рукавов. Наташа вздохнула, ощущая, как отличается тяжелый воздух ее малой родины от того, к которому она привыкла, подхватила багаж и пошла к стоянке такси.
Сразу три водителя бросились к привлекательной клиентке.
– До гостиницы «Брно» сколько?
– Тридцать тысяч, – ответили ей почти хором.
– С ума сошли? Хотя… – Наташа махнула рукой, – поехали, – уж больно отвыкла она пользоваться городским транспортом, а других цен на вокзале все равно не будет.
Молодой парень распахнул дверцу «Жигулей» и засуетился у багажника. Легко подняв внушительный пакет, он спросил:
– Что у вас там? Такое большое и легкое.
– Костюмы, – небрежно ответила Наташа.
Он, наверное, не понял, какие такие «костюмы», но переспрашивать не стал. Включил кассету, и до самой гостиницы они доехали молча. Наташа была этому рада – ей просто хотелось отдохнуть, глядя в окно на людскую суету и чувствовать себя существом другого мира, безумно далеким от этой будничности.
В прохладе гостиничного холла пацаны ожесточенно дергали ручки игровых автоматов; те гудели, выдавливая из себя компьютерную музыку, но денег не отдавали – от этого ребята злились, но продолжали бросать в них монетки. Несколько человек у столика заполняли анкеты. Наташа тоже попросила листок и пристроилась рядом; начала быстро писать, но над графой «прописан» задумалась, грызя ручку, и, в конце концов, вывела: «город Дубровник, Югославия». Администратор долго вертела в руках непонятный, написанный не по-русски документ, предъявленный вместо привычного паспорта, и вернула его.
– Вы что, иностранка? – спросила она подозрительно.
– Пока я, гражданка России, но мой паспорт сейчас в консульстве. Я ехала по этому документу…
– Мне не важно, как вы ехали, – раздраженно перебила администратор, – но вы не гражданка, раз у вас нет паспорта, и поселить вас я не могу.
…Пора перестаиваться… мадам, мы уже не в Европе… – вздохнув, Наташа повторила медленно и членораздельно:
– Я – гражданка России, но проживаю в Югославии – там у меня квартира. В этом документе все написано – он временно заменяет паспорт. Что-то не ясно? – она выжидающе смотрела, как администратор пыталась состыковать информацию воедино, но, видимо, осознать, что наш человек может иметь жилье за рубежом и не иметь его в своей стране, она так и не смогла, поэтому сказала:
– Поднимитесь на второй этаж; там Владимир Иванович, который занимается иностранцами – обращайтесь к нему.
Наташа молча забрала документы и пошла на второй этаж.
…Нет, надо быстрее валить из этого дурдома, – подумала она, – куда угодно, хоть в Турцию к грязным мусульманам…
Но Владимир Иванович оказался вполне адекватным человеком, поэтому через десять минут она снова спустилась вниз и сунув администратору направление, ехидно сообщила:
– Кстати, оплачивать номер я буду, как гражданка России, а не по тарифу для иностранцев.
– Семьсот четырнадцатый, одноместный, – администратор недовольно протянула ключ.
– Спасибо, мадам, – Наташа улыбнулась.
Поднявшись к себе, она первым делом полезла под душ и вышла обнаженная, с капельками воды, сверкавшими на смуглой коже; откинув покрывало, вытянулась на белой простыне.
Все окно занимал один ровный, словно нарисованный, прямоугольник голубого неба. Было тихо, только в коридоре слышался негромкий разговор горничных. Не вставая, Наташа вытащила из сумки сигареты и с удовольствием закурила.
Пролежала она так минут двадцать, потом лениво протянула руку к телефону и набрала номер.
– Жень, это Наташа… конечно, Чернова. Да, я приехала… в «Брно»… хорошо. Кстати, я только с поезда и еще не завтракала… Давай, а где?.. Сейчас посмотрю, – она встала, – да, вижу музыкальный театр; вижу зонтики… Ладно, через час.
Она открыла окно и в номер ворвался шум улицы, вперемежку с птичьим посвистом; снова вернулась на постель, вздохнула и закрыла глаза – перед ними поплыли белые барашки волн, запрыгали огоньки летней террасы, заполненной смуглыми людьми; все это закачалось, переходя в какие-то пестрые пятна… Но спать не хотелось – в поезде она хорошо выспалась, поэтому встряхнувшись, стала разбирать сумку, в поисках косметики и того, что можно надеть.
На улицу она вышла, когда до срока оставалось минут двадцать, и официанты выносили из театра пластиковые столики.
Наташа села за один из них, самый крайний.
– Мы откроемся через полчаса, – предупредил молоденький мальчик, ставя перед Наташей пепельницу.
– А я не спешу, – достав сигареты, она уставилась на улицу с пылившими мимо троллейбусами; совсем рядом находился рынок, поэтому по улице двигались нагруженные сумками, потные люди, тащившие домой еду. Там проистекала совсем другая, чуждая жизнь, а в сквере было свежо и уютно; вдобавок из больших черных колонок зазвучала ненавязчивая музыка. Наташа курила, и в голове не было никаких мыслей…
Женю она не заметила, очнувшись, лишь когда он шумно отодвинул стул.
– Привет! – Наташа засмеялась, – прям, человек – невидимка.
– Такие высоты мне пока недоступны, – он сел, – как дела?
– Твоими молитвами, – она достала из сумочки конверт.
Женя небрежно открыл его и пробежав пальцами по купюрам, сунул в карман.
– Не жалко?
– Да нет, – Наташа пожала плечами, – договор, есть договор.
– Правильно, что не жалко, – Женя взял ее руку, – не думаю, что ты ушла б от Рауля живой; повезло, что сердце у него прихватило, да?
– Да уж… ты б видел его взгляд – я чуть не описалась… а когда он отключился…
– …и, кстати, не включился до сих пор, – закончил Женя.
– Он что, умер?.. Стой! – сообразила Наташа, – откуда ты, вообще, все это знаешь?
– Что ж я зря с тебя деньги беру? – Женя весело подмигнул, – не переживай, все будет хорошо, только на Тенерифе тебе пока лучше не показываться… побудь-ка ты здесь полгодика.
– Здесь?.. – мысль о будущем была более важной, чем воспоминание о недавнем прошлом. Наташа посмотрела на пустынную площадь с памятником Ленину, расслышала шум фонтана, невидимого в зелени главного городского сквера – сколько полудетских переживаний связано с этими местами!..
Раздражение от гостиницы и, вообще, от страны стало незаметно уходить. Она почувствовала, как соскучилась по обычному русскому языку; по месту, где все знакомо и не надо каждый раз перестраиваться, приспосабливаясь к чужим обычаям и новым законам. Было во всем этом что-то обволакивающее, и приходило оно помимо сознания, которое пыталось доказать, что жизнь здесь ужасна, и задерживаться в Воронеже с ее-то планами и возможностями, чистое безумие.
– Я ж получила югославский «вид на жительство», – сказала Наташа, безотносительно к своим мыслям.
– Это хорошо. Ты обязательно поедешь туда, но полгодика тебе надо побыть здесь. Это я прошу, понимаешь?
– Понимаю.
– Вот и отлично, – Женя потер руки, – я тут присмотрел квартирку, которую можно снять – недорого и с комфортом, – он достал из кармана листок, – здесь адрес; как позавтракаешь, съезди, посмотри; поговори с хозяйкой, а вечером я заеду, и мы обсудим дальнейшие планы.
– Что будете заказывать? – прервал беседу официант, и Женя тут же поднялся.
– Все, Наташ, приятного аппетита, – он направился к стоянке, и Наташа проводила его задумчивым взглядом.
В ожидании заказа, она снова закурила. Все, что она знала о Жене, было странно и совершенно не укладывалось в мозгу, но одно она уяснила наверняка – все, связанное с ним, приносит удачу. Это ее защита, ее оберег; ее добрый бог, в конце концов!..
Первый раз они встретились два года назад (правда, ей казалось, что прошло уже два века), потому что с тех пор изменилось все – она сама, ее жизнь, общественный строй, деньги, правительство, идеи… изменился мир! А тогда она, глупая замужняя девочка, ищущая счастья и радости, сбежала в Москву с археологом Колей. Правда, все получилось совсем не так, как мечталось – через месяц Коля уехал в экспедицию, естественно, не взяв ее с собой, и она осталась одна посреди огромного незнакомого города с миллионом соблазнов; только, вот, денег Коля оставил ей ровно столько, чтоб… короче, чтоб не голодать. Это было жуткое время бесцельного блуждания по улицам, когда к вечеру наворачивались слезы от недоступности всего увиденного; от одиночества, ведь Москва – жестокий город, и там никто никому не нужен; там все куда-то бегут и дела там превыше всего. Нет, конечно, в Москве можно прекрасно жить, но за все надо платить; и платить такие деньги, которые Наташе даже не снились.
И однажды «флажки упали» – бросив на стол ключ от квартиры и захлопнув дверь, она вернулась в Воронеж. Когда соседи рассказали ей о смерти Олега, не появилось, ни жалости, ни раскаяния – она думала лишь о том, на что жить дальше? Любил ее Олег или нет уже не имело значения, но, в любом случае, он содержал ее.
Помыкавшись в поисках работы, Наташа не нашла ничего лучшего, чем устроиться в эскорт – услуги к человеку по имени Виктор (кто он такой и чем занимался, в агентстве ей не сказали, назвав просто «бизнесменом»). Впрочем, Наташа особо не вникала в нюансы, так как началась красивая и сытая жизнь; угнетало лишь одно – для Виктора она являлась тем же пустым местом, что и для всех предыдущих мужчин.
Через два месяца она устала улыбаться людям, которым ее улыбка была совершенно безразлична; устала молчать, да к тому же с Виктором приходилось спать даже тогда, когда ей этого совсем не хотелось – последнее было самым ужасным, и однажды, изрядно выпив, Наташа объявила, что уходит, и мгновенно заработала фингал под глазом. Это было больно и обидно, поэтому она выпила еще, а утром даже стала подумывать о самоубийстве – не серьезно, а так, как о варианте; видимо, это и был предел ее возможностей, потому что бесконечная черная полоса закончилась в тот же день. Произошло все совершенно неожиданно, когда спрятав подбитый глаз под огромными очками, она на минутку выскочила за сигаретами.
Женю она не помнила, да и не могла помнить – из знакомых Олега, она неплохо знала только Лешку Некрылова, но когда Женя встал за ней в очереди и спросил: – Девушка, вы крайняя? Наташа вдруг поняла, что она, действительно, крайняя – по жизни, крайняя! Обернулась… и оттаяла – то ли взгляд у него был какой-то особенный, то ли… она сама не понимала, как все вышло, но дождавшись, пока он тоже купит сигареты, она принялась рассказывать фактически незнакомому человеку свою печальную историю. Потом они сидели в сквере, и Женя попросил фотографию Виктора; Наташа сбегала домой и вынесла один из снимков, сделанных на даче. Женя изучал его очень внимательно, после чего велел идти к нему немедленно. И она пошла – как зомби, сознавая, что сейчас получит во второй глаз, но не в силах сопротивляться; и случилось невозможное – Виктор сказал, что очень сожалеет о своей несдержанности и понимает – вместе теперь они быть не смогут; прямо тут же отвалил ей денег в качестве компенсации, и на этом они расстались навсегда.
Неделю Наташа пребывала в шоке, сидя дома и приводя в порядок лицо, а потом Женя появился вновь, с подарком, о котором Наташа даже не мечтала – это был контракт шоу-балета, через месяц выезжавшего на работу за границу. Он же помог оформить загранпаспорт и купил шикарные костюмы.
Все происходило, как во сне; боясь разрушить сказку, Наташа даже ни разу не спросила, почему он все это делает, ведь ответ мог оказаться ужасно прозаичным, если не сказать, гадким. Очнулась она, только когда самолет приземлился в Стамбуле и началась работа – работа, о которой она мечтала всю жизнь. Случился, правда, один неприятный инцидент – два турка силой попытались затолкать ее в машину и увезти куда-то; она сразу догадалась, куда именно, и бросив сумочку, в разорванном платье, все-таки сумела сбежать.
По возвращении, она все рассказала Жене, и тот спросил:
– Если отбросить это приключение, тебя все устраивает?
Пьяные турки тут же исчезли, а в памяти всплыли полутемные залы, восхищенные глаза мужчин, шампанское и, главное, деньги; по ее тогдашним запросам очень много денег, поэтому она сходу сказала – да.
– Я могу помогать тебе во всем, а в подобных ситуациях, особенно, – предложил Женя, – но это кое-чего стоит.
Под «кое-чего» Наташа поняла деньги и готова была заплатить за то, что он для нее сделал, но как можно помогать, находясь за тысячи километров, она не могла представить.
– Ты мысленно крикни: – Помоги! И увидишь сама, что будет, – Женя улыбнулся, и Наташа кивнула, включаясь в глупую игру. Ей слишком хотелось вновь вырваться с сумасшедшей Родины в цветущую радостную Европу, и пусть при этом у нее будет еще и мифическая, но защита – талисман, что ли; дурацкий, но придающий определенную уверенность.
Уже в самолете, летевшем в Грецию, она пыталась разобраться, как могла подписаться на фактически пожизненную ренту, но отступать было поздно – такая она дура.
В Греции не случилось никаких эксцессов, и о Жене Наташа вспомнила только, когда наступил час расплаты. Денег было очень жалко, тем более, постепенно ее запросы выходили на уровень европейских, и денег хотелось все больше. В конце концов (случилось это уже на Кипре), она стала официально работать не только в шоу, но и после, что юридически именовалось «выход» и оговаривалось отдельным пунктом контракта, повышая зарплату почти в десять раз.
Она уже давно привыкла считать собственные деньги за вычетом Жениных процентов, решив, что это плата за удачу, за осознание того, что у нее есть заступник; это просто придает ей уверенности, а сам Женя – так, символ, даже не подозревающий об ее истинных похождениях. В последнее время он даже ни о чем не спрашивал, а просто забирал свою долю, и вот сегодня он сказал то, чего не должен знать, и рассказать ему не мог никто! …Откуда он узнал о Рауле?.. Может, читает мысли? – испугалась Наташа, – но я ж не думала об этом уроде – я смотрела вокруг и вспоминала ресторанчик на побережье…
– Еще что-нибудь принести?.. – официант вернул ее в реальный мир, и Наташа попросила кофе.
…Зачем мне торчать здесь полгода? – подумала она, точно зная, что будет торчать столько, сколько прикажут…
В кафе она просидела долго, но мысли устали биться в непреодолимую стену, за которой скрывалась реальная суть их с Женей отношений – она просто курила, оглядывая сновавших мимо официантов и подростков, катавшихся на скейтбордах; проезжавшие мимо троллейбусы и автомобили. Она отключилась, остановив программу на последней мысли: …Я остаюсь здесь на полгода, – достала бумажку с адресом, – хорошее место – старые дома, квартиры с высокими потолками… даже интересно…
Квартира Наташе понравилась; все там, конечно, было допотопным, из прошлого века, но уютным и после европейского блеска даже каким-то милым. Хозяйка тоже оказалась милой – она переезжала к сыну, нянчить его новорожденную дочку, и в этом тоже было нечто патриархальное.
Они сразу заключили договор, договорились, что переедет Наташа через неделю, и с этим она вернулась в гостиницу.
Женя уже сидел в холле, потягивая пиво.
– Привет, – он встал, – все нормально?
– Да, – Наташа открыла сумочку, собираясь показать договор, но Женя остановил ее.
– Пошли лучше обедать; заодно и поговорим.
Ресторан оказался еще наполовину пуст, и они устроились в уголку, где не было ярких светильников, и официанты не бегали туда-сюда, а подходили, только когда их звали.
– Ты красивая, – Женя с улыбкой оглядел свою спутницу.
– Это ты к чему? – Наташа чиркнула зажигалкой.
– К тому, что красота не вечна, – взгляд его сделался жестким; Наташа попыталась отвернуться, спрятавшись в облачке дыма, но он, словно приклеил ее – они даже моргали синхронно, – скажем так, кое-чего ты добилась, – продолжал Женя, – у тебя есть квартира в хорошей стране и «вид на жительство»; два языка общения и определенные деньги, так?
– Так.
– И ты хочешь уехать туда и спокойно жить, так?
– Так.
– А, как ты считаешь, насколько хватит твоих сбережений, собранных непосильным постельным трудом? – видя, что Наташа хочет ответить, он вскинул руку, – я не прошу цифру – это может быть три года или пять лет, но пойми, этих денег катастрофически мало для нормальной жизни! И что потом?
– Потом я выйду замуж.
– Это вряд ли, – Женя покачал головой, – понимаешь, требования у тебя слишком высокие.
– То есть?.. – Наташа даже вытаращила глаза.
– Ты хочешь любви, а мужчина способен любить максимум пару ночей – потом начинается рутина, которую ты не приемлешь, а поскольку ты ничего не умеешь, кроме…
– Еще я умею танцевать и могу учить других! – воскликнула Наташа, догадавшись, куда он клонит.
– Согласен, – Женя кивнул, – только это не приносит дохода, который ты хочешь иметь… ладно, не будем спорить о будущем, а давай его делать. Для того ты и должна остаться – большие деньги быстро делают только здесь, но никак не в Европе.
Пока официант ставил блюда и наполнял рюмки, у Наташи было время подумать, но она так и не поняла, чего от нее хотят и о каких больших деньгах идет речь.
– Давно ли здесь стали платить больше, чем в Европе? – спросила она, когда официант отошел.
– Места надо знать, – Женя засмеялся, – неужто тебе не надоело торговать собственным телом? Смотри, сколько их, тел-то, – он обвел взглядом заполнявшийся зал, – опыт у тебя достаточный, чтоб подобрать контингент и руководить им.
– Ты предлагаешь мне открыть бордель?.. Класс! Слушай, а какие срока тут дают за содержание притона, не подскажешь?
– Слова-то какие! – Женя театрально всплеснул руками, – неужто ты думаешь, что я подставлю тебя под уголовный кодекс? Или ты еще не привыкла, что со мной всегда все удается?
– Ну, в принципе… – возразить Наташе было нечего.
– То-то же, – Женя погрозил пальцем, – пойми, юридически свою жизнь ты уже слепила; теперь остается наполнить этот сосуд баксами, и я хочу помочь тебе их заработать. Обещаю, что Новый год ты встретишь в любимой Югославии, имея достаточно средств, чтоб снимать мужиков только для души.
– И что надо делать?
– О! Уже деловой разговор, – Женя поднял рюмку, – давай выпьем… и ешь, а то остынет, – он заботливо придвинул Наташе соус, – на чем горят бордели? На том, что всегда есть помещение, куда ходят клиенты, «мамка», координирующая процесс и собирающая бабло. Она и идет как организатор, так?
– Ну да, – Наташа кивнула.
– А если нет помещения и нет «мамки», которую можно притащить в отделение?