Страница:
– Что-то я тебя не пойму, Бушмин. – Выковыряв из пачки сигарету, Сотник принялся рыться в карманах в поисках зажигалки. – Черт, в кабинете оставил…
Бушмин дал ему прикурить от своей зажигалки.
– Благодарствую… В те первомайские дни, когда заварилась чертова каша, погибли двое твоих товарищей. Один служил в ОМОНе, второй – собровец. Дружили вы еще с курсантских времен, потом какое-то время служили вместе в бригаде морской пехоты. Воевали в Чечне, боевая спайка, и все такое прочее… Я к чему клоню? Полагаю, Кондор, ты, как никто другой, заинтересован в тщательном расследовании по факту гибели двух твоих товарищей. Ты основной свидетель, и только один ты можешь толком объяснить, что в действительности тогда произошло…
– Вот только не надо мне пудрить мозги, – сухо сказал Бушмин. – Я более или менее в курсе, в каком направлении продвигается следствие. И ты это тоже знаешь, Филин. Ни Генпрокуратура, ни твой монстр МВД, ни даже все органы, собранные до кучи, – ни фига не сможете здесь сделать. А если кто-то безрассудный и взаправду решится распутать весь клубок, то такому ухарю уже вскорости наступит фатальный п…ц! Никакие должности, никакие звания и генеральские погоны не спасут. Возможности у них такие, что тебе и не снились… Поверь мне на слово, мент, я уже под этим «прессом» побывал, хотя и не по своей воле.
Контактер вдруг встал, как споткнулся, пришлось и Бушмину поневоле остановиться.
– Ох и штучка же ты, морпех! – У Сотника от возмущения даже покраснел кончик носа. – До чего скользкий тип! Знаешь, кажется, я начинаю жалеть, что тебя до сих пор не пристукнули где-нибудь… У меня тогда по крайней мере не было бы головной боли…
Бушмин по-прежнему сохранял полное спокойствие, хотя «консенсуса» с этим странным ментом достичь никак не получалось.
– Филин, ты только не обижайся, ладно? Так вот… Я тоже иногда жалею, что не пристрелил тебя в подворотне во время нашей первой случайной свиданки. Я могу утверждать вслед за тобой, что ты – моя головная боль… Но это так, к слову. С тобой, возможно, я бы и сговорился, потому как успел тебя немного изучить.
Мужик ты не гнилой, а это самое главное… Но вот контора, в которой ты служишь, насквозь прогнила, как и остальные государственные конторы, и к твоему начальству, о Белицком в данном случае речь не идет, к твоему гребаному коррумпированному начальству у меня особого доверия нет.
– Если так стоит вопрос, зачем тогда ты вызвонил меня и попросил прийти на встречу с тобой?
– Объясняю. Вы целенаправленно зондируете все мое окружение.
Вы все эти дни сами ищете встречи со мной. Это во-первых. А во-вторых, уважаемые мною люди высказали пожелание, чтобы я все же законтачил с тобой. Чисто на мое усмотрение, конечно. Мне стало известно, что у вас есть какое-то предложение в мой адрес и что если не все, то значительная часть моих пожеланий вашей стороной будет удовлетворена.
Вот я и забил тебе стрелку, Филин. И теперь я хочу понять, какого черта вам все еще от меня нужно!
Некоторое время они с напряжением смотрели друг другу в глаза.
Затем выражение лица у Сотника заметно смягчилось, на его губах появилась едва заметная усмешка. Легонько хлопнув Бушмина по плечу, он кивком головы указал на парковую скамью, почти скрытую от глаз разросшимися кустами сирени.
– Пойдем присядем, Андрей. Мне кажется, нам пора искать точки соприкосновения.
Глава 8
Глава 9
Бушмин дал ему прикурить от своей зажигалки.
– Благодарствую… В те первомайские дни, когда заварилась чертова каша, погибли двое твоих товарищей. Один служил в ОМОНе, второй – собровец. Дружили вы еще с курсантских времен, потом какое-то время служили вместе в бригаде морской пехоты. Воевали в Чечне, боевая спайка, и все такое прочее… Я к чему клоню? Полагаю, Кондор, ты, как никто другой, заинтересован в тщательном расследовании по факту гибели двух твоих товарищей. Ты основной свидетель, и только один ты можешь толком объяснить, что в действительности тогда произошло…
– Вот только не надо мне пудрить мозги, – сухо сказал Бушмин. – Я более или менее в курсе, в каком направлении продвигается следствие. И ты это тоже знаешь, Филин. Ни Генпрокуратура, ни твой монстр МВД, ни даже все органы, собранные до кучи, – ни фига не сможете здесь сделать. А если кто-то безрассудный и взаправду решится распутать весь клубок, то такому ухарю уже вскорости наступит фатальный п…ц! Никакие должности, никакие звания и генеральские погоны не спасут. Возможности у них такие, что тебе и не снились… Поверь мне на слово, мент, я уже под этим «прессом» побывал, хотя и не по своей воле.
Контактер вдруг встал, как споткнулся, пришлось и Бушмину поневоле остановиться.
– Ох и штучка же ты, морпех! – У Сотника от возмущения даже покраснел кончик носа. – До чего скользкий тип! Знаешь, кажется, я начинаю жалеть, что тебя до сих пор не пристукнули где-нибудь… У меня тогда по крайней мере не было бы головной боли…
Бушмин по-прежнему сохранял полное спокойствие, хотя «консенсуса» с этим странным ментом достичь никак не получалось.
– Филин, ты только не обижайся, ладно? Так вот… Я тоже иногда жалею, что не пристрелил тебя в подворотне во время нашей первой случайной свиданки. Я могу утверждать вслед за тобой, что ты – моя головная боль… Но это так, к слову. С тобой, возможно, я бы и сговорился, потому как успел тебя немного изучить.
Мужик ты не гнилой, а это самое главное… Но вот контора, в которой ты служишь, насквозь прогнила, как и остальные государственные конторы, и к твоему начальству, о Белицком в данном случае речь не идет, к твоему гребаному коррумпированному начальству у меня особого доверия нет.
– Если так стоит вопрос, зачем тогда ты вызвонил меня и попросил прийти на встречу с тобой?
– Объясняю. Вы целенаправленно зондируете все мое окружение.
Вы все эти дни сами ищете встречи со мной. Это во-первых. А во-вторых, уважаемые мною люди высказали пожелание, чтобы я все же законтачил с тобой. Чисто на мое усмотрение, конечно. Мне стало известно, что у вас есть какое-то предложение в мой адрес и что если не все, то значительная часть моих пожеланий вашей стороной будет удовлетворена.
Вот я и забил тебе стрелку, Филин. И теперь я хочу понять, какого черта вам все еще от меня нужно!
Некоторое время они с напряжением смотрели друг другу в глаза.
Затем выражение лица у Сотника заметно смягчилось, на его губах появилась едва заметная усмешка. Легонько хлопнув Бушмина по плечу, он кивком головы указал на парковую скамью, почти скрытую от глаз разросшимися кустами сирени.
– Пойдем присядем, Андрей. Мне кажется, нам пора искать точки соприкосновения.
Глава 8
Телефонный звонок застал Розанову в ванной, выведя ее из состояния приятной полудремы. Из пахучего облака пены вынырнула изящная женская ручка, слепо пошарила на подвесной полочке, нет ли там трубки радиотелефона… Пусто. В доме два аппарата: радиотелефон и мобильник в сумочке, но она, конечно, не догадалась прихватить с собой телефон в ванную.
Звонкие трели, доносившиеся из гостиной, резко оборвались.
Ну и ладно. Лены нет дома. Ни для кого.
«У кошки че-етыре ноги… Ты трогать е-е не моги… несмотря на малый рост».
Что значит – ни для кого?! Совсем, Лена, у тебя чердак набекрень съехал! А если это мамуля звонила? Или старшая сестра – Аннушка?
Вся семейная компания, кроме Елены, естественно, на прошлой неделе отправилась в Питер. Мамуля, она же «буся», Аня с мужем Колянычем и пара «башибузуков», мальчиков-погодков, десяти и девяти лет от роду. В Питере живет тетя Надя, папина сестра. У Коляныча там тоже какие-то дальние родственники имеются: он заканчивал ЛВИМУ, потом ходил штурманом в «торгашах», последние годы трудится в стивидорной компании.
На этот раз не просто погостить собрались в Питере, а решили заодно «рекогносцировку» произвести. На предмет возможного переезда на постоянное место жительства в Северную Пальмиру. Аня все больше склоняется к такому варианту. Уже несколько лет, задолго до того, как отец скоропостижно скончался от инсульта – случилась эта трагедия два года назад; удар настиг его среди бела дня, в одном из городских скверов, там на скамье нашли его бездыханное тело, – Анна агитировала близких за то, чтобы уехать «всем колхозом» из К. – в тот же Питер, к примеру. Жаль, что не прислушались к ней, возможно, отец был бы жив и по сю пору…
Аннушка в отличие от «младшенькой» женщина во всех отношениях серьезная и здравомыслящая. Сколько отец ни пытался перетянуть старшую дочь на свою сторону, растормошить ее, пробудить в ней интерес к художественному творчеству – все усилия были впустую. Пединститут, воспитательница детсада, заведующая дошкольным учреждением… Полностью зациклена на семейных делах.
Иногда, объединившись с мамой, она оказывала серьезное давление на отца, с тем чтобы тот не сбивал Ленку с пути истинного. Девочка закончила с отличием ВХУТЕМАС? Прекрасно. Небесталанна? В папу, значит. Ну а теперь – замуж! Детки, готовка, стирка – это и есть настоящее творчество. Все остальное от лукавого…
Утрируешь, конечно, Лена. Никто тебя к скоропоспешному замужеству не толкал. Никогда ведь никого не слушалась, все по-своему решала.
Вот и вышла замуж за… пианиста. Тот, будучи ее сверстником, уже успел отметиться на довольно престижных конкурсах. Заодно помаленьку сочинял будущую «нетленку» в качестве подающего надежды композитора.
Не жизнь настала, а сплошной «собачий вальс». С утра до вечера: тра-ля-ля, тра-ля-ля… А иногда и по ночам вдохновение снисходило. Творческие личности, особенно те из них, которые страдают гипертрофированным самомнением, порой являют крайние формы эгоизма.
Это у них вроде защитной реакции. Или стремятся переложить свои проблемы, если у них в творчестве не ладится, на плечи близких. С ней это тоже бывает. Но в не столь пагубных пропорциях, когда избранное дело вытесняет все прочее, человеческое. И когда ты забываешь, что у тебя есть обязанности перед близкими тебе людьми.
Муж – объелся груш. Как говорится, развод и девичья фамилия. Пианист сбежал за кордон наперевес со своим ро-оялем. Говорят, в Австрии нынче обретается, каких-то «спонсоров» там надыбал.
Тоже мне, Ференц Лист…
«У кошки четыре ноги…» А может, права Аня? Распродать все к чертовой матери и уехать… Но с другой стороны, кто останется здесь, кто будет за папиной могилкой ухаживать?
Так… В наличии имеются две квартиры. Фактически даже три, потому что есть еще мастерская, доставшаяся по наследству от отца… Родительская дача в Приморском… Участок Ани и Коляныча, расположенный там же, по соседству… Что еще? Ах да, еще домовладение в Дачном, о наличии какового близкие Владимира Розанова, исключая младшую дочь – да и ее он посвятил в курс дела лишь накануне смерти, – никто из прочих членов семьи до поры даже не подозревал.
В этой связи есть, конечно, вопросы, но ответить на них уже некому.
Странные, очень странные поступки порой совершал В.Розанов, известный художник-янтарист, исследователь тайн «третьего рейха» и многолетний вице-председатель областной Комиссии по поискам музейных ценностей…
«Ты трогать ее не моги…» Вот же, пристал дурацкий мотивчик… Так и вертится на языке.
Прилип, и все тут. Вот как некоторые, к примеру, тот же Вадим Ломакин.
Чего, спрашивается, пристал? Ясно, откуда ветер дует… Хочет выслужиться перед своим покровителем… А что нужно от нее самому Казанцеву?
Неужели и вправду глаз на нее положил? Женская интуиция подсказывает – да, какие-то симпатии к Розановой он определенно испытывает. Пересекались, впрочем, они не часто, и уж во всяком случае, она не давала Казанцеву никакого повода на свой счет… Ох, непростой он человек, сколько всего в нем намешано… Что-то в нем, конечно, есть, что притягивает к нему сильных неординарных личностей. Звонил пару дней назад: «У меня, Елена Владимировна, на вас большие виды…» У нее, конечно, глаза на лоб полезли. А главное, не поймешь толком, чего он добивается.
То ли он намерен всерьез ухаживать за ней и взялся прощупывать ее на предмет взаимных чувств, то ли действительно Казанцев и Ко так нуждаются в ее деловых качествах и талантах, что готовы сулить ей и то, и это… Или все же решил завести интрижку втайне от супруги и подыскивает достойную кандидатуру для таких целей? Но это характеризовало бы его с самой дурной стороны, особенно если учитывать, что у них в семье сейчас траур.
Странно, очень странно…
Кстати, если уж потекли мысли о странных вещах. Этот чертов дом в Дачном, что с ним прикажете делать? И почему Белицкий так странно разговаривал с ней в последний раз, когда заехал к ней буквально на пару минут? Строго предупредил, чтобы она никому не рассказывала о своей находке. И о том, что передала обнаруженный ею остаток отцовского архива сотрудникам УБЭП. Но он мог бы и не повторяться. Она папина дочка, и этим все сказано.
Еще он сказал, что дом в Дачном следует продать. Но вначале там нужно «прибраться». Хорошенько все осмотреть, простучать стены, поднять пол – может, еще что-нибудь сыщется.
А потом навести революционный порядок и пустить домовладение на продажу.
Короче, странно он себя вел. Сказал, что его в городе какое-то время не будет и что она, в случае чего, может всегда позвонить Сотнику.
Так и сказал: «Если почувствуешь что-то неладное или, к примеру, кто-нибудь подозрительный будет возле тебя вертеться, немедленно дай знать мне или Сотнику, а уж мы эти проблемы решим… И запомни, Лена, никто не знает, где проходит опасная грань. Я твоего отца безмерно уважаю. Но поверь мне на слово: тебе, дорогая, лучше держаться от этого подальше».
Вот теперь ломай голову над всеми этими загадками. Вадим Петрович, к примеру, возле нее крутится, он подозрительный тип или нет? А Казанцев? От чего именно ей нужно «держаться подальше»?
И как ее вообще угораздило влипнуть в это?
– Да, я вас слушаю.
– Здравствуйте, Елена Владимировна. Вас беспокоит Казанцев…
У Розановой в этот момент случился легкий приступ паники. Во-первых, она выскочила на звуки телефона из ванной в чем мать родила, думала, что близкие из Питера звонят – хотя чего им звонить, если утром обо всем подробно поговорили. Хорошо еще, что прихватила с собой банное полотенце… Во-вторых, она абсолютно ничего не воспринимала из того, что влетало сейчас в ее ухо. То есть трубку она продолжала держать в руке, но воспринимать информацию была не способна.
– Вы меня слышите, Елена Владимировна?
– Д-да.
Одна рука была занята трубкой, поэтому нагой женщине никак не удавалось завернуть самое себя в полотенце. А тут еще она видела собственное отражение в огромном зеркале… В голове сумбур, вернее, фрейдистская чушь. Зеленые глаза с расширенными – невесть от чего! – зрачками прикипели намертво к зеркалу. Русые волосы тяжелыми мокрыми прядями свисают на плечи, отдельные пряди облепили лицо, так что она похожа сейчас на ведьму, вернее, на ундину. Попеременно в глаза бросаются пикантные подробности – а представляла она, да-да, что за ней как бы подсматривают, такая вот чушь, – то крепкая упругая грудь, ни на миллиметр не провисшая, хотя она, в общем-то, вышла из юного девичьего возраста, то крутые, но в меру, очертания бедер, то стройные ножки, не толстые, но и не худые, опять же все в меру, то, ну, это уж и вовсе ни в какие ворота не лезло…
Казанцев, кажется, что-то уловил… эдакое… Потому что вдруг резко оборвал себя на полуслове, затем голос его чуть дрогнул, просел, в нем прозвучали какие-то новые нотки:
– Елена Владимировна, у вас все в порядке?
– Д-да.
– Вы уверены? В музее, я уже говорил, все сделают в лучшем виде… Но меня больше интересуете вы… Лично у вас все в порядке?
Может, помощь какая-нибудь нужна?
– Нет, все в порядке.
– Извините, мой звонок, кажется, не ко времени… Я вам позже перезвоню, договорились?
Судорожно вздохнув, Розанова положила трубку на туалетный столик.
Наконец ей удалось закутать себя в полотенце. При этом она невольно коснулась затвердевшего соска, внизу живота тоже наблюдались какие-то странные явления… Ну и ну… Что это еще за дела?! Тоже мне, «секс по телефону»…
Какие глупости! Раздосадованная таким поворотом и здорово разозлившись прежде всего на себя, Розанова мигом облачилась в выношенные джинсы и клетчатую рубаху. Когда удалось привести себя в надлежащий вид, попыталась вспомнить, а чего, собственно, добивался от нее Алексей Игоревич.
Ни черта не запомнила! Какие-то обрывки фраз… Что-то о сегодняшнем ЧП говорил, что он, мол, в курсе и поможет… Говорил о каких-то выставках и спрашивал то ли ее совета, то ли согласия ей самой «выставиться»…
Предлагал, кажется, встретиться «при удобном случае» и еще прямо сказал: «Вы мне нужны».
Наверное, подумал, что она дурочка… Так и есть. С чего это, собственно, она так, гм… перевозбудилась? Ну позвонил, ну и что теперь? Плакать или смеяться? Радоваться или, наоборот, посыпать голову пеплом? Нет, определенно, надо держаться от Казанцева подальше. Нельзя ему давать даже малейшего намека на возможные «романтические» отношения.
Такому – в рот палец не клади. И не заметишь, как схарчит тебя целиком и даже косточек не выплюнет.
Пройтись, что ли, по городу? В холодильнике шаром покати. Диета, конечно, штука полезная, но голодать из-за собственной лени тоже не стоит. Сразу заметно, что мамуля в отъезде. Она, правда, здесь не часто на ночь оставалась, хотя считается, что они здесь на пару с Леной бабий век коротают – это мама так изволит шутить. У Аннушки в основном обретается, за внуками приглядывает. После состоявшегося как юридический факт развода была сделана «рокировка». Аня со своим семейством вселились в родительскую квартиру, четырехкомнатную, а Лена с мамой заняли освободившуюся двухкомнатную с холлом – им на двоих много места не нужно. Ну и понятно, что «бусю» как магнитом тянет в «родовое поместье»…
Лена выглянула в окно, чтобы определиться с погодой. Так, началось…
Вернее, продолжается.
С высоты пятого этажа ей все было видно. Ее внимание привлек огромный, пышный букет роз. Двое бережно достали его из чрева микроавтобуса и передали третьему, одетому в безукоризненный костюм, – этот выбрался из новенького, с иголочки, «БМВ». Ба, знакомое лицо…
У нее, как и вообще у художников, отличная память на лица. Этого мужчину она пару раз видела рядом с Казанцевым. Очевидно, один из его доверенных клерков.
Вот, только сейчас врубилась. Он что-то говорил про цветы. А она, как дура, ему на все вопросы – да, да, да… Так можно и доиграться.
Микроавтобус, в чреве которого с предосторожностями доставили шикарный букет, тут же развернулся и стал выезжать со двора. Мужчина же с букетом – к нему, очевидно, прилагается записка, – выполняющий роль посыльного или мальчика на побегушках, неожиданно притормозил у припаркованной здесь же, практически напротив подъезда, вишневой «Тойоты». Наклонив голову к окошку, очевидно, что-то сказал водителю, возможно, отдал какое-то распоряжение, и лишь после этого скрылся в дверях подъезда.
Так, так… Шпионить за мной вздумали, господин Казанцев?! Очень горячий сейчас состоится разговор! Покруче, чем «секс по телефону».
Розанова схватилась за трубку радиотелефона. Что за ерунда? Только что ведь общалась с этим господином… и все функционировало. Метнулась в холл, затем обратно в гостиную: странно, оба аппарата молчат, нет даже гудка… Надо же, и по сотовому ни черта не удается набрать, даже в справочное не дозвониться…
И почему, кстати, не звонят в дверь? Пока она носилась по квартире, как разъяренная фурия, в поисках исправного телефона, лифт уже мог раз эдак пять туда-назад переместиться. И по лестнице давно бы уже поднялся, чай, не инвалид, не древний немощный старец.
Где-то еще мамулин сотовый должен быть. Ага, вот он, на штатном месте… Это подарок ей на день рождения, но она им практически не пользуется, вот и в поездку с собой не взяла… Уф-ф, хоть один телефон в доме работает… Ну ладно, Алексей Игоревич, сейчас уже Розанова станет вам вопросы задавать…
И все же – почему не звонят в дверь? Куда подевался «мальчик на побегушках»? А может, она обозналась, понадеявшись на цепкую память? И цветы предназначены кому-нибудь другому?
Какая-то странная тишина, даже уши заложило… В принципе любой женщине приятно, когда ей оказывают всяческие знаки внимания. Когда перед ней разворачивают блестящие перспективы на будущее… И все это не пустой звук, а очень даже серьезно – в этом можно не сомневаться… Да еще когда мужчина обладает столь сильной энергетикой…
Розанова выглянула в окно, чтобы убедиться, стоит ли еще у подъезда «бимер»… Перламутровый «БМВ» на месте… Может, адрес неточно записал? Или в лифте застрял?
А тот, что сидит в вишневой «Тойоте», наверное, приставлен следить за ней, за Леной Розановой. Опять же с телефоном какие-то проблемы… Неужели Казанцев и вправду решил за ней слежку установить?
Несколько секунд она стояла неподвижно, уперевшись лбом в холодное стекло, затем, охнув, испуганно отшатнулась.
Боковое стекло «Тойоты» со стороны водителя было продырявлено в нескольких местах и покрыто густой паутиной трещин… Это явно были следы пулевых отверстий. Шум от выстрелов она не слышала, но это еще ни о чем не говорит. Потому как давно уже изобретено оружие, способное убивать практически бесшумно.
И никого рядом. Если не считать женщины с нагруженной хозяйственной сумкой, направляющейся наискосок через двор к соседнему подъезду, и мужского силуэта, скрывшегося тотчас за углом пятиэтажки.
Прозвучавшая в гулкой квартире мелодичная трель заставила ее еще раз испуганно охнуть. Ну вот, дождалась «посыльного»…
Судорожно всхлипнув, Розанова стала набирать один из тех номеров, которые Белицкий заставил ее выучить наизусть.
Звонкие трели, доносившиеся из гостиной, резко оборвались.
Ну и ладно. Лены нет дома. Ни для кого.
«У кошки че-етыре ноги… Ты трогать е-е не моги… несмотря на малый рост».
Что значит – ни для кого?! Совсем, Лена, у тебя чердак набекрень съехал! А если это мамуля звонила? Или старшая сестра – Аннушка?
Вся семейная компания, кроме Елены, естественно, на прошлой неделе отправилась в Питер. Мамуля, она же «буся», Аня с мужем Колянычем и пара «башибузуков», мальчиков-погодков, десяти и девяти лет от роду. В Питере живет тетя Надя, папина сестра. У Коляныча там тоже какие-то дальние родственники имеются: он заканчивал ЛВИМУ, потом ходил штурманом в «торгашах», последние годы трудится в стивидорной компании.
На этот раз не просто погостить собрались в Питере, а решили заодно «рекогносцировку» произвести. На предмет возможного переезда на постоянное место жительства в Северную Пальмиру. Аня все больше склоняется к такому варианту. Уже несколько лет, задолго до того, как отец скоропостижно скончался от инсульта – случилась эта трагедия два года назад; удар настиг его среди бела дня, в одном из городских скверов, там на скамье нашли его бездыханное тело, – Анна агитировала близких за то, чтобы уехать «всем колхозом» из К. – в тот же Питер, к примеру. Жаль, что не прислушались к ней, возможно, отец был бы жив и по сю пору…
Аннушка в отличие от «младшенькой» женщина во всех отношениях серьезная и здравомыслящая. Сколько отец ни пытался перетянуть старшую дочь на свою сторону, растормошить ее, пробудить в ней интерес к художественному творчеству – все усилия были впустую. Пединститут, воспитательница детсада, заведующая дошкольным учреждением… Полностью зациклена на семейных делах.
Иногда, объединившись с мамой, она оказывала серьезное давление на отца, с тем чтобы тот не сбивал Ленку с пути истинного. Девочка закончила с отличием ВХУТЕМАС? Прекрасно. Небесталанна? В папу, значит. Ну а теперь – замуж! Детки, готовка, стирка – это и есть настоящее творчество. Все остальное от лукавого…
Утрируешь, конечно, Лена. Никто тебя к скоропоспешному замужеству не толкал. Никогда ведь никого не слушалась, все по-своему решала.
Вот и вышла замуж за… пианиста. Тот, будучи ее сверстником, уже успел отметиться на довольно престижных конкурсах. Заодно помаленьку сочинял будущую «нетленку» в качестве подающего надежды композитора.
Не жизнь настала, а сплошной «собачий вальс». С утра до вечера: тра-ля-ля, тра-ля-ля… А иногда и по ночам вдохновение снисходило. Творческие личности, особенно те из них, которые страдают гипертрофированным самомнением, порой являют крайние формы эгоизма.
Это у них вроде защитной реакции. Или стремятся переложить свои проблемы, если у них в творчестве не ладится, на плечи близких. С ней это тоже бывает. Но в не столь пагубных пропорциях, когда избранное дело вытесняет все прочее, человеческое. И когда ты забываешь, что у тебя есть обязанности перед близкими тебе людьми.
Муж – объелся груш. Как говорится, развод и девичья фамилия. Пианист сбежал за кордон наперевес со своим ро-оялем. Говорят, в Австрии нынче обретается, каких-то «спонсоров» там надыбал.
Тоже мне, Ференц Лист…
«У кошки четыре ноги…» А может, права Аня? Распродать все к чертовой матери и уехать… Но с другой стороны, кто останется здесь, кто будет за папиной могилкой ухаживать?
Так… В наличии имеются две квартиры. Фактически даже три, потому что есть еще мастерская, доставшаяся по наследству от отца… Родительская дача в Приморском… Участок Ани и Коляныча, расположенный там же, по соседству… Что еще? Ах да, еще домовладение в Дачном, о наличии какового близкие Владимира Розанова, исключая младшую дочь – да и ее он посвятил в курс дела лишь накануне смерти, – никто из прочих членов семьи до поры даже не подозревал.
В этой связи есть, конечно, вопросы, но ответить на них уже некому.
Странные, очень странные поступки порой совершал В.Розанов, известный художник-янтарист, исследователь тайн «третьего рейха» и многолетний вице-председатель областной Комиссии по поискам музейных ценностей…
«Ты трогать ее не моги…» Вот же, пристал дурацкий мотивчик… Так и вертится на языке.
Прилип, и все тут. Вот как некоторые, к примеру, тот же Вадим Ломакин.
Чего, спрашивается, пристал? Ясно, откуда ветер дует… Хочет выслужиться перед своим покровителем… А что нужно от нее самому Казанцеву?
Неужели и вправду глаз на нее положил? Женская интуиция подсказывает – да, какие-то симпатии к Розановой он определенно испытывает. Пересекались, впрочем, они не часто, и уж во всяком случае, она не давала Казанцеву никакого повода на свой счет… Ох, непростой он человек, сколько всего в нем намешано… Что-то в нем, конечно, есть, что притягивает к нему сильных неординарных личностей. Звонил пару дней назад: «У меня, Елена Владимировна, на вас большие виды…» У нее, конечно, глаза на лоб полезли. А главное, не поймешь толком, чего он добивается.
То ли он намерен всерьез ухаживать за ней и взялся прощупывать ее на предмет взаимных чувств, то ли действительно Казанцев и Ко так нуждаются в ее деловых качествах и талантах, что готовы сулить ей и то, и это… Или все же решил завести интрижку втайне от супруги и подыскивает достойную кандидатуру для таких целей? Но это характеризовало бы его с самой дурной стороны, особенно если учитывать, что у них в семье сейчас траур.
Странно, очень странно…
Кстати, если уж потекли мысли о странных вещах. Этот чертов дом в Дачном, что с ним прикажете делать? И почему Белицкий так странно разговаривал с ней в последний раз, когда заехал к ней буквально на пару минут? Строго предупредил, чтобы она никому не рассказывала о своей находке. И о том, что передала обнаруженный ею остаток отцовского архива сотрудникам УБЭП. Но он мог бы и не повторяться. Она папина дочка, и этим все сказано.
Еще он сказал, что дом в Дачном следует продать. Но вначале там нужно «прибраться». Хорошенько все осмотреть, простучать стены, поднять пол – может, еще что-нибудь сыщется.
А потом навести революционный порядок и пустить домовладение на продажу.
Короче, странно он себя вел. Сказал, что его в городе какое-то время не будет и что она, в случае чего, может всегда позвонить Сотнику.
Так и сказал: «Если почувствуешь что-то неладное или, к примеру, кто-нибудь подозрительный будет возле тебя вертеться, немедленно дай знать мне или Сотнику, а уж мы эти проблемы решим… И запомни, Лена, никто не знает, где проходит опасная грань. Я твоего отца безмерно уважаю. Но поверь мне на слово: тебе, дорогая, лучше держаться от этого подальше».
Вот теперь ломай голову над всеми этими загадками. Вадим Петрович, к примеру, возле нее крутится, он подозрительный тип или нет? А Казанцев? От чего именно ей нужно «держаться подальше»?
И как ее вообще угораздило влипнуть в это?
– Да, я вас слушаю.
– Здравствуйте, Елена Владимировна. Вас беспокоит Казанцев…
У Розановой в этот момент случился легкий приступ паники. Во-первых, она выскочила на звуки телефона из ванной в чем мать родила, думала, что близкие из Питера звонят – хотя чего им звонить, если утром обо всем подробно поговорили. Хорошо еще, что прихватила с собой банное полотенце… Во-вторых, она абсолютно ничего не воспринимала из того, что влетало сейчас в ее ухо. То есть трубку она продолжала держать в руке, но воспринимать информацию была не способна.
– Вы меня слышите, Елена Владимировна?
– Д-да.
Одна рука была занята трубкой, поэтому нагой женщине никак не удавалось завернуть самое себя в полотенце. А тут еще она видела собственное отражение в огромном зеркале… В голове сумбур, вернее, фрейдистская чушь. Зеленые глаза с расширенными – невесть от чего! – зрачками прикипели намертво к зеркалу. Русые волосы тяжелыми мокрыми прядями свисают на плечи, отдельные пряди облепили лицо, так что она похожа сейчас на ведьму, вернее, на ундину. Попеременно в глаза бросаются пикантные подробности – а представляла она, да-да, что за ней как бы подсматривают, такая вот чушь, – то крепкая упругая грудь, ни на миллиметр не провисшая, хотя она, в общем-то, вышла из юного девичьего возраста, то крутые, но в меру, очертания бедер, то стройные ножки, не толстые, но и не худые, опять же все в меру, то, ну, это уж и вовсе ни в какие ворота не лезло…
Казанцев, кажется, что-то уловил… эдакое… Потому что вдруг резко оборвал себя на полуслове, затем голос его чуть дрогнул, просел, в нем прозвучали какие-то новые нотки:
– Елена Владимировна, у вас все в порядке?
– Д-да.
– Вы уверены? В музее, я уже говорил, все сделают в лучшем виде… Но меня больше интересуете вы… Лично у вас все в порядке?
Может, помощь какая-нибудь нужна?
– Нет, все в порядке.
– Извините, мой звонок, кажется, не ко времени… Я вам позже перезвоню, договорились?
Судорожно вздохнув, Розанова положила трубку на туалетный столик.
Наконец ей удалось закутать себя в полотенце. При этом она невольно коснулась затвердевшего соска, внизу живота тоже наблюдались какие-то странные явления… Ну и ну… Что это еще за дела?! Тоже мне, «секс по телефону»…
Какие глупости! Раздосадованная таким поворотом и здорово разозлившись прежде всего на себя, Розанова мигом облачилась в выношенные джинсы и клетчатую рубаху. Когда удалось привести себя в надлежащий вид, попыталась вспомнить, а чего, собственно, добивался от нее Алексей Игоревич.
Ни черта не запомнила! Какие-то обрывки фраз… Что-то о сегодняшнем ЧП говорил, что он, мол, в курсе и поможет… Говорил о каких-то выставках и спрашивал то ли ее совета, то ли согласия ей самой «выставиться»…
Предлагал, кажется, встретиться «при удобном случае» и еще прямо сказал: «Вы мне нужны».
Наверное, подумал, что она дурочка… Так и есть. С чего это, собственно, она так, гм… перевозбудилась? Ну позвонил, ну и что теперь? Плакать или смеяться? Радоваться или, наоборот, посыпать голову пеплом? Нет, определенно, надо держаться от Казанцева подальше. Нельзя ему давать даже малейшего намека на возможные «романтические» отношения.
Такому – в рот палец не клади. И не заметишь, как схарчит тебя целиком и даже косточек не выплюнет.
Пройтись, что ли, по городу? В холодильнике шаром покати. Диета, конечно, штука полезная, но голодать из-за собственной лени тоже не стоит. Сразу заметно, что мамуля в отъезде. Она, правда, здесь не часто на ночь оставалась, хотя считается, что они здесь на пару с Леной бабий век коротают – это мама так изволит шутить. У Аннушки в основном обретается, за внуками приглядывает. После состоявшегося как юридический факт развода была сделана «рокировка». Аня со своим семейством вселились в родительскую квартиру, четырехкомнатную, а Лена с мамой заняли освободившуюся двухкомнатную с холлом – им на двоих много места не нужно. Ну и понятно, что «бусю» как магнитом тянет в «родовое поместье»…
Лена выглянула в окно, чтобы определиться с погодой. Так, началось…
Вернее, продолжается.
С высоты пятого этажа ей все было видно. Ее внимание привлек огромный, пышный букет роз. Двое бережно достали его из чрева микроавтобуса и передали третьему, одетому в безукоризненный костюм, – этот выбрался из новенького, с иголочки, «БМВ». Ба, знакомое лицо…
У нее, как и вообще у художников, отличная память на лица. Этого мужчину она пару раз видела рядом с Казанцевым. Очевидно, один из его доверенных клерков.
Вот, только сейчас врубилась. Он что-то говорил про цветы. А она, как дура, ему на все вопросы – да, да, да… Так можно и доиграться.
Микроавтобус, в чреве которого с предосторожностями доставили шикарный букет, тут же развернулся и стал выезжать со двора. Мужчина же с букетом – к нему, очевидно, прилагается записка, – выполняющий роль посыльного или мальчика на побегушках, неожиданно притормозил у припаркованной здесь же, практически напротив подъезда, вишневой «Тойоты». Наклонив голову к окошку, очевидно, что-то сказал водителю, возможно, отдал какое-то распоряжение, и лишь после этого скрылся в дверях подъезда.
Так, так… Шпионить за мной вздумали, господин Казанцев?! Очень горячий сейчас состоится разговор! Покруче, чем «секс по телефону».
Розанова схватилась за трубку радиотелефона. Что за ерунда? Только что ведь общалась с этим господином… и все функционировало. Метнулась в холл, затем обратно в гостиную: странно, оба аппарата молчат, нет даже гудка… Надо же, и по сотовому ни черта не удается набрать, даже в справочное не дозвониться…
И почему, кстати, не звонят в дверь? Пока она носилась по квартире, как разъяренная фурия, в поисках исправного телефона, лифт уже мог раз эдак пять туда-назад переместиться. И по лестнице давно бы уже поднялся, чай, не инвалид, не древний немощный старец.
Где-то еще мамулин сотовый должен быть. Ага, вот он, на штатном месте… Это подарок ей на день рождения, но она им практически не пользуется, вот и в поездку с собой не взяла… Уф-ф, хоть один телефон в доме работает… Ну ладно, Алексей Игоревич, сейчас уже Розанова станет вам вопросы задавать…
И все же – почему не звонят в дверь? Куда подевался «мальчик на побегушках»? А может, она обозналась, понадеявшись на цепкую память? И цветы предназначены кому-нибудь другому?
Какая-то странная тишина, даже уши заложило… В принципе любой женщине приятно, когда ей оказывают всяческие знаки внимания. Когда перед ней разворачивают блестящие перспективы на будущее… И все это не пустой звук, а очень даже серьезно – в этом можно не сомневаться… Да еще когда мужчина обладает столь сильной энергетикой…
Розанова выглянула в окно, чтобы убедиться, стоит ли еще у подъезда «бимер»… Перламутровый «БМВ» на месте… Может, адрес неточно записал? Или в лифте застрял?
А тот, что сидит в вишневой «Тойоте», наверное, приставлен следить за ней, за Леной Розановой. Опять же с телефоном какие-то проблемы… Неужели Казанцев и вправду решил за ней слежку установить?
Несколько секунд она стояла неподвижно, уперевшись лбом в холодное стекло, затем, охнув, испуганно отшатнулась.
Боковое стекло «Тойоты» со стороны водителя было продырявлено в нескольких местах и покрыто густой паутиной трещин… Это явно были следы пулевых отверстий. Шум от выстрелов она не слышала, но это еще ни о чем не говорит. Потому как давно уже изобретено оружие, способное убивать практически бесшумно.
И никого рядом. Если не считать женщины с нагруженной хозяйственной сумкой, направляющейся наискосок через двор к соседнему подъезду, и мужского силуэта, скрывшегося тотчас за углом пятиэтажки.
Прозвучавшая в гулкой квартире мелодичная трель заставила ее еще раз испуганно охнуть. Ну вот, дождалась «посыльного»…
Судорожно всхлипнув, Розанова стала набирать один из тех номеров, которые Белицкий заставил ее выучить наизусть.
Глава 9
Сотник достал из кармана плаща плоскую никелированную фляжку, взболтнул над ухом, затем протянул Бушмину. Заметив недоумевающий взгляд, решительно отвинтил пробку, запрокинув голову, сделал пару мелких глотков.
– Держи. Надо обмыть нашу… «встречу на Эльбе».
– Так и быть, за «союзников». Надеюсь, у нас с тобой не будет потом «холодной войны»?
Бушмин пригубил из фляжки. Он не злоупотреблял спиртным, но качественный фирменный напиток от самопала все же способен был отличить. Емкость была наполнена выдержанным марочным коньяком, судя по всему, дагестанского разлива.
– Что ты все озираешься по сторонам? Думаешь, я не один сюда заявился? И что за деревьями взвод ОМОНа залег?
Бушмин достал из кармана «Моторолу», поднес к губам:
– Сосчитай, сколько без него народу.
– Как минимум трое, – донеслось из динамика рации.
Усмехнувшись, Бушмин убрал рацию в карман.
– Полагаю, ты меня уже неплохо изучил. А коли так, то охота тебе играться с огнем?
– Я должен был подстраховаться, – Сотник заметно поскучнел.
– Эти трое мои сотрудники. Я их оставил возле входа.
– Добро, – кивнул Бушмин. – А теперь выключи диктофон.
Того, что ты записал, с лихвой хватит для отчета. В противном случае я говорю тебе «гуд бай»…
Сотник стал нехотя рыться в боковых карманах плаща. Затем продемонстрировал Бушмину, что диктофон отключен.
– Ты вроде как меня не обманул, пришел один, как и договаривались.
Хотя люди твои поблизости крутятся… Но если бы ты не подстраховался, Филин, я бы тебя за умного больше не числил.
– Ну ты и штучка… Я тебе это уже говорил? – К Сотнику быстро вернулось самообладание. – Я так понимаю, что ты знаешь все мои реквизиты. На брудершафт мы тяпнули, так что зови меня запросто Сергеем.
– Просто Андрей, – в тон ему сказал Бушмин.
– Не такой уж ты простой, – хмыкнул Сотник. – Ты у нас Кондор-р, птичка голубых кровей, хы-ыщник… Сейчас я вкратце обрисую положение, а потом можешь задавать вопросы, у тебя, надо полагать, наберется их до черта…
Бушмин бросил на него пристальный взгляд. Очень занятный, надо сказать, мент этот Сотник. Вроде набора матрешек, вложенных одна в другую, или «черного ящика», такой термин существует у кибернетиков.
Ежели его хорошо поскрести, то под личиной старшего оперуполномоченного облуправления по борьбе с экономическими преступлениями может оказаться сотрудник Службы собственной безопасности МВД или органа разведки все того же федерального ведомства. Не исключено также, что он имеет какое-то отношение к госбезопасности; Комитет, изрядно «секвестированный» и переименованный в ФСБ, во все времена стремился внедрить свою агентуру в смежные структуры.
– Но прежде ответь на один вопрос… Ты произнес термин «спецпакет», вернее, ты сказал: «Я избавился от спецпакета…» Попал он к тебе, как я понимаю, чисто в силу стечения обстоятельств. Гм…
Что это было, Андрей? Компьютерная дискета? А может, даже не одна?
Видео– или аудиокассеты? Документы? На каком языке? На русском или немецком? А может, на английском?
Бушмин протяжно вздохнул.
– Существует такое понятие – страховой полис. Все, что связано с той штуковиной, о которой ты меня расспрашиваешь, отчасти является и моей страховкой… Вижу, не понял… Это не твой уровень, Филин. По правде говоря, и не мой, но я, что называется, влип…
– Понятно… У тебя еще будет возможность пообщаться с более важными шишками, я, во всяком случае, на это надеюсь. А старшего опера Сотника, который тебе первым руку помощи протянул, ты, стало быть, уже и за человека не числишь?
– Добро, Сергей, кое-что я тебе открою, раз ты так настаиваешь…
Потому как ты больше других имеешь право знать, с чего разгорелся весь сыр-бор. Хотя многое тебе известно и без меня.
Сотник заметно напрягся, даже желваки по скулам заходили.
– Я весь внимание, Андрей.
– Тогда слушай и мотай на ус… История длинная, с закрученным сюжетом, так что я обозначу ключевые моменты… Что за конфликт у меня случился в «Балтии», думаю, вы в курсе. С «волчьим билетом», который мне выписал лично Казанцев, передо мной были закрыты все двери… Потыркался я туда-сюда, на приличную работу нигде не берут. Были созданы условия, чтобы я убрался из города… Очень скоро встал ребром материальный вопрос. К примеру, подошел срок проплатить деньги за снятую внаем квартиру, намечались и другие расходы.
Пока суть да дело, я начал помаленьку калымить на своей «девятке»…
– И однажды тебе «голоснул» некий… гражданин.
– Да, в ночь на первое мая. Гроза была – жуть!
Мне бы сняться с линии… Короче, тормознул меня один черт. На Литовском валу. Одет в дождевик, капюшон насунут на самые брови. На Вагнера, говорит, отвези. Точный адрес, правда, не назвал… Ну и подбросил мне, значит, подлянку – сдох по дороге. У него ранение под лопатку было, я только потом расчухал… Ну, думаю, влип! А тут еще под дождевик заглянул: мама родная, у меня аж челюсть отпала…
Что ж ты, думаю, гаденыш, в таком-то виде по улицам шлындаешь?
– В этом месте поподробнее, Андрей, – Сотник придвинулся еще ближе. – Опиши, как он был экипирован.
Заметив, что Бушмин испытывает колебания, Сотник решил еще поднажать:
– Андрей, ты офицер морского спецназа, и, как нам известно, у тебя репутация одного из самых крутых коммандос… Ты наверняка разобрался, что к чему. Уверен, ты без труда можешь отличить снаряжение наших ПДСС[3], к примеру, от экипировки германских «людей-лягушек».
Или тех же «силз»[4], раз уж у нас пошел такой разговор…
Бушмин посмотрел на своего визави с уважением:
– Ты тоже, я вижу, почитываешь матерьяльчик… И стреляешь ты кучно, хотя и чуть в сторону от черного кружка.
– У тебя наверняка есть догадка – кто этот человек… по профессии, какова его национальная принадлежность и по какому ведомству он проходит…
Бушмин медленно покачал головой:
– Догадка есть, это верно. Но, как и в случае с «Х-файлами», я намерен кое-что придержать про запас. Опять же не хочу делать скоропалительных заявлений. Лично мне кое-что неясно, в том числе и с этим «черным монахом», так что лучше будет, если я сначала переговорю со специалистом…
А то сейчас ляпну что-нибудь не подумав, а через час-другой меня, не дай бог, пришьют, и пойдут мои досужие мысли гулять по белу свету…
– Типун тебе на язык, – Сотник суеверно постучал по деревянной скамье. – Но он из подземелья вынырнул, так? Точнее, из подземного коллектора.
– Держи. Надо обмыть нашу… «встречу на Эльбе».
– Так и быть, за «союзников». Надеюсь, у нас с тобой не будет потом «холодной войны»?
Бушмин пригубил из фляжки. Он не злоупотреблял спиртным, но качественный фирменный напиток от самопала все же способен был отличить. Емкость была наполнена выдержанным марочным коньяком, судя по всему, дагестанского разлива.
– Что ты все озираешься по сторонам? Думаешь, я не один сюда заявился? И что за деревьями взвод ОМОНа залег?
Бушмин достал из кармана «Моторолу», поднес к губам:
– Сосчитай, сколько без него народу.
– Как минимум трое, – донеслось из динамика рации.
Усмехнувшись, Бушмин убрал рацию в карман.
– Полагаю, ты меня уже неплохо изучил. А коли так, то охота тебе играться с огнем?
– Я должен был подстраховаться, – Сотник заметно поскучнел.
– Эти трое мои сотрудники. Я их оставил возле входа.
– Добро, – кивнул Бушмин. – А теперь выключи диктофон.
Того, что ты записал, с лихвой хватит для отчета. В противном случае я говорю тебе «гуд бай»…
Сотник стал нехотя рыться в боковых карманах плаща. Затем продемонстрировал Бушмину, что диктофон отключен.
– Ты вроде как меня не обманул, пришел один, как и договаривались.
Хотя люди твои поблизости крутятся… Но если бы ты не подстраховался, Филин, я бы тебя за умного больше не числил.
– Ну ты и штучка… Я тебе это уже говорил? – К Сотнику быстро вернулось самообладание. – Я так понимаю, что ты знаешь все мои реквизиты. На брудершафт мы тяпнули, так что зови меня запросто Сергеем.
– Просто Андрей, – в тон ему сказал Бушмин.
– Не такой уж ты простой, – хмыкнул Сотник. – Ты у нас Кондор-р, птичка голубых кровей, хы-ыщник… Сейчас я вкратце обрисую положение, а потом можешь задавать вопросы, у тебя, надо полагать, наберется их до черта…
Бушмин бросил на него пристальный взгляд. Очень занятный, надо сказать, мент этот Сотник. Вроде набора матрешек, вложенных одна в другую, или «черного ящика», такой термин существует у кибернетиков.
Ежели его хорошо поскрести, то под личиной старшего оперуполномоченного облуправления по борьбе с экономическими преступлениями может оказаться сотрудник Службы собственной безопасности МВД или органа разведки все того же федерального ведомства. Не исключено также, что он имеет какое-то отношение к госбезопасности; Комитет, изрядно «секвестированный» и переименованный в ФСБ, во все времена стремился внедрить свою агентуру в смежные структуры.
– Но прежде ответь на один вопрос… Ты произнес термин «спецпакет», вернее, ты сказал: «Я избавился от спецпакета…» Попал он к тебе, как я понимаю, чисто в силу стечения обстоятельств. Гм…
Что это было, Андрей? Компьютерная дискета? А может, даже не одна?
Видео– или аудиокассеты? Документы? На каком языке? На русском или немецком? А может, на английском?
Бушмин протяжно вздохнул.
– Существует такое понятие – страховой полис. Все, что связано с той штуковиной, о которой ты меня расспрашиваешь, отчасти является и моей страховкой… Вижу, не понял… Это не твой уровень, Филин. По правде говоря, и не мой, но я, что называется, влип…
– Понятно… У тебя еще будет возможность пообщаться с более важными шишками, я, во всяком случае, на это надеюсь. А старшего опера Сотника, который тебе первым руку помощи протянул, ты, стало быть, уже и за человека не числишь?
– Добро, Сергей, кое-что я тебе открою, раз ты так настаиваешь…
Потому как ты больше других имеешь право знать, с чего разгорелся весь сыр-бор. Хотя многое тебе известно и без меня.
Сотник заметно напрягся, даже желваки по скулам заходили.
– Я весь внимание, Андрей.
– Тогда слушай и мотай на ус… История длинная, с закрученным сюжетом, так что я обозначу ключевые моменты… Что за конфликт у меня случился в «Балтии», думаю, вы в курсе. С «волчьим билетом», который мне выписал лично Казанцев, передо мной были закрыты все двери… Потыркался я туда-сюда, на приличную работу нигде не берут. Были созданы условия, чтобы я убрался из города… Очень скоро встал ребром материальный вопрос. К примеру, подошел срок проплатить деньги за снятую внаем квартиру, намечались и другие расходы.
Пока суть да дело, я начал помаленьку калымить на своей «девятке»…
– И однажды тебе «голоснул» некий… гражданин.
– Да, в ночь на первое мая. Гроза была – жуть!
Мне бы сняться с линии… Короче, тормознул меня один черт. На Литовском валу. Одет в дождевик, капюшон насунут на самые брови. На Вагнера, говорит, отвези. Точный адрес, правда, не назвал… Ну и подбросил мне, значит, подлянку – сдох по дороге. У него ранение под лопатку было, я только потом расчухал… Ну, думаю, влип! А тут еще под дождевик заглянул: мама родная, у меня аж челюсть отпала…
Что ж ты, думаю, гаденыш, в таком-то виде по улицам шлындаешь?
– В этом месте поподробнее, Андрей, – Сотник придвинулся еще ближе. – Опиши, как он был экипирован.
Заметив, что Бушмин испытывает колебания, Сотник решил еще поднажать:
– Андрей, ты офицер морского спецназа, и, как нам известно, у тебя репутация одного из самых крутых коммандос… Ты наверняка разобрался, что к чему. Уверен, ты без труда можешь отличить снаряжение наших ПДСС[3], к примеру, от экипировки германских «людей-лягушек».
Или тех же «силз»[4], раз уж у нас пошел такой разговор…
Бушмин посмотрел на своего визави с уважением:
– Ты тоже, я вижу, почитываешь матерьяльчик… И стреляешь ты кучно, хотя и чуть в сторону от черного кружка.
– У тебя наверняка есть догадка – кто этот человек… по профессии, какова его национальная принадлежность и по какому ведомству он проходит…
Бушмин медленно покачал головой:
– Догадка есть, это верно. Но, как и в случае с «Х-файлами», я намерен кое-что придержать про запас. Опять же не хочу делать скоропалительных заявлений. Лично мне кое-что неясно, в том числе и с этим «черным монахом», так что лучше будет, если я сначала переговорю со специалистом…
А то сейчас ляпну что-нибудь не подумав, а через час-другой меня, не дай бог, пришьют, и пойдут мои досужие мысли гулять по белу свету…
– Типун тебе на язык, – Сотник суеверно постучал по деревянной скамье. – Но он из подземелья вынырнул, так? Точнее, из подземного коллектора.