Страница:
– Кем он только не был, – ответил англичанин. – Ведь я же вам говорю, миссис Чемберс, что мистер С. – загадочная личность, самая загадочная личность в Европе. Кстати, могу добавить, что его голова оценена дороже, чем голова кого-либо из смертных. Большевики отдали бы целую область, чтобы заполучить его живым или мертвым… Он живет среди постоянных опасностей. Он не раз служил нам глазами и ушами в России и, между нами говоря, только благодаря ему большевизм не стал большей угрозой для западной цивилизации, чем теперь.
Миссис Чемберс жаждала узнать побольше о загадочном мистере С. Собеседник ее улыбнулся: «Я его видел сегодня, он живет здесь, в отеле „Адлон“»…
В тот же вечер миссис Чемберс впервые удалось взглянуть на мистера С. Это был, как писала она впоследствии, «вылощенный и элегантный мужчина, худощавый и смуглый, с несколько желчным выражением лица, какое может быть у человека, который не раз бросал вызов смерти». Миссис Чемберс влюбилась в него с первого взгляда.
Их познакомили. В этот вечер мистер С. разговаривал с миссис Чемберс «о положении в Европе, о России, о ЧК», а главное – о «большевистской опасности»… Он сообщил миссис Чемберс свое настоящее имя: капитан Сидней Джордж Рейли…
После провала своего заговора против советской власти в 1918 г. Сидней Рейли был снова послан в Россию британским военным министром Уинстоном Черчиллем, чтобы помочь генералу Деникину в организации шпионажа. Кроме того, Рейли служил связующим звеном между Деникиным и его многочисленными европейскими союзниками в борьбе против Советов. В течение 1919—1920 гг. английский шпион деятельно трудился в Париже, Варшаве и Праге над организацией антисоветских армий и шпионско-диверсантских агентств.
Далее он работал в качестве полуофициального агента на некоторых белоэмигрантов-миллионеров, в частности на своего старого приятеля и хозяина графа Шуберского. Одним из самых дерзких проектов, который Рейли помог осуществить за этот период, был Торгпром – объединение белоэмигрантских промышленников с их англо-французскими и немецкими коллегами.
В результате своих финансовых операций Рейли скопил довольно значительное состояние и был членом правления ряда фирм, связанных с крупными русскими коммерческими предприятиями.
Он завел важные международные связи и насчитывал среди своих друзей таких лиц, как Уинстон Черчилль, генерал Макс Гофман и начальник финского главного штаба Валлениус.
Фанатическая ненависть английского шпиона к Советской России не убывала. Уничтожение большевизма стало главным смыслом его жизни. Увлечение Наполеоном, незадачливым псевдозавоевателем России, сделало его рьяным коллекционером предметов, относящихся к Наполеону. Стоимость его коллекции достигала десятков тысяч долларов. Личность Наполеона гипнотизировала его.
«Корсиканский лейтенант артиллерии загасил пламя французской революции, – говорил Сидней Рейли. – Почему бы агенту английской разведки, при стольких благоприятных данных, не стать хозяином Москвы?».
18 мая 1923 г. миссис Чемберс сочеталась браком с капитаном Сиднеем Рейли в регистратуре на Генриетта-стрит, в Лондоне. Свидетелем был капитан Хилл, старый соратник Рейли московских времен.
Миссис Чемберс вскоре вошла в курс невероятных похождений своего супруга. Впоследствии она писала:
Постепенно я была посвящена в те фантастические дела, которые творятся за кулисами европейской политики. Я угнала, что в каждой европейской столице под наружным спокойствием скрывается лихорадочная подрывная деятельность эмигрантов против теперешних властителей их родной страны. В Берлине, в Париже, в Праге и даже в Лондоне группки эмигрантов собирались, строили планы, замышляли заговоры. Гельсингфорс (Хельсинки) кишмя кишел контрреволюционерами, финансируемыми и поощряемыми целым рядом европейских государств. Сидней крайне интересовался этим делом и тратил па него много времени и денег.
Однажды в лондонскую квартиру Сиднея Рейли явился таинственный посетитель. Сперва он представился как «мистер Уорнер». У него была большая черная борода, закрывавшая почти все лицо, выдающиеся скулы и холодные серо-голубые глаза. Это был рослый мужчина с длинными, болтавшимися чуть не до колен руками. Он предъявил свои документы. Они состояли из британского паспорта, удостоверения, подписанного главой партии эсеров Борисом Савинковым, и рекомендательного письма от одного видного английского государственного деятеля.
– Я пробуду в Лондоне около недели, – заявил Рейли его гость. – Мне нужно договориться с вашим министерством иностранных дел.
После этого «мистер Уорнер» открыл свое инкогнито. Его настоящая фамилия была Дребков, он подвизался в качестве руководителя одной из пятерок в антисоветской организации Рейли в России в 1918 г. А теперь он возглавлял белогвардейскую подпольную организацию в Москве.
– У вас был хорошо организованный аппарат в России, капитан Рейли, – заявил Дребков. – Мы восстановили прежние связи и наладили работу. Все ваши бывшие агенты там. Помните Палкина? Он работает у нас… Рано или поздно мы одолеем краснокожих – и наступит хорошая жизнь. Но вы ведь знаете наш русский нрав. Мы строим, и строим, и строим планы, готовим один замечательный заговор за другим, а потом ссоримся между собой из-за пустяков, упускаем один счастливый случай за другим, и ничего не получается. – Затем Дребков перешел к цели своего визита. – Нам нужен для России настоящий человек, капитан Рейли, человек, который умеет приказывать и добиваться своего, чьи приказания – закон, человек, который будет руководителем, диктатором, если хотите, вроде Муссолини в Италии, человек, который решительно положит конец распрям между тамошними нашими друзьями и выкует из нас оружие такой силы, чтобы поразить им теперешних властителей России прямо в сердце.
– Что вы скажете о Савинкове? – спросил Сидней Рейли. – Он сидит в Париже. Это самый подходящий для вас человек, по-настоящему большой человек, большая личность, прирожденный руководитель и организатор.
Миссис Рейли, излагая весь разговор в своих воспоминаниях, добавляет:
2. «Дело, как всякое другое!»
3. Воскресный день в Чекерсе
4. Московский процесс 1924 г
Миссис Чемберс жаждала узнать побольше о загадочном мистере С. Собеседник ее улыбнулся: «Я его видел сегодня, он живет здесь, в отеле „Адлон“»…
В тот же вечер миссис Чемберс впервые удалось взглянуть на мистера С. Это был, как писала она впоследствии, «вылощенный и элегантный мужчина, худощавый и смуглый, с несколько желчным выражением лица, какое может быть у человека, который не раз бросал вызов смерти». Миссис Чемберс влюбилась в него с первого взгляда.
Их познакомили. В этот вечер мистер С. разговаривал с миссис Чемберс «о положении в Европе, о России, о ЧК», а главное – о «большевистской опасности»… Он сообщил миссис Чемберс свое настоящее имя: капитан Сидней Джордж Рейли…
После провала своего заговора против советской власти в 1918 г. Сидней Рейли был снова послан в Россию британским военным министром Уинстоном Черчиллем, чтобы помочь генералу Деникину в организации шпионажа. Кроме того, Рейли служил связующим звеном между Деникиным и его многочисленными европейскими союзниками в борьбе против Советов. В течение 1919—1920 гг. английский шпион деятельно трудился в Париже, Варшаве и Праге над организацией антисоветских армий и шпионско-диверсантских агентств.
Далее он работал в качестве полуофициального агента на некоторых белоэмигрантов-миллионеров, в частности на своего старого приятеля и хозяина графа Шуберского. Одним из самых дерзких проектов, который Рейли помог осуществить за этот период, был Торгпром – объединение белоэмигрантских промышленников с их англо-французскими и немецкими коллегами.
В результате своих финансовых операций Рейли скопил довольно значительное состояние и был членом правления ряда фирм, связанных с крупными русскими коммерческими предприятиями.
Он завел важные международные связи и насчитывал среди своих друзей таких лиц, как Уинстон Черчилль, генерал Макс Гофман и начальник финского главного штаба Валлениус.
Фанатическая ненависть английского шпиона к Советской России не убывала. Уничтожение большевизма стало главным смыслом его жизни. Увлечение Наполеоном, незадачливым псевдозавоевателем России, сделало его рьяным коллекционером предметов, относящихся к Наполеону. Стоимость его коллекции достигала десятков тысяч долларов. Личность Наполеона гипнотизировала его.
«Корсиканский лейтенант артиллерии загасил пламя французской революции, – говорил Сидней Рейли. – Почему бы агенту английской разведки, при стольких благоприятных данных, не стать хозяином Москвы?».
18 мая 1923 г. миссис Чемберс сочеталась браком с капитаном Сиднеем Рейли в регистратуре на Генриетта-стрит, в Лондоне. Свидетелем был капитан Хилл, старый соратник Рейли московских времен.
Миссис Чемберс вскоре вошла в курс невероятных похождений своего супруга. Впоследствии она писала:
Постепенно я была посвящена в те фантастические дела, которые творятся за кулисами европейской политики. Я угнала, что в каждой европейской столице под наружным спокойствием скрывается лихорадочная подрывная деятельность эмигрантов против теперешних властителей их родной страны. В Берлине, в Париже, в Праге и даже в Лондоне группки эмигрантов собирались, строили планы, замышляли заговоры. Гельсингфорс (Хельсинки) кишмя кишел контрреволюционерами, финансируемыми и поощряемыми целым рядом европейских государств. Сидней крайне интересовался этим делом и тратил па него много времени и денег.
Однажды в лондонскую квартиру Сиднея Рейли явился таинственный посетитель. Сперва он представился как «мистер Уорнер». У него была большая черная борода, закрывавшая почти все лицо, выдающиеся скулы и холодные серо-голубые глаза. Это был рослый мужчина с длинными, болтавшимися чуть не до колен руками. Он предъявил свои документы. Они состояли из британского паспорта, удостоверения, подписанного главой партии эсеров Борисом Савинковым, и рекомендательного письма от одного видного английского государственного деятеля.
– Я пробуду в Лондоне около недели, – заявил Рейли его гость. – Мне нужно договориться с вашим министерством иностранных дел.
После этого «мистер Уорнер» открыл свое инкогнито. Его настоящая фамилия была Дребков, он подвизался в качестве руководителя одной из пятерок в антисоветской организации Рейли в России в 1918 г. А теперь он возглавлял белогвардейскую подпольную организацию в Москве.
– У вас был хорошо организованный аппарат в России, капитан Рейли, – заявил Дребков. – Мы восстановили прежние связи и наладили работу. Все ваши бывшие агенты там. Помните Палкина? Он работает у нас… Рано или поздно мы одолеем краснокожих – и наступит хорошая жизнь. Но вы ведь знаете наш русский нрав. Мы строим, и строим, и строим планы, готовим один замечательный заговор за другим, а потом ссоримся между собой из-за пустяков, упускаем один счастливый случай за другим, и ничего не получается. – Затем Дребков перешел к цели своего визита. – Нам нужен для России настоящий человек, капитан Рейли, человек, который умеет приказывать и добиваться своего, чьи приказания – закон, человек, который будет руководителем, диктатором, если хотите, вроде Муссолини в Италии, человек, который решительно положит конец распрям между тамошними нашими друзьями и выкует из нас оружие такой силы, чтобы поразить им теперешних властителей России прямо в сердце.
– Что вы скажете о Савинкове? – спросил Сидней Рейли. – Он сидит в Париже. Это самый подходящий для вас человек, по-настоящему большой человек, большая личность, прирожденный руководитель и организатор.
Миссис Рейли, излагая весь разговор в своих воспоминаниях, добавляет:
Я слышала по тону Сиднея, какую огромную жертву он приносил, передоверяя это дело Савинкову, русскому руководителю, которым он так искренне восхищался.
2. «Дело, как всякое другое!»
Борис Савинков, которого неофициальные круги, делающие политику на Даунинг-стрит и Кэ д'Орсэ, серьезно рассматривали в 1924 г. как будущего диктатора России, был во многих отношениях одним из самых выдающихся людей, вынырнувших из хаоса крушения старой России. Худощавый, бледный, лысоватый человек с вкрадчивыми манерами, безукоризненно одетый, в неизменном сюртуке и лакированных ботинках, он скорее напоминал «директора банка», как однажды выразился Сомерсет Могэм, чем знаменитого террориста и матерого контрреволюционера. Способности его были многообразны. Уинстон Черчилль, которому Савинкова представил Сидней Рейли, впоследствии описал русского террориста в своей книге «Великие современники» как человека, сочетающего в себе «мудрость государственного деятеля, качества полководца, отвагу героя и стойкость мученика». «Вся жизнь Савинкова, – добавляет Черчилль, – прошла в заговорах».
Еще юношей Савинков был одним из влиятельных членов партии эсеров в царской России. Вместе с четырьмя другими членами он возглавлял боевую организацию партии, особый террористический комитет, ведавший подготовкой убийств царских сановников. Так, великий князь Сергей, дядя царя, и Плеве, министр внутренних дел, были убиты боевой организацией в начале двадцатого столетия.[33]
После того как первая попытка свержения царского режима в 1905 г. потерпела неудачу, Борис Савинков в значительной мере охладел к революционной деятельности и занялся литературой. Он написал сенсационный автобиографический роман «Конь бледный», где описал свою роль в убийстве Плеве и великого князя Сергея. Он рассказал, как он сидел переодетый английским агентом в маленьком домике на одной из боковых улиц русского города с подложным английским паспортом в кармане и «тремя килограммами динамита под столом», день за днем ожидая, когда карета великого князя проедет по этой улице.
Много лет спустя, когда во время первой мировой войны английский писатель Сомерсет Могэм был послан английской разведкой в Россию, чтобы установить связь с Савинковым,[34] он сказал русскому террористу, что, вероятно, понадобилось много мужества для осуществления этих убийств, на что Савинков ответил:
– Поверьте мне, ничуть. Это такое же дело, как всякое другое. К нему тоже привыкаешь.
В июне 1917 г. Борис Савинков, профессиональный убийца и писатель, был назначен Керенским, по совету представителей союзных держав, на пост политического комиссара 7-й армии на Галицийском фронте. В войсках этой группировки выражалось недовольство Временным правительством, и решено было, что савинковские крутые приемы помогут уладить дело. Савинков подавил брожение. По слухам, он собственными руками застрелил большевиков, представителей совета солдатских депутатов…
По настоянию Савинкова Керенский назначил генерала Корнилова главнокомандующим русских армий. Сам Савинков стал товарищем военного министра. В то время он уже состоял тайным агентом французского правительства и подготовлял устранение Керенского и установление военной диктатуры во главе с Корниловым.
После Октябрьской революции Савинков руководил антисоветским мятежом в Ярославле, организованным на французские средства и приуроченным к замышлявшемуся Сиднеем Рейли перевороту в Москве. Савинковские отряды были разбиты Красной армией, а сам он еле спасся. Он бежал из России и стал одним из дипломатических представителей белоэмигрантов в Европе. Вот что писал Уинстон Черчилль о Савинкове в «Великих современниках»: «Этот экс-нигилист проявил недюжинные способности и к власти, и к интригам, руководя всеми отношениями с союзниками и с политически столь же важными прибалтийскими и лимитрофными государствами, которые составляли в то время „санитарный кордон“ на Востоке».
В 1920 г. Савинков перекочевал в Польшу. С помощью своего доброго приятеля маршала Пилсудского он собрал тридцать тысяч офицеров и солдат, вооружил их и стал готовить к новому нападению на Советскую Россию.
Затем он перенес свою штаб-квартиру в Прагу. Там, работая в тесном контакте с фашистским генералом Гайда, Савинков создал организацию, известную под названием Зеленой гвардии и в основном состоявшую из бывших царских офицеров и погромщиков-контрреволюционеров. Зеленогвардейцы не раз вторгались в пределы Советской России, грабили, громили, жгли деревни, истребляли рабочих и крестьян, убивали местных должностных лиц. В этой деятельности Савинкову активно помогали агентства тайной полиции многих европейских государств.
Один из помощников Савинкова, эсер-террорист Фомичев, организовал филиал савинковского шпионско-диверсионного аппарата в Вильно, бывшей столице Литвы, захваченной поляками в 1920 г. Группа Фомичева, при участии польской разведки, стала формировать на советской территории тайные ячейки в целях шпионажа и в помощь диверсантам, которые посылались из Польши и которые польское правительство снабжало оружием, деньгами и подложными документами.
Впоследствии в письме в газету «Известия» (напечатано 17 сентября 1924 г.) Фомичев описал деятельность своей группы:
– Каково ваше отношение к Савинкову? – спросил Черчилль.
Бывший царский министр сделал негодующий жест:
– Да ведь это убийца. Я сам не понимаю, как могу работать заодно с ним! Но что делать? Ему нет равного по деловитости, изворотливости и решительности.
Еще юношей Савинков был одним из влиятельных членов партии эсеров в царской России. Вместе с четырьмя другими членами он возглавлял боевую организацию партии, особый террористический комитет, ведавший подготовкой убийств царских сановников. Так, великий князь Сергей, дядя царя, и Плеве, министр внутренних дел, были убиты боевой организацией в начале двадцатого столетия.[33]
После того как первая попытка свержения царского режима в 1905 г. потерпела неудачу, Борис Савинков в значительной мере охладел к революционной деятельности и занялся литературой. Он написал сенсационный автобиографический роман «Конь бледный», где описал свою роль в убийстве Плеве и великого князя Сергея. Он рассказал, как он сидел переодетый английским агентом в маленьком домике на одной из боковых улиц русского города с подложным английским паспортом в кармане и «тремя килограммами динамита под столом», день за днем ожидая, когда карета великого князя проедет по этой улице.
Много лет спустя, когда во время первой мировой войны английский писатель Сомерсет Могэм был послан английской разведкой в Россию, чтобы установить связь с Савинковым,[34] он сказал русскому террористу, что, вероятно, понадобилось много мужества для осуществления этих убийств, на что Савинков ответил:
– Поверьте мне, ничуть. Это такое же дело, как всякое другое. К нему тоже привыкаешь.
В июне 1917 г. Борис Савинков, профессиональный убийца и писатель, был назначен Керенским, по совету представителей союзных держав, на пост политического комиссара 7-й армии на Галицийском фронте. В войсках этой группировки выражалось недовольство Временным правительством, и решено было, что савинковские крутые приемы помогут уладить дело. Савинков подавил брожение. По слухам, он собственными руками застрелил большевиков, представителей совета солдатских депутатов…
По настоянию Савинкова Керенский назначил генерала Корнилова главнокомандующим русских армий. Сам Савинков стал товарищем военного министра. В то время он уже состоял тайным агентом французского правительства и подготовлял устранение Керенского и установление военной диктатуры во главе с Корниловым.
После Октябрьской революции Савинков руководил антисоветским мятежом в Ярославле, организованным на французские средства и приуроченным к замышлявшемуся Сиднеем Рейли перевороту в Москве. Савинковские отряды были разбиты Красной армией, а сам он еле спасся. Он бежал из России и стал одним из дипломатических представителей белоэмигрантов в Европе. Вот что писал Уинстон Черчилль о Савинкове в «Великих современниках»: «Этот экс-нигилист проявил недюжинные способности и к власти, и к интригам, руководя всеми отношениями с союзниками и с политически столь же важными прибалтийскими и лимитрофными государствами, которые составляли в то время „санитарный кордон“ на Востоке».
В 1920 г. Савинков перекочевал в Польшу. С помощью своего доброго приятеля маршала Пилсудского он собрал тридцать тысяч офицеров и солдат, вооружил их и стал готовить к новому нападению на Советскую Россию.
Затем он перенес свою штаб-квартиру в Прагу. Там, работая в тесном контакте с фашистским генералом Гайда, Савинков создал организацию, известную под названием Зеленой гвардии и в основном состоявшую из бывших царских офицеров и погромщиков-контрреволюционеров. Зеленогвардейцы не раз вторгались в пределы Советской России, грабили, громили, жгли деревни, истребляли рабочих и крестьян, убивали местных должностных лиц. В этой деятельности Савинкову активно помогали агентства тайной полиции многих европейских государств.
Один из помощников Савинкова, эсер-террорист Фомичев, организовал филиал савинковского шпионско-диверсионного аппарата в Вильно, бывшей столице Литвы, захваченной поляками в 1920 г. Группа Фомичева, при участии польской разведки, стала формировать на советской территории тайные ячейки в целях шпионажа и в помощь диверсантам, которые посылались из Польши и которые польское правительство снабжало оружием, деньгами и подложными документами.
Впоследствии в письме в газету «Известия» (напечатано 17 сентября 1924 г.) Фомичев описал деятельность своей группы:
Когда эти шпионы и отряды возвращались обратно после убийств и ограблений, я служил связью между ними и польскими властями, передавая последним похищенные документы и разведывательные материалы. Таким образом несколько раз были посланы в Советскую Россию отряды Сергея Павловского, Прудникова, Монича, Давида Иванова и ряд других более мелких отрядов, а также одиночек-шпионов и террористов! Между прочим, я помню, как в 1922 г. был послан в Россию полковник Свежевский с заданием убить Ленина…Волевые качества Савинкова, его беззастенчивость в выборе средств и незаурядные организаторские способности неизменно импонировали тем белоэмигрантам и антисоветски настроенным государственным деятелям Европы, которые не переставали мечтать о свержении советского правительства. Но временами репутация Савинкова ставила этих лиц в несколько затруднительное положение. Когда в 1919 г. в Париже Уинстон Черчилль вел переговоры с бывшим царским министром Сазоновым, встал вопрос о Савинкове. Черчилль впоследствии изложил этот инцидент в своей книге «Великие современники».
– Каково ваше отношение к Савинкову? – спросил Черчилль.
Бывший царский министр сделал негодующий жест:
– Да ведь это убийца. Я сам не понимаю, как могу работать заодно с ним! Но что делать? Ему нет равного по деловитости, изворотливости и решительности.
3. Воскресный день в Чекерсе
В 1922 г. в разоренных областях России свирепствовал голод и казалось, что близкое крушение советского строя неминуемо. Государственные деятели Европы, белоэмигранты и политическая оппозиция внутри Советской России деятельно заключали тайные соглашения и формировали новые русские правительства, которые были бы готовы в нужный момент приступить к исполнению своих обязанностей. Жаркие споры шли относительно возможного диктатора России. Капитан Сидней Рейли привез Савинкова к Уинстону Черчиллю.
Черчилля давно уже интриговала личность этого «литературного убийцы», как он называл Савинкова. Согласившись с Рейли, что Савинков человек, на которого можно возложить руководство крупными операциями», Черчилль решил представить его британскому премьер-министру Ллойд Джорджу. Секретное совещание должно было состояться в Чекерсе, загородной резиденции британских премьеров.
Черчилль и Савинков вместе отправились в автомобиле в Чекерс.
«Это было в воскресенье, – повествует Черчилль в „Великих современниках“. – У премьер-министра в гостях было несколько духовных лиц из независимой церкви, кроме того, он был окружен хором певцов, которые приехали из Уэльса специально, чтобы устроить в его честь хоровой концерт. Несколько часов подряд они превосходно исполняли уэльские гимны, после чего состоялась наша беседа».
Однако Ллойд Джордж не был склонен покровительствовать союзу английского правительства с Борисом Савинковым. С точки зрения Ллойд Джорджа, в России «самое худшее было позади». Большевистский опыт социалистического контроля над промышленностью страны, разумеется, потерпит неудачу. Большевистские вожди, «поставленные перед ответственностью фактического управления государством», отступят от своих коммунистических доктрин.
Что же касается «коммунистической угрозы миру», которая, по-видимому, так волнует Черчилля и Интеллидженс сервис, то она попросту не существует, заявил Ллойд Джордж…
– Господин премьер-министр, – возразил Борис Савинков обычным своим строгим, корректным тоном, после того как Ллойд Джордж кончил говорить, – разрешите мне заметить, что за падением Римской империи последовало средневековье.
Черчилля давно уже интриговала личность этого «литературного убийцы», как он называл Савинкова. Согласившись с Рейли, что Савинков человек, на которого можно возложить руководство крупными операциями», Черчилль решил представить его британскому премьер-министру Ллойд Джорджу. Секретное совещание должно было состояться в Чекерсе, загородной резиденции британских премьеров.
Черчилль и Савинков вместе отправились в автомобиле в Чекерс.
«Это было в воскресенье, – повествует Черчилль в „Великих современниках“. – У премьер-министра в гостях было несколько духовных лиц из независимой церкви, кроме того, он был окружен хором певцов, которые приехали из Уэльса специально, чтобы устроить в его честь хоровой концерт. Несколько часов подряд они превосходно исполняли уэльские гимны, после чего состоялась наша беседа».
Однако Ллойд Джордж не был склонен покровительствовать союзу английского правительства с Борисом Савинковым. С точки зрения Ллойд Джорджа, в России «самое худшее было позади». Большевистский опыт социалистического контроля над промышленностью страны, разумеется, потерпит неудачу. Большевистские вожди, «поставленные перед ответственностью фактического управления государством», отступят от своих коммунистических доктрин.
Что же касается «коммунистической угрозы миру», которая, по-видимому, так волнует Черчилля и Интеллидженс сервис, то она попросту не существует, заявил Ллойд Джордж…
– Господин премьер-министр, – возразил Борис Савинков обычным своим строгим, корректным тоном, после того как Ллойд Джордж кончил говорить, – разрешите мне заметить, что за падением Римской империи последовало средневековье.
4. Московский процесс 1924 г
Смерть Ленина 21 января 1924 г. оживила надежды Рейли. Его агенты сообщали из России, что оппозиционные элементы внутри страны возобновили свои попытки захватить власть. В самой партии большевиков налицо крупные разногласия и, по-видимому, имеется возможность добиться полного раскола. С точки зрения Рейли, момент для удара был самый благоприятный.
Рейли пришлось примириться с тем фактом, что его прежние планы восстановления в России царского режима устарели. Россия слишком далеко ушла от царизма. Рейли полагал, что можно будет создать диктатуру, опираясь на кулачество и различные военные и политические элементы, враждебные советскому правительству. Он был убежден, что Борис Савинков – самая подходящая фигура для установления в России такого же режима, какой возглавлял Муссолини в Италии. Английский шпион кочевал из одной европейской столицы в другую. стараясь добиться от разведывательной службы и генерального штаба каждой страны поддержки предприятия Савинкова.
Одним из главных лиц, примкнувших в это время к антисоветской кампании, был сэр Генри Вильгельм Август Детердинг, голландец, принявший английское подданство и получивший титул «сэра», глава британского международного нефтяного концерна «Ройял датч шелл». Детердинг как представитель мирового капитала выступил в роли активного деятеля интервенции в Советской России и ее финансовой опоры.
Благодаря стараниям Рейли английский нефтяной король заинтересовался Торгпромом – организацией капиталистов-белоэмигрантов.
У Лианозова и Манташева в Париже и у других членов Торгпрома в Европе Детердинг ловко скупил акции на крупнейшие нефтяные промыслы Советской России. Не добившись в начале 1924 г. контроля над советской нефтью путем дипломатического нажима, английский нефтяной король провозгласил себя «владельцем» русской нефти и объявил советский режим вне закона и за пределами цивилизации. Пустив в ход все грандиозные ресурсы своего богатства, влияния и бесчисленной тайной агентуры, сэр Генри Детердинг объявил войну Советской России с откровенным намерением завладеть богатыми нефтяными источниками советского Кавказа.
Участие Детердинга влило новые силы в предприятие Сиднея Рейли. Английский шпион немедленно начертал конкретный план нападения на Советскую Россию и представил его на рассмотрение заинтересованным лицам из европейских генеральных штабов. В этот план, вариант плана Гофмана, были включены как политические, так и военные мероприятия.
В политическом плане Рейли предусматривал контрреволюционное восстание в России, начатое тайной оппозицией совместно с террористами Савинкова. Как только контрреволюция будет пущена в ход, откроется военная фаза. Лондон и Париж официально заявят о непризнании советского правительства и признают Бориса Савинкова диктатором России. Белые армии, находящиеся в Югославии и Румынии, вторгнутся на советскую территорию. Польша двинется на Киев. Финляндия блокирует Ленинград. Одновременно начнется вооруженное восстание на Кавказе, возглавляемое последователями грузинского меньшевика Ноя Жордания.[35] Кавказ будет отделен от остальной России и объявлен «независимой» Закавказской федерацией под англо-французским протекторатом, а нефтяные источники и нефтепроводы будут возвращены прежним владельцам и иностранным акционерам.
План Рейли был одобрен и утвержден антибольшевистски настроенными руководителями французского, польского, финляндского и румынского генеральных штабов. Английское министерство иностранных дел было крайне заинтересовано в проекте отделения Кавказа от России. Итальянский фашистский диктатор Бенито Муссолини пригласил Бориса Савинкова в Рим для специального совещания. Муссолини хотел познакомиться с «русским диктатором». Он предложил снабдить агентов Савинкова итальянскими паспортами и тем обеспечить их переезды через русскую границу во время подготовки к нападению. Кроме того, дуче обещал дать инструкцию своим фашистским дипломатам и своей тайной полиции ОВРА об оказании Савинкову всяческой помощи…
Говоря словами Рейли, «грандиозный контрреволюционный заговор близился к осуществлению».
10 августа 1924 г. после долгой заключительной беседы с Рейли, Борис Савинков, снабженный итальянским паспортом, выехал в Россию. Его сопровождало несколько верных сподвижников и адъютантов из его «Зеленой гвардии». По переезде через границу ему предстояло сделать последние приготовления к повсеместному мятежу. Все меры были приняты, чтобы сохранить его инкогнито и обеспечить ему безопасность. В момент прибытия на советскую территорию его должны были встретить представители заговорщиков, которые проникли на ответственные посты в пограничных советских городах. Сейчас же по приезде Савинков должен был через тайного агента послать информацию Рейли.
Шли дни, а известий от Савинкова не поступало. Рейли ждал их в Париже со все возрастающим нетерпением и беспокойством и не мог ничего предпринять, пока не приедет курьер. Прошла неделя, две…
28 августа вспыхнуло намеченное по плану восстание на Кавказе. На рассвете вооруженный отряд приспешников Ноя Жордания напал на мирно спавший городок Чиатуры в Грузии, перебил местных советских должностных лиц и завладел городом. Террористические акты, убийства и взрывы прокатились по всему Кавказу. Были сделаны попытки захвата нефтяных промыслов…
На следующий день Рейли узнал о том, что произошло с Борисом Савинковым. 29 августа 1924 г. советская газета «Известия» сообщила, что бывший террорист и контрреволюционер Борис Савинков арестован советскими властями при попытке нелегально перейти советскую границу.
Савинков и его сподвижники переходили границу из Польши. На советской территории их встретила группа людей, которых они приняли за соучастников и которые проводили их в какой-то дом в Минске. Не успели они приехать, как появился вооруженный советский офицер и заявил, что дом оцеплен. Савинков и его спутники попали в ловушку.
Восстание на Кавказе постигла такая же неудача. Горцы, на которых контрреволюционеры рассчитывали как на союзников, встали на защиту советского строя. Вместе с рабочими нефтяных промыслов они охраняли железные дороги, нефтепроводы и нефтяные промыслы до прибытия регулярных советских войск. Стычки происходили в течение нескольких недель, но с самого начала было ясно, что мятеж обречен на провал. Газета «Нью-Йорк таймс» сообщила 13 сентября 1924 г., что кавказское восстание «субсидировалось и руководилось из Парижа» «влиятельными капиталистами» и «бывшими владельцами бакинских нефтяных источников». Несколько дней спустя остатки контрреволюционной армии Жордания были окружены и взяты в плен советскими войсками.
Арест Савинкова и провал кавказского восстания были достаточно неприятны Сиднею Рейли и его друзьям; но открытый процесс Савинкова, состоявшийся вскоре после того в Москве, оказался для них жесточайшим ударом. К ужасу и недоумению многих видных лиц, замешанных в его планах, Борис Савинков изложил подробности всего заговора. Он преспокойно заявил советскому суду, что с самого начала знал о ловушке, ожидавшей его при переходе советской границы. «Вы ловко залучили меня в свои сети, – сказал Савинков офицеру, арестовавшему его. – Собственно говоря, я подозревал ловушку, но я решил во что бы то ни стало вернуться в Россию, И знаете почему? Я решил прекратить борьбу против вас».
Савинков сказал, что видит, наконец, всю безнадежность и все зло антисоветского движения. Он изобразил себя перед судом как честного, но введенного в заблуждение русского патриота, который постепенно изверился в своих соучастниках и в их целях.
«С ужасом убеждался я, – говорил он, – что они заботятся не о родине, не о народе, а исключительно о своих классовых интересах».
Савинков сообщил суду, что в 1918 г. французский посол Нуланс финансировал его тайную террористическую организацию в России. Нуланс отдал Савинкову приказ поднять мятеж в Ярославле в начале июля 1918 г. и обещал эффективную помощь в виде десанта французских войск. Мятеж произошел в назначенный срок, но помощь не явилась.
– Какие вы получали денежные пособия в то время, в каких размерах? – спросил председатель суда.
– Помню, я был в полном отчаянии, – ответил Савинков, – когда я не знал, откуда взять средства, и в это время без моей просьбы ко мне явились чехи. Эти чехи мне передали сразу довольно большую сумму – 200 тысяч керенских денег. Вот эти 200 тысяч керенских рублей, собственно говоря, тогда спасли эту организацию. Единственное, что говорили чехи, – это то, что они хотели бы, чтобы эти деньги, если возможно, были бы употреблены на террористическую борьбу. Они знали, – я не скрывал этого, – что я в борьбе своей признавал террористические способы. Они это знали и, передавая деньги, подчеркивали, что они хотели бы, чтобы эти деньги были, если возможно, употреблены главным образом на террористическую борьбу.
Рейли пришлось примириться с тем фактом, что его прежние планы восстановления в России царского режима устарели. Россия слишком далеко ушла от царизма. Рейли полагал, что можно будет создать диктатуру, опираясь на кулачество и различные военные и политические элементы, враждебные советскому правительству. Он был убежден, что Борис Савинков – самая подходящая фигура для установления в России такого же режима, какой возглавлял Муссолини в Италии. Английский шпион кочевал из одной европейской столицы в другую. стараясь добиться от разведывательной службы и генерального штаба каждой страны поддержки предприятия Савинкова.
Одним из главных лиц, примкнувших в это время к антисоветской кампании, был сэр Генри Вильгельм Август Детердинг, голландец, принявший английское подданство и получивший титул «сэра», глава британского международного нефтяного концерна «Ройял датч шелл». Детердинг как представитель мирового капитала выступил в роли активного деятеля интервенции в Советской России и ее финансовой опоры.
Благодаря стараниям Рейли английский нефтяной король заинтересовался Торгпромом – организацией капиталистов-белоэмигрантов.
У Лианозова и Манташева в Париже и у других членов Торгпрома в Европе Детердинг ловко скупил акции на крупнейшие нефтяные промыслы Советской России. Не добившись в начале 1924 г. контроля над советской нефтью путем дипломатического нажима, английский нефтяной король провозгласил себя «владельцем» русской нефти и объявил советский режим вне закона и за пределами цивилизации. Пустив в ход все грандиозные ресурсы своего богатства, влияния и бесчисленной тайной агентуры, сэр Генри Детердинг объявил войну Советской России с откровенным намерением завладеть богатыми нефтяными источниками советского Кавказа.
Участие Детердинга влило новые силы в предприятие Сиднея Рейли. Английский шпион немедленно начертал конкретный план нападения на Советскую Россию и представил его на рассмотрение заинтересованным лицам из европейских генеральных штабов. В этот план, вариант плана Гофмана, были включены как политические, так и военные мероприятия.
В политическом плане Рейли предусматривал контрреволюционное восстание в России, начатое тайной оппозицией совместно с террористами Савинкова. Как только контрреволюция будет пущена в ход, откроется военная фаза. Лондон и Париж официально заявят о непризнании советского правительства и признают Бориса Савинкова диктатором России. Белые армии, находящиеся в Югославии и Румынии, вторгнутся на советскую территорию. Польша двинется на Киев. Финляндия блокирует Ленинград. Одновременно начнется вооруженное восстание на Кавказе, возглавляемое последователями грузинского меньшевика Ноя Жордания.[35] Кавказ будет отделен от остальной России и объявлен «независимой» Закавказской федерацией под англо-французским протекторатом, а нефтяные источники и нефтепроводы будут возвращены прежним владельцам и иностранным акционерам.
План Рейли был одобрен и утвержден антибольшевистски настроенными руководителями французского, польского, финляндского и румынского генеральных штабов. Английское министерство иностранных дел было крайне заинтересовано в проекте отделения Кавказа от России. Итальянский фашистский диктатор Бенито Муссолини пригласил Бориса Савинкова в Рим для специального совещания. Муссолини хотел познакомиться с «русским диктатором». Он предложил снабдить агентов Савинкова итальянскими паспортами и тем обеспечить их переезды через русскую границу во время подготовки к нападению. Кроме того, дуче обещал дать инструкцию своим фашистским дипломатам и своей тайной полиции ОВРА об оказании Савинкову всяческой помощи…
Говоря словами Рейли, «грандиозный контрреволюционный заговор близился к осуществлению».
10 августа 1924 г. после долгой заключительной беседы с Рейли, Борис Савинков, снабженный итальянским паспортом, выехал в Россию. Его сопровождало несколько верных сподвижников и адъютантов из его «Зеленой гвардии». По переезде через границу ему предстояло сделать последние приготовления к повсеместному мятежу. Все меры были приняты, чтобы сохранить его инкогнито и обеспечить ему безопасность. В момент прибытия на советскую территорию его должны были встретить представители заговорщиков, которые проникли на ответственные посты в пограничных советских городах. Сейчас же по приезде Савинков должен был через тайного агента послать информацию Рейли.
Шли дни, а известий от Савинкова не поступало. Рейли ждал их в Париже со все возрастающим нетерпением и беспокойством и не мог ничего предпринять, пока не приедет курьер. Прошла неделя, две…
28 августа вспыхнуло намеченное по плану восстание на Кавказе. На рассвете вооруженный отряд приспешников Ноя Жордания напал на мирно спавший городок Чиатуры в Грузии, перебил местных советских должностных лиц и завладел городом. Террористические акты, убийства и взрывы прокатились по всему Кавказу. Были сделаны попытки захвата нефтяных промыслов…
На следующий день Рейли узнал о том, что произошло с Борисом Савинковым. 29 августа 1924 г. советская газета «Известия» сообщила, что бывший террорист и контрреволюционер Борис Савинков арестован советскими властями при попытке нелегально перейти советскую границу.
Савинков и его сподвижники переходили границу из Польши. На советской территории их встретила группа людей, которых они приняли за соучастников и которые проводили их в какой-то дом в Минске. Не успели они приехать, как появился вооруженный советский офицер и заявил, что дом оцеплен. Савинков и его спутники попали в ловушку.
Восстание на Кавказе постигла такая же неудача. Горцы, на которых контрреволюционеры рассчитывали как на союзников, встали на защиту советского строя. Вместе с рабочими нефтяных промыслов они охраняли железные дороги, нефтепроводы и нефтяные промыслы до прибытия регулярных советских войск. Стычки происходили в течение нескольких недель, но с самого начала было ясно, что мятеж обречен на провал. Газета «Нью-Йорк таймс» сообщила 13 сентября 1924 г., что кавказское восстание «субсидировалось и руководилось из Парижа» «влиятельными капиталистами» и «бывшими владельцами бакинских нефтяных источников». Несколько дней спустя остатки контрреволюционной армии Жордания были окружены и взяты в плен советскими войсками.
Арест Савинкова и провал кавказского восстания были достаточно неприятны Сиднею Рейли и его друзьям; но открытый процесс Савинкова, состоявшийся вскоре после того в Москве, оказался для них жесточайшим ударом. К ужасу и недоумению многих видных лиц, замешанных в его планах, Борис Савинков изложил подробности всего заговора. Он преспокойно заявил советскому суду, что с самого начала знал о ловушке, ожидавшей его при переходе советской границы. «Вы ловко залучили меня в свои сети, – сказал Савинков офицеру, арестовавшему его. – Собственно говоря, я подозревал ловушку, но я решил во что бы то ни стало вернуться в Россию, И знаете почему? Я решил прекратить борьбу против вас».
Савинков сказал, что видит, наконец, всю безнадежность и все зло антисоветского движения. Он изобразил себя перед судом как честного, но введенного в заблуждение русского патриота, который постепенно изверился в своих соучастниках и в их целях.
«С ужасом убеждался я, – говорил он, – что они заботятся не о родине, не о народе, а исключительно о своих классовых интересах».
Савинков сообщил суду, что в 1918 г. французский посол Нуланс финансировал его тайную террористическую организацию в России. Нуланс отдал Савинкову приказ поднять мятеж в Ярославле в начале июля 1918 г. и обещал эффективную помощь в виде десанта французских войск. Мятеж произошел в назначенный срок, но помощь не явилась.
– Какие вы получали денежные пособия в то время, в каких размерах? – спросил председатель суда.
– Помню, я был в полном отчаянии, – ответил Савинков, – когда я не знал, откуда взять средства, и в это время без моей просьбы ко мне явились чехи. Эти чехи мне передали сразу довольно большую сумму – 200 тысяч керенских денег. Вот эти 200 тысяч керенских рублей, собственно говоря, тогда спасли эту организацию. Единственное, что говорили чехи, – это то, что они хотели бы, чтобы эти деньги, если возможно, были бы употреблены на террористическую борьбу. Они знали, – я не скрывал этого, – что я в борьбе своей признавал террористические способы. Они это знали и, передавая деньги, подчеркивали, что они хотели бы, чтобы эти деньги были, если возможно, употреблены главным образом на террористическую борьбу.