- Рехтс, битте! * - скомандовал один из конвоиров, и три стража увели Скобелева с товарищами направо.
- Линкс, битте! * - обратился оставшийся униформист к Кудоярову и пошел сзади него, положив руку на кобуру пистолета. Предосторожность совершенно излишняя: кругом жила своей жизнью и бушевала непролазная чащоба, переплетенная лианами и кустарниками, населенная диковинными птицами, бабочками величиной в ладонь, лягушками размером с дыню, пятиметровыми змеями, немыслимым разнообразием гадов и насекомых. Этот "Инферне верду", как называют его путешественники,- "Зеленый ад", гукал, вопил, перекликался тысячами голосов, будто джаз преисподней.
Дорожка привела Кудоярова к четырехметровой ограде из красноватого тесаного камня. Сбоку от металлических решетчатых ворот в стену была вделана большая доска с надписью на немецком, английском и испанском языках:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
ОБРАЗЦОВАЯ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННАЯ
КОЛОНИЯ "НИБЕЛУНГИ"
В стене открылось окошечко, и оттуда выглянула квадратная физиономия в надвинутой до бровей пилотке. Обменявшись лаконичными фразами с конвоиром, голова исчезла и створки ворот раздвинулись.
Кудояров ступил на территорию "Образцовой колонии". По обе стороны дороги тянулись вытянутые по струнке одноэтажные, казарменного вида здания, крытые шифером, сложенные все из того же тесаного камня (где они, черт возьми, столько его взяли? - удивлялся Кудояров).
Встречавшиеся им люди - и мужчины, и женщины - были одеты точь-в-точь, как и его конвоир, в такие же голубовато-зеленые курточки. Кудояров обратил внимание, что детей и стариков среди них не было, все люди среднего возраста или зеленые юнцы. Они удивленно косились на пришельца, не выражая, впрочем, ничем иным своих чувств. И было в облике и выправке всех этих людей нечто общее, как будто сошли они с одного конвейера. Приглядевшись внимательнее, Кудояров понял, что именно. И в памяти зазвучали саркастические строки его любимого поэта Генриха Гейне:
Шагают - ни дать ни взять манекен.
Муштра у них на славу!
Не проглотили ли палку они,
Что их обучала уставу?
Но вот справа показалась шеренга двухэтажных строений промышленного типа, обнесенная колючей проволокой на столбах. И, наконец-то, взгляду открылось нечто уж вовсе диковинное и никак не вяжущееся с окружающим: замок с претензией на старонемецкую готику. Замок с толстенными стенами, с бойницами в торцовой части здания, с высокими и узкими окнами на фасаде, забранными коваными фигурными решетками. В центре, над порталом, возвышалась башня, а по углам - башенки поменьше. Так и казалось, что вотвот откроется резная дубовая дверь и выйдет какаянибудь белокурая Гретхен, чтобы приветствовать гостя.
...Но Гретхен не вышла. Кудоярова ввели в обширный холл, обставленный мебелью из мореного дуба. Стены были отделаны панелями из такого же материала, на них были развешаны средневековое рыцарское оружие и гравюры со сценами из "Песни о нибелунгах": Зигфрид убивает дракона, Гаген убивает Зигфрида, королева Кримгильда отсекает голову Гагену и тому подобное. Ниже шли полки, уставленные керамическими росписными кружками, как в какой-нибудь немецкой пивной. В холле было полутемно и прохладно, видимо, хозяин, позаботившись о мечах и секирах, не забыл и о современной установке для кондиционирования воздуха.
Кудояров только озирался, представляя себе, каких колоссальных средств стоило создание этой причуды в дебрях тропических джунглей.
Солнечный свет, проникая сквозь цветные стекла огромного витража, разузоривал дубовый стол, в стиле той же готики, и стоявший на нем старинный канделябр. Сам витраж изображал... Гитлера, с прядью волос, спадающей на лоб, карикатурными усиками, .в полувоенном кителе с железным крестом. Под витражом в кожаном кресле с высокой спинкой сидел тучный, совершенно лысый старик лет восьмидесяти. Несмотря на бычье сложение, облик его являл все признаки дряхлости.
Хозяин долго и внимательно рассматривал гостя, потом спросил скрипучим усталым голосом:
- Вы говорите по-немецки?
- Да.
- Тем лучше. Отпадает надобность в переводчике. Насколько мне известно, я имею удовольствие разговаривать с господином Кудояровым?
- Вы не ошиблись.
- Очень приятно видеть столь высокого гостя в колонии "Нибелунги". Прошу садиться.
- Разрешите узнать, с кем имею честь беседовать? - в тон ему сказал Кудояров.
- Если угодно, можете называть меня доктором Альберихом.
Кудояров вспомнил, что именно так звали мифического предводителя нибелунгов.
Пауза. Потом тот, кто назвал себя Альберихом, сказал:
- Для начала нашего знакомства, господин Кудояров, хотелось бы знать поподробнее: каким образом вы оказались на шлюпке в открытом океане?
- Сегодня утром я и еще пять участников экспедиции поднялись на вертолете с борта советского научно-исследовательского корабля "Академик Хмелевский".
- Это мне известно.
- В пути мы были обстреляны с самолета без опознавательных знаков. Вертолет потерпел аварию, и мы были вынуждены сесть на воду. Это вам тоже известно?
- Вы сказали о шести человеках. Но наш глиссер снял со шлюпки только пятерых.
- Пилот вертолета в приступе помешательства бросился за борт и нам не удалось его спасти.
Пауза. Альберих побарабанил пальцами по столу, что-то соображая.
- Он утонул?
- Сомнений быть не может.
- Вы не все рассказываете, господин Кудояров. Вы умалчиваете о том, что вас подобрала яхта "Королева". Не обнаружив среди вас того, кто был нужен хозяевам яхты, они отделались от вас, высадив на шлюпку и бросив на произвол судьбы...
- Вам известны и такие подробности?
- Мы знаем значительно больше, нежели вы думаете. Так вот, откровенность за откровенность: действительно ли на борту судна находится профессор Румянцев?
- Это что - допрос?
- Нет, вполне естественная любознательность.
- Ну, что ж, придется ее удовлетворить. Но прежде поясните, господин Альберих, почему вас так интересует этот ученый?
- Это чрезвычайно любопытная личность. Прочитайте, например, что пишет о нем нью-йоркская "Дейли Геральд". Или разрешите, я прочту?
- Пожалуйста. Интересно, что может писать о нем эта известная всему свету поставщица дезинформации...
- Вот. - Альберих взял со стола газету, надел большие очки и начал читать:
"Профессор Румянцев - "Железная маска" 20-го века. Советский профессор Румянцев, имя которого в последнее время так часто упоминается в мировой прессе, строжайшим образом засекречен. Дело в том, что созданная им установка "Перехватчик ураганов" позволяет получать с помощью сравнительно небольшого по размерам устройства волны принципиально нового типа, названные "антиэнергией". Значение этого открытия трудно переоценить, оно, может быть, является .крупнейшим открытием нашего века после расщепления атомного ядра. Логично предположить, что тот, кто может укрощать ураганы, может и воздействовать на стихийные силы, направляя их по своему желанию в заданном направлении. Следовательно, эта установка может иметь не только мирное применение, если учесть, что в среднем урагане развивается энергия, равная энергии взрыва 300-400 тысяч атомных бомб, подобных той, какая была сброшена на Хиросиму. Следовательно, мы имеем дело с самым страшным и мощным оружием всех времен и народов".
Альберих впился глазами в собеседника.
- Что скажет об этом господин Кудояров, доктор географических и физико-математических наук?
- Что ему стало ясно, чем вызван ваш интерес к профессору Румянцеву.
Альберих засмеялся.
- Э-э-э... Вы неправильно думаете о нас, господин Кудояров. Мое любопытство оправдывается чисто научными интересами. Мы тоже занимаемся здесь научноисследовательской работой, и вопрос о борьбе с ураганами, которые являются истинным бичом божиим для этих краев, для нас небезразличен.
Снова наступила продолжительная пауза. На лице "доктора" Альбериха отражалась досада, что он так легко себя выдал.
На протяжении всего разговора начальник экспедиции изучал физиономию главаря "нибелунгов" и силился вспомнить - кто же этот человек, которого он прежде никогда не видел. Разговор, который требовал настороженности, отвлекал Кудоярова от чего-то очень важного, что могло быть ключом к замку "нибелунгов". Пауза дала ему возможность сосредоточить все силы памяти на одном и подарила внезапное озарение. Ожили в памяти неоднократно описанные события почти сорокалетней давности.
Кудояров больше не сомневался, кто перед ним. Он понимал, что теперь ему нужно удвоить, утроить бдительность, однако неожиданное открытие никак не отразилось на его лице.
- Вы не дочитали заметку до конца, - сказал он.
- Ах да! Простите, - Альберих опять взял газету: "По этой причине профессора Румянцева облачили в "железную маску". Этим объясняется недоступность ученого: как известно, до сих пор ни одному печатному органу не удалось опубликовать портрет профессора Румянцева и ни одному репортеру - встретиться с ним и взять интервью".
Альберих многозначительно поглядел на Кудоярова.
- Мало ли что пишут, когда не о чем писать, - сказал Кудояров. - По-моему, профессор Румянцев просто очень занятый человек. Могу заверить вас, что на борту "Академика" профессора Румянцева нет и не было.
- А установка "Перехватчик ураганов"?
- Разрешите мне не отвечать на этот вопрос. Мы не посягаем на вашу суверенность и ожидаем того же с вашей стороны. Поймите, господин Альберих, что все работы, связанные с этой установкой, находятся пока в стадии экспериментов. Результаты их будут опубликованы в свое время. Всякие ссылки на использование этого открытия в военных целях - чистая провокация.
- Так мы ни до чего не договоримся.
- А я не знаю, о чем нам с вами торговаться. Мы очень благодарны за помощь, оказанную нам в трудный момент. Если вы хотите быть последовательным, дайте распоряжение, чтобы нашу группу доставили в ближайший населенный пункт. Это все, чего мы хотим.
- К сожалению, в ближайшие дни по техническим причинам это невозможно. Спешить вам некуда. Вам и вашим коллегам нужно отдохнуть, придти в себя после пережитого. Вам будет оказано гостеприимство.
- Извините, господин Альберих, но пока что это довольно странное гостеприимство: в гости не ходят под конвоем.
- Без провожатых вы рисковали заблудиться. К тому же и вам следует понять: условия нашего существования в этих дебрях весьма нелегки, а порой и опасны. Мы вынуждены принимать меры предосторожности. Здесь, в этой трущобе, некогда существовала высокая цивилизация, ныне исчезнувшая и забытая. Джунгли поглотили ее. На многовековых развалинах в конце прошлого столетия монахи создали здесь католическую миссию, чтобы нести индейским племенам "свет веры". Но джунгли хорошо знают свое дело: даже имен этих добровольцев не сохранилось. Затем, как говорится в скобках, в бывшем монастыре была оборудована наша гостиница, в которой вас поместят со всеми возможными удобствами.
- А вы застали здесь индейцев?
- Да.
- Где же они теперь?
Альберих сделал выразительный жест, означавший: "исчезли, испарились..."
- Так вот, разрешите закончить: сюда пришли мы, именующие себя нибелунгами, чтобы создать в этих местах, проклятых богом и людьми, свой культурный уголок. В это дело вложены огромный труд и немалые деньги. Мы, естественно, желаем оградить себя от соглядатаев и постоянного вмешательства. Отсюда - такие строгие порядки. Давайте договоримся, что вы не будете сетовать на некоторые ограничения. В библии сказано: "Горе тем, кто пришел высмотреть наготу земли сей".
У Кудоярова вертелось на языке изречение: "Дьявол всегда цитирует из библии, когда хочет доказать свою правоту". Ни он не сказал этого, а, усмехнувшись произнес:
- Вполне логично, господин Альберих. У нас есть пословица: "В чужой монастырь со своим уставом не ходят". Можете называть себя арийцами, самураями, нибелунгами, даже архангелами, как вам угодно. Мы не посягаем на ваш устав. Нас сейчас интересует только одно: возможность быстрее возвратиться на свой корабль.
- Мы с вами еще обсудим такую возможность. Я советовал бы вам подумать об ответе на мой вопрос относительно "Перехватчика ураганов". Вы, как ближайший сотрудник и доверенное лицо профессора Румянцева, должны быть в курсе дела. У вас есть еще время подумать, не слишком долгое, разумеется, господин Кудояров, - в голосе Альбериха прозвучала нотка угрозы. - Кстати, - нарочито небрежно добавил он, - есть еще один выход: можно дать радиограмму на ваш корабль, не указывая, впрочем, где вы находитесь. Поблизости имеется удобный рейд, где "Академик Хмелевский" может стать на якорь и принять вас на борт. Координаты мы дадим. Как видите, мы идем вам навстречу, проявляя добрую волю. Но если вы и от этого откажетесь, мы будем считать ващу позицию злонамеренной и действовать в отношении вашей группы соответствующим образом.
Нервы Кудоярова напряглись до предела, мозг лихорадочно работал. Он понимал, что решение нужно принимать немедленно.
- Видимо, это будет лучший выход.
- Я вижу, что вы образумились, - мягко сказал Альберих, подвигая Кудоярову большой блокнот. - Пишите радиограмму.
Кудояров взял из керамического стакана авторучку и начал писать:
"Борт "Академика Хмелевского". Капитану Леху. Замполиту Полундра. Бедствуем пустынном берегу на границе эквадорских джунглей. 2 градуса южной широты, 79 градусов западной долготы. Находимся краю гибели. Срочно ждем помощи. Кудояров".
- Вот, - он перебросил блокнот через стол и назвал волну, на которой работала рация "Академика".
- Так, - сказал Альберих, просмотрев текст, написанный по-русски и по-немецки.
- А что значит "полундра"?
- Фамилия заместителя начальника экспедиции по политической части.
- Отлично. Последний вопрос. Профессор Румянцев... это не вы ли?
- Это уже переходит в область анекдота. С таким же основанием я могу выразить сомнение, что вы - доктор Альберих.
- Не окажитесь слишком догадливым, господин Кудояров, сквозь зубы процедил "доктор".
- Аудиенцию, кажется, можно считать законченной? - сказал Кудояров. - Только примите во внимание, придет "Академик" или не придет, все равно угрозы и давление на нас бесполезны.
- Это ваше последнее слово?
- Конечно. Разрешите откланяться?
- До свидания. Вас проводят. Поторопитесь добраться засветло, тропическая ночь наступает мгновенно.
Информация
"КОРИЧНЕВЫЙ АГАСФЕР"*
...В майскую ночь 1945 года в пылающем Берлине родилась тайна этого человека. Из-под многометровой толщи бетона, прикрывавшей бункер фюрера, выползло несколько разношерстно одетых людей. И в их числе грузный с бычьей шеей мужчина в форме генерала войск СС. Он приказал своим фолъксштурмистам держаться до последнего человека, а сам улизнул.
Беглецы скользнули в станцию метро, и подземный туннель вывел их к вокзалу Фридрихштрассе.
Здесь находилось несколько танков с черными крестами, которые пробивались к окраине Берлина. Прячась за один из них, группа продолжала путь. Внезапно раздался взрыв: снаряд угодил прямо в танк. Эсэсовского генерала и его спутников разнесло на куски. Остался в живых лишь один Аксман, руководитель "Гитлерюгенд", чтобы поведать об этом эпизоде на Нюрнбергском процессе. Но потом оказалось, что остались в живых еще двое.
А эсэсовский генерал? Может быть, он и по сей день ходит в мнимых покойниках? Уже около сорока лет этим занимаются историки, органы возмездия, тайная полиция многих стран и журналисты, взявшие на себя роль добровольных детективов.^Миллионы людей в разных концах света хотят знать истину. У них есть свои счеты с этим заправилой "третьего рейха".
Постепенно кое-что стало проясняться. Обергруппенфюрер СС, рейхслейтер нацистской партии, кандидат на нюрнбергскую виселицу, удрал, будто бы на подводной лодке под крылышко испанского диктатора Франко. Запутанный след его обнаруживался то в Мексике, то в Аргентине, то в Бразилии, среди скрывающихся там нацистов. Наконец могила его была найдена в Парагвае. Ее вскрыли и нашли останки давно умершего индейца. По крайней мере три человека заявляли в печати, что лично застрелили бывшего эсэсовского генерала. Бойкие репортеры в поисках экс-покойника пытались, с риском самим оказаться покойниками, проникнуть в нацистские колонии, процветавшие под крылышком мелких южноамериканских сатрапов. Наконец франкфуртская прокуратура объявила "коричневого Агасфера" мертвым. Но это вовсе не означало, что дело его закрыто.
Глава XII. "ЛЕТУЧИЙ АМЕРИКАНЕЦ"
Не видно на нем капитана,
Не слышно матросов на нем...
М. Ю. Лермонтов.
"Воздушный корабль"
С момента, когда гидровертолет был поднят на борт "Академика", среди научных сотрудников и экипажа царило настроение, которое можно было охарактеризовать как. внутреннее напряжение. Все понимали, что случилось происшествие криминальное и загадочное, что экспедиция лишилась руководителя и судьба Кудоярова и его спутников - неизвестна и все это ставит проведение "генерального эксперимента" под угрозу срыва. Однако нельзя было заметить и тени паники или растерянности. Утром 7 августа гидрографы и метеорологи, геохимики, аэрологи, телеметристы и прочая ученая братия, заняли, как обычно, свои рабочие места у приборов.
В каюте капитана Леха, обставленной по-спартански неприхотливо, сидят секретарь партбюро Колосов и заместитель Кудоярова по научно-исследовательской работе Зеленцов. Капитан Лех, в белоснежной рубашке с короткими рукавами, будто только сошедшей с гладильной доски, положил мускулистые, узловатые, как корни, рукн на. карту.
- Давайте, товарищи, восстановим факты ЧП в их последовательности, - говорит он, как всегда, негромко. - Вчера, 6 августа, в 12 часов 35 минут наш гидровертолет, находившийся в свободном поиске с Кудояровым и еще пятью человеками на борту, был обстрелян самолетом неизвестной национальности. Стрельба велась из крупнокалиберного пулемета. Были пробиты баки с горючим, вертолет сел на воду. Руководитель экспедиции и члены экипажа исчезли. Никаких следов борьбы, например, крови в кабине не обнаружено. Только рация оказалась разбитой. Но еще до аварии Кудояров успел дать радиограмму, в которой указал пункт, где это произошло. Он сообщил, что к вертолету направляется моторная яхта под тринидадским флагом. Таковы факты, которыми мы располагаем.
- Маловато, - заметил Колесов, крупный, полный блондин, лет за сорок, очень добродушный, но скупой на слово.
- Но эти данные позволяют сделать кое-какие определенные выводы, - продолжал капитан Лех. - Как вы полагаете, Марк Сергеевич? - обратился он к Зеленцову, худощавому брюнету в очках с толстыми стеклами, большому знатоку тихоокеанского бассейна и находящихся в нем островов.
- Ясно, что мы имеем дело с заранее спланированным и подготовленным похищением, - сказал Зеленцов.
- Цель которого, - добавил Колесов, - выяснить: находится ли профессор Румянцев на "Академике" и захватить несколько человек из экипажа, чтобы установить маршрут "Академикам.
- Это, - резюмировал капитал. Лех, - уже кончик нити, которая может привести к тем, кто задумал и направлял это злодеяние... Вы знаете, что вчера во второй половине дня и сегодня с восходом солнца "ОКО", наша орбитальная управляемая станция в космосе, с помощью всех своих оптических и локационных средств обшаривает океан. Однако товарищ Донец до сих пор ничего утешительного нам сообщить не смог.
Вчера же мы связались по радиотелефону с руководством института, а оно в свою очередь вошло в правительство с информацией о случившимся.
- Разрешите закурить, Лех Казимирович, - спросил Колесов, - вытаскивая пачку сигарет.
- Пожалуйста, Фотий Степанович, - сказал капитан Лех. Нам пока и остается только что закуривать...
Сам капитан Лех, к всеобщему удивлению, не пил и не курил. Надо полагать, что в Лаберленде, этой сказочной заоблачной стране морских саг, этой Валгалле * старых морских волков, где очень много рома и табаку - курительного и жевательного, ему было бы скучновато...
- Вчера же вечером, - хмурясь продолжал капитан Лех, - мы получили приказ: "Следуйте своим курсом, ждите дальнейших указаний". Буквально вслед наша рация получила очень странную радиограмму: "Борт дизель-электрохода "Академик Хмелевский". Капитану Леху, замполиту Полундра. Терпим бедствие пустынном берегу южноамериканского материка на границе эквадорских джунглей 2 градуса южной, широты 79 градусов западной долготы. Находимся краю гибели. Срочно ждем помощи. Кудояров. Обратите внимание на детали. Евгений Максимович никогда не обратился бы ко мне по имени. Такую радиограмму, а это по существу "СОС", он адресовал бы "капитану Ковальскому". Второе: "Находимся краю гибели". Вы, Фотий Степанович, и вы, Марк Сергеевич, да и я, слишком хорошо знаем Кудоярова, чтобы допустить возможность такой панической фразы с его стороны. Он ведь не из тех, кто поднимает лапки кверху, это человек, созданный для борьбы. Следовательно, - эта фраза поставлена нарочито, не без умысла. Что касается Скобелева, Найдича, Фомина, Лепета и Апухтина, то это люди надежные, проверенные, не способные на какое-либо предательство. И, наконец, - заключил капитан Лех, - обратите внимание на вымышленную фамилию "Полундра". Вам хорошо известен смысл этого морского выражения: "берегись". Но он, по-видимому, был неизвестен тем, кто вынудил Кудоярова составить эту радиограмму. Таким образом, мы можем сделать вывод, что радиограмма - явно провокационный ход со стороны не Кудоярова, а похитителей, с целью заманить "Академика" в глухую, ненаселенную местность. Мы тотчас поставили в известность Ленинград.
Капитан Лех откинулся на спинку жесткого кресла и, взяв стоявшую на карте чашку "веджвуда", старинного английского фарфора, отпил глоток крепчайшего чая.
В каюту постучали. Вошел радист и подал капитану Леху шифрованную радиограмму: "Следуйте остров Равенуи, в восточной части Тихого океана, где находится французская станция наблюдения и слежения за тайфунами. Французы предуведомлены и готовы вас принять. Ожидайте прихода французского научно-исследовательского судна "Фламмарион", на котором прибудут зарубежные ученые, участники генерального эксперимента. Уполномоченный чрезвычайной правительственной комиссии Кучеренко".
- Ну, значит, в Москве и Ленинграде нажали на все пружины, - сказал Колесов. - Выручим, не сомневаюсь, выручим наших товарищей.
В этот момент зазвонил на столике телефон. Капитан Лех поднял трубку. Звонили из штурманской рубки.
Голос вахтенного: "Лех Казимирович! По правому борту, примерно в пяти кабельтовых дрейфует судно, видимо - неуправляемое".
- Иду! - сказал капитан Лех.
Поднявшись на верхнюю палубу, капитан взял бинокль и увидел то, ради чего его вызывали. Это был большой транспорт по всем данным оставленный командой, один из "Летучих голландцев" океана, "корабль-призрак", каких немало скитается поморям. Кормовой флаг отсутствовал.
"Академик" тоже лег в дрейф. Несколько минут спустя моторная шлюпка с "Академика" подошла к. загадочному судну.
- Эгей, на борту! - закричал в мегафон старпом Шестаков.
Никто не отозвался. Шлюпка обошла вокруг судна и обнаружила свисающий с борта обрывок буксирного троса. По нему и взобрались на покинутый корабль старпом и трюмный механик Молчанов. Они ожидали увидеть все что угодно, только не это.
Палуба была сплошь заставлена штабелями крепко принайтовленных торпед. На второй палубе были сложены авиационные бомбы. Жилые кубрики были забиты крупнокалиберными снарядами. В трюмах - опять авиабомбы. Все это было по большей части изъедено коррозией, но, понятно, взрывчатка сохранила свои смертоносные свойства. Шестаков знал, что начинка из тринитротолуола, кристаллизуясь со временем, становится очень неустойчивой и достаточно стукнуть по корпусу бомбы; чтобы она взорвалась. И если бы это произошло в порту большого города - ни от порта, ни от города не осталось бы и синь-пороха!
- Черт побери! - шепотом сказал Шестаков. Молчанов увидел, как побледнел старпом, человек вообще-то не из пугливых.
- Что, товарищ старпом? - раздался в миниатюрной рации на груди Шестакова голос капитана Леха.
- Опасное соседство! - зашептал Шестаков, как бы опасаясь, что звук голоса может послужить детонатором. - Корабль сверху донизу набит взрывчаткой. Команды нет. Машины сняты, рация снята, вообще все, что можно было снять. Фактически остался корпус, начиненный взрывчаткой. И эта штука может взлететь на воздух каждую минуту.
Капитан Лех:
- Вы думаете?
Шестаков:
- В трюме - запах газа, который выделяет разлагающая взрывчатка. Там есть гидростатический взрыватель, но и без него в любой момент может произойти спонтанный взрыв. Нужно немедленно уходить от этого судна и - подальше.
Капитан Лех:
- Вы не обратили внимания на название судна?
Шестаков:
- Обратил. "Саванна".
Капитан Лех:
- Все понятно. Так сказать, "Летучий американец", - саркастически усмехнулся он.
Он, знавший все, что касалось мореплавания, живая летопись морских аварий и катастроф с начала века, вспомнил, что четыре месяца назад этот транспорт, стоя у причала порта Ном на Аляске, принял на борт полностью разоруженного судна 20 тысяч тонн торпед и авиационных бомб устаревшего образца. Затем портовый буксировщик взял транспорт на буксир и вывел в открытое море, где намечалось затопить его на большой глубине. В намеченном пункте на "Саванну" должен был подняться человек и открыть кингстоны *. Потом следовало обрубить буксир и уходить.
- Линкс, битте! * - обратился оставшийся униформист к Кудоярову и пошел сзади него, положив руку на кобуру пистолета. Предосторожность совершенно излишняя: кругом жила своей жизнью и бушевала непролазная чащоба, переплетенная лианами и кустарниками, населенная диковинными птицами, бабочками величиной в ладонь, лягушками размером с дыню, пятиметровыми змеями, немыслимым разнообразием гадов и насекомых. Этот "Инферне верду", как называют его путешественники,- "Зеленый ад", гукал, вопил, перекликался тысячами голосов, будто джаз преисподней.
Дорожка привела Кудоярова к четырехметровой ограде из красноватого тесаного камня. Сбоку от металлических решетчатых ворот в стену была вделана большая доска с надписью на немецком, английском и испанском языках:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
ОБРАЗЦОВАЯ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННАЯ
КОЛОНИЯ "НИБЕЛУНГИ"
В стене открылось окошечко, и оттуда выглянула квадратная физиономия в надвинутой до бровей пилотке. Обменявшись лаконичными фразами с конвоиром, голова исчезла и створки ворот раздвинулись.
Кудояров ступил на территорию "Образцовой колонии". По обе стороны дороги тянулись вытянутые по струнке одноэтажные, казарменного вида здания, крытые шифером, сложенные все из того же тесаного камня (где они, черт возьми, столько его взяли? - удивлялся Кудояров).
Встречавшиеся им люди - и мужчины, и женщины - были одеты точь-в-точь, как и его конвоир, в такие же голубовато-зеленые курточки. Кудояров обратил внимание, что детей и стариков среди них не было, все люди среднего возраста или зеленые юнцы. Они удивленно косились на пришельца, не выражая, впрочем, ничем иным своих чувств. И было в облике и выправке всех этих людей нечто общее, как будто сошли они с одного конвейера. Приглядевшись внимательнее, Кудояров понял, что именно. И в памяти зазвучали саркастические строки его любимого поэта Генриха Гейне:
Шагают - ни дать ни взять манекен.
Муштра у них на славу!
Не проглотили ли палку они,
Что их обучала уставу?
Но вот справа показалась шеренга двухэтажных строений промышленного типа, обнесенная колючей проволокой на столбах. И, наконец-то, взгляду открылось нечто уж вовсе диковинное и никак не вяжущееся с окружающим: замок с претензией на старонемецкую готику. Замок с толстенными стенами, с бойницами в торцовой части здания, с высокими и узкими окнами на фасаде, забранными коваными фигурными решетками. В центре, над порталом, возвышалась башня, а по углам - башенки поменьше. Так и казалось, что вотвот откроется резная дубовая дверь и выйдет какаянибудь белокурая Гретхен, чтобы приветствовать гостя.
...Но Гретхен не вышла. Кудоярова ввели в обширный холл, обставленный мебелью из мореного дуба. Стены были отделаны панелями из такого же материала, на них были развешаны средневековое рыцарское оружие и гравюры со сценами из "Песни о нибелунгах": Зигфрид убивает дракона, Гаген убивает Зигфрида, королева Кримгильда отсекает голову Гагену и тому подобное. Ниже шли полки, уставленные керамическими росписными кружками, как в какой-нибудь немецкой пивной. В холле было полутемно и прохладно, видимо, хозяин, позаботившись о мечах и секирах, не забыл и о современной установке для кондиционирования воздуха.
Кудояров только озирался, представляя себе, каких колоссальных средств стоило создание этой причуды в дебрях тропических джунглей.
Солнечный свет, проникая сквозь цветные стекла огромного витража, разузоривал дубовый стол, в стиле той же готики, и стоявший на нем старинный канделябр. Сам витраж изображал... Гитлера, с прядью волос, спадающей на лоб, карикатурными усиками, .в полувоенном кителе с железным крестом. Под витражом в кожаном кресле с высокой спинкой сидел тучный, совершенно лысый старик лет восьмидесяти. Несмотря на бычье сложение, облик его являл все признаки дряхлости.
Хозяин долго и внимательно рассматривал гостя, потом спросил скрипучим усталым голосом:
- Вы говорите по-немецки?
- Да.
- Тем лучше. Отпадает надобность в переводчике. Насколько мне известно, я имею удовольствие разговаривать с господином Кудояровым?
- Вы не ошиблись.
- Очень приятно видеть столь высокого гостя в колонии "Нибелунги". Прошу садиться.
- Разрешите узнать, с кем имею честь беседовать? - в тон ему сказал Кудояров.
- Если угодно, можете называть меня доктором Альберихом.
Кудояров вспомнил, что именно так звали мифического предводителя нибелунгов.
Пауза. Потом тот, кто назвал себя Альберихом, сказал:
- Для начала нашего знакомства, господин Кудояров, хотелось бы знать поподробнее: каким образом вы оказались на шлюпке в открытом океане?
- Сегодня утром я и еще пять участников экспедиции поднялись на вертолете с борта советского научно-исследовательского корабля "Академик Хмелевский".
- Это мне известно.
- В пути мы были обстреляны с самолета без опознавательных знаков. Вертолет потерпел аварию, и мы были вынуждены сесть на воду. Это вам тоже известно?
- Вы сказали о шести человеках. Но наш глиссер снял со шлюпки только пятерых.
- Пилот вертолета в приступе помешательства бросился за борт и нам не удалось его спасти.
Пауза. Альберих побарабанил пальцами по столу, что-то соображая.
- Он утонул?
- Сомнений быть не может.
- Вы не все рассказываете, господин Кудояров. Вы умалчиваете о том, что вас подобрала яхта "Королева". Не обнаружив среди вас того, кто был нужен хозяевам яхты, они отделались от вас, высадив на шлюпку и бросив на произвол судьбы...
- Вам известны и такие подробности?
- Мы знаем значительно больше, нежели вы думаете. Так вот, откровенность за откровенность: действительно ли на борту судна находится профессор Румянцев?
- Это что - допрос?
- Нет, вполне естественная любознательность.
- Ну, что ж, придется ее удовлетворить. Но прежде поясните, господин Альберих, почему вас так интересует этот ученый?
- Это чрезвычайно любопытная личность. Прочитайте, например, что пишет о нем нью-йоркская "Дейли Геральд". Или разрешите, я прочту?
- Пожалуйста. Интересно, что может писать о нем эта известная всему свету поставщица дезинформации...
- Вот. - Альберих взял со стола газету, надел большие очки и начал читать:
"Профессор Румянцев - "Железная маска" 20-го века. Советский профессор Румянцев, имя которого в последнее время так часто упоминается в мировой прессе, строжайшим образом засекречен. Дело в том, что созданная им установка "Перехватчик ураганов" позволяет получать с помощью сравнительно небольшого по размерам устройства волны принципиально нового типа, названные "антиэнергией". Значение этого открытия трудно переоценить, оно, может быть, является .крупнейшим открытием нашего века после расщепления атомного ядра. Логично предположить, что тот, кто может укрощать ураганы, может и воздействовать на стихийные силы, направляя их по своему желанию в заданном направлении. Следовательно, эта установка может иметь не только мирное применение, если учесть, что в среднем урагане развивается энергия, равная энергии взрыва 300-400 тысяч атомных бомб, подобных той, какая была сброшена на Хиросиму. Следовательно, мы имеем дело с самым страшным и мощным оружием всех времен и народов".
Альберих впился глазами в собеседника.
- Что скажет об этом господин Кудояров, доктор географических и физико-математических наук?
- Что ему стало ясно, чем вызван ваш интерес к профессору Румянцеву.
Альберих засмеялся.
- Э-э-э... Вы неправильно думаете о нас, господин Кудояров. Мое любопытство оправдывается чисто научными интересами. Мы тоже занимаемся здесь научноисследовательской работой, и вопрос о борьбе с ураганами, которые являются истинным бичом божиим для этих краев, для нас небезразличен.
Снова наступила продолжительная пауза. На лице "доктора" Альбериха отражалась досада, что он так легко себя выдал.
На протяжении всего разговора начальник экспедиции изучал физиономию главаря "нибелунгов" и силился вспомнить - кто же этот человек, которого он прежде никогда не видел. Разговор, который требовал настороженности, отвлекал Кудоярова от чего-то очень важного, что могло быть ключом к замку "нибелунгов". Пауза дала ему возможность сосредоточить все силы памяти на одном и подарила внезапное озарение. Ожили в памяти неоднократно описанные события почти сорокалетней давности.
Кудояров больше не сомневался, кто перед ним. Он понимал, что теперь ему нужно удвоить, утроить бдительность, однако неожиданное открытие никак не отразилось на его лице.
- Вы не дочитали заметку до конца, - сказал он.
- Ах да! Простите, - Альберих опять взял газету: "По этой причине профессора Румянцева облачили в "железную маску". Этим объясняется недоступность ученого: как известно, до сих пор ни одному печатному органу не удалось опубликовать портрет профессора Румянцева и ни одному репортеру - встретиться с ним и взять интервью".
Альберих многозначительно поглядел на Кудоярова.
- Мало ли что пишут, когда не о чем писать, - сказал Кудояров. - По-моему, профессор Румянцев просто очень занятый человек. Могу заверить вас, что на борту "Академика" профессора Румянцева нет и не было.
- А установка "Перехватчик ураганов"?
- Разрешите мне не отвечать на этот вопрос. Мы не посягаем на вашу суверенность и ожидаем того же с вашей стороны. Поймите, господин Альберих, что все работы, связанные с этой установкой, находятся пока в стадии экспериментов. Результаты их будут опубликованы в свое время. Всякие ссылки на использование этого открытия в военных целях - чистая провокация.
- Так мы ни до чего не договоримся.
- А я не знаю, о чем нам с вами торговаться. Мы очень благодарны за помощь, оказанную нам в трудный момент. Если вы хотите быть последовательным, дайте распоряжение, чтобы нашу группу доставили в ближайший населенный пункт. Это все, чего мы хотим.
- К сожалению, в ближайшие дни по техническим причинам это невозможно. Спешить вам некуда. Вам и вашим коллегам нужно отдохнуть, придти в себя после пережитого. Вам будет оказано гостеприимство.
- Извините, господин Альберих, но пока что это довольно странное гостеприимство: в гости не ходят под конвоем.
- Без провожатых вы рисковали заблудиться. К тому же и вам следует понять: условия нашего существования в этих дебрях весьма нелегки, а порой и опасны. Мы вынуждены принимать меры предосторожности. Здесь, в этой трущобе, некогда существовала высокая цивилизация, ныне исчезнувшая и забытая. Джунгли поглотили ее. На многовековых развалинах в конце прошлого столетия монахи создали здесь католическую миссию, чтобы нести индейским племенам "свет веры". Но джунгли хорошо знают свое дело: даже имен этих добровольцев не сохранилось. Затем, как говорится в скобках, в бывшем монастыре была оборудована наша гостиница, в которой вас поместят со всеми возможными удобствами.
- А вы застали здесь индейцев?
- Да.
- Где же они теперь?
Альберих сделал выразительный жест, означавший: "исчезли, испарились..."
- Так вот, разрешите закончить: сюда пришли мы, именующие себя нибелунгами, чтобы создать в этих местах, проклятых богом и людьми, свой культурный уголок. В это дело вложены огромный труд и немалые деньги. Мы, естественно, желаем оградить себя от соглядатаев и постоянного вмешательства. Отсюда - такие строгие порядки. Давайте договоримся, что вы не будете сетовать на некоторые ограничения. В библии сказано: "Горе тем, кто пришел высмотреть наготу земли сей".
У Кудоярова вертелось на языке изречение: "Дьявол всегда цитирует из библии, когда хочет доказать свою правоту". Ни он не сказал этого, а, усмехнувшись произнес:
- Вполне логично, господин Альберих. У нас есть пословица: "В чужой монастырь со своим уставом не ходят". Можете называть себя арийцами, самураями, нибелунгами, даже архангелами, как вам угодно. Мы не посягаем на ваш устав. Нас сейчас интересует только одно: возможность быстрее возвратиться на свой корабль.
- Мы с вами еще обсудим такую возможность. Я советовал бы вам подумать об ответе на мой вопрос относительно "Перехватчика ураганов". Вы, как ближайший сотрудник и доверенное лицо профессора Румянцева, должны быть в курсе дела. У вас есть еще время подумать, не слишком долгое, разумеется, господин Кудояров, - в голосе Альбериха прозвучала нотка угрозы. - Кстати, - нарочито небрежно добавил он, - есть еще один выход: можно дать радиограмму на ваш корабль, не указывая, впрочем, где вы находитесь. Поблизости имеется удобный рейд, где "Академик Хмелевский" может стать на якорь и принять вас на борт. Координаты мы дадим. Как видите, мы идем вам навстречу, проявляя добрую волю. Но если вы и от этого откажетесь, мы будем считать ващу позицию злонамеренной и действовать в отношении вашей группы соответствующим образом.
Нервы Кудоярова напряглись до предела, мозг лихорадочно работал. Он понимал, что решение нужно принимать немедленно.
- Видимо, это будет лучший выход.
- Я вижу, что вы образумились, - мягко сказал Альберих, подвигая Кудоярову большой блокнот. - Пишите радиограмму.
Кудояров взял из керамического стакана авторучку и начал писать:
"Борт "Академика Хмелевского". Капитану Леху. Замполиту Полундра. Бедствуем пустынном берегу на границе эквадорских джунглей. 2 градуса южной широты, 79 градусов западной долготы. Находимся краю гибели. Срочно ждем помощи. Кудояров".
- Вот, - он перебросил блокнот через стол и назвал волну, на которой работала рация "Академика".
- Так, - сказал Альберих, просмотрев текст, написанный по-русски и по-немецки.
- А что значит "полундра"?
- Фамилия заместителя начальника экспедиции по политической части.
- Отлично. Последний вопрос. Профессор Румянцев... это не вы ли?
- Это уже переходит в область анекдота. С таким же основанием я могу выразить сомнение, что вы - доктор Альберих.
- Не окажитесь слишком догадливым, господин Кудояров, сквозь зубы процедил "доктор".
- Аудиенцию, кажется, можно считать законченной? - сказал Кудояров. - Только примите во внимание, придет "Академик" или не придет, все равно угрозы и давление на нас бесполезны.
- Это ваше последнее слово?
- Конечно. Разрешите откланяться?
- До свидания. Вас проводят. Поторопитесь добраться засветло, тропическая ночь наступает мгновенно.
Информация
"КОРИЧНЕВЫЙ АГАСФЕР"*
...В майскую ночь 1945 года в пылающем Берлине родилась тайна этого человека. Из-под многометровой толщи бетона, прикрывавшей бункер фюрера, выползло несколько разношерстно одетых людей. И в их числе грузный с бычьей шеей мужчина в форме генерала войск СС. Он приказал своим фолъксштурмистам держаться до последнего человека, а сам улизнул.
Беглецы скользнули в станцию метро, и подземный туннель вывел их к вокзалу Фридрихштрассе.
Здесь находилось несколько танков с черными крестами, которые пробивались к окраине Берлина. Прячась за один из них, группа продолжала путь. Внезапно раздался взрыв: снаряд угодил прямо в танк. Эсэсовского генерала и его спутников разнесло на куски. Остался в живых лишь один Аксман, руководитель "Гитлерюгенд", чтобы поведать об этом эпизоде на Нюрнбергском процессе. Но потом оказалось, что остались в живых еще двое.
А эсэсовский генерал? Может быть, он и по сей день ходит в мнимых покойниках? Уже около сорока лет этим занимаются историки, органы возмездия, тайная полиция многих стран и журналисты, взявшие на себя роль добровольных детективов.^Миллионы людей в разных концах света хотят знать истину. У них есть свои счеты с этим заправилой "третьего рейха".
Постепенно кое-что стало проясняться. Обергруппенфюрер СС, рейхслейтер нацистской партии, кандидат на нюрнбергскую виселицу, удрал, будто бы на подводной лодке под крылышко испанского диктатора Франко. Запутанный след его обнаруживался то в Мексике, то в Аргентине, то в Бразилии, среди скрывающихся там нацистов. Наконец могила его была найдена в Парагвае. Ее вскрыли и нашли останки давно умершего индейца. По крайней мере три человека заявляли в печати, что лично застрелили бывшего эсэсовского генерала. Бойкие репортеры в поисках экс-покойника пытались, с риском самим оказаться покойниками, проникнуть в нацистские колонии, процветавшие под крылышком мелких южноамериканских сатрапов. Наконец франкфуртская прокуратура объявила "коричневого Агасфера" мертвым. Но это вовсе не означало, что дело его закрыто.
Глава XII. "ЛЕТУЧИЙ АМЕРИКАНЕЦ"
Не видно на нем капитана,
Не слышно матросов на нем...
М. Ю. Лермонтов.
"Воздушный корабль"
С момента, когда гидровертолет был поднят на борт "Академика", среди научных сотрудников и экипажа царило настроение, которое можно было охарактеризовать как. внутреннее напряжение. Все понимали, что случилось происшествие криминальное и загадочное, что экспедиция лишилась руководителя и судьба Кудоярова и его спутников - неизвестна и все это ставит проведение "генерального эксперимента" под угрозу срыва. Однако нельзя было заметить и тени паники или растерянности. Утром 7 августа гидрографы и метеорологи, геохимики, аэрологи, телеметристы и прочая ученая братия, заняли, как обычно, свои рабочие места у приборов.
В каюте капитана Леха, обставленной по-спартански неприхотливо, сидят секретарь партбюро Колосов и заместитель Кудоярова по научно-исследовательской работе Зеленцов. Капитан Лех, в белоснежной рубашке с короткими рукавами, будто только сошедшей с гладильной доски, положил мускулистые, узловатые, как корни, рукн на. карту.
- Давайте, товарищи, восстановим факты ЧП в их последовательности, - говорит он, как всегда, негромко. - Вчера, 6 августа, в 12 часов 35 минут наш гидровертолет, находившийся в свободном поиске с Кудояровым и еще пятью человеками на борту, был обстрелян самолетом неизвестной национальности. Стрельба велась из крупнокалиберного пулемета. Были пробиты баки с горючим, вертолет сел на воду. Руководитель экспедиции и члены экипажа исчезли. Никаких следов борьбы, например, крови в кабине не обнаружено. Только рация оказалась разбитой. Но еще до аварии Кудояров успел дать радиограмму, в которой указал пункт, где это произошло. Он сообщил, что к вертолету направляется моторная яхта под тринидадским флагом. Таковы факты, которыми мы располагаем.
- Маловато, - заметил Колесов, крупный, полный блондин, лет за сорок, очень добродушный, но скупой на слово.
- Но эти данные позволяют сделать кое-какие определенные выводы, - продолжал капитан Лех. - Как вы полагаете, Марк Сергеевич? - обратился он к Зеленцову, худощавому брюнету в очках с толстыми стеклами, большому знатоку тихоокеанского бассейна и находящихся в нем островов.
- Ясно, что мы имеем дело с заранее спланированным и подготовленным похищением, - сказал Зеленцов.
- Цель которого, - добавил Колесов, - выяснить: находится ли профессор Румянцев на "Академике" и захватить несколько человек из экипажа, чтобы установить маршрут "Академикам.
- Это, - резюмировал капитал. Лех, - уже кончик нити, которая может привести к тем, кто задумал и направлял это злодеяние... Вы знаете, что вчера во второй половине дня и сегодня с восходом солнца "ОКО", наша орбитальная управляемая станция в космосе, с помощью всех своих оптических и локационных средств обшаривает океан. Однако товарищ Донец до сих пор ничего утешительного нам сообщить не смог.
Вчера же мы связались по радиотелефону с руководством института, а оно в свою очередь вошло в правительство с информацией о случившимся.
- Разрешите закурить, Лех Казимирович, - спросил Колесов, - вытаскивая пачку сигарет.
- Пожалуйста, Фотий Степанович, - сказал капитан Лех. Нам пока и остается только что закуривать...
Сам капитан Лех, к всеобщему удивлению, не пил и не курил. Надо полагать, что в Лаберленде, этой сказочной заоблачной стране морских саг, этой Валгалле * старых морских волков, где очень много рома и табаку - курительного и жевательного, ему было бы скучновато...
- Вчера же вечером, - хмурясь продолжал капитан Лех, - мы получили приказ: "Следуйте своим курсом, ждите дальнейших указаний". Буквально вслед наша рация получила очень странную радиограмму: "Борт дизель-электрохода "Академик Хмелевский". Капитану Леху, замполиту Полундра. Терпим бедствие пустынном берегу южноамериканского материка на границе эквадорских джунглей 2 градуса южной, широты 79 градусов западной долготы. Находимся краю гибели. Срочно ждем помощи. Кудояров. Обратите внимание на детали. Евгений Максимович никогда не обратился бы ко мне по имени. Такую радиограмму, а это по существу "СОС", он адресовал бы "капитану Ковальскому". Второе: "Находимся краю гибели". Вы, Фотий Степанович, и вы, Марк Сергеевич, да и я, слишком хорошо знаем Кудоярова, чтобы допустить возможность такой панической фразы с его стороны. Он ведь не из тех, кто поднимает лапки кверху, это человек, созданный для борьбы. Следовательно, - эта фраза поставлена нарочито, не без умысла. Что касается Скобелева, Найдича, Фомина, Лепета и Апухтина, то это люди надежные, проверенные, не способные на какое-либо предательство. И, наконец, - заключил капитан Лех, - обратите внимание на вымышленную фамилию "Полундра". Вам хорошо известен смысл этого морского выражения: "берегись". Но он, по-видимому, был неизвестен тем, кто вынудил Кудоярова составить эту радиограмму. Таким образом, мы можем сделать вывод, что радиограмма - явно провокационный ход со стороны не Кудоярова, а похитителей, с целью заманить "Академика" в глухую, ненаселенную местность. Мы тотчас поставили в известность Ленинград.
Капитан Лех откинулся на спинку жесткого кресла и, взяв стоявшую на карте чашку "веджвуда", старинного английского фарфора, отпил глоток крепчайшего чая.
В каюту постучали. Вошел радист и подал капитану Леху шифрованную радиограмму: "Следуйте остров Равенуи, в восточной части Тихого океана, где находится французская станция наблюдения и слежения за тайфунами. Французы предуведомлены и готовы вас принять. Ожидайте прихода французского научно-исследовательского судна "Фламмарион", на котором прибудут зарубежные ученые, участники генерального эксперимента. Уполномоченный чрезвычайной правительственной комиссии Кучеренко".
- Ну, значит, в Москве и Ленинграде нажали на все пружины, - сказал Колесов. - Выручим, не сомневаюсь, выручим наших товарищей.
В этот момент зазвонил на столике телефон. Капитан Лех поднял трубку. Звонили из штурманской рубки.
Голос вахтенного: "Лех Казимирович! По правому борту, примерно в пяти кабельтовых дрейфует судно, видимо - неуправляемое".
- Иду! - сказал капитан Лех.
Поднявшись на верхнюю палубу, капитан взял бинокль и увидел то, ради чего его вызывали. Это был большой транспорт по всем данным оставленный командой, один из "Летучих голландцев" океана, "корабль-призрак", каких немало скитается поморям. Кормовой флаг отсутствовал.
"Академик" тоже лег в дрейф. Несколько минут спустя моторная шлюпка с "Академика" подошла к. загадочному судну.
- Эгей, на борту! - закричал в мегафон старпом Шестаков.
Никто не отозвался. Шлюпка обошла вокруг судна и обнаружила свисающий с борта обрывок буксирного троса. По нему и взобрались на покинутый корабль старпом и трюмный механик Молчанов. Они ожидали увидеть все что угодно, только не это.
Палуба была сплошь заставлена штабелями крепко принайтовленных торпед. На второй палубе были сложены авиационные бомбы. Жилые кубрики были забиты крупнокалиберными снарядами. В трюмах - опять авиабомбы. Все это было по большей части изъедено коррозией, но, понятно, взрывчатка сохранила свои смертоносные свойства. Шестаков знал, что начинка из тринитротолуола, кристаллизуясь со временем, становится очень неустойчивой и достаточно стукнуть по корпусу бомбы; чтобы она взорвалась. И если бы это произошло в порту большого города - ни от порта, ни от города не осталось бы и синь-пороха!
- Черт побери! - шепотом сказал Шестаков. Молчанов увидел, как побледнел старпом, человек вообще-то не из пугливых.
- Что, товарищ старпом? - раздался в миниатюрной рации на груди Шестакова голос капитана Леха.
- Опасное соседство! - зашептал Шестаков, как бы опасаясь, что звук голоса может послужить детонатором. - Корабль сверху донизу набит взрывчаткой. Команды нет. Машины сняты, рация снята, вообще все, что можно было снять. Фактически остался корпус, начиненный взрывчаткой. И эта штука может взлететь на воздух каждую минуту.
Капитан Лех:
- Вы думаете?
Шестаков:
- В трюме - запах газа, который выделяет разлагающая взрывчатка. Там есть гидростатический взрыватель, но и без него в любой момент может произойти спонтанный взрыв. Нужно немедленно уходить от этого судна и - подальше.
Капитан Лех:
- Вы не обратили внимания на название судна?
Шестаков:
- Обратил. "Саванна".
Капитан Лех:
- Все понятно. Так сказать, "Летучий американец", - саркастически усмехнулся он.
Он, знавший все, что касалось мореплавания, живая летопись морских аварий и катастроф с начала века, вспомнил, что четыре месяца назад этот транспорт, стоя у причала порта Ном на Аляске, принял на борт полностью разоруженного судна 20 тысяч тонн торпед и авиационных бомб устаревшего образца. Затем портовый буксировщик взял транспорт на буксир и вывел в открытое море, где намечалось затопить его на большой глубине. В намеченном пункте на "Саванну" должен был подняться человек и открыть кингстоны *. Потом следовало обрубить буксир и уходить.