Страница:
твердо сказал Озеров. -- Я тоже склонен думать, что он там где-то
существует.
Озеров сделал длинную паузу.
Американец удивленно приподнял брови и, чуть прищурившись, ждал.
-- Но это природный источник излучения, а не искусственный, -- заключил
Озеров.
-- Ах вот что, -- разочарованно усмехнулся Пигастер. -- Интересно,
очень интересно... Три головы, три точки зрения, -- продолжал он
по-английски, обращаясь к одному Тумову, и, помолчав, спросил совсем тихо:
-- Мистер Озеров, случайно, не писатель?
-- Что вы, он геолог, -- немного обиделся за приятеля Тумов. --
Довольно известный геолог.
-- Ах, этот Озеров, -- снова изумился Пигастер. -- Автор ядерной
гипотезы Земли? О-о!.. Россия выдвинула в комиссию ведущих ученых. О-о, мне
выпала большая честь... О-о-о! -- Он умолк и потом добавил, как бы про себя:
-- Интересно, очень, очень интересно... О-кей.
Самолет уже шел на посадку. На горбатых, покрытых пятнами зелени
склонах виднелись беспорядочно разбросанные желтые и белые домики. Это был
город Кобдо -- центр одного из западных аймаков1 Монгольской Народной
Республики.
(1Аймак -- район)
-- Вы можете ехать немедленно, господа, -- вежливо сказал за завтраком
Зундуйн Очир -- представитель монгольского Министерства иностранных дел.
Он встретил экспертов на аэродроме, проводил их в гостиницу и теперь
сидел вместе с ними в маленьком застекленном павильоне ресторана.
Дымился горячий плов, приправленный яблоками, алычой и тонко
нарезанными ломтиками моркови. Айран, монгольский сыр и густой крепкий чай
дополняли несложное меню.
-- Мне поручено сопровождать вас до Тонхила, -- продолжал Очир. -- Это
в четырехстах километрах отсюда, у подножия Алтая. Там вы встретите нашего
геолога Батсура с караваном машин, лошадей и верблюдов. Батсур -- член
комиссии экспертов. Он поедет с вами на Адж-Богдо. Мы хотим попробовать
провести машины через перевал Тамч-Даба в Монгольском Алтае. Там проходил
старый караванный путь в Китай, но им давно перестали пользоваться. Дорога
заброшена...
Озеров с сомнением покачал головой.
-- Едва ли машины пройдут через Тамч-Даба.
-- Подразделение саперов уже ремонтирует дорогу на северном склоне
Алтая, -- объяснил Очир. -- Они получили приказ обеспечить спуск вашего
каравана в Барун-Хурай -- обширную впадину, расположенную между Монгольским
Алтаем и Джунгарской Гоби. Дальше все будет зависеть только от вас. Машины
доставят экспедицию к подножию северного склона Адж-Богдо. Начнете работать.
Через несколько дней прибудут лошади и верблюды, тогда сможете исследовать
центральную часть Адж-Богдо. Работы рассчитаны на месяц. Если окажется
необходимым, срок может быть продлен по желанию одного из экспертов.
Разговор велся по-русски. Мистер Пигастер неторопливо жевал плов,
запивал чаем, равнодушно поглядывал в окно. Там по узкой мощеной улице
караван навьюченных верблюдов осторожно пробирался мимо стоящих у подъездов
легковых и грузовых машин.
Верблюды вытягивали длинные шеи и протяжно ревели; гортанно покрикивали
смуглые погонщики, одетые в яркие халаты и высокие войлочные шапки. За
плоскими желтыми крышами виднелись поросшие лесом склоны невысоких гор, а
над ними яркое синее небо.
-- Прошу извинения, господа, -- обратился по-английски к Тумову
Пигастер. -- Когда и как мы можем двигаться дальше? Мы должны спешить. Очень
спешить...
-- Предлагают хоть сейчас, -- сказал Тумов. -- Но мне кажется, нам
следует передохнуть и выехать завтра утром.
-- На чем мы полетим? -- прищурился Пигастер.
-- А мы не полетим, -- пояснил Тумов, наливая себе холодного айрана. --
Мы поедем на грузовиках, потом на верблюдах, потом на лошадях и, в
заключение, пойдем пешком.
-- Вы, конечно, шутите.
-- Даже в мыслях не имел...
-- Тогда я протестую, господа, категорически протестую. Это
перечеркивает все планы. Нужны самолеты, вертолеты, вездеходы. Да, господа,
если у вас их нет, Америка может доставить все это через два -- три дня.
-- Я в отчаянии, мистер Пигастер, что вас так расстраивает способ
передвижения, -- вмешался по-английски Очир. -- Я в отчаянии и от того, что
ваши американские самолеты и вертолеты, которые, бесспорно, очень хороши,
будут здесь в Гоби так же беспомощны, как и наши. Гостеприимство не
позволяет нам идти на риск. Мы не можем позволить, чтобы хоть один волос
упал с головы кого-либо из членов высокой комиссии.
Тумов чуть заметно подмигнул Озерову, поглядывая на лысину Пигастера.
-- Там, на далеком юге, -- продолжал Очир, -- лежит пустыня, окружающая
пустынные безлюдные горы. Там нет поселков, нет даже стойбищ, нет складов
горючего, нет аэродромов. Постоянные ветра и бураны необычайно затрудняют
посадку самолетов и делают невозможным использование вертолетов.
-- Самолеты и вертолеты летают даже в Антарктике, -- заметил Пигастер.
-- Летают и здесь, когда нет иного выхода, -- спокойно сказал Очир. --
Конечно, можно было бы подыскать посадочную площадку и оборудовать ее для
приема экспедиции. Но на это потребуются еще недели. И даже добравшись
самолетом к подножию Адж-Богдо, все равно придется ждать там прибытия
лошадей. А на машинах комиссия доберется за пять -- шесть дней. В наших
краях машина и лошадь надежнее самых новейших самолетов, господа.
-- Решено, -- громко объявил Тумов. -- Едем на машинах. Голосую! Кто
за?
Пигастер ослепительно улыбнулся.
-- Вижу, что остался в меньшинстве. Свой протест сегодня вечером вручу
в письменном виде.
Шестой день пробивался караван машин на юго-восток, к подножию далекого
Адж-Богдо. С помощью саперов были пройдены крутые уступы Тамч-Даба, хотя
мистер Пигастер на каждом привале твердил, что перевала они не возьмут и
только напрасно теряют драгоценное время. Когда цепочка машин поднялась на
перевал и путешественники увидели красно-оранжевое солнце, выплывающее из-за
пыльной мглы бескрайних пустынь, Тумов сказал американцу:
-- Ну вот, все в порядке. Осталась меньшая половина.
-- Надо еще спуститься, -- сухо заметил Пигастер, кутаясь в меховую
куртку. -- Интересно, какая здесь высота, мистер Тумов?
-- Пустяки. Всего две тысячи семьсот пятьдесят метров над уровнем моря.
Ровно на километр ниже, чем гребень Адж-Богдо.
Пигастер покачал головой, но ничего не сказал. После отъезда из Кобдо
он улыбался все реже.
К вечеру машины спустились с перевала.
Впереди лежали желтые плато Барун-Хурая. Далеко на юго-востоке, за
грядой невысоких возвышенностей, которые едва проступали на горизонте, была
Заалтайская Гоби. Обжигающий ветер гнул к самой земле пучки высохшей травы.
Пыльные смерчи поднимались высоко в воздух на пустынных увалах и исчезали,
как призраки. Низкое солнце тускло светило сквозь пыльную завесу. Невидимый
песок колол лицо и скрипел на зубах.
Из кабины первой машины вылез молодой круглолицый монгол в ватнике и
фетровой шляпе с ремешком у подбородка -- геолог Батсур, доцент
уланбаторского университета; пригибаясь на ветру, подошел к Озерову.
-- Где-то здесь должно быть стойбище аратов, -- начал он, стараясь
перекричать свист ветра. -- Станем на ночлег возле них...
-- Араты здесь за перевалом, -- удивился Озеров, -- с каких пор?
-- Пробуют осваивать пустыню, -- усмехнулся Батсур. -- Уже несколько
лет приходят со стадами к подножию южного склона хребта, но туда, -- он
указал на юг, -- далеко не заходят. Жмутся к горам. А там, в Гоби, кое-где
есть хорошие пастбища. Боятся чего-то. Не хотят идти на юг... Это стойбище
последнее; больше людей не встретим.
Машины покатились дальше по сухому руслу потока, стекающего ранней
весной с южного склона хребта. Русло, сложенное мелкой галькой, напоминало
широкую проселочную дорогу и подобно проселку причудливо извивалось среди
невысоких красноватых и черных скал. Местами в защищенных от ветра уголках
попадались чахлые кусты остролистного тамариска. Редкие метелки эфедры
покачивались на склонах. Уже темнело, когда впереди у подножия невысокого
плато заблестели огни костров.
Прибытие каравана машин вызвало переполох в стойбище аратов. Отовсюду
-- из войлочных юрт, от костров, из-за ближайших холмов к машинам шли и
бежали мужчины, женщины, дети в ватных халатах и островерхих меховых шапках;
махали руками, переговаривались на ходу, кричали, показывали на машины и на
покрытые снегом скалистые гребни недалеких гор.
Батсур заговорил с аратами. Шум утих. Пастухи слушали внимательно.
Многие удивленно и даже недоверчиво покачивали головами.
Когда Батсур умолк, вперед выступил высокий седобородый старик в
красном, расшитом серебром халате, зеленых сапогах с загнутыми вверх
длинными носками и в войлочной шапке, отороченной лисьим мехом.
Пронзительный взгляд старика обежал гостей, задержался на мгновение на лице
Озерова. Коснувшись коричневыми руками бороды, старик заговорил высоким
гортанным голосом.
Батсур переводил.
-- В отборной крупе нет сора, у старого человека нет лживых слов. Араты
приветствуют дорогих гостей, прибывших в Гоби из далеких краев. Араты
склоняются перед великим искусством смелых наездников, проведших железных
коней, -- Батсур похлопал рукой по кузову ближайшей машины, -- через
заоблачные выси Большого перевала. Двадцать зим назад араты подумали бы, что
железные кони спустились с неба, ибо пути для железных коней через горы нет.
Теперь араты думают иначе. Они читают газеты и слушают радио. Они знают, что
человек все может. Он может найти воду в Гоби, может спасти стада от зимних
буранов, может провести железных коней там, где раньше спешивались самые
отважные наездники. Когда-нибудь человек обуздает и злые силы громовых
духов, обитающих на юге. Просторы Гоби перестанут пугать мирных пастухов.
Араты уже многому научились от своих старших друзей, живущих на севере и на
западе. Они будут учиться и дальше. Счастлив познающий сладость и плоды
учения. Араты горды тем, что среди искусных наездников, которые вели
железных коней через Большой перевал, есть и монголы. Оставайтесь у нас и
отдыхайте, пока вам не наскучит наше гостеприимство. Отдаем вам самые лучшие
юрты, самые мягкие кошмы, самые теплые одеяла. Юноши выбирают в стадах самых
жирных баранов. Толстый Цыбик, которому известны все тайны запахов жареного
мяса, уже точит ножи. Оставайтесь и будьте так же счастливы, как счастливы
араты, приветствующие дорогих гостей.
Старик замолчал, опять коснулся бороды и, подойдя к гостям, медленно и
торжественно обнял каждого.
Когда очередь дошла до Озерова, старик похлопал его по плечу и на
ломаном русском языке сказал:
-- Ты был Гоби -- старый Баточирын помнит тебя. Ты был Юсун-Булак, там,
-- старик показал на север. -- Это было давно; много зим прошло.
-- Я не помню тебя, отец, -- ответил Озеров, обнимая старика, -- но я
завидую твоей памяти -- памяти степного орла. Я был в Юсун-Булаке, перед
поездкой в Гоби, девять лет назад.
-- Кто был Гоби и снова вернулся, тот найдет счастье, -- сказал старый
Баточирын.
-- Если пришел без плохой мысли, -- добавил он, обнимая Пигастера,
стоящего возле Озерова.
Араты снова заговорили шумно и приветливо, окружили гостей, обнимали,
жали руки.
Долго не гасли в эту ночь костры в стойбище пастухов. Ветер стих,
улеглась пыль. Неподвижный воздух был холоден и сух. В черном небе над
пустыней ярко искрились звезды. Приятным теплом тянуло от костров, в
которых, потрескивая, горели сухие ветви саксаула и караганы.
Батсур, лежа на кошме между Озеровым и Тумовым, вполголоса говорил.
-- Наш американец прицепился к старому Баточирыну, как колючка к
лошадиной гриве. Больше часа говорят. О чем бы?
-- Третий способ изучения местности и обстановки, -- усмехнулся Тумов,
-- расспросы местного населения.
-- Хорошо он говорит по-монгольски? -- спросил Озеров.
-- Лучше меня, -- засмеялся Батсур. -- В общем понять можно.
-- Любопытный тип, -- вполголоса заметил Озеров, поглядывая в сторону
соседнего костра, где седобородый Баточирын, наклонив голову, внимательно
слушал улыбающегося Пигастера.
-- Разведчик! -- процедил сквозь зубы Тумов.
-- Не только, -- возразил Озеров, -- он и ученый. Мне попадались его
работы по земным токам и магнетизму. Ты тоже должен их знать.
-- Ерунда. Ни одной путной мысли. Фантазия...
-- У тебя -- все фантазия, -- спокойно заметил Озеров. -- А, между
прочим, в самых фантастических представлениях есть зерно истины. Вот,
например, сегодня, приветствуя нас, Баточирын сказал о громовых духах,
обитающих на юге Гоби. Это, конечно, какая-то легенда. Но мне очень хотелось
бы узнать о ней подробнее. Ты обратил внимание на эти слова?
-- Нет, -- сказал Тумов. -- Пока он говорил, я старался вспомнить, куда
положил контрольные таблицы для измерительных приборов.
-- Вспомнил?
-- Нет.
-- А ты не мог оставить их в Москве?
-- Не думаю, -- протянул Тумов не очень уверенно.
-- Это скандал, если таблиц не окажется, -- покачал головой Озеров. --
Надо завтра же проверить... А вы, Батсур, знаете легенду, о которой говорил
Баточирын? -- продолжал он, помолчав.
-- Не знаю, -- тряхнул головой молодой монгол. -- В Гоби много легенд.
Здесь о каждой долине, о каждой скале существуют легенды. Завтра спрошу
Баточирына.
На следующее утро Озерова разбудили свист и вой ветра. Юрта дрожала от
сильных порывов. В воздухе снова было полно тонкой песчаной пыли. Выбравшись
из спального мешка, Озеров увидел вокруг страшный беспорядок. Вьючные
чемоданы были раскрыты, содержимое раскидано по полу. Среди вороха одежды,
книг, инструментов и разного походного снаряжения мрачно копался Тумов.
-- Таблицы? -- спросил Озеров.
Тумов молча кивнул.
Войлочная завеса у двери приподнялась, пропустив Батсура.
-- Ветер разыгрался, -- объявил он, снимая пылезащитные очки. --
Придется ждать. Пути не видно.
Постепенно в юрте собрались все участники экспедиции. Последним пришел
мистер Пигастер со своим секретарем -- бледным молчаливым молодым человеком.
Завтракали молча. Торопливо глотали плов, запивали кислым молоком.
Первыми поднялись и вышли шоферы, за ними радисты. Когда стали расходиться
коллекторы, Озеров попросил их упаковать чемоданы, распотрошенные Тумовым.
-- А что вы искали, Аркадий Михайлович? -- спросил Жора, коллектор
Тумова, собирая раскиданное по войлочному полу имущество.
-- Игорь Николаевич искал контрольные таблицы.
-- Так они не здесь! -- крикнул Жора. -- Кто их засунул в ящик с
лекарствами. Я еще думал, -- зачем они там?
Тумов открыл было рот, чтобы прочитать Жоре нотацию, но, поймав
насмешливый взгляд Озерова, махнул рукой и промолчал.
После полудня ветер стал утихать. Решено было двигаться дальше.
Нагруженные машины выстроились в походную колонну.
-- Говорили с Баточирыном? -- спросил Озеров у Батсура.
-- Говорил. Смеется. Сказал: "Идите спокойно. Громовые духи вас не
тронут: уснули надолго".
-- А легенду рассказал?
-- Не хотел. Говорил: "Непонятные вопросы задаете. Вчера чужеземец,
который разговаривает на нашем языке, спрашивал про большие машины с
военными людьми. Откуда в Гоби большие машины? Ты теперь спрашиваешь про
старую легенду. Зачем вам это?" Рассердился и не хотел со мной говорить.
Сказал: "Надо баранов посмотреть" -- и ушел.
Озеров задумчиво посасывал трубку.
-- Уснули надолго, -- повторил он. -- Интересно! Надо обязательно
узнать про эту легенду, Батсур.
-- Теперь не скажет, -- засмеялся молодой монгол. -- У нас старики
упрямые.
Проводить экспедицию собралось все стойбище. Араты шумно желали удачи,
жали руки. Девушки протягивали отъезжающим пиалы с айраном и кумысом.
Озеров оглядывался по сторонам, но старого Баточирына не видел.
-- Уехал к стадам, -- сказал Батсур, заметив вопросительный взгляд
геолога. Придется эту легенду самим разгадывать...
Уже две недели работала экспедиция на северных склонах Адж-Богдо. Когда
пришли лошади и верблюды начались маршруты в глубокие ущелья, рассекающие
горный массив. Машины колесили по предгорьям. Пешие группы штурмовали черные
скалы.
Пигастер был неутомим. С утра до ночи, в зной и в бураны, носился он на
маленьком газике по предгорным плато въезжал на крутые склоны, петлял среди
скал. Дважды он заблудился и не вернулся на ночь в лагерь. Однако оба раза
на другой день ухитрился, одному ему известным способом, найти правильную
дорогу.
Когда газик заезжал в лабиринт скал, из которых, казалось, не было
выхода, Пигастер отстранял шофера-монгола и сам брался за баранку. И каждый
раз благополучно выводил машину на более или менее ровное место.
Шоферы прозвали его "летающим шайтаном", но слушались беспрекословно.
Если бы Пигастер велел съехать с отвесного обрыва, они без колебаний
выполнили бы его распоряжение.
Своего помощника Пигастер редко брал в эти поездки. Чаще он отправлял
его в пешие маршруты в глубь гор в месте с Озеровым или Тумовым.
Озеров методически, шаг за шагом, составлял геологическую карту
Адж-Богдо. Однако здесь, на северном склоне, его предположения не находили
подтверждений. Горы были сложены древними песчаниками и сланцами. Не
попадалось никаких следов молодого вулканизма, никаких значительных
аномалий. Батсур во время одного из маршрутов нашел месторождение свинца, но
многие сотни километров, отделяющие Адж-Богдо от поселков и дорог, лишали
эту находку практического значения еще на долгие годы.
Экспедиция уже трижды меняла лагерь, постепенно перемещаясь с
северо-запада на юго-восток. Вскоре предстоял переход на южные склоны
массива.
Пигастер в начале работ обещал награду тому, кто найдет хоть
какие-нибудь остатки контейнеров погибшего искусственного спутника. Рабочие,
шоферы и радисты исходили сотни квадратных километров предгорных равнин.
Однако ни на склонах Адж-Богдо, ни на пустынных плато, окаймляющих массив,
ничего не удалось найти.
В середине июля наступила сильная жара. Безветренные дни были особенно
тяжелыми. Раскаленный воздух обжигал кожу. Моторы отказывались работать.
Легкие дышали с трудом. Пройдя всего несколько километров, обессиленные люди
падали в тени скал. Нужна была немалая выдержка, чтобы заставить себя снова
выйти под лучи палящего солнца.
Из всего состава экспедиции, казалось, только Озеров не страдал от
жары.
В самые жаркие часы дня он мог лазать по открытым склонам, отбивал
образцы, делал зарисовки, подолгу записывал свои наблюдения. Официально, с
момента выезда из Тонхила, экспедицию возглавлял Тумов, его заместителем
считался Батсур. Фактически всем командовал Озеров. Тумов и Батсур ничего не
делали без согласования с ним; его советы принимались без возражений.
Младшие научные сотрудники во всех спорных случаях обращались к Озерову; его
мнение считалось окончательным и никем не оспаривалось.
Работы шли полным ходом, несмотря на дневной зной, жажду и усталость.
Однако поиски были безрезультатными. Ни наземных причин катастрофы ни
остатков искусственного спутника экспедиция не находила.
Однажды поздно вечером Тумов, Озеров и Пигастер только что
возвратившиеся из маршрутов, ужинали в палатке Батсура.
Ночь была тихая, но холодная. После дневного зноя температура быстро
спадала, на рассвете она нередко опускалась до нуля.
-- Пора переходить на южный склон массива, -- сказал Тумов, протягивая
миску за второй порцией жареного мяса. -- Как твое мнение, Аркадий?
-- Согласен, -- помолчав, ответил Озеров.
-- А вы что думаете, мистер Пигастер?
-- Я готов.
-- Значит, ничего, никаких следов, -- заметил Тумов, поглядывая
исподлобья на своих собеседников.
-- Остается еще южный склон, -- улыбнулся Пигастер.
-- А ваши предположения не поколебались?
-- Отчасти, -- Пигастер забарабанил пальцами по пластмассовой плите
походного столика.-- Отчасти, мистер Тумов. Впрочем, неизвестно, что мы
найдем на южном склоне.
-- Край еще более дикий, чем здесь. Тут побывало несколько
исследователей, там были только мы с Озеровым.
-- Но там ближе до китайской границы, -- возразил Пигастер. -- Там
могут быть дороги; можем встретить людей. Встретили же мы пастухов на южном
склоне Монгольского Алтая.
-- Напрасные ожидания!
-- Девять лет назад там жил отшельник-охотник, -- сказал Озеров. -- Но
это значительно южнее, километрах в пятидесяти от Адж-Богдо.
-- О, надо обязательно навестить его, -- оживился Пигастер.
-- Если он еще жив, -- процедил Тумов.
-- С ним был мальчик, -- продолжал Озеров. -- Они жили в развалинах
покинутого ламаистского монастыря. Монах ушли в Китай, а этот охотник,
вероятно, остался сторожем монастырских владений.
-- Почему ушли монахи? -- заинтересовался Пигастер, обращаясь к
Батсуру. -- Ваше правительство изгнало их?
-- Наше правительство не преследует монахов. А о существовании
монастыря к югу от Адж-Богдо едва знали в Улан-Баторе. Этот монастырь
покинут давно.
-- Да, -- подтвердил Озеров, -- он был покинут лет за пятнадцать до
нашего первого приезда в эти места. Старик-охотник рассказывал, что монахи
ушли после сильного землетрясения.
-- Неужели этот человек провел в полном одиночестве пятнадцать лет? --
с сомнением спросил Пигастер.
-- Вероятно, он иногда уходил к людям, -- сказал Озеров. -- Иначе
откуда у него взялся бы мальчик, которому на вид было не более восьми лет.
-- А может, там вблизи все-таки есть стойбища? -- снова улыбнулся
Пигастер.
-- Стойбищ там нет, -- возразил Батсур. -- К югу от Адж-Богдо сейчас
простирается безводная пустыня. Несколько десятков лет назад вода там еще
была. На старом караванном пути в Китай есть высохшие источники и колодцы.
Но вся местность между Монгольским Алтаем и Китайским Тянь-Шанем испытывает
сильные поднятия. Грунтовые воды уходят на глубину, источники исчезают.
Монахи покинули монастырь не потому, что испугались землетрясения. Монастырь
они могли отстроить. Пропала вода, был заброшен старый караванный путь, и
люди перестали посещать монастырь. Доходов не стало. Монахи ушли...
-- Возможно, -- сказал Озеров, -- однако землетрясение, разрушившее
монастырь, было очень сильным. Постройки старинные. Они насчитывали не одну
сотню лет. Разрушено почти все. Даже помещения, высеченные в скалах,
пострадали. Восстановить все это было бы нелегко. Здесь временами происходят
сильнейшие землетрясения, сопровождающие рост горных хребтов. Плоские плато
на вершинах высоких гор -- свидетели той недавней эпохи, когда здесь были
бескрайние равнины. Сейчас остатки древних равнин приподняты на три --
четыре километра над уровнем моря. На глазах человека происходит перестройка
земной коры. Древний континент -- платформа -- превращается в свою
противоположность -- горную область. Если этот процесс будет продолжаться,
он может завершиться грандиозными обрушениями. В Центральную Азию
возвратится море, и лишь вершины высочайших хребтов останутся над водой,
наподобие островов современных океанов.
-- Мрачные прогнозы, -- усмехнулся Пигастер. -- К счастью, это,
по-видимому, произойдет не слишком скоро.
-- Нашему поколению можно не опасаться, -- кивнул Тумов.
-- Господин Батсур, -- обратился Пигастер к молодому монголу. -- Вы,
конечно, коммунист. Вы мечтаете когда-нибудь построить среди этих пустынь и
пустынных гор царство божие, в котором все будут одинаково богаты и
одинаково счастливы; этакую благословенную страну, в которой у каждого
пастуха будет пластмассовая юрта, газовая плита, электрическая бритва и еще
там что-нибудь. А вот господин Озеров говорит, что пройдет некоторое время,
и сюда возвратится море. Значит, все, что вы собираетесь построить, рано или
поздно утонет. Стоит ли тратить силы и молодость для грядущих поколений,
которые все равно обречены?
Узкие глаза молодого геолога еще более сузились.
-- Вы примитивно представляете себе будущее, мистер Пигастер, -- сказал
Батсур. -- Коммунизм -- это не газовая плита и не электрическая бритва в
юрте арата. Коммунизм будет великим содружеством умных, свободных и
счастливых людей. Всех людей целой планеты, мистер Пигастер... Мой отец
говорил: "Будешь ждать счастья с неба, днем попадешь в волчью яму". Араты не
будут ждать счастья. Они его построят сами. И они уже начали строить. Вы
нашли здесь еще не тронутую человеком пустыню и полагаете, что дальше
электрической бритвы у народов Гоби мечта не идет?.. А мы хотим напоить
влагой эти пески, создать тут сады и плантации, заполнить водой русла
высохших рек, построить города, курорты и станции отправления космических
кораблей... Мы хотим, чтобы монгольские юноши и девушки, потомки нынешних
аратов, могли слушать лекции в международных университетах всех континентов
Земли. Хотим подчинить себе могучую и пока еще непокорную природу. А когда
придет время изменений, о которых говорил товарищ Озеров, что ж, если
человек коммунистической эпохи не сможет их предотвратить, он переселится из
угрожаемого района в другой: из Гоби -- на запад Северной Америки, из штата
Нью-Йорк -- в отвоеванную у моря Атлантиду. Ведь он будет полноправным
хозяином всей планеты.
Тумов многозначительно кашлянул.
-- Вы прекрасно рассказали, мистер Батсур, -- ослепительно улыбнулся
Пигастер. -- Это так величественно и заманчиво, что... даже мне хотелось бы
поверить вам. Но мне невольно пришло на ум любимое изречение мистера Тумова.
-- Позвольте, как это вы говорите, мистер Тумов? Ах да, -- зеленая
существует.
Озеров сделал длинную паузу.
Американец удивленно приподнял брови и, чуть прищурившись, ждал.
-- Но это природный источник излучения, а не искусственный, -- заключил
Озеров.
-- Ах вот что, -- разочарованно усмехнулся Пигастер. -- Интересно,
очень интересно... Три головы, три точки зрения, -- продолжал он
по-английски, обращаясь к одному Тумову, и, помолчав, спросил совсем тихо:
-- Мистер Озеров, случайно, не писатель?
-- Что вы, он геолог, -- немного обиделся за приятеля Тумов. --
Довольно известный геолог.
-- Ах, этот Озеров, -- снова изумился Пигастер. -- Автор ядерной
гипотезы Земли? О-о!.. Россия выдвинула в комиссию ведущих ученых. О-о, мне
выпала большая честь... О-о-о! -- Он умолк и потом добавил, как бы про себя:
-- Интересно, очень, очень интересно... О-кей.
Самолет уже шел на посадку. На горбатых, покрытых пятнами зелени
склонах виднелись беспорядочно разбросанные желтые и белые домики. Это был
город Кобдо -- центр одного из западных аймаков1 Монгольской Народной
Республики.
(1Аймак -- район)
-- Вы можете ехать немедленно, господа, -- вежливо сказал за завтраком
Зундуйн Очир -- представитель монгольского Министерства иностранных дел.
Он встретил экспертов на аэродроме, проводил их в гостиницу и теперь
сидел вместе с ними в маленьком застекленном павильоне ресторана.
Дымился горячий плов, приправленный яблоками, алычой и тонко
нарезанными ломтиками моркови. Айран, монгольский сыр и густой крепкий чай
дополняли несложное меню.
-- Мне поручено сопровождать вас до Тонхила, -- продолжал Очир. -- Это
в четырехстах километрах отсюда, у подножия Алтая. Там вы встретите нашего
геолога Батсура с караваном машин, лошадей и верблюдов. Батсур -- член
комиссии экспертов. Он поедет с вами на Адж-Богдо. Мы хотим попробовать
провести машины через перевал Тамч-Даба в Монгольском Алтае. Там проходил
старый караванный путь в Китай, но им давно перестали пользоваться. Дорога
заброшена...
Озеров с сомнением покачал головой.
-- Едва ли машины пройдут через Тамч-Даба.
-- Подразделение саперов уже ремонтирует дорогу на северном склоне
Алтая, -- объяснил Очир. -- Они получили приказ обеспечить спуск вашего
каравана в Барун-Хурай -- обширную впадину, расположенную между Монгольским
Алтаем и Джунгарской Гоби. Дальше все будет зависеть только от вас. Машины
доставят экспедицию к подножию северного склона Адж-Богдо. Начнете работать.
Через несколько дней прибудут лошади и верблюды, тогда сможете исследовать
центральную часть Адж-Богдо. Работы рассчитаны на месяц. Если окажется
необходимым, срок может быть продлен по желанию одного из экспертов.
Разговор велся по-русски. Мистер Пигастер неторопливо жевал плов,
запивал чаем, равнодушно поглядывал в окно. Там по узкой мощеной улице
караван навьюченных верблюдов осторожно пробирался мимо стоящих у подъездов
легковых и грузовых машин.
Верблюды вытягивали длинные шеи и протяжно ревели; гортанно покрикивали
смуглые погонщики, одетые в яркие халаты и высокие войлочные шапки. За
плоскими желтыми крышами виднелись поросшие лесом склоны невысоких гор, а
над ними яркое синее небо.
-- Прошу извинения, господа, -- обратился по-английски к Тумову
Пигастер. -- Когда и как мы можем двигаться дальше? Мы должны спешить. Очень
спешить...
-- Предлагают хоть сейчас, -- сказал Тумов. -- Но мне кажется, нам
следует передохнуть и выехать завтра утром.
-- На чем мы полетим? -- прищурился Пигастер.
-- А мы не полетим, -- пояснил Тумов, наливая себе холодного айрана. --
Мы поедем на грузовиках, потом на верблюдах, потом на лошадях и, в
заключение, пойдем пешком.
-- Вы, конечно, шутите.
-- Даже в мыслях не имел...
-- Тогда я протестую, господа, категорически протестую. Это
перечеркивает все планы. Нужны самолеты, вертолеты, вездеходы. Да, господа,
если у вас их нет, Америка может доставить все это через два -- три дня.
-- Я в отчаянии, мистер Пигастер, что вас так расстраивает способ
передвижения, -- вмешался по-английски Очир. -- Я в отчаянии и от того, что
ваши американские самолеты и вертолеты, которые, бесспорно, очень хороши,
будут здесь в Гоби так же беспомощны, как и наши. Гостеприимство не
позволяет нам идти на риск. Мы не можем позволить, чтобы хоть один волос
упал с головы кого-либо из членов высокой комиссии.
Тумов чуть заметно подмигнул Озерову, поглядывая на лысину Пигастера.
-- Там, на далеком юге, -- продолжал Очир, -- лежит пустыня, окружающая
пустынные безлюдные горы. Там нет поселков, нет даже стойбищ, нет складов
горючего, нет аэродромов. Постоянные ветра и бураны необычайно затрудняют
посадку самолетов и делают невозможным использование вертолетов.
-- Самолеты и вертолеты летают даже в Антарктике, -- заметил Пигастер.
-- Летают и здесь, когда нет иного выхода, -- спокойно сказал Очир. --
Конечно, можно было бы подыскать посадочную площадку и оборудовать ее для
приема экспедиции. Но на это потребуются еще недели. И даже добравшись
самолетом к подножию Адж-Богдо, все равно придется ждать там прибытия
лошадей. А на машинах комиссия доберется за пять -- шесть дней. В наших
краях машина и лошадь надежнее самых новейших самолетов, господа.
-- Решено, -- громко объявил Тумов. -- Едем на машинах. Голосую! Кто
за?
Пигастер ослепительно улыбнулся.
-- Вижу, что остался в меньшинстве. Свой протест сегодня вечером вручу
в письменном виде.
Шестой день пробивался караван машин на юго-восток, к подножию далекого
Адж-Богдо. С помощью саперов были пройдены крутые уступы Тамч-Даба, хотя
мистер Пигастер на каждом привале твердил, что перевала они не возьмут и
только напрасно теряют драгоценное время. Когда цепочка машин поднялась на
перевал и путешественники увидели красно-оранжевое солнце, выплывающее из-за
пыльной мглы бескрайних пустынь, Тумов сказал американцу:
-- Ну вот, все в порядке. Осталась меньшая половина.
-- Надо еще спуститься, -- сухо заметил Пигастер, кутаясь в меховую
куртку. -- Интересно, какая здесь высота, мистер Тумов?
-- Пустяки. Всего две тысячи семьсот пятьдесят метров над уровнем моря.
Ровно на километр ниже, чем гребень Адж-Богдо.
Пигастер покачал головой, но ничего не сказал. После отъезда из Кобдо
он улыбался все реже.
К вечеру машины спустились с перевала.
Впереди лежали желтые плато Барун-Хурая. Далеко на юго-востоке, за
грядой невысоких возвышенностей, которые едва проступали на горизонте, была
Заалтайская Гоби. Обжигающий ветер гнул к самой земле пучки высохшей травы.
Пыльные смерчи поднимались высоко в воздух на пустынных увалах и исчезали,
как призраки. Низкое солнце тускло светило сквозь пыльную завесу. Невидимый
песок колол лицо и скрипел на зубах.
Из кабины первой машины вылез молодой круглолицый монгол в ватнике и
фетровой шляпе с ремешком у подбородка -- геолог Батсур, доцент
уланбаторского университета; пригибаясь на ветру, подошел к Озерову.
-- Где-то здесь должно быть стойбище аратов, -- начал он, стараясь
перекричать свист ветра. -- Станем на ночлег возле них...
-- Араты здесь за перевалом, -- удивился Озеров, -- с каких пор?
-- Пробуют осваивать пустыню, -- усмехнулся Батсур. -- Уже несколько
лет приходят со стадами к подножию южного склона хребта, но туда, -- он
указал на юг, -- далеко не заходят. Жмутся к горам. А там, в Гоби, кое-где
есть хорошие пастбища. Боятся чего-то. Не хотят идти на юг... Это стойбище
последнее; больше людей не встретим.
Машины покатились дальше по сухому руслу потока, стекающего ранней
весной с южного склона хребта. Русло, сложенное мелкой галькой, напоминало
широкую проселочную дорогу и подобно проселку причудливо извивалось среди
невысоких красноватых и черных скал. Местами в защищенных от ветра уголках
попадались чахлые кусты остролистного тамариска. Редкие метелки эфедры
покачивались на склонах. Уже темнело, когда впереди у подножия невысокого
плато заблестели огни костров.
Прибытие каравана машин вызвало переполох в стойбище аратов. Отовсюду
-- из войлочных юрт, от костров, из-за ближайших холмов к машинам шли и
бежали мужчины, женщины, дети в ватных халатах и островерхих меховых шапках;
махали руками, переговаривались на ходу, кричали, показывали на машины и на
покрытые снегом скалистые гребни недалеких гор.
Батсур заговорил с аратами. Шум утих. Пастухи слушали внимательно.
Многие удивленно и даже недоверчиво покачивали головами.
Когда Батсур умолк, вперед выступил высокий седобородый старик в
красном, расшитом серебром халате, зеленых сапогах с загнутыми вверх
длинными носками и в войлочной шапке, отороченной лисьим мехом.
Пронзительный взгляд старика обежал гостей, задержался на мгновение на лице
Озерова. Коснувшись коричневыми руками бороды, старик заговорил высоким
гортанным голосом.
Батсур переводил.
-- В отборной крупе нет сора, у старого человека нет лживых слов. Араты
приветствуют дорогих гостей, прибывших в Гоби из далеких краев. Араты
склоняются перед великим искусством смелых наездников, проведших железных
коней, -- Батсур похлопал рукой по кузову ближайшей машины, -- через
заоблачные выси Большого перевала. Двадцать зим назад араты подумали бы, что
железные кони спустились с неба, ибо пути для железных коней через горы нет.
Теперь араты думают иначе. Они читают газеты и слушают радио. Они знают, что
человек все может. Он может найти воду в Гоби, может спасти стада от зимних
буранов, может провести железных коней там, где раньше спешивались самые
отважные наездники. Когда-нибудь человек обуздает и злые силы громовых
духов, обитающих на юге. Просторы Гоби перестанут пугать мирных пастухов.
Араты уже многому научились от своих старших друзей, живущих на севере и на
западе. Они будут учиться и дальше. Счастлив познающий сладость и плоды
учения. Араты горды тем, что среди искусных наездников, которые вели
железных коней через Большой перевал, есть и монголы. Оставайтесь у нас и
отдыхайте, пока вам не наскучит наше гостеприимство. Отдаем вам самые лучшие
юрты, самые мягкие кошмы, самые теплые одеяла. Юноши выбирают в стадах самых
жирных баранов. Толстый Цыбик, которому известны все тайны запахов жареного
мяса, уже точит ножи. Оставайтесь и будьте так же счастливы, как счастливы
араты, приветствующие дорогих гостей.
Старик замолчал, опять коснулся бороды и, подойдя к гостям, медленно и
торжественно обнял каждого.
Когда очередь дошла до Озерова, старик похлопал его по плечу и на
ломаном русском языке сказал:
-- Ты был Гоби -- старый Баточирын помнит тебя. Ты был Юсун-Булак, там,
-- старик показал на север. -- Это было давно; много зим прошло.
-- Я не помню тебя, отец, -- ответил Озеров, обнимая старика, -- но я
завидую твоей памяти -- памяти степного орла. Я был в Юсун-Булаке, перед
поездкой в Гоби, девять лет назад.
-- Кто был Гоби и снова вернулся, тот найдет счастье, -- сказал старый
Баточирын.
-- Если пришел без плохой мысли, -- добавил он, обнимая Пигастера,
стоящего возле Озерова.
Араты снова заговорили шумно и приветливо, окружили гостей, обнимали,
жали руки.
Долго не гасли в эту ночь костры в стойбище пастухов. Ветер стих,
улеглась пыль. Неподвижный воздух был холоден и сух. В черном небе над
пустыней ярко искрились звезды. Приятным теплом тянуло от костров, в
которых, потрескивая, горели сухие ветви саксаула и караганы.
Батсур, лежа на кошме между Озеровым и Тумовым, вполголоса говорил.
-- Наш американец прицепился к старому Баточирыну, как колючка к
лошадиной гриве. Больше часа говорят. О чем бы?
-- Третий способ изучения местности и обстановки, -- усмехнулся Тумов,
-- расспросы местного населения.
-- Хорошо он говорит по-монгольски? -- спросил Озеров.
-- Лучше меня, -- засмеялся Батсур. -- В общем понять можно.
-- Любопытный тип, -- вполголоса заметил Озеров, поглядывая в сторону
соседнего костра, где седобородый Баточирын, наклонив голову, внимательно
слушал улыбающегося Пигастера.
-- Разведчик! -- процедил сквозь зубы Тумов.
-- Не только, -- возразил Озеров, -- он и ученый. Мне попадались его
работы по земным токам и магнетизму. Ты тоже должен их знать.
-- Ерунда. Ни одной путной мысли. Фантазия...
-- У тебя -- все фантазия, -- спокойно заметил Озеров. -- А, между
прочим, в самых фантастических представлениях есть зерно истины. Вот,
например, сегодня, приветствуя нас, Баточирын сказал о громовых духах,
обитающих на юге Гоби. Это, конечно, какая-то легенда. Но мне очень хотелось
бы узнать о ней подробнее. Ты обратил внимание на эти слова?
-- Нет, -- сказал Тумов. -- Пока он говорил, я старался вспомнить, куда
положил контрольные таблицы для измерительных приборов.
-- Вспомнил?
-- Нет.
-- А ты не мог оставить их в Москве?
-- Не думаю, -- протянул Тумов не очень уверенно.
-- Это скандал, если таблиц не окажется, -- покачал головой Озеров. --
Надо завтра же проверить... А вы, Батсур, знаете легенду, о которой говорил
Баточирын? -- продолжал он, помолчав.
-- Не знаю, -- тряхнул головой молодой монгол. -- В Гоби много легенд.
Здесь о каждой долине, о каждой скале существуют легенды. Завтра спрошу
Баточирына.
На следующее утро Озерова разбудили свист и вой ветра. Юрта дрожала от
сильных порывов. В воздухе снова было полно тонкой песчаной пыли. Выбравшись
из спального мешка, Озеров увидел вокруг страшный беспорядок. Вьючные
чемоданы были раскрыты, содержимое раскидано по полу. Среди вороха одежды,
книг, инструментов и разного походного снаряжения мрачно копался Тумов.
-- Таблицы? -- спросил Озеров.
Тумов молча кивнул.
Войлочная завеса у двери приподнялась, пропустив Батсура.
-- Ветер разыгрался, -- объявил он, снимая пылезащитные очки. --
Придется ждать. Пути не видно.
Постепенно в юрте собрались все участники экспедиции. Последним пришел
мистер Пигастер со своим секретарем -- бледным молчаливым молодым человеком.
Завтракали молча. Торопливо глотали плов, запивали кислым молоком.
Первыми поднялись и вышли шоферы, за ними радисты. Когда стали расходиться
коллекторы, Озеров попросил их упаковать чемоданы, распотрошенные Тумовым.
-- А что вы искали, Аркадий Михайлович? -- спросил Жора, коллектор
Тумова, собирая раскиданное по войлочному полу имущество.
-- Игорь Николаевич искал контрольные таблицы.
-- Так они не здесь! -- крикнул Жора. -- Кто их засунул в ящик с
лекарствами. Я еще думал, -- зачем они там?
Тумов открыл было рот, чтобы прочитать Жоре нотацию, но, поймав
насмешливый взгляд Озерова, махнул рукой и промолчал.
После полудня ветер стал утихать. Решено было двигаться дальше.
Нагруженные машины выстроились в походную колонну.
-- Говорили с Баточирыном? -- спросил Озеров у Батсура.
-- Говорил. Смеется. Сказал: "Идите спокойно. Громовые духи вас не
тронут: уснули надолго".
-- А легенду рассказал?
-- Не хотел. Говорил: "Непонятные вопросы задаете. Вчера чужеземец,
который разговаривает на нашем языке, спрашивал про большие машины с
военными людьми. Откуда в Гоби большие машины? Ты теперь спрашиваешь про
старую легенду. Зачем вам это?" Рассердился и не хотел со мной говорить.
Сказал: "Надо баранов посмотреть" -- и ушел.
Озеров задумчиво посасывал трубку.
-- Уснули надолго, -- повторил он. -- Интересно! Надо обязательно
узнать про эту легенду, Батсур.
-- Теперь не скажет, -- засмеялся молодой монгол. -- У нас старики
упрямые.
Проводить экспедицию собралось все стойбище. Араты шумно желали удачи,
жали руки. Девушки протягивали отъезжающим пиалы с айраном и кумысом.
Озеров оглядывался по сторонам, но старого Баточирына не видел.
-- Уехал к стадам, -- сказал Батсур, заметив вопросительный взгляд
геолога. Придется эту легенду самим разгадывать...
Уже две недели работала экспедиция на северных склонах Адж-Богдо. Когда
пришли лошади и верблюды начались маршруты в глубокие ущелья, рассекающие
горный массив. Машины колесили по предгорьям. Пешие группы штурмовали черные
скалы.
Пигастер был неутомим. С утра до ночи, в зной и в бураны, носился он на
маленьком газике по предгорным плато въезжал на крутые склоны, петлял среди
скал. Дважды он заблудился и не вернулся на ночь в лагерь. Однако оба раза
на другой день ухитрился, одному ему известным способом, найти правильную
дорогу.
Когда газик заезжал в лабиринт скал, из которых, казалось, не было
выхода, Пигастер отстранял шофера-монгола и сам брался за баранку. И каждый
раз благополучно выводил машину на более или менее ровное место.
Шоферы прозвали его "летающим шайтаном", но слушались беспрекословно.
Если бы Пигастер велел съехать с отвесного обрыва, они без колебаний
выполнили бы его распоряжение.
Своего помощника Пигастер редко брал в эти поездки. Чаще он отправлял
его в пешие маршруты в глубь гор в месте с Озеровым или Тумовым.
Озеров методически, шаг за шагом, составлял геологическую карту
Адж-Богдо. Однако здесь, на северном склоне, его предположения не находили
подтверждений. Горы были сложены древними песчаниками и сланцами. Не
попадалось никаких следов молодого вулканизма, никаких значительных
аномалий. Батсур во время одного из маршрутов нашел месторождение свинца, но
многие сотни километров, отделяющие Адж-Богдо от поселков и дорог, лишали
эту находку практического значения еще на долгие годы.
Экспедиция уже трижды меняла лагерь, постепенно перемещаясь с
северо-запада на юго-восток. Вскоре предстоял переход на южные склоны
массива.
Пигастер в начале работ обещал награду тому, кто найдет хоть
какие-нибудь остатки контейнеров погибшего искусственного спутника. Рабочие,
шоферы и радисты исходили сотни квадратных километров предгорных равнин.
Однако ни на склонах Адж-Богдо, ни на пустынных плато, окаймляющих массив,
ничего не удалось найти.
В середине июля наступила сильная жара. Безветренные дни были особенно
тяжелыми. Раскаленный воздух обжигал кожу. Моторы отказывались работать.
Легкие дышали с трудом. Пройдя всего несколько километров, обессиленные люди
падали в тени скал. Нужна была немалая выдержка, чтобы заставить себя снова
выйти под лучи палящего солнца.
Из всего состава экспедиции, казалось, только Озеров не страдал от
жары.
В самые жаркие часы дня он мог лазать по открытым склонам, отбивал
образцы, делал зарисовки, подолгу записывал свои наблюдения. Официально, с
момента выезда из Тонхила, экспедицию возглавлял Тумов, его заместителем
считался Батсур. Фактически всем командовал Озеров. Тумов и Батсур ничего не
делали без согласования с ним; его советы принимались без возражений.
Младшие научные сотрудники во всех спорных случаях обращались к Озерову; его
мнение считалось окончательным и никем не оспаривалось.
Работы шли полным ходом, несмотря на дневной зной, жажду и усталость.
Однако поиски были безрезультатными. Ни наземных причин катастрофы ни
остатков искусственного спутника экспедиция не находила.
Однажды поздно вечером Тумов, Озеров и Пигастер только что
возвратившиеся из маршрутов, ужинали в палатке Батсура.
Ночь была тихая, но холодная. После дневного зноя температура быстро
спадала, на рассвете она нередко опускалась до нуля.
-- Пора переходить на южный склон массива, -- сказал Тумов, протягивая
миску за второй порцией жареного мяса. -- Как твое мнение, Аркадий?
-- Согласен, -- помолчав, ответил Озеров.
-- А вы что думаете, мистер Пигастер?
-- Я готов.
-- Значит, ничего, никаких следов, -- заметил Тумов, поглядывая
исподлобья на своих собеседников.
-- Остается еще южный склон, -- улыбнулся Пигастер.
-- А ваши предположения не поколебались?
-- Отчасти, -- Пигастер забарабанил пальцами по пластмассовой плите
походного столика.-- Отчасти, мистер Тумов. Впрочем, неизвестно, что мы
найдем на южном склоне.
-- Край еще более дикий, чем здесь. Тут побывало несколько
исследователей, там были только мы с Озеровым.
-- Но там ближе до китайской границы, -- возразил Пигастер. -- Там
могут быть дороги; можем встретить людей. Встретили же мы пастухов на южном
склоне Монгольского Алтая.
-- Напрасные ожидания!
-- Девять лет назад там жил отшельник-охотник, -- сказал Озеров. -- Но
это значительно южнее, километрах в пятидесяти от Адж-Богдо.
-- О, надо обязательно навестить его, -- оживился Пигастер.
-- Если он еще жив, -- процедил Тумов.
-- С ним был мальчик, -- продолжал Озеров. -- Они жили в развалинах
покинутого ламаистского монастыря. Монах ушли в Китай, а этот охотник,
вероятно, остался сторожем монастырских владений.
-- Почему ушли монахи? -- заинтересовался Пигастер, обращаясь к
Батсуру. -- Ваше правительство изгнало их?
-- Наше правительство не преследует монахов. А о существовании
монастыря к югу от Адж-Богдо едва знали в Улан-Баторе. Этот монастырь
покинут давно.
-- Да, -- подтвердил Озеров, -- он был покинут лет за пятнадцать до
нашего первого приезда в эти места. Старик-охотник рассказывал, что монахи
ушли после сильного землетрясения.
-- Неужели этот человек провел в полном одиночестве пятнадцать лет? --
с сомнением спросил Пигастер.
-- Вероятно, он иногда уходил к людям, -- сказал Озеров. -- Иначе
откуда у него взялся бы мальчик, которому на вид было не более восьми лет.
-- А может, там вблизи все-таки есть стойбища? -- снова улыбнулся
Пигастер.
-- Стойбищ там нет, -- возразил Батсур. -- К югу от Адж-Богдо сейчас
простирается безводная пустыня. Несколько десятков лет назад вода там еще
была. На старом караванном пути в Китай есть высохшие источники и колодцы.
Но вся местность между Монгольским Алтаем и Китайским Тянь-Шанем испытывает
сильные поднятия. Грунтовые воды уходят на глубину, источники исчезают.
Монахи покинули монастырь не потому, что испугались землетрясения. Монастырь
они могли отстроить. Пропала вода, был заброшен старый караванный путь, и
люди перестали посещать монастырь. Доходов не стало. Монахи ушли...
-- Возможно, -- сказал Озеров, -- однако землетрясение, разрушившее
монастырь, было очень сильным. Постройки старинные. Они насчитывали не одну
сотню лет. Разрушено почти все. Даже помещения, высеченные в скалах,
пострадали. Восстановить все это было бы нелегко. Здесь временами происходят
сильнейшие землетрясения, сопровождающие рост горных хребтов. Плоские плато
на вершинах высоких гор -- свидетели той недавней эпохи, когда здесь были
бескрайние равнины. Сейчас остатки древних равнин приподняты на три --
четыре километра над уровнем моря. На глазах человека происходит перестройка
земной коры. Древний континент -- платформа -- превращается в свою
противоположность -- горную область. Если этот процесс будет продолжаться,
он может завершиться грандиозными обрушениями. В Центральную Азию
возвратится море, и лишь вершины высочайших хребтов останутся над водой,
наподобие островов современных океанов.
-- Мрачные прогнозы, -- усмехнулся Пигастер. -- К счастью, это,
по-видимому, произойдет не слишком скоро.
-- Нашему поколению можно не опасаться, -- кивнул Тумов.
-- Господин Батсур, -- обратился Пигастер к молодому монголу. -- Вы,
конечно, коммунист. Вы мечтаете когда-нибудь построить среди этих пустынь и
пустынных гор царство божие, в котором все будут одинаково богаты и
одинаково счастливы; этакую благословенную страну, в которой у каждого
пастуха будет пластмассовая юрта, газовая плита, электрическая бритва и еще
там что-нибудь. А вот господин Озеров говорит, что пройдет некоторое время,
и сюда возвратится море. Значит, все, что вы собираетесь построить, рано или
поздно утонет. Стоит ли тратить силы и молодость для грядущих поколений,
которые все равно обречены?
Узкие глаза молодого геолога еще более сузились.
-- Вы примитивно представляете себе будущее, мистер Пигастер, -- сказал
Батсур. -- Коммунизм -- это не газовая плита и не электрическая бритва в
юрте арата. Коммунизм будет великим содружеством умных, свободных и
счастливых людей. Всех людей целой планеты, мистер Пигастер... Мой отец
говорил: "Будешь ждать счастья с неба, днем попадешь в волчью яму". Араты не
будут ждать счастья. Они его построят сами. И они уже начали строить. Вы
нашли здесь еще не тронутую человеком пустыню и полагаете, что дальше
электрической бритвы у народов Гоби мечта не идет?.. А мы хотим напоить
влагой эти пески, создать тут сады и плантации, заполнить водой русла
высохших рек, построить города, курорты и станции отправления космических
кораблей... Мы хотим, чтобы монгольские юноши и девушки, потомки нынешних
аратов, могли слушать лекции в международных университетах всех континентов
Земли. Хотим подчинить себе могучую и пока еще непокорную природу. А когда
придет время изменений, о которых говорил товарищ Озеров, что ж, если
человек коммунистической эпохи не сможет их предотвратить, он переселится из
угрожаемого района в другой: из Гоби -- на запад Северной Америки, из штата
Нью-Йорк -- в отвоеванную у моря Атлантиду. Ведь он будет полноправным
хозяином всей планеты.
Тумов многозначительно кашлянул.
-- Вы прекрасно рассказали, мистер Батсур, -- ослепительно улыбнулся
Пигастер. -- Это так величественно и заманчиво, что... даже мне хотелось бы
поверить вам. Но мне невольно пришло на ум любимое изречение мистера Тумова.
-- Позвольте, как это вы говорите, мистер Тумов? Ах да, -- зеленая