Страница:
Обязательно приеду сюда отдыхать.
-- Пока это единственное место, ради которого стоило ехать в Гоби, --
ворчал Тумов, неторопливо раздеваясь возле одной из ванн.
Уже несколько дней экспедиция обследовала южную окраину вулканического
плато. Тумов, Озеров и Батсур лазали по глубоким расщелинам, поднимались на
плоские вершины, колесили в лабиринте зияющих трещин. Некоторые трещины были
наполовину засыпаны крупными кусками черных пористых базальтов, другие
уходили на большую глубину, тянулись на километры, перекрещивались,
ветвились, превращались в глубокие каньоны и зияющими расщелинами
открывались на краях плато. Одни легко можно было перешагнуть, ширина других
измерялась многими десятками метров.
Удалось осмотреть несколько ближайших вулканических конусов. Они также
были иссечены трещинами. Жерла были засыпаны обломками. Никаких признаков
выделения вулканических газов, никаких следов вулканического тепла не
удалось встретить на мертвом плоскогорье.
Казалось, что вулканическая деятельность угасла здесь давно, может быть
много тысячелетий назад. Геофизические приборы не отметили нигде повышенной
радиоактивности пород.
Единственно, что настораживало исследователей, это бесконечный треск в
наушниках радиоприемников. Он был слышен только в непосредственной близости
плато, почти исчезал на расстоянии 20-25 километров от него и достигал
максимума возле края базальтовых обрывов. Дальше в глубине плато его
интенсивность не возрастала. Словно сами базальты были источником каких-то
радиоволн, которые, вопреки законам физики, распространялись не во все
стороны, а направленным потоком уходили вверх. Впрочем, радисты твердили,
что треск в наушниках с каждым днем слабеет. Действительно, сквозь него уже
стали слышны радиопередачи Улан-Батора, Алма-Аты и Урумчи. Не появлялось
больше и ночное свечение неба над плато.
Из-за этого свечения Тумов даже немного повздорил с Озеровым. Выслушав
рассказ Аркадия, Тумов со свойственной ему уверенностью объявил, что пятна
-- фантазия, что они померещились Озерову, и добавил, что у всех глаза
воспалены от солнца и постоянных ветров. Разгорелся спор: Аркадий, не
выдержав, назвал Игоря близоруким слоном, который не хочет видеть дальше
своего хобота. Тумов обиделся. Сутки они не разговаривали друг с другом, а
потом снова заговорили как ни в чем не бывало.
Озеров не спал еще две ночи, стараясь увидеть ночное свечение. Оно не
появилось, и Аркадий перестал о нем вспоминать.
Лежа в теплой воде, Тумов мечтательно говорил Батсуру, голова которого
торчала из соседней ванны:
-- Еще пара деньков -- и конец. Пора возвращаться. Скорей в Москву -- и
за работу. Надо кончать диссертацию.
-- Выходит, возвращаемся ни с чем, -- вздохнул Батсур.
-- Как? -- удивился Тумов. -- Ты открыл месторождение; Аркадий составил
прекрасную геологическую карту, я принимал нарзановые ванны; мистер Алоиз
Пигастер убедился, что ракетных и лучевых установок здесь нет и что его
спутник отправился ко всем чертям без нашего участия. Все прекрасно, как
Гоби издалека.
-- А почему погиб спутник?
-- От неисправности одного из десяти тысяч приборов.
-- А энергетический разряд в районе Адж-Богдо?
-- Простое замлетрясение. Они здесь не редки. Их следы видны на каждом
шагу.
-- Но при нас не было.
-- И хорошо, -- заметил Тумов, поглядывая на нависающие карнизы.
-- Однако многое остается загадочным; например, этот треск в наушниках.
-- Над этим пусть ломают головы радиотехники.
-- Нет, Игорь Николаевич; по-моему, это дело геологов и геофизиков.
-- Уже заразился от Аркадия, -- усмехнулся Тумов. -- Он тоже хочет
объяснить все, что попадается на глаза, забывая о границах своей науки.
-- У науки нет границ, -- возразил Батсур.
-- Не лови на слове, дружище, -- махнул рукой Тумов. -- Перечитай лучше
"Гамлета". Там Горацио говорит по этому поводу неглупые слова принцу.
-- Вы, вероятно, имеете в виду слова принца, обращенные к Горацио:
"Есть многое, мой друг Горацио, что еще не снилось нашим мудрецам"? Однако
мы живем на семьсот лет позже...
Тумов засопел.
-- Победил, но не убедил, -- пробормотал он, вылезая из ванны и
закутываясь в мохнатую простыню. -- Чтобы ты не подумал, будто я
окончательно оглупел в этой Гоби, -- продолжал он, усаживаясь на камне, --
скажу тебе по секрету, что все так называемые загадки Адж-Богдо объясняются
очень просто. Черное базальтовое плато поглощает огромное количество
лучистой солнечной энергии. Оно стало своеобразным конденсатором такой
энергии. Это сложный и пока почти неизученный процесс.
Породы плато, видимо, не только накапливают, они как-то преобразуют
солнечную энергию, а под влиянием внешних воздействий -- например,
космического излучения -- могут отдавать ее обратно в виде потоков частиц и
волновых импульсов. Возможно, что над плато существует сплошной поток отдачи
энергии, струящийся в межпланетное пространство. В этом потоке определенную
роль играют и радиоволны, улавливаемые нашими приемниками и создающие поле
помех вблизи плато. Не исключено даже, что этот "поток отдачи",
воздействовав на какие-то приборы спутника, вывел их из строя и, в конечном
итоге, привел к гибели спутника. Это плато давно мертво, как часть
вулканического аппарата Земли, но оно живет как постоянно заряжающийся и
разряжающийся гигантский конденсатор энергии Солнца. Процессы, происходящие
при этом, надо изучить в лаборатории, а потом уже прийти с готовыми
рецептами и приборами и проверить здесь.
Вы, геологи, смотрите под ноги и пытаетесь все объяснять внутренней
активностью Земли. Вы забываете, что рядом находится Солнце -- источник
всего живого и активного в нашей солнечной системе. Земля -- пылинка,
несущая в себе частицу солнечного тепла. Даже умерев, эта пылинка сохранит
жизнь на своей поверхности, пока солнце будет струить в пространство потоки
энергии.
-- Геолог мог бы многое возразить вам, -- осторожно заметил Батсур.
-- Поэтому я и перестал разговаривать на такие темы с Аркадием, --
сказал Тумов. -- К чему бесполезные споры! Мы стоим на диаметрально
противоположных позициях. Время и опыты покажут, с кем истина...
Мистер Пигастер каждый вечер твердил, что надо посетить развалины
ламаистского монастыря, о котором рассказывал Озеров. Решено было поехать
сразу, как только геологи закончат осмотр южной части плато.
Сам Пигастер, поколесив на газике по пустыне вдоль окраины плато и
заглянув с Озеровым в несколько расщелин, потерял всякий интерес к
дальнейшим маршрутам. Он не покидал лагеря, по нескольку раз в день принимал
минеральные ванны, а когда спадала жара, диктовал длинные письма и отчеты
своему молчаливому помощнику. Озеров и Батсур каждое утро уходили в глубь
плато, забирая с собой всех коллекторов и радиометрические приборы.
Возвращались они обычно затемно. В ответ на вопросительный взгляд Тумова
Озеров мрачно качал головой.
Наконец Тумов объявил, что пора кончать бесполезное топтанье в
лабиринте трещин.
-- Хотелось бы добраться до центра плато, -- возразил Озеров. -- Там
видны остатки еще одного вулканического аппарата. Кажется, он крупнее
других.
-- Хватит, -- решительно заявил Тумов. -- Плато исследовано достаточно.
Ничего не изменится, если вы с риском для жизни доберетесь еще до нескольких
потухших вулканов. Скажи откровенно, Аркадий, много нового нашел ты здесь по
сравнению с тем, что мы с тобой видели девять лет назад?
-- Структуру плато я представляю теперь более отчетливо, -- сказал
Озеров. -- А что касается принципиально нового... Пожалуй, об этом сейчас
говорить не стоит.
-- Так вот, давайте заканчивать работу. Кажется все члены комиссии
экспертов теперь согласны, что американский искусственный спутник погиб без
участия человека, что при самых тщательных поисках обнаружить остатков
спутника не удалось, что саму гибель скорее всего следует связывать с
внеземными -- космическими -- причинами.
-- Я скажу свое окончательное "да" по всем трем пунктам лишь после
поездки к развалинам монастыря, -- улыбнулся Пигастер.
-- Вот и прекрасно; поезжайте туда завтра, а послезавтра подпишем
протокол, и конец.
-- А я не согласен с последним пунктом, -- спокойно заметил Озеров.
-- Можешь в приложении к протоколу написать свое особое мнение, --
раздраженно бросил Тумов. -- Принципиального значения это не имеет.
Озеров пожал плечами, но ничего не сказал.
На следующее утро Озеров, Батсур и Пигастер на маленьком газике выехали
к развалинам монастыря.
Машину вел Батсур. Озеров по карте указывал путь. Ехали на юг вдоль
сухого русла давно исчезнувшей реки. Справа и слева тянулась пустыня.
Горячий воздух столбом поднимался от раскаленной земли.
Обрывы плато вскоре исчезли за желто-коричневыми увалами. Лишь гребень
хребта со сверкающим белым пиком Мунх-Цаст-Улы остался единственным
ориентиром в бескрайнем просторе равнин, по которому неторопливо бежал
маленький газик.
Древнее русло давно потерялось в песках, пропал в синеве неба гребень
Адж-Богдо, а газик бежал и бежал вперед. Горячий воздух бил в лицо, обжигал
кожу.
Повстречали стадо куланов -- короткогривых диких ослов. Они подпустили
машину совсем близко, а затем неторопливо исчезли среди барханов.
-- Край непуганых зверей, -- заметил Озеров.
-- Судя по поведению стада, эти куланы не видели ни машины, ни
человека, -- отозвался Батсур.
Озеров мельком оглянулся на Пигастера, и ему показалось, что американец
с интересом прислушивается к разговору.
В полдень газик въехал в широкое каменистое ущелье, прорезанное в
невысоком плато. На дне ущелья в тени крутых красноватых обрывов появилась
зелень, приятно ласкающая взгляд после сурового однообразия камня и песков.
Среди остролистых колючих кустарников виднелись заросли древовидной
караганы, известной на севере под названием желтой акации, темно-зеленые
кроны приземистого ильма.
-- Скоро монастырь, -- сказал Озеров.
За поворотом ущелья каменный обвал перегородил дорогу. Огромные желтые
и красноватые глыбы были в беспорядке нагромождены одна на другую.
Батсур остановил газик. Путешественники вылезли, поднялись на
нагромождение глыб и увидели монастырь. Он лежал в расширении ущелья.
Остатки массивных стен, сложенных из желтых тесаных камней, опоясывали
развалины больших прямоугольных строений. Широкие каменные лестницы
поднимались к рухнувшим порталам. Несколько старых платанов и орехов росли
вокруг разрушенных зданий. В стенах ущелья над широкими кронами деревьев
чернели входы в многочисленные кельи, высеченные в скалах.
Батсур громко крикнул. Многоголосое эхо повторило возглас, и снова
воцарилась глубокая тишина.
-- Никого, -- скаазл Озеров.
-- Спустимся и осмотрим развалины, -- торопил Пигастер.
-- Осторожнее, -- предупредил Батсур. -- Когда люди уходят, на их место
приходят змеи.
Путешественники долго бродили по развалинам. Пигастер фотографировал
остатки лепных карнизов и упавшие колонны. Батсур прислушивался,
настороженно поглядывал по сторонам.
-- Никогда не знаешь, кого встретишь в таком месте, -- тихо сказал он
Озерову.
Потом осмотрели доступные кельи. Они были пусты, а в одной устроил себе
гнездо огромный орел-стервятник. Гостей он встретил свирепым шипеньем,
угрожающе раскрывал клюв, изгибал голую шею и, видимо, не собирался уступить
свое место без боя.
-- Людей здесь давно уже не было, -- заметил Озеров, когда все трое
спустились на широкий двор, замощенный каменными плитами.
-- А где жил старик? -- спросил Пигастер.
-- Не знаю. Мы разговаривали с ним на этом дворе. В свое убежище он нас
не пригласил.
-- Пошарим еще, -- предложил американец.
Теперь решили разойтись и осматривать развалины порознь. Озеров полез
на вершину плато. Пигастер углубился в руины самого большого здания. Батсур
заглянул в разрушенную башню, прошелся вдоль стен, потом присел в саду возле
источника.
"Богатый был монастырь, -- думал он. -- Граница близко. Приходили
богомольцы из Китая... Источник, вероятно, считался целебным. Место
укромное. Озеров прав: умирание караванного пути повредило монастырю, но
едва ли оно могло остановить паломников. Что же заставило монахов уйти
отсюда? Землетрясения? -- Батсур обвел глазами развалины. -- А может, и это
не главное? Надо узнать в Улан-Баторе. Странно также, почему монахи не
использовали источник у вулканического плато. Они не могли не знать о
нем..."
Пронзительный крик заставил Батсура вскочить на ноги. Это был голос
Пигастера. Батсур одним прыжком перемахнул невысокую ограду, выхватил из
кармана пистолет и бросился в лабиринт развалин. Крик повторился. Теперь он
был хриплый и полузадушенный.
Батсур закусив губы несся вперед. Он обогнул одну стену, перескочил
через другую, взлетел по рассыпающимся ступеням, со всего маху ударился о
выступ какого-то карниза, спрыгнул, а вернее свалился с высокой каменной
террасы, прорвался через густые заросли колючего кустарника и замер.
Посреди небольшого внутреннего дворика на каменных плитах катались
свившиеся в один клубок Пигастер и большой буровато-коричневый зверь. Батсур
успел рассмотреть, что американец обхватил обеими руками горло зверя и
силится оттолкнуть его оскаленную пасть от своего залитого кровью лица.
Раздумывать было некогда, стрелять -- нельзя.
Батсур прыгнул вперед, поймал рукой коричневую холку зверя, одним
рывком оторвал его от Пигастера и отшвырнул в угол двора. Ошеломленный барс
припал на мгновение к каменным плитам и огромным прыжком ринулся на Батсура.
Пуля встретила его в воздухе. Барс перевернулся и тяжело ударился о
каменный пол у самых ног молодого монгола.
-- Стреляйте еще, -- умолял Пигастер.
-- Не надо, -- сказал Батсур, пряча пистолет и наклоняясь к американцу.
-- Он совершенно мертв. А что с вами?
-- Кажется, я весь разорван на куски, -- со стоном прошептал мистер
Пигастер, косясь на лежащего рядом барса.
Осмотр раненого показал, что разорваны в основном куртка и брюки. Сам
мистер Пигастер отделался несколькими неглубокими царапинами на груди и на
голове. Батсур посадил американца возле стены, быстро перевязал царапины
носовыми платками и кусками рубашки.
Стоять мистер Пигастер не мог. Ноги под ним подкашивались, а голова без
сил падала на грудь. Все его тело дрожало, как в сильнейшей лихорадке.
Недолго думая, Батсур взвалил американца на плечи и понес к машине.
"Куда делся Озеров? -- думал Батсур, пыхтя под тяжестью американца. --
Неужели он не слышал криков и выстрела?"
Дотащив мистера Пигастера до машины, Батсур посадил его на заднее
сиденье и загнал газик в тень обрыва. Затем, не обращая внимания на протесты
американца, влил ему в рот для бодрости изрядную порцию коньяку и пошел в
развалины искать Озерова.
Подбитые металлическими шипами ботинки Батсура громко стучали по
каменным плитам; шаги гулко отдавались в узких полутемных коридорах. Батсур
громко звал Озерова. Никто не откликался.
"Неужели и с ним что-то случилось в этом проклятом месте? -- со страхом
думал монгол. -- Нельзя было нам разделяться..."
Какой-то странный, шаркающий звук донесся из глубины развалин. Батсур
насторожился. Это походило на медленные шаги босых ног. Кто-то шел навстречу
по лабиринту развалин. Это не мог быть Озеров, у которого, так же как и у
Батсура, ботинки были подкованы шипами. Тогда кто же?
Несмотря на жару, Батсур почувствовал легкий озноб. Нащупав в кармане
рукоятку пистолета, монгол притаился за углом. Шаги медленно приближались.
Поднявшись на край плато, Озеров и там увидел развалины. Остатки
каких-то строений, сложенных из тесаного камня, были разбросаны на большой
площади. Здесь не было оборонительных стен; крутые склоны плато служили
надежной защитой от непрошеных гостей.
Местами чернели полузасыпанные входы в подземные убежища.
"Целый покинутый город", -- думал Аркадий, бродя среди развалин.
Он прошел к северному краю плато. Оно обрывалось крутым уступом высотой
в несколько десятков метров. Внизу простиралась пустыня. Тонкой ниточкой
тянулся через пески и такыры след, оставленный колесами газика. Единственный
след на бескрайних песчаных равнинах. След уходил на север -- туда, где в
знойной дымке полудня чуть белел острый пик Мунх-Цаст-Улы.
Разглядывая обрывы плато, Озеров заметил в них несколько узких длинных
щелей, явно высеченных рукой человека. Они напоминали бойницы и,
по-видимому, сообщались с какими-то подземными помещениями внутри плато.
Проникнуть в них со стороны обрыва было невозможно. Да и сами щели были
слишком узки, чтобы сквозь них мог пробраться человек.
Озеров возвратился к развалинам и начал осматривать полузасыпанные
входы в подземелья. Один из входов был засыпан меньше других, и Аркадию даже
показалось, что кто-то расчищал его не очень давно. Крупные обломки лежали
вдоль стен, песка было мало.
Озеров зажег электрический фонарь и без колебаний шагнул в подземелье.
Едва ощутимый сквозняк пахнул в лицо. Видимо, подземелье имело второй вход,
а может быть, сообщалось с бойницами в обрывах плато. Освещая дорогу сильным
лучом света, Аркадий уверенно пробирался вперед. Высеченный в скале коридор
был настолько высок, что можно было идти не сгибаясь. Озеров миновал
несколько разветвлений; ориентировался на ветер, дуновение которого
становилось все явственнее. Судя по стрелке компаса, подземный коридор вел
на север.
Наконец впереди забрезжил слабый свет. Озеров вышел в широкую
дугообразную галерею.
В северной стене галереи находились бойницы, которые он заметил с
плато. Яркие полосы дневного света проникали сквозь них в подземелье. Однако
это не были оборонительные бойницы. Прорубленные в скале почти пятиметровой
толщины, они имели в ширину не более двадцати сантиметров. Вертикальные
стенки их были гладко отполированы. И, самое главное, в эти "бойницы" не
было видно подножия обрывов и пустыни, а только небо.
Получался какой-то ребус... Ценой невероятных усилий люди прорубили
щели, отполировали их края. А в эти щели не видно ничего, кроме
раскинувшегося над пустыней синего неба.
И все же странные отверстия служили для наблюдения. Напротив каждой в
стене коридора была высечена каменная скамья.
"Древняя обсерватория? -- мелькнуло в голове Аркадия. -- Едва ли! Щели
позволяли вести наблюдения не выше десяти -- двенадцати градусов над
горизонтом. Видимость светил на такой высоте при отсутствии приборов
совершенно недостаточна".
Щелей было пять. Заглянув по очереди в каждую, Озеров обнаружил, что
они не совсем параллельны друг другу. Сквозь восточную щель виднелся
увенчанный снегами конус Мунх-Цаст-Улы, в остальные глядело только небо.
Присаживаясь по очереди на каменные скамьи, расположенные напротив
щелей, Аркадий заметил ряды грубых зарубок, сделанных в стене на уровне
головы наблюдателя. Больше всего зарубок было возле средней скамьи Аркадий
насчитал здесь свыше трехсот зарубок, размещенных в несколько рядов. Они,
без сомнения, были сделаны в разное время. Верхние зарубки выглядели очень
старыми и почти стерлись. Нижние казались свежими. Каждую пятую зарубку
украшал грубый кружок.
"Ребус, -- мысленно повторил Озеров. -- Интересно было бы его
разгадать"
Набросав в записной книжке расположение подземелий и бойниц и характер
зарубок, Аркадий углубился в темный коридор и без труда выбрался на вершину
плато.
Перед тем как спуститься к развалинам, он решил глянуть на машину и
подошел к южному краю плато. Машины у завала не было. Озеров удивленно
огляделся по сторонам. Газик стоял теперь в тени обрывов южного борта
ущелья, а возле него бродила длинная фигура, с ног до головы закутанная в
белое покрывало. Несколько мгновений Аркадий настороженно приглядывался.
Белая фигура продолжала кружить вокруг неподвижной машины.
-- Очень странно, -- пробормотал геолог. -- Кто бы это мог быть?
Добравшись до высеченной в обрывах лестницы, он начал быстро
спускаться.
Двор монастыря был пуст. Озеров остановился в нерешительности.
"Бежать к машине или разыскать товарищей?"
Вдруг за стеной сада послышались голоса. Один голос принадлежал
Батсуру, другой -- гортанный и дрожащий -- был незнакомым. Говорили, а
вернее кричали, по-монгольски.
Озеров вскарабкался по обломкам камней на вершину стены и заглянул в
сад.
Батсур, свирепо сверкая глазами, наступал на какое-то странное,
закутанное в лохмотья существо. Существо испуганно пятилось и что-то
бормотало, не то оправдываясь, не то угрожая.
Озеров спрыгнул со стены и окликнул Батсура.
Молодой монгол оглянулся и радостно вскрикнул Он хотел было броситься
навстречу Озерову, но, заметив, что существо в лохмотьях собирается дать
тягу, поймал его за одну из тряпок и потянул за собой.
Когда Батсур подвел к Озерову своего пленника, Аркадий увидел
маленького, худого, как скелет, старика. Обрывки халата едва прикрывали его
обтянутые кожей ребра. Ноги были босы и покрыты струпьями. Клочья седых
волос торчали на голом черепе. Морщинистое лицо было искажено злобой и
страхом.
-- Понимаешь, искал тебя и наткнулся на этого гнома, -- взволнованно
заговорил Батсур. -- Думал, он что-нибудь сделал с тобой.
-- Он? -- удивился Озеров, внимательно разглядывая старика. -- Подожди,
подожди. Отпусти его. Неужели это старый монастырский сторож? Старик, ты не
узнаешь меня?
-- Он говорит только по-монгольски, -- перебил Батсур.
-- Когда-то он говорил и по-русски. Посмотри на меня внимательно,
старик. Я был здесь девять лет тому назад.
-- Я не знаю вас, проклятые шайтаны, -- хрипло пробормотал по-русски
старик. -- Громовые духи безжалостно покарали меня за мое неверие. Дайте мне
умереть спокойно.
-- Это старый сторож, -- сказал Озеров. -- Я узнал его. Но, боже мой,
что с ним случилось!
-- Он сошел с ума от одиночества и старости, -- заметил Батсур.
-- Нет-нет. Ты понял, что он сказал о громовых духах? Старик, девять
лет тому назад с тобой жил мальчик. Где он?
В мутных глазах старика засверкали слезы.
-- Все, все отняли громовые духи. Они убили его. Будьте прокляты,
оставившие меня тут! Будьте прокляты и вы, не дающие мне умереть спокойно!
-- По-видимому, он сошел с ума, -- покачал головой Озеров. -- Но его
бред, без сомнения, связан с той трагедией, которая здесь разыгралась.
-- А может, он слышал какую-то легенду и в больном мозгу она
переплелась с действительными событиями, -- предположил Батсур.
-- Как бы там не было, нельзя оставлять его здесь.
-- Конечно. Заберем силой. Посторожи его, а я спущусь в подземелье, где
он жил. Я видел, откуда он вылез. Может, надо захватить что-нибудь из его
вещей.
-- Будь осторожнее, -- предупредил Озеров.
-- Ты -- также, -- откликнулся Батсур. -- В развалинах поселились
барсы. Один хотел попробовать на вкус нашего американца.
-- Что с ним?
-- С барсом? Лежит в ста метрах отсюда. Ждет, чтобы сняли шкуру.
-- А Пигастер?
-- Немного поцарапан. Сидит в машине.
Батсур исчез среди развалин. Озеров приглядывался к сидящему на
каменных плитах старику. Голова старика ритмично покачивалась. Сухие
бескровные губы тихо шептали что-то. Озеров подошел ближе, начал
прислушиваться. Невнятное бормотание старика могло быть и молитвой и
проклятиями.
Батсур возвратился через несколько минут.
-- Там только истлевшие тряпки и битые черепки... и кости. Кажется, он
питался летучими мышами и змеями. Идем, -- обратился он к старику.
Старик послушно поднялся и, продолжая бормотать, пошел следом за
Батсуром.
Когда они подошли к обвалу, перегородившему ущелье, старик остановился.
-- Не надо! -- закричал он. -- Вы ведете меня к громовым духам. Я хочу
умереть здесь...
Батсур силой увлек его за собой.
Возле машины их встретил Пигастер, закутанный в простыню.
-- Простите, коллега, за этот маскарад, -- обратился он к Озерову. --
Небольшое приключение. Рубашкой господин Батсур перевязал мне голову. Если
бы не он... -- губы американца дрогнули. -- Я обязан вам жизнью, господин
Батсур... Я...
-- Пустяки, -- поспешно перебил монгол. -- Посмотрите лучше, кого мы
привели.
-- О, пленник, -- поднял брови Пигастер. -- Может быть, хозяин барса,
который атаковал меня?
-- Это старый сторож монастыря, -- сказал Озеров, -- но кажется...
-- Надо скорее расспросить его, -- оживился Пигастер. -- Может быть, он
знает... Ради такой встречи стоило ехать сюда и даже испытать приключение.
Позвольте задать несколько вопросов вашему пленнику.
-- Кажется, он безумен, -- осторожно заметил Озеров.
-- Тем лучше. С безумцем легче договориться. -- Пигастер запахнул
простыню и принялся потирать руки. -- Надеюсь, вы не станете возражать
против этого маленького интервью?
Озеров пожал плечами.
-- Иди сюда. -- Пигастер поманил пальцем старика. -- Не хочешь?
О-кей!.. Если Магомет не идет к горе, гора может подойти к Магомету.
Американец, прихрамывая, добрался до сидящего на земле старика и сел
напротив него.
-- Во-первых, скажи, -- продолжал он, -- ты человек или привидение?..
Молчишь... Почему молчишь? Не знаешь?
Озеров с недоумением взглянул на Батсура.
-- Коньяк! -- тихо объяснил молодой монгол. -- Пришлось дать вместо
лекарства.
-- Прошу немного помолчать, -- сказал вдруг на чистом русском языке
-- Пока это единственное место, ради которого стоило ехать в Гоби, --
ворчал Тумов, неторопливо раздеваясь возле одной из ванн.
Уже несколько дней экспедиция обследовала южную окраину вулканического
плато. Тумов, Озеров и Батсур лазали по глубоким расщелинам, поднимались на
плоские вершины, колесили в лабиринте зияющих трещин. Некоторые трещины были
наполовину засыпаны крупными кусками черных пористых базальтов, другие
уходили на большую глубину, тянулись на километры, перекрещивались,
ветвились, превращались в глубокие каньоны и зияющими расщелинами
открывались на краях плато. Одни легко можно было перешагнуть, ширина других
измерялась многими десятками метров.
Удалось осмотреть несколько ближайших вулканических конусов. Они также
были иссечены трещинами. Жерла были засыпаны обломками. Никаких признаков
выделения вулканических газов, никаких следов вулканического тепла не
удалось встретить на мертвом плоскогорье.
Казалось, что вулканическая деятельность угасла здесь давно, может быть
много тысячелетий назад. Геофизические приборы не отметили нигде повышенной
радиоактивности пород.
Единственно, что настораживало исследователей, это бесконечный треск в
наушниках радиоприемников. Он был слышен только в непосредственной близости
плато, почти исчезал на расстоянии 20-25 километров от него и достигал
максимума возле края базальтовых обрывов. Дальше в глубине плато его
интенсивность не возрастала. Словно сами базальты были источником каких-то
радиоволн, которые, вопреки законам физики, распространялись не во все
стороны, а направленным потоком уходили вверх. Впрочем, радисты твердили,
что треск в наушниках с каждым днем слабеет. Действительно, сквозь него уже
стали слышны радиопередачи Улан-Батора, Алма-Аты и Урумчи. Не появлялось
больше и ночное свечение неба над плато.
Из-за этого свечения Тумов даже немного повздорил с Озеровым. Выслушав
рассказ Аркадия, Тумов со свойственной ему уверенностью объявил, что пятна
-- фантазия, что они померещились Озерову, и добавил, что у всех глаза
воспалены от солнца и постоянных ветров. Разгорелся спор: Аркадий, не
выдержав, назвал Игоря близоруким слоном, который не хочет видеть дальше
своего хобота. Тумов обиделся. Сутки они не разговаривали друг с другом, а
потом снова заговорили как ни в чем не бывало.
Озеров не спал еще две ночи, стараясь увидеть ночное свечение. Оно не
появилось, и Аркадий перестал о нем вспоминать.
Лежа в теплой воде, Тумов мечтательно говорил Батсуру, голова которого
торчала из соседней ванны:
-- Еще пара деньков -- и конец. Пора возвращаться. Скорей в Москву -- и
за работу. Надо кончать диссертацию.
-- Выходит, возвращаемся ни с чем, -- вздохнул Батсур.
-- Как? -- удивился Тумов. -- Ты открыл месторождение; Аркадий составил
прекрасную геологическую карту, я принимал нарзановые ванны; мистер Алоиз
Пигастер убедился, что ракетных и лучевых установок здесь нет и что его
спутник отправился ко всем чертям без нашего участия. Все прекрасно, как
Гоби издалека.
-- А почему погиб спутник?
-- От неисправности одного из десяти тысяч приборов.
-- А энергетический разряд в районе Адж-Богдо?
-- Простое замлетрясение. Они здесь не редки. Их следы видны на каждом
шагу.
-- Но при нас не было.
-- И хорошо, -- заметил Тумов, поглядывая на нависающие карнизы.
-- Однако многое остается загадочным; например, этот треск в наушниках.
-- Над этим пусть ломают головы радиотехники.
-- Нет, Игорь Николаевич; по-моему, это дело геологов и геофизиков.
-- Уже заразился от Аркадия, -- усмехнулся Тумов. -- Он тоже хочет
объяснить все, что попадается на глаза, забывая о границах своей науки.
-- У науки нет границ, -- возразил Батсур.
-- Не лови на слове, дружище, -- махнул рукой Тумов. -- Перечитай лучше
"Гамлета". Там Горацио говорит по этому поводу неглупые слова принцу.
-- Вы, вероятно, имеете в виду слова принца, обращенные к Горацио:
"Есть многое, мой друг Горацио, что еще не снилось нашим мудрецам"? Однако
мы живем на семьсот лет позже...
Тумов засопел.
-- Победил, но не убедил, -- пробормотал он, вылезая из ванны и
закутываясь в мохнатую простыню. -- Чтобы ты не подумал, будто я
окончательно оглупел в этой Гоби, -- продолжал он, усаживаясь на камне, --
скажу тебе по секрету, что все так называемые загадки Адж-Богдо объясняются
очень просто. Черное базальтовое плато поглощает огромное количество
лучистой солнечной энергии. Оно стало своеобразным конденсатором такой
энергии. Это сложный и пока почти неизученный процесс.
Породы плато, видимо, не только накапливают, они как-то преобразуют
солнечную энергию, а под влиянием внешних воздействий -- например,
космического излучения -- могут отдавать ее обратно в виде потоков частиц и
волновых импульсов. Возможно, что над плато существует сплошной поток отдачи
энергии, струящийся в межпланетное пространство. В этом потоке определенную
роль играют и радиоволны, улавливаемые нашими приемниками и создающие поле
помех вблизи плато. Не исключено даже, что этот "поток отдачи",
воздействовав на какие-то приборы спутника, вывел их из строя и, в конечном
итоге, привел к гибели спутника. Это плато давно мертво, как часть
вулканического аппарата Земли, но оно живет как постоянно заряжающийся и
разряжающийся гигантский конденсатор энергии Солнца. Процессы, происходящие
при этом, надо изучить в лаборатории, а потом уже прийти с готовыми
рецептами и приборами и проверить здесь.
Вы, геологи, смотрите под ноги и пытаетесь все объяснять внутренней
активностью Земли. Вы забываете, что рядом находится Солнце -- источник
всего живого и активного в нашей солнечной системе. Земля -- пылинка,
несущая в себе частицу солнечного тепла. Даже умерев, эта пылинка сохранит
жизнь на своей поверхности, пока солнце будет струить в пространство потоки
энергии.
-- Геолог мог бы многое возразить вам, -- осторожно заметил Батсур.
-- Поэтому я и перестал разговаривать на такие темы с Аркадием, --
сказал Тумов. -- К чему бесполезные споры! Мы стоим на диаметрально
противоположных позициях. Время и опыты покажут, с кем истина...
Мистер Пигастер каждый вечер твердил, что надо посетить развалины
ламаистского монастыря, о котором рассказывал Озеров. Решено было поехать
сразу, как только геологи закончат осмотр южной части плато.
Сам Пигастер, поколесив на газике по пустыне вдоль окраины плато и
заглянув с Озеровым в несколько расщелин, потерял всякий интерес к
дальнейшим маршрутам. Он не покидал лагеря, по нескольку раз в день принимал
минеральные ванны, а когда спадала жара, диктовал длинные письма и отчеты
своему молчаливому помощнику. Озеров и Батсур каждое утро уходили в глубь
плато, забирая с собой всех коллекторов и радиометрические приборы.
Возвращались они обычно затемно. В ответ на вопросительный взгляд Тумова
Озеров мрачно качал головой.
Наконец Тумов объявил, что пора кончать бесполезное топтанье в
лабиринте трещин.
-- Хотелось бы добраться до центра плато, -- возразил Озеров. -- Там
видны остатки еще одного вулканического аппарата. Кажется, он крупнее
других.
-- Хватит, -- решительно заявил Тумов. -- Плато исследовано достаточно.
Ничего не изменится, если вы с риском для жизни доберетесь еще до нескольких
потухших вулканов. Скажи откровенно, Аркадий, много нового нашел ты здесь по
сравнению с тем, что мы с тобой видели девять лет назад?
-- Структуру плато я представляю теперь более отчетливо, -- сказал
Озеров. -- А что касается принципиально нового... Пожалуй, об этом сейчас
говорить не стоит.
-- Так вот, давайте заканчивать работу. Кажется все члены комиссии
экспертов теперь согласны, что американский искусственный спутник погиб без
участия человека, что при самых тщательных поисках обнаружить остатков
спутника не удалось, что саму гибель скорее всего следует связывать с
внеземными -- космическими -- причинами.
-- Я скажу свое окончательное "да" по всем трем пунктам лишь после
поездки к развалинам монастыря, -- улыбнулся Пигастер.
-- Вот и прекрасно; поезжайте туда завтра, а послезавтра подпишем
протокол, и конец.
-- А я не согласен с последним пунктом, -- спокойно заметил Озеров.
-- Можешь в приложении к протоколу написать свое особое мнение, --
раздраженно бросил Тумов. -- Принципиального значения это не имеет.
Озеров пожал плечами, но ничего не сказал.
На следующее утро Озеров, Батсур и Пигастер на маленьком газике выехали
к развалинам монастыря.
Машину вел Батсур. Озеров по карте указывал путь. Ехали на юг вдоль
сухого русла давно исчезнувшей реки. Справа и слева тянулась пустыня.
Горячий воздух столбом поднимался от раскаленной земли.
Обрывы плато вскоре исчезли за желто-коричневыми увалами. Лишь гребень
хребта со сверкающим белым пиком Мунх-Цаст-Улы остался единственным
ориентиром в бескрайнем просторе равнин, по которому неторопливо бежал
маленький газик.
Древнее русло давно потерялось в песках, пропал в синеве неба гребень
Адж-Богдо, а газик бежал и бежал вперед. Горячий воздух бил в лицо, обжигал
кожу.
Повстречали стадо куланов -- короткогривых диких ослов. Они подпустили
машину совсем близко, а затем неторопливо исчезли среди барханов.
-- Край непуганых зверей, -- заметил Озеров.
-- Судя по поведению стада, эти куланы не видели ни машины, ни
человека, -- отозвался Батсур.
Озеров мельком оглянулся на Пигастера, и ему показалось, что американец
с интересом прислушивается к разговору.
В полдень газик въехал в широкое каменистое ущелье, прорезанное в
невысоком плато. На дне ущелья в тени крутых красноватых обрывов появилась
зелень, приятно ласкающая взгляд после сурового однообразия камня и песков.
Среди остролистых колючих кустарников виднелись заросли древовидной
караганы, известной на севере под названием желтой акации, темно-зеленые
кроны приземистого ильма.
-- Скоро монастырь, -- сказал Озеров.
За поворотом ущелья каменный обвал перегородил дорогу. Огромные желтые
и красноватые глыбы были в беспорядке нагромождены одна на другую.
Батсур остановил газик. Путешественники вылезли, поднялись на
нагромождение глыб и увидели монастырь. Он лежал в расширении ущелья.
Остатки массивных стен, сложенных из желтых тесаных камней, опоясывали
развалины больших прямоугольных строений. Широкие каменные лестницы
поднимались к рухнувшим порталам. Несколько старых платанов и орехов росли
вокруг разрушенных зданий. В стенах ущелья над широкими кронами деревьев
чернели входы в многочисленные кельи, высеченные в скалах.
Батсур громко крикнул. Многоголосое эхо повторило возглас, и снова
воцарилась глубокая тишина.
-- Никого, -- скаазл Озеров.
-- Спустимся и осмотрим развалины, -- торопил Пигастер.
-- Осторожнее, -- предупредил Батсур. -- Когда люди уходят, на их место
приходят змеи.
Путешественники долго бродили по развалинам. Пигастер фотографировал
остатки лепных карнизов и упавшие колонны. Батсур прислушивался,
настороженно поглядывал по сторонам.
-- Никогда не знаешь, кого встретишь в таком месте, -- тихо сказал он
Озерову.
Потом осмотрели доступные кельи. Они были пусты, а в одной устроил себе
гнездо огромный орел-стервятник. Гостей он встретил свирепым шипеньем,
угрожающе раскрывал клюв, изгибал голую шею и, видимо, не собирался уступить
свое место без боя.
-- Людей здесь давно уже не было, -- заметил Озеров, когда все трое
спустились на широкий двор, замощенный каменными плитами.
-- А где жил старик? -- спросил Пигастер.
-- Не знаю. Мы разговаривали с ним на этом дворе. В свое убежище он нас
не пригласил.
-- Пошарим еще, -- предложил американец.
Теперь решили разойтись и осматривать развалины порознь. Озеров полез
на вершину плато. Пигастер углубился в руины самого большого здания. Батсур
заглянул в разрушенную башню, прошелся вдоль стен, потом присел в саду возле
источника.
"Богатый был монастырь, -- думал он. -- Граница близко. Приходили
богомольцы из Китая... Источник, вероятно, считался целебным. Место
укромное. Озеров прав: умирание караванного пути повредило монастырю, но
едва ли оно могло остановить паломников. Что же заставило монахов уйти
отсюда? Землетрясения? -- Батсур обвел глазами развалины. -- А может, и это
не главное? Надо узнать в Улан-Баторе. Странно также, почему монахи не
использовали источник у вулканического плато. Они не могли не знать о
нем..."
Пронзительный крик заставил Батсура вскочить на ноги. Это был голос
Пигастера. Батсур одним прыжком перемахнул невысокую ограду, выхватил из
кармана пистолет и бросился в лабиринт развалин. Крик повторился. Теперь он
был хриплый и полузадушенный.
Батсур закусив губы несся вперед. Он обогнул одну стену, перескочил
через другую, взлетел по рассыпающимся ступеням, со всего маху ударился о
выступ какого-то карниза, спрыгнул, а вернее свалился с высокой каменной
террасы, прорвался через густые заросли колючего кустарника и замер.
Посреди небольшого внутреннего дворика на каменных плитах катались
свившиеся в один клубок Пигастер и большой буровато-коричневый зверь. Батсур
успел рассмотреть, что американец обхватил обеими руками горло зверя и
силится оттолкнуть его оскаленную пасть от своего залитого кровью лица.
Раздумывать было некогда, стрелять -- нельзя.
Батсур прыгнул вперед, поймал рукой коричневую холку зверя, одним
рывком оторвал его от Пигастера и отшвырнул в угол двора. Ошеломленный барс
припал на мгновение к каменным плитам и огромным прыжком ринулся на Батсура.
Пуля встретила его в воздухе. Барс перевернулся и тяжело ударился о
каменный пол у самых ног молодого монгола.
-- Стреляйте еще, -- умолял Пигастер.
-- Не надо, -- сказал Батсур, пряча пистолет и наклоняясь к американцу.
-- Он совершенно мертв. А что с вами?
-- Кажется, я весь разорван на куски, -- со стоном прошептал мистер
Пигастер, косясь на лежащего рядом барса.
Осмотр раненого показал, что разорваны в основном куртка и брюки. Сам
мистер Пигастер отделался несколькими неглубокими царапинами на груди и на
голове. Батсур посадил американца возле стены, быстро перевязал царапины
носовыми платками и кусками рубашки.
Стоять мистер Пигастер не мог. Ноги под ним подкашивались, а голова без
сил падала на грудь. Все его тело дрожало, как в сильнейшей лихорадке.
Недолго думая, Батсур взвалил американца на плечи и понес к машине.
"Куда делся Озеров? -- думал Батсур, пыхтя под тяжестью американца. --
Неужели он не слышал криков и выстрела?"
Дотащив мистера Пигастера до машины, Батсур посадил его на заднее
сиденье и загнал газик в тень обрыва. Затем, не обращая внимания на протесты
американца, влил ему в рот для бодрости изрядную порцию коньяку и пошел в
развалины искать Озерова.
Подбитые металлическими шипами ботинки Батсура громко стучали по
каменным плитам; шаги гулко отдавались в узких полутемных коридорах. Батсур
громко звал Озерова. Никто не откликался.
"Неужели и с ним что-то случилось в этом проклятом месте? -- со страхом
думал монгол. -- Нельзя было нам разделяться..."
Какой-то странный, шаркающий звук донесся из глубины развалин. Батсур
насторожился. Это походило на медленные шаги босых ног. Кто-то шел навстречу
по лабиринту развалин. Это не мог быть Озеров, у которого, так же как и у
Батсура, ботинки были подкованы шипами. Тогда кто же?
Несмотря на жару, Батсур почувствовал легкий озноб. Нащупав в кармане
рукоятку пистолета, монгол притаился за углом. Шаги медленно приближались.
Поднявшись на край плато, Озеров и там увидел развалины. Остатки
каких-то строений, сложенных из тесаного камня, были разбросаны на большой
площади. Здесь не было оборонительных стен; крутые склоны плато служили
надежной защитой от непрошеных гостей.
Местами чернели полузасыпанные входы в подземные убежища.
"Целый покинутый город", -- думал Аркадий, бродя среди развалин.
Он прошел к северному краю плато. Оно обрывалось крутым уступом высотой
в несколько десятков метров. Внизу простиралась пустыня. Тонкой ниточкой
тянулся через пески и такыры след, оставленный колесами газика. Единственный
след на бескрайних песчаных равнинах. След уходил на север -- туда, где в
знойной дымке полудня чуть белел острый пик Мунх-Цаст-Улы.
Разглядывая обрывы плато, Озеров заметил в них несколько узких длинных
щелей, явно высеченных рукой человека. Они напоминали бойницы и,
по-видимому, сообщались с какими-то подземными помещениями внутри плато.
Проникнуть в них со стороны обрыва было невозможно. Да и сами щели были
слишком узки, чтобы сквозь них мог пробраться человек.
Озеров возвратился к развалинам и начал осматривать полузасыпанные
входы в подземелья. Один из входов был засыпан меньше других, и Аркадию даже
показалось, что кто-то расчищал его не очень давно. Крупные обломки лежали
вдоль стен, песка было мало.
Озеров зажег электрический фонарь и без колебаний шагнул в подземелье.
Едва ощутимый сквозняк пахнул в лицо. Видимо, подземелье имело второй вход,
а может быть, сообщалось с бойницами в обрывах плато. Освещая дорогу сильным
лучом света, Аркадий уверенно пробирался вперед. Высеченный в скале коридор
был настолько высок, что можно было идти не сгибаясь. Озеров миновал
несколько разветвлений; ориентировался на ветер, дуновение которого
становилось все явственнее. Судя по стрелке компаса, подземный коридор вел
на север.
Наконец впереди забрезжил слабый свет. Озеров вышел в широкую
дугообразную галерею.
В северной стене галереи находились бойницы, которые он заметил с
плато. Яркие полосы дневного света проникали сквозь них в подземелье. Однако
это не были оборонительные бойницы. Прорубленные в скале почти пятиметровой
толщины, они имели в ширину не более двадцати сантиметров. Вертикальные
стенки их были гладко отполированы. И, самое главное, в эти "бойницы" не
было видно подножия обрывов и пустыни, а только небо.
Получался какой-то ребус... Ценой невероятных усилий люди прорубили
щели, отполировали их края. А в эти щели не видно ничего, кроме
раскинувшегося над пустыней синего неба.
И все же странные отверстия служили для наблюдения. Напротив каждой в
стене коридора была высечена каменная скамья.
"Древняя обсерватория? -- мелькнуло в голове Аркадия. -- Едва ли! Щели
позволяли вести наблюдения не выше десяти -- двенадцати градусов над
горизонтом. Видимость светил на такой высоте при отсутствии приборов
совершенно недостаточна".
Щелей было пять. Заглянув по очереди в каждую, Озеров обнаружил, что
они не совсем параллельны друг другу. Сквозь восточную щель виднелся
увенчанный снегами конус Мунх-Цаст-Улы, в остальные глядело только небо.
Присаживаясь по очереди на каменные скамьи, расположенные напротив
щелей, Аркадий заметил ряды грубых зарубок, сделанных в стене на уровне
головы наблюдателя. Больше всего зарубок было возле средней скамьи Аркадий
насчитал здесь свыше трехсот зарубок, размещенных в несколько рядов. Они,
без сомнения, были сделаны в разное время. Верхние зарубки выглядели очень
старыми и почти стерлись. Нижние казались свежими. Каждую пятую зарубку
украшал грубый кружок.
"Ребус, -- мысленно повторил Озеров. -- Интересно было бы его
разгадать"
Набросав в записной книжке расположение подземелий и бойниц и характер
зарубок, Аркадий углубился в темный коридор и без труда выбрался на вершину
плато.
Перед тем как спуститься к развалинам, он решил глянуть на машину и
подошел к южному краю плато. Машины у завала не было. Озеров удивленно
огляделся по сторонам. Газик стоял теперь в тени обрывов южного борта
ущелья, а возле него бродила длинная фигура, с ног до головы закутанная в
белое покрывало. Несколько мгновений Аркадий настороженно приглядывался.
Белая фигура продолжала кружить вокруг неподвижной машины.
-- Очень странно, -- пробормотал геолог. -- Кто бы это мог быть?
Добравшись до высеченной в обрывах лестницы, он начал быстро
спускаться.
Двор монастыря был пуст. Озеров остановился в нерешительности.
"Бежать к машине или разыскать товарищей?"
Вдруг за стеной сада послышались голоса. Один голос принадлежал
Батсуру, другой -- гортанный и дрожащий -- был незнакомым. Говорили, а
вернее кричали, по-монгольски.
Озеров вскарабкался по обломкам камней на вершину стены и заглянул в
сад.
Батсур, свирепо сверкая глазами, наступал на какое-то странное,
закутанное в лохмотья существо. Существо испуганно пятилось и что-то
бормотало, не то оправдываясь, не то угрожая.
Озеров спрыгнул со стены и окликнул Батсура.
Молодой монгол оглянулся и радостно вскрикнул Он хотел было броситься
навстречу Озерову, но, заметив, что существо в лохмотьях собирается дать
тягу, поймал его за одну из тряпок и потянул за собой.
Когда Батсур подвел к Озерову своего пленника, Аркадий увидел
маленького, худого, как скелет, старика. Обрывки халата едва прикрывали его
обтянутые кожей ребра. Ноги были босы и покрыты струпьями. Клочья седых
волос торчали на голом черепе. Морщинистое лицо было искажено злобой и
страхом.
-- Понимаешь, искал тебя и наткнулся на этого гнома, -- взволнованно
заговорил Батсур. -- Думал, он что-нибудь сделал с тобой.
-- Он? -- удивился Озеров, внимательно разглядывая старика. -- Подожди,
подожди. Отпусти его. Неужели это старый монастырский сторож? Старик, ты не
узнаешь меня?
-- Он говорит только по-монгольски, -- перебил Батсур.
-- Когда-то он говорил и по-русски. Посмотри на меня внимательно,
старик. Я был здесь девять лет тому назад.
-- Я не знаю вас, проклятые шайтаны, -- хрипло пробормотал по-русски
старик. -- Громовые духи безжалостно покарали меня за мое неверие. Дайте мне
умереть спокойно.
-- Это старый сторож, -- сказал Озеров. -- Я узнал его. Но, боже мой,
что с ним случилось!
-- Он сошел с ума от одиночества и старости, -- заметил Батсур.
-- Нет-нет. Ты понял, что он сказал о громовых духах? Старик, девять
лет тому назад с тобой жил мальчик. Где он?
В мутных глазах старика засверкали слезы.
-- Все, все отняли громовые духи. Они убили его. Будьте прокляты,
оставившие меня тут! Будьте прокляты и вы, не дающие мне умереть спокойно!
-- По-видимому, он сошел с ума, -- покачал головой Озеров. -- Но его
бред, без сомнения, связан с той трагедией, которая здесь разыгралась.
-- А может, он слышал какую-то легенду и в больном мозгу она
переплелась с действительными событиями, -- предположил Батсур.
-- Как бы там не было, нельзя оставлять его здесь.
-- Конечно. Заберем силой. Посторожи его, а я спущусь в подземелье, где
он жил. Я видел, откуда он вылез. Может, надо захватить что-нибудь из его
вещей.
-- Будь осторожнее, -- предупредил Озеров.
-- Ты -- также, -- откликнулся Батсур. -- В развалинах поселились
барсы. Один хотел попробовать на вкус нашего американца.
-- Что с ним?
-- С барсом? Лежит в ста метрах отсюда. Ждет, чтобы сняли шкуру.
-- А Пигастер?
-- Немного поцарапан. Сидит в машине.
Батсур исчез среди развалин. Озеров приглядывался к сидящему на
каменных плитах старику. Голова старика ритмично покачивалась. Сухие
бескровные губы тихо шептали что-то. Озеров подошел ближе, начал
прислушиваться. Невнятное бормотание старика могло быть и молитвой и
проклятиями.
Батсур возвратился через несколько минут.
-- Там только истлевшие тряпки и битые черепки... и кости. Кажется, он
питался летучими мышами и змеями. Идем, -- обратился он к старику.
Старик послушно поднялся и, продолжая бормотать, пошел следом за
Батсуром.
Когда они подошли к обвалу, перегородившему ущелье, старик остановился.
-- Не надо! -- закричал он. -- Вы ведете меня к громовым духам. Я хочу
умереть здесь...
Батсур силой увлек его за собой.
Возле машины их встретил Пигастер, закутанный в простыню.
-- Простите, коллега, за этот маскарад, -- обратился он к Озерову. --
Небольшое приключение. Рубашкой господин Батсур перевязал мне голову. Если
бы не он... -- губы американца дрогнули. -- Я обязан вам жизнью, господин
Батсур... Я...
-- Пустяки, -- поспешно перебил монгол. -- Посмотрите лучше, кого мы
привели.
-- О, пленник, -- поднял брови Пигастер. -- Может быть, хозяин барса,
который атаковал меня?
-- Это старый сторож монастыря, -- сказал Озеров, -- но кажется...
-- Надо скорее расспросить его, -- оживился Пигастер. -- Может быть, он
знает... Ради такой встречи стоило ехать сюда и даже испытать приключение.
Позвольте задать несколько вопросов вашему пленнику.
-- Кажется, он безумен, -- осторожно заметил Озеров.
-- Тем лучше. С безумцем легче договориться. -- Пигастер запахнул
простыню и принялся потирать руки. -- Надеюсь, вы не станете возражать
против этого маленького интервью?
Озеров пожал плечами.
-- Иди сюда. -- Пигастер поманил пальцем старика. -- Не хочешь?
О-кей!.. Если Магомет не идет к горе, гора может подойти к Магомету.
Американец, прихрамывая, добрался до сидящего на земле старика и сел
напротив него.
-- Во-первых, скажи, -- продолжал он, -- ты человек или привидение?..
Молчишь... Почему молчишь? Не знаешь?
Озеров с недоумением взглянул на Батсура.
-- Коньяк! -- тихо объяснил молодой монгол. -- Пришлось дать вместо
лекарства.
-- Прошу немного помолчать, -- сказал вдруг на чистом русском языке