Страница:
Лекок наморщил лоб:
— Замечательно?
— Конечно, замечательно! Впервые за всю историю Земли! Вы понимаете? Впервые! Человек предсказал вспышку на Солнце! Ай да мы! Я горжусь нашей станцией!
— А не рано ли? — ответил Лекок. — Наш прогноз может быть неточен. Еще хуже, если мы опоздали с предупреждением. Может, вот сейчас, сию минуту Солнце — бах!
Орлянкин замолчал, но не надолго.
— Представляю, как после нашего предупреждения опустеет космос. Рейсы на Луну, на Марс, на Венеру отменят до особого распоряжения. Сколько это вызовет непредвиденных разлук!..
— Не задержали бы наш грузовой, — встревожился Трояни, мясо на исходе. Не хочется переходить на пасты в тубах.
— Кстати, пора завтракать, — напомнил Джексон. — Надеюсь, сегодня не макароны?
— Нет, о свирепый австралиец, тебе будет «стэйк» с луком, — и Трояни стал хозяйничать…
Завтрак подходил к концу, и все удивлялись, что Тимонен опаздывает.
— Неужели он все еще передает предупреждение? — спросил Лекок. — Ты его звал, Джакомо?
— Звал. И в ответ услышал… как это?.. Перкеле! Финским я не владею, но это слово, как только узнал Тима, мне знакомо.
Все засмеялись.
— Наш радиомаэстро что-то ловит в космосе, — продолжал Трояни, — и у него сейчас такое лицо! Наверняка познакомился с прекрасной девушкой мира Альфа Центавра…
— Сигнал бедствия! — прервал его Тимонен и положил перед Лекоком раскрытый вахтенный журнал.
— «Говорит планетолет «Заря»! Второе сообщение. 16 часов по земному (московскому) времени. Открыли иллюминатор, — сперва тихо, потом все громче читал Лекок, — находимся в голове кометы, в огромном рое ледяных и каменных глыб. Первое сообщение о катастрофе вернулось, отраженное непроницаемым для радиоволн слоем. Повторяю, сохранилась только носовая часть корабля…»— Лекок дошел до конца и поднял глаза на Тимонена: — Ты ответил?
— Да. Но он не отвечает. Может… погиб?
— Какой ужас!
— Несчастные!
— Надо запросить Землю!
— Я знал Петерсена. Бедный старик! — перебивая друг друга, заговорили ученые. К их удивлению, Лекок был невозмутим.
— Успокойтесь, товарищи! Это мистификация. Шутка глупого радиста, обалдевшего от долгой вахты в космосе. Вы не обратили внимания на дату. Двадцатое июля! Если ей верить, то радиограмма шла к нам двадцать дней! Откуда же она послана? С Трансплутона? С соседней галактики?..
— Подождите, Жан, — заговорил Гюнтер, — дату можно переврать при приеме. Тим, хорошая ли была слышимость?
— Очень плохая, Ганс. Много помех, искажений. Но дату я слышал хорошо, — твердо сказал Тимонен.
— Радиоволны не мясо, не овощи, — уже раздраженно кричал Лекок, — их нельзя законсервировать на двадцать дней! Через три часа — очередной разговор с Землей. Ручаюсь, мы узнаем, что «Заря» благополучно прибыла на Марс.
— Но нельзя ждать три часа! — закричал Орлянкин.
— Это особый случай! Надо срочно вызвать Землю! — подхватили все.
Лекок обвел глазами ученых:
— Вы так считаете?.. Хорошо. Запросим. Пошли, Тим! — и он скрылся с радистом в комнате связи.
— А я пойду в обсерваторию, — встал Гюнтер.
По винтовой лестнице он забрался под купол. Там была его рабочая комната.
— Координаты, где у меня ее координаты? — бормотал астроном, роясь в ящиках стола.
Спустя несколько минут труба телескопа с низким гудением плавно поднялась к центру купола. Купол с легким звоном раскрылся и снова сомкнулся, пропустив трубу в верхнюю часть обсерватории, предназначенную только для наблюдений.
А Гюнтер сидел за столом, изредка нажимая кнопки. Там, наверху, автомат-наблюдатель искал недавно открытую комету, получившую наименование «Комета Гюнтера 2065».
Число означало год открытия.
— Ну, как?
— Что Земля?
Орлянкин, Трояни и Джексон обступили Лекока, а тот хмурился и медлил с ответом: он не любил огорчать людей.
— Земля, как и мы, приняла радио «Зари», — медленно, будто нехотя, заговорил Лекок. — Земля считает, что «Заря» действительно погибла, не долетев до Марса. Корабль искали, но не нашли. Его вычеркнули из списков Космофлота.
— А Петерсен и Донцов? — спросил Орлянкин.
— Земля опять же, как и мы, не может понять, почему радио «Зари» шло двадцать дней. «Это необъяснимо, — сказали мне, — но штурман и пассажир если и были живы сразу после катастрофы, то теперь, увлеченные кометой к Солнцу, наверняка погибли».
— И Земля не пошлет корабль на поиски? — почти со страхом спросил Орлянкин.
— И Земля не пошлет корабль на поиски.
— Но почему? Это бесчеловечно!
— А потому, что мы сами послали в космос предупреждение. Забыли? Вспышка! Нельзя рисковать людьми ради туманной надежды найти где-то в окрестностях Солнца обломок «Зари» с двумя трупами. Да и где искать?
— Черт возьми! — невесело усмехнулся Джексон. — Наша старуха Земля до ужаса логична. Действительно, кто ответит, что это была за комета? Где она?
— Я отвечу, — раздалось откуда-то сверху.
Все подняли головы. На лестнице стоял Гюнтер.
— Это была моя комета, — продолжал он, с нажимом на слове «моя». — Комета Гюнтера 2065. Ее ядро окружено сильнейшим электромагнитным полем. Настолько мощным, что к нам не мог пробиться ни один из сигналов Петерсена.
— Но мы их все-таки услышали, — возразил Орлянкин.
— Да, потому что комета, огибая Солнце, потеряла свою броню и вообще претерпела ряд изменений. Так было, скажем, с кометой Биэлы в 1872 году, так было со знаменитой кометой Энке, породившей поток метеоров Тауриды, так было…
— Не отвлекайся, Ганс, к делу! — крикнул Лекок.
— Я к делу. Моя комета лишилась электромагнитной брони, но приобрела роскошный хвост, — и Гюнтер бросил на стол фотоснимок.
— Как? Эта хвостатая красавица и есть та самая?.. — удивился Трояни.
— Да, да. В момент открытия я обнаружил размытое пятнышко с яркой точкой — ядром. Теперь ее не узнать.
— Но если брони нет, — заметил Орлянкин, — то, если Петерсен и Донцов живы, мы можем с ними связаться!
Астроном кивнул головой:
— Одного нельзя понять — неувязки с датами. Законсервировать радиоволны нельзя. Загадка! Хорошо бы слетать к комете. До нее сейчас сравнительно недалеко — десять миллионов километров. И это расстояние будет сохраняться несколько суток. Сейчас ее орбита и орбита Меркурия сблизились. Но потом она обгонит нас и уйдет далеко в сторону.
— А ее скорость? — спросил Орлянкин.
— Около сорока километров в секунду.
— Можно разогнать корабль, уравнять скорости, и… — начал Джексон, но его прервал возглас Тимонена: — «Заря» нашлась! «Заря» ответила!
— Да. Хриплый такой бас. Только и успел сказать: «Говорит «Заря», перехожу на прием…» — и сразу прервался.
Все переглянулись.
— Что-то там опять случилось, — Лекок зашагал вокруг стола, — вот злополучный корабль!
— Может, нет воздуха?
— Может, они умирают от голода? — заговорили все.
— Жан! — Гюнтер остановил начальника, — что же ты молчишь? Надо лететь на помощь. Назначай — кому?
Лицо Лекока было угрюмо и печально.
— Никто не полетит, — ответил он глухо, чуть отворотясь.
— Почему? — спросили все разом.
— Вспышка! Вы забыли о вспышке. Полет к комете займет в оба конца больше ста часов. Я не могу отправить вас на смерть.
— Почему на смерть? — возразил Гюнтер. — Это рискованно, но всякий полет в космос рискован. Вспышка может быть и через семьсот часов.
— Я сказал — нет! — Лекок резко отвернулся.
— Тогда, начальник, — начал Тимонен и замолчал, но итальянец живо досказал:
— Мы полетим без твоего разрешения.
— Что? — поднял брови Лекок.
Тимонен решительно зашагал к выходу.
— Тимонен, стой! — закричал Лекок. — Что это? Где я нахожусь? На пиратском корабле или на научной станции середины двадцать первого века? Что вы молчите? Вы заодно с ним?
— Пойми, Жан, — мягко остановил его Гюнтер, — если мы не полетим на помощь… как нам жить дальше? Ты не имеешь права запретить нам проявить человечность.
— Я блокирую космодром! — Лекок бросился к щиту управления и натолкнулся на Джексона.
— Ты, надеюсь, не будешь со мной драться? — усмехаясь, спросил австралиец.
— Да поймите вы, — кричал в отчаянии Лекок, — я отвечаю за вас! Это мой долг! Исполнение долга — тоже проявление человечности. Как я буду смотреть в глаза людям Земли? Все десять миллиардов скажут: он погубил своих ученых! Он сознательно послал их на смерть!
— А что скажут нам эти десять миллиардов? — вмешался Орлянкин. — Что скажут, если мы не попытаемся спасти две человеческие жизни?
— В последний раз, — сухо спросил Гюнтер, — отпускаешь?
— Нет, нет и еще раз нет!.. Или… действуйте без моего согласия! — и Лекок вышел, с силой хлопнув дверью.
— Тогда… — Гюнтер пожал плечами, — беру все на себя… Вот мой первый приказ: Тимонен летит на помощь «Заре». Кто летит с ним? Инструкция не разрешает полетов в одиночку.
— Я! — ответили хором все.
— А я думаю, — Гюнтер улыбнулся, — командир корабля должен сам выбрать себе спутника.
Все согласились, и когда пришел уже одетый в рабочий костюм космонавта Тимонен, Гюнтер предложил ему выбрать себе товарища.
Зеленоватые глаза Тимонена пробежали по напряженным лицам ученых и, потеплев, остановились на итальянце.
— О, грацие, грацие, радиомаэстро! — подпрыгнул от радости Трояни.
— Тим, — Гюнтер вынул из кармана мелко исписанные листы, — корректировать полет буду я. Но, когда сблизишься с кометой, бери управление на себя. Там обстановка будет, думаю, сложная. Действуй, как найдешь нужным…
Все, кроме Лекока, ушедшего в свою каюту, теснились за спиной Гюнтера. В глубине белого экрана они. видели блестящий в лучах прожекторов космодром, две фигурки, деловито поднимающиеся по узкой лестнице к входному люку «Гермеса». Вот экран мигнул и показал Тимонена и Трояни, лежащих в амортизационных креслах…
— Как связь, Тим? — Гюнтер придирчиво вглядывался в экран. — Мутновато… а, вот теперь лучше.
— Все в порядке, Ганс. Давай команду, — сказал Тимонен.
— Разрешаю взлет, — спокойно, даже как-то буднично скомандовал Гюнтер.
Палец Тимонена лег на кнопку…
На столе звякнула посуда. Дом-цилиндр содрогнулся. Пол нажал на подошвы. Гюнтер тихо считал секунды:
— Айн… цвай… драй… все в порядке. Летят.
Зато автоматики на «Гермесе» было много: автоматы-синтезаторы воды, автоматы-возобновители и очистители воздуха, обогреватели, осветители — все они питались от атомного сердца корабля.
В каюте штурмана, на видном месте, стояла небольшая кибер-машина. Трояни любил потешаться над ней, заставляя решать глупейшие задачи. Например: какое имя больше подходит космонавту: Жан, Роберт, Ганс, Петр, Анти или Джакомо?
Бедная машина долго гудела и щелкала, добросовестно стараясь найти какой-то смысл в перечне имен, и, наконец, звонко отвечала: «Мало данных!»
Когда «Гермес» достиг скорости пятьдесят километров в секунду, двигатели были выключены, и космонавтам пришлось привыкать к невесомости.
— Мы делаем четыре миллиона триста тысяч километров за сутки, — Тимонен потер щеку, заросшую рыжей щетиной, — этого мало, чтобы догнать комету за несколько суток.
— Так увеличим скорость, — Трояни висел над креслом пилота.
— Рискованно.
— Для нас?
— Для горючего. Его понадобится много для торможения и для маневров, когда будем искать «Зарю».
— Но… Тим, еще больший риск лететь тихо. Ты что, забыл о вспышке?
— Ладно, — Тимонен положил руку на кнопку, — приготовься, сейчас тряхнет.
«Гермес» вздрогнул, и Джакомо, не успевший пристегнуться к креслу, с проклятьем полетел вверх ногами.
— Ничего, — усмехнулся Тимонен, — зато мы выжали шестьдесят километров в секунду. Пройдем за сутки пять миллионов сто восемьдесят четыре тысячи километров. Завтра войдем в комету.
А на следующий день произошел такой разговор с «Меркурием-1»:
— Гутен таг, Тим! Как связь?
— Терве, Ганс. Связь хорошая, устойчивая.
— Вижу, что ты небритый. Получай выговор… Ну как, догнали?
— Мы в заданной точке, но «Зари» нет.
— А вы искали ее?
— Экраны кругового обзора включены. Джакомо от них не отходит, но «Зари» нет.
— А что есть?
— Кое-где видели каменные глыбы. Самые разные: есть как булыжник, есть со скалу. Маневрировать трудно. Боюсь довериться автоматам.
Гюнтер немного подумал и сказал:
— Я ожидал, что найти «Зарю» будет трудно. Комета — «видимое ничто», так их называли еще в прошлом веке. А сейчас комета лишилась ядра, — это, в сущности, рой пылинок. Очень хорошо, что и электромагнитную броню она тоже потеряла, иначе мы бы не имели связи… Слушай, Тим, а не спутали вы обломок «Зари» с каменной глыбой?
— Ну уж! — возмутился Трояни.
— Хорошо, — сказал Тимонен, — мы будем делать вылазки наружу. А что у вас?.. как Жан?
— Сидит у себя и дуется.
— Ясно. Привет всем! Продолжаем поиски.
Экран погас.
Трояни, ворча под нос, проверял экраны кругового обзора… Ничего! Бескрайняя бездна с косматым Солнцем, с точками звезд. Как древняя медная монета, плывет диск Меркурия, слепит зеркально-белый серп Венеры…
У Трояни заслезились глаза.
«А что, если и вправду мы пропустили обломок «Зари», доверившись экранам? — подумал он. — Глаза устают так, что… Э-э, вот опять какая-то штука на пределе видимости…»
— Давай скафандр! — повернулся он к пилоту.
Через четверть часа итальянец, как рыба, проплыл в шлюзовую камеру.
— Я готов! — услышал нацепивший наушники Тимонен…
Трояни зажмурился и прижался всем телом к иссиня-серой обшивке «Гермеса». Его затошнило. Он давно не был с космосом один на один.
— Ну, как там? — спросил Тимонен. — Что ты молчишь?
— Осваиваюсь, — был неопределенный ответ.
— Ну, как? — опять спросил Тимонен.
— Что ты торопишь? Дай осмотреться.
«Любопытно, — думал он, — мы в самом деле внутри кометы. Какой-то зеленоватый ореол, какое-то бледное сияние есть, особенно в стороне, противоположной Солнцу… Э, что это за штука там блестит?»
— Тим!
— Да.
— Убавь скорость. Сдается мне, что комета летит медленнее нас. Я какую-то штуку заметил, а она от нас отстает.
— Тогда лезь обратно.
— Зачем?
— Тебя же инерция бросит вперед — и ты улетишь.
Трояни с неожиданным для него проворством забрался в шлюзовую камеру, захлопнул крышку.
Корабль содрогнулся. Из узких носовых дюз вылетело зеленое пламя. Прошло несколько минут.
— Вылезай! — скомандовал Тимонен.
— Подожди, не торопи.
Трояни, кряхтя, снова вылез наружу. Где эта штука? Ага, вот она! Похожа на рыбу, у которой оторвали голову… Санта Мария! Да это же!..
Да, это была «Заря». Страшный удар вспорол корабль, будто огромным ножом. Трояни похолодел от ужаса. Он понял, что смерть настигла экипаж и пассажиров «Зари» мгновенно. Иссушенные, вымороженные мумии людей застыли навеки в тех позах, в каких застала их катастрофа. Двое играют в шахматы, один читает, удобно развалясь на диване. Кто-то из команды положил руку на кран синтезатора воды…
— Тим! — хрипло позвал Трояни, — посмотри в левый иллюминатор. Видишь?
Да, Тимонен видел все. Скорости «Гермеса» и «Зари» уравнялись, и долго-долго стояла перед глазами космонавтов жуткая картина.
— Я больше не могу, — шепнул итальянец.
Руки у него дрожали, и он с трудом просунулся в люк. Через несколько минут они вызывали «Меркурий-1».
Гюнтер выслушал краткий доклад Тимонена и печально покачал головой:
— Я понимаю, вам тяжело, но… надо искать носовой отсек «Зари». Он не может быть далеко… Ищите.
— А что у вас? — спросил Тимонен.
— Я сделал ряд новых наблюдений Солнца. Может, Роберту с его киберами удастся уточнить дату вспышки.
— А что Жан?
— Жан выверяет счетчики. Готовится к вспышке.
— До свиданья, Ганс!
— До свиданья, Тим! До свиданья, Джакомо!
На маневры уходило много горючего и много времени. Это все больше беспокоило Тимонена, и он решил посоветоваться с «Меркурием-1».
— Возвращайтесь, Тим, — сказал Гюнтер, — вы сделали все, что могли. Возвращайтесь. Киберы проанализировали новые данные и дали ответ, что вспышка будет, — астроном взглянул на часы, — через пятьдесят пять часов…
В этот миг Трояни, словно прилипший к экрану, вдруг сделал резкое движение и, крича: «Вот он! Нашел!» — взлетел и завертелся в воздухе.
Тимонен бросил быстрый взгляд в иллюминатор… Да, в самом деле, чуть обгоняя «Гермес», проплыл обломок планетолета, похожий на рыбью голову.
— Не буду вам мешать, — сказал астроном на прощание и, пожелав успеха, выключил связь…
— На этот раз я выпущу тебя на тросе, — говорил пилот, помогая итальянцу надеть скафандр. — Ближе подвести корабль не могу. Что ты ежишься?
— У меня развилась в последние дни болезнь… как ее? Боязнь пространства, — ответил Трояни.
— Когда это ты успел заразиться такой редкой болезнью? удивился Тимонен. — Я бы сам полез, но на тебя боюсь оставить «Гермес».
— Ах, вот как! — Трояни торопливо напялил на голову гермошлем. Пилот педантично проверил скафандр.
— Счастливо! Советую в космосе не махать руками при разговоре. Это вредная привычка. Отвыкай.
Тимонен закрыл за другом шлюз и сел к иллюминатору.
— Уф! — услышал он. Это итальянец оттолкнулся от корабля и понесся к обломку «Зари». Вначале все шло хорошо, но Трояни забыл включить стабилизатор и начал вращаться, наматывая на себя трос. Потом он завертелся в обратном направлении, освободился и, выстрелив из ракетницы, помчался, наконец, к цели…
— Эй! — закричал он, забыв, что на нем шлем. — Есть кто-нибудь живой?
— Не кричи, а загляни в иллюминатор, — посоветовал пилот.
— Иллюминатор закрыт… попробую проникнуть через аварийный выход.
Прошло несколько минут, Тимонен слышал только тяжелое дыхание итальянца. Проникнуть внутрь было нелегко.
— Ну, что там?
Трояни не ответил. Дверца поддалась его усилиям. Подтянув трос, он полез в тамбур.
Космический холод стоял в кабине штурмана. У разбитых приборов связи лежал человек в скафандре. Трояни перевернул его на спину, заглянул за опущенный светофильтр.
— Тим! Нашел Донцова!
— Живой?
— Живой или мертвый, не знаю. Ищу Петерсена.
Опять несколько минут молчания.
— Срочно тащи сюда Донцова! — приказал Тимонен. — Что ты там копаешься?
— Тащу! Приготовься!..
Когда Тимонен осторожно снял со спасенного скафандр, он увидел перед собой юношу лет шестнадцати с исхудалым иссиня-белым лицом.
— Сердце бьется, — сказал Тимонен.
— Поступим согласно указаниям доктора Орлянкина, — ответил итальянец и, набрав в шприц сильнейшего укрепляющего средства, быстро и уверенно сделал укол.
Алеша открыл глаза.
— Где Петерсен? Ты нас слышишь? Где Петерсен? — спросил Трояни.
— Штурман… за дверцей, — шепнул Алеша.
— За какой дверцей?
— Автоматика… радиация… — с трудом произнес мальчик.
Тимонен взглянул на часы. До вспышки осталось пятьдесят часов. Каждая впустую потраченная минута могла их погубить. Он взглянул на итальянца — и Трояни все понял. Понял и со вздохом вновь надел на голову шлем…
Через полчаса он вернулся:
— Мертв, — коротко бросил он Тимонену.
Потом потряс почти пустые баллоны скафандра Донцова.
— Тут мы успели вовремя.
До вспышки оставалось сорок девять часов пятнадцать минут.
— Он все еще не вполне очнулся, — заметил Трояни.
— Это даже хорошо. Будет жестокая перегрузка. Ложись и ты.
— Перегрузка по мне лучше невесомости, — ответил итальянец, болтаясь в воздухе.
— Это ты говоришь потому, что не испытывал настоящей перегрузки… Держись!
Из правой носовой дюзы вырвались зеленые язычки пламени. «Гермес» медленно повернулся — курс на Меркурий!
— Начинаю ускорение!
Корабль ринулся вперед. Джакомо прижало к полу. Пружины кресла пилота со скрипом сжались до предела. Алеша застонал.
— Скоро ли? — хрипло, с трудом выговорил Трояни, — Скоро ли? Дьяболо!..
Глаза пилота налились кровью, но он не отрывал их от показателя скорости, расхода горючего и циферблата часов. Алеша опять застонал…
И вдруг снова стало легко. Трояни «подлетел» к пульту:
— Ну как, успеем?
Тимонен ничего не ответил, только посмотрел на него, и Трояни понял, что опасность не миновала…
А в эту минуту в кают-компании «Меркурия-1» было шумно.
— Спасли! Спасли! — повторял Гюнтер.
— Гип-гип-гип-ура! — ревел Джексон.
— Ура! Знай наших! — вторил ему Орлянкин.
— Спасли?.. Рано еще радоваться, — ворчал Лекок.
— Жан, — заговорил Гюнтер, — надо сообщить хорошую новость Земле, а может, еще раньше — Марсу. Ведь на Марсе работают родители Донцова. Они считают его погибшим. Наверно, убиты горем.
— А ты хочешь убить их еще раз?
— От радости не умирают.
— Пойми, когда этот мальчик будет вот здесь, среди нас, в безопасности, я первый вызову Марс. Но сейчас… неужели вам надо объяснять. Спасли Донцова для того… чтобы он умер от лучевой болезни.
Все примолкли.
— От лучевой болезни можно излечить, — заметил Орлянкин.
— Но не от такого поражения!
Гюнтер посмотрел на часы:
— Я верю, что они успеют.
— К чему самообман! — выкрикнул Лекок. — У них мало горючего. Им надо сохранить его для торможения. Они… они… погибли! — с вызовом заключил он и вышел.
…Орлянкин пошел дежурить в комнату связи, а Гюнтер и Джексон, надев скафандры, вышли наружу. Надо было готовиться к вспышке.
Странный вид приобрела станция «Меркурий-1». Она ощетинилась множеством астрономических труб и антенн. Ажурные чаши радиотелескопов чуть покачивались, будто фантастические огромные цветы.
— Знаешь, Ганс, что мне напомнила сегодня наша станция? — спросил Джексон. — В старых фильмах о последней войне я видел рубеж обороны. Верно, похоже?
— Да, если заменить телескопы пушками, а радиотелескопы звукоуловителями и прожекторами, — ответил Гюнтер. — А вообще ты прав. Это наш рубеж обороны и атаки — все вместе.
…Тимонен повел корабль в облет планеты, гася скорость короткими взрывами из носовых дюз. Он забыл и думать о вспышке на Солнце. Одно занимало его в эти минуты: хватит ли горючего для посадки? Он косил глаза на красную стрелку, медленно, но неумолимо ползущую к нулю.
Корабль терял скорость. Тимонен приказал Трояни надеть скафандр на Алешу. Потом, помогая друг другу, оделись и они.
Еще минута, еще… пора!
Из передних боковых дюз полетели зеленые язычки пламени. Корабль начал поднимать носовую часть к медленно принимать вертикальное положение.
Гигантская сигара начала стоймя падать на ярко освещенный круг космодрома. Из нижнего широкого сопла вылетел толстый столб зеленого огня и ударил в скалистую почву. Три опоры, напоминающие когтистые лапы орла, отошли от корпуса «Гермеса», готовясь принять на себя его тяжесть.
Ниже, ниже… вот уже совсем немного осталось, метров пятнадцать, десять…
В этот миг красная стрелка указала на нуль — горючее кончилось. И, тяжело рухнув огромной тяжестью на согнувшиеся опоры, корабль вздрогнул и замер…
Орлянкин, забыв об осторожности, побежал к месту посадки, хотя каменистый грунт еще дымился вокруг «Гермеса». Планетолет был недвижим и тих. Казалось, он отдыхал после трудного пути.
Но вот беззвучно открылся нижний люк — и легкая, но прочная лестница поползла вниз. Две фигуры в скафандрах высунулись, помахали руками, и Орлянкин услышал в своем шлеме голос Трояни:
— Кто нас встречает — не разберу. Ночью все кошки серы, все люди в скафандрах одинаковы.
— Это я! — Орлянкин подтащил к кораблю тележку с носилками.
— Замечательно?
— Конечно, замечательно! Впервые за всю историю Земли! Вы понимаете? Впервые! Человек предсказал вспышку на Солнце! Ай да мы! Я горжусь нашей станцией!
— А не рано ли? — ответил Лекок. — Наш прогноз может быть неточен. Еще хуже, если мы опоздали с предупреждением. Может, вот сейчас, сию минуту Солнце — бах!
Орлянкин замолчал, но не надолго.
— Представляю, как после нашего предупреждения опустеет космос. Рейсы на Луну, на Марс, на Венеру отменят до особого распоряжения. Сколько это вызовет непредвиденных разлук!..
— Не задержали бы наш грузовой, — встревожился Трояни, мясо на исходе. Не хочется переходить на пасты в тубах.
— Кстати, пора завтракать, — напомнил Джексон. — Надеюсь, сегодня не макароны?
— Нет, о свирепый австралиец, тебе будет «стэйк» с луком, — и Трояни стал хозяйничать…
Завтрак подходил к концу, и все удивлялись, что Тимонен опаздывает.
— Неужели он все еще передает предупреждение? — спросил Лекок. — Ты его звал, Джакомо?
— Звал. И в ответ услышал… как это?.. Перкеле! Финским я не владею, но это слово, как только узнал Тима, мне знакомо.
Все засмеялись.
— Наш радиомаэстро что-то ловит в космосе, — продолжал Трояни, — и у него сейчас такое лицо! Наверняка познакомился с прекрасной девушкой мира Альфа Центавра…
— Сигнал бедствия! — прервал его Тимонен и положил перед Лекоком раскрытый вахтенный журнал.
— «Говорит планетолет «Заря»! Второе сообщение. 16 часов по земному (московскому) времени. Открыли иллюминатор, — сперва тихо, потом все громче читал Лекок, — находимся в голове кометы, в огромном рое ледяных и каменных глыб. Первое сообщение о катастрофе вернулось, отраженное непроницаемым для радиоволн слоем. Повторяю, сохранилась только носовая часть корабля…»— Лекок дошел до конца и поднял глаза на Тимонена: — Ты ответил?
— Да. Но он не отвечает. Может… погиб?
— Какой ужас!
— Несчастные!
— Надо запросить Землю!
— Я знал Петерсена. Бедный старик! — перебивая друг друга, заговорили ученые. К их удивлению, Лекок был невозмутим.
— Успокойтесь, товарищи! Это мистификация. Шутка глупого радиста, обалдевшего от долгой вахты в космосе. Вы не обратили внимания на дату. Двадцатое июля! Если ей верить, то радиограмма шла к нам двадцать дней! Откуда же она послана? С Трансплутона? С соседней галактики?..
— Подождите, Жан, — заговорил Гюнтер, — дату можно переврать при приеме. Тим, хорошая ли была слышимость?
— Очень плохая, Ганс. Много помех, искажений. Но дату я слышал хорошо, — твердо сказал Тимонен.
— Радиоволны не мясо, не овощи, — уже раздраженно кричал Лекок, — их нельзя законсервировать на двадцать дней! Через три часа — очередной разговор с Землей. Ручаюсь, мы узнаем, что «Заря» благополучно прибыла на Марс.
— Но нельзя ждать три часа! — закричал Орлянкин.
— Это особый случай! Надо срочно вызвать Землю! — подхватили все.
Лекок обвел глазами ученых:
— Вы так считаете?.. Хорошо. Запросим. Пошли, Тим! — и он скрылся с радистом в комнате связи.
— А я пойду в обсерваторию, — встал Гюнтер.
По винтовой лестнице он забрался под купол. Там была его рабочая комната.
— Координаты, где у меня ее координаты? — бормотал астроном, роясь в ящиках стола.
Спустя несколько минут труба телескопа с низким гудением плавно поднялась к центру купола. Купол с легким звоном раскрылся и снова сомкнулся, пропустив трубу в верхнюю часть обсерватории, предназначенную только для наблюдений.
А Гюнтер сидел за столом, изредка нажимая кнопки. Там, наверху, автомат-наблюдатель искал недавно открытую комету, получившую наименование «Комета Гюнтера 2065».
Число означало год открытия.
8. КАК ПОСТУПИТЬ?
— Ну, что?— Ну, как?
— Что Земля?
Орлянкин, Трояни и Джексон обступили Лекока, а тот хмурился и медлил с ответом: он не любил огорчать людей.
— Земля, как и мы, приняла радио «Зари», — медленно, будто нехотя, заговорил Лекок. — Земля считает, что «Заря» действительно погибла, не долетев до Марса. Корабль искали, но не нашли. Его вычеркнули из списков Космофлота.
— А Петерсен и Донцов? — спросил Орлянкин.
— Земля опять же, как и мы, не может понять, почему радио «Зари» шло двадцать дней. «Это необъяснимо, — сказали мне, — но штурман и пассажир если и были живы сразу после катастрофы, то теперь, увлеченные кометой к Солнцу, наверняка погибли».
— И Земля не пошлет корабль на поиски? — почти со страхом спросил Орлянкин.
— И Земля не пошлет корабль на поиски.
— Но почему? Это бесчеловечно!
— А потому, что мы сами послали в космос предупреждение. Забыли? Вспышка! Нельзя рисковать людьми ради туманной надежды найти где-то в окрестностях Солнца обломок «Зари» с двумя трупами. Да и где искать?
— Черт возьми! — невесело усмехнулся Джексон. — Наша старуха Земля до ужаса логична. Действительно, кто ответит, что это была за комета? Где она?
— Я отвечу, — раздалось откуда-то сверху.
Все подняли головы. На лестнице стоял Гюнтер.
— Это была моя комета, — продолжал он, с нажимом на слове «моя». — Комета Гюнтера 2065. Ее ядро окружено сильнейшим электромагнитным полем. Настолько мощным, что к нам не мог пробиться ни один из сигналов Петерсена.
— Но мы их все-таки услышали, — возразил Орлянкин.
— Да, потому что комета, огибая Солнце, потеряла свою броню и вообще претерпела ряд изменений. Так было, скажем, с кометой Биэлы в 1872 году, так было со знаменитой кометой Энке, породившей поток метеоров Тауриды, так было…
— Не отвлекайся, Ганс, к делу! — крикнул Лекок.
— Я к делу. Моя комета лишилась электромагнитной брони, но приобрела роскошный хвост, — и Гюнтер бросил на стол фотоснимок.
— Как? Эта хвостатая красавица и есть та самая?.. — удивился Трояни.
— Да, да. В момент открытия я обнаружил размытое пятнышко с яркой точкой — ядром. Теперь ее не узнать.
— Но если брони нет, — заметил Орлянкин, — то, если Петерсен и Донцов живы, мы можем с ними связаться!
Астроном кивнул головой:
— Одного нельзя понять — неувязки с датами. Законсервировать радиоволны нельзя. Загадка! Хорошо бы слетать к комете. До нее сейчас сравнительно недалеко — десять миллионов километров. И это расстояние будет сохраняться несколько суток. Сейчас ее орбита и орбита Меркурия сблизились. Но потом она обгонит нас и уйдет далеко в сторону.
— А ее скорость? — спросил Орлянкин.
— Около сорока километров в секунду.
— Можно разогнать корабль, уравнять скорости, и… — начал Джексон, но его прервал возглас Тимонена: — «Заря» нашлась! «Заря» ответила!
9. БУНТ ЧЕСТНЫХ ЛЮДЕЙ
— Кто тебе ответил, Тим? Штурман?— Да. Хриплый такой бас. Только и успел сказать: «Говорит «Заря», перехожу на прием…» — и сразу прервался.
Все переглянулись.
— Что-то там опять случилось, — Лекок зашагал вокруг стола, — вот злополучный корабль!
— Может, нет воздуха?
— Может, они умирают от голода? — заговорили все.
— Жан! — Гюнтер остановил начальника, — что же ты молчишь? Надо лететь на помощь. Назначай — кому?
Лицо Лекока было угрюмо и печально.
— Никто не полетит, — ответил он глухо, чуть отворотясь.
— Почему? — спросили все разом.
— Вспышка! Вы забыли о вспышке. Полет к комете займет в оба конца больше ста часов. Я не могу отправить вас на смерть.
— Почему на смерть? — возразил Гюнтер. — Это рискованно, но всякий полет в космос рискован. Вспышка может быть и через семьсот часов.
— Я сказал — нет! — Лекок резко отвернулся.
— Тогда, начальник, — начал Тимонен и замолчал, но итальянец живо досказал:
— Мы полетим без твоего разрешения.
— Что? — поднял брови Лекок.
Тимонен решительно зашагал к выходу.
— Тимонен, стой! — закричал Лекок. — Что это? Где я нахожусь? На пиратском корабле или на научной станции середины двадцать первого века? Что вы молчите? Вы заодно с ним?
— Пойми, Жан, — мягко остановил его Гюнтер, — если мы не полетим на помощь… как нам жить дальше? Ты не имеешь права запретить нам проявить человечность.
— Я блокирую космодром! — Лекок бросился к щиту управления и натолкнулся на Джексона.
— Ты, надеюсь, не будешь со мной драться? — усмехаясь, спросил австралиец.
— Да поймите вы, — кричал в отчаянии Лекок, — я отвечаю за вас! Это мой долг! Исполнение долга — тоже проявление человечности. Как я буду смотреть в глаза людям Земли? Все десять миллиардов скажут: он погубил своих ученых! Он сознательно послал их на смерть!
— А что скажут нам эти десять миллиардов? — вмешался Орлянкин. — Что скажут, если мы не попытаемся спасти две человеческие жизни?
— В последний раз, — сухо спросил Гюнтер, — отпускаешь?
— Нет, нет и еще раз нет!.. Или… действуйте без моего согласия! — и Лекок вышел, с силой хлопнув дверью.
— Тогда… — Гюнтер пожал плечами, — беру все на себя… Вот мой первый приказ: Тимонен летит на помощь «Заре». Кто летит с ним? Инструкция не разрешает полетов в одиночку.
— Я! — ответили хором все.
— А я думаю, — Гюнтер улыбнулся, — командир корабля должен сам выбрать себе спутника.
Все согласились, и когда пришел уже одетый в рабочий костюм космонавта Тимонен, Гюнтер предложил ему выбрать себе товарища.
Зеленоватые глаза Тимонена пробежали по напряженным лицам ученых и, потеплев, остановились на итальянце.
— О, грацие, грацие, радиомаэстро! — подпрыгнул от радости Трояни.
— Тим, — Гюнтер вынул из кармана мелко исписанные листы, — корректировать полет буду я. Но, когда сблизишься с кометой, бери управление на себя. Там обстановка будет, думаю, сложная. Действуй, как найдешь нужным…
Все, кроме Лекока, ушедшего в свою каюту, теснились за спиной Гюнтера. В глубине белого экрана они. видели блестящий в лучах прожекторов космодром, две фигурки, деловито поднимающиеся по узкой лестнице к входному люку «Гермеса». Вот экран мигнул и показал Тимонена и Трояни, лежащих в амортизационных креслах…
— Как связь, Тим? — Гюнтер придирчиво вглядывался в экран. — Мутновато… а, вот теперь лучше.
— Все в порядке, Ганс. Давай команду, — сказал Тимонен.
— Разрешаю взлет, — спокойно, даже как-то буднично скомандовал Гюнтер.
Палец Тимонена лег на кнопку…
На столе звякнула посуда. Дом-цилиндр содрогнулся. Пол нажал на подошвы. Гюнтер тихо считал секунды:
— Айн… цвай… драй… все в порядке. Летят.
10. «ГЕРМЕС» ДОГОНЯЕТ КОМЕТУ
«Гермес» — небольшой космический корабль, рассчитанный лишь на шесть человек экипажа, имел один недостаток, точнее сказать — неудобство: на нем не было искусственной гравитации. Это сложное приспособление только-только входило в практику. Им оснащались лишь огромные пассажирские лайнеры, к типу которых принадлежала и погибшая «Заря».Зато автоматики на «Гермесе» было много: автоматы-синтезаторы воды, автоматы-возобновители и очистители воздуха, обогреватели, осветители — все они питались от атомного сердца корабля.
В каюте штурмана, на видном месте, стояла небольшая кибер-машина. Трояни любил потешаться над ней, заставляя решать глупейшие задачи. Например: какое имя больше подходит космонавту: Жан, Роберт, Ганс, Петр, Анти или Джакомо?
Бедная машина долго гудела и щелкала, добросовестно стараясь найти какой-то смысл в перечне имен, и, наконец, звонко отвечала: «Мало данных!»
Когда «Гермес» достиг скорости пятьдесят километров в секунду, двигатели были выключены, и космонавтам пришлось привыкать к невесомости.
— Мы делаем четыре миллиона триста тысяч километров за сутки, — Тимонен потер щеку, заросшую рыжей щетиной, — этого мало, чтобы догнать комету за несколько суток.
— Так увеличим скорость, — Трояни висел над креслом пилота.
— Рискованно.
— Для нас?
— Для горючего. Его понадобится много для торможения и для маневров, когда будем искать «Зарю».
— Но… Тим, еще больший риск лететь тихо. Ты что, забыл о вспышке?
— Ладно, — Тимонен положил руку на кнопку, — приготовься, сейчас тряхнет.
«Гермес» вздрогнул, и Джакомо, не успевший пристегнуться к креслу, с проклятьем полетел вверх ногами.
— Ничего, — усмехнулся Тимонен, — зато мы выжали шестьдесят километров в секунду. Пройдем за сутки пять миллионов сто восемьдесят четыре тысячи километров. Завтра войдем в комету.
А на следующий день произошел такой разговор с «Меркурием-1»:
— Гутен таг, Тим! Как связь?
— Терве, Ганс. Связь хорошая, устойчивая.
— Вижу, что ты небритый. Получай выговор… Ну как, догнали?
— Мы в заданной точке, но «Зари» нет.
— А вы искали ее?
— Экраны кругового обзора включены. Джакомо от них не отходит, но «Зари» нет.
— А что есть?
— Кое-где видели каменные глыбы. Самые разные: есть как булыжник, есть со скалу. Маневрировать трудно. Боюсь довериться автоматам.
Гюнтер немного подумал и сказал:
— Я ожидал, что найти «Зарю» будет трудно. Комета — «видимое ничто», так их называли еще в прошлом веке. А сейчас комета лишилась ядра, — это, в сущности, рой пылинок. Очень хорошо, что и электромагнитную броню она тоже потеряла, иначе мы бы не имели связи… Слушай, Тим, а не спутали вы обломок «Зари» с каменной глыбой?
— Ну уж! — возмутился Трояни.
— Хорошо, — сказал Тимонен, — мы будем делать вылазки наружу. А что у вас?.. как Жан?
— Сидит у себя и дуется.
— Ясно. Привет всем! Продолжаем поиски.
Экран погас.
Трояни, ворча под нос, проверял экраны кругового обзора… Ничего! Бескрайняя бездна с косматым Солнцем, с точками звезд. Как древняя медная монета, плывет диск Меркурия, слепит зеркально-белый серп Венеры…
У Трояни заслезились глаза.
«А что, если и вправду мы пропустили обломок «Зари», доверившись экранам? — подумал он. — Глаза устают так, что… Э-э, вот опять какая-то штука на пределе видимости…»
— Давай скафандр! — повернулся он к пилоту.
Через четверть часа итальянец, как рыба, проплыл в шлюзовую камеру.
— Я готов! — услышал нацепивший наушники Тимонен…
Трояни зажмурился и прижался всем телом к иссиня-серой обшивке «Гермеса». Его затошнило. Он давно не был с космосом один на один.
— Ну, как там? — спросил Тимонен. — Что ты молчишь?
— Осваиваюсь, — был неопределенный ответ.
11. ТРОЯНИ ИЩЕТ «ЗАРЮ»
Придя в себя после приступа слабости, Трояни поднялся на колени, а потом, благословляя человека, придумавшего магнитные присоски на подошвах и перчатках скафандра, довольно быстро пошел на четвереньках. Спустя минуту он уже всматривался в окружающую его бездну.— Ну, как? — опять спросил Тимонен.
— Что ты торопишь? Дай осмотреться.
«Любопытно, — думал он, — мы в самом деле внутри кометы. Какой-то зеленоватый ореол, какое-то бледное сияние есть, особенно в стороне, противоположной Солнцу… Э, что это за штука там блестит?»
— Тим!
— Да.
— Убавь скорость. Сдается мне, что комета летит медленнее нас. Я какую-то штуку заметил, а она от нас отстает.
— Тогда лезь обратно.
— Зачем?
— Тебя же инерция бросит вперед — и ты улетишь.
Трояни с неожиданным для него проворством забрался в шлюзовую камеру, захлопнул крышку.
Корабль содрогнулся. Из узких носовых дюз вылетело зеленое пламя. Прошло несколько минут.
— Вылезай! — скомандовал Тимонен.
— Подожди, не торопи.
Трояни, кряхтя, снова вылез наружу. Где эта штука? Ага, вот она! Похожа на рыбу, у которой оторвали голову… Санта Мария! Да это же!..
Да, это была «Заря». Страшный удар вспорол корабль, будто огромным ножом. Трояни похолодел от ужаса. Он понял, что смерть настигла экипаж и пассажиров «Зари» мгновенно. Иссушенные, вымороженные мумии людей застыли навеки в тех позах, в каких застала их катастрофа. Двое играют в шахматы, один читает, удобно развалясь на диване. Кто-то из команды положил руку на кран синтезатора воды…
— Тим! — хрипло позвал Трояни, — посмотри в левый иллюминатор. Видишь?
Да, Тимонен видел все. Скорости «Гермеса» и «Зари» уравнялись, и долго-долго стояла перед глазами космонавтов жуткая картина.
— Я больше не могу, — шепнул итальянец.
Руки у него дрожали, и он с трудом просунулся в люк. Через несколько минут они вызывали «Меркурий-1».
Гюнтер выслушал краткий доклад Тимонена и печально покачал головой:
— Я понимаю, вам тяжело, но… надо искать носовой отсек «Зари». Он не может быть далеко… Ищите.
— А что у вас? — спросил Тимонен.
— Я сделал ряд новых наблюдений Солнца. Может, Роберту с его киберами удастся уточнить дату вспышки.
— А что Жан?
— Жан выверяет счетчики. Готовится к вспышке.
— До свиданья, Ганс!
— До свиданья, Тим! До свиданья, Джакомо!
12. НАШЛИ
Сманеврировав, «Гермес» удалился от погибшей «Зари». Все чаще и чаще начали попадаться каменные глыбы самых причудливых очертаний. Одни походили на огромные зеленовато-черные огурцы, усеянные пупырышками; другие напоминали розовые раковины теплых морей. Все они ярко блестели, и несколько раз космонавтам казалось, что они нашли носовой отсек «Зари», но при проверке встречали просто крупный метеорит.На маневры уходило много горючего и много времени. Это все больше беспокоило Тимонена, и он решил посоветоваться с «Меркурием-1».
— Возвращайтесь, Тим, — сказал Гюнтер, — вы сделали все, что могли. Возвращайтесь. Киберы проанализировали новые данные и дали ответ, что вспышка будет, — астроном взглянул на часы, — через пятьдесят пять часов…
В этот миг Трояни, словно прилипший к экрану, вдруг сделал резкое движение и, крича: «Вот он! Нашел!» — взлетел и завертелся в воздухе.
Тимонен бросил быстрый взгляд в иллюминатор… Да, в самом деле, чуть обгоняя «Гермес», проплыл обломок планетолета, похожий на рыбью голову.
— Не буду вам мешать, — сказал астроном на прощание и, пожелав успеха, выключил связь…
— На этот раз я выпущу тебя на тросе, — говорил пилот, помогая итальянцу надеть скафандр. — Ближе подвести корабль не могу. Что ты ежишься?
— У меня развилась в последние дни болезнь… как ее? Боязнь пространства, — ответил Трояни.
— Когда это ты успел заразиться такой редкой болезнью? удивился Тимонен. — Я бы сам полез, но на тебя боюсь оставить «Гермес».
— Ах, вот как! — Трояни торопливо напялил на голову гермошлем. Пилот педантично проверил скафандр.
— Счастливо! Советую в космосе не махать руками при разговоре. Это вредная привычка. Отвыкай.
Тимонен закрыл за другом шлюз и сел к иллюминатору.
— Уф! — услышал он. Это итальянец оттолкнулся от корабля и понесся к обломку «Зари». Вначале все шло хорошо, но Трояни забыл включить стабилизатор и начал вращаться, наматывая на себя трос. Потом он завертелся в обратном направлении, освободился и, выстрелив из ракетницы, помчался, наконец, к цели…
— Эй! — закричал он, забыв, что на нем шлем. — Есть кто-нибудь живой?
— Не кричи, а загляни в иллюминатор, — посоветовал пилот.
— Иллюминатор закрыт… попробую проникнуть через аварийный выход.
Прошло несколько минут, Тимонен слышал только тяжелое дыхание итальянца. Проникнуть внутрь было нелегко.
— Ну, что там?
Трояни не ответил. Дверца поддалась его усилиям. Подтянув трос, он полез в тамбур.
Космический холод стоял в кабине штурмана. У разбитых приборов связи лежал человек в скафандре. Трояни перевернул его на спину, заглянул за опущенный светофильтр.
— Тим! Нашел Донцова!
— Живой?
— Живой или мертвый, не знаю. Ищу Петерсена.
Опять несколько минут молчания.
— Срочно тащи сюда Донцова! — приказал Тимонен. — Что ты там копаешься?
— Тащу! Приготовься!..
Когда Тимонен осторожно снял со спасенного скафандр, он увидел перед собой юношу лет шестнадцати с исхудалым иссиня-белым лицом.
— Сердце бьется, — сказал Тимонен.
— Поступим согласно указаниям доктора Орлянкина, — ответил итальянец и, набрав в шприц сильнейшего укрепляющего средства, быстро и уверенно сделал укол.
Алеша открыл глаза.
— Где Петерсен? Ты нас слышишь? Где Петерсен? — спросил Трояни.
— Штурман… за дверцей, — шепнул Алеша.
— За какой дверцей?
— Автоматика… радиация… — с трудом произнес мальчик.
Тимонен взглянул на часы. До вспышки осталось пятьдесят часов. Каждая впустую потраченная минута могла их погубить. Он взглянул на итальянца — и Трояни все понял. Понял и со вздохом вновь надел на голову шлем…
Через полчаса он вернулся:
— Мертв, — коротко бросил он Тимонену.
Потом потряс почти пустые баллоны скафандра Донцова.
— Тут мы успели вовремя.
До вспышки оставалось сорок девять часов пятнадцать минут.
13. УСПЕЮТ ИЛИ НЕ УСПЕЮТ?
Тимонен сел к пульту управления, откинулся в амортизационном кресле. Рядом, в другом кресле, лежал Донцов.— Он все еще не вполне очнулся, — заметил Трояни.
— Это даже хорошо. Будет жестокая перегрузка. Ложись и ты.
— Перегрузка по мне лучше невесомости, — ответил итальянец, болтаясь в воздухе.
— Это ты говоришь потому, что не испытывал настоящей перегрузки… Держись!
Из правой носовой дюзы вырвались зеленые язычки пламени. «Гермес» медленно повернулся — курс на Меркурий!
— Начинаю ускорение!
Корабль ринулся вперед. Джакомо прижало к полу. Пружины кресла пилота со скрипом сжались до предела. Алеша застонал.
— Скоро ли? — хрипло, с трудом выговорил Трояни, — Скоро ли? Дьяболо!..
Глаза пилота налились кровью, но он не отрывал их от показателя скорости, расхода горючего и циферблата часов. Алеша опять застонал…
И вдруг снова стало легко. Трояни «подлетел» к пульту:
— Ну как, успеем?
Тимонен ничего не ответил, только посмотрел на него, и Трояни понял, что опасность не миновала…
А в эту минуту в кают-компании «Меркурия-1» было шумно.
— Спасли! Спасли! — повторял Гюнтер.
— Гип-гип-гип-ура! — ревел Джексон.
— Ура! Знай наших! — вторил ему Орлянкин.
— Спасли?.. Рано еще радоваться, — ворчал Лекок.
— Жан, — заговорил Гюнтер, — надо сообщить хорошую новость Земле, а может, еще раньше — Марсу. Ведь на Марсе работают родители Донцова. Они считают его погибшим. Наверно, убиты горем.
— А ты хочешь убить их еще раз?
— От радости не умирают.
— Пойми, когда этот мальчик будет вот здесь, среди нас, в безопасности, я первый вызову Марс. Но сейчас… неужели вам надо объяснять. Спасли Донцова для того… чтобы он умер от лучевой болезни.
Все примолкли.
— От лучевой болезни можно излечить, — заметил Орлянкин.
— Но не от такого поражения!
Гюнтер посмотрел на часы:
— Я верю, что они успеют.
— К чему самообман! — выкрикнул Лекок. — У них мало горючего. Им надо сохранить его для торможения. Они… они… погибли! — с вызовом заключил он и вышел.
…Орлянкин пошел дежурить в комнату связи, а Гюнтер и Джексон, надев скафандры, вышли наружу. Надо было готовиться к вспышке.
Странный вид приобрела станция «Меркурий-1». Она ощетинилась множеством астрономических труб и антенн. Ажурные чаши радиотелескопов чуть покачивались, будто фантастические огромные цветы.
— Знаешь, Ганс, что мне напомнила сегодня наша станция? — спросил Джексон. — В старых фильмах о последней войне я видел рубеж обороны. Верно, похоже?
— Да, если заменить телескопы пушками, а радиотелескопы звукоуловителями и прожекторами, — ответил Гюнтер. — А вообще ты прав. Это наш рубеж обороны и атаки — все вместе.
14. ВСПЫШКА
На следующий день в комнате связи дежурил Джексон. Орлянкину поручили встречать «Гермес», а Лекок с Гюнтером работали в обсерватории.…Тимонен повел корабль в облет планеты, гася скорость короткими взрывами из носовых дюз. Он забыл и думать о вспышке на Солнце. Одно занимало его в эти минуты: хватит ли горючего для посадки? Он косил глаза на красную стрелку, медленно, но неумолимо ползущую к нулю.
Корабль терял скорость. Тимонен приказал Трояни надеть скафандр на Алешу. Потом, помогая друг другу, оделись и они.
Еще минута, еще… пора!
Из передних боковых дюз полетели зеленые язычки пламени. Корабль начал поднимать носовую часть к медленно принимать вертикальное положение.
Гигантская сигара начала стоймя падать на ярко освещенный круг космодрома. Из нижнего широкого сопла вылетел толстый столб зеленого огня и ударил в скалистую почву. Три опоры, напоминающие когтистые лапы орла, отошли от корпуса «Гермеса», готовясь принять на себя его тяжесть.
Ниже, ниже… вот уже совсем немного осталось, метров пятнадцать, десять…
В этот миг красная стрелка указала на нуль — горючее кончилось. И, тяжело рухнув огромной тяжестью на согнувшиеся опоры, корабль вздрогнул и замер…
Орлянкин, забыв об осторожности, побежал к месту посадки, хотя каменистый грунт еще дымился вокруг «Гермеса». Планетолет был недвижим и тих. Казалось, он отдыхал после трудного пути.
Но вот беззвучно открылся нижний люк — и легкая, но прочная лестница поползла вниз. Две фигуры в скафандрах высунулись, помахали руками, и Орлянкин услышал в своем шлеме голос Трояни:
— Кто нас встречает — не разберу. Ночью все кошки серы, все люди в скафандрах одинаковы.
— Это я! — Орлянкин подтащил к кораблю тележку с носилками.