Старший сын, с чайником наготове, предупреждающе воскликнул:
– Стой, девушка! Осторожней! – воскликнул так поспешно, что его мысленное обращение к Нинель почти наложилось на звуковое.
Нинель, впрочем, мысленного обращения все равно не услышала. Магнолия давно выяснила, что все знакомые супера могут мысленно общаться только между собой, да и то лишь в благоприятную телепатическую погоду. А благоприятная телепатическая погода бывала редко. В остальное время мысли глохли и терялись уже на расстоянии нескольких сантиметров – для телепатического разговора приходилось почти соприкасаться лбами.
– Нет, нет, я – ничего! – заверилаНинель, замирая над Атанасом. – Атанасик, милый, и тебя они поранили! Очень больно?
Слезы обильно струились по ее пухлым щечкам, она жадно рассматривала обрабатываемую рану, вытянув шею, заглядывая через плечо невозмутимого седоусого.
– Так, ничего… – буркнул Атанас, тоже глядя вниз, на рану.
От Магнолии операционное поле, к счастью, было закрыто широкой спиной седоусого, она ничего не видела, но так живо все представила, что ей стало дурно.
Только после нескольких глубоких вдохов она нашла в себе силы спросить:
– Нинель, а кто это был – эти люди в масках? Не знаешь?
– Так верхние ж это и были! – затарахтела Нинель, отвлекаясь от происходящего на операционном поле. – Я там узнала Александрину! Точно-точно! Мы с ней два месяца на даче жили – как не узнать! Хоть и под маской! Они потому маски и напялили, что стыдно было в своих стрелять! Я, как стрельба началась, тоже нырнула – спряталась на плоскогорье, а сейчас вот там была – никого нет. Представляете – пусто в Пещере. Даже и убитых кто-то позабирал. Может, наши, может, верхние для своих каких-то целей…
– Но как же – верхние… – Магнолия была ошеломлена.
Конечно, верхние – это было самое вероятное объяснение. Разумеется. Но она все не допускала это объяснение, гнала от себя, предпочитая теряться в догадках. Как же это – ведь свои же… И Николай так хорошо объяснял, почему верхние их не тронут!
– Но, Нинель, – жалобно сказала Магнолия. – Они же без вас, без нижних, не могут! Ведь корм, питье…
– Да они особо убивать нас и не собирались, – с угрюмым облегчением произнес со своего места Атанас. – Седоусый закончил обработку и теперь бинтовал голень.
Атанас исподлобья глянул на Магнолию:
– Они по ногам стреляли. Я заметил.
– Да, да – по ногам, – возбужденно подтвердила Нинель. – И я заметила!
– А если кого и убили, – не обращая на Нинель внимания, устало продолжал Атанас, – так, наверно, только чтоб припугнуть остальных. Ну и еще случайно, в суете, может, кого убили… ох!
Он дернулся (видно, седоусый задел рану, уже прикрытую бинтом), но быстро совладал с собой и прежним усталым голосом подвел итог:
– Верхние хотели разогнать нашу общину. – Пожевал губами, покивал сам себе. – Ага. Они, глядишь, еще и пост поставят в Старой Пещере, чтоб никто не смог снова объединиться. Чтоб мы против них выступить не смогли. А оставшихся поодиночке переловят.
– Ну нет, не переловят! – энергично замотала Нинель своей роскошной гривой. – Пусть попробуют меня поймать! Да я из любого капкана, из любых наручников перенесусь на сто километров в любую сторону – и всего делов!
– Ну, не знаю, – пожал плечами Атанас. – На что-то ж они рассчитывают. Может, на страх. Что мы попрыгаем-попрыгаем, как зайцы, – да куда денемся, к ним и придем. Добром ведь с нами не вышло, теперь силовые методы применены.
Седоусый хозяин затянул узел над коленкой, распрямился, глядя на дело рук своих. Атанас молча потрогал тугие бинты, расслабленно откинулся, спиной, локтями опершись на крышку стола. Магнолию неприятно кольнуло, что ему даже не пришло в голову поблагодарить человека, оказавшего ему помощь. Он просто сидел и отдыхал.
Седоусый не показал вида, что столь явная неблагодарность его как-то обидела, он спокойно повернулся и пошел к рукомойнику, прибитому у двери, но Магнолия похолодела, ясно услышав в возникшей тишине мысленное: «Щенок!» – и еще несколько слов. Вслух это произнесено не было, ни Атанас, ни Нинель ничего не заметили, да и не собирались замечать.
Нинель глубокомысленно предлагала:
– Давай оставим записку в Старой Пещере. На приметном месте где-нибудь – на Торжественной стене, например. Напишем, где собираться. В Пещере-то теперь собираться нельзя будет!
– Ну так и верхние точно так же эту записку прочтут, – отверг ее предложение Атанас, – и точно так же в другом месте нас достанут…
Как они оба были увлеченно-деловиты. Рассуждали, не обращая на хозяев внимания, будто находились посреди безлюдной пустыни.
Магнолия, стыдясь самой себя, неуверенно подошла к седоусому, гремевшему носиком умывальника, и тихонько сказала:
– Спасибо вам большое…
– Ничего, девушка, не за что, – утешил тот, снимая с веревочки полотенце и тщательно вытирая руки. И больше ничего не добавил, даже мысленно.
– Слышь, Мага! – кликнула ее Нинель. – А давай мотнемся к Доктору, посоветуемся. Что теперь-то делать?! Ты как, не против? Мне одной боязно, давай вместе! А Атанас нас тут подождет – ему пока больно двинуться лишний раз.
– Давай, – вяло согласилась Магнолия, – давай посоветуемся…
6
7
8
9
10
11
12
– Стой, девушка! Осторожней! – воскликнул так поспешно, что его мысленное обращение к Нинель почти наложилось на звуковое.
Нинель, впрочем, мысленного обращения все равно не услышала. Магнолия давно выяснила, что все знакомые супера могут мысленно общаться только между собой, да и то лишь в благоприятную телепатическую погоду. А благоприятная телепатическая погода бывала редко. В остальное время мысли глохли и терялись уже на расстоянии нескольких сантиметров – для телепатического разговора приходилось почти соприкасаться лбами.
– Нет, нет, я – ничего! – заверилаНинель, замирая над Атанасом. – Атанасик, милый, и тебя они поранили! Очень больно?
Слезы обильно струились по ее пухлым щечкам, она жадно рассматривала обрабатываемую рану, вытянув шею, заглядывая через плечо невозмутимого седоусого.
– Так, ничего… – буркнул Атанас, тоже глядя вниз, на рану.
От Магнолии операционное поле, к счастью, было закрыто широкой спиной седоусого, она ничего не видела, но так живо все представила, что ей стало дурно.
Только после нескольких глубоких вдохов она нашла в себе силы спросить:
– Нинель, а кто это был – эти люди в масках? Не знаешь?
– Так верхние ж это и были! – затарахтела Нинель, отвлекаясь от происходящего на операционном поле. – Я там узнала Александрину! Точно-точно! Мы с ней два месяца на даче жили – как не узнать! Хоть и под маской! Они потому маски и напялили, что стыдно было в своих стрелять! Я, как стрельба началась, тоже нырнула – спряталась на плоскогорье, а сейчас вот там была – никого нет. Представляете – пусто в Пещере. Даже и убитых кто-то позабирал. Может, наши, может, верхние для своих каких-то целей…
– Но как же – верхние… – Магнолия была ошеломлена.
Конечно, верхние – это было самое вероятное объяснение. Разумеется. Но она все не допускала это объяснение, гнала от себя, предпочитая теряться в догадках. Как же это – ведь свои же… И Николай так хорошо объяснял, почему верхние их не тронут!
– Но, Нинель, – жалобно сказала Магнолия. – Они же без вас, без нижних, не могут! Ведь корм, питье…
– Да они особо убивать нас и не собирались, – с угрюмым облегчением произнес со своего места Атанас. – Седоусый закончил обработку и теперь бинтовал голень.
Атанас исподлобья глянул на Магнолию:
– Они по ногам стреляли. Я заметил.
– Да, да – по ногам, – возбужденно подтвердила Нинель. – И я заметила!
– А если кого и убили, – не обращая на Нинель внимания, устало продолжал Атанас, – так, наверно, только чтоб припугнуть остальных. Ну и еще случайно, в суете, может, кого убили… ох!
Он дернулся (видно, седоусый задел рану, уже прикрытую бинтом), но быстро совладал с собой и прежним усталым голосом подвел итог:
– Верхние хотели разогнать нашу общину. – Пожевал губами, покивал сам себе. – Ага. Они, глядишь, еще и пост поставят в Старой Пещере, чтоб никто не смог снова объединиться. Чтоб мы против них выступить не смогли. А оставшихся поодиночке переловят.
– Ну нет, не переловят! – энергично замотала Нинель своей роскошной гривой. – Пусть попробуют меня поймать! Да я из любого капкана, из любых наручников перенесусь на сто километров в любую сторону – и всего делов!
– Ну, не знаю, – пожал плечами Атанас. – На что-то ж они рассчитывают. Может, на страх. Что мы попрыгаем-попрыгаем, как зайцы, – да куда денемся, к ним и придем. Добром ведь с нами не вышло, теперь силовые методы применены.
Седоусый хозяин затянул узел над коленкой, распрямился, глядя на дело рук своих. Атанас молча потрогал тугие бинты, расслабленно откинулся, спиной, локтями опершись на крышку стола. Магнолию неприятно кольнуло, что ему даже не пришло в голову поблагодарить человека, оказавшего ему помощь. Он просто сидел и отдыхал.
Седоусый не показал вида, что столь явная неблагодарность его как-то обидела, он спокойно повернулся и пошел к рукомойнику, прибитому у двери, но Магнолия похолодела, ясно услышав в возникшей тишине мысленное: «Щенок!» – и еще несколько слов. Вслух это произнесено не было, ни Атанас, ни Нинель ничего не заметили, да и не собирались замечать.
Нинель глубокомысленно предлагала:
– Давай оставим записку в Старой Пещере. На приметном месте где-нибудь – на Торжественной стене, например. Напишем, где собираться. В Пещере-то теперь собираться нельзя будет!
– Ну так и верхние точно так же эту записку прочтут, – отверг ее предложение Атанас, – и точно так же в другом месте нас достанут…
Как они оба были увлеченно-деловиты. Рассуждали, не обращая на хозяев внимания, будто находились посреди безлюдной пустыни.
Магнолия, стыдясь самой себя, неуверенно подошла к седоусому, гремевшему носиком умывальника, и тихонько сказала:
– Спасибо вам большое…
– Ничего, девушка, не за что, – утешил тот, снимая с веревочки полотенце и тщательно вытирая руки. И больше ничего не добавил, даже мысленно.
– Слышь, Мага! – кликнула ее Нинель. – А давай мотнемся к Доктору, посоветуемся. Что теперь-то делать?! Ты как, не против? Мне одной боязно, давай вместе! А Атанас нас тут подождет – ему пока больно двинуться лишний раз.
– Давай, – вяло согласилась Магнолия, – давай посоветуемся…
6
– Это здесь, что ли, Доктора поселили? – тревожным шепотом спросила Магнолия, озираясь в гулкой темной квартире.
– Здесь, здесь! – лихорадочно шаря рукой по стене, уверяла Нинель. – Чертов выключатель, где ж он спрятался!
Они жались в дверях небольшой комнаты. Два окна в угловых стенах не были прикрыты шторами, через их застекленные провалы сияла пара уличных фонарей – и на блестящем паркете перекрещивались два ярких светлых прямоугольника.
Магнолии было не по себе. Она цепко держала руку Нинель, готовая в любую секунду нырнуть с ней из этой подозрительной пустой квартиры куда подальше.
– А что-то, по-моему, никого здесь нет… – тихонько поделилась она своими впечатлениями.
– Да вот же он! – радостно воскликнула Нинель, нащупав наконец выключатель.
Раздался щелчок, комната освежилась ярким желтым светом, заставив прищурить глаза, – и в ту же минуту обе гостьи заметили человеческую фигуру, вжавшуюся в стену рядом с трельяжем, почти спрятавшуюся за его створку.
Нинель завизжала и продолжала визжать, не в силах остановиться даже посреди многолюдного ресторанного зала, куда они вынырнули, спасаясь бегством из Докторовой квартиры. Нинель верещала, зажмурив от страха глаза и напряженно тряся кулачком. У Магнолии аж дыхание перехватило от этой оглушительной трели. Вокруг стояли удивленные, сытые, нарядно одетые люди, замерли оркестранты на возвышении – видимо, только что здесь отзвучали последние такты танца, а Магнолия все дергала и дергала Нинель за руку, не в силах прервать идущего из нее звука.
Только когда воздух из Нинель полностью вышел и она, переведя дыхание, открыла глаза – они нырнули снова.
Вынырнули на какой-то мрачной пустынной улице, Магнолия утащила Нинель с проезжей части на тротуар и, возмущенно задыхаясь, начала ей выговаривать:
– Что ты визжишь?! Сумасшедшая, что ли? Так же нельзя…
– Я думала – нас схватили, – оправдывалась несколько охрипшая Нинель. – Ты же сама наговорила, что нас могут схватить, вот я и решила, что нашли способ и схватили…
– Схватили? С чего ты так решила? – недоуменно дернула плечом Магнолия.
– Ну как же: мы вроде вынырнули – а свет вокруг горит. Как не закричать? А глаза открыть боюсь. Стою и кричу…
– Дурочка ты моя хорошая, – засмеялась Магнолия и погладила ее по волосам, – красавица моя золотая… Может, и бежать не стоило, он же сказал: «Не бойтесь, я свой!»
– Кто сказал?
– Человек этот. В квартире у Доктора.
– Это ты сумасшедшая, не я. Он ни слова не сказал!
– Может, и не сказал. Но собирался.
– Ой, Мага… Ты что, снова мысли читаешь? А нырнуть? Нырнуть сама сможешь? Ой, Мага, миленькая, давай ты нырнешь и отыщешь Главный пульт, а? Давай? Ведь все тогда прекратится! Ты только подумай – все! Все несчастья наши!
– Нинель, – остановила ее Магнолия, успокаивающе погладив руку, – солнце мое. Да если б я могла, я бы давно уже его отыскала. Но где искать? Я уж сто раз объясняла, что не вижу тех огненных дорожек, по которым вы ныряете туда-сюда. Ну не вижу! И даже когда сама ныряла несколько раз – и тогда не видела. Вслепую ныряла. А может, даже и не по вашим дорожкам вовсе. Обратно как пройти – это видела, и то совсем недолгое время. Не мучай ты меня – я сама мучаюсь…
– Ну вот… Ну расплачься еще! Во дает…
Нинель обняла ее, чмокнула в щеку, расчувствовалась. – Прям сразу – расстраиваться… Это мне простительно – я и заорать могу, и истерику со слезами закатить. Потому что я из нижних суперов. А тебе нужно марку держать! Ну вот, молодец. Давай лучше нырнем опять к Доктору. Посмотрим – что там за «свой» такой отыскался?
– Ой, я не хочу опять в том ресторане появляться, – поежилась Магнолия.
– Глупости, – оборвала Нинель, – не бери в голову. Мы другим путем нырять будем, более коротким. За руку держись!
– Здесь, здесь! – лихорадочно шаря рукой по стене, уверяла Нинель. – Чертов выключатель, где ж он спрятался!
Они жались в дверях небольшой комнаты. Два окна в угловых стенах не были прикрыты шторами, через их застекленные провалы сияла пара уличных фонарей – и на блестящем паркете перекрещивались два ярких светлых прямоугольника.
Магнолии было не по себе. Она цепко держала руку Нинель, готовая в любую секунду нырнуть с ней из этой подозрительной пустой квартиры куда подальше.
– А что-то, по-моему, никого здесь нет… – тихонько поделилась она своими впечатлениями.
– Да вот же он! – радостно воскликнула Нинель, нащупав наконец выключатель.
Раздался щелчок, комната освежилась ярким желтым светом, заставив прищурить глаза, – и в ту же минуту обе гостьи заметили человеческую фигуру, вжавшуюся в стену рядом с трельяжем, почти спрятавшуюся за его створку.
Нинель завизжала и продолжала визжать, не в силах остановиться даже посреди многолюдного ресторанного зала, куда они вынырнули, спасаясь бегством из Докторовой квартиры. Нинель верещала, зажмурив от страха глаза и напряженно тряся кулачком. У Магнолии аж дыхание перехватило от этой оглушительной трели. Вокруг стояли удивленные, сытые, нарядно одетые люди, замерли оркестранты на возвышении – видимо, только что здесь отзвучали последние такты танца, а Магнолия все дергала и дергала Нинель за руку, не в силах прервать идущего из нее звука.
Только когда воздух из Нинель полностью вышел и она, переведя дыхание, открыла глаза – они нырнули снова.
Вынырнули на какой-то мрачной пустынной улице, Магнолия утащила Нинель с проезжей части на тротуар и, возмущенно задыхаясь, начала ей выговаривать:
– Что ты визжишь?! Сумасшедшая, что ли? Так же нельзя…
– Я думала – нас схватили, – оправдывалась несколько охрипшая Нинель. – Ты же сама наговорила, что нас могут схватить, вот я и решила, что нашли способ и схватили…
– Схватили? С чего ты так решила? – недоуменно дернула плечом Магнолия.
– Ну как же: мы вроде вынырнули – а свет вокруг горит. Как не закричать? А глаза открыть боюсь. Стою и кричу…
– Дурочка ты моя хорошая, – засмеялась Магнолия и погладила ее по волосам, – красавица моя золотая… Может, и бежать не стоило, он же сказал: «Не бойтесь, я свой!»
– Кто сказал?
– Человек этот. В квартире у Доктора.
– Это ты сумасшедшая, не я. Он ни слова не сказал!
– Может, и не сказал. Но собирался.
– Ой, Мага… Ты что, снова мысли читаешь? А нырнуть? Нырнуть сама сможешь? Ой, Мага, миленькая, давай ты нырнешь и отыщешь Главный пульт, а? Давай? Ведь все тогда прекратится! Ты только подумай – все! Все несчастья наши!
– Нинель, – остановила ее Магнолия, успокаивающе погладив руку, – солнце мое. Да если б я могла, я бы давно уже его отыскала. Но где искать? Я уж сто раз объясняла, что не вижу тех огненных дорожек, по которым вы ныряете туда-сюда. Ну не вижу! И даже когда сама ныряла несколько раз – и тогда не видела. Вслепую ныряла. А может, даже и не по вашим дорожкам вовсе. Обратно как пройти – это видела, и то совсем недолгое время. Не мучай ты меня – я сама мучаюсь…
– Ну вот… Ну расплачься еще! Во дает…
Нинель обняла ее, чмокнула в щеку, расчувствовалась. – Прям сразу – расстраиваться… Это мне простительно – я и заорать могу, и истерику со слезами закатить. Потому что я из нижних суперов. А тебе нужно марку держать! Ну вот, молодец. Давай лучше нырнем опять к Доктору. Посмотрим – что там за «свой» такой отыскался?
– Ой, я не хочу опять в том ресторане появляться, – поежилась Магнолия.
– Глупости, – оборвала Нинель, – не бери в голову. Мы другим путем нырять будем, более коротким. За руку держись!
7
Это было что-то совсем темное, но кое-что Магнолия все же успела заметить. И поэтому, как только они вынырнули из той кромешной темноты, она в сильнейшем негодовании потребовала от Нинель ответа:
– Почему мы не вмешались?! Ведь там идет самая настоящая драка! Ну-ка, давай обратно! Может, мы успеем ей помочь!
Но Нинель реагировала вяло. Она хмыкнула, махнула рукой, сказала:
– Не бери в голову…
И это – та Нинель, которая никому спуску не дает, которая всегда за справедливость, в любую историю готова вмешаться! Магнолия ничего понять не могла. Они опять стояли под звездами, но на другой уже улице, редкие окна желтели над головой на темных туловищах домов, и Магнолия ничего не могла понять.
– Ну Нинель, – заглядывая ей в лицо, сказала Магнолия, – он же только один. Неужто, если мы вмешаемся, не сможем помочь той бедной девушке? Ведь вполне сможем. Чего уж ты так испугалась?
– Кому это мы поможем? – невесело усмехаясь, проронила Нинель. – Той бедной девушке? Той бедняжке уже не поможешь…
– Да ты что! Ты думаешь, этот злодей убил ее? Она жива! Я слышала ее стон! Давай нырять скорей!
– Стон! – опять хмыкнула Нинель. – Стоны бывают разные. Я таких стонов знаешь сколько наслушалась? О-о… Вот так ныряешь по ночам туда-сюда и время от времени нарываешься на такие стоны. А то и днем иногда бывает… Как им только не надоедает…
– Ты думаешь, там была не драка? – осторожно спросила Магнолия.
– Да какая уж драка в постели… Ты что, таких постельных драк по видику не насмотрелась?
– Ты имеешь в виду это… сексуальные отношения?
– Ага. Отношения. У нас на нашей даче воспитательница одна была – так она эти отношения постоянно по видику смотрела.
– Нет, нам Юрок такого не показывал. Чуть что начнется – сразу выключал. Покраснеет – и выключит. Извини, что я на тебя налетела – ты ж знаешь, я в темноте не вижу так хорошо, как вы…
– Наплюй и забудь. Сейчас я соображу, в какую сторону рулить, и отправимся…
Но вот чего Магнолия никак понять не могла – так это странной грусти в ее голосе.
– Почему мы не вмешались?! Ведь там идет самая настоящая драка! Ну-ка, давай обратно! Может, мы успеем ей помочь!
Но Нинель реагировала вяло. Она хмыкнула, махнула рукой, сказала:
– Не бери в голову…
И это – та Нинель, которая никому спуску не дает, которая всегда за справедливость, в любую историю готова вмешаться! Магнолия ничего понять не могла. Они опять стояли под звездами, но на другой уже улице, редкие окна желтели над головой на темных туловищах домов, и Магнолия ничего не могла понять.
– Ну Нинель, – заглядывая ей в лицо, сказала Магнолия, – он же только один. Неужто, если мы вмешаемся, не сможем помочь той бедной девушке? Ведь вполне сможем. Чего уж ты так испугалась?
– Кому это мы поможем? – невесело усмехаясь, проронила Нинель. – Той бедной девушке? Той бедняжке уже не поможешь…
– Да ты что! Ты думаешь, этот злодей убил ее? Она жива! Я слышала ее стон! Давай нырять скорей!
– Стон! – опять хмыкнула Нинель. – Стоны бывают разные. Я таких стонов знаешь сколько наслушалась? О-о… Вот так ныряешь по ночам туда-сюда и время от времени нарываешься на такие стоны. А то и днем иногда бывает… Как им только не надоедает…
– Ты думаешь, там была не драка? – осторожно спросила Магнолия.
– Да какая уж драка в постели… Ты что, таких постельных драк по видику не насмотрелась?
– Ты имеешь в виду это… сексуальные отношения?
– Ага. Отношения. У нас на нашей даче воспитательница одна была – так она эти отношения постоянно по видику смотрела.
– Нет, нам Юрок такого не показывал. Чуть что начнется – сразу выключал. Покраснеет – и выключит. Извини, что я на тебя налетела – ты ж знаешь, я в темноте не вижу так хорошо, как вы…
– Наплюй и забудь. Сейчас я соображу, в какую сторону рулить, и отправимся…
Но вот чего Магнолия никак понять не могла – так это странной грусти в ее голосе.
8
Они вынырнули и замерли посреди полутемного гулкого холла.
– Мазила! – запальчиво стукнула себе кулачком по ладошке Нинель. – Проскочили немного! Сейчас сделаем, как надо.
– Подожди-ка! – попросила Магнолия, дернув ее за рукав. – Подожди – это же театр!
– Театр. Ну и чего? – не поняла Нинель.
– Ну как! Мы ж в театр попали! Я никогда еще не была в театре. Двери за шторками – там, наверно, представление идет… Спектакль какой-нибудь… Давай заглянем? А? Одним глазком! А потом уж нырнем. Доктора ведь все равно нет – давай!
– Ну, давай, – неуверенно согласилась Нинель. И чего б ей не согласиться – она и сама ведь никогда еще не бывала в театре.
И они подошли, вернее, подкрались, к заветной двери в зрительный зал. Заранее шеи вытянули, заглядывая через щелку…
Со стороны это выглядело, наверно, довольно забавно. Смеяться вот только было некому. Масса людей, заполнившая ряды кресел, не отвлеклась на такую мелочь, как две девчушки, выглядывающие из ниши двери. Внимание людей было целиком поглощено происходящим на ярко-желтом пятне сцены.
Магнолия прищурилась, тоже вглядываясь. Да вроде ничего такого уж особенного в пространстве между кулисами не наблюдалось. Она, во всяком случае, с таким уж истовым вниманием глядеть не стала. Обстановочка на сцене самая что ни на есть обыденная: пара канцелярских столов, штук несколько стульев там и сям, сзади – довольно грубыми мазками нарисованный некий усредненно-обычный книжный шкаф. А играют-то актеры, играют! Ни в одном фильме Магнолия не видела такой откровенно фальшивой игры.
Актеров было на сцене всего двое. Один надрывно изображал страшную озабоченность – вскакивал, хватался за голову, топоча перебегал сцену из конца в конец, крича при этом: «Осваивая изделие такими низкими темпами, мы не выполним в срок госзаказа!!» Второй актер, напротив, изображал величественную невозмутимость – нарочито замедленно поводил головой, не выпуская изо рта трубки, бормотал через неаккуратно наклеенные усы, смешно коверкая слова: «Думат нада, товарищ Сидорович, рэшать вопрос энергично, а ви в кабинэте своем засиде лись…»
Но вот его реплика подошла к концу – и оба актера враз замолчали и замерли, как бы выжидая чего-то. И их ожидания сбылись. На сцену выбежал третий актер. Лицо его было художественно испачкано то ли сажей, то ли черной краской, волосы взъерошены, две верхние пуговицы на рубашке расстегнуты. Он пронесся к середине сцены, театрально раскинул руки и, обращаясь непосредственно к залу, торжественно провозгласил:
– В цеху вспыхнул пожар. Срочно вызывайте пожарную бригаду во главе с Николаем Сергеевичем Калюжным!
И произошло неожиданное. Зрительный зал встал. Все сиденья одновременно протарахтели зрители поднялись как по команде, и благоговейная тишина повисла в пространстве театра.
По всей видимости, это был апофеоз спектакля. Та минута, ради которой, может быть, все театральное действо и затевалось.
Девочки удивленно посматривали по сторонам. И те, что на сцене, и те, что в зале, – все будто играли в «замри». Но только торжественно, благоговейно.
«Позор!» – вдруг раздалось с галерки. И еще какие-то крики – вроде: «Фашизм не пройдет!» Стоящий навытяжку партер недовольно поднял подбородки, оглядываясь в сторону источника звука. Но крики уже стали совсем неразборчивы, потонули в шуме борьбе, наверху несколько тел со стуком повалилось на пол. Стоящие заговорили между собой вполголоса, зыркая злобными взглядами. Один такой взгляд достался и выглядывающим из темной ниши девочкам.
– Ой! – прошептала Нинель, отодвигаясь к двери. – О-ей!
В следующую секунду она схватила Магнолию за голое плечо и – хлоп! – переводили дух они уже среди ночной темноты на каком-то свежевспаханном поле. Незрячие после электрического света. И луна медленно выползала из-за облака.
– Мазила! – запальчиво стукнула себе кулачком по ладошке Нинель. – Проскочили немного! Сейчас сделаем, как надо.
– Подожди-ка! – попросила Магнолия, дернув ее за рукав. – Подожди – это же театр!
– Театр. Ну и чего? – не поняла Нинель.
– Ну как! Мы ж в театр попали! Я никогда еще не была в театре. Двери за шторками – там, наверно, представление идет… Спектакль какой-нибудь… Давай заглянем? А? Одним глазком! А потом уж нырнем. Доктора ведь все равно нет – давай!
– Ну, давай, – неуверенно согласилась Нинель. И чего б ей не согласиться – она и сама ведь никогда еще не бывала в театре.
И они подошли, вернее, подкрались, к заветной двери в зрительный зал. Заранее шеи вытянули, заглядывая через щелку…
Со стороны это выглядело, наверно, довольно забавно. Смеяться вот только было некому. Масса людей, заполнившая ряды кресел, не отвлеклась на такую мелочь, как две девчушки, выглядывающие из ниши двери. Внимание людей было целиком поглощено происходящим на ярко-желтом пятне сцены.
Магнолия прищурилась, тоже вглядываясь. Да вроде ничего такого уж особенного в пространстве между кулисами не наблюдалось. Она, во всяком случае, с таким уж истовым вниманием глядеть не стала. Обстановочка на сцене самая что ни на есть обыденная: пара канцелярских столов, штук несколько стульев там и сям, сзади – довольно грубыми мазками нарисованный некий усредненно-обычный книжный шкаф. А играют-то актеры, играют! Ни в одном фильме Магнолия не видела такой откровенно фальшивой игры.
Актеров было на сцене всего двое. Один надрывно изображал страшную озабоченность – вскакивал, хватался за голову, топоча перебегал сцену из конца в конец, крича при этом: «Осваивая изделие такими низкими темпами, мы не выполним в срок госзаказа!!» Второй актер, напротив, изображал величественную невозмутимость – нарочито замедленно поводил головой, не выпуская изо рта трубки, бормотал через неаккуратно наклеенные усы, смешно коверкая слова: «Думат нада, товарищ Сидорович, рэшать вопрос энергично, а ви в кабинэте своем засиде лись…»
Но вот его реплика подошла к концу – и оба актера враз замолчали и замерли, как бы выжидая чего-то. И их ожидания сбылись. На сцену выбежал третий актер. Лицо его было художественно испачкано то ли сажей, то ли черной краской, волосы взъерошены, две верхние пуговицы на рубашке расстегнуты. Он пронесся к середине сцены, театрально раскинул руки и, обращаясь непосредственно к залу, торжественно провозгласил:
– В цеху вспыхнул пожар. Срочно вызывайте пожарную бригаду во главе с Николаем Сергеевичем Калюжным!
И произошло неожиданное. Зрительный зал встал. Все сиденья одновременно протарахтели зрители поднялись как по команде, и благоговейная тишина повисла в пространстве театра.
По всей видимости, это был апофеоз спектакля. Та минута, ради которой, может быть, все театральное действо и затевалось.
Девочки удивленно посматривали по сторонам. И те, что на сцене, и те, что в зале, – все будто играли в «замри». Но только торжественно, благоговейно.
«Позор!» – вдруг раздалось с галерки. И еще какие-то крики – вроде: «Фашизм не пройдет!» Стоящий навытяжку партер недовольно поднял подбородки, оглядываясь в сторону источника звука. Но крики уже стали совсем неразборчивы, потонули в шуме борьбе, наверху несколько тел со стуком повалилось на пол. Стоящие заговорили между собой вполголоса, зыркая злобными взглядами. Один такой взгляд достался и выглядывающим из темной ниши девочкам.
– Ой! – прошептала Нинель, отодвигаясь к двери. – О-ей!
В следующую секунду она схватила Магнолию за голое плечо и – хлоп! – переводили дух они уже среди ночной темноты на каком-то свежевспаханном поле. Незрячие после электрического света. И луна медленно выползала из-за облака.
9
– Что это было? – спросила Магнолия озадаченно.
– Не знаю, что это было! – раздраженно бросила Нинель. – Театр твой, вот что! Только время зря потеряли!
– Нет-нет, – сосредоточенно возразила Магнолия, – это больше было похоже на какую-то манифестацию. Только подпольную. Под видом театра.
Она покачала головой – и вдруг встрепенулась:
– Слушай, они же говорили о Калюжном! О Николае Сергеевиче!
– Да брось, – отмахнулась Нинель. – Там было про какого-то пожарника…
– Ты не поняла! – горячо возразила Магнолия. – В тексте пьесы, может, и был пожарник с такой фамилией и именем-отчеством, но театр специально поставил эту пьесу, чтоб его имя звучало легально. Ты заметила – они все встали сразу! Типа почтили минутой молчания! Это же было замаскированное собрание его сторонников!
– Калюжный мертв! – жестко сказала Нинель. А потом взяла ладонь Магнолии, умоляюще прижала к своей груди. – Мага, милая, ну нам-то какая разница, что это было! Какое нам дело до всех этих людишек?! У нас своих проблем – во!
– Как же ты не понимаешь! – изумилась Магнолия. – Раз они – сторонники Калюжного, значит, и Любомудрого тоже! Ведь если Любомудрый призовет их под свои знамена, то нам же с ними воевать придется!
– С Доктором об этом говори, – безразлично буркнула Нинель. – Он стратег, он политик. А я людишек этих не боюсь – еще чего! Решим воевать – буду. Не решим – и не надо. Держись, поехали!
– Не знаю, что это было! – раздраженно бросила Нинель. – Театр твой, вот что! Только время зря потеряли!
– Нет-нет, – сосредоточенно возразила Магнолия, – это больше было похоже на какую-то манифестацию. Только подпольную. Под видом театра.
Она покачала головой – и вдруг встрепенулась:
– Слушай, они же говорили о Калюжном! О Николае Сергеевиче!
– Да брось, – отмахнулась Нинель. – Там было про какого-то пожарника…
– Ты не поняла! – горячо возразила Магнолия. – В тексте пьесы, может, и был пожарник с такой фамилией и именем-отчеством, но театр специально поставил эту пьесу, чтоб его имя звучало легально. Ты заметила – они все встали сразу! Типа почтили минутой молчания! Это же было замаскированное собрание его сторонников!
– Калюжный мертв! – жестко сказала Нинель. А потом взяла ладонь Магнолии, умоляюще прижала к своей груди. – Мага, милая, ну нам-то какая разница, что это было! Какое нам дело до всех этих людишек?! У нас своих проблем – во!
– Как же ты не понимаешь! – изумилась Магнолия. – Раз они – сторонники Калюжного, значит, и Любомудрого тоже! Ведь если Любомудрый призовет их под свои знамена, то нам же с ними воевать придется!
– С Доктором об этом говори, – безразлично буркнула Нинель. – Он стратег, он политик. А я людишек этих не боюсь – еще чего! Решим воевать – буду. Не решим – и не надо. Держись, поехали!
10
В докторской квартире опять было темно.
– Кто здесь? – строго спросила Нинель в пустоту. Даже несколько сурово спросила, но голос таки предательски дрогнул. – Выходи давай!
«Да я это, я. Юрий Иванович Безродко. Свет не врубайте».
– Да я это, я, – сказала тень, отделяясь от стены и черным силуэтом вступая в свет заоконного фонаря. – Юрий Иванович Безродко. Свет не врубайте.
– Юрок! – ахнула Магнолия. – Юрий Иванович!
«Магнолия?»
– Магнолия? – удивленно-радостно ахнул Юрок.
– Юрий Иванович! Я так по тебе соскучилась!
– Все ништяк, Магнолия, все путем, – ободрил ее Юрок и поздоровался за руку. Это отвечало его представлению о галантности. Он перестал бы себя уважать, если бы в столь значительный момент проявил больше эмоций. Поэтому все тряс и тряс ее руку, ощущая себя настоящим джентльменом и понимая, что джентльмены не плачут.
Магнолия все поняла и все простила. Ей сразу стало легко и спокойно, она вынула свою ладошку из Юрковой потной лапищи и, стараясь соответствовать его представлениям о приличиях, торжественно представила:
– А это – Нинель, познакомьтесь. А Доктор где, а, Юрий Иванович?
– Ша! Ну-ка, тихо! – Юрок встрепенулся, приложил палец к губам. – Болтать об этом нельзя. Я здесь написал записочку – Доктор в укромном месте, – но читать ее здесь нельзя! Или ваши кореша, верхние супера, подсмотрят, или наши кенты, военные. Здеся, вокруг – везде микрофоны и телекамеры. Запишут, а после ваши кореша наших прижмут – и откроется все!
Магнолия вздохнула и махнула на Юрка рукой.
– Все секретничаешь. Ладно, я и так знаю, где Доктор. Ты, когда записку отдавал, вспомнил ее текст.
– Ага… – с пониманием сказал Юрок. Со значением помолчал. – Тогда – вертай записуху. У меня ей надежнее будет. Раз знаешь – всем расскажи своим. Только – чтоб не подслушал никто. Сбор – по тому самому адресу. Покамест вас не перековали всех до единого, надо сойтись вместе и общую стратегию наметить. То есть – вектор действий.
– Парень, – вдруг задумчиво сказала Нинель, – а парень! У тебя есть пистолет?
– Нет, – быстро ответил Юрок. – Вы че, девки, собрались грохнуть кого?
– Не-а… – лениво протянула Нинель. – А, впрочем – грохнуть? Да, грохнуть. А топора у тебя случаем нет за пазухой?
– Нинель, не выпендривайся, – пугаясь их разговора, попросила Магнолия.
– Так не пойдет, – решительно заявил Юрок. – Ваша не пляшет. Пока я сам не решу, нужен вам топор или не нужен, до тех пор топора не будет. Я отвечаю за вас. Перед Доктором – и вообще. Какой у вас план? Есть план?
– Есть, есть, – хмыкнула Нинель. – Ну-ка, Мага, поговорим.
Она наклонилась к Магнолии, их лбы соприкоснулись, и Магнолия услышала механически стерильный голос мыслей: «Надо немедленно нырнуть в резиденцию Любо мудр ого и разрушить Первый пульт. Сразу, сейчас – пока верхние думают, что мы разгромлены и деморализованы». Нинель отодвинулась, испытующе взглянула на Магнолию и спросила:
– Угу?
– Да, – обмирая, прошептала Магнолия.
На самом деле – как просто! Сейчас, с ходу уничтожить Первый пульт – тогда никакой власти у Любомудрого не будет над верхними супе-рами и, значит, сама собой отпадет необходимость поисков Главного пульта, этого проклятия Магнолии. Этого вечного упрека, который все, ну буквально все, если и не высказывают, то подразумевают. Где топор?!
– Может, на кухне? – предположила она вслух.
– Глянем, – заверила Нинель и бодро шагнула в сторону коридора.
Юрок в два прыжка оказался между ней и дверью, скрестил руки на груди и просто сказал:
– А хи-хи не ха-ха?
Нинель озадаченно поинтересовалась:
– То есть?
– Что слыхала! – отрезал Юрок.
– Нда-а… Крепкий орешек, – уважительно произнесла Нинель и – хлоп! – исчезла, оставив в комнате только легкий порыв сквознячка.
А на кухне загремели выдвигаемые ящики и открываемые дверцы.
– …! – выдохнул Юрок и, звонко хлопнув себя по лбу, бросился через коридор к кухонной двери.
Дверь оказалась заперта изнутри.
Пока Юрок неистово дергал ручку, Нинель сообщила с той стороны:
– Есть молоток для мяса. Тяжелый. Подойдет?
– Подойдет, подойдет! – раздраженно крикнула Магнолия. Ей не терпелось скорее прекратить этот дешевый спектакль и делом заняться. Решились – так уж решились!
Хлоп! – в коридоре позади них возникла Нинель с увесистым шипастым молоточком. Она протянула руку и нащупала ледяные пальцы Магнолии.
– Подождите, суперменки чертовы, – взмолился Юрок, – я с вами!
– Невозможно, – безжизненно от страха перед задуманным отозвалась Магнолия. – Супера не способны перетаскивать сквозь пространство обычных людей…
– Так я и вас не пущу! – зло крикнул Юрок, крепко хватая обеих путешественниц своей рукой за сплетенные ладони.
Хлоп! – и его рука повисла в воздухе. «Эх, молоток надо было выхватывать…» – запоздало подумал Юрок.
– Кто здесь? – строго спросила Нинель в пустоту. Даже несколько сурово спросила, но голос таки предательски дрогнул. – Выходи давай!
«Да я это, я. Юрий Иванович Безродко. Свет не врубайте».
– Да я это, я, – сказала тень, отделяясь от стены и черным силуэтом вступая в свет заоконного фонаря. – Юрий Иванович Безродко. Свет не врубайте.
– Юрок! – ахнула Магнолия. – Юрий Иванович!
«Магнолия?»
– Магнолия? – удивленно-радостно ахнул Юрок.
– Юрий Иванович! Я так по тебе соскучилась!
– Все ништяк, Магнолия, все путем, – ободрил ее Юрок и поздоровался за руку. Это отвечало его представлению о галантности. Он перестал бы себя уважать, если бы в столь значительный момент проявил больше эмоций. Поэтому все тряс и тряс ее руку, ощущая себя настоящим джентльменом и понимая, что джентльмены не плачут.
Магнолия все поняла и все простила. Ей сразу стало легко и спокойно, она вынула свою ладошку из Юрковой потной лапищи и, стараясь соответствовать его представлениям о приличиях, торжественно представила:
– А это – Нинель, познакомьтесь. А Доктор где, а, Юрий Иванович?
– Ша! Ну-ка, тихо! – Юрок встрепенулся, приложил палец к губам. – Болтать об этом нельзя. Я здесь написал записочку – Доктор в укромном месте, – но читать ее здесь нельзя! Или ваши кореша, верхние супера, подсмотрят, или наши кенты, военные. Здеся, вокруг – везде микрофоны и телекамеры. Запишут, а после ваши кореша наших прижмут – и откроется все!
Магнолия вздохнула и махнула на Юрка рукой.
– Все секретничаешь. Ладно, я и так знаю, где Доктор. Ты, когда записку отдавал, вспомнил ее текст.
– Ага… – с пониманием сказал Юрок. Со значением помолчал. – Тогда – вертай записуху. У меня ей надежнее будет. Раз знаешь – всем расскажи своим. Только – чтоб не подслушал никто. Сбор – по тому самому адресу. Покамест вас не перековали всех до единого, надо сойтись вместе и общую стратегию наметить. То есть – вектор действий.
– Парень, – вдруг задумчиво сказала Нинель, – а парень! У тебя есть пистолет?
– Нет, – быстро ответил Юрок. – Вы че, девки, собрались грохнуть кого?
– Не-а… – лениво протянула Нинель. – А, впрочем – грохнуть? Да, грохнуть. А топора у тебя случаем нет за пазухой?
– Нинель, не выпендривайся, – пугаясь их разговора, попросила Магнолия.
– Так не пойдет, – решительно заявил Юрок. – Ваша не пляшет. Пока я сам не решу, нужен вам топор или не нужен, до тех пор топора не будет. Я отвечаю за вас. Перед Доктором – и вообще. Какой у вас план? Есть план?
– Есть, есть, – хмыкнула Нинель. – Ну-ка, Мага, поговорим.
Она наклонилась к Магнолии, их лбы соприкоснулись, и Магнолия услышала механически стерильный голос мыслей: «Надо немедленно нырнуть в резиденцию Любо мудр ого и разрушить Первый пульт. Сразу, сейчас – пока верхние думают, что мы разгромлены и деморализованы». Нинель отодвинулась, испытующе взглянула на Магнолию и спросила:
– Угу?
– Да, – обмирая, прошептала Магнолия.
На самом деле – как просто! Сейчас, с ходу уничтожить Первый пульт – тогда никакой власти у Любомудрого не будет над верхними супе-рами и, значит, сама собой отпадет необходимость поисков Главного пульта, этого проклятия Магнолии. Этого вечного упрека, который все, ну буквально все, если и не высказывают, то подразумевают. Где топор?!
– Может, на кухне? – предположила она вслух.
– Глянем, – заверила Нинель и бодро шагнула в сторону коридора.
Юрок в два прыжка оказался между ней и дверью, скрестил руки на груди и просто сказал:
– А хи-хи не ха-ха?
Нинель озадаченно поинтересовалась:
– То есть?
– Что слыхала! – отрезал Юрок.
– Нда-а… Крепкий орешек, – уважительно произнесла Нинель и – хлоп! – исчезла, оставив в комнате только легкий порыв сквознячка.
А на кухне загремели выдвигаемые ящики и открываемые дверцы.
– …! – выдохнул Юрок и, звонко хлопнув себя по лбу, бросился через коридор к кухонной двери.
Дверь оказалась заперта изнутри.
Пока Юрок неистово дергал ручку, Нинель сообщила с той стороны:
– Есть молоток для мяса. Тяжелый. Подойдет?
– Подойдет, подойдет! – раздраженно крикнула Магнолия. Ей не терпелось скорее прекратить этот дешевый спектакль и делом заняться. Решились – так уж решились!
Хлоп! – в коридоре позади них возникла Нинель с увесистым шипастым молоточком. Она протянула руку и нащупала ледяные пальцы Магнолии.
– Подождите, суперменки чертовы, – взмолился Юрок, – я с вами!
– Невозможно, – безжизненно от страха перед задуманным отозвалась Магнолия. – Супера не способны перетаскивать сквозь пространство обычных людей…
– Так я и вас не пущу! – зло крикнул Юрок, крепко хватая обеих путешественниц своей рукой за сплетенные ладони.
Хлоп! – и его рука повисла в воздухе. «Эх, молоток надо было выхватывать…» – запоздало подумал Юрок.
11
Под ногой у Магнолии хрупнуло битое стекло. Нинель быстро обернулась и, яростно гримасничая, погрозила ей кулачком, в котором был зажат молоток. Делова-ая! А как здесь быть бесшумной? Посреди этого погрома, обрывков и обломков, толстым слоем устилающих пол?
Вот и сама Нинель вдруг запнулась, чуть не упала, запутавшись в петле змеисто-гибкой медной проволоки, шумно запрыгала на одной ноге, пытаясь удержать равновесие. Еле устояла. И замерла, напряженно вслушиваясь в тишину раннего утра, в одинокое кукование, долетающее из глубины тяжеловесного, будто металлическая вата, сумеречного леса в пространстве за разбитыми окнами. Подумать только – уже утро. Это как же далеко на восток мы забрались, если здесь еще чуть-чуть – и солнце взойдет?
– Туда, – беззвучно шевельнула губами Нинель, указывая подбородком на одну из трех дверей в торце зала.
Магнолия послушно кивнула. Впрочем, ее согласия особенно и не требовалось.
Легкий хлопок – они стояли на лестничной площадке за дверью. Вполне обычной. Вверх ступеньки уходили на второй этаж, вниз – в темноту цоколя. Ничем не примечательные железобетонные ступеньки. Если б только не полуобморочная пугливость Нинель и не сознание, что находишься в самом логове…
Хлоп! В потемках цокольного этажа пахло стоячей водой и гнилью. Рука Нинель дрожала все заметней. Магнолия с содроганием оглянулась на паутину толстых канализационных труб по стенам: «Идеальное место для засады. Тут нас и подкараулят».
Нинель коснулась ее лба своими волосами, и Магнолия услышала ее мысленный шепот: «Все, теперь последний нырок. Прямо в бункер Первого пульта, приготовься». «Да», – так же мысленно ответила Магнолия, и ей очень захотелось хоть чем-нибудь вооружиться. Хоть вот этим обломком кирпича.
Хлоп! – и полная тьма. Без единого просвета.
– Но здесь нет ничего! – вдруг громогласно возмутилась Нинель. – Пусто же!
– Чего орешь?! – простонала Магнолия, дергая что есть силы ее за руку.
– Да «чего-чего»! – еще громогласнее заявила Нинель. – Не видишь разве? Пусто! Нету пульта! Амы-то, дуры, стараемся, крадемся! То-то, смотрю, все разгромлено. Они эвакуировались! Перехитрили нас! Ты представляешь – опять!
«Она же видит в темноте! – вспомнила Магнолия и с облегчением перевела дух. – Для них же чем темнее – тем лучше».
– Нет, ну ты подумай! – бушевала Нинель. – Если кто из нижних и захочет собой рискнуть, рванет к пульту – так и это невозможно. Нет пульта! Ну нету – что тут делать!
Воздух чуть колыхнулся – и кто-то взял в темноте руку Магнолии. Она едва не хлопнулась в обморок, а Нинель как ни в чем не бывало поздоровалась:
– Привет, Атанас. Не сидится на месте?
– Да я вас искал, – лениво ответствовал Атанас. – Куда вы делись?
– Видал? – с прежней трагической силой возопила Нинель. – Они эвакуировались, представляешь!
– Да видел я, – успокоил ее Атанас. – Я уже был здесь. Мага, скажи адрес Доктора, где собираться надо, а то у Доктора в квартире какой-то чокнутый – к тебе отправил.
– И мне, и мне скажи, – спохватилась Нинель, – я ж сама тоже не знаю!
Вот и сама Нинель вдруг запнулась, чуть не упала, запутавшись в петле змеисто-гибкой медной проволоки, шумно запрыгала на одной ноге, пытаясь удержать равновесие. Еле устояла. И замерла, напряженно вслушиваясь в тишину раннего утра, в одинокое кукование, долетающее из глубины тяжеловесного, будто металлическая вата, сумеречного леса в пространстве за разбитыми окнами. Подумать только – уже утро. Это как же далеко на восток мы забрались, если здесь еще чуть-чуть – и солнце взойдет?
– Туда, – беззвучно шевельнула губами Нинель, указывая подбородком на одну из трех дверей в торце зала.
Магнолия послушно кивнула. Впрочем, ее согласия особенно и не требовалось.
Легкий хлопок – они стояли на лестничной площадке за дверью. Вполне обычной. Вверх ступеньки уходили на второй этаж, вниз – в темноту цоколя. Ничем не примечательные железобетонные ступеньки. Если б только не полуобморочная пугливость Нинель и не сознание, что находишься в самом логове…
Хлоп! В потемках цокольного этажа пахло стоячей водой и гнилью. Рука Нинель дрожала все заметней. Магнолия с содроганием оглянулась на паутину толстых канализационных труб по стенам: «Идеальное место для засады. Тут нас и подкараулят».
Нинель коснулась ее лба своими волосами, и Магнолия услышала ее мысленный шепот: «Все, теперь последний нырок. Прямо в бункер Первого пульта, приготовься». «Да», – так же мысленно ответила Магнолия, и ей очень захотелось хоть чем-нибудь вооружиться. Хоть вот этим обломком кирпича.
Хлоп! – и полная тьма. Без единого просвета.
– Но здесь нет ничего! – вдруг громогласно возмутилась Нинель. – Пусто же!
– Чего орешь?! – простонала Магнолия, дергая что есть силы ее за руку.
– Да «чего-чего»! – еще громогласнее заявила Нинель. – Не видишь разве? Пусто! Нету пульта! Амы-то, дуры, стараемся, крадемся! То-то, смотрю, все разгромлено. Они эвакуировались! Перехитрили нас! Ты представляешь – опять!
«Она же видит в темноте! – вспомнила Магнолия и с облегчением перевела дух. – Для них же чем темнее – тем лучше».
– Нет, ну ты подумай! – бушевала Нинель. – Если кто из нижних и захочет собой рискнуть, рванет к пульту – так и это невозможно. Нет пульта! Ну нету – что тут делать!
Воздух чуть колыхнулся – и кто-то взял в темноте руку Магнолии. Она едва не хлопнулась в обморок, а Нинель как ни в чем не бывало поздоровалась:
– Привет, Атанас. Не сидится на месте?
– Да я вас искал, – лениво ответствовал Атанас. – Куда вы делись?
– Видал? – с прежней трагической силой возопила Нинель. – Они эвакуировались, представляешь!
– Да видел я, – успокоил ее Атанас. – Я уже был здесь. Мага, скажи адрес Доктора, где собираться надо, а то у Доктора в квартире какой-то чокнутый – к тебе отправил.
– И мне, и мне скажи, – спохватилась Нинель, – я ж сама тоже не знаю!
12
Перед глазами у Магнолии все так и мелькало. А они еще успевают сориентироваться. Тут оглянуться не успеешь – хлоп, уже нырнули, уже на новом месте, и направление не терять умудряются!
– А подожди, Атанас, – сказала вдруг Нинель на тусклой предрассветной площади какого-то города.
О том, что это именно город, Магнолия сделала вывод по громоздящимся вокруг площади многоэтажным домам-обрубкам.
– А подожди, Атанас, – сказала вдруг Нинель на тусклой предрассветной площади какого-то города.
О том, что это именно город, Магнолия сделала вывод по громоздящимся вокруг площади многоэтажным домам-обрубкам.